Если свекровь – ведьма Касмасова Лилия

– Может, ей кто-то помогал?

Маргарита нахмурилась:

– Похоже на то…

Ее мамаша? А может, кто-то из гостей, чтобы мне досадить? Кому я очень не по душе – то есть любой.

– Крепко же ты спишь, деточка, – сказала Маргарита. – Тебе его на руку кинули, а ты и не проснулась.

– Хорошо еще, что не льдинкой в глаз, – пробормотала я.

– Чего?

– Ну, как в сказке «Снежная королева».

– «Снежная королева»? – подозрительно взглянула на меня Маргарита.

Я вспомнила слова Миши о том, что у каждой ведьмы свой почерк, свои излюбленные приемчики, и сказала:

– Кто-то очень любит все подряд замораживать.

– Да уж, – нахмурилась бабуля.

А снег на столах, в который падали бокалы?

– Кто-то из семьи любит снег и… ну там, лед? – спросила я.

– Вообще-то, – понизив голос, нехотя призналась Маргарита, – моя дочь Далия. Ее в детстве даже дразнили Снежной Королевой. Но ведь тут ее саму заледенили…

– Да… – я задумалась. – Может, кто-то хотел перевести подозрения на нее?

– Вот именно! Я тоже так подумала! Так что ты уж не распространяйся пока об этом инспектору. Хотя, – махнула она рукой, – в их картотеке наверняка все указано…

Маргарита понесла снежок в поварешке на кухню. Я направилась за ней:

– И что вы с ним будете делать?

– Растоплю, – сказала Маргарита.

Она включила газовую конфорку и подержала поварешку над ней. Снег растаял, как будто был обычным.

– Как же мне вернуть мою магию? – спросила я.

– Ну, постепенно она сама оттает. Дня через два-три. Зависит от твоей силы магии, а она у тебя ого-го. Жаль, Миши тут нет.

– Мне тоже.

– Да я в том смысле, что поцелуй влюбленного вмиг бы ее отогрел.

– О!

Возможно, Миша сейчас занят тем, что целует другую. В то время как мне его поцелуй ужасно необходим! Ну, и он сам тоже, разумеется!

– Знаешь, – сказала бабуля, – ты бы все же поторопила инспектора. Пока эти двое не поженились.

– Да-да, – обеспокоилась я.

– Возьми его плащ и саквояж. Твою сумочку я видела в спальне.

– Хорошо, – сказала я и пробормотала себе под нос: – И куда они могли бы поехать?

– Да куда угодно! – отозвалась бабуля. – Хоть на другой конец света… Хоть на остров Бали.

Бали. И где это? На Баунти похоже. Рядом?

Я взяла вещи, надела кофту, попрощалась с бабулей и побежала искать инспектора.

В большом доме стоял гвалт. В гостиной гости окружили Далию и наперебой спрашивали, не может ли ее замечательный повар приготовить завтрак. Причем каждый хотел на завтрак что-то особенное.

– Бутерброды с земляничным джемом.

– Булочки с маком.

– С корицей!

– Пирожки с творогом.

– А мне с щавелем.

– Яишенку из пяти куриных яиц.

Последнее густым басом попросил дядька с обвислыми усами и толстыми розовыми щеками.

– Дамы, дамы! – воззвала Далия. – Почему бы вам не наколдовать завтраков и себе, и мужчинам!

– Но, Далия, твой повар гений, зачем нам колдовать? – откликнулась одна из женщин.

– Вот именно! Он приготовит вкуснее! – поддержала ее другая.

– И настоящейскее! – сказала странное слово третья.

– Где он? – требовательно спросили сразу несколько голосов.

– Он отдыхает… у себя в комнате, – неопределенно махнула рукой Далия. Потом объявила официальным тоном: – Жан-Натаниэль устал после вчерашней грандиозной готовки, и я позволила ему сегодня не работать.

– Отмени его выходной, – сказал дядька с усами.

– Мордациус, – обратилась к нему Далия, – твоя жена превосходно наколдует тебе яичницу…

– Это Астра-то! – вскричал Мордациус. – Она всегда колдует для меня без соли!

– Потому что соль тебе вредна, – категоричным тоном провозгласила низенькая женщина в бордовом костюме с рюшечками.

– Зато вкусно! – возмутился Мордациус.

– Хорошо! – подняла руки Далия, будто сдаваясь. – Пройди на кухню и приготовь себе что-нибудь сам.

– Отлично, – Мордациус, потирая руки, направился к кухне.

– Колбаса у вас в холодильнике найдется? – спросил Далию другой мужчина, высокий, аристократичный.

– Да-да, – покивала Далия.

И мужчина зашагал вслед за Мордациусом. Еще несколько мужчин и даже одна высокая угловатая дама толпой засеменили на кухню.

Невероятно! Далия позволила гостям вторгнуться в «царство» своего суперповара! И где его комната? Здесь, в главном особняке? Вряд ли он обрадуется, что на его кухне хозяйничает кто попало. Далия не боится, что он обидится и бросит этот дом?

Но мне сейчас было не до поваров и Далии. Меня волновало больше, где инспектор.

Я спросила, где он, у первого попавшегося гостя. Мужчина ответил:

– В библиотеке. Разговаривает с Весловскими.

– А где библиотека?

– Вон дверь, – указал он на дальний угол гостиной.

Вчера я эту белую скромную дверь и не заметила.

Я направилась туда. Зашла внутрь. Гул гостиной остался позади.

Никогда бы не подумала, что вот это помещение со стеклянными полками, заставленными фарфором, посудой и статуэтками, – библиотека! Хотя… Я повернула перстень.

Вдоль стен протянулись деревянные резные полки с книгами. Книги были старые и новые, маленькие карманные и размером с чемодан, сияющие золотом корешков и совершенно затертые, безымянные. Сколько же их тут! Наверное, миллионы.

У одного из стеллажей стояла лестница. Но разве рядом с посудным шкафом она была? Поворачиваю перстень – и вижу: там стоит белая изящная полуколонна, а на ней – глиняный горшок с зеленым вьюном.

Но где же все? Кажется, за стеклянным рядом стеллажей угадывается движение. Так и есть. На низком кресле, у столика, сидела соседка, Весловская – сухощавая дама с ярко-рыжими крашеными космами ниже плеч. Низко склонившись над столиком, она что-то писала на листе бумаги.

Я поздоровалась и спросила, где инспектор.

– Там, в кабинете, – ответила она, указывая на еще одну белую дверь.

Я кивнула и направилась туда.

– Он занят, – крикнула вслед Весловская. – Разговаривает с моим мужем.

Ага. Допрашивает, значит, их по очереди. Чтобы не сговорились. А это умно.

Ну, то, о чем Бондин разговаривает с ее мужем, в первую очередь меня касается. Это моего жениха зачаровали, между прочим.

– Я им не помешаю, – ответила я соседке и пошла себе дальше.

Та недовольно хмыкнула.

Когда я зашла в кабинет, то первое, что услышала, это басовитые всхлипывания. У большого ультрасовременного стола из стекла и металла сидели: с одной стороны, в кожаном рабочем кресле, инспектор, а напротив него, на стуле – господин Весловский. Рыдал, разумеется, он. Спрятав лицо в ладонях.

М-да. Кажется, я заявилась в неподходящий момент. Но инспектор, завидев меня, радостно встрепенулся:

– Вика! То есть Виктория мм-м… Запамятовал ваше отчество.

– Можно просто Вика. – Я ведь уже разрешила ему так меня звать. Чего он церемонии разводит?

Весловский зарыдал еще громче. Инспектор виновато посмотрел на меня:

– Я сообщил ему, что за укрывательство преступников грозит ссылка в Сибирь.

Рыдания усилились, напоминая теперь рев самолета при взлете.

Тоже в Сибирь! Сколько же там магов проживает?

– А он их укрывает? – осторожно поинтересовалась я. Поставила инспекторский саквояж на пол, а плащ положила на стул.

– Не-ет! – проревел папаша Весловский, отрывая ладони от небритого лица.

– Господин Весловский не хочет сообщать, где находится их новый загородный домик, – сказал мне Бондин, будто призывая помочь ему добиться ответа.

Да за кого он меня принимает! Я не собираюсь участвовать в допросах бедных рыдающих людей! То есть… не то чтобы бедных людей, а родителей Крыски-Мелисски, которая увезла моего жениха. Возможно, как раз таки в этот загородный домик. Который находится тоже где-нибудь на подмосковной речке.

А может, они вообще уже поженились?

– А ЗАГС там поблизости имеется? – обеспокоенно спросила я Весловского.

Он удивленно посмотрел на меня:

– Зачем?

– Н-ну… – замялась я.

Рыжий встал, подошел ко мне, наклонился к самому уху и прошептал:

– Наши не женятся в ЗАГСах.

– А где они женятся?

– В самых разных… особенно таинственных местностях… Из тех, что люди называют заколдованными. Но важно не где, а кто их женит.

– И кто же их женит?

– Обычно кто-нибудь вроде шамана, – сказал инспектор.

А Миша ведь, когда говорил о нашей свадьбе, ни разу не упоминал слова «ЗАГС». Выходит, нас тоже должен женить какой-нибудь шаман в медвежьей шкуре и с бубном. Какая экзотика!

Пока я пыталась осознать, что за бракосочетание меня ожидает, инспектор продолжал:

– И его можно вызвать в любой уголок земли. У шаманов обычно есть собственные самолеты.

Круто. Прилетит, значит, вдруг волшебник на своем самолете…

– Так. Где ваш чертов загородный дом? – рявкнула я на Весловского.

– Ы, – испуганно округлил он глаза.

– Ваша дочура у меня жениха увела! – нависла я над ним. – И если вы мне не скажете, где Мелисса, я вас в… в… крокодила превращу!

И я угрожающе растопырила над ним руки. Ну, он же, бедолага, не знает, что я сегодня без магии осталась.

– Ы, – снова сказал он. Потом язык, видимо, стал его слушаться: – Я скажу, скажу. Вы только моей жене не говорите, что это я сказал… Ведь там у нас… некоторые вещицы… Мои доски… а у нее… Я ведь на доске катаюсь…

– На доске? – не поняла я. О чем это он?

– На серфе, – гордо выпятив нижнюю губу, заявил он.

Ха. Я представила себе на серфе этого пузатого дядьку в костюме. Хотя на серфе не катаются в костюмах. В гавайских шортах. Ой, да лучше и не представлять.

– Значит, на острове? – впился взглядом в Весловского инспектор.

– Да, – поник тот.

– На каком?

– Канары, – еще больше сник тот.

– Конкретнее.

– Ла Гомера, – еле слышно пролепетал Весловский.

А бабуля угадала насчет острова. Однако, ничего себе, какие эти соседи миллионеры. Домик у них на Канарах!

– Отлично, – сказал инспектор. – Говорите адрес.

Весловский произнес какую-то абракадабру, вроде плайа дэтэгульхуль, а потом более понятное «Вилла Белладонна». Но Бондин, похоже, понял все. Кивнул, записал в телефон.

– Только она не могла туда поехать, – сказал Весловский.

– Почему это?

– К нам кто-то повадился воровать по мелочи – закуски, журналы… Похоже, кто-то ключ скопировал. Так что жена вызвала мастера, он изменил замки, и потом я отдал ему все ключи на перенастройку. Только вчера утром. Они сказали, ключи будут готовы не раньше чем через неделю.

Бондин кивнул:

– Перенастройка – дело небыстрое.

– Ну да.

– Значит, на виллу ваша дочь войти не сможет, – полувопросительно произнес Бондин.

– Без ключа-то… – робко пожал плечами Весловский.

– Что ж, остается надеяться на ступу, – хмуро сказал инспектор, повернулся ко мне и скомандовал: – Идем.

Он подхватил саквояж и плащ, шагнул к двери, потом остановился:

– Вряд ли мы вернемся к полудню, так что придется вызвать замену. – Он нажал кнопки на своем сотовом, приложил трубку к уху: – Бондин. «Золотые тополя». Я должен уехать. К полудню не успею. Кто-то есть поблизости от «Золотых тополей»?.. – Он подождал минутку, глядя на меня с улыбкой.

Я смутилась, отвернулась.

Бондин продолжил говорить в телефон:

– Жасмин? – Он поморщился. – Хорошо. Тогда передайте ей, четверо инспектируемых будут отсутствовать некоторое время. Мелисса Весловская, Михаил Реймс, Виктория Пешкина, Орхидея Бин… По разным причинам. Отчет предоставлю позже. – Он положил трубку обратно во внутренний карман своего полосатого пиджака.

Похоже, эта Жасмин ему не очень по душе. Интересно, почему?

Бондин раскрыл дверь. Позади раздался жалобный голос Весловского:

– Инспектор, вы не накажете нас за серфы и шезлонги?

– Там видно будет, – отозвался жестокий инспектор и вышел в библиотеку. Остановившись рядом с по-прежнему сидевшей у столика женой серфингиста, он произнес, вопросительно приподняв бровь: – Шезлонги?

Та побледнела, поднялась:

– Там ведь берег почти пустынный… – Тут она заметила мужа, который вышел из кабинета вслед за нами, и бросила гневно: – Болтун!

– Но вдруг кто-то бы все же увидел? – спросил инспектор.

– Так я на это и рассчитывала, – непонятно произнесла Весловская, но потом спохватилась. – То есть… А я вот уже написала. – Она протянула ему лист с несколькими строчками. Перед каждой строчкой стояла цифра. Похоже, это был список чего-то.

– Отлично, – сказал Бондин, забрал лист и двинулся дальше. Но потом оглянулся: – Да, кстати, можете отправляться домой. Но не удаляйтесь от своего поместья далее чем на семь километров. О возможности свободы передвижения вам будет сообщено.

Я пошла за ним, спросила тихо:

– Вы ведь на самом деле ничего не знаете про шезлонги?

– Не знаю, – сказал он и смешливо улыбнулся.

Ужас. Что за тип.

А тип снова набрал чей-то номер на телефоне и сказал:

– Да. Весловским, Сигизмунду и Повилике, разрешено перемещение из «Золотых тополей» в «Дом у озера», под домашний арест.

– И зачем только Мелиссочка сбежала! – раздался рыдающий голос Весловской позади.

Я обернулась. Муж утешал ее, обняв за плечи. А та продолжала причитать:

– Зачем ей этот остолоп Реймс?

Бондин уже убрал сотовый и как раз открыл дверь в гостиную. От двери отпрянула Далия.

– А я как раз… шла в библиотеку, хотела… почитать, – сердито сказала она, что-то пряча за спину.

– Прошу, – Бондин пропустил ее внутрь.

Далия поравнялась с соседями и сказала:

– Остолоп?! Меня больше удивляет, зачем Мише девица, которая умеет только танцевать да бонсаи делать!

– Икебаны, – гордо вздернула нос рыжая соседка.

Далия только небрежно махнула рукой – мол, все равно ерунда.

А сосед как-то подтянулся весь, убрал руку с талии жены и подался к Далии:

– Ну что вы, Далия Георгиевна, на самом деле – это было бы такое счастье – сблизиться с вами… то есть… чтобы наши семьи… Это она от расстройства ляпнула…

Весловская гневно взглянула на мужа и дернула его за руку:

– Ты забыл, нас домой отпустили. Идем.

Мы с Бондиным уже вышли в гостиную. А сосед разливался соловьем:

– Спасибо за гостеприимство, дорогая Далия Георгиевна…

А что там Далия за спину прятала? Я оглянулась. В руке Далия сжимала стетоскоп. Подслушивала, значит!

В гостиной была только та дама в рюшечках, Астра, которая не хотела солить мужу обеды, да несколько привидений: инструменты парили в воздухе, собравшись в кружок на эстраде, и слышались тихие завывания – похоже, привидения переговаривались. Дама в рюшечках сидела на диване и пила сок-фреш из высокого стакана. Видимо, это и был ее завтрак.

Я повернула кольцо. Около инструментов проявились прозрачные фигуры. На закрытой крышке рояля сидел призрак и тихо говорил:

– Черт-те что. Может, улетим уже.

– Это все же мои потомки, – отозвался Мишин прадед. – Мне любопытно.

– Мне тоже, – сказал призрак с золотой трубой в руке.

У меня начала кружиться голова, и я отвернула кольцо камнем наружу.

Со стороны кухни доносились шум, голоса, звон посуды и шипение масла. Гости готовили завтрак.

– Что там за столпотворение? – Бондин пошел к арке.

– Слушайте, – сказала я, – может, уже поедем за Мишей?

– Конечно, поедем, – сказал он не останавливаясь.

– Вдруг они успеют пожениться, – настаивала я, семеня за ним следом.

– Будем надеяться, что нет.

– Хотя, конечно, Миша может сразу развестись.

– Угу, – невнятно буркнул Бондин не оборачиваясь. Но тон его голоса был такой странный, что я моментально заподозрила неладное.

– Ведь развод у ведьм быстро оформляется? – спросила я.

Он приостановился в нескольких шагах от арки и ответил:

– Моментально. – Потом слегка замялся и проговорил: – Как только ведьма скажет, что хочет развестись.

Я не сразу поняла, в чем тонкость, но потом до меня, кажется, дошло:

– А если муж захочет развестись?

Он сказал с сожалением:

– Развод может затянуться на годы.

– Может, поспешим в погоню?! – вскричала я. – Вы понимаете, что у меня жениха украли!

– Понимаю, – серьезно сказал он. – Не беспокойтесь. Я не дам вам остаться без жениха, – глаза его насмешливо блеснули.

Эх, жалко, магии у меня нет. А может, без магии его чем-нибудь стукнуть?

Но он уже вошел в распахнутые двери кухни, за которыми мужчины в белых рубашках или в пиджаках, кто-то даже в аккуратно завязанной черной бабочке, шумно готовили самые разные завтраки. Как будто в кухню набежали официанты.

– Дамы и господа, у меня небольшое объявление! – с порога начал Бондин, но потом осекся: – А где дамы, кстати?

– В столовой, – сказал Мордациус, с аппетитом уплетавший яишенку, сидя на барном стуле около кухонного рабочего стола. И крикнул в открытые двери кухни, которые выходили в маленький холл: – Дамы! Подойдите сюда!

В ответ на его слова в кухню примчались не дамы, а солонка, перечница, кусок сала, пачка сливочного масла и кетчуп. Все это прилетело и зависло над столом, за которым сидел Мордациус.

– Да я не о том! – пророкотал Мордациус, нахмурившись.

А маленький старичок, поедавший овсянку, радостно схватил кетчуп.

Прилетело две буханки белого хлеба.

– Не понимают, – пожал круглыми плечами Мордациус.