Если свекровь – ведьма Касмасова Лилия

– Жениться? – с горечью спросила я.

– Сели в бочку и полетели, – сказал кот.

– Они в ступе улетели! – сказала я инспектору.

– Слышу, – нахмурился он. – Значит, недалеко.

– А куда, котик, ты не знаешь? – взмолилась я, понимая, что ждать информации об этом глупо.

– Вверх, – сказал кот, поднимая морду.

– Нам бы еще ступу, – сказал инспектор, – она бы вышла на след.

– Может, в доме есть? – предположила я. Спросила кота: – А здесь есть еще одна такая же бочка?

– Вон, – сказал кот. – Возле стены.

Я обрадованно вскинула голову. Но там стояли большие деревянные кадки с цветами.

– Нет, – сказала я. – Которая летает.

– Эта не летает? – спросил кот.

– Нет, – сказала я.

– Хорошо, – сказал кот. – Я на них люблю сидеть. И прыгать по ним.

– Спроси, о чем они еще говорили, – подсказал инспектор.

Я спросила.

– Они мурчали, – сказал кот.

– Что?

– Женщина сказала: люблю тебя. И мужчина сказал: люблю тебя и еще одну женщину.

– Что?!

– Настоящий кот, – похвалил Мишу рыжий котяра.

– Наверное, это он про меня вспомнил, – растрогалась я, взглядывая на Бондина.

– Очень мило с его стороны, – сказал он.

– Еще про поляну говорили, – сказал кот.

– Какую поляну? – спросила я.

– Полян много, – философски заметил кот.

– Может, это название места, – предположил инспектор. И сказал, поднимаясь: – Ты бы нашла пока ступу. А я разузнаю про местные поляны, лужайки и опушки. – Он раскрыл телефон и быстро защелкал кнопками.

– Ладно. – Я встала и побежала, оглядывая все вокруг. Проследовала вдоль белой стены-ограды, вдоль дома, потом забежала внутрь, прошла на задний дворик, вернулась в дом.

Нигде ничего похожего. Когда я снова распахнула дверь в главный двор, едва не столкнулась с инспектором, который входил. Он спросил:

– Ты чего бегаешь?

– Ступу ищу.

– Может, проще свистнуть?

Свистнуть? Да, Бондин такси вызывал свистом. Наверное, все летучки летят на свист.

Но я толком не умею свистеть… Так, насвистывать песенки. Ну ладно, попробую. Мы вышли во двор.

– Два раза? – уточнила я. Он же дважды для такси свистел.

– Для ступы – один, – сказал Бондин.

Я свистнула. Вышло как-то слабо.

– А погромче не можешь? – спросил он.

– Ты поляну нашел? – свирепо спросила я.

– Есть Ведьмина Поляна.

– Ну и чего мы тут ждем?

– Ступу, – сказал он.

– Нам же теперь след не нужен, – сказала я.

– Возможно, и нет, – сказал инспектор. – Зато транспорт нужен. Туда на машине не проедешь. Пешком и то не проберешься. Это в гуще леса, в заповеднике, в закрытой для посещений зоне. А наши таксисты работают только на континентах. Так ты собираешься свистеть или нет?

Я свистнула изо всех сил. Даже поперхнулась от усердия. Но вышло все равно не очень громко и больше похоже на шипение сдувающегося шарика. И почему нельзя призывать ступу как-нибудь попроще, вроде: «Ступа, ко мне!»?

– Жаль, ты не знаешь ее клички, – сказал инспектор. – А то могли бы обойтись без твоего худосочного свиста. И как тебя в ведьмы взяли?

Ах, я, значит, недостойна быть ведьмой! А всякие там Крыски в блестящих крошечных платьицах достойны!

Ладно. Погоди же. Я прикрыла глаза, представила, что дую в свисток, и дунула. Вместо обычного людского свиста получилась заливистая трель.

Входная дверь оставалась распахнутой, и я услышала, что в ответ где-то в доме раздался глухой удар. Я забежала внутрь, Бондин зашел за мной. В дверь, находившуюся справа от выхода на задний двор, что-то бухнуло, будто пыталось выбраться. Потом, не успели мы подойти к двери, бухнуло еще раз, и дверь разлетелась на две половинки. Мимо нас пролетела ступа, вылетела на передний двор и притормозила снаружи, у порога. Там, где я свистнула.

Мы побежали к ней. Ступа была сделана – если их делают, а не… выращивают, например, – так вот, она была из бамбуковых стеблей, переплетенных какими-то натуральными, типа кокосовыми, волокнами. Из ступы торчала бамбуковая палка – видимо, метла.

– Бери ее за борт и выводи на середину двора, – сказал инспектор.

Я положила руку на край ступы и потянула ее за собой. Она повиновалась. Я заглянула внутрь – у бамбуковой метлы вместо прутьев были пальмовые листья. Забавно. Не метла, а опахало какое-то.

Инспектор шел рядом. Кот, завидев нас со ступой, на всякий случай ушел за кадки с растениями. И поглядывал оттуда, высунув морду настолько, что был виден только один янтарный глаз.

– Ну и что теперь? – обратилась я к Бондину, хотя прекрасно догадывалась, «что теперь». Ведьма тут я. Бери метлу да правь ступой.

– А ты не умеешь ею управлять? – спросил Бондин.

– Откуда? Я стала ведьмой только вчера.

– Кстати, ты так и не рассказала, за какие заслуги. Потому что, как я понял, с семьей своего суженого ты познакомилась тоже только вчера.

Лучше, быть может, вообще бы не знакомилась.

– И тут же стала главой клана, – продолжал инспектор, а потом выгнул рыжую бровь: – Шантаж?

– Ага, – сказала я.

Взяла метлу, открыла дверцу и забралась внутрь. Бондин поспешил тоже залезть в ступу.

– Надо было тебя тут бросить и улететь, – сказала я.

– А ты сможешь взлететь? – спросил он саркастично.

Я шлепнула опахалом по боку бочки и крикнула:

– Лети! Вперед!

И бочка ка-ак стрельнула вперед, как ракета. Потом резко остановилась, так что мы чуть не полетели дальше, уже без нее. Хорошо, Бондин удержал меня за талию.

– Ну? – сказала я ему. – Еще вопросы есть?

– Есть, – сказал он. – Сначала надо было скомандовать ей «вверх».

– Да пожалуйста, – сказала я. Похлопала пальмовым веником по ступе и сказала: – Вверх.

Мы, плавно покачиваясь, поднялись над деревьями.

– Ну? – с торжеством сказала я.

– Надо бы выйти на след предыдущей ступы.

– Разумеется, – как же там командовала Орхидея? «По следу»? «Ищи»?

– В стаю, – подсказал мне Бондин.

– Да знаю я.

Я шлепнула опахалом по бочке и крикнула:

– В стаю!

Бочка крутанулась, задрожала, потом, будто напав на след, ринулась вперед, в сторону лесистых склонов гор.

– Сдается мне, что вон там, справа, самолет Орхидеи! – крикнул Бондин. – Видишь, вписался носом в ограду?

Я вытянула шею туда, куда он показывал. Справа от виллы лежала серая полоса дороги, она тянулась до лесной опушки – и там, свернув влево и уперевшись носом в белую стену, окружавшую участок Весловских, стоял розовый самолетик с двойными крыльями. Принадлежащий, конечно, Орхидее! У кого еще самолет может быть такого красивого цвета!

Ветер растрепал мои волосы, солнце светило в лицо. А управлять ступой не так уж и сложно! Вот, прекрасно лечу себе дальше.

Какой же он прекрасный, этот остров! Густые темно-зеленые леса, желтые верхушки скал, светло-серая извилистая дорога, временами исчезающая в глубоких каменных морщинах земли. И на горизонте – легкая белесая дымка, обозначающая границы суши и почти совсем скрывающая поблескивающее под лучами вечернего солнца море.

Потом мы стали снижаться. Прямо в гущу деревьев.

– Ага, – пробормотал Бондин, заглядывая в телефон, – все верно. Мы над Ведьминой Поляной.

Ступа нырнула в просвет между кронами деревьев, и мы попали в густой белый туман, будто в воду нырнули. Ничего не было видно, но ступа уверенно плыла между черными ветками, которые, словно скрюченные руки, вдруг проступали из белой мглы и, казалось, тянулись к нам.

Я оставила кофту на вилле. И сейчас мне стало зябко. Воздух был сырой, холодный. С веток деревьев срывались капли воды и, как ни быстро мы летели, иногда капли шлепались на меня.

А потом, приглушенные туманом, вдалеке послышались голоса. Торжественный бас произносил речь. И бас был, кажется, знакомый.

Бондин прошептал мне на ухо:

– Только тихо. Подойдем незаметно. Скомандуй ступе: «К людям». И «Крадись».

Я шоркнула листьями пальмы по боку бамбуковой бочки и тихо повторила нужные слова.

Ступа замедлилась. И повернула влево, на голоса.

Уже можно было разобрать, что говорит этот знакомый-полузнакомый бас. А говорил он:

– И вот я, Николас сын Николаса сына Николаса, шаман из гильдии шаманов, проведу сегодня обряд бракосочетания. Продлится ваш союз столько, сколько пожелает жена. Михаил Дмитриевич, вы должны поклясться, что будете верны клану вашей будущей супруги.

Михаил Дмитриевич! Мой Миша!

– Клянусь, – прозвучал Мишин голос.

– А нарушу – жабой буду, – подсказал бас.

Мишин голос повторил.

Из тумана проступили фигуры. Белое платье с фатой, черный фрак. А перед этой парочкой – кто-то большой в ярко-красном балахоне! Николас сын Николаса! Николай! Так вот чей это бас! Но разве Дед Мороз – шаман?!

Бондин в мгновенье ока, не открывая дверцу, выпрыгнул из ступы и схватил невесту за руку:

– Мелисса Весловская!

Невеста, вскрикнув, обернулась – разумеется, это была Белобрысая Крыса Мелисса! Светлые локоны завиты, щеки нарумянены, на глазах – накладные ресницы. В ушах и на шее сияют драгоценные камни. А она сейчас очень красивая, эта чертова Крыса.

– Воровка! – закричала я, выскочила из ступы и оттолкнула ее от Миши.

Инспектор уже застегивал на ее запястье узкий красный браслет и говорил:

– Вы обвиняетесь в затуманивании мозгов человека с применением запрещенного зелья. Я ограничиваю вашу магию до выяснения всех обстоятельств. Браслет привет безопасен для здоровья и одобрен Департаментом охраны здоровья и настроения магов.

Зачем он сказал «привет» посреди речи?

– Что еще за браслет?! – завизжала Мелисса.

Бондин монотонным голосом ответил:

– Браслет «Пре-вед». Пресекающий ведовство.

Ах! Не «привет», а «Превед», значит.

– И не вздумайте бежать, – строго сказал Бондин. – По браслету найдем в два счета. И пожизненное дадим.

Мелисса, дернувшаяся было из хватки Бондина, замерла. Бондин отпустил ее руку. Мелисса осталась стоять на месте и кусала губу в досаде.

Дед Мороз спрашивал растерянно:

– В чем дело? Что это значит?

А я уже вцепилась в жениха:

– Миша!

– Вика! – удивился он. – Ты что тут делаешь? – И повернулся к Бондину: – Отпустите мою невесту! Что вы себе позволяете?

– Это я твоя невеста! – вскричала я, хватая его за лацканы фрака. (Какая дурацкая идея – надеть на жениха фрак. Как этот фрак немодно и устаревше выглядит!)

– Ты? – Миша будто старался что-то припомнить. – Да не путай ты меня. Ты просто… друг?

– Друг?! – возмутилась я. И влепила ему пощечину. И еще одну. Может, это его отрезвит!

– Да прекрати ты драться! – выкрикнул Миша и схватил меня за запястья.

Бондин в это время объяснял Николаю:

– Жених под воздействием любовного зелья.

– Ох ты, да как же я не заметил…

– Он обо мне? – обернулся Миша.

– Это неправда! – воскликнула Мелисса и, обернувшись к Мише, вопросила умоляюще: – Ты же любишь меня?

– Разумеется, люблю, – ответил он.

– Ты сам не понимаешь, что говоришь! – сказала я и повернула перстень. – Вон у тебя вокруг головы облако из розовых сердечек пляшет!

– Не может быть, – недоверчиво пробормотал он. – Ты нарочно лжешь, чтобы расстроить свадьбу с моей обожаемой Мелиссой. Ты не можешь смириться с тем, что для меня ты просто друг.

Я собиралась закатить ему еще одну пощечину. Или пять. Но потом поняла, что они нисколько не поменяют его мысли.

Я сняла с плеча сумку и вынула оттуда стеклянный пузырек, который дала мне Маргарита Петровна.

– Открывай рот, – велела я Мише.

– Зачем это еще?

– Чтобы узнать, по-настоящему ли ты любишь Крысу.

– Кого?

– Вот эту дуру.

– Эй! Не смей оскорблять мою любимую! – рыкнул Миша. – И пить я ничего не собираюсь.

И что теперь? Наверное, придется ждать, пока действие любовного напитка само пройдет.

– А когда пройдет действие приворотного зелья? – растерянно спросила я Бондина.

– Зависит от того, сколько он выпил.

Мне показалось, что глаза у Крысы торжествующе и зло сверкнули. Она успела в него ведро залить, что ли?

А Бондин взял у меня пузырек, едва уловимым жестом открыл его и брызнул Мише в лицо. Тот расчихался, а розовое облако над его головой посветлело.

Миша поглядел настороженным взглядом на платье Мелиссы, на меня, потом на свой фрак с белым цветком в петлице.

– Ты… И ты… Я, кажется, немного запутался… – Вид у него был как у пьяного.

Я забрала у Бондина пузырек и подала Мише:

– Выпей.

Он послушно приложился губами к узенькому горлышку и сделал несколько глотков.

– Этого достаточно. – Инспектор забрал у него наполовину опорожненную бутылочку.

Розовое облако над Мишей стало белоснежным.

– Где я? – выдохнул Миша.

– Мишечка… Я просто до сих пор тебя люблю, – плаксиво сказала Крыса. – И ведь ты тоже… Ты не можешь любить эту… кудлатую простушку.

Я представила, что блестящая тяжелая мотоциклетная каска с опущенным темным стеклом надевается на голову Мелиссы. И она появилась, эта каска!

Мелисса что-то возмущенно пробубнила там, внутри. Но что, было непонятно.

Вот тебе подарок от простушки!

Бондин помог ей снять каску, отдал мне со словами:

– Она в наручнике и не может колдовать.

Ну и что, что не может. Я вот тоже не могла раньше колдовать, и что? Разве это помешало ведьмам меня обижать?

А Мелисса завопила:

– Видишь, какая она ужасная, твоя Вика!

Миша внимательно смотрел на нас всех. Потом потоптался на месте, снова поглядел на нас и спросил:

– Мне стоять?

О боже. В противоядии же есть зелье беспамятства. А Миша вон сколько вылакал.

– Пока да, – сказал Бондин.

– У тебя же есть пилюли! – сказала я ему. – От беспамятства!

А инспектор сказал:

– Извини, Вика. Я выпил последнюю тогда, у Маргариты Петровны.

Вот остолоп. Кто ж ходит на инспекцию к ведьмам без пилюль!

Я проворчала:

– Не мог взять их побольше.

– Я же не знал, что вместо обычной инспекции попаду в романтический диснейленд, – насмешливо сказал он.

Да что с ним спорить? Все равно таблеток у него нету. Я положила каску на землю, взяла Мишу за руку. Погладила по локтю, сказала:

– Ты скоро все вспомнишь, не волнуйся.

Бондин отвернулся от нас, обратился к Николаю:

– А где Орхидея?

– Тут, – сказал он.

– Как – тут? – воскликнули мы с Бондиным хором.

Из тумана проступила округлая женская фигура.

– Орхидея! – завопила я.

– Да, – застенчиво улыбнулась она. – Я э-э… попросилась тайно присутствовать…

– Ты была здесь и не остановила свадьбу! – закричала я на нее. – Как ты могла? Ты же знала…

– Извини, – потупилась она. – Просто… я обожаю свадьбы… Я хотела ему сразу все рассказать, – тронула она за красный рукав своего Николая. – Но не удержалась. Так хотелось посмотреть. И эта Ведьмина Поляна такое необычное место, такое красивое и загадочное…

– Да ты что, совсем сдурела! – возмущалась я. – При чем тут место!

– Я бы обязательно вмешалась! – заверила меня Орхидея. – Я бы остановила свадьбу! Просто… не сразу…

– А когда? – кричала я. – Когда он бы объявил их мужем и женой?

– Когда спросили бы, есть кто против, – невинным тоном ответила Орхидея.

– У меня в тексте нет такого вопроса, – сказал Дед Мороз.

– Да? – сказала Орхидея. – Он же должен быть.

– Ну… Я думал, это лишнее.

– Впиши обязательно, – важно посоветовала Орхидея и покачала головой. – Из-за твоей небрежности видишь, что могло случиться…

Ну и нахалка эта Орхидея!

А ведь она права: Ведьмина Поляна – удивительное место. Серая дымка тумана стелилась по траве, ватными клочьями наплывала из чащобы, окружавшей поляну. Там и сям были расставлены фонари, они помигивали живым огнем, но нисколько не разгоняли белесую мглу.

С влажных черных веток иногда капала вода. А невдалеке под деревьями я заметила стол с двумя скамейками около него.

И стол был, похоже, накрыт к ужину. О, это свадебный пир предполагался. И белая гора какая-то на нем виднеется – наверное, свадебный торт. Асимметричный такой, будто таять начал. Наверное, сейчас это модно – неровные торты.

Да, для ведьмы устроить ужин в любом месте планеты не проблема: взмах руки, и готово.

– Давайте хоть торт заберем, – грустно сказала Мелисса. – Я его из самого салона Бабы-Яги везла. Тряслась над ним всю дорогу, да он все равно помялся, когда я… – Мелисса будто прикусила язык и бросила какой-то пугливый взгляд на Орхидею, сказала быстро: – И платье мне обошлось в целое состояние.

Я что, еще и жалеть ее должна? За то, что она моего жениха зельем охмурила?

– Красивое платье, – сказала Орхидея. – Только фата немного разодрана.

– Да, это одно дикое животное на меня напало, – сказала Мелисса.

Жаль, что этот милый рыжий котик тебе всего лишь платье расцарапал, а не морду.

– Все равно обалденное платье, – продолжала нахваливать Орхидея.

Я поглядела на нее хмуро. Ну что с нее возьмешь? Одна романтика на уме. И это в таком возрасте, когда глупые девичьи грезы должны бы уже выветриться из головы, как какая-нибудь нелегальная ведьминская отрава.