Лети, звезда, на небеса! Ольховская Анна

Глава 8

Абсурдность этой информации на время отключила мое восприятие. Я смотрела сквозь что-то кричавшего Алексея, ничего не ощущая. Ступор. Или топор, расколовший вдребезги мозг.

Не-е-ет, вовсе даже не топор. А хороший такой, увесистый подзатыльник, основательно встряхнувший пустоту внутри. И оказалось, что там совсем не пусто. От толчка вернулись все чувства и эмоции. Последней, чихая и кашляя, с грохотом обрушилась откуда-то способность к логическому мышлению.

Я-то знаю, что малышка НАША. У меня, кроме Лешки, никого нет и быть не может. Эпизод с Голубовским глумливо ухмыльнулся, получил пинок в зад и улетел в тесный чулан. Там ему и место, надо будет замуровать на досуге.

Значит, у Андрея есть сообщники. Кто-то ведь сфальсифицировал результат анализа. Кто-то передал эти фотографии Алексею. Кто-то постоянно нагнетал обстановку, исподволь настраивая мужа против меня. Кто-то, кто был рядом…

– Откуда у тебя эти фотографии? – бесцеремонно вклинилась я в мутный поток его обвинений.

– Что? – Алексей, наполненный яростью до самой макушки, не мог переключиться сразу.

– Во-первых, прекрати орать, – сухо процедила я, подходя ближе, – не забывай, что перед тобой – женщина, причем беременная. Я не желаю выслушивать твой бред. И доказывать ничего не собираюсь. Если ты вот так, с ходу, поверил в невозможное, значит, я в тебе ошиблась.

– Ты?! Ты ошиблась?!! – Майоров задохнулся от возмущения.

– Я. Потому что когда против тебя началась травля, я ни секунды не сомневалась в твоей невиновности.

– Это – совсем другое дело.

– Нет, Лешенька, не другое. Но, повторюсь, унижать себя оправданиями я не буду.

– А что во-вторых? – сухо поинтересовался Алексей. Если человек не хочет слышать, он не услышит никогда. – Ты пафосно начала с «во-первых».

– А во-вторых, собери мозги в кучку, напрягись и постарайся ответить на мой вопрос. Без воплей и истерики.

– Не хами, – буркнул Майоров. – Пакет Катерина нашла в нашем почтовом ящике. Запечатанный. И позвонила мне.

– На конверте, кроме твоего имени, ничего нет. Значит, бросил его не почтальон. Как пакет мог попасть в ящик без ведома консьержа? Ты спрашивал у охраны?

– Нет. Какая разница – кто, как?! – голос Майорова опять взлетел ввысь. – После того, как это увидел, я… А ведь там еще и диск с видеозаписью имеется. Хочешь, вместе посмотрим? Славный фильмец, немецкое порно отдыхает.

– Ты сейчас отвратителен, – спокойно заявила я. Но, Бог мой, как же трудно далось мне это спокойствие!

– Я?!

– Ты. И был отвратителен тогда, когда сразу же побежал проверять свое отцовство.

– Ну и что? Если раньше я не обращал внимания, когда мне говорили, какой я счастливчик, раз не получил осложнения после паротита…

– Кто говорил?

– Какая разница? Зато благодаря ей я смог оперативно выяснить правду.

– Ей? Ирине… – я усмехнулась и покачала головой. – Все ясно.

– Что тебе ясно? – глаза Майорова сузились, он опять заорал: – Хватит! Хватит выкручиваться и пытаться переводить стрелки на совершенно непричастных людей! Да ты…

Я отключила слух и, стараясь не смотреть на искаженное, чужое, но в то же время такое родное лицо, прошла мимо мужа и вышла на крыльцо.

Постояла, прощаясь с домом, деревьями, птицами. Правда, пение птиц заглушал натренированный голос выбежавшего следом Майорова, но попрощаться нам удалось.

Так, куда теперь? На автобус или на электричку? В автобусе сейчас невыносимо душно и воняет, день сегодня жаркий. Значит, остается электричка.

Я спустилась с крыльца и направилась к калитке. Шум позади смолк, заскрипел гравий на дорожке, затем Алексей, соревнуясь с гравием, сипло проговорил:

– Садись в машину, довезу до Москвы.

– Спасибо, не надо.

– Не дури, вон духота какая. В твоем положении…

– Как ты недавно подчеркнул, это – исключительно МОЕ положение, – я подошла к калитке, оглянулась и, горько улыбнувшись, сказала: – Какой же ты дурак, Лешка. Прощай.

И быстро, боясь разреветься, захлопнула калитку, окончательно разделив свою жизнь на «до» и «после».

Хотя в поселок я обычно добиралась на машине, но расположение железнодорожной станции приблизительно представляла. Где-то в получасе ходьбы от нашего дома.

Ага, в получасе. Легкой, упругой походкой по утренней прохладе. А под палящим солнцем, опустошенной и измотанной, да еще с малышкой…

В общем, когда спустя час я почти вползла на платформу, в висках пульсировало только одно желание: «Пить!!!»

Буфетчица, увидев меня, всплеснула руками:

– Да что же вы делаете, женщина? Вы с ума сошли! Ребенка потерять хотите?

– Нет, – прошелестела я, – не хочу.

– Так что же вы в такую жару, без шляпы, да без зонтика! У вас же лицо красное, как помидор!

– Вот, – я протянула ей деньги, – минералки дайте, пожалуйста.

– Да-да, сейчас, у меня холодненькая есть. Вы присядьте!

– Спасибо, – я прижала запотевшую бутылку к щеке и блаженно закрыла глаза. – Не знаете, электричка на Москву скоро?

– Через полчаса. Вы и билет купить успеете, и отдохнуть. И чего вас понесло в такую жару в Москву? Поехали бы вечерком, когда прохладно.

– Так получилось, – я благодарно улыбнулась приветливой женщине и открыла минералку.

Да-а-а, в сказке о живой воде все же есть доля правды.

Минералка плюс отдых действительно вернули меня к жизни. А когда я, купив билет, обнаружила неподалеку от платформы чудесный тенистый скверик, жизнь не просто вернулась, она привела с собой силы. Физическую и душевную.

Электричка, к счастью, оказалась полупустой. Открытые окна не пускали духоту в вагон, поэтому полтора часа до Москвы утомительными не были. Почти.

Они были размышлительными.

И мне, и ежу понятно, что вокруг нас с Алексеем опять сплели клубок провокаций. И то, что Майоров оказался глупее ежа, можно считать печальным, но все же фактом. Кем это затеяно? Разумеется, Голубовским. Причастен ли к этому фон Клотц? Вряд ли. Он находится в немецкой тюрьме, оттуда особо не поучаствуешь. А вот Андрейка, сидя в белорусской колонии, вполне на это способен. Зачем? Вопрос, конечно, интересный. Тогда, в Чехии, сия мерзость была, скорее всего, вольной импровизацией. Больно уж я досадила заговорщикам, вот и решил Андрюша совместить приятное с полезным. По принципу – а вдруг пригодится? Шантажировать, к примеру, можно. У меня ведь муж кто? Звезда. Терять его не захочется, можно будет денежку с меня тянуть.

Но, судя по происходящему, планы его изменились. Меня решили убрать из жизни Майорова, причем так, чтобы он и слышать больше обо мне не захотел. А на вакантное место жены пристроить своего человечка. Лешка-то совсем небеден. Более чем небеден. Раз обломилось с наследством Саши, значит, надо найти другое.

Но каким образом Андрей смог договориться с племянницей Катерины? Впрочем, кто сказал, что Ира – действительно ее племянница? Сама Катерина? Так она родственницу с детства не видела, и как та выглядит сейчас – понятия не имеет. Подсунуть ей вместо настоящей племянницы поддельную – как нечего делать. Отца на зоне убили, мать умерла якобы от горя – все, уличить мадам некому. Где настоящая Ирина? Надеюсь, что жива.

Что же касается мифического Лешкиного бесплодия… Кто привез его медицинскую карту из архива? Ирина. Что мешало ей добавить туда сведения о паротите? Ничего. Сам Алексей не помнит ни о какой болезни. Маленький был. Маленьким-то он был, а вот болезни, скорее всего, не существовало. А уж анализ на бесплодие за сутки тоже помогла сделать Ирина! Это подстава, в которую мог поверить только обезумевший от ревности мужчина.

Слезы опять скопились у меня в углах глаз, стремясь просолить мне щеки. Нет уж, ребята, давайте не будем терять драгоценную влагу. Да, больно, да, горько. Больно, когда тебя предает человек, без которого нечем дышать, горько от мучительной обиды за дочь.

Но выводить на чистую воду мошенников я не буду. Пусть бултыхаются в своей грязи, пусть тянут туда Майорова.

Всегда любила это стихотворение Левитанского, но никогда не думала, что так мучительно больно – не иметь претензий к избраннику. И с кровью, с хрустом рвать себя надвое, оставляя свою половинку другим.

Куда же мне теперь? К Левандовским? Но это наши общие с Алексеем друзья, я не могу туда. Домой, в свой город, в пустую, запыленную квартиру? Это потом, сейчас оставаться одной нет сил. Мне нужна поддержка, теплое дружеское плечо. Таньский? Не получится. Она в Швейцарии, а туда требуется виза. Мне же нужно куда-то поехать прямо сейчас, в московскую квартиру я даже заходить не хочу.

Электричка засопела, останавливаясь. Я вышла на платформу и осмотрелась. Вот и решение! Это же Белорусский вокзал!

Мобильник, естественно, оказался на самом дне сумки. Нашел время в прятки играть! Так, теперь нужный номер.

– Привет, Анетка! – зазвенел нежный голос. – Почему не звонила так долго?

– Саша, – только и смогла выговорить я. И расплакалась.

– Анетка, что случилось? Господи, да что с тобой? – ну вот, у Сашки голос тоже задрожал.

– Саш, ты где сейчас, в Минске?

– Да.

– Можно я к тебе приеду?

– Конечно! Когда?

– Я на Белорусском вокзале. Сейчас пойду и возьму билет на ближайший поезд. Можно?

– Да что ты заладила – «можно, можно»! Нужно! И не забудь перезвонить, сообщить номер поезда и вагона. Я тебя встречу. И держись там, не раскисай!

– Попробую.

Глава 9

Вот уж не думала, что взять билет до Минска окажется делом довольно проблематичным. Поездов ведь в ту сторону идет немеряно: на Варшаву, на Берлин, Прагу, Калининград, Вильнюс и так далее.

Но билет на нижнюю полку был только в дорогущий СВ «единички», то есть фирменного поезда Москва—Минск. Наличности в кошельке, естественно, не хватило, пришлось искать банкомат. А потом постараться донести деньги до кассы в целости и сохранности, поскольку взъерошенная тетка полубезумного вида, владеющая кредиткой и дорогим мобильником, вызвала пристальный интерес вокзальных аборигенов.

Аборигенам обломилось. Они еще какое-то время покрутились возле меня в зале ожидания, но это уже так, для очистки совести. Или что у них там вместо этого атавизма?

На жутко неудобном пластиковом кресле пришлось промучиться еще около трех часов, прежде чем объявили посадку на мой поезд.

Я так устала за эти страшные сутки, что в купе смогла только дождаться прихода проводника за билетами. После чего отключилась.

И это хорошо. Правда, воспоминания о том, что в точно таком же купе мы с Лешкой вдвоем ехали в Минск в прошлый раз, пришлось удрученно изгнать и припрятать гигантские носовые платки, предназначенные для продолжительных рыданий.

Утром платки тоже не пригодились, поскольку обладательница воспоминаний нагло и бесчувственно продрыхла практически до самого Минска.

Саша, приготовившаяся увидеть расплывшийся кисель, была, вероятно, слегка удивлена суровым и сосредоточенным лицом подруги. Это был просто какой-то член реввоенсовета перед судом над белогвардейской сволочью.

Короткими, рублеными фразами член РВС наметила промежуточный пункт назначения, после посещения которого смогла, наконец, адекватно воспринимать реальность.

А реальность оказалась очень даже ничего. Кондиционированный салон сверкающего лаком «Лексуса» манил меня своей прохладой.

Долго манить не пришлось. Я с удовольствием юркнула… хм, опять выдаю желаемое за действительное! Увы, не юркнула, а довольно неуклюже устроилась на мягком кожаном сиденье.

– Анетка, не забудь ремень пристегнуть, у нас с этим строго, – Саша повернула ключ зажигания, двигатель отозвался ласковым мурлыканием.

– Александра, ты видишь перед собой самого дисциплинированного в мире человека! – пафосно сообщила я, щелкая ремнем безопасности.

– Вы хотите об этом поговорить?

– Именно, именно об этом!

Всю дорогу до Сашиного дома мы болтали и об этом, и о том, и еще о сем. В общем, о чем угодно, только не о причине моего бегства из Москвы.

Саша жила в очень красивом новом доме, построенном из темно-красного кирпича. Огороженная территория, консьерж, шикарные квартиры да плюс к этому великолепию – лес за окном. И пусть это всего лишь остатки леса, но дышится здесь легко.

– Вот мы и дома, – Саша распахнула передо мной дверь. – Проходи.

– А где твои дети?

– Слава – в оздоровительном лагере. Он каждый год туда вместе с одноклассниками ездит, а в этот раз у них прощальная гастроль. Не волнуйся, через три дня явится. А пока наслаждайся покоем и тишиной.

– Со Славой все ясно. Но ведь у тебя вроде еще ребенок был? – я свела глаза к переносице, изображая мучительные размышления. – О, девочка вроде! Да?

– Ты гений! – Саша восхищенно всплеснула руками. – Как есть гений!

– Как есть не буду, – угрюмо пробурчала я. – Сами их ешьте. Так где девчушка-то?

– Девчушка в Германии, у бабушки. Проходит интенсивный курс немецкого языка. Она же в Берлинский университет поступила, на юридический факультет.

– Еще бы не поступила, у нее ведь золотая медаль, да?

– Вика у меня молодец. И преподаватели навстречу пошли, помогли ей. Ведь мало того, что она пропустила половину четверти, так потом еще почти две недели в клинике неврозов лежала.

– Зая моя!

– Ничего, – Саша улыбнулась, – мы справились. Экзамены Вика сдала на «отлично».

– А как Слава после всего, тоже в клинике лежал?

– Ты знаешь, нет. Он очень повзрослел, пережитое смыло всю шелуху, и теперь это совсем юный, но мужчина. Сильный, честный, добрый и очень заботливый. Детство, конечно, еще поигрывает, ему ведь четырнадцать всего, но в целом я своими детьми могу гордиться. И горжусь.

– А с отцом они как?

– Никак, – Саша налила воды в электрический чайник и включила его.

Мы сидели с ней в просторной кухне. Беседуя, Саша одновременно накрывала на стол. Наверное, следовало бы принять душ с дороги, но меня так разморило в этом уютном доме, что сил хватило лишь добраться до славного диванчика, расположившегося у окна.