Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера Громов Алекс Бертран

Дружба с Герингом

Но насчет близости войны Марсель не ошибся. И назвав Германию "этой ужасной страной", он тоже не слишком погорячился. "Марши "коричневых колонн" и море знамен со свастикой все больше отличают город и его жизнь. Насильственное приобщение, подгонка всех под национал-социалистическую идеологию никого не минует, в том числе кино и театр. Несмотря на ото, Берлин пока еще остается Меккой творческих людей и мастеров своего дела; и, к раздражению министра народного просвещения и пропаганды, как раз среди актеров больше всего упрямцев…"

Среди самых заметных "упрямцев" Ольга упоминает Густава Грюндгенса, с которым незадолго до прихода Гитлера к власти играла в фильме знаменитого режиссера Макса Офюльса "Любовные игры" по Шницлеру. Он никогда не был ей ни другом, ни даже просто приятелем. "Но теперь, в Третьем рейхе, он вызывает мое, и не только мое, а всеобщее безоговорочное уважение: как главный художественный руководитель, он ограждает Прусский государственный театр от Геббельса и всех национал-социалистских попыток его политизации… Чтобы иметь возможность реализовать свой взыскательный и свободный от господствующей идеологии репертуар и поддержать политически уязвимых коллег, он идет на союз с рейхсмаршалом и министром-президентом Пруссии Германом Герингом".

Провернуть подобную комбинацию Грюндгенсу позволяет то обстоятельство, что Геринг женат на Эмми Зоннеманн, бывшей актрисе. Через нее Грюндгенс дает понять министру-президенту, что тот смог бы стать патроном Прусского государственного театра, лишь бы театр остался оазисом культуры, свободной от пропаганды и господствующей идеологии. Идея приходится тому очень даже по душе. "В качестве покровителя Геринг с наслаждением использует любую возможность показать Геббельсу, которого он терпеть не может, что государственные театры его не касаются. Геббельс кипит. Относительно "неарийских" актеров и их жен Геринг заявляет: "Я сам определяю, кто еврей"… Грюндгенс лучше других знает подлинный лик Геринга. Он знает, что за внешностью добродушного толстяка, делающей его таким популярным, скрывается жестокий циник, человек, который за несколько лет до еврейских погромов устранял политических противников сотнями. И несмотря на это, Грюндгенс идет на союз с Герингом, чтобы спасти театр и его труппу…"

Ольга Чехова тоже регулярно общалась с могущественным рейхсмаршалом, чья жена была ее подругой. По ее словам, Геринг, "верный рыцарь фюрера", "имперский егермейстер", фанатик униформы, знает толк в представительстве, или, точнее говоря, он умеет принять людей, придать государственным приемам внешний эстетический лоск. "Точно не помню, в котором это было году, когда приезжал из Югославии король с женой. Кажется, в 1938-м, были большие чествования четыре дня подряд. Весь Берлин был украшен и освещен как никогда. Первый день их принимал Гитлер у себя, потом спектакль (опера Вагнера), второй день на даче у Геббельса в Ланке (по дороге в Шорфхейде — 60 км от Берлина по шоссе на Пренцлау), на третьем приеме я была — это было вечером в 11 часов, и хоть я отказывалась (для меня это было всегда утомительно), пришлось поехать — королевская чета видела меня в фильмах, а королева, как русская, хотела со мной познакомиться. Прием в Шарлоттенбургском дворце был дан Герингом — значит, все было очень богато. В прусском старинном дворце комнаты были освещены свечами в старых люстрах, все присутствующие были в костюмах времен Фридриха Великого. Геринг с женой встречали гостей. После ужина я сидела с королевской парой в саду, говорили о моих фильмах, о моих гастролях, о Художественном театре…"

Э. Удет

На том приеме ей выпало сидеть рядом со знаменитым летчиком Эрнстом Удетом, прославившимся еще в Первую мировую. "Мне бросается в глаза, что бокал Удета все время пуст. Кельнеры обносят его.

Я спрашиваю о причине. Он отвечает мне тихо, что "Герман (Геринг) строго запретил ему пить. В этот момент Герман не смотрит в нашу сторону. Тогда Удет молниеносно меняет свой пустой бокал с моим, быстро приветствует меня, приподняв его, и осушает одним махом.

Уловка в течение вечера удается еще несколько раз. Теперь Удет в прекрасном настроении; он веселится, как большой ребенок, ибо снова оставил Геринга в дураках.

— Я их выношу только со спиртным, — шепчет он мне, — со спиртным их еще всех можно вытерпеть, только со спиртным…"

Спасение банкира Штерна

Ольга Чехова — как и многие немцы — убедила себя, что она долгое время пребывала в неведении, что в Германии существуют концентрационные лагеря, что не имела представления о терроре СС. Слухи доходили, однако верить не хотелось. Но в Бельгии эмигранты рассказали ей такое множество ужасов, что сомнения исчезли.

Как можно пребывать в неведении, общаясь с фюрером и слушая его разглагольствования о расовой правильности, человеку со стороны понять трудно. Но таковы защитные механизмы человеческой психики…

Осознав, что это вовсе не слухи, Ольга начинает всерьез тревожиться о тех знакомых, чье происхождение не дотягивает до заявленного в Третьем рейхе уровня расовой чистоты. "Я вспоминаю банкира Штерна, который однажды спас меня из, казалось бы, безвыходного положения, и еду к нему в Лейпциг. Он действительно в ближайшее время ожидает самого худшего. Тогда я безотлагательно спешу к Герингу.

— И что вам дался этот Штерн? — спрашивает он меня скептически…"

Причина, побудившая Ольгу вступиться за банкира, была очень даже впечатляющей. За некоторое время до того она согласилась с предложением неких предпринимателей вместе с ними основать собственную кинофирму — "Ольга Чехова Фильм-Лтд. Лондон — Париж". В порядочности партнеров актриса не сомневалась. "Передав генеральную доверенность на ведение дел упомянутым коммерсантам, я сама отказалась от участия в управлении… Поначалу мне все очень нравится. Я горжусь моим — моим собственным! производством. Мы снимаем ленту "Диана", которая сразу же вызывает оживленные споры, потому что она — несколько преждевременно для того времени затрагивает проблему лесбийской любви. Сборы вроде бы неплохие, и если мне нужны деньги — я никогда не беру много, — я снимаю необходимую сумму со счета фирмы. И вот однажды — наверное, в те годы это была единственная моя прихоть — оплачивается новый автомобиль. Я покупаю его и выписываю автомобильной фирме чек. И тут происходит нечто, что огорошивает меня: директор банка просит навестить его. Выясняется, что на моем счету осталось 30 марок и мое поведение при соответствующей интерпретации точно подпадает под состав преступления одного уголовно наказуемого деяния. Более того, банковский дом "Штерн" в Лейпциге предъявляет мне к оплате непокрытые векселя на сумму в четверть миллиона рейхсмарок".

Партнеры скрылись. Кредиторы были в панике, а сама Ольга — в полном отчаянии. "И тут происходит чудо: мне наносит визит один пожилой господин, крупный и седой, джентльмен, словно из детских книг, — господин Штерн, шеф банкирского дома "Штерн" в Лейпциге. Без особых предисловий он объ-ясняет, что не в последнюю очередь ввиду приближающегося еврейского праздника Йом Кипур он более не желает быть моим кредитором и считает мой долг погашенным.

— Я почитаю вас как женщину и артистку и не допущу, чтобы вы отчаялись. Нет, вы должны без забот заниматься творчеством… — добавляет он, в то время как я растерянно смотрю на него, пораженная самим чудом существования такого человека. Прежде чем я успела прийти в себя, он поцеловал мне руку и исчез…"

Всю эту историю Ольга рассказала Герингу, и, к ее удивлению, рейхсмаршал воспринял ее с пониманием. Откуда вдруг взялась такая человечность, она для себя так и не смогла понять. "Что стоит для людей, которые упрятывают в лагеря тысячи невинных, вдруг сжалиться над одним-единственным из них? Означает ли это, что в каком-то уголке их сознания все-таки живет ощущение вины, и они стараются отделаться одним добрым делом?" Штерн благополучно уехал из Германии и потом до самой смерти постоянно обменивался с Ольгой трогательными письмами.

Опасное внимание доктора Геббельса

А Ольга Чехова продолжает жить в Германии со всеми неприглядными реалиями нацистского режима. "Очень скоро я убеждаюсь в существовании лагерей самым удручающим образом: Геббельс советует мне предупредить Вернера Финка. Он самый известный в Германии артист кабаре, но это, по словам Геббельса, не спасет его от "печальных последствий", если он будет продолжать "высмеивать Третий рейх". У гестапо нет чувства юмора, "неважно, как бы остроумно это ни было преподнесено". Финку следовало бы, несомненно, понимать это". Конечно, она попыталась предостеречь Финка, но тот отказался от перспективы вести себя осторожнее. Вскоре он был арестован гестапо, и вмешательство Ольги на этот раз ни к чему не привело.

Впрочем, тучи регулярно сгущаются и над ее собственной головой. На сотое представление пользующейся успехом постановки "Любимой" Хайнца Кобьера, где Ольга играет с такими партнерами как Карл Раддатц и Пауль Клингер, приезжает Геббельс. "Слабость Геббельса к искусству, в особенности к его представительницам, общеизвестна, — замечает по этому поводу Чехова. Он не пропускает ни одной возможности, так что ничего удивительного и его визите в театр нет".

Но визиту министра пропаганды сопутствует другое неожиданное обстоятельство. Сама почтенная фрау Юпитер желает понаблюдать за игрой дочери в юбилейном спектакле. И это лишь чудом не приводит к большой беде. "Мама редко выходит из дому, по сегодня вечером она сидит в директорской ложе, и министр во время антракта высказывает пожелание познакомиться с ней. Сквозь дырку в занавесе я наблюдаю за встречей. Странно, Геббельс уже после нескольких слов покидает ложу. "Нелюбезный патрон", — думается мне. Дома после спектакля мама с полным удовлетворением слово в слово передает свой диалог с министром:

Я не понимаю вашего беспокойства, сударыня! Разве ваша дочь не сделала при нас весьма успешную карьеру? Разве мы не оказывали ей всемерную протекцию?

— Вы, господин министр? Я нахожу это несколько преувеличенным. У моей дочери было имя уже задолго до 1933 года, и не только в Германии. О вас же, напротив, я услышала только после 1933 года, правда, слышала много, признаю, в связи с профессией моей дочери…""

Ольга цепенеет от ужаса. Болезненное самолюбие Геббельса уже известно всем, равно как и его мстительность. Она не спит всю ночь, ожидая зловещего звонка в дверь. На рассвете около дома притормаживает машина. "Гестапо имеет обыкновение приходить рано утром, как мне уже известно…" Но автомобиль едет дальше.

И вот все тот же спектакль выдерживает уже сто пятьдесят представлений. На новый юбилей снова приезжает Геббельс и преподносит актерам подарок — два роскошно отделанных, позолоченных дуэльных пистолета времен Французской революции, они идеально подойдут в качестве реквизита для этой постановки.

Карл Раддатц, который ненавидит Геббельса и не желает это скрывать, при виде этого презента усмехается:

— Теперь я мог бы вызвать вас на дуэль, господин министр, или вы находите это опасным?

Но тут главный пропагандист Третьего рейха не лезет за словом в карман:

— С вами дуэль не опасна, просто это было бы не совсем честно с моей стороны. Я хороший стрелок, и вас я наверняка убью!

Геббельс продолжает приударять за актрисами, в особом фаворе у него Лида Баарова, красивая чешка, — звезда фильма "Баркарола". Она живет в Кладове по соседству с Ольгой. Геббельс регулярно наносит ей визиты. Этот роман уже ни для кого не тайна, так что даже фюрер вмешивается. Он настоятельно советует Геббельсу снимать свои комплексы как-нибудь иначе и вообще побольше заботиться о законной семье и многочисленных детях, а то и до отставки недалеко. "Геббельс не подает в отставку, — пишет Ольга Чехова. — Он расстается с Лидой Бааровой. Но не сразу. Пока он еще навещает ее, сохраняя "маскировку": до или после своего рандеву он наносит краткий визит тому или иному известному коллеге прелестной Лиды Бааровой, чтобы внешне все выглядело пристойно. Так, иногда он приезжает и ко мне, к крайнему маминому неудовольствию.

Й. Геббельс

Ничто не властно заставить ее встретить гостя или сделать приветливую мину. Когда министр приезжает, она скрывается. Слава Богу, она хоть понимает, что я не могу заставить стоять под дверью министра, правда, не более того".

Но помимо мамы в ближайшем окружении Ольги есть и другие источники проблем. Однажды Геббельс заезжает к Чеховой, когда она с друзьями сидит в "маленьком домашнем баре на антресолях, куда ведет узкая кованая лестница. На верхней площадке стоит деревянная скульптура в метр высотой, готическая Мадонна. Сама же лестница в полумраке и освещена лишь фонарем с двумя мягко светящими свечами. Это создает настроение, а для тех, кто знает каждую ступеньку, не опасно. Геббельс же, с трудом передвигающийся на коротких ножках, запинается о ступеньку, спотыкается об основание скульптуры, виснет на ней и скатывается по лестнице обратно вниз; еще во время падения он судорожно обхватывает тяжелую деревянную фигуру, безуспешно пытаясь найти в Мадонне опору…".

Вся компания, конечно, перепугана, однако тот самый Раддатц громко хохочет и комментирует:

— Что-то новенькое, господин министр, совсем уж небывалое: ну и как ощущения в объятиях святой девственницы?..

Впору подумать, что мстительность господина министра была слегка преувеличена — ведь несмотря на все эти откровенные выпады, Раддатц благополучно пережил эпоху Третьего рейха.

Немножко контрабанды

Сама Ольга старается воздерживаться от явных конфликтов, предпочитая небольшие изящные авантюры. Однажды под Рождество, когда она заканчивала съемки в Париже и уже заказала место в спальном вагоне в Берлин на 23 декабря, ей в отель незадолго до отъезда доставили "огромный пакет с шоколадом, пирожными, орешками, сдобой. Но самое удивительное находится на дне пакета: портрет Гитлера с его собственной поздравительной надписью. Что делать со всем этим?.. Мне приходит в голову фантастическая идея: шоколад, пирожные, орешки и т. д. я обмениваю на контрабанду — дорогие духи и другие подарки…".

В вагоне проводник предупреждает, что таможня сейчас особо свирепствует:

— На границе, мадам, не знают снисхождения. Таможенники и СС захотят посмотреть, что там, вам придется раскрыть пакет…

Актриса воспринимает предупреждение с полнейшим равнодушием, поскольку духи и прочие вещицы прикрыты тем самым портретом с подписью. "Проводник оказался прав. На германской границе я должна открыть пакет. И вновь я улыбаюсь, но уже не мысленно, и стараюсь скрыть внутреннее беспокойство — удастся ли проделка!

Таможенник и эсэсовец таращатся на лик вождя, а затем переводят взгляд на меня — потрясенно, слегка недоверчиво…

— Что это? — спрашивает один из них не очень-то умно.

— Фюрер, — отвечаю я сухо.

Теперь наступает решающий момент: человек наклоняется к портрету и остается в полусогнутом положении, как будто его схватил радикулит. Глаза расширяются, он обнаруживает дарственную надпись, прочитывает ее, благоговейно бормоча: "Госпоже Ольге Чеховой в знак искреннего восхищения и уважения. Адольф Гитлер".

Человек, дернувшись, распрямляется, словно его укусил тарантул, вскидывает правую руку вверх, молодцевато выкрикивает: "Хайль Гитлер!", подает знак своему товарищу и почтительно покидает купе. А контрабандные мыло и духи еще долго доставляли мне и моим дамам особую радость…"

Авантюристкой величала свою племянницу и сама Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. В 1937 году, по пути домой из Парижа после триумфальных гастролей МХАТа, она получила разрешение остановиться в Берлине, чтобы повидать родных и поселилась, естественно, в доме Ольги Чеховой. Та устроила в честь тетушки такой прием, что перепуганная Ольга Леонардовна поспешила вернуться в Москву раньше намеченного срока. И только одной самой близкой и доверенной подруге она осмелилась поведать, что в тот вечер в гости к "авантюристке" собралась вся верхушка Третьего рейха. Для Ольги Чеховой в этом не было ничего особенного, а вот Ольга Леонардовна пережила натуральное потрясение, оказавшись за одним столом с теми, кого всячески проклинали советские газеты — до подписания пакта Молотова — Риббентропа еще оставалось два года. Подруга оказалась надежной, молчала об этом рассказе несколько десятилетий, да и потом поведала о нем только нескольким близким.

А. Шпеер в своих мемуарах "Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945" так описывал кинематографические пристрастия фюрера: "Выбор фильмов Гитлер обсуждал с Геббельсом. Обычно показывали то же самое, что демонстрировалось в берлинских кинотеатрах. Гитлер предпочитал легкий жанр: любовные фильмы и истории из жизни светского общества. Все фильмы с Эмилем Яннингсом и Хайнцем Рюманом, Хенни Портен и Лиль Даговер, Ольгой Чеховой, Зарой Леандер и Енни Юго он приказывал привозить, как только они выходили на экран. И он явно любил фильмы-ревю с обилием голых ножек. Мы часто смотрели зарубежные киноленты, включая и те, что не показывали немецкой публике. Очень редко попадались фильмы о спорте и альпинизме, флоре и фауне, путешествиях. Гитлер не испытывал склонности и к комедиям вроде тех, которые любил в то время я, — с Бастером Китоном или Чарли Чаплином. Многие понравившиеся фильмы показывали два и даже более раз, но никогда не повторяли фильмов с трагическим сюжетом. Особенно часто мы смотрели феерии и фильмы с любимыми актерами Гитлера. Его предпочтения и привычка смотреть один-два фильма каждый вечер сохранялись до начала войны".

Но иногда поведение, которое в любое другое время было бы воспринято самое большее как дамский каприз, может привести к тяжелым последствиям. Ольга приглашена на государственный прием в честь Муссолини в мюнхенском Доме искусств. Дочь Ада сопровождает ее, хотя и неохотно. Бабушка, фрау Книппер, так неосторожно демонстрировавшая свою неприязнь к доктору Геббельсу, на сей раз убеждает ее, что надо ответить на это приглашение, чтобы не поставить всех под удар. "Улицы, примыкающие к Дому искусств, перекрыты. За спинами эсэсовцев толпятся зеваки… В холле Гитлер, его приверженцы и господа из протокольного отдела приветствуют каждого гостя по отдельности. Нас с Адой проводят за стол неподалеку от центрального стола. Зал уже почти заполнен, вскоре прибывают и итальянские гости: Муссолини в сопровождении своего зятя, итальянского министра иностранных дел графа Чиано и итальянского посла в Берлине графа Аттолико, окруженные свитой адъютантов. Сцена, достойная театральных подмостков: подтянутые фигуры в эффектной форме. Муссолини удается сохранять эту позу на протяжении всего обеда…" После трапезы гости расходятся по различным залам, Ольгу приглашают в маленький салон, куда направляется и Муссолини с небольшой частью своей свиты.

Адъютант Гитлера тем временем приглашает Аду за стол фюрера. Тот по обыкновению рассуждает о великой немецкой науке и промышленности, о новоизобретенном синтетическом чулочном волокне, но тема чулок оставляет дочь Ольги равнодушной, и она почти не дает себе труда скрывать скуку и отвращение.

А сама Ольга в это время пьет крепкий кофе в обществе Муссолини и графа Чиано. "Мы говорим о немецком и русском театре. В ходе беседы с Муссолини слетает вся его деланная сановность, и он оказывается образованным и начитанным собеседником. О политике не говорится ни слова. Внезапно сцена меняется. За наш стол садятся Геббельс и его жена. Геб-белье, впрочем как всегда" склонен иронизировать. Он что-то говорит Чиано, что я не совсем понимаю, однако выражение лица графа красноречиво. Следствие этого потрясающе: Чиано резко встает и покидает помещение. Геббельс семенит вслед за ним и через переводчика пытается объяснить, что тот его неправильно понял…"

И тут появляется Ада, сбежавшая от монологов фюрера о капроновых чулках. Она и Ольга направляются к выходу, но путь заступает один из адъютантов:

— Дамы, вы не можете покинуть общество раньше фюрера…

— Если мне нехорошо, я вольна поступать так, как мне нужно! — перебивает его Ада и требует подать машину.

С этого дня, по словам Ольги, в рейхсканцелярии ее вычеркнули из списка лиц, приглашаемых на государственные приемы.

Самый главный нелегал?

Так ли это было на самом деле? Переводчик Валентин Бережков, работавший со Сталиным и Молотовым, в своей книге "С дипломатической миссией в Берлине. 1940–1941" вспоминал, что на всех правительственных раутах в честь Молотова в Берлине рядом с руководством Третьего рейха непременно присутствовала и Ольга Чехова.

Сохранилось много свидетельств, что она была дружна и с Евой Браун.

А вот как описывал отношение Гитлера к Чеховой знаменитый генерал-танкист Гудериан в своих "Воспоминаниях солдата": "28 мая министр иностранных дел Италии граф Чиано посетил Берлин. Министр иностранных дел рейха устроил в его честь большой прием. Чтобы принять больше гостей, он разбил две большие палатки, образовавшие одну общую крышу над всем его садом. Но в эти майские дни было очень холодно, и палатки пришлось протопить. Трудно выполнимая затея! Гитлер тоже присутствовал на этом торжестве. Гостей развлекали легкими сценическими представлениями, например, танцами Гёпфнеров, на которые собрались в одной из палаток, где для этой цели была оборудована сцена. Пришлось обождать некоторое время с началом представления, так как Гитлер хотел сидеть рядом с Ольгой Чеховой, которая вот-вот должна была приехать. Гитлер любил людей искусства и охотно бывал в их обществе. Предостеречь Гитлера от войны — такова, вероятно, была политическая цель визита Чиано. Мне трудно судить о том, выполнял ли он это поручение Муссолини с достаточной энергией и последовательностью до самого конца своего визита".

Но личный переводчик Гитлера Ойген Доллманн утверждал в своих воспоминаниях ("Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934–1944"), что граф Чиано так и не сумел оценить аристократическую красоту Ольги Чеховой — его куда больше привлекали развлечения с девицами откровенно древнейшей профессии. После подписания "Стального пакта" руководители рейха и представители Италии покинули рейхсканцелярию и вышли на террасу, где их встретила ликующими криками толпа. По словам Доллмана, граф Чиано вел себя так, "словно он только что вошел в Берлин победителем". А самым грустным в тот вечер был Геринг, который, в отличие от Риббентропа, не получил звания "кузена короля-императора Италии", которое давалось только тем, кому вручали высший итальянский орден "Ожерелье Святой Девы". Ордена Герингу не досталось. "В тот же самый вечер Риббентропы дали прием в шатрах в своей резиденции на Ленцеаллее, в Далеме. Был установлен шатер А для сливок общества и шатер Б для простых смертных. В саду стояли жаровни, поскольку вечер был сырой и холодный, как и атмосфера на самом приеме. Настроение Чиано все больше ухудшалось. Он пересел с предназначенного для него места и со злостью прошипел мне в ухо, что насмотрелся на кинозвезд и примадонн у себя в Риме и вовсе не желает любоваться ими в Берлине. Он надеялся при первом же удобном случае сбежать отсюда и приступить к изучению ночной жизни Берлина, в особенности знаменитого "Салона Китти", этого храма сексуальных утех, который служил Гейдриху политическим постом для прослушивания, о чем Чиано конечно же не знал. Многочисленные девушки, великодушно приглашенные на прием ради него, совсем ему не понравились — он посчитал общение с ними ниже своего достоинства. Кроме того, он замерз, а итальянцы не переносят холода. Расшевелить его не удалось никому — даже Ольге Чеховой…"

Игорь Бунич в книге "Гроза Кровавые игры диктаторов" подробно описывает, как в начале Второй мировой войны некогда блестящая и шумная дипломатическая жизнь в Берлине поблекла. Стали выглядеть нежилыми и заброшенными посольские особняки с окнами, затянутыми светомаскировочными шторами… "Дипломаты, аккредитованные в Берлине, обращались больше друг с другом, нежели с германским министерством иностранных дел, бесконечно устраивая всевозможные рауты, главной целью которых было получение нужной информации даже на уровне простых слухов. А слухов в первые месяцы 1941 года по Берлину ходило великое множество, главным образом о перспективах дальнейшего хода войны. Когда начнется вторжение в Англию? Скоро ли вступят в войну Соединенные Штаты? Будет ли нарушен нейтралитет Швеции, Швейцарии и Турции? Каковы дальнейшие планы Советского Союза?

Сам посол Владимир Деканозов вращался в самых высоких кругах нацистского общества и чаще всего — с рейхсмаршалом Герингом, который принимал советского полпреда в своем поместье Каринхолл, обставленном со средневековой роскошью… Пока советский посол вел приятные, полезные и взаимообогащающие беседы с руководителями Третьего рейха, его подчиненные тоже трудились не покладая рук. Валентин Бережков был неизменным лицом, представляющим посольство СССР на всех дипломатических раутах. Там же присутствовала и вся берлинская богема, изнывающая от скуки в пуританских ограничениях военного времени, очаровательная Ольга Чехова — кинозвезда, от которой млели все нацистские бонзы, начиная с самого Гитлера, неизменно приглашающего племянницу великого классика русской литературы на все торжества в имперской канцелярии…"

Павел Судоплатов в своих мемуарах приоткрывал и другую сторону тогдашней жизни артистки: "Помимо этих источников, в 1940 году к ним добавились сотрудничавшие с нами на основе доверительных отношений и вербовочных обязательств знаменитая актриса Ольга Чехова и князь Януш Радзивилл, имевшие прямой выход на Геринга. Резиденту НКВД Гудимовичу вместе с женой Морджинской удалось в Варшаве создать мощную группу, осуществлявшую тщательное наблюдение за немецкими перевозками войск и техники в Польшу в 1940" 1941 годах. Серьезные агентурные позиции мы имели также в Италии. Резиденту Рогатневу, "Титу", удалось привлечь к сотрудничеству племянника графа Чиано…"

Кроме того, по словам Судоплатова, "актриса Ольга Чехова, бывшая жена племянника знаменитого писателя, была близка к Радзивиллу и к Герингу и через родню в Закавказье связана с Берией…".

Князь Януш Францишек Радзивилл, один из знатнейших польских аристократов, получил в Германии образование в области экономики и юриспруденции, был членом правительства Польского Королевства, созданного в 1916 году после оккупации Германией и Австро-Венгрией принадлежавшей Российской империи части Польши. Это правительство просуществовало до объявления независимости Польши в ноябре 1918 года. Потом он был верным сторонником Пилсудского, хотя и противником каких-то аспектов проводимой Пилсудским политики "санации", прежде всего преследования оппозиции.

17 сентября 1939 года принадлежавшая Радзивиллу ординация Олыка оказалась на советской территории и перестала существовать. Сам князь через три дня был арестован НКВД и помещён во внутреннюю тюрьму на Лубянке, где его допрашивал лично Лаврентий Берия. Радзивилла выпустили через три месяца — вроде бы по просьбе итальянской королевской семьи. Павел Судоплатов в своих воспоминаниях пишет, что Станислав Сосновский, бывший резидент польской разведки в Берлине, также арестованный НКВД и согласившийся сотрудничать, предложил использовать связи Радзивилла, сделав его посредником между советским руководством и Германом Герингом. Радзивилл и Геринг были хорошо знакомы, регулярно вместе ездили на охоту в Ромницкую пущу.

Судоплатов утверждает: Берия сумел убедить Радзивилла принять на себя эту роль посредника между Сталиным и Герингом ради решения деликатных вопросов во взаимоотношениях СССР и Германии.

Зиму 1939–1940 годов Радзивилл провёл в Варшаве. В начале 1940 года он выехал в Берлин, чтобы добиться снижения масштаба гитлеровских репрессий в Польше. Судоплатов утверждал, что именно он занимался организацией этого отъезда.

Один из ныне живущих потомков знаменитого рода князь Матей Радзивилл в интервью сайту "Историческая правда" рассказывал, что от немедленной расправы большевиков его знаменитого родственника спасли местные жители, уважавшие князя за то, что он всячески старался наладить отношение между польскими " панами" и населением. "После смерти Юзефа Пилсудского, — рассказывает князь Матей, — когда новое "санационное" правительство Польши начало проводить крайне националистическую политику в отношении национальных окраин Польши (прежде всего в Западной Украине), Януш Радзивилл предпочёл уйти из политической жизни Второй Речи Посполитой. При этом, безусловно, стоит отметить, что он продолжал оставаться влиятельным политиком, был знаком с многими влиятельными людьми из политической сферы, в том числе с одним из руководителей Третьего рейха Германом Герингом".

Многие европейские и американские историки утверждают, что именно Ольга Чехова и была тем глубоко законспирированным агентом, с которым всю войну поддерживал связь из Швейцарии советский разведчик Шандор Радо.

Т.К. Гладков в своей монографии "Легенда советской разведки — Н. Кузнецов" описывает и еще одну ипостась семейства Книппер, и в частности Ольги Чеховой: "На случай, если немцы все-таки захватят Москву, в ней заранее создавались независимые друг от друга разведывательные и диверсионные сети. Одной из них, к примеру, должен был руководить майор госбезопасности Виктор Дроздов, для конспирации он был даже назначен заместителем начальника… аптечного управления Москвы!

Другим подпольем должен был руководить начальник контрразведки Петр Федотов. Одна из групп этой сети, возглавляемая бывшим белым офицером, ставшим известным советским композитором Львом Книппером (автором популярнейшей песни "Полюшко-поле"), должна была уничтожить Гитлера в случае его прибытия в Москву. Мало кто знал, что Книппер был братом постоянно проживающей в Германии знаменитой актрисы Ольги Чеховой, которая одно время была женой еще более знаменитого артиста — Михаила Чехова, племянника гениального классика русской литературы. В свою очередь, Ольга и Лев были племянниками ведущей актрисы МХАТа, народной артистки СССР, вдовы писателя Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой. Ольга Чехова вращалась в высших кругах Третьего рейха, что давало ей возможность оказывать серьезные услуги нашей разведке"

Виктор Суворов в книге "Самоубийство: Зачем Гитлер напал на Советский Союз?" тоже уделяет Чеховой совершенно недвусмысленное внимание: "Следует вспомнить и подругу жены Геринга, звезду первой величины нацистского кино Ольгу Чехову. Эта женщина сверкала на небосводе Берлина ослепительной красотой и необъяснимой, нестандартной, невиданной даже в той среде жестокостью. В 1936 году по распоряжению Гитлера Ольга Чехова была удостоена звания народной актрисы Германии… На приемах она всегда была рядом с Гитлером. А в 1945 году народная актриса Третьего рейха почему-то была обласкана товарищем Сталиным и удостоена высших советских степеней отличия. Представим подобную ситуацию, только наоборот. Гитлер взял Москву. Кто тут самая сверкающая звезда советского кино? Любовь Орлова? Вот тебе, Любовь Петровна, Железный крест с дубовыми листьями! Трудно представить? А разве подвиги Ольги Чеховой легче воспринимаются? А ведь товарищ Сталин зря никого не жаловал".

Судоплатов утверждает, что в 1942 году НКВД был разработан план убийства Гитлера, в соответствии с которым Радзивилл и Ольга Чехова должны были при помощи своих друзей среди немецкой аристократии обеспечить советскому агенту Игорю Миклашевскому доступ к Гитлеру.

Этот агент происходил из театральной семьи. Отец, Лев Александрович Лащилин, был известным артистом балета, хореографом и педагогом Большого театра, а мать — Августа Леонидовна Миклашевская — актрисой Камерного театра. Сестра отца Инна Александровна была замужем за знаменитым актером Всеволодом Блюменталь-Тамариным.

Игорь во время обучения в школе демонстрировал большие способности к языкам, в частности, блестяще выучил немецкий, а также спортивные достижения. Вскоре после окончания школы получил звание мастера спорта по боксу В 1938 году был призван в армию, служил в Ленинграде в зенитных частях, участвовал в Советско-финской войне. Стал чемпионом Ленинградского военного округа по боксу в среднем весе. Великую Отечественную войну встретил сержантом — заряжающим зенитно-артиллерийского орудия на Ленинградском фронте.

Спортсмен, хорошо владеющий немецким языком, просто обязан был попасть в поле зрения спецслужб. Что и произошло в конце 1941 года. С ним работали комиссар госбезопасности, начальник 3-го отдела Секретно-политического управления НКВД В.Н. Ильин и сам П.А. Судоплатов. Игорь согласился на выполнение специального задания в тылу врага, суть которого ему не раскрывалась, и в 1942 году прошёл соответствующее обучение в разведшколе, расположенной в городе Слободском недалеко от Кирова. В декабре 1942 года были инсценированы его побег через линию фронта и сдача в плен. Немцы выяснили его родство с Блюменталь-Тамариным, который в конце 1941 года вместе с женой добровольно ушел с отступавшими от Москвы частями вермахта.

Блюменталь-Тамарин выступал по радио с пародиями на Сталина и призывами к солдатам Красной армии сдаваться, за что и был 27 марта 1942 года Военной коллегией Верховного суда СССР заочно приговорен к смерти.

Проведя несколько месяцев в лагерях для военнопленных и вступив для получения доверия у немцев в так называемую "Русскую освободительную армию" (РОА) генерала Власова, Игорь был отправлен в Берлин и поселился в квартире, выделенной немецкими властями супругам Блюменталь-Тамариным. Постепенно он осваивался в Берлине. На одной из театральных премьер дядя представил его Ольге Чеховой, с которой он был знаком ещё до войны, а через неё информация о благополучном прибытии Миклашевского поступила в Москву.

Игорь Миклашевский поначалу думал, что его задание будет заключаться в ликвидации дядюшки-предателя, но оказалось, его готовили к охоте на куда более крупную дичь. Советские спецслужбы составили план ликвидации Гитлера, сделав ставку на князя Януша Радзивилла и "любимую актрису фюрера" Ольгу Чехову. Эту версию подробно описывает не только Судоплатов, но и английский историк Энтони Бивор. Чехова и польский князь должны были при помощи своих влиятельных друзей обеспечить доступ к Гитлеру группе агентов во главе с Миклашевским.

Тот, освоившись в Берлине, доложил в Москву, что фюрер регулярно посещает спектакли, в которых играет Чехова. Поэтому имеется реальная возможность убить во время одного из представлений не только самого Гитлера, но и Геринга, который тоже часто появляется на спектаклях с участием Чеховой. Но Москва остановила подготовку покушения. Об этом писали и Судоплатов, и Владимир Карион, и уже упомянутый Энтони Бивор. Сталин справедливо заподозрил, что в случае гибели фанатичного фюрера немецкая верхушка поспешит попробовать заключить сепаратный мирный договор с союзниками. Вдобавок шло уже лето 1943 года, отгремела битва на Курской дуге, навсегда отобравшая у вермахта стратегическую инициативу… В конце 1944 года, находясь в Берлине, Миклашевский получил сообщение, что подготовка покушения на Гитлера окончательно прекращена.

В. А. Блюменталь-Тамарин

Игорь был тяжело раней во время боев в Нормандии, где в составе "восточного батальона" РОА участвовал в боях против высадившихся союзников. Блюменталь-Тамарин писал своему приятелю художнику Черкашенинову: "Судьба продолжает искушать меня: тяжело, почти смертельно ранен наша последняя надежда, наш приёмный сын (родной племянник моей жены, сын её брата Льва Лащилина) Игорь. Он по собственному почину пошёл в добровольческую армию, принимал участие в боях за Карантен в Нормандии и тяжко, почти смертельно ранен, но, кажется, выживет".

Миклашевский выздоровел, хотя спортивная карьера стала для него невозможной. Из власовской армии его уволили по ранению. Вместе с дядюшкой зиму 1944–1945 года он провел в Берлине, затем они перебрались в город Мюзинген. Там Блюменталь-Тамарин был убит при обстоятельствах, которые так до конца и не выяснены. А. Ваксберг, ссылаясь на документы из архивов ФСБ, утверждает, что Блюменталь-Тамарин был убит 10 мая 1945 года, и сделал это Игорь во исполнение заочного смертного приговора советского суда. Судоплатов относит это событие к чуть более раннему времени: "Миклашевский бежал во Францию в 1944 году после ликвидации своего дяди". Как бы то ни было, Игорь действительно перебрался во Францию, попал в плен к союзникам, назвался советским разведчиком и встретился осенью 1945 года в Париже с представителями советского командования. Еще два года он работал во Франции, выслеживая бывших власовцев, а в 1947 году вернулся в СССР, где был награждён орденом Красного Знамени. Стал известным тренером по боксу и прожил долгую жизнь. Но с Ольгой Чеховой он больше никогда не встречался.

Блюменталь-Тамарин был реабилитирован в 1993 году "по формальным обстоятельствам". Согласно Закону Российской Федерации "О реабилитации жертв политических репрессий" от 3 сентября 1993 года № 5698—1 (Статья 5): "Признаются не содержащими общественной опасности нижеперечисленные деяния и реабилитируются независимо от фактической обоснованности обвинения лица, осужденные за: а) антисоветскую агитацию и пропаганду; б) распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный или общественный строй".

После Варшавского восстания добрый знакомый Ольги Чеховой князь Радзивилл был арестован гестапо и заключен вместе с женой в тюрьму Моабит. После неожиданного освобождения, уже в ноябре 1944 года, поселился в своей усадьбе в Неборове. Имение было конфисковано у него после прихода советских войск в Польшу в 1945 году. В январе 1945 года князя и его жену снова арестовали — уже чекисты. Судоилатов утверждает, что после этого Берия решил использовать Радзивилла в переговорах с послом США Гарриманом, поскольку Радзивилл и Гарриман были знакомы. Радзивнлл был помещён под домашний арест на конспиративную квартиру и вместе с Судоплатовым под видом переводчика принимал участие во встрече с Гарриманом в начале 1945 года.

Княгиня Анна скончалась в советском плену — в лагере для особо важных персон в подмосковном Красногорске в 1947 году. В том же году Радзивилл возвратился в Варшаву, но через три недели после приезда был задержан польским Министерством общественной безопасности. После освобождения, лишённый всего имущества, он поселился в скромной квартире в Варшаве. Политикой он больше не занимался, однако после смерти был погребен коммунистическими властями как подобает официальному государственному лицу.

Князь Матей Радзивилл о пребывании родственника в советском плену рассказывал так: "В семье практически ничего не сохранилось, чтобы напоминало о том времени. Сегодня по воспоминаниям наших родственников мы знаем, что это было не обычное место заключения. К тому же к Радзивиллам там было особое отношение. Уже то, что семья Януша Радзивилла не была разделена, говорит о многом. Советский "чёрный кардинал" Лаврентий Берия испытывал к Янушу Радзивиллу не только интерес, но и уважение… В последнее время появляются версии о том, что Януш Радзивилл мог быть советским шпионом. Данная версия мне кажется маловероятной. Впрочем, Олыкский ординат был достаточно влиятельной политической фигурой и после окончания Второй мировой войны в Кремле на этого человека могли делать определенную ставку…"

Война и комедия

Начало Второй мировой войны застало Ольгу Чехову на сцене. Она играла в "Берлинском театре" в легкомысленной комедии "Шестая жена" с Биллом Домом в роли Генриха VIII — а ее героиней была Екатерина Парр, которой повезло не потерять корону и пережить женолюбивого короля. "Дом неподражаем. И вопреки или благодаря начавшейся войне он день за днем и вечер за вечером со священным трепетом служит своему бесподобному чревоугодию: еще до начала спектакля хлопает пробкой шампанского, закрыв глаза, пробует температуру, одобрительно кивает, наполняет свой стакан и с просветлевшим взором делает первый глоток. Затем, плотоядно выпятив губы, поворачивается к подносу с изысканными блюдами, которые ему обязана ежевечерне посылать в театр фирма Борхерт".

Актеры во главе с Ольгой тоже ищут возможности хотя бы ненадолго отрешиться от проблем, которых с началом войны постепенно становится все больше. "В первые месяцы войны мой дом в Кладове еще больше, чем прежде, становится спасительным островком для добрых друзей и коллег: Отто Эрнст Хассе, Вальтер Янсен, Карл Шёнбёк, Зигфрид Бройер, Хуберт ("Хубси") фон Мейеринк, Вилли Фрич, Карл Раддатц и многие другие были завсегдатаями, регулярно "отправлялись в Сибирь", как в шутку говорил Хассе. Пока съестных припасов достаточно, каждый приносит из погреба бутылку своего любимого вина и болтает о "путях мира". Пути мира в данный момент неисповедимы. Никто не знает, что последует за "блицпобедой" над Польшей. Наше будущее в тумане. Поразительно, что и у нас, в кругу коллег, все чаще обсуждается вопрос: "Если бы знать, что будет?.." Гадания, ясновидение, гороскопы вдруг становятся актуальными темами бесед многих вечеров и долгих ночных часов…"

Москву не взять!

В июне 1941 года Гитлер отдает приказ о нападении на Советский Союз. Существует версия, что именно Ольга Чехова была тем агентом, кто сообщил Сталину точную дату начала войны, да так, что он наконец-то в это поверил. Однако она сама в мемуарах на это даже не намекает.

Июльским утром 1941 года Ольге звонит фрау Геббельс — приглашает на обед на загородной вилле Геббельса в Ланке. Правительственная машина уже выслана. Дневного спектакля нет, уважительной причины отказаться не предвидится. Ольга садится в автомобиль и едет в гости к Геббельсу. "Нас около тридцати пяти человек: мои коллега, дипломаты, партийные функционеры. Застольная речь Геббельса пропитана национализмом и высокомерием. Он уже сейчас предсказывает падение Москвы. Я думаю о бесконечных русских просторах, убийственной зиме…"

И тут Геббельс поворачивается к ней:

— А ведь у нас за столом эксперт по России — фрау Чехова. Не полагаете ли вы, что эта война закончится еще до наступления зимы, что на Рождество мы будем в Москве?..

— Нет, — отвечает актриса.

— Почему же "нет"? — спокойно переспрашивает рейхсминистр.

— Наполеон тоже недооценил расстояния в России…

— Между французами и нами маленькая разница, — усмехается Геббельс, — за нами поддержка русского народа, мы идем как освободители. Большевистская клика будет сметена гигантской волной революции!

— Революции не будет, — возражает Ольга. — В момент опасности все русские объединяются.

— Очень интересно, — цедит Геббельс сквозь зубы. — Итак, вы не верите в силу германского вермахта? Вы предсказываете победу русских?

— Я ничего не предсказываю, герр министр. Вы спросили меня, будут ли наши солдаты еще до Рождества в Москве. Я высказала свое мнение. Оно может быть верным, а может быть ошибочным…

За столом тишина. Ольга осознает, что это открытое столкновение, из тех, которые Геббельс не прощает.

И тут ситуацию спасает итальянский дипломат. "Он со своим обворожительным акцентом выражает восхищение прелестными окрестностями вокруг дома, словно мы только что вовсе не говорили о России. Я бросаю ему благодарный взгляд. Геббельс действительно ничего не забывает…"

Ольгу вызывают в гестапо. Но тут актриса уже выбирает правильную тактику: "Моя политическая наивность действует на них настолько обезоруживающе и одновременно убедительно, что часа через два они отпускают меня с "признательностью за сведения"".

Символ мирной жизни

Виктор Некрасов на страницах своей знаковой книги "В окопах Сталинграда" описывал тоску по былой мирной жизни, непременным атрибутом которой, оказывается, были фильмы с нашей героиней, хотя для мальчишек довоенной поры мелодраматические страсти были не так привлекательны, как приключения, погони и перестрелки: "Я и теперь иногда гуляю по Крещатику. Завернусь в плащ-палатку, закрою глаза и иду от Бессарабки к Днепру. Останавливаюсь около Шанцера — это самый лучший в мире кинотеатр. Так казалось нам в детстве. Какие-то трубящие в длинные трубы скульптуры вокруг экрана, жертвенники с трепещущими, словно пламя, красными ленточками и какой-то особый, возбуждающий кинематографический запах. Сколько счастливых минут пережил я в этом Шанцере!.. "Индийская гробница", "Багдадский вор", "Знак Зерро"… Бог ты мой, даже дух захватывает!.. А чуть подальше, около Прорезной, в тесном, с ненумерованными местами "Корсо" шли ковбойские фильмы. Погони, перестрелки, мустанги, кольты, женщины в штанах, злодеи с тонкими усиками и саркастическими улыбками… А в "Экспрессе" — потом он почему-то стал прозаическим "Вторым Госкино" — шли салонные фильмы с Полой Негри, Астой Нильсен и Ольгой Чеховой. Мы их не очень любили, эти фильмы, но у нас в "Экспрессе" был знакомый билетер, и мы обязательно ходили туда каждую пятницу".

Тайные законы мироздания

На фоне войны и террора тайной полиции, как это часто бывает в подобные времена, буйно развел интерес ко всевозможным мистическим явлениям, ясновидению, хиромантии, астрологии… Ольга признавалась, что не хотела бы узнать свое будущее — подобное знание, особенно если бы в нем было что-то плохое, парализовало бы ее, лишило воли. Поэтому она предпочитала скептически относиться к обсуждению таинственных связей между человеческими судьбами и небесными светилами.

Она вспоминала, что имела возможность наблюдать за работой знаменитого берлинского мага Эрика Яна Хануссена во всемирно известном театре "Скала", где сама она иногда играла в одноактных спектаклях. "О Хануссене тогда говорил весь Берлин. Благодаря удачным предсказаниям он был принят и у Гитлера. Некоторые менее благоприятные предсказания стоили ему жизни; нацисты уничтожили его. Мне кажется, Хануссен на деле был не кем иным, как ловким, чрезвычайно талантливым и к тому же весьма деловым актером не без дара ясновидения…"

То есть скепсис скепсисом, но само по себе существование подобного дара она не отрицала… Более того, в мемуарах актриса признавалась, что "открыла в себе дар и способности к парапсихологии и телепатии: я с вниманием выслушиваю свою дочь, когда она рассказывает мне о бирюзовых морях, красных горах, желтых деревьях и конях, которых она поит разноцветными водами.

Я уверена, что между мной и дочерью не только кровное родство, но что мы и душевно, духовно давно знаем друг друга по одной из прошлых жизней в нематериальном мире… Я уверена, что эта моя "гастроль" здесь, на Земле, не первая и не последняя…"

Еще Ольга Чехова утверждала, что однажды ночью в самом начале Второй мировой войны она впала в странное состояние между сном и явью и отчетливо увидела лодку, в которой Черчилль и Сталин спорили о том, кто будет сидеть у руля…

"Мне представляется, что не следует смешивать друг с другом физику и метафизику ведь обе подчиняются собственным законам. Но так же мало я склонна опрометчиво считать суеверием то, что сегодня не поддается разумному толкованию. Обсуждая все это с коллегами в первые месяцы войны, я еще не знаю, какие необъяснимые события поджидают меня: так, одна знакомая хиромантка изучает линии на ладони моей дочери Ады и говорит мне, что ее брак будет длиться шесть лет, но уже после трех лет совместной жизни она охладеет к своему мужу… Хиромантка оказалась права".

Э.-Я. Ханиссен

А какова же сама Ольга Чехова с точки зрения астрологии? Астропсихолог Арти Д. Александер так анализирует ее личность:

"Женщина — Овен — Кролик…

Женщина — Овен, это в первую очередь человек вызова, склонна к соперничеству, любит лидировать, энергична, инициативна во всем — и в доме, и в работе, и в любви.

Ей нравится руководить, быть первой, но даже если ее постигнет неудача, там, где другой отступит, она превращает неудачу в анализ, чтобы победить в следующий раз.

Типичный пример женщины-Овна — Скарлетт О’Хара — жизнерадостная и страстная, но с ней бывает нелегко. Она импульсивна, горда, и если ей бросить вызов, она примет его, даже если будет в невыгодной ситуации, потому что ей сложно отступить, она в каком-то смысле азартна.

Она сверкает и очаровывает, а через минуту пугает своей вспышкой гнева, отталкивает. Это тот тип людей, который не проходит незаметно, она не оставляет равнодушных, ее или любят, или ненавидят, но равнодушных нет.

Она склонна принимать решения импульсивно и быстро. Упряма, сильна и, как правило, неглупа и удачлива. Экстраверт. Требовательна и резка. Не единожды может начинать новое дело, например, пробовать себя в разном бизнесе, при этом у нее нестандартный подход, она бунтарка, и она не любит обычные методы. Вообще у нее присутствуют яркие мужские характеристики, желание победы, первопроходец, имеет высокую мотивацию, стремление сделать карьеру, достичь успеха, и с мужчинами ей легче общаться.

Любовь к вызовам это одновременно ее сила и слабость, это возносит ее в случае победы, но в случае проигрыша даже ее безопасность может встать под вопросом, потому что она не склонна думать об этом, прежде чем шагать вперед. Она не любит ограничения, ото может проявиться сильнее, если в детстве ее пытались воспитать как "правильную и хорошую девочку". Она не домашняя, прилежностью в учебе не отличается, и быть домохозяйкой не в ее стиле.

Зато на работе, в сочетании с влиянием Кролика, она на удивление усидчива, внимательна и исполнительна.

Из недостатков можно назвать эгоизм, нетерпеливость, вспыльчивость, упрямство, дерзость, а также привычку врываться во что-либо, а потом так же внезапно исчезать. Ей часто недостает гибкости и творческого подхода.

Однако влияние Кролика смягчает женщину-Овна, даже может ей придать скромность, но также дарит ей целеустремленность, стратегический ум, так что если она что-то решит, поставит себе цель, не стоит стоять на ее пути.

Семья для нее становится важна, но именно дома, где все четко распределено и все роли понятны. Только в этом случае она сможет расслабиться и стать более женственной, тогда она начнет проявлять заботу и любовь. Кролик позволит Овну совмещать несовместимое, поможет быть успешной не только в бизнесе, но и дома, при условии, что партнер будет интересовать ее на всех уровнях, не только интеллектуально или физически, а совместно, она ищет идеального партнера, настоящего мужчину, уверенного в себе и не ревнивого, этого она не любит, хотя сама может быть весьма ревнива.

Кстати, сама она, при всей любви к сверканию и привлечению внимания к своей персоне, и даже, быть может, любви к флирту, как правило, верна, потому что ей жаль тратить время на двух мужчин, и не в ее стиле скрываться и изворачиваться. Но полностью исключать такой вариант нельзя, и есть несколько причин, которые могут подтолкнуть ее к измене:

Жажда приключений — например на курорте, если ей кто-то вдруг понравится, она может принять импульсивное решение и провести с незнакомцем по сути страстную ночь.

Скука — если супружеская страсть иссякла.

Подавленный гнев, вызов.

Уважение — если по каким-то причинам муж потерял ее уважение, она не сможет его любить.

Ревность — если муж начнет ее ограничивать, то она и правда может начать искать партнера, который не будет ограничивать ее свободу".

Любовь на фоне войны

Но предсказывать судьбу самой Ольге в тот момент никто не брался. Слишком много факторов было переплетено в ее жизни, явной и яркой под софитами, тайной — на опасных шпионских путях, которые и сейчас остаются укрытыми мраком недомолвок.

А самое непредсказуемое в жизни актрисы — это, конечно, любовь. Казалось бы, очередной недавний неудачный брак вкупе с переживаниями юности должен был навсегда отвратить ее от романтических приключений. Но пути любви неисповедимы.

Третий рейх требовал от своих звезд не только политической лояльности, но и усилий по поддержанию бодрого духа вермахта. "Многие принимают участие в "обслуживании войск", вспоминала Чехова. — Профессионалы обязаны выступать перед войсками и гем самым вносить свой вклад в "поднятие и укрепление духа в тяжелые времена". Итак, вместе с моими коллегами я отправляюсь в "турне". В большинстве случаев его постановки с минимумом декораций и шестью-семью персонажами. Я играю в Париже в "Театре на Елисейских Полях", где гримерная великой Сары Бернар полностью сохранена, как и при ее жизни; я гастролирую в Лионе и в брюссельском "Королевском театре", который по своей акустике и архитектуре просто театр мечты. И вот однажды вечером мы играем в Лилле "Любимую". Здесь, во Франции, после капитуляции французской армии — тишина, зловещая тишина. В маленьких городках немецкие оккупационные части начинают скучать. И Люфтваффе совершает только разведывательные полеты над Англией. Несколько месяцев спустя все изменится: за разведывательными полетами последуют бомбардировки, беспощадные бои, "воздушная битва за Англию". Но тогда в Лилле мы еще не догадываемся об этом".

По окончании спектакля комендант города приглашает актеров на стаканчик вина. Ольга не очень-то стремится на это, говоря по-современному, афтер-пати. "Мои коллеги уговаривают меня. Как "звезда", я не имею права отказаться. "Круговой чаркой" обносят в боковой комнате маленького ресторанчика.

Здесь более или менее регулярно собираются на вечеринки немецкие офицеры. Ничто не предвещает, что этот вечер будет чем-то отличаться от других: те же разговоры, те же шутки, плохо скрываемое любопытство, за внешней корректностью маленькие фривольности…"

И вот появляется немного запоздавший гость, офицер люфтваффе, "рослый и самоуверенный, но без следа надменности". Он не выглядит завсегдатаем пирушек — останавливается в дверях и оглядывает комнату, будто ищет кого-то. Потом подходит к Ольге и произносит:

— Я знал, что встречу вас.

Между ними легко завязывается разговор, будто они знакомы давным-давно. Офицер признается, что не собирался этим вечером никуда идти, но будто неведомая сила заставила его отказаться от тихого отдыха и направиться в ресторанчик, где он почти никогда не бывает. "Мы смотрим друг на друга: это было предопределено.

Йеп — командир эскадрильи в истребительном полку.

Как это часто бывает среди людей, духовно близких, нам с Йепом для взаимопонимания не нужен ни телефон, ни какие-либо другие средства связи. И наши письма, собственно, всего лишь дополнительное выражение того, что мы вместе ощущаем, думаем и чувствуем. Наш контакт не прерывается ни на секунду даже когда между нами тысячи километров".

Йеп писал Ольге подробные письма, рассказывая о своих боевых вылетах, впечатлениях и переживаниях. Она потом всю жизнь их хранила…

Январь 1940

"Вчера у меня был кровопролитный воздушный бой, в котором все-гаки не повезло англичанину и он со своей машиной нашел смерть… я убийца… я все время твержу себе: меня не свалишь…

Думал ли мой противник то же самое?

Как долго мне будет везти?

Эта ужасная война! Она все время загоняет нас в безумное положение обороняющегося.

Когда вчера после боя, мокрый от пота, я вернулся к себе на квартиру, в темноту (электрический свет не горит, лишь на столе одна свеча), то нашел там три письма от тебя, одно от 29.12, другие от 1.01 и 2.01.

Как раз в этот день мыслями я был с тобой, и мне захотелось иметь маленький медальон с твоим портретом. Когда я раскрыл письмо и действительно обнаружил там медальон, я только повторял: "Спасибо, спасибо, спасибо". Ты услышала мои мысли.

Я так радуюсь медальону с маленьким фото потому, что теперь всегда могу носить его с собой. Всегда, когда мне захочется, я смогу посмотреть на него, оно будет со мной в тысячах метров над Англией, оно разделит мою судьбу, сгорит, пойдет в плен или замерзнет вместе со мной в ледяных волнах.

На улице воет ветер. Я вслушиваюсь в него — я хочу услышать твой голос и твои легкие шаги и вправду слышу их…"

Их встречи были редкими и недолгими. Война не делает поправок на любовь, даже если это роман знаменитой актрисы и блистательного летчика-аса. "У Йепа отпуск. Он сидит в за городном домике в Кладове у рояля и импровизирует. Он очень хорошо играет. Я люблю его слушать.

Теперь мы все живем в загородном доме. Моей городской квартиры больше не существует. Сохранился лишь остов. Лохмотья штор беспомощно рвутся в проемы вырванных с корнем окон, в которых когда-то были стекла. Когда падали бомбы, никого из нас не было дома".

В минуты отдыха Йеп, по воспоминаниям Ольги, не любил носить военную форму. И вот, думая о войне, о скорой разлуке и возвращении любимого на фронт, Ольга спросила его:

— Зачем ты это делаешь?

— Я не хочу этого. Но все же в конце концов мы все в ответе. Отговорок не существует. Или все-таки есть? "Судьбоносная борьба"… "отечество в опасности"… "долг"… "не щадя сил"… "готовность к жертве"… но это говорят другие. Все это не так.

— А как же?

— Это подъем духа, бессмысленный или вполне осознанный, кто может судить об этом, — старт, взлет, отрыв от противника, атака в свободном пространстве… это всегда приключение, приключение с неизвестным… это опасность — мы ищем ее, провоцируем, преодолеваем или погибаем от нее… Смысл? Разум? Разум отключается. Это как наркотик — как и у других… — Йеп смотрит на меня и задумчиво повторяет: — Совершенно определенно, как и у других.

— У кого — других?

— У "томми"… Там, наверху, никто из нас не думает о Гитлере.

Март 1941

"Вчера я снова бродил, при атом проходил мимо французского кинотеатра, в котором шел фильм "Los mains libres" ("Освобожденные руки"). Я видел фильм раньше, но мне захотелось снова увидеть тебя. Я счастлив. И замечаю там много детален: например, твою сумочку с монограммой "Le Journal d’Olga Tschechowa". Ты все время старалась держать ее так, чтобы нельзя было прочесть твое имя…

Мне было приятно видеть тебя, но ты не стала ближе. Ты ведь и так всегда со мной. И все же я радовался мелочам, которые знаю в тебе. Не было твоего голоса — какая-то француженка тусклым, приглушенным голосом говорила вместо тебя. Так комично, когда слышишь синхронизированный голос, голос, который совсем не подходит человеку…

В одной газете я сегодня увидел снимок с тобой и Вилли Домом, из спектакля "Шестая жена"…

Ты права, когда пишешь, что я снова был в деревушке. В тот момент, когда ты писала эти строчки, я уже вернулся. На следующий день я услышал тебя по радио… Ты так нежно описываешь, как тебе снится, что я, с маленьким чемоданчиком, небритый, сижу около тебя. Как верны твои сны — я действительно часто небрит…

Мое сердце всегда рядом с твоим.

Недавно мне приснилось, будто я должен спрыгнуть над Англией на парашюте; я приземлился в старом, немного заросшем парке небольшого замка и нашел там тебя. Тебя одну.

Стены чудовищно толстые, и двери тоже. В огромном камине тлели большие поленья. Мы вместе стояли на коленях перед огнем. Ты сказала мне: "Отныне тебя ожидает тишина и покой, сюда не придет ни один человек, и никто не догадается, кто живет у меня, пока идет война, а она будет идти долго. Ничто не проникнет сюда из внешнего мира… Но и ты ни за что не должен выходить отсюда, иначе ты пропал!"

И я больше не желаю никуда уходить…

Потом сон растворился в каком-то шуме, возникшем неподалеку от дома.

Мне хотелось и дальше смотреть этот сон. Но он уже не вернулся.

Когда я совсем очнулся ото сна, то подумал: не тот ли это страх, который постоянно прячется в подсознании, — страх, что можно упасть над Англией, что, возможно, неизбежен плен на многие годы, что любая связь с тобой прервется да что, собственно говоря, я уже давно мертв для всех… для тебя…

Все это затем преломляется во сне в желаемую противоположность… Сновидение — что за странный, вневременной, желанно вневременной мир…"

Некоторые письма Йепа примечательны драматическими описаниями воздушных поединков.

"Я веду соединение, которое состоит из двух эскадрилий — каждая по шесть машин, — на свободную охоту над восточным побережьем Англии. Как уже сотню раз до того, мы ввинчиваемся ввысь на несколько тысяч метров. На высоте 7000–8000 метров попадаем в облачность.

При подлете к побережью я оказываюсь только с шестью машинами моей эскадрильи. Вторая эскадрилья оторвалась, И тут почти сразу далеко под нами я вижу кучу маленьких точек, которые быстро приближаются. Пока еще трудно определить, какого типа эти самолеты "спитфайеры" или "харрикейны". Разница в высоте минимум пятьсот метров.

Англичане тоже обнаружили нас — как только я хочу пропустить их под нами, все соединение довольно круто задирает носы самолетов и устремляется нам навстречу.

Тогда я, используя преимущество в высоте, собираюсь с правого виража зайти англичанам в хвост. Это "харрикейны" числом от 18 до 20 машин.