Случайные помехи Михановский Владимир

– Я альпинист.

– О, всегда завидовала альпинистам! – воскликнула Рита Рен. – Всегда наблюдают новые виды, новые ландшафты. Наконец, свежий горный воздух. Но главное даже не это. Мне кажется, альпинизм сплачивает людей, выковывает настоящую дружбу.

– Вы и сами альпинистка?

– Нет, но мои друзья занимаются этим чудным спортом, – пояснила Рита.

– Насчет дружбы – все верно, а касательно прочего… Пожалуй, это взгляд со стороны. И у нас – вечный труд, сплошные тренировки…

– Естественно, – кивнула Рен. – В спорте иначе и быть не может.

– А знаете, Рита, я убежден: без спорта не было бы человечества. По крайней мере, в нынешнем его виде.

– Как, например, без поэзии.

– Верно, – подхватил Сергей. – Но между спортом и поэзией есть существенное различие. Если поэзию можно назвать душой человечества, то большой спорт, смелость, ловкость, сила, выносливость, – его тело. А один чудак совсем недавно уверял меня, что наша цивилизация дала сильный крен в сторону технизации…

По широкому проходу ракетоплана в сторону пилотской кабины промчалась взволнованная бортпроводница.

– Сколько летаю, на других рейсах бортпроводницы ходят степенно, – заметил Торопец.

– Может, кому-то плохо? – предположила Рита Рен.

Сергей нахмурился:

– Может быть.

Больше, однако, не было никаких признаков того, что на корабле происходит нечто из ряда вон выходящее. Дело было в проблемах отнюдь не корабельных, а земных, но о том не ведал еще ни один пассажир.

Что касается рейсового ракетоплана, то он шел точно по графику, о чем говорило светящееся информационное табло, расположенное над входом в салон, рядом с круглым контейнером автофиксатора, который когда-то называли «черным ящиком».

Рита опустила жалюзи не до конца, и в оставшуюся щель можно было наблюдать, как меняется цвет неба, точнее – вакуума, царящего за бортом. Темно-серое поначалу, небо стало теперь абсолютно черным.

Когда еще одна стюардесса пробегала мимо, Торопец обратился к ней:

– Что случилось?

– Ничего не случилось, пассажир, – ответила стюардесса, на мгновение приостановившись. – Вы же по табло видите – все в порядке.

Когда бортпроводница скрылась из вида, Сергей легко поднялся и, игнорируя внезапно вспыхнувшую надпись на табло «Ходить по салону категорически воспрещается!», направился в капитанский отсек.

Корабль, как и положено на столь небольшой и давным-давно освоенной трассе, вел киберпилот. Капитан сидел рядом, глядя на пульт неподвижным взглядом. Больше в тесном помещении, набитом радиоаппаратурой, никого не было.

Был капитан отчего-то хмур, туча тучей, и, похоже, не очень удивился, увидев перед собой звездного курсанта в блестящей форме.

– Что, коллега? Не сидится? – пробасил капитан прокуренным голосом. – Заходи, заходи. Погляди на мое корыто. Из ранних серий кораблик, устарел безнадежно. Правда, говорят, скоро люди научатся сквозь пространство без всяких кораблей прыгать, так что все космопланы пойдут на свалку… Но до этого, думаю, неблизко. А пока… Воюю с начальством, чтоб эту посудину модернизировали. Хотя в работе она все еще ничего, как видишь. Не опасайся, учлет, надежный фрегат, – хлопнул он ладонью по пульту. – Дотащит нас до Луны, и точно в срок.

Торопцу показалось, что капитан многословием пытается скрыть свою растерянность. Глаза его суетливо бегали, чаще всего останавливаясь с какой-то опаской на стоящем перед ним приемном аппарате.

– Если что на борту не в порядке – можете располагать мною, капитан, – неожиданно для себя произнес Торопец. – Этот класс кораблей я хорошо знаю.

– Ишь ты, какой прыткий, – усмехнулся капитан. – За предложение спасибо, только едва ли ты в силах что-нибудь… – Не договорив, он резко переменил тему:

– Сам-то откуда?

– Землянин.

– Кончаешь курс наук?

– Да.

– И куда дальше?

– Там видно будет, – улыбнулся Торопец. – Пока ясности нет, могу только постучать по дереву.

– Молодчага, – кивнул капитан. – За сдержанность хвалю. А я люблю Землю, старый дуралей, хотя редко на ней пожить удается, разве что в отпуск… Где был-то на Земле в последний раз?

– В Юго-Восточном регионе.

– Что?!

Торопец решил, что капитан недослышал.

– Городишко там такой есть, Тристаун. Слыхали?

Вместо ответа капитан быстро придвинул руку к кобуре лучемета, висевшей на боку. Торопец сделал вид, что не заметил угрожающего жеста, но внутренне насторожился.

– В чем, собственно, проблема, капитан? – спросил Сергей, продолжая стоять в дверях маленькой рубки.

Капитан окинул его подозрительным взглядом и, видимо, чем-то успокоенный, пробурчал:

– Послушай, курсант, возвращайся-ка лучше на свое место, не нарушай правил. Мне доложили, у тебя там очаровательная соседка. Говорю тебе, у меня все в порядке. У тебя со здоровьем как? Ничего не болит? Голова в порядке?

– В порядке, – машинально ответил Торопец, удивленный неожиданным вопросом капитана.

– Вижу, вижу. Иначе у нас с тобой совсем другой разговор был бы.

В этот момент заработал аппарат, стоявший на столе. Из щели дешифратора поползла лента.

Капитан, продолжая коситься на незваного гостя, жадно просмотрел довольно длинный текст радиограммы, затем ладонью отер пот с лица и тяжело вздохнул.

– Послушайте, капитан, – сказал Торопец. – Я выпускник Звездной, осталась преддипломная практика. И потому, по положению, находясь на любом космическом корабле, имею право…

– А ты не качай права, парень, – перебил его капитан. – Я знаю законы навигации не хуже тебя.

В отсек заглянула запыхавшаяся бортпроводница, та самая, к которой Сергей обращался. Она глянула на Торопца, и в глазах ее мелькнул плохо скрытый ужас.

Капитан спросил:

– Что на борту?

– Система посадки опломбирована, ее никто не касался.

– Салоны?

– Сейчас все пассажиры на местах, кроме…

– Сам вижу, что кроме, – перебил капитан. – Хорошо, возвращайся. И другим передай: никакой паники.

Стюардесса переминалась с ноги на ногу, явно желая что-то сказать, но не решаясь при пассажире. Наконец, скользнув глазами по его новенькой форме, спросила:

– Есть еще радиограммы?

– Есть.

– И что?

– Неважно, Танюшка. Зона безумия вокруг города расширяется.

– Объявить по кораблю! – крутнулась стюардесса на высоких каблуках.

– Ни в коем случае! – остановил ее капитан. – Обе радиограммы носят неподтвержденный характер. Они, так сказать, приватного свойства.

Торопец, ничего не понимая, переводил взгляд с капитана на бортпроводницу. Когда девушка ушла, он с сердцем махнул рукой, пробормотал фразу, в которой явственно угадывалось «…ко всем чертям», и также повернулся, чтобы уйти.

– Погоди, курсант, – остановил его капитан. – Дело есть. Тут такое началось, что голова кругом пошла! Сергей обернулся, капитан протянул ему руку, и они обменялись крепким рукопожатием.

– Садись рядом, – потеснился капитан на узком сиденье.

Торопец присел, ожидая, что скажет капитан. Все происшедшее явно нуждалось в пояснениях. Радиорубка была рассчитана на одного человека, и Сергей предложил:

– Выйдем в холл.

– Нет, – покачал головой капитан. – Боюсь на шаг отойти от этой проклятой штуковины, – показал он на аппарат приема. – Прикован к ней. Не знаю, какое еще сообщение подбросит.

– Так что произошло?

– Случилось, браток, страшное. Настолько страшное, что в какую-то минуту я подумал: эта старая калоша, на которой мы находимся, является, возможно, одним из немногих обиталищ людей – наряду с другими космическими кораблями, находящимися в полете, – которые не поражены безумием.

– Вы о чем?..

Вместо ответа капитан протянул ему первую радиограмму, а когда Торопец внимательно прочел ее, произнес:

– Теперь ты понял, почему я насторожился, когда ты сказал, что только что из Тристауна. А вдруг, подумал, он тоже поражен этим безумием и оно заразно?.. Тогда всем нам крышка, из корабля на полпути к Луне не выпрыгнешь. Недурная перспектива, не так ли, превратиться в корабль сумасшедших? – добавил капитан, пока Торопец перечитывал снова снова радиограмму, пытаясь вникнуть в ее ужасный смысл.

Приоткрыв дверь, в радиорубку заглянула другая бортпроводница. Капитан поднял на нее глаза.

– На борту обстановка нормальная, – доложила она. – Пассажиры ведут себя спокойно.

– Спасибо вам, девчата, – с облегчением произнес капитан. – Продолжайте наблюдение. Ежели чего не так– сразу докладывайте мне.

Капитан с опасной покосился на приемное устройство– что еще оно выкинет? – и сказал, когда дверь за бортпроводницей закрылась:

– Четверть века вожу эту посудину по одному и тому же курсу, так что вроде и списывать ее жалко. Начал на ней работать, когда тебя небось еще и на свете не было. Так что прости уж, я с тобой на «ты».

– Пустяки.

– И четверть века, – продолжал капитан, – дружу с приятелем, который прислал радиограмму.

– А где он работает?

– В центральной диспетчерской Южн-полярного космопорта, на Земле. У нас в традицию вошло, – когда я в полете, разговариваем с ним, обмениваемся информацией.

Капитан снял фуражку и пригладил седой, коротко подстриженный ежик.

Торопец попросил вторую радиограмму. Она оказалась еще тревожнее первой. В Тристауне и его окрестностях творится нечто невообразимое. Город поразила вспышка безумия. Люди бегут из города, при этом вступают в смертельные схватки друг с другом, пытаются покончить с собой. Зона действия безумия продолжает расширяться, несмотря на энергичные действия, предпринимаемые руководством планеты.

– Когда ты ходил по Тристауну… замечал какие-нибудь признаки безумия?

– Ничего подобного не было. Тристаун – тихий, зеленый городок, живущий… живший размеренной жизнью.

– Вовремя ноги унес, браток, – констатировал собеседник Торопца.

– У меня там знакомый остался.

– Кто такой?

– Старик. Часовых дел мастер, – ответил Сергей и коротко рассказал о своем знакомстве, затем протянул подаренные часы, не вызвавшие у капитана особого интереса.

– Не знаю, уцелел ли он, – заключил Торопец.

– Да, брат, дела, – вздохнул капитан.

– Так и не спросил, как его зовут, – произнес Торопец с поздним раскаянием.

– Ничего, узнаешь, когда навестишь его, – сказал капитан. – Пусть только кончится эта заварушка.

Поглядывая на часы Сергея, капитан вдруг начал усиленно тереть глаза.

– Со зрением у вас все в порядке, – заметил с улыбкой Торопец, – это циферблат меняет окраску в зависимости от настроения того, кто на него смотрит.

– Ишь ты! Значит, индикатор настроения?

– Вроде того.

– Твой старик и впрямь умелец. И какое они настроение показывают у меня?

– Циферблат темно-фиолетовый. Значит, настроение самое плохое, – сказал Торопец.

– Верно. В самую точку!

– И у меня оно теперь не лучше.

– А часы спрячь, – протянул их капитан Торопцу. – Вещица удивительная. Читаю я кое-что по биологии, интересуюсь, но не думал, что такой механизм возможен.

Помолчали.

– Знаешь, учлет, а я тебя сразу приметил, еще при посадке, – нарушил молчание капитан.

– В каком смысле?

– Ну, вижу, парень ты сильный и ловкий, как все вы в Звездной академии. А у меня тут, понимаешь… – Капитан замялся.

– Говорите.

– Дельце одно есть. Голова, правда, не тем забита, с этими радиограммами… Видишь ли, на носу моего корабля – допотопная антенна. Вон она, глянь, в иллюминатор видна. Мне кажется, на ладан дышит, вот-вот выйдет из строя. Тогда корабль мой превратится в слепого котенка.

– До Луны дотянет?

– Дотянет.

– Там и смените.

– Не получится. Слишком сложно. Изнутри к ней не подберешься. Нужно в док невесомости становиться, на орбитальной станции. А это уйму времени убьет. Да и потом, могут забрать мою старушку, когда станут ее хвори определять ремонтники… Уточнят ее возраст и вообще не выпустят на трассу. Спишут в утиль. А я люблю ее, хоть и ворчу. Да и уверен, она еще послужит, готов с кем угодно об заклад побиться.

– Что ж я-то могу?

– Может, подскажешь, как сменить антенну.

– На ловца и зверь бежит, – расхохотался Торопец.

– Кто ловец и кто зверь?

– Альпинист я, – сказал Сергей, – по горам да скалам лазаю. Так что, когда прибудем в космопорт, что-нибудь придумаем.

– Правда? – обрадовался капитан.

– Попытка не пытка.

– Учти, на корабле нет никаких приспособлений, чтобы взбираться на него в вертикальном состоянии, такая ситуация не предусмотрена. А положить корабль тоже нельзя.

– Это я знаю.

– Друг, если только выручишь, по гроб жизни тебе буду благодарен.

– С гробом погодите, а вот магнитные присоски мне постарайтесь достать.

– Откуда им быть на борту? У нас не альплагерь, – развел капитан руками.

– Ладно, попытаюсь раздобыть их в лунном порту. У меня там приятель служит, как и я, заядлый альпинист. А лунные горы – дело серьезное.

За беседой незаметно пролетели полтора часа, когда внезапно ожил дешифратор. Третья радиограмма от приятеля капитана тоже была неважной. Вспышка безумия продолжается. К Тристауну стянуты лучшие медицинские силы планеты. Облет на летательных аппаратах показал, что город совершенно пуст: в нем обнаружили только пожилого человека с бородой, бесцельно фланирующего по улицам, и молодую женщину, – видимо, общая вспышка безумия не коснулась их.

– Что же все-таки могло быть причиной вспышки? – задумчиво произнес капитан.

– Мало ли… – откликнулся Торопец. – Может, кто-то завез с далеких планет инфекцию, которая до поры до времени дремала…

– У нас карантинная служба поставлена отменно, это я тебе говорю, – произнес капитан.

– Как видишь, нашлась щель. – Сергей как-то незаметно перешел с капитаном на «ты». – Вообще беспечность человечества меня иногда поражает.

Мелодично ударил гонг.

– Скоро Луна, – сказал капитан. – Ступай на место, привяжись ремнями, как положено. Сейчас будем приступать к маневрам перед посадкой.

Торопец глянул вверх и почесал в затылке. Высота корабля составляла четыреста пятьдесят метров – не ахти как много для альпиниста. Сложность состояла в другом: старый корабль был обтекаемой формы – так строили когда-то корабли, рассчитанные на среднюю дальность полета с захождением в плотные слои атмосферы.

Ухватиться, удержаться при подъеме было не за что, приходилось рассчитывать только на альпинистское снаряжение, которое нашлось-таки у приятеля. К тому же сам приятель приобрел его недавно и ни разу сам не опробовал. Однако раздумывать было некогда: через два часа начинался межпланетный студенческий праздник, на который, собственно, он и прилетел.

«Рискну, была не была», – подумал Торопец и, поплевав на руки, приступил к восхождению на вертикально стоящий корабль.

…Теперь-то он понимал, что для тех, кто столпился вокруг, это было поистине незабываемое зрелище. Весь персонал высыпал на космодром – работники наземных служб, к ним присоединилась часть прилетевших с ним пассажиров.

Холодно простившись, ушла Рита Рен – видимо, обиделась, что Сергей покинул ее на столь долгий срок, уйдя в капитанскую рубку. Объясняться Сергей не стал, мысли его были заняты другим. Он только ограничился вопросом:

– Можно, я позвоню вам по видео?

– Пожалуй, это ни к чему, – высокомерно вскинула голову Рита Рен и ступила на бегущую ленту, в конце которой ей радостно улыбался белозубой улыбкой стройный гигант-негр, видимо, встречавший ее.

Толпа зрителей увеличивалась. Чуть поодаль от них стояла группа белковых манипуляторов, которые только вчера прибыли сюда на стажировку из Зеленого городка.

Молодой человек в форме учлета Звездной, застывший у монументального подножия корабля, казался совсем крохотным рядом с массивной махиной, уходящей острием в лунное небо. Правда, на высоту стабилизатора, до входного люка, можно было подняться на лифтовом подъемнике, но дальше предстояло двигаться к вершине корабля самостоятельно.

Руки и ноги Сергея были в магнитных присосках. Он примеривался, пытался оценить взглядом предстоящую работу.

Гравитация здесь была в шесть раз меньше земной. С одной стороны, это вроде бы облегчало задачу, но с другой – создавало дополнительные трудности. Дело в том, что Торопец больше всего совершал восхождений в земных горах, и годами наработанные рефлексы, доведенная до автоматизма координация движений – все это оказывалось здесь, в новых условиях, не только бессмысленным, но и мешало. Приходилось на ходу приспосабливаться к иным обстоятельствам, а это всегда чревато опасностью. Ему самому захотелось проверить себя в новых условиях.

Для альпиниста важно – спортсмены это знают – уловить некий свой, внутренний ритм подъема, и очень плохо, если собьешься с него.

Нужно ли говорить, насколько необычным было восхождение, которое предстояло совершить Торопцу? Ведь перед ним была не гора, пусть высшей категории сложности, даже не грозная скала, которую, как ни шлифовали грозы и бури, но оставили на ней какие-нибудь неровности. Перед ним возвышалось тело ракеты, изначально никак не рассчитанной на упражнения альпиниста.

Особую опасность представляла собой нижняя часть сферического отсека, с которого начинался подъем. Если магнитные присоски откажут на этом участке подъема, это будет означать верную погибель. Достаточно перевести взгляд на бетонные плоты космодрома, словно ждущие свою добычу.

Впрочем, лучше вниз не смотреть…

Толпа молча наблюдала за восхождением Торопца, боясь помешать ему каким-нибудь неосторожным возгласом. Люди затаили дыхание.

Белковые, естественно, представляли собой бесстрастных наблюдателей, лишь фиксирующих информацию: эмоции у них учеными Зеленого предусмотрены не были.

Сергей совершал восхождение по достаточно сложной кривой, отдаленно напоминающей спираль: это была кривая оптимальной для подъема кривизны. Любой другой путь, он знал, мог привести к катастрофе.

Торопец позволил себе на несколько мгновений остановиться, перевести дух. Случайно глянул вниз. Показалось, что среди толпы стоит возвратившаяся Рита Рен, одна, без встретившего ее спутника. А может, почудилось, что это она. С такой высоты немудрено и ошибиться.

Он снова двинулся вперед и вверх, медленно, шаг за шагом. Буквально по сантиметрам преодолевал Торопец высоту. Едкий пот заливал глаза, мешал видеть. Наконец двигаться стало чуточку легче, и Сергей понял, что миновал экватор сферы. На выпуклой части шара можно немного отдохнуть, расслабиться. Хотя на Луне и была недавно создана искусственная атмосфера, смягчавшая воздействие солнца, лучи его палили немилосердно. Падая отвесно, они сейчас жгли человека, распластавшегося на металлической поверхности.

Самое опасное в таких случаях – затягивать мнимый отдых: только окончательно выбьешься из сил. Собравшись с духом, Сергей двинулся дальше. Потом шел вертикальный ствол, а затем – разные отсеки, которые смешались в голове. Он знал только одно: во что бы то ни стало необходимо добраться до вершины. Как глупо погибнуть вот так, в общем, по пустяковому поводу, на глазах сочувствующей толпы…

Сергей давно уже потерял счет минутам. Спроси его – он не мог бы сказать, сколько прошло времени с начала восхождения: то ли пятнадцать минут, то ли весь час. Часы свои удивительные, чтобы не повредить случайно при подъеме, он оставил внизу кому-то из случайных зрителей, назвав свое имя.

Через какое-то время впереди замаячила цель – куст антенны. И впрямь он был допотопной формы – уже много лет таких не выпускали.

Резко, почти без перехода, сгустились сумерки – преддверие лунной ночи. Темнота могла серьезно осложнить работу, и Сергей заторопился. Начало быстро холодать, и мороз пробрал его до костей.

Внизу врубили несколько мощных прожекторов, и лучи их сопровождали медлительное продвижение курсанта. Каждое движение, после того, как он чуть не сорвался, чудом удержавшись, отдавало мучительной болью.

Финиш! Укрепившись на присосках, он достал из-за пояса нож с нейтритовым лезвием и, несколькими мощными ударами срубив антенну, легонько подтолкнул ее вниз, куда она и рухнула.

Снизу что-то кричали, махали приветственно руками. Сосредоточенный Сергей достал из кармана складную антенну, выпрямил се и закрепил на месте прежней.

Голова слегка кружилась. Сергей разрешил себе слегка перевести дух и двинулся в обратный путь. Спускаться гораздо труднее, чем совершать подъем, – это знает каждый альпинист.

…На площадку пассажирского лифта он буквально свалился, словно мешок, силы были на пределе.

Стояла ночь, в глубину космодрома убегали ровные шеренги пылающих фонарей. Толпа, встречавшая его, приметно поредела. Он поискал глазами – Риты Рен видно не было.

Выйдя из кабины лифта, он присел на чугунную тумбу. Ноги были как ватные и подгибались, в голове стоял шум. Странное равнодушие охватило Сергея. Первым, опередив людей, к нему подошел белковый манипулятор:

– Вас зовут Сергей Торопец?

– Да.

– Я наблюдал за вашим восхождением. Вы преодолели высоту по высшему альпинистскому разряду.

– Спасибо, – машинально ответил Сергей и на несколько мгновений прикрыл глаза.

Больше всего на свете ему хотелось бы сейчас очутиться в гостиничном номере, стать под горячий душ, затем нырнуть в постель и спать, спать… Он открыл глаза – белковый не уходил, платформа продолжала маячить перед ним, призрачная в свете фонарей.

Белковый протянул ему часы:

– Человек просил передать.

Подбежал капитан корабля, обнял, расцеловал Сергея:

– Спасибо, дружище, век не забуду. Выручил!

Торопец вышел с космодрома и стал в очередь на аэробус, летящий в город.

Старый часовщик был единственным, кто сохранял спокойствие в волнах ужаса, захлестнувших Тристаун. Мыслеизлучатель действовал исправно, как он и предполагал.

Проба прошла удовлетворительно.

Остается дождаться, когда простодушный молодой человек, взявший его подарок, достигнет Луны, и тогда можно будет послать сигнал, вызывающий десант.

Судя по индикатору, который улавливал импульсы, излучаемые часами, курсант не обманул его и сейчас летел в сторону естественного спутника Земли. Ему оставалось провести в полете – он прикинул на компьютере – около полутора суток.

«Спасти этот странный род, населяющий богатую планету, теперь может только чудо», – подумал пожилой мастер.

На ежегодный Лунный праздник студентов Торопец мечтал попасть давно, но все со временем не получалось: на эти дни всегда находилось какое-нибудь дело, более важное. А тут выдался пробел, и он решил махнуть на Луну, предварительно попутешествовав на Земле. Так вот и завязалась в его жизни цепочка диковинных событий…

Непрерывно гремящая в огромном зале стереоцвето-музыка оглушала, раздражала его, и он уже начал жалеть, что приехал сюда. И что здесь, собственно, особенного? Остался бы лучше, на худой конец, в том же Тристауне. Может, спас бы старого часовщика, – почему-то Сергей был убежден, что тот погиб в разыгравшихся событиях.

Сергей взял трубочку мороженого и стал в сторонку, наблюдая модные танцы, которые появились за время его пребывания на Юпитере, на преддипломной практике.

Сдобный голос невидимого ведущего объявил белый танец. Торопец наблюдал за напропалую веселящимися парочками.

В тот самый момент, когда он доел мороженое, перед ним появилась девушка маленького роста, глаза ее показались юноше необычно огромными. Смешно сделав книксен, она что-то произнесла – он не разобрал слов, заглушаемых бравурной музыкой.

– Простите? – растерялся Сергей, глядя на незнакомку.

– Разрешите пригласить на танец, – повторила она, улыбнувшись.

– Я не танцую.

– На белый танец! – настаивала она. Он пожал плечами:

– Белый танец я танцую, как белый медведь. А если ноги отдавлю?

– Тогда… приглашаю на белое мороженое! – Улыбка удивительно шла к ней.

Так они познакомились с Зойкой. Теперь, на борту «Анастасии», ему казалось, что с той поры протекли десятилетия.

Они выбрали местечко, где народу было поменьше.

– Послушайте, Сергей, – спросила она, – что означает это сообщение о событиях в Тристауне?

– Думаю, ученые разберутся. Туда стянуты лучшие силы Земли. Сейчас важно, что событие локализовано и все симптомы явно идут на убыль. Впрочем, подождем нового сообщения.

– Подождем, – согласилась она.

Потом они гуляли по подземной, точнее – по подлунной галерее, зашли в знаменитую оранжерею, где были собраны образцы растительности со всех освоенных планет Солнечной системы. Внимание Зойки привлекло полудерево-полукуст с золотистыми мохнатыми плодами, похожими на маленькие солнца.

– Что это, Сережа? – спросила она, разглядывая невиданное растение.

– Трабо.

– Тот самый, знаменитый, целебный?

– Да.