Случайные помехи Михановский Владимир

Вот о том далеком дне, о строптивой козе Машке, в одно мгновение ставшей знаменитой на всю Солнечную систему, Зоя Алексеевна и решила сегодня рассказать ребятишкам на празднике Первого урока.

7

За солнцем – солнце, за звездой – звезда,

За веком – век, нетающая вечность.

Скажи мне, брат мой будущий, тогда

Тебе не надоест ли бесконечность?

Опытов по транспонированию различных предметов в земных условиях проводилось немало, и не все они проходили гладко. Случались и накладки, но они были несущественными и волновали больше специалистов, публика же воспринимала эти опыты восторженно, смотрела на них как на чудо.

После первых экспериментов последовала длинная цепочка других, все более сложных. Транспонировались различные предметы, животные, дошла очередь и до человека. Тут ученые приблизились к пику эксперимента.

Предстояло транспонировать человека не на несколько километров и даже не на несколько тысяч, но научиться преодолевать в мгновенном космическом прыжке расстояния в несколько световых лет.

Торопец в полете часто вспоминал земные опыты, в которых ему доводилось участвовать.

Режим фотонных двигателей, между тем, пришлось форсировать, поскольку при прохождении метеоритных полей «Анастасия» потеряла скорость. Повышенное ускорение вызвало дополнительные перегрузки. Что поделаешь, приходилось пока мириться с этим старинным и неудобным способом перемещения в пространстве. Оставалось надеяться, что полеты на космических кораблях в скором будущем отойдут в область предания…

Закончив ежедневный объезд отсеков корабля, капитан отправился в командную рубку, где с наслаждением погрузился в противоперегрузочное кресло. Откинул голову, веки смежились. Сон длился несколько минут, но, проснувшись, Сергей почувствовал себя освеженным. Еще в земных условиях, во время бесконечных тренировок, в том числе и спортивных, он научился по собственной воле погружаться в сон. Вынырнув из небытия, Торопец глянул на часы: сон длился ровно десять минут, как он и приказал себе.

Протянув руку, налитую свинцовой тяжестью, достал со стеллажа, расположенного в изголовье, старинную зачитанную книгу, которую предпочитал новомодным биопатронам. Раскрыл наугад и погрузился в чтение, хотя и так помнил текст наизусть и мог бы воспроизвести его с закрытыми глазами. «На кремнистой тропе, на чужом перевале, на каком-то витке бесконечной спирали на мгновенье помедлю и, пот вытирая, мир окрестный окину от края до края. Неподкупные реют в тумане вершины, уступают уступы, сбегая в долины, где над чудом конструкций, раскинувшись ало, заурядный закат золотится устало». Его всегда поражала таинственная сила старых стихов, способных воскрешать былое. Вот и сейчас припомнилась каменистая тропинка, по которой они спускались с Зойкой в последний его, прощальный день, и вершины далеких пиков, и угасающий закат, и «чудо конструкций» которые они разглядывали в бинокль. Зойка потом швырнула в пропаст. Припомнилось даже, как вытирал пот с лица…

Да, путь познания идет по спирали, и Эксперимент знаменует собой новый ее виток.

Он достал другую книжку – это был рассказ о великих шахматистах прошлого, людях и электронных автоматах. К книге был приложен комплект магнитных шахмат, приводились наиболее яркие партии. Захотелось сыграть в шахматы. На Земле на это времени не хватало, да и Зойка древнюю игру не жаловала. Сергей вызвал главный маник. Платформа вошла в рубку и остановилась перед ним.

– Сыграем в шахматы, – предложил капитан.

– Я не умею.

– Знаю. Покажу тебе ходы, научишься в процессе игры.

Играл Торопец неплохо, знал теорию и потому полагал, что в десятке-другом начальных партий устоит против самообучающейся системы. Выслушав капитана, Орландо заметил, что игра несложная.

– Что ж, начинай, – усмехнулся капитан. Первую партию маник проиграл без всякой борьбы.

Он настойчиво вел пешки в ферзи, не останавливаясь перед жертвами. Поражение белковый встретил с недоумением. Вертел в щупальцах магнитную доску так и этак, никак не мог успокоиться. Молча наблюдая за ним, капитан обдумывал неясную еще мысль, мелькнувшую в голове.

– Сыграем еще, – предложил маник, возжаждавший реванша.

«Отлично. Настойчивость в достижении цели», – отметил мысленно Торопец.

Вторая партия немногим отличалась от первой. В третьей и четвертой у Орландо появилась видимость сопротивления. В пятой Сергею пришлось надолго задуматься, победа досталась в результате подстроенной им хитрой ловушки. Переломной явилась шестая. Внешне неброскими, но рациональными ходами белковый уже после дебюта получил выигранную позицию. Торопец отыскал призрачный шанс и решил использовать его. Отдал одну ладью, затем другую и с замиранием сердца ждал реакции маника: если тот откажется от второй ладьи, сопротивление капитана станет бессмысленным. Тут сказалась неискушенность белкового: тот снял щупальцем фигуру, и ничья стала очевидной.

– Вечный шах! – не без облегчения провозгласил капитан.

Он думал, что, сравнившись в силе игры, манипулятор будет охотно играть с человеком, однако ошибся. Видимо, психологию белковых он постиг недостаточно. Маник играть отказался.

– Я уже играю лучше и буду все время выигрывать, – пояснил Орландо свой отказ. – Игра утратит смысл.

«Способность правильно оценивать ситуацию, которая быстро меняется. Неплохо», – отметил капитан.

Белковый, заметив у Сергея шахматную книгу, попросил ее.

– Изучу поглубже шахматы, – сказал Орландо. – Оказывается, это не такая простая игра, как кажется поначалу. – Он быстро пролистал книгу и положил ее на место.

– Бери, бери, – сказал капитан. – Изучишь, когда будет свободное время.

– Я уже усвоил книгу.

– Всю?

– Всю. Она отпечаталась в моей памяти. «Стремление к совершенству, способность использовать попутные обстоятельства. Отменно».

– Можешь проверить, капитан, – предложил белковый, неверно истолковав его молчание.

– Непременно, – сказал Сергей, расставляя фигуры. Много партий они сыграли, и ни в одной у капитана не было ни малейших шансов на спасение. Каждый проигрыш укреплял Торопца в разумности принятого им решения. Маник, судя по всему, достиг в полете такого уровня развития, что ему вполне можно доверить обратный курс «Анастасии»: он сделает это лучше киберпилота.

Капитан закрыл книгу и протянул руку, чтобы поставить ее на место, как вдруг острая боль пронзила его, отдавшись в боку. Такая же, как тогда в горах, когда они с Зойкой сидели у костра. С тех пор боль не повторялась, и он забыл о ней.

Книга выскользнула из рук и тяжко, со стуком упала на пол отсека.

Торопец, замерев, прислушивался к собственному телу, ставшему внезапно чужим и враждебным. Боль отпустила, но через несколько минут приступ повторился. Случайность? Едва ли… Он утаил тогда, перед стартом «Анастасии», болевой приступ. Одна мысль о том, что дело его жизни сорвется и Эксперимент завершит дублер, была невыносимой. По сути дела, он поступил неправильно, положился на авось. И вот возмездие. Что же делать теперь, когда корабль затерян среди безбрежных просторов космоса, на полпути к цели, и он – единственный человек на борту?..

Глупо, конечно, погибнуть в нескольких шагах от цели. Но стократ хуже – загубить плоды усилий тысяч и тысяч людей, сорвать Эксперимент, тем самым замедлив прогресс человечества. Если он сейчас погибнет от этой адской боли, буравящей внутренности, – когда еще люди смогут выйти на новый виток познания?

Преодолевая подступившую тошноту, капитан поднялся из кресла, но убедился, что самостоятельно передвигаться не в состоянии: сделав три-четыре шага, он рухнул на пол. Делать нечего, пришлось вызвать Орландо, с которым он только что расстался. Сделал он это с помощью шарика биосвязи, который крепко сжал в руке.

Через несколько минут люк отворился и в отсек вплыла гибкая платформа, покачиваясь на щупальцах. Глаз-фотоэлемент быстро обежал помещение, оценивая ситуацию, и остановился на капитане, распростертом на полу. Рядом лежала раскрывшаяся доска, из которой высыпались шахматные фигуры, – он задел ее при падении.

– Явился по вызову, капитан, – произнес белковый. – Расставить фигуры?

– Мне худо, Орландо.

– Что я должен делать?

– Доставь меня в медотсек.

Маник склонился к распростертому человеку, одновременно изогнув желобом платформу. Затем двумя свободными щупальцами, словно руками, легко, как перышко, поднял капитана, положил его наверх и двинулся к выходу.

Приутихшая на короткое мгновение боль вспыхнула с новой силой. Помутившимися глазами Сергей глядел на коридорный потолок, будто видел его впервые, на светящиеся боковые панели, которые убегали назад, смыкаясь в перспективе. Он думал о своем непростительном легкомыслии, которое могло теперь обернуться бедой.

В медицинском отсеке было прохладно, воздух припахивал промозглой сыростью. Сюда ему не доводилось заглядывать с самого начала полета.

Он велел манипулятору включить дополнительное отопление, слез с платформы, с трудом доковылял до электронного диагноста и забрался в его кокон. Цепкие змейки датчиков приникли к телу, считывая информацию и передавая ее калькулятору для обобщения. На мгновение Сергею почудилось, что некое чудище захватило его врасплох, от него не вырваться. Мелькнула в памяти картинка, виденная в детстве в какой-то книжке: на морском берегу лежит распростертый великан, его облепили маленькие человечки, опутывая веревками… Гулливер у лилипутов. Экран перед капитаном засветился, ожил. Заплясали, зазмеились, запрыгали кривые: машина изучала организм человека, прежде чем вывести свое заключение.

Ждать пришлось довольно долго. Капитан, измученный повышенной тяжестью и периодическими болями, успел даже задремать, затем, очнувшись, снова устремил взгляд на пульт, на суммирующий экран, расположенный в центре. Его око то вспыхивало, то снова гасло. Казалось, диагност в нерешительности. Но вот по матовой поверхности пробежала волнистая кривая, которая распалась на отдельные извивающиеся кривые. Они сложились в подрагивающие буквы, и капитан прочел: «ПРИСТУП АППЕНДИЦИТА». Пониже горела надпись, выведенная красными буквами: «Нештатный случай». Да, подобный казус на борту «Анастасии» предусмотрен не был.

В первую секунду Торопец испытал облегчение, едва не расхохотался: боже, какая чепуха! Банальщина. Аппендицит, подумаешь! Не болезнь, а так себе, недоразумение. Он был не очень-то сведущ в медицине, как и большинство людей, обладающих железным здоровьем, и потому тут же рассудил, что уж с такой пустяковой хворью запросто справится.

– Понял тебя, – сказал он в переговорную мембрану. – Что принимать? Таблетки, порошки? Может, антибиотики?

Компьютер медлил, раздумывая: он прикидывал десятки и сотни вариантов консервативного лечения, связанного с приемом медикаментов и процедурами. «Принимать ничего не следует», – пробежали наконец по экрану слова.

– Ничего? – еще больше удивился капитан. «Ничего, – ответил экран. – Любые медикаменты в данном случае во вред».

Торопец улыбнулся. Ему даже показалось, что боль в животе притупилась, пошла на убыль. Ну вот, мудрый диагност разобрался, что к чему. Приступ носит, значит, случайный характер, пройдет сам собой. Даже принимать ничего не нужно. Ничего? Странно все-таки.

– Что же мне делать? – спросил он мембрану. – «НЕОБХОДИМА ОПЕРАЦИЯ».

– Понятно. Может, ее можно отложить до моего возвращения на Землю? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– «Нет, операция необходима срочно», – ответил тотчас компьютер.

– Но операцию некому сделать.

– «Это вне моей компетенции», – ответил диагност.

– А если все-таки подождать?

– «Тогда в ближайшее время неизбежен летальный исход».

Да, подобного казуса те, кто готовил полет, не смогли предусмотреть. Это была случайность, из тех, что способны сокрушить самую незыблемую, казалось бы, закономерность. Так из-за случайной помехи звездный корабль сходит с курса, рушится здание, возведенное, казалось бы, по всем правилам архитектуры, падает в пропасть альпинист, безопасность которого, вроде бы, гарантирована.

Конечно, вина за сложившуюся ситуацию падала в первую очередь на него, Торопца, но разве в этом сейчас дело?

…Думай, думай, капитан. Ищи выход! Хотя, похоже, его нет: ты попал в собственную ловушку. Боль в животе затаилась, словно мышь в норе, но в любую минуту могла ожить.

Капитан, выбравшись из диагноста, медленно расхаживал по медотсеку, размышляя. Вдруг нахлынул прилив сил и решимости. Не может быть, чтобы не нашлось выхода! Погибнуть из-за такого пустяка! Человек должен уметь побеждать любую хворь, а иначе для чего дан ему разум? Неужели он пропадет, погибнет без борьбы?

Торопец отдал манипулятору распоряжения по кораблю и присел – ходить было тяжело. Припомнилась давнишняя история, вычитанная в какой-то книге. Это случилось в период освоения Арктики, когда на Земле еще оставались белые пятна. Герой этой истории оказался примерно в такой же ситуации, как Торопец. Он находился один на зимовке, на сотни километров вокруг людей не было, и тут его настиг острый приступ аппендицита. Отважный человек нашел выход! Зимовщик… сам себя прооперировал. Сделал себе местную анестезию, затем поставил перед собой зеркало и шаг за шагом провел всю операцию!

Правда, зимовщик, в отличие от Торопца, сам был хирургом. Что до Сергея, то он, как и положено выпускнику Звездной академии, имел несколько специальностей и умел многое, но держать медицинский скальпель в руках ему не приходилось. Женевьеву бы сюда! Или хотя бы любого из ее ассистентов.

Говорят, древняя Атлантида славилась выдающимися хирургами, почему-то припомнилось Торопцу. И тут боль снова напомнила о себе.

«Прими обезболивающее средство», – предложил компьютер.

– Нет, – отрезал капитан. – Это не выход.

Еле слышно щелкнуло реле: диагност подключился к мозгу головной рубки. Электронные цепи лишены эмоций. Быть может, в эти секунды киберпилот прикидывал, как вести «Анастасию» обратно на Землю уже в отсутствие капитана.

Перед тем как покинуть медотсек, Торопец еще раз посмотрел на переговорный экран диагноста, который в полутьме помещения поблескивал подобно кошачьему глазу. На нем продолжало мерцать заключение компьютера.

И тут в мозгу Торопца мелькнула ослепительная мысль. А что, если…

Решение, которое пришло ему в голову, было необычным, сложным. Можно сказать, совершенно диким. Навеяно оно было, как ни странно, необычайно быстрыми успехами белкового в шахматах, с ходу овладевшего тонкостями игры. Но другой возможности, пожалуй, не оставалось.

Вызвал Орландо, который доставил его в головную рубку.

– Погоди, – остановил его капитан, когда тот был уже у люка.

Белковый замер.

– Подойди, – попросил капитан прерывающимся от слабости голосом и затем четко и подробно изложил манику программу действий.

Белковый в растерянности поблескивал глазами-фотоэлементами.

– Все понял? – спросил Торопец.

– Да.

– Действуй.

– Нет, капитан.

– Это приказ.

– Я не выполню его, капитан, – твердо произнес Орландо. Мерцание его фотоэлементов прекратилось.

– Только этого недоставало, – усмехнулся Торопец. – Классический сюжет для приключенческого романа. Бунт на корабле.

Неожиданная строптивость робота сводила на нет последнюю надежду Сергея.

– Я уничтожу тебя, – произнес капитан побелевшими от боли губами, втайне рассчитывая, что у маника сработает инстинкт самосохранения, привитый его создателями. Но он ошибся.

– Это право капитана, оговоренное космическим уставом, – согласился белковый.

Дело зашло в тупик. Немного поразмыслив, капитан пришел к выводу, что единственный его шанс заключается в попытке воздействовать на строптивого белкового силой логики – единственным, перед чем может спасовать маник.

– Ты прочел последний вывод диагноста?

– Конечно.

– Тогда давай рассуждать математически. Без операции я погибну, вероятность этого равна единице. Согласен?

– Верно, – произнес манипулятор, еще не понимая, куда клонит капитан.

– А в том случае, который я тебе предлагаю, есть вероятность, что я выживу, хотя бы и ничтожная?

– Есть, – поразмыслив, вынужден был согласиться белковый.

– И она отлична от нуля?

– Отлична.

– Какой же вариант следует предпочесть? Только будь логичен.

– Послушай, капитан, ни в одной космической инструкции…

– Отвечай на мой вопрос, – нетерпеливо перебил Сергей.

– Капитан, но я никогда… – начал манипулятор, переступая со щупальца на щупальце. – В Зеленом городке нас не учили…

– Отвечай.

– Следует выбрать второй вариант, – медленно произнес белковый, сраженный железной логикой Торопца.

– Верно. Иди и выполняй приказ.

Тележка дернулась и медленно двинулась в сторону люка.

– Поживее, у тебя мало времени.

Оставшись один, Сергей опустился на упругий пол, тяжело привалился спиной к мерцающей панели освещения. Рубка покачивалась в тумане. Вернуться в медотсек? Нет смысла. В случае травмы, вывиха, ушиба умная аппаратура могла бы ему помочь, но и только. Теперь все зависит от манипулятора, от того, в какой мере и как скоро сумеет он выполнить порученное ему дело.

* * *

Информационный отсек был самым малым на корабле, однако здесь была сосредоточена существенная часть знаний, накопленных человечеством в течение долгого исторического пути, со времен Древнего Египта и легендарной Атлантиды и до героической эпопеи освоения Юпитера и Сатурна, которая продолжалась и по сей день.

На отдельном стеллаже, в миниатюрных ячейках хранились кристаллы памяти, на которые были переписаны сотни энциклопедий мира, от Британской до Большой Лунной, от первой Марсианской до новейшей Меркурианской. Справочники разного рода, тщательно классифицированные, тысячи и тысячи единиц биопленки терпеливо дожидались своего часа.

И час настал.

Головной манипулятор вошел в отсек и, быстро сориентировавшись, направился к месту, где помещались медицинские сведения об организме человека. Здесь можно было узнать о достижениях десятков наук, тесно переплетающихся друг с другом. Как разобраться в этом хитросплетении, как постичь его в ограниченное время? Для этого нужно общее направление, путеводная звезда. Манипулятор интересовало только то, что связано было с хирургией, в частности – полостной.

Орудуя сразу несколькими щупальцами, Орландо достал из гнезд нужные кристаллы памяти и тут же погрузился в их изучение. Электронный мозг поглощал информацию быстро и глубоко. Там, где человеку потребовались бы месяцы и годы, манику хватало считанных секунд. Через некоторое время нужная информация была усвоена.

Первая часть задания выполнена. Увы, самая легкая. Хирургической практики у белкового не было никакой, а ему предстояло прооперировать капитана.

Орландо направился в медотсек, и по пути его снова начали одолевать сомнения, однако он отмел их. Прежде чем приступить к действиям, педантичный белковый наметил для себя четкий план. Справедливо рассудив, что сейчас на борту корабля должно произойти событие чрезвычайное, он включил автофиксатор. Пусть записывает на видео все события, какой бы оборот они ни приняли… Затем Орландо вскрыл контейнер, полный хирургических инструментов. Покосившись на всевидящее око автофиксатора, протянул щупальце, взял скальпель, подержал на весу, прикидывая тяжесть, намного отличную от земной. Нужна практика, хотя бы небольшая. Где найти подходящую поверхность? Ага, вот. Пол отсека. Лучше не придумаешь: и мягкий, и в меру упругий. Белковый склонился над полом, мысленно выделил две точки и, прицелившись, соединил их надрезом. Результатом остался доволен: линия получилась одинаковой глубины и идеально, словно луч, ровной. «Капитан сказал бы: твердая рука. Точнее – твердое щупальце», – подумал биоробот.

Люк отворился, в медотсек, пошатываясь, вошел бледный капитан.

– Ты и скальпель приготовит? – произнёс он, глянув на маник. – Тогда начнем.

– Этот непригоден.

– Почему?

– Я им уже пользовался, для практики.

– Что ж, готовь другой.

Маник приготовил новый инструмент, зажал его в щупальце и застыл в ожидании.

– Приступай, – сказал Сергей.

– Нужен операционный стол.

Капитан огляделся. Обстановка в медотсеке была мирной, успокаивающей. «Словно в операционной Женевьевы», – подумал он. Если бы не экран внешнего обзора, который имелся в каждом отсеке, да повышенная сила тяжести, можно было подумать, что действие происходит на Земле. Но внутри прозрачной сферы экрана висело узкое торпедовидное тело «Анастасии», составленное из отсеков, и река пламени, изливавшаяся из фотонных дюз, ежеминутно удаляла корабль на миллионы и миллионы километров от родной планеты.

– Под каким наркозом делать операцию? – спросил Орландо.

– Под общим, – подумав, решил капитан. – Что же касается операционного стола, вот он, в самый раз, – похлопал он ладонью по горизонтальной поверхности одного из пультов.

Манипулятор готовил операцию как заправский хирург, как рекомендовали медицинские руководства. Только в отличие от человека он обходился без ассистентов, все делал сам. Благо щупалец у него хватало, гибких, сильных и одновременно чутких.

Последнее, что запомнил Торопец, было острие шприца, похожее на жало, коротко блеснувшее в щупальце манипулятора, который склонился над распростертым капитаном. Затем – укол, совсем не болезненный, и Торопец погрузился в небытие.

Придя в себя и открыв глаза, Сергей в первые мгновения не мог сообразить, где находится: сознание еще не включилось полностью. В памяти всплыло давнее, полузабытое. Старая избушка где-то в среднем течении Волги, пахнущие сыростью просторные сени, запах парного молока и земляники, долгие летние вечера, пышные охапки собственноручно скошенного сена с дурманящим запахом. И сумасшедшая, безумная любовь, которой не бывает на свете…

– Зойка, – позвал он слабым голосом. – Опять спряталась от меня?

– Наконец-то ты пришел в себя, капитан, – донеслись до него четко выговариваемые слова.

Торопец узнал голос манипулятора. Мгновенно все стало на свои места.

– Как прошла операция? – спросил капитан.

– Нормально. Правда, надрез получился немного большим, чем необходимо, но это не опасно. А рану я зашил, шов получился на загляденье. Человек бы так не смог, ручаюсь, – заключил Орландо.

– Пить.

– Нельзя, потерпи.

Сергей зашевелился.

– Лежи, тебе пока нельзя двигаться, – жестом остановил его белковый. – К тебе долго не возвращалось сознание, я уже начал беспокоиться.

– Может, ты ввел слишком большую дозу препарата?

– Нет, доза обычная, по инструкции. Думаю, это действие повышенной гравитации.

– Спасибо, Орландо, – произнес капитан, глядя в потолок. – Ты выполнил сложнейшее задание. Ты спас мне жизнь!

– Как и ты мне, капитан, – просто ответил манипулятор.

Голова после наркоза раскалывалась, иногда поташнивало, однако боль, мучившая Торопца перед операцией, исчезла.

– На корабле все в порядке?

– Да. Никаких ЧП за время операции не произошло.

Сергей облегченно вздохнул: ежеминутно он чувствовал огромный груз ответственности. Теперь важно поскорее подняться, чтобы приступить к выполнению своих обязанностей.

– Принеси что-нибудь почитать, – попросил Торопец.

– Биопатрон?

– Нет, книгу, из тех, что у меня в изголовье, в командном отсеке.

«Интересно посмотреть на его выбор», – подумал капитан. Он давно уже замечал, что головной маник неравнодушен к старинным книгам. Брал их, перелистывал, ставил обратно. Гм, перелистывал… Таким способом он их в течение нескольких мгновений усваивал. Почему же Орландо снова и снова возвращался к книгам? Но ведь точно так же любит перечитывать книги и сам он. Да, когда «Анастасия» возвратится на Землю, биокибернетикам будет над чем поломать голову.

Манипулятор почему-то медлил, не уходил.

– Что еще? – спросил Сергей.

– Капитан, я хочу открыть тебе одну тайну, – огорошил он Торопца.

– Люблю, когда мне открывают тайны, – усмехнулся капитан, мысленно прикидывая, что неприятного могло произойти на борту корабля за то время, что он лежал без сознания.

– Капитан, помнишь лунный космодром?

– Я много раз бывал на Луне. Что ты, собственно, имеешь в виду?

– Тот случай, когда ты дважды нарушил правила поведения на космодроме: въехал на территорию на луноходе и разбил на бетоне какой-то предмет, мне пришлось потом долго выметать осколки…

– Тебе? – перебил Торопец. – Так это был ты?

– Да.

– Вот так встреча! Хотя я давно это подозревал.

Капитан подивился выдержке белкового. Наконец последний отправился выполнять поручение капитана. Сергей лежал, прислушиваясь к тишине медотсека. Ее нарушал только сухой стук метронома да еле слышная песенка автофиксатора.

«Проксима не за горами. Скоро нужно приступать к торможению, чтобы выйти в заданный район, намеченный Макгрегором, – подумал капитан. – Точку торможения пора уточнить на ЭВМ».

Наркоз отходил, и, хотя боль усиливалась, Сергей впал в легкое забытье. Он пришел в себя, когда люк отворился и в отсек вошел Орландо. Он протянул Торопцу книгу, на обложке которой значилось: «Спор об Атлантиде». Книга была выпущена еще во времена, когда загадка Атлантиды не была разрешена. Люди не знали, существовала ли она на самом деле или была всего лишь красивой выдумкой древнегреческого философа и историка Платона. «Что ж, у маника неплохой вкус», – подумал капитан. Он любил эту книгу, где разные авторы сшибались в яростном споре, словно мушкетеры на шпагах.

Вначале шел текст самого Платона. Опустив красочные описания удивительного государства, которые остались незавершенными – Платон скончался, не успев их закончить, – Торопец перевернул несколько страниц. Какие только диковинные гипотезы не выдвигали атлантологи, в то время как истина оказалась необычайно проста!

«…Рыцарь сэр Хэмфри Гилберт был твердо уверен, что загадочная Атлантида есть не что иное, как Америка. На этих же позициях стоял Фреэнсис Бэкон…»

Америка, надо же! Удивившись в который раз необузданной фантазии сэра Хэмфри, он перевернул еще пару страниц.

«…Должно искать в основе всех древнейших культур человечества некоторое единое влияние, которое одно может правдоподобно объяснить замечательные аналогии между ними. Египтяне, вавилоняне, эгейцы, эллины, римляне были нашими учителями, учителями нашей, современной цивилизации. Кто же были их учителями? Традиция отвечает на этот вопрос – Атлантида!» Это кто? О, Валерий Яковлевич Брюсов, провидец и фантаст, до конца не оцененный современниками, один из любимых поэтов Сергея Торопца.

…Через четыре дня капитан уже ходил, а через неделю приступил к исполнению своих обязанностей. И ничто, кроме большого, аккуратно, по-машинному сшитого шва, не напоминало о драме, которая едва не переросла в трагедию.

Текло время, отсчитываемое корабельным хронометром, близился расчетный миг, пик Эксперимента. И мысли капитана все чаще обращались к нему.

8

Не всюду нас ждет атмосфера сердечности,

Мы знаем! – но выверен курс корабля,

Ведь где-то над нами, в немыслимой вечности,

Плывет голубая планета Земля.

Андрюша привык ходить с матерью к месту, которое она называла смешным и непонятным словом – Пятачок. Однажды им повстречалась красивая женщина с пепельными волосами, которая шла навстречу.

– Женевьева! – воскликнула мама. – Как давно я тебя не видела. Когда вернулась?

– Три дня назад.

– Ну, как там, в Тристауне?

– Обстановка нормальная, ничего угрожающего нет. Мы обследовали буквально каждого человека, потому и задержались. Как Андрейка подрос! Тебе сколько, дружок? – погладила она его по голове.

– Пять лет, – ответил Андрюша, на всякий случай беря мать за руку.

– Вылитый отец, – заметила Женевьева, не отводя взгляд от мальчика.

– Еще два года ждать Сергея, – вздохнула Зоя Алексеевна. – Поверишь, не то что дни – часы считаю.

– Все мы его ждем.

– А что у тебя новенького? Как работается?

– Обычные дела, – пожала плечами Женевьева. – Позавчера привезли одного лихача, на ракете-одиночке вздумал обогнуть Луну. Ну вот и врезался в автоматический корабль-спутник. Спасибо, киберпилот доставил его на Землю.

– Расшибся?

– Не то слово, – махнула рукой Женевьева. – Нам в клинике пришлось собирать его, поверишь, буквально по кусочкам. Не обошлось, конечно, и без искусственных органов, – добавила она.

– А как вы собирали пилота, тетя Женевьева? – неожиданно для обеих женщин вмешался в разговор Андрюша. – Из разных деталей? Как конструктор, да?

– Ну, как тебе сказать, Андрейка… Примерно так, – улыбнулась Женевьева. – Это дело непростое.

– Знаю, – сказал Андрей. – Я собрал сегодня подъемный кран!

Когда они распрощались и Женевьева Лагранж скрылась за поворотом, Андрей спросил:

– Мам, а кто это – лихач?

– Человек, который совершает необдуманные поступки, – ответила Зоя.

– И он разбивается?

– Бывает. А иногда по его вине страдают и другие люди.

Мать говорила с ним, как со взрослым. И хотя Андрюша понимал далеко не все, это наполняло его сердце гордостью.

– Прибавим шаг, сынок, чтобы прийти, пока солнышко не село, – поторопила его мать.

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

Он снова победил. Храмовники наказаны, его главный враг бежал из дворца, правящая династия спасена. ...
Уолтер Алистер красив, образован, богат и выше всего ставит душевное спокойствие. Его мечта – домик ...
Если твои имена и прозвища уже давно стали легендой, если они внушают страх и уважение каждому, если...
Перед вами новый сборник историй и зарисовок, по сути анекдотов, из жизни представителей российской ...
Главная деталь автомобиля – это человек, который сидит за рулем.Новая книга известного журналиста и ...
Книга Андрея Колесникова «Веселые и грустные истории про Машу и Ваню» – это современная версия «От д...