В прицеле черного корабля Березин Федор

1. Кратные солнца и корабли

Интересно, вот сейчас там наверху по-прежнему существуют солнца? Или они исчезают, и появляются только когда перископ высовывается вовне? Пыхают сразу все трое, удивительно безинерционно входя в привычный квинтиллион, или сколько там, свечей накала. Точнее, почему трое? Малый компонент у нас изначально выключен, он только подразумевается, эдакий научный казус подвешенный в небеси. И вот значит, бело-желтая красавица Фиоль, вместе с раздувшимся бурым Эрр включаются разом, единовременно с инициацией всего остального, то есть цветастым небом, и серым, а то и зеленоватым, или даже сверкающим золотом – никогда не отгадаешь загодя, хоть меряй здесь, в глубине, с микробной точностью любые из доступным приборам параметров, то ест, температуру, соленость и прочее – цвет все едино другой – совершенно неожиданный. Так вот все это является вдруг и одновременно. И хоть бы раз застать мир на каком-нибудь спотыкании, когда звезды в момент накала, вместо облаков прорези, срез моря замусолен ретушью, типа творец еще не прикинул, чтобы такое с ним сотворить – абсолютный штиль, или все же застелить поверх чуть, самую малость ряби. Или там, как в провинциальном спектакле патриотического союза, когда задремавший и не вовремя очнувшийся актер-солдатик, впопыхах, не вовремя вклинившись, вылетает на сцену с серьезным видом, да еще с фанерной декорацией брашского танка «Циклоп-2», под всеобщий смех и ржание, моментально сводя на нет всю многоактовость трагедии о героях-защитниках Умброфена, мигом превращая ее в смешную до слез комедию. Вот так бы хоть раз, сорвать шторину с мира. Пусть бы откуда не возьмись вынырнула из ничего луна… ну, Мятую лучше не трогать… а допустим луна Странница, и встала по ошибке на место Эрр. Во смеху то… Или пожалуй, тут уж тоже не до смеху. Не хватало еще падения в тартарары всех религиозных верований мира, заодно с осыпанием и без того неустойчивых лесов науки.

В общем, смело считаем, будто никаких звезд и прочих отвлекающих предметов на сегодня не существует, ибо их взаимо-орбитальные кульбиты не имеют для подводного крейсера «Кенгуру-ныряльщик» абсолютно никакого значения. Потому как, что ему до их миллионно– и миллиардокилометровых охватов? Вот эти, тутошние, вернее, отраженные в штурманском экране в параллель невидимому горизонту километры – вот то – да. Или еще более важные, иногда просто смертно важные, вертикальные стометровки – то тоже – да.

И еще всяческая мелочь – психотронные узлы-переплетения взаимоотношений двухсот человек команды, двухсот винтиков большой сверхсложной движущейся машины, состоящей из миллиона деталек, от простых заклепок, до атомного хронометра, пробующего каждую наносекунду на зубок по отдельности. И сам ты, по одной из версий строения мира, вообще-то тоже значишься болтиком, точнее, не болтиком, это уж слишком, а эдакой ульма-схемой, должной реагировать на всяческие вводные, в том числе поступающие не только из замкнутого мира «Кенгуру-ныряльщика», но очень часто из того, вроде бы обволакивающего симметрично-катамаранную форму крейсера, забортного несуществования.

Вот как раз сейчас, что-то оттуда поступает. И потому тут же активируется микрофонно-динамиковая форма жизни. И совсем она не простая, как может первоначально показаться по скрипам и режущему фону – ушные раковины не являются тут окончательной инстанцией выносящей приговор. У этой формы жизни даже наличествует свой, несколько отличный от привычного язык. То есть, в общем-то не ясно, кто и кем управляет: люди техникой, или все же она ими, навязывая свои законы общения, и следовательно в большой мере, и мышления тоже.

– «Слухач» – «Главному»! Что у нас тут за картинка пошла!

– «Главный» – «Слухачу». Поверхность, азимут двести, дальность сто, шестивинтовой корабль. Предположительно тяжелый крейсер, тип… Пока не знаем, надо поанализировать чуток.

– Идет почти на нас, видали?

И снова с активацией микрофонов:

– «Координат» – «Главному»! Оцените «момент»!

– «Главный» – «Координату»! Занимаемся… Так-с… Почти без смены хода, будет в «зоне» через час сорок пять. Наблюдаете экран «поля боя»?

– Ух ты! Смотрите «момент атаки»! Схлопни Карлик! Капитан Стат, это ж наверное класс «Пеликан» не ниже! Четырнадцать «дальстволок» на платформе! Это ж шанс, а?

– Мы что, уже воюем с Брашпутидой, баритон-капитан? Кто нам давал полномочия топить тут на юге тяжелые крейсера? Да и вообще, не преувеличивайте, у «Пеликана» никак не четырнадцать стволов – он ведь не линкор даже.

– Ладно, пусть и не четырнадцать, и пусть даже не «дальстволок». Но ведь все равно махина еще там. Одной команды – пяток наших «Кенгуру», так ведь?

– Не вводите в соблазн, Пелеко, а то у меня, и правда, руки зачешутся. Сделать такое дело – это точно выдать себя с головой.

– Да ну, капитан Стат! Мы ж ядерными не будем, так? Да и «гвоздем» не обязательно. К тому же, один не осилит, а четыре-пять, так точно трезвон поднимут по всему полюсу. Надо обычной торпедой, на «тихом» ходе. Подойдет и…

– Дор, они начнут нас искать. У нас приказ не засвечиваться ни в коем разе.

– Да, чем мы таким заняты, капитан Стат? Исследованиями дна? Кому оно надо, если там больше пяти тысяч? Оттуда ничегошеньки не поднять, даже если утопим. Долг каждого нормального солдата – давать брашам по шее при каждом удобном случае.

– Вы меня тут присяге учите, что ли, баритон-капитнан? Нельзя нам расчехляться, ясно?!

– Да читал я этот приказ, шторм-капитан Косакри. Но ведь такой случай. Крейсер псевдо-людишек, один, без прикрытия. Это ж…

– Не мучьтесь, Дор Пелеко.

– Господи Великий Эрр! Но хоть вы, жрец Рикулло, скажите свое слово, а? Ну, ради какой Мятой, нам тогда загрузили торпеды? На какой Карлик, таскать с собой этот балласт?

– Линейный помощник, не доставайте лученосца. Военные вопросы – не его компетенция. Да и вообще, не может большой крейсер плавать тут в одиночестве, где-то рядом «пятерня» прикрытия. Иначе не бывает. А может он сам и есть прикрытие. Вдруг там дальше целая армада прет?

– Тем более, надо подвинутся посмотреть. Уж о засечке перемещений армад в северном направлении, мы докладывать должны точно.

– Да это я про армаду так, для вашего охлаждения.

– Я что, по-вашему, больной, шторм-капитан, а? Я просто, в отличие от некоторых, настоящий военный моряк. Я не могу спокойно…

– Баритон-капитан Пелеко, еще один намек в таком роде и я вас временно отстраню! Вы поняли, нет?!

– Понял, понял, молчу, Фиоль с вами.

– «Главный» – «Слухачу». Смотрите экран. Смена курса «пеленга один».

– Ага, наблюдаю, бас-лейтенант. Вот видите, Дор, а вы…

– Но если увеличить ход, то можно все-таки перехватить. Смотрите…

– У нас тем более нет задачи гоняться за крейсерами, пусть даже и тяжелыми.

– Но он может опять сменить…

– Все-таки прекратите, Пелеко…

– «Главный» – «Слухачу»! Тут…

– Ага, «Слухач», лицезрю. Эсминцы что ли?

– Два винта… Да, точно, по два винта. Они самые, капитан Стат! Дальность…

– Вот видите, Пелеко, а вы…

– А вы, капитан Стат, довольны, да?

– Линейный помощник, все же уймитесь наконец! Вокруг подчиненные! И я вам не брашский линкор, чтобы так люто злиться. Не отвлекайте меня от управления кораблем, и ведите себя не как мальчишка на первом цикле «униш». А то я буду опасаться оставить на вас главный командный пост. Вот нате, поработайте с «Машинным». Не нравятся мне такие соседи. Уходим подальше, растворимся подобно карлику Лезенгаупу.

– «Машина» – «Главному»! Давай, отворачивай градусов эдак на девяносто влево. Ход малый! Правильно, капитан Стат!

– Все так, Дор. Как быстро не гони, а Странница все равно перегонит, так!

– Любите вы старые поговорки, Стат, да?

– Конечно люблю, если они к делу.

И очень-очень скоро, всякая эскадренная суета брашей остается только на курсовом экране. Весьма похоже, эти призраки в свою очередь набрели на чью-то команду «выкл», как сделали до этого большие желтые и красные солнца. Очень хочется надеяться, что эти крейсера и эсминцы произвели свое «выкл» окончательно. А вот солнца все-таки хотелось бы когда-нибудь снова узреть. Красивые они все-таки.

Но вот океан Бесконечности вокруг, он сейчас совсем некрасив, в смысле, попросту невидим. Он лишь среда для смазки и скольжения прорезиненного корпуса большого катамарана «Кенгуру». Его почти бесшумное раздвигание настраивает на всяческие мысли, и даже на воспоминания о каких-то прошлых, былых делах, о коих даже нельзя рассказать опасно обидчивому помощнику, ибо странный, вроде бы так же как и солнца не существующий ныне мир покоящегося на суше адмиралтейства, наложил на происшедшее какие-то чудные ограничения, с рукописно выведенной подписью: «Секретно. Разглашению не подлежит». Так что если и можно рассказывать, то только там, в глубине себя.

Сей искусственный мир до невероятности многослоен. Попробуем содрать хотя бы одну кожуру.

2. Битва за острова Слонов Людоедов

Засечка

Вообще-то время тогда было мирное. Понятное дело, с поправкой на специфику планеты Геи, в империалистической стадии развития. Или стагнации – это уж как кому удобнее. И по отдельным соображением неких балансирующих умов, подспудно, видимо, жаждущих поработать лопатой во славу сверхдлинного Берегового вала, причем с десяток циклов подряд и без всяческих прогулов по болезни или декрету, возможно и не стоило взбалтывать этот хрупкий Второй Аберанский мир из-за какого-то забытого богами архипелага. Однако уж слишком интересной достопримечательностью на мокрой части планеты оказались эти острова Слонов Людоедов. И совсем-совсем не были они забыты сияющими в небе, и заведующими геянскими делами цветастыми солнцами. Наоборот, именно на них они осуществили один из своих великих экспериментов с преобразованием вещества в энергию, а может даже обратно. И явно нет ничего особо удивительного, что таинственные переходы того в другое породили еще и дополнительное брожение в студнеобразных умах переживающих активацию биологических сообществах двуногих? Обычно их дергала за ниточки и заставляла совершать агрессивную миграцию и гораздо более мелкая всячина. Правда, на сей раз, очаг возбуждения в нервных волокнах государственной машины образовался несколько непривычным путем, ну так и хорошо. Никто более не будет упрекать сейсмологов, будто все многочисленные грапуприсы, кои сыплются на проржавленные ветрила науки, тратятся на дела ненужные, сходные с кормлением многоногой мурены моря Желчи, кою корми хоть гига-устрицами, а все едино, более трех метров она не вырастает.

Да, на сей раз именно сейсмологи первыми заподозрили что-то не то. Честно говоря, выявленный аппаратурой всплеск был настолько удален от метрополии, и настолько же, соотносительно этого же расстояния, маломощен, что вряд ли мог заинтересовать даже в отношении порождения цунами. Однако он совершенно не походил на растянутый по времени обычный сейсмо-импуль, по своим параметрам явно подпадая под крылышко сейсмологов более специфического отдела. Тем не менее, особенность характеристик заставляла призадуматься. Так что прежде чем передавать данные в засекреченные инстанции, гражданские сейсмологи проверили свои подозрения по поводу глубины гипоцентра. У каждой сложной специальности есть свои специфические секреты, могущие для дилетантов показаться принимаемым за обыденность чудом, однако сейсмическая служба Империи Эйрарбаков уверенно различает глубину очага любого землетрясения. Так вот, не смотря на то, что в соответствии с длительностью импульса, данное явление явно свидетельствовало о искусственности процесса, тем не менее углубка центра катаклизма вызывала некоторое недоумение. В самом деле, зачем любому из антагонистов планеты производить атомный подрыв под землей? И ладно еще на глубине метров пятьсот, или тысячу: все же иногда требуется проверять боеготовность фортификационных фугасов, а так же боеспособность БЧ предназначенных для выкорчевывания из-под грунта закопанных штабных комплексов. Но тем не менее, произвести подрыв на глубине двадцать пять километров – это все ж-таки что-то. Во-первых, непонятно зачем? А во-вторых… во-вторых, совершенно неясно какие технологии надо использовать, чтобы загнать атомную, а может и водородную боеголовку на столь несусветную глубину? Может быть, пока то да се, хитро-мудрые браши совершили технологический рывок?

Но это вопросы специфически ученые, а вот приближенных к трону генералов взволновало то, что эпицентр данного катаклизма находился прямехонько на одном из островов архипелага Слонов Людоедов. Но ведь данная территория находилась в весьма спорном местечке – почти на экваторе, но все-таки севернее его. А значит, по тому же Второму Аберанскому миру принадлежала империи Грапуприса Тридцать Первого. Но ведь сами эйрарбакские военные, а так же одетые в мундиры имперские профессора ничего атомного на данных островах не взрывали, и следовательно…

Следовательно, на лицо было вопиющее нарушение границ со стороны Южной Республики Брашей.

3. Битва за острова Слонов Людоедов

Сферы ответственности

Само собой разумеется, все большие военные планы рассматривались и утверждались только с участием Главного Стратега – императора Грапуприса Тридцать Первого. О том, что на островах Слонов Людоедов не все гладко он естественно уже ведал. И уже кипел.

– Так как же на архипелаге могли появиться браши?! – орал он на едва успевших разместится в комнате совещаний маршалов и адмиралов флота. – У нас что, нет там гарнизона? Какой флот отвечает за акваторию?

– На данных долготах – Синий, Ваше Солнцеизбранство, – подсказал командующий всем ФЗМ адмирал Одто Падун, возводя защитную плотину вокруг своей персоны.

– Но ведь вроде Голубой? – неуверенно возразил командующий Синим ФЗМ адмирал Крек Чето. – Там ведь разграничительная…

– Нет, все-таки Синий – мы уже уточняли по документации, – водрузил еще одну линию волнореза адмирал Падун.

– Но кажется… – хотел добавить что-то еще Крек Чето, но его собственный волнорез выглядел просто жалко.

– Что за базар в день Солнцеворота? – повел свирепым взглядом Грапуприс. – Какая мне разница, кто там отвечает? «Синие» – «голубые», какая разница? Где второй?

– Я, Ваше Величество! – бодро вскочил выглядящий молодцевато командующий Голубого флота.

– Вот, это другое дело, – несколько снизил высоту накатывающегося цунами император. – Честно, бодро ответить за свое. Сядьте, адмирал. Хотя нет, постойте пока. Хоть выправкой полюбуемся. Ну, а вы, «синий», чего прячетесь?

– Да не прячусь я, – вскочил побагровевший Чето. – Готов понести заслуженную кару! Но позвольте…

– Позволяю. Ну?

– Как всем известно, флот отвечает за море, и кроме океанских баз, за сушу ответственны сухопутчики. Моряки за гарнизоны не отвечают, – это был мощный ход: волнолом получился на диво.

– О! Верное замечание, – сказал Тридцать Первый и возрился на другую часть стола заседаний, где тесной кучкой сгрудились большие упитанные маршалы: как им хотелось сейчас сделаться маленькими невидимками.

– Я слушаю, слушаю, – поторопил Грапуприс, уставясь на десятиздвездного маршала Гульбино.

– Ваше Сияние, – несколько сник министр тотальной обороны, уже наблюдая резко обмельчившееся побережье перед катящейся издали волной-убийцей. – Но ведь мы приняли доктрину мобильной защиты акваторий. Разве не так? Было подсчитано, что содержание могущих оказать достойное сопротивление гарнизонов весьма обременительно, а потому лучше иметь несколько мощных баз, с которых в случае чего в место предполагаемой, либо реальной агрессии тут же посылаются мобильные силы имперской пехоты. Так что мы-то всегда готовы. Дело все-таки за флотом, они ответственны за своевременную доставку, куда требуется.

– Да? – произнес Солнцеизбранный, снова заставляя цунами зависнуть. – И что же, у нас там прям-таки вообще ничего и нет?

– Там, на островах Слонов Людоедов, наблюдатели за местными племенами из ссыльных, – пояснил маршал и тут же поправился. – Но не из простых, не из простых! Из бывших полицейских и проштрафившихся по мелочи военных.

– Так все же из проштрафившихся? то есть, потенциальных предателей? А острова на границе акваторий. Ну, вы и сообразили.

– Да не убегут же они вплавь, Ваше Величество.

– А кто гарантирует?

– Оттуда до ближайшей суши почти три тысячи километров.

– Ладно, пусть не убегут. Пусть они такие милые и преданы Эйрарбии. От них что-нибудь получено? В смысле, вы установили с ними связь?

– Но ведь… Они ведь хоть и избранные, но ведь, понимаете, из какого мусора, из отсидевших. Потому… В общем, у них нет никаких средств радиосвязи.

– Что?

– Но ведь радиосвязь штука обоюдоострая, Ваше Солнцесияние. Ведь с помощью нее и с брашами можно…

– А да, понятно. Это предусмотрительно. Кто придумал? Ладно, сейчас не о том речь. Но все-таки, зачем тогда эти наблюдатели вообще нужны? Кормить тех слонов? И кстати, правда, что там рассказывают?

– На счет слонов-людоедов – тут не наш военный профиль, Ваше Солнцеизбранство. Тут в Министерство Науки, к биологам. А вот надобность в наблюдателях… Вот сейчас туда прибудем – они нам все и расскажут. Где чего и как. Если живы, разумеется.

– В смысле? Все же слоны?

– Да, нет. Если браши и правда высадились, то тогда понятное дело.

– Ах, вот как. Ну да, ну да, – Солнцеподобный призадумался. – Ладно, какой у нас общий план? Ко всем вопрос. Что будем делать?

– Тут Ваше решение, император, – сказал адмирал всего ФЗМ. – Будем ли мы рисковать, идя на конфликт сходу, или же произведем вначале «предупредительно-активную агитацию»? То есть, демонстративно начнем выдвигать к архипелагу большое соединение. Дабы браши, если не хотят нарваться, успели ретироваться подобру-поздорову.

– А как…

– Не сомневайтесь, Ваше Сиятельство, в наших оперативных возможностях сделать и то и другое.

– Это уже радует, – порозовел император. – Однако тут такое дело. Я ведь беседовал с нашей Наукой. Браши что-то там такое сотворили, прямо-таки чудесное. Нам бы захватить их тепленькими, вместе с уникальным оборудованием и даже обслуживающим персоналом. Вот бы хорошо было. У кого что имеется в мыслях?

– Следовательно, всяческие демонстрационные рейды отставить, – констатировал адмирал Одто Падун. – Ответственен у нас Синий флот. Оценим его оперативные возможности.

– Так, все! – внезапно сказал Грапуприс вскакивая. – Задачи поставлены. В смысле, на обдумывание. Сегодня к обеду ко мне вы лично, Падун. А этого – «синего» – видеть не хочу. Лично принесете все соображения. Вдвоем и обкумекаем. Все свободны!

4. Камбуз

Жить в точке схождения отражений тайно излученного тобой же мира – вещь достаточно интересная. Но не всем дано догадываться о такой хитромудрости. Большинство существует в скучной железной скорлупе отгороженной от мира километровой водяной плитой. Здесь ценятся любые развлечения, кроме готовности степени «двойной зенит». А еще здесь радуются простым вещам, немногому оставшемуся от отгороженного половиной глобуса, и по мнению большинства, все еще существующего мира. Например, все счастливы, когда пища не просто набивает желудок, а еще и вкусна. Потому большинство активно интересуется меню, ведь точный футурологический прогноз дает возможность насладится чем-то достаточно приятным для рецепторов языка не только непосредственно, но еще и за счет растянутого в часы вожделения. И если захлестнувшие выше головы желания по каким-то причинам не сбываются, о горе тем, кто встал на пути. И ладно еще, если наслаждение печеными яйцами черепах сорвано по вине боевой тревоги. Тогда агрессия ретранслируется правильным образом – прямо на южный материк, а так же на всякую плавучую мелочь высунувшую оттуда нос. Однако если браши случайным образом оказываются ни причем (хотя косвенно они причем всегда – не из-за их ли козней «Кенгуру» вообще томится на глубине?), тогда вполне могут произойти эксцессы. Все морские офицеры знают, восемьдесят процентов бунтов, так, либо иначе, связаны с неудовлетворительной работой камбуза.

Вот и в данный момент конфликт произошел именно на камбузе, во время обеда. Похоже неугомонный создатель Трехсолцевой не удовлетворялся вводными являющимися откуда-то извне, ему требовалось еще и загрузить Косакри всякой мелочевкой внутрибортового происхождения.

В этот раз, в результате стихийно вспыхнувшей потасовки более всех пострадал повар Фаббиол Гэро. Прибывший после дежурного отделения фельдшер зарегистрировал сотрясение мозга, двойной перелом предплечья и более десятка ссадин, преимущественно на голове.

– Могли и убить, – философски заметил Рикулло Эвам-Ну.

– Это почему же? – покосился на него Косакри.

– Святой лученосец, прав, капитан Стат, – кивнул линейный помощник. – Это уже третий случай. Не подряд конечно, но все-таки.

– В смысле?

– В смысле, суп совершенно не соленый, вот что.

– Так, повара уже унесли лечиться, – констатировал шторм-капитан. – Где у нас кто-нибудь из кухонных? Вы что ли, матрос Нандо?

– Так точно, шторм…

– Кто солил… в смысле, не солил суп?

– Я солил, шторм-капитан, я.

– И что же? Недосолил?

– Не, повар Фаба… то бишь, сопрано-сержант Гэро… так вот он сказал, что наоборот.

– Что наоборот-то?

– То, что пересолил, вот.

– Так-с. Идите покуда, но недалеко. Участников потасовки задержали, баритон-капитан Пелеко?

– Кое-кого да, капитан Стат. Остальных выявим помаленьку.

– Я сейчас не о том, Дор. Что они говорят? На счет солености, понятное дело.

– Говорят, что пресный.

– Может у них психоз какой-нибудь, а? Где доктор-то?

– Наверное у себя. Скорее всего, гипсует раненого, если только фельдшеру не поручил, для практики.

– Так, а кто у нас нынче дежурный, и значит, автоматически ответственный за пробу пищи?

– Ритс, кажется.

– А подать-ка его…

– Я здесь, шторм-капитан. Я здесь.

– Так, бас-штурман. Вы были обязаны попробовать пищу раньше всех, так?

– Но ведь я ж пробовал. Мятая на голову, капитан Стат. Фиоль-Мамой клянусь.

– Ну-ну, всуе поминать не следует, штурман, – не выдержал бортовой жрец.

– Про это потом, освещенный солнцами, – поморщился Косакри. – Вы ели этот суп, Ритс Каджело, или просто ложкой поковырялись?

– Ел, ел, командир Стат. Очень даже хороший суп. Если б не торопился, так даже добавки бы попросил.

– Может у вас со вкусом что-то, штурман? Ну-ка, подайте ему все-таки порцию-добавку попробовать. Да и мне тоже. Как я сразу не догадался…

– Так нет же ничего, капитан Стат.

– Что, съели?

– Да нет, вылили все к луне Мятой. Вон лужи еще стоят.

– Ага, понятненько, – сказал Стат Косакри, удивляясь, как хитро подсознание-творец подчищает мир.

– И уже третий случай, говорите? Да, баритон-капитан Пелеко?

– Да, шторм-капитан Косакри. Зачинщики конфликта, да и свидетели, утверждают, что этого повара – Фаббиола – предупреждали: «Еще повторится, побьем». Вот и…

– А почему я не знаю, Дор?

– Так что вам голову забивать такими мелочами, Косакри? Никто, естественно, не думал, ни гадал.

– Ясно-понятно, – подвел итог командир атомохода. – Хорошо работаем, продуманно чистим.

– Что? – переспросил линейный помощник.

– Да это я так, не совсем вам, – прищурился Стат Косакри. – Ладно, возьмите это дело на вид. И пусть старшему повару найдут достойную замену. Не хватало еще питаться консервами.

5. Битва за острова Слонов Людоедов

Новатор

Как было известно всем и каждому на просторах Эйрарбии, а не только бонзам металлургии и тяжелого машиностроения, великий император Грапуприс Тридцать Первый более всего из военной техники любил танки. Любил он их безмерно, прежде всего за объем, тяжесть и сокрушительную мощь. Конечно из-за создания в Южном полушарии «боевых гор» – «свиноматок» он несколько обиделся на собственную промышленность за неспособность не только переплюнуть «псевдо-человеков», а даже создать аналог. Некоторое время после того ОКН (Отдел Культуры Науки), «патриоты», да и сам Солнцерожденный, наводили порядок в исследовательских институтах, заводах и КБ. В этом плане таковая суета стала примером преемственности поколений. Ведь «гига-свиньи» появились еще в правление Масиса Семнадцатого, так что снятие голов с танкоделов именно по этому поводу стало как бы продолжением дела великого родителя. Большой муравейник передовой имперской мысли бурлил от перетасовок, сокращений, упразднений и прочего закручивания гаечек административной пирамиды. Толку от этого получилось не очень, разве что супер-стройка цикла – Большой Береговой вал получила дополнительные партии рабочих. Правда, не слишком качественных – в плане, без мозолистых рук, – но зато с великим желанием реабилитироваться скорейшим путем.

Еще, как все на северном мегаконтиненте ведают, Грапуприс безмерно уважал подводные лодки. Однако все ж менее чем танки. Видите ли, когда влезаешь по лесенке на трехэтажную высоту какого-нибудь тяжелого «Масиса», а тем паче нисходишь в его объемное, но тесное из-за напиханного оборудования нутро, то ощущаешь чудесную, почти детскую защищенность, но вот когда такую же операцию производишь с, на вид вроде бы, куда более вместительным подводным крейсером, то здесь получается диаметрально наоборот. Ибо как только вспоминается нависающий за относительно тонкой переборкой двухсотметровый, а то и более столб океанской воды, тут же тухнет радость от присутствия в большой просторной кают-компании. Да и вообще, хоть основное количество потенциальных заговорщиков, да и претендентов на таковые, давно отправились в царство вечного покоя на луну Странницу, или же в мир вечной муки Мятой, тем не менее, вероятность все же имела место. И значит, может быть всякое. Вот решится Высокочтимый забраться на подлодку, а она «оп-па-па!» – и уйдет на погружение. Попробуй потом с километра, или даже с половины той дистанции, где при прорывах оболочки, струя воды режет человека как масло, поуправлять великой Империей? Так что правитель Эйрарбии не слишком-то любил заглядывать в нутро субмарин, разве что во времена их надежного крепления на стапелях. Однако некую платоническую любовь он к подводному судостроению все-таки испытывал.

И вот именно от такой гибридной любви и создалась однажды головная боль флотского адмиралтейства экваториальной зоны. Ибо как-то в непогожий денек, еще гораздо ранее, циклов так за несколько, до кризиса островной гряды Слонов Людоедов, у Солнцерожденного обнаружилась удивительная мысль – свести свою любовь в единое «тело». Вот что если подлодка, еще одновременно будет и неплохим танком? Суждением своим Грапуприс поделился с группой разработчиков намедни созданного конструкторского бюро при гига-заводе «Мощь и сила». Выслушали предложение с явным вниманием. Правда, награжденный не так давно почетным знаком «Мозг флота» главный конструктор попытался несколько убавить энтузиазм Верховного, и весьма корректно напомнил, о том, что дно океана в среднем принято, по прикидке Центральной Геянской Академии, где-то в районе шести тысяч метров, а потому… и кроме того, «иловые отложения на дне…». Однако мнение не имело большого значения, ибо уже на следующий день неожиданный оппонент был лишен не только новенького почетного знака, но иже с ним и других орденских планок, а также многочисленных должностей. Ибо действительно, как большим КБ, по сути целым институтом, может командовать человек который совершенно не умеет выслушивать альтернативную, новаторскую мысль, естественно, имеющую некие недоработки общего характера. Но ведь на то и содержатся государством институты и прочие ведомства, правильно? Именно чтобы доводить всяческие конструкторские вдохновения до ума. И более того, при чем тут «иловые отложения на дне»? Разве скромный гений императорской фамилии имел в виду катание подводных крейсеров по дну морскому? Ведь совершенно же нет! Наоборот, он считал, что подводным лодкам не хватает именно свойства перемещаться по суше. Пусть, допустим первое время, на гусеницах. Не суть важно как, зато введением таковой новации получится даже несколько охладить задравших носы южан. Ибо их «горы-свиноматки» рассекают вообще-то как сушу, так и море, но все-таки под воду нырять не умеют.

– И как дела? – спросил приблизительно через пол цикла император новоиспеченного директора давешнего КБ.

– Дела идут превосходно, Ваше Величество, – ответствовал ему один из прошлых замов, сумевший вовремя сориентироваться в обстановке и весьма удачно избегнуть как застенок «патриотов», так и геройской лопаты на Большом Береговом. – Однако как Ваше Солнцеподобие понимает, я не решился сразу же поставить на гусеницы подводный артиллерийский крейсер. Начали мы тут с маленького. Надо ведь доказать всяческим генерало-адмиральским окостенениям новаторство самой идеи. Для закваски процесса неплохо сотворить нечто типа «лодки-разведчика, способной самостоятельно исследовать побережье хотя бы на пару-тройку километров от моря».

– А не маловато будет? – несколько удивился Грапуприс, являющийся по совместительству еще и Верховным Главнокомандующим вооруженных сил, и с данной высоты плохо воспринимающих столь малые величины.

– Да конечно, Ваше Солничество, гораздо лучше будет, если данные ПЛ-разведчики сумеют углубляться на незанятую территорию на десять и более км.

– А на занятую? – чуть поразмыслив поинтересовался император.

– Да-да, Ваше Верховенство, Вы правильно заметили, – привстал от стола со схемами и низко поклонился конструктор. – Именно для этого мы решили свести лодки в эскадры. То есть, как вы понимаете, одна единственная ПЛ не способна прорвать даже слабую береговую оборону. А вот эскадры – другое дело. Представьте одновременный залп…

– Пусть лучше называются «дивизиями», – сказал Тридцать Первый.

– Как? В смысле, что Вы изволили заметить?

– Я говорю, уважаемый, что пусть они называются «дивизиями». В смысле, объединения лодок. По крайней мере, когда действуют на суше. Это понятно?

– О да, о да! Но то компетенция наших генеральских лбов. А вот я вам хотел показать схему нашей лодочки. Вот смотрите! – и с ловкостью фокусника главный конструктор выхватил из стопочки покоящихся на столе хронопластин самую нужную. – Видите? А вот и цветной рисуночек. Это сделал наш художник, дабы было нагляднее и виднее. И даже…

– Чо-то пушечка маловата, – наклонился над листом император. – Калибрик-то как?

– Но тут, видите ли, возникает некая диспропорция в плане устойчивости и круговой азимутальной досягаемости…

– Как?

– В плане того, что разумеется, мы уже начали проработку в новой вариации с более толстым стволом. Так правда несколько снизится скорострельность, однако…

– А почему нельзя оставить и этот вот, и новый тоже? – ткнул в схему Его Величество.

– Гениальное решение, Ваше Солнцеизбрание. Гениальное, и просто таки…

– Да ладно, вам преувеличивать, – скромно отмахнулся Грапуприс. – В общем, работайте. Ассигнования будут, я позабочусь.

– Премного, премного обязаны, Ваше…

– Только уж и контролировать буду. Учти!

Затем отпрыск царской крови снова исчез из института на некоторое время.

6. Вражеская пропаганда

Уж с кем с кем, а со своим старшим – а по флотскому – линейным – помощником – Дором Пелеко – штурм-капитан спорить не любил, по крайней мере, в вопросах оторванных от непосредственных обязанностей. Если рассматривать чужие личности как истинно существующие, то они с баритон-капитаном являлись абсолютной противоположностью друг другу. Однако по служебному статусу они были наиболее близки, так что даже для поддержания дисциплины обязались производить впечатление четко спаянного механизма. И значит, время от времени Стату Косакри все-таки приходилось общаться с Пелеко на неслужебные темы. Вот и сейчас их разговор в комнате поклонения богу Эрр, являющейся как бы запасной кают-компанией, начав с патриотически отъюстированных молитв, соскользнул в политический диспут, могущий в случае более активной позиции шторм-капитана перелиться в жаркую дискуссию. Но мало того, что Стат Косакри в силу особого отношения к жизни не собирался тратить нервы и пыл понапрасну: какой толк развлекать оживленно жестикулирующие фантомы? (Как раз эти свои догадки командир судна очень тщательно от этих самых фантомов маскировал). Однако кроме того, капитан «Кенгуру» прекрасно ведал: спорить с Дором Пелеко – все равно что пробивать жесткий корпус подлодки головой. Суеты и эманаций матерщины много, но КПД на выходе нулевое. Так что он только иногда вверчивал ничего не значащее словечко, или величаво кивал головой в знак согласия. Старшего же помощника это, кажется, совершенно устраивало, и он, распаляя себя больше и больше, вещал без перерыва.

– Разве вы не согласитесь, капитан Стат, что эти убогие недоноски – браши – не изобрели за последние три-четыре сотни циклов ничего оригинального?

– Да уж точно, Дор, – поддержал начальник, продолжая мыслить о чем-то своем.

– Первый линкор создала Эйрарбия, так? Вообще, именно мы впервые обшили деревянный корпус железом, правильно? Они потом просто переняли находку. Так же южане поступили и с подводной лодкой. Сейчас, – Дор Пелеко резко снизил голос до шепота, – как я слышал в их пропагандисткой передаче направленной на Империю, они утверждают, что создали лодку самостоятельно, и на целых пятьдесят циклов раньше, чем эйрарбаки. Но всем хорошо известно, что первую в мире ПЛ построили на экспериментальной Императорской верфи в Пепермиде, и называлась она «Морской курбункул». Верно? Именно, она поставила несколько рекордов и погибла только по случайности, делая попытку обойти северный континент вокруг, так ведь? Да и сами посудите, капитан Стат: ведь если бы самая агрессивная нация в мире – браши – вдруг обогнали нас на пятьдесят циклов, они бы наштамповали кучу подводных флотов и перетопили бы все наши надводные корабли. У них же нет благородства ни на грош, так? Это только мы стараемся вести миролюбивую политику, и бросаемся в бой, только если другого пути утихомирить агрессора не остается. Кстати, на мой бы взгляд, в отношении этих южных недо-человеков можно было бы проявлять большую жесткость. А то наша беззубость за последнюю тысячу, или сколько там, циклов их просто-напросто развратила. (Но ладно, не мое дело судить политиков, а тем более наместника богов). Однако меня возмущает, что они приписывают себе первородство почти всего и вся. Я, например, читал, будто они пристегивают к своим заслугам даже изобретение реактора. Представляете? Будто это они, а не великий император Грапуприс Девятый, изобрели принцип искусственного деления ядер. Мало этого, они еще утверждают, что мы не только не выдумали атомный двигатель… Хуже! – старший помощник поднял вверх указательный палец. – Они говорят, что мы даже не сумели украсть у них действующую модель.

– Да? И откуда же он тогда у нас взялся? – вяло, в полудреме, спросил Стат Косакри.

– Ха! Вы будете смеяться, шторм-капитан. Они сообщают, что подарили нам технологию, и даже несколько действующих образцов. Представляете, даже не продали, а именно подарили. Каково?! И с какой целью, капитан Стат?

– Ну и с какой же? – механически переспросил Косакри, ибо помощник вещал до оскомины приевшиеся истины.

– Из-за их южной, так сказать, расовой приверженности к гуманизму.

– К чему-чему? – приоткрыл веки командир боевой лодки, ибо с ходу не уразумел словарно-энциклопедическое значение слова.

– Вот именно, капитан Стат. Вот именно. Мне тоже стало смешно, когда услышал – точнее, прочел. Так вот, дальше еще смешнее! Мало того, что они это сделали для того чтобы вывести нашу имперскую экономику из жесточайшего упадка… Мне даже кажется, что по их представлениям, мы в момент передачи на Эйрарбию технологий, все еще ходили в шкурах и охотились на мохнатых муравьев-путакматов. Так вот, они еще после обиделись. Угадайте, на что?

– Наверное, на то, что им заплатили малым количеством муравьиных шкур, да?

– Ох, ну вы юморист, капитан Стат. Ну, юморист. Но истина выглядит не менее весело. Друзья и старшие учителя всех народов Геи – браши – обиделись на то, что наши подлые предки не выполнили договор о возвращении на родину изобретателей отходов производственного цикла реакторов. То есть, плутония. Они ведь заботились о нашей экологии и…

– О чем? – воззрился на собеседника командир ударно-разведывательной субмарины.

– О экологии, капитан, об экологии. Ох, умру от смеха! Так вот, вместо предусмотренного договора, наши бесстыжие праотцы стали штамповать атомные боеприпасы.

– Знаешь, Дор, правильно сделали. Разумеется, в случае восприятия всей этой бредятины как истины в последней инстанции.

– Но самое милое в том, что южные прохиндеи отнимают у нас и это. В смысле, даже изобретение ядерного оружия. Они считают, что изобрели его, разумеется, раньше, но только все из тех же гуманистических соображений после первого же испытания прекратили выпускать.

– А, значит, у них его нет? Так я понимаю?

– Нет! То есть, есть. Ибо после выявления факта накопления Империей атомных снарядов, они были вынуждены ответить адекватно.

– Очень интересно, Дор. Где ты начитался этого бреда?

Баритон-капитан назвал первоисточник, однако запоминать не стоило. Это являлось враньем чистой воды. Дор Пелеко не читал ничего кроме устава и инструкций по пользованию оружием. Все остальные истины он извлекал из двух «родников». При нахождении «Кенгуру» на поверхности – из радиопередач. А при теперешнем, погруженном состоянии, из коллекции квадрофонических кассет.

7. Битва за острова Слонов Людоедов

Аксельбанты, пирожные и «боевые горы»

При дворе рассказывают – понятно, шепотом и осмотрев стены на предмет видео-наблюдения – будто император Грапуприс страшно переживал по случаю отсутствия у Эйрарбии собственных «боевых гор» – «свиноматок». Чувство его были понятны. В самом деле, если ты любишь железных гусеничных исполинов с многоярусными башнями более чем родную усопшую маму, если ты ночи не спишь рассматривая эскизы намалеванные конструкторами, дабы поутру, вызвав их в срочном порядке, допытаться почему вот в сём правом углу у танка наличествует пустое пространство, при том что пару лишних зажигательных в арсенале ни коим образом не помешали бы, если ты лично – «вот сюда, прямо на этот вот столик» – требуешь приволочь звено этой самой гусеницы, дабы убедиться, что некие жалобы, каких-то мерзавцев, «о невозможности вручную сменить треки автономными силами экипажа» не имеют под собой никакой «правды жизни», то как после всего этого не без горечи вспомнить о том, что проклятые южные псевдо-человеки умеют конвейерным способом производить монстров весом в миллион и более тонн? Говорят, доходило даже до врачей.

– Нет, слава солнцам, это не сердце, Ваше Сиятельство, – вещали эскулапы. – Однако с такими волнениями, вполне можно докатиться и до сбоев сердечной мышцы. Пока что, тут просто нервы. Ну что вам право те танки? Плюнули б Вы. Ведь ваше собственное здоровьецо для нации куда важнее, чем какие-то железки, пусть и пятибашенные. Вон их сколько еженедельно шлепают, новые, новые и новые. На последнем параде я просто устал считать.

– А вы для кого считаете? – интересовался Солнцеподобный.

– Для себя, для знания, Ваше Величество.

– А, тогда ладно. А-то я уж подумал, для антиподов с юга.

– Ну что Вы, помилуй Странница, и придави Мятая!

Или вот когда поникал головушкой император вечерочком, за столом уставленным яствами, восседающий рядышком начальник тайной и явной полиции наклонялся к нему и нашептывал:

– Да плюньте Вы, Ваша Светлость, на всю эту чепуху. Ведь «свиньи» это же и не танки совсем – правильно? Ведь нормальный танк, все знают, должен кататься на гусеницах. Так что все-таки у нас самые большие. Это даже если не считать этих… Как их бишь? Ну, которые сов-секретные, и по рельсам ходят.

– Послушай, Гуррара, ты что военный? Ты ж, полицейская рожа! Куда ж ты суешься с необразованной военным знанием ряхой? – говаривал ему на это Грапуприс, и даже, рассказывают, кидался надкушенным окороком. Но много повидавший, и в рабочее время перепачканный кровью по уши, Гуррара ничуть на такое не злился, а утирался и вполне скорбно для случая возражал:

– А вот Вы, Ваша имперская пышность, Вы вот тогда возьмите и спросите какого-нибудь маршала, прав я на счет гусениц, или не очень? Да вот, хоть бы Баркапазера. Он правда, пока не маршал, так броне-генерал, но зато целый командующий ударных наступательных сил.

– Да он у нас КУНС, – кивал наследник крови. – Зато орел, форма сидит что надо. Я б его маршалом сделал, но ведь еще папашей установлено, а мной подтверждено, что маршалов – только участникам серьезных боевых действий, причем, по профилю. То бишь, его бы кинуть куда-нибудь в танковый прорыв армейского уровня. Но где ж, гражданская… в смысле, полицейская ты сволочь Гуррара, мне сейчас взять прорыв армейского уровня? Войны нету, а уж боев на суше, тем более.

– Ну, Вы, все едино, его спросите. Он хоть в боях и не обтерся, зато на ученьях танков ухандокал… ну, Великую Пирамиду не закроет, но все равно, эшелоны, эшелоны и еще эшелоны. Да и экипажей не меньше! Вот сейчас я его кликну, Ваша Солнцеизбранность. Эй, Барка! Ну-ка бреди сюда.

– Тут я, Ваше Трехсолнечное Величие! – мигом возникал у кресла броне-генерал.

– Вот скажи нам, господин КУНС, – повисал на его портупее начальник «белых касок», – могут ли танки ездить-кататься по полям-лесам без гусениц? Тут, понимаешь, Его Эрр– и Фиоль-Сиятельство грустит с такого дела.

– Никак нет, Ваша Светлоликость, ни коим образом, к сожалению, танки не умеют без гусениц скакать.

– При чем здесь скакать? – удивлялся главный «патриот». – Мы совещаемся про «кататься»…

– Заткнись, Гуррара! – цикал на него Грапуприс. – Со своими боевыми полицейскими подругами будешь кататься. – Затем он любовно щупал позолоченный генеральский аксельбант и вопрошал: – Слушай, дорогуша генерал, а ничего позолотили – крепко лежит, не осыпается. Да, умеют, однако! Но ты все ж скажи, вот бывают же танки на воздушной подушке, а?