Перемены Стил Даниэла

Глава 19

В пятницу Мел пошла на конференцию вместе с Питером и прослушала его доклад, который был встречен продолжительными аплодисментами. А потом его почти на час обступили коллеги. Мел стояла поодаль и с гордостью наблюдала за ним.

— Ну и как твое мнение? — спросил он, когда в тот вечер они наконец остались одни. Они решили спокойно поужинать дома, так как он уезжал на следующий день.

— Ты великолепен. — Мел радостно улыбалась ему, держа бокал сухого вина. — К тому же реакция публики была чрезвычайно восторженной.

Он остался доволен таким ответом.

— Мне тоже так показалось. Я рад, что ты была там.

— Я тоже.

Но потом она загрустила, вспомнив, что завтра они снова расстанутся. Они оба уезжали в аэропорт в восемь утра. Его самолет улетал в десять, а к часу дня по местному времени он уже будет в Лос-Анджелесе и сможет провести с Пам некоторое время перед ее отъездом в лагерь на следующий день. А проводив его, Мел отправится обратно в Мартас-Винъярд к своим девочкам.

— Что случилось, любимая? — Он взял ее руку. — У тебя такой грустный вид. — Он множество раз задавался вопросом, не сожалеет ли она о случившемся.

Ведь он снова уезжает, и никто из них не знал, когда они встретятся вновь. И они не видели выхода из сложившейся ситуации.

— Я просто подумала о твоем отъезде.

— Я тоже постоянно думаю об этом. Мы оба ведем ненормальный образ жизни. — Она кивнула. — Но мы обязательно что-нибудь придумаем. — Затем он решил высказать пришедшую ему на ум мысль:

— Может быть, ты приедешь с девочками в Аспен? Мы отправимся туда примерно через три недели. Валерии и Джессике там понравится. Это чудесное место для детей… для нас… для всех. — Его глаза загорелись при этой мысли. — И тогда мы сможем снова быть вместе.

— Но только не так, как здесь. — Она вздохнула и печально улыбнулась. — Наши дети сойдут с ума, если поймут, что происходит. — По крайней мере его дочь, но она знала, что это сразит и ее двойняшек.

У них совсем не было времени подготовить их. Питер был им совершенно незнаком, они почти ничего о нем не слышали, кроме как в связи с ее работой. И вдруг: «Эй! Представьте себе, девочки, мы едем в Аспен с ним и его детьми!» Мелани знала, что они возмутятся.

— Они привыкнут. И им совсем ни к чему знать все подробности.

Он говорил так уверенно, что Мел посмотрела на него с ленивой и счастливой улыбкой. Для мужчины, не знавшего ни единой женщины, кроме своей жены, в течение двадцати лет и не общавшегося ни с кем после ее смерти, он казался весьма самоуверенным, и Мел сомневалась, являлось ли это доказательством его чувств к ней или следствием его постоянной уравновешенности?

— Вы спокойно рассуждаете об этом, сэр.

Он улыбнулся:

— Я никогда не испытывал подобного чувства, Мел. Жизнь казалась такой прекрасной. — По крайней мере здесь, в Нью-Йорке, в ее милом, маленьком, наполненном солнцем доме наедине с ней. Возможно, все будет не так в окружении детей, но он надеялся на лучшее. — Думаю, наши дети смогут справиться с этим. А ты так не считаешь?

— Мне бы твою уверенность. Как насчет Пам?

— Ты понравилась ей. А в Аспене у каждого будет чем заняться: экскурсии, прогулки, плавание, теннис, рыбалка, музыкальные фестивали по вечерам. Дети встречаются там со старыми друзьями. Им будет не до нас, поскольку у них найдутся собственные дела.

Но он не убедил Мел, и она засомневалась, насколько реально он подходит к этому вопросу.

— Кроме того, — Питер придвинулся к ней и обнял, — не думаю, что смогу прожить без тебя долгие несколько недель.

— Они покажутся вечностью, не так ли? — нежно и печально произнесла она, склонив голову ему на грудь и чувствуя, как его тепло обволакивает ее. — Но я не уверена, стоит ли нам приезжать в Аспен, Питер.

Это будет для них слишком большим ударом.

— Что именно? То, что мы — друзья? — удивленно поинтересовался он. — Не стоит придумывать того, что они и не заметят.

— Они не слепые, Питер. Они уже почти взрослые, кроме Мэта. Их не обманешь.

— А кто их обманывает? — Он на мгновение оторвался от нее, чтобы посмотреть ей в глаза. — Я люблю тебя, Мел.

— Ты хочешь, чтобы они узнали об этом?

Он улыбнулся:

— Со временем.

— Ну и что тогда? Мы идем каждый своей дорогой, каждый живет своей собственной жизнью за три тысячи миль друг от друга, и они будут знать, что между нами существует интимная связь? Подумай, как они воспримут это. — Она на мгновение задумалась, и перед ней вновь возникло лицо Пам, мысль о которой преследовала ее. — Особенно Пам.

Она говорила искренне, и он вздохнул.

— Ты слишком много думаешь.

— Я отношусь к этому серьезно.

— Не стоит. Просто приезжайте в Аспен, и немного повеселимся, не беспокоясь о детях. С ними все будет хорошо. Поверь мне.

Мел поражало его простодушие. Иногда ее удивляла его наивность в отношении детей. Но она должна была признать, что, несмотря на свои возражения против этой поездки, ей не терпелось снова увидеть его, и Аспен представил бы чудесную возможность для новой встречи, если бы ей удалось уговорить двойняшек на недельку-другую покинуть Мартас-Винъярд. Она нахмурилась, придумывая, что она скажет им по возвращении.

— Не волнуйся так. Мел. Приезжай.

Она улыбнулась, и они поцеловались. А потом она сидела, задумчиво потягивая вино.

— Я просто не знаю, что сказать девочкам, почему мы должны уехать из Мартас-Винъярда.

— Скажи им, что горы полезнее для их здоровья.

Мел засмеялась и, склонив голову, посмотрела на него.

— А тебе не нравится море?

— Конечно, нравится. Но я люблю горы. Там такой чудесный воздух, чудесная природа, великолепные места для прогулок.

Она и не предполагала, что Питер такой любитель природы, но после напряженной работы ему требовался отдых, и лучше всего он восстанавливал силы в горах. А Мел с детства любила море и предпочитала проводить отпуск в Мартас-Винъярде.

— Я могла бы упомянуть им о Марке, — усмехнулась она, — это могло бы убедить Вал, но нам не нужна такая головная боль.

Он засмеялся:

— Возможно, мне следует сказать ему о двойняшках до отъезда. — В тот вечер Питер больше не осмелился спросить Мел, убедил ли он ее, но на следующее утро, сидя за кофе, он решил, что должен выяснить это. Через час они уезжали в аэропорт, и его вещи были уже упакованы. Мел не собиралась возвращаться в свой городской дом до сентября. — Ну, Мел, так ты приедешь?

— Мне бы очень хотелось.

Он поставил чашку и, наклонившись, поцеловал ее.

— Ты приедешь в Аспен к концу месяца, Мел?

— Я постараюсь. Мне надо все обдумать. — Она уже несколько раз прокрутила его предложение в голове, но так ничего и не решила. Но если они не поедут туда, то, возможно, ей не удастся увидеться с ним еще несколько месяцев, а ей этого совсем не хотелось.

Мел со вздохом поставила чашку и посмотрела ему в глаза.

— Не знаю только, стоит ли нам посвящать детей в свои взаимоотношения.

— А почему бы и нет? — огорчился он.

— Потому что, возможно, им трудно будет смириться с этим.

— Думаю, ты недооцениваешь наших детей.

— Как ты собираешься объяснить им наш приезд?

— А разве что-то надо объяснять?

— А как ты думаешь? Конечно, надо.

— Хорошо, хорошо. Значит, мы объясним им. Скажем, что мы — старые друзья.

— Они прекрасно знают, что это не так. — Мел явно начинала расстраиваться. Он взглянул на часы.

Половина восьмого, и через полчаса им надо ехать в аэропорт. Оставалось совсем немного времени на уговоры. А если она не приедет, то одному богу известно, когда он снова увидит ее.

— Мне плевать, что ты скажешь им, Мел, твоим детям или моим. Но я хочу, чтобы ты приехала в Аспен.

— Я должна подумать.

— Нет, не должна. Ты так долго все решения принимала сама, что теперь не представляешь, как избавиться от этого и довериться кому-либо.

— Совсем не в этом дело. — Они переходили на повышенные тона. — Ты не представляешь реакции детей.

— Неужели у нас нет права на личную жизнь? Неужели я не вправе любить тебя?

— Конечно, имеешь, но мы не вправе подвергать наших детей подобным испытаниям, если это ни к.чему не может привести, Питер.

— Почему ты так думаешь? — Он повысил голос. — У тебя другие планы?

— Ведь я живу в Нью-Йорке, а ты — в Лос-Анджелесе, или ты забыл?

— Я прекрасно помню об этом, и как раз поэтому я хотел встретиться с тобой раньше, чем через три недели, или я прошу слишком о многом?

— О, ради бога… ладно! — закричала она. — Хорошо! Я приеду в Аспен.

— Прекрасно! — Питер опять взглянул на часы.

Было пять минут девятого. Он внезапно протянул руку и прижал ее к себе. Время летело слишком быстро. Они должны были выехать пять минут назад, но сейчас он не мог оторваться от нее. Он поцеловал ее в макушку и взъерошил ей волосы, улыбаясь собственным мыслям. — Думаю, это была наша первая битва.

Ты — упрямая женщина, Мел.

— Я знаю. Прости. — Она посмотрела на него снизу вверх, и они поцеловались. — Мне просто не хочется поступать опрометчиво и огорчать наших детей.

Он кивнул:

— Я знаю. Но нам надо думать сейчас и о нас самих.

— Я очень давно этого не делала. Заботилась только о том, чтобы мне не причинили зла.

— Я никогда не причиню тебе зла, Мел, — печально произнес он. Его огорчала мысль, что она будет защищаться и от него. — Я совсем не хочу этого.

— Это не зависит от тебя. Когда люди любят друг друга, они часто причиняют боль любимому человеку.

Если только все время не держатся на безопасном расстоянии.

— Но это не жизнь.

— Да, не жизнь. Но так безопасно.

— К черту безопасность. — Он серьезно посмотрел на нее. — Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя. — Она еще вздрагивала, произнося эти слова. — Как мне не хочется уезжать. — Им давно пора было выехать из дома, чтобы успеть к его рейсу. Он посмотрел на часы, а затем перевел взгляд на нее.

— У меня есть предложение.

— Какое?

— Я позвоню к себе в больницу и попрошу кого-нибудь подежурить за меня еще один день. Если они могли прожить без меня неделю, то смогут продержаться и еще день. Как ты считаешь?

Она улыбнулась как ребенок и всем телом прижалась к нему.

— Я в восторге. — Потом снова задумалась. — А как насчет Пам? Разве ты не хочешь повидаться с ней перед ее отъездом в лагерь?

— Да, но, возможно, впервые почти за два года ради разнообразия я сделаю то, чего хочется мне.

Я увижусь с ней через три недели, когда она вернется домой. Она переживет без меня.

— Ты уверен?

Он с серьезным видом прижал ее к себе.

— А как насчет тебя? Ты можешь вернуться в Винъярд завтра?

— Так ты серьезно, Питер? — Она взглянула на него, пораженная его решением. Но тотчас поняла, что он всерьез решил остаться.

— Да. Я не хочу уезжать от тебя. Давай проведем вместе выходной. — Улыбка медленно расцветала на ее лице, и Мел повисла у него на шее.

— Ты самый замечательный человек.

— Влюбленный в самую необыкновенную женщину. Я бы сказал, что мы потрясающая пара, не так ли?

— Вполне, — нежно произнесла она. Они все еще стояли на кухне. Потом она с улыбкой посмотрела на него:

— Поскольку вы пока не уезжаете, доктор Галлам, как насчет того, чтобы ненадолго подняться наверх?

— Прекрасная мысль, мисс Адамс.

Она отправилась наверх, а вскоре и он последовал за ней. Он задержался на кухне, чтобы позвонить врачу, подменявшему его в Лос-Анджелесе, и попросить, не сможет ли он задержаться еще на пару дней.

Его коллега немного поиздевался над ним, но, кажется, вовсе не возражал, и две минуты спустя Питер взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки своими длинными ногами, и ворвался в спальню Мел, улыбаясь по-мальчишески.

— Я могу остаться!

Мел ни слова не произнесла в ответ. Она просто подошла к нему и не спеша сняла с него всю одежду, и они упали на кровать, счастливые, что сделали еще один шаг навстречу друг другу.

Глава 20

— Но как же получилось, что ты не приедешь домой? — срывающимся голосом, жалобно спросила Пам, когда Питер позвонил ей перед ленчем. — Ведь у тебя нет пациентов в Нью-Йорке. — Она добавила это сердито и обиженно.

— Меня задержали здесь на конференции, Пам.

Я буду дома завтра вечером.

— Но я уезжаю в лагерь завтра утром.

— Знаю. Миссис Хан может проводить тебя до автобуса. Ведь ты едешь не в первый раз.

«Как странно, что приходится оправдываться перед детьми», — думала Мел, слушая их разговор.

— Ты четвертый год ездишь в лагерь. Там ты уже старожил, Пам. А через три недели вернешься домой.

— Да. — Она произнесла это отрешенно и мрачно, и ему стало стыдно до глубины души, особенно сейчас, после того, как они с Мел два часа занимались любовью. Теперь его задержка здесь не казалась столь уж необходимой, а Пам напомнила ему о его домашних обязанностях. — Ладно. — Она отгораживалась от него, и ему стало не по себе.

— Милая, я ничего не мог поделать. — Но это было не так, и ему стало совсем стыдно. Неужели он поступил не правильно, оставшись? Но, черт подери, разве у него нет права на собственную жизнь, чтобы побыть хоть немного с Мел?

— Все нормально, папочка. — Но он слышал ее унылый и подавленный голос и по опыту знал, что не стоило так огорчать ее.

— Послушай. Я приеду навестить тебя в следующие выходные. — Лагерь находился в районе Санта-Барбары, и он запросто сможет съездить туда из Лос-Анджелеса, но затем вспомнил, что все следующие выходные ему придется дежурить в больнице. — Черт, я не смогу. Тогда в следующие выходные.

— Не беспокойся. Желаю хорошо провести время. — Казалось, ей не терпелось закончить разговор.

Мел наблюдала за выражением лица Питера, на котором были видны все его переживания. Когда он повесил трубку, Мел подошла и села рядом с ним.

— Ты знаешь, что еще можешь успеть сегодня на дневной рейс.

Но он упрямо покачал головой:

— Не думаю, что мне следует это делать. То, что я говорил тебе, — правда. Мы имеем право хоть немного побыть вместе.

— Но она тоже нуждается в тебе, а ты разрываешься надвое.

Это было очевидно, и он кивнул.

— Она почему-то всегда заставляет меня чувствовать себя виноватым, с момента смерти Анны. Мне кажется, она считает меня ответственным за ее смерть, и мне до конца жизни надо искупать свои грехи, но мне это никогда не удастся.

— Да, это тяжкий груз. Если ты хочешь взять его на себя.

— А разве у меня есть выбор? — У него был несчастный вид. — У нее после смерти матери появились все эмоциональные проблемы, описываемые в книгах, от анорексии до дерматитов и ночных кошмаров.

— Но всем рано или поздно приходится переживать душевные травмы. Ей надо смириться со случившимся, Питер. Она не может заставить тебя расплачиваться за это всю жизнь.

Но у него был такой вид, что он готов к этому. По крайней мере, так показалось Мел, но она не стала больше ничего говорить Питеру. Он твердо решил остаться, и пусть Пам привыкает. А некоторое время спустя Мел позвонила двойняшкам и Ракели в Чилмарк.

Обе девочки огорчились, особенно Джессика, но сказали, что будут рады увидеть ее завтра вечером, и передали трубку Ракели, которая подождала, пока они выйдут из комнаты, прежде чем высказать свое мнение.

— Боже, должно быть, он мужчина что надо!

— Кто? — Питер увидел, как Мел побледнела.

— Новый дружок в Нью-Йорке.

— Какой дружок? — На этот раз она покраснела. — Ракель, вы слишком много думаете о себе. Как там девочки?

— С ними все в порядке. У Вал новый поклонник, с которым она познакомилась вчера на пляже, и думаю, что тут один заинтересовался Джессикой, но это не очень волнует ее.

Мел улыбнулась:

— Как погода?

— Изумительная. Я похожа на жительницу Ямайки. — Обе женщины засмеялись, и Мел прикрыла глаза, думая о Винъярде. Ей хотелось, чтобы они с Питером оказались там, а не задыхались в июльский субботний день в Нью-Йорке. Она знала, что даже такому любителю гор, как он, там бы понравилось.

— Увидимся завтра, Ракель. Если я понадоблюсь, дозвонись мне сюда, хотя я буду ненадолго уходить.

— Не понадобитесь.

— Спасибо. — Всегда приятно было знать, что девочки в хороших руках, а повесив трубку, она улыбнулась про себя, стараясь представить разговор с экономкой Питера, миссис Хан. Но даже Мел было трудно это вообразить, и она, смеясь, сказала об этом ему.

— Тебе очень нравится твоя экономка, верно? — спросил он.

Мел кивнула:

— Я чрезвычайно признательна ей за все, что она делает для нас. Иногда она ворчит, как настоящая старая карга, но она любит девочек и даже меня.

— Это не так уж трудно. — Он крепко поцеловал Мел и отстранился, чтобы посмотреть на нее. Она общалась со своими детьми совсем не так, как он. Обращалась к ним за помощью, чего бы он никогда не сделал, и казалось, что ее жизнь проходит безмятежно.

На мгновение он даже спросил себя, может ли он нарушить эту идиллию. Вставая и потягиваясь, Мел заметила сомнение в его глазах. Они чудесно провели утро, этот неожиданный подарок судьбы, поскольку не предполагали, что сегодня еще будут вместе, и это заставляло их еще больше ценить время.

— О чем ты подумал, Питер? — Ей всегда было интересно заглянуть в его мысли, и она с нетерпением ждала, что он ей скажет.

— Я думал, как хорошо устроена твоя жизнь и как долго это продолжается. И засомневался, не стану ли я Помехой.

— А как ты думаешь? — Она, обнаженная, лежала вытянувшись на шезлонге в своей комнате, и его вновь охватило желание.

— Я не в состоянии рассуждать здраво, когда вижу тебя раздетой.

— Я тоже. — Она усмехнулась и поманила его пальчиком. Он подошел, прилег рядом с ней, а через мгновение водворил ее стройную фигурку на себя.

— Я схожу с ума от тебя, Мел.

У нее перехватило дыхание от страстного желания.

— Я тоже…

И они снова занялись любовью, забыв о своих волнениях, чувстве вины и обязанностях и даже о своих детях.

Только в половине второго они приняли душ и оделись. Мел выглядела как довольная кошечка, когда они вышли на улицу под палящие лучи солнца.

— Мы бездельники.

— А почему бы и нет? Мы оба так много работаем, я не помню, был ли у меня хоть один такой выходной. — Он улыбнулся ей, и Мел засмеялась.

— Я тоже не могу припомнить. Иначе в понедельник не могла бы работать от усталости.

— Прекрасно. Возможно, мне следует утомлять тебя, чтобы ты не думала все время о своей замечательной работе.

Она удивилась такому замечанию.

— Разве я это делаю? — Она не считала, что все время думает о работе, и ее заинтересовало, что он имел в виду.

— Ну, не совсем. Но создается впечатление, что твоя жизнь сосредоточена не только на детях и доме.

— Ага. — Она начинала понимать. — Ты имеешь в виду, что я не могу быть просто домашней хозяйкой.

Ты это хотел сказать?

— Нет. — Он медленно покачал головой, размышляя об этом, пока они бесцельно шли по Лексингтон-авеню. Стоял жаркий солнечный день, и они радовались, что были вместе. — Я не возражаю. Я с уважением отношусь к твоей работе, к твоей популярности.

Но было бы совсем другое дело, если бы ты была просто… — Он улыбался, подыскивая слова и не спуская с нее глаз. — Простой смертной.

— Черт возьми. Какая разница?

— Ведь ты не можешь просто уехать со мной в Европу на шесть месяцев, верно?

— Нет, мой контракт не позволит мне этого. Но ты тоже не мог бы этого сделать.

— Я — другое дело. Я мужчина.

— О, Питер, — громко засмеялась она. — Ты — шовинист.

— Да. — Он с гордостью взглянул на нее сверху вниз. — Это так. Я с уважением отношусь к твоей работе, пока ты остаешься такой же женственной и можешь справляться со всеми женскими обязанностями.

— А что это означает? — Он внезапно удивил ее.

Если бы это исходило от любого другого, то она бы встревожилась, но он — другое дело. — Ты имеешь в виду натирать полы и печь ватрушки?

— Нет, быть хорошей матерью, иметь детей, заботиться о муже, не ставя работу на первый план. Мне нравилось, что Анна не работает, так как это означало, что она всегда оказывалась рядом со мной.

— Нельзя прилепиться друг к другу. Но если любишь кого-то, то все можно устроить. Я старалась как можно больше времени проводить с дочками.

— Я знаю. — Он это почувствовал с первого мгновения. — Но ты не хотела, чтобы с тобой рядом был мужчина.

— Да, это так. — Она честно вела себя с ним.

— А теперь? — Он выглядел обеспокоенным, задавая этот вопрос, как маленький мальчик, испугавшийся, что не найдет свою маму.

— О чем ты спрашиваешь меня, Питер?

Воцарилось молчание. Существовала опасность, которую они оба чувствовали, но которая все еще пугала их обоих, но Питер оказался смелее, указав на нее, и вдруг ему захотелось узнать, что Мел думает об этом, не запугивая ее при этом. Возможно, еще слишком рано задавать такие вопросы. Она почувствовала его беспокойство и прижалась к нему.

— Не волнуйся так.

— Просто я иногда задумываюсь, что значат для тебя наши отношения.

— Тоже самое, что и для тебя. Нечто красивое и чудесное, чего никогда не случалось со мной прежде.