Дар Стил Даниэла
— А как это было? — наконец выдавил он, покраснев до корней волос и до смерти смущенный.
Но ее этот вопрос не ужаснул. Ее теперь вряд ли могло ужаснуть что бы то ни было.
Томми стал ей братом, лучшим другом или даже чем-то большим.
— Это было приятно?
— Нет. Для меня, во всяком случае, нет.
Для него, наверное, приятно. Но мне кажется, что все могло быть по-другому… я чувствовала нечто вроде головокружения. Знаешь, ты в эти минуты не способен думать, принимать правильные решения, искать смысл в своих поступках. Как будто въезжаешь в туннель в экспрессе. А может быть, это был джин… не знаю, но с любимым человеком это, наверное, просто потрясающе. Я не хочу это повторять.
В ближайшее время по крайней мере или пока не найду этого любимого человека.
Томми заинтригованно кивнул. Он в общем-то ожидал, что она ответит на его вопрос, но все равно восхищался ее смелостью. И в то же время ему было обидно, что у нее за плечами уже был такой опыт, а у него нет.
— Но самое грустное, что все это оказалось ни к чему. И теперь я жду ребенка, которого никто не хочет иметь — ни его отец, ни я.
— Может быть, когда ты его увидишь, ты передумаешь, — рассеянно сказал Томми, вспомнив, как потеплело у него на сердце, когда мама вернулась из роддома с крошечной Энни на руках.
— Я даже не уверена, что увижу его, — печально произнесла Мэрибет. — Те девочки, которые при мне родили в монастыре, уехали, так и не увидев своих детей. Монахини забрали их сразу же после появления на свет, и все.
Это ужасно странно — носишь его в себе девять месяцев, а потом… но еще более странно будет оставить его. Это же не на один день, а навсегда. Разве я могу вырастить его? Разве я могу быть ему хорошей матерью? Я не думаю.
Знаешь, иногда мне кажется, что я какая-то не правильная. Почему я не хочу воспитывать своего ребенка? А если я, как ты говоришь, передумаю, когда его увижу, что я буду делать?
На что я буду содержать его? Томми, я не знаю, что делать…
Ее глаза в который раз наполнились слезами, и Томми снова привлек ее к себе и, больше не колеблясь, поцеловал.
В этом поцелуе было все — восхищение, нежность, сочувствие и огромная любовь, теплой волной поднимавшаяся в его сердце. Это был настоящий поцелуй мужчины и женщины — первый для них обоих и потому незабываемый. Страсть проснулась в их телах, требуя дальнейшего продолжения, но юные влюбленные сдержали этот порыв.
— Я люблю тебя, — прошептал Томми, касаясь губами ее волос.
Ему вдруг страстно захотелось, чтобы это был его ребенок, а не сын или дочь какого-то парня, к которому Мэрибет ничего не испытывала.
— Я очень тебя люблю… я тебя не оставлю, я помогу тебе.
Для шестнадцатилетнего мальчика это были очень смелые заявления. Но за время, прошедшее после смерти Энни, он стал взрослым человеком.
— Я тоже тебя люблю, — еле слышно призналась она, вытирая слезы тем самым злосчастным полотенцем.
Единственное, чего ей не хотелось, — эта перекладывать на него свои проблемы.
— Ты обязательно должна сходить к врачу, — сказал он отеческим тоном. — Ив ближайшее время.
— Зачем? — удивилась Мэрибет: иногда, несмотря на то, через что ей пришлось пройти, она выглядела совсем девочкой.
— Ты должна убедиться в том, что с ребенком все в порядке. Когда моя мама была беременна Энни, она постоянно ходила к врачу.
— Да, но она была старше меня.
— Все равно тебе нужно сходить, — ответил он и задумался. — Хочешь, я узнаю адрес и имя маминого гинеколога и попробую устроить так, чтобы он принял тебя.
Томми был доволен своей идеей, но Мэрибет сразу же запротестовала:
— Ты с ума сошел. Врач подумает, что это твой ребенок, и скажет твоей маме. Я не могу пойти к врачу, Томми.
— Что-нибудь придумаем, не волнуйся, — заверил он. — Может быть, доктор поможет найти для ребенка приемных родителей. Мне кажется, врачи это делают. Он же должен знать людей, которые хотят иметь детей, но не могут. По-моему, до рождения Энни родители подумывали о том, чтобы усыновить ребенка, а потом им просто не пришлось этого делать.
Ладно, я узнаю его имя и запишу тебя на прием.
Так Томми разделил с ней это тяжкое бремя, осмелившись совершить то, что никто из близких Мэрибет людей сделать не мог.
Он снова поцеловал ее долгим и страстным поцелуем, а потом осторожно положил руку на округлившийся живот Мэрибет.
Ребенок шевельнулся, и она спросила, чувствует ли он это. Томми напряженно замер, а потом с улыбкой кивнул. Эти легкие движения создавали впечатление, что живот его подруги живет какой-то своей, никому не понятной жизнью.
Чуть позже они снова пошли купаться, и на этот раз Мэрибет доплыла с ним до плота. Она немного устала, и потом они долго лежали на теплом песке и тихо разговаривали о будущем.
Теперь, когда Томми принимал участие в ее судьбе, оно не казалось ей таким пугающим, хотя ситуация все еще тревожила ее. Если Мэрибет решится оставить ребенка, она вынуждена будет нести это бремя до конца своей жизни. Если она откажется, она, возможно, будет вечно сожалеть об этом. Сделать правильный выбор было ужасно трудно, хотя ее не оставляло ощущение того, что и для ребенка, и для нее самой будет лучше, если она найдет ему хороших приемных родителей.
В один прекрасный день она родит другое дитя, и, несмотря на то, что она будет всегда жалеть об этом ребенке, сейчас, в этот период и в этих обстоятельствах, становиться матерью было нельзя.
Они долго целовались, крепко прижавшись друг к другу, но не пытались идти дальше.
Когда они вернулись к ней домой, чтобы Мэрибет переоделась к обеду, оба были в умиротворенном состоянии.
Этим днем их отношения изменились. Теперь они как будто бы принадлежали друг другу. Мэрибет поделилась с ним своей тайной, и он теперь был готов разделить с ней нелегкое бремя. Она знала, что он ее не оставит.
Они были нужны друг другу в равной степени — как будто между ними было заключено молчаливое соглашение, как будто их связала прочная нить, которая никогда не порвется.
— До завтра, — сказал Томми, прощаясь с ней у дверей ее дома в одиннадцать часов вечера.
Ему казалось, что теперь он не может без нее жить — ему надо было все время знать, что у нее все хорошо.
На следующий день он собирался завезти Мэрибет домой из ресторана после окончания работы, хотя он и обещал маме прийти к обеду.
— Береги себя, Мэрибет, — улыбнулся он, и она, улыбнувшись в ответ, помахала ему рукой и тихонько прикрыла за собой дверь.
Ложась спать, она подумала о том, как ей повезло, что она встретила Томми. Он стал ей другом, каких она никогда не имела, братом, каким Райан никогда не был, возлюбленным, каким Пол просто не мог стать. Он стал для нее всем.
И в эту ночь ей снова приснилась маленькая Энни.
Глава 6
На этой неделе Томми приходил в ресторан каждый день. Вечером он отвозил ее домой, а в воскресенье они снова пошли в кинотеатр и очень хорошо провели время.
Но когда у Мэрибет наступил очередной свободный день, он повез ее не на озеро, а туда, где ей уже давно пора было побывать. , Он украдкой вытащил у матери из сумочки ее телефонную книжку и аккуратно переписал имя и адрес врача.
Уже много лет, после смерти старого доктора Томпсона, Лиз ходила к акушеру-гинекологу Эвери Маклину, который принимал обоих ее детей. Это был седовласый джентльмен средних лет, но его врачебные принципы и методы были гораздо современнее его манер. Он был изысканно вежлив и чересчур официален, однако знал толк в самых последних достижениях медицины.
Томми прекрасно было известно, как ценила врача его мама. И кроме того, он считал, что Мэрибет должна обязательно посетить врача.
Он записал ее на прием под именем миссис Робертсон и по телефону изо всех сил пытался подражать голосу своего отца, держа трубку в дрожащих руках, но говоря уверенным басом.
Сам он в ответ на вопрос регистраторши назвался мистером Робертсоном, сказав, что они только что, сразу после свадьбы, переехали в Гриннелл и его жена нуждается в консультации. Похоже, медсестра ему поверила.
— Но что я скажу ему? — в ужасе спросила его Мэрибет.
— Он и так все поймет, только взглянув на тебя. Зачем тебе что-то объяснять?
Томми пытался говорить уверенным и знающим тоном. Ему, по большому счету, мало что было известно о том, как протекает беременность. Он только помнил, как его мама ходила шесть лет назад в просторной одежде, много ела и часто отдыхала у себя в спальне; кроме того, совсем недавно по телевизору показывали фильм «Я люблю Люси», героиня которого в очередной серии объявила, что ждет ребенка.
— Что я скажу ему… об отце ребенка? — с беспокойством повторила Мэрибет.
Она понимала, впрочем, что Томми прав.
Она сама толком ничего не знала про свое состояние, и ей просто необходимо было поговорить с врачом.
— Скажи доктору то же самое, что ты сказала в ресторане, — посоветовал Томми, — что твоего мужа убили в Корее.
В ресторане пока еще никто не знал о ребенке, но ее рассказ о вдовстве ни у кого не вызвал бы лишних вопросов.
Мэрибет посмотрела на него испуганными, полными слез глазами и совершенно ошеломила Томми своим следующим вопросом:
— А разве ты со мной не пойдешь?
— Я? А… а если он меня узнает?
Он покраснел до корней волос от одной этой мысли. А что, если врач будет осматривать ее у него на глазах, как будто он знает то, о чем на самом деле понятия не имеет? Он представить себе не мог, что именно происходило в кабинетах гинекологов. И более того: что, если доктор все расскажет его родителям?
— Я не могу, Мэрибет… Я просто не могу.
Она молча кивнула, и по ее щеке скатилась одинокая слеза. Томми почувствовал, что сердце выскакивает у него из груди.
— Ну ладно, не плачь… Я что-нибудь придумаю. Я скажу, что ты моя двоюродная сестра… но тогда он наверняка расскажет моим родителям… — Он вопросительно посмотрел на нее в надежде, что она придумает что-нибудь получше. — Я не знаю, Мэрибет, может быть, нам сказать, что мы просто друзья, что я знал твоего мужа и просто подвез тебя?
— И ты думаешь, что доктор ничего не заподозрит? Я имею в виду, что я не замужем?
Они были похожи на двух детей, которые пытаются скрыть следы нечаянно совершенного проступка. Но это был очень серьезный проступок, и выбраться из этой ситуации было крайне сложно.
— Он ничего не узнает, если ты сама ему не скажешь, — твердо ответил Томми, пытаясь казаться спокойным.
Одна только мысль о том, что ему придется зайти в кабинет вместе с ней, приводила его в ужас. Но он не хотел, чтобы Мэрибет шла одна, и раз он пообещал составить ей компанию, он должен был это сделать.
Когда они ехали к врачу, нервы у обоих были напряжены до предела, и они почти не разговаривали. Томми было страшно жалко свою подругу, но он делал все возможное, чтобы помочь ей.
Он помог Мэрибет выбраться из фургона и пошел с ней к таинственной двери, изо всех сил стараясь не краснеть.
— Все будет хорошо, Мэрибет, вот увидишь, — прошептал он, когда они вошли в приемную.
Томми видел маминого врача только один раз — у роддома, куда они пришли с отцом навестить маму после рождения Энни. Он был слишком маленьким, и внутрь его не пустили.
Он помнил, как мама, стоя у окна, махала ему рукой и гордо держала его новорожденную сестренку.
При воспоминании об этом Томми едва не расплакался; сжав руку Мэрибет, не столько для того, чтобы успокоить ее, но чтобы успокоиться самому, он встретился взглядом с медсестрой, сидевшей за столом в приемной.
— Что вам угодно? — спросила она, глядя на юную пару из-за стекол очков.
Регистраторша понять не могла, что делают здесь эти дети — разве что встречают свою маму.
— Могу я вам помочь?
— Меня зовут Мэрибет Робертсон, — прошептала она почти беззвучно, не в состоянии поверить в то, что все-таки очутилась здесь. — Я записана на прием.
Медсестра еще раз окинула юную парочку подозрительным взглядом, проверила свои записи и кивнула.
— Миссис Робертсон? — удивленно переспросила она.
Может быть, эта молодая особа старше, чем она выглядит. И потом, она как-то слишком сильно нервничает.
— Да, — выдохнула Мэрибет.
Медсестра велела им подождать в коридоре и едва сдержала улыбку — она вспомнила его телефонный звонок. Это были явно новобрачные, почти еще дети. «Наверное, обстоятельства заставили их пожениться», — подумала она.
Они уселись в приемной и стали ждать, шепотом обмениваясь отдельными фразами, чтобы поддержать друг друга, стараясь не смотреть на сидевших вокруг них женщин с огромными животами.
Томми никогда не видел столько беременных одновременно, и это зрелище сильно его смущало.
Женщины говорили о своих мужьях и детях, листали разложенные на столиках журналы, некоторые вязали.
Когда доктор Маклин наконец пригласил их в кабинет, и Мэрибет, и Томми вздохнули с облегчением. Он обратился к ним как к мистеру и миссис Робертсон, и Томми не сразу спохватился, что не поправил его.
Но доктору и в голову не могло прийти, что перед ним не супружеская пара. Чтобы заполнить медицинскую карточку, он стал задавать самые обычные вопросы — спросил их, где они живут, где они родились и как долго женаты.
Мэрибет нерешительно посмотрела на врача и покачала головой.
— Мы не женаты… я… это… в общем, Томми просто мой друг… мой муж погиб в Корее, — вымолвила она и, немедленно пожалев о своей лжи, тут же честно призналась жалобным голосом:
— Я не замужем, доктор. У меня пять месяцев беременности… и Томми посоветовал мне обратиться к вам.
Доктора тронуло, что она защищает своего друга — это было благородно и необычно.
— Я понимаю.
Ее слова привели тем не менее доктора в замешательство. Он внимательно посмотрел на Томми — лицо мальчика было ему как будто знакомо. Наверное, это сын какой-нибудь его пациентки. Он явно где-то с ним встречался. Доктор порылся в памяти, но не смог вспомнить, где видел этого юношу.
— И вы собираетесь пожениться в ближайшее время? — сочувственно спросил он.
Он всегда жалел молодежь, попавшую в подобную ситуацию. Но оба они замотали головами и в смущении отвели глаза.
Внезапно Томми пожалел, что затеял все это и привел ее сюда.
— Мы просто друзья, — решительно произнесла Мэрибет. — Томми здесь вообще ни при чем. Это была моя вина.
Она начала всхлипывать, и Томми взял ее за руку. Доктор все так же внимательно смотрел на эту странную пару.
— Я думаю, сейчас это уже не имеет значения, — мягко сказал он. — Давай-ка поговорим с тобой наедине. Я тебя осмотрю, а твой друг, — при этом слове доктор улыбнулся — неужели они думали, что он не поймет, что между ними произошло, — твой друг пока погуляет, а потом придет, и мы побеседуем все вместе. Ну как?
Он хотел осмотреть ее, выяснить состояние будущей матери и ее ребенка, узнать, как отнеслись к беременности ее родители, что она думает делать и собирается ли она оставить ребенка.
«Похоже, они довольно сильно любят друг друга, — подумал он. — Рано или поздно они поженятся, раз уж они так далеко зашли».
Наверное, родители против их брака — ну что ж, он в этом случае попробует им помочь.
Может быть, их нужно только подтолкнуть в нужном направлении.
Доктор встал и проводил Томми до дверей.
На этот раз сидеть одному в комнате, полной беременных женщин, было совсем неуютно.
Он спрятался за раскрытым журналом и молил Бога о том, чтобы никто из знакомых его матери не увидел его здесь.
Казалось, что до того момента, как медсестра снова пригласила его в кабинет, прошли часы.
— Ну, теперь мы можем поговорить все вместе, — тепло приветствовал его доктор.
Мэрибет смущенно и с явным облегчением улыбалась ему.
Врач послушал сердцебиение ребенка и сказал, что с малышом все в полном порядке.
Она рассказала ему о своем желании отдать ребенка на усыновление, и он пообещал подумать на эту тему, правда, без особого энтузиазма.
Мэрибет показалось, что доктору было гораздо важнее сообщить Томми информацию о будущем ребенке — о его весе и состоянии, о том, какие изменения произойдут в организме Мэрибет в ближайшие месяцы, о витаминах, которые она должна пить, и о необходимости соблюдать режим и как следует отдыхать. Врач говорил с Томми так, будто он был отцом ребенка, и до мальчика постепенно дошло, что происходит. Доктор Маклин решил, что они хотят скрыть от него отцовство Томми.
И сколько бы Мэрибет ни настаивала на том, что это не его ребенок, он им явно не верил — слишком уж бережно Томми относился к своей подруге и слишком уж трогательно о ней заботился.
Когда доктор наконец заговорил о деньгах, его вдруг словно осенило — он вспомнил, что это за мальчик, и проникся к этому юноше еще большим уважением за то, что он привел на прием Мэрибет.
— Ты ведь Томми Уиттейкер, да, сынок? — ласково спросил он.
Ему не хотелось пугать молодого человека, а тем более — он не собирался сообщать о происшедшем его родителям.
— Да, — честно ответил Томми.
— Родители знают об этом?
Томми покраснел до ушей и покачал головой Как он мог объяснить ему, что он тайком взял у мамы записную книжку, чтобы узнать адрес врача?
— Они еще незнакомы с Мэрибет.
Он бы с удовольствием представил ее своим родителям, но в этих обстоятельствах Томми не мог этого сделать, тем более что сейчас с ними вообще было трудно общаться.
— По-моему, пора ее с ними познакомить, — посоветовал доктор Маклин. — Дольше ждать невозможно. Рождество придет так быстро, что ты и не заметишь.
И действительно, до появления малыша на свет оставалось всего четыре месяца.
— Подумай об этом, я уверен, что твои родители все поймут. Правда, они только что прошли через самое страшное в жизни испытание и могут отреагировать не так, как ты ожидаешь, но в конце концов родители тебе помогут.
Мэрибет призналась доктору, что ее семья не желает с ней общаться и что единственный близкий ей человек — это Томми.
— Для твоих плеч это пока еще слишком тяжелый груз, — продолжал доктор. — Тебе понадобится помощь.
— Да нет, все в порядке, — храбро сказал Томми, заставив врача лишний раз убедиться в том, что он отец ребенка, как бы Мэрибет ни убеждала его в обратном.
Доктора очень растрогало то, как она защищает этого мальчика. Эти юные будущие родители вообще произвели на него хорошее впечатление, и он назначил им прием на следующий месяц и дал небольшую книжку, очень доступным языком излагающую сведения о беременности и родах. Фотографий в ней не было — только самые простые рисунки. Ни Том, ни Мэрибет подобных книг никогда не видели.
Несмотря на то что они оба практически не были знакомы ни с подобной информацией, ни с терминологией, Мэрибет могла извлечь из нее массу полезных сведений о том, как ей себя вести, что можно делать, а что нельзя, в каких случаях нужно немедленно обращаться к врачу. Они оба были очень благодарны ему за книгу.
Доктор Маклин сказал Мэрибет, что наблюдение во время беременности и прием родов будут стоить ей двести пятьдесят долларов, а обслуживание в роддоме — еще триста; к счастью, у нее еще оставались те деньги, которые отец дал ей на оплату пребывания в монастыре.
Но не это было главное — Мэрибет больше всего беспокоила уверенность врача в том, что Томми отец ребенка.
— Что будет, если он скажет твоей матери? — в ужасе спросила она.
Ей совершенно не хотелось, чтобы у ее близкого друга по ее вине возникли проблемы с родителями.
Но Томми, разделявший с ней ее беспокойство, все же был уверен, что доктор их не выдаст. Это был порядочный человек, который не станет вмешиваться в чужие дела.
И несмотря на то, что доктор теперь считает его отцом ребенка, Томми был рад, что привел к нему Мэрибет.
— Ничего он не скажет, не беспокойся. Он явно хочет нам помочь.
Томми доверял врачу и ничуть не жалел о своем поступке.
— Да, мне он тоже понравился, — сказала Мэрибет.
Они сидели в кафе и потягивали молочный коктейль, обсуждая книжку, которую дал им доктор, и все, что он сказал им о течении беременности, схватках и родах.
— Знаешь, я очень боюсь, — нервно сказала Мэрибет. — Он пообещал дать обезболивающее, но мне все равно страшно.
Она и представить себе не могла, что ей предстоит. Пройти через такое в шестнадцать лет, да еще и отдать чужим людям собственного ребенка, толком не посмотрев на него, — это была слишком тяжелая плата за полчаса сомнительного любовного опыта, приобретенного на переднем сиденье в «Шевроле» с помощью Пола Брауна.
Иногда она не могла поверить в то, что это произошло именно с ней. Но после визита к врачу об этом думать было некогда — ребенок стал расти не по дням, а по часам.
Томми относился к ней по-прежнему заботливо, он приходил в ресторан почти ежедневно, а если им не удавалось увидеться там, он приезжал к ней домой после работы, и они шли погулять, выпить кока-колы или посмотреть какой-нибудь фильм.
Но первого сентября у него начались занятия в школе, и все усложнилось. Уроки продолжались до трех, после чего он шел в спортзал, а потом готовил домашнее задание. Вечером он приходил к ней совершенно измученным.
Но тем не менее Томми не переставал заботиться о ней и всякий раз, оставаясь с ней наедине, брал ее за руку и целовал. Мэрибет иногда казалось, что они действительно женаты — они болтали о прошедшем дне, о ее работе, школьных занятиях и каждодневных проблемах, как настоящие супруги. Да и любили они друг друга, как новобрачные, несмотря на то, что не решались заходить в своих отношениях дальше поцелуев и объятий.
— Я боюсь забеременеть, — сказала Мэрибет однажды вечером, когда его руки медленно ласкали ее налившуюся грудь, и они оба рассмеялись.
Сейчас, когда она носила в себе ребенка Пола Брауна, она не хотела заниматься любовью с Томми.. — а после рождения ребенка ей хотелось совсем другого. Это не произойдет раньше, чем она окончит школу и колледж и выйдет замуж за человека, которого действительно полюбит.
Тогда она сможет позволить себе иметь детей — только тогда, не раньше. Ей не хотелось сейчас допускать близость с Томми — она боялась все испортить в их отношениях, и он понимал это, хотя и сходил с ума от желания.
Иногда он делал уроки у нее дома или в тихом уголке ресторана, куда Мэрибет приносила ему гамбургеры и коктейли. Она стала помогать ему.
Когда хозяйка уходила, Мэрибет запирала дверь. Они ложились на кровать, и он читал ей вслух, а она делала его задания по химии, алгебре или тригонометрии.
Поскольку они были ровесниками, он через две недели занятий сообразил, что они могут заниматься вместе. Томми принес ей учебный план и книжки, чтобы она могла продолжать свое образование.
— Когда ты вернешься в школу, сможешь сдать экзамены за прошедший семестр, и тебе не придется пропускать учебный год, — сказал он.
Но ему не хотелось думать о ее возвращении к родителям в Онаву. Томми хотелось, чтобы она оставалась с ним, но никто из них не знал, что произойдет после того, как родится ребенок.
Пока же все шло хорошо. Они встречались ежедневно, вместе готовили домашние задания. Несмотря на то что она продолжала учиться и одновременно работала в ресторане, учеба давалась ей очень легко, что поражало Томми.
Его отметки тоже были хорошими, но в какой-то момент он понял, что Мэрибет гораздо сильнее его в учебе.
— Ты просто молодец, — восхищенно говорил он, проверяя ее задание по алгебре.
За оба теста, которые он дал ей на прошлой неделе, она получила А с плюсом, а ее работа по истории, посвященная Гражданской войне, показалась ему выше всякой похвалы. Ему захотелось даже показать ее своей учительнице.
Единственная проблема заключалась в том, что Томми каждый вечер возвращался домой не раньше полуночи, и в конце концов его мама что-то заподозрила. Он объяснил ей, что каждый день занимается в спортзале и помогает однокласснику, у которого туго идет математика, но, поскольку мама сама работала в школе, ее не так-то просто было обмануть.
Но даже если бы ему запрещали, он бы ослушался родителей, так ему нравилось проводить время с Мэрибет. Покончив с уроками, они часами болтали, делясь друг с другом своими мечтами и идеалами, обсуждая книги и последние события, и всякий раз беседа неизбежно соскальзывала на ребенка, на то, какой видит его жизнь Мэрибет. Ей хотелось, чтобы у него было более счастливое детство, чем у нее, чтобы он получил самое лучшее образование, любящих родителей и возможность путешествовать и расширять свой кругозор.
Мэрибет прекрасно понимала, какое сопротивление ей придется преодолеть, когда она в один прекрасный день объявит о своем желании поступить в колледж. Родители считали это пустой тратой времени, будучи не в состоянии понять ее тягу к учебе. Но ей вовсе не хотелось всю жизнь работать кем-то вроде официантки. Мэрибет знала, что сможет добиться гораздо большего, если только получит образование.
Дома учителя всегда пытались внушить ее родителям, что она может достичь многого, но те пропускали это мимо ушей. А теперь будет еще хуже — ее отец постоянно будет повторять, что она пошла по пути своих теток, позволив себе спать с мальчиками до брака. Мэрибет понимала, что ей некуда будет деваться от напоминаний об этом, даже если она и не принесет в дом ребенка.
— Тогда почему бы тебе не оставить его? — постоянно спрашивал ее Томми, но она лишь качала головой.
Он знала, что это не решит проблему. Даже если она успеет полюбить ребенка, она все равно не сможет заботиться о нем — и о себе тоже.
В начале октября ей пришлось признаться другим официанткам, что она беременна. Правда, они и сами давно уже это поняли и прониклись к ней еще большим уважением, думая, что это последний дар ее покойного мужа, прекрасный способ навечно сохранить память о нем.
Откуда было им знать, что это была память о школьном кумире Поле Брауне, о парне, чья восемнадцатилетняя жена тоже, возможно, была уже беременна.
Мэрибет не могла признаться им, что хочет отказаться от ребенка, и испытывала страшное чувство вины, когда ее коллеги стали приносить ей маленькие подарки. Она прятала их в дальний угол шкафа и пыталась не думать о младенце, который будет носить эти милые вещи.
На следующем приеме доктор Маклин снова спросил ее о Томми.
— Такой милый мальчик, — улыбнулся он, уверенный в том, что финал этой истории будет счастливым.
Они оба были ему очень симпатичны. Мэрибет нравилась ему, и он считал, что и Уиттейкеры оценят ее по достоинству и привяжутся к девушке.
Когда в середине октября Лиз пришла к нему на очередной осмотр, он не преминул сказать ей, какой замечательный мальчик ее сын.
— Томми? — с удивлением переспросила Лиз Уиттейкер.
В последний раз доктор видел Томми шесть лет назад, в роддоме, когда родилась Энни.
— Он действительно очень хороший.
— Вы должны гордиться им, — с улыбкой заговорщика продолжал доктор, желая сказать больше об этих двух молодых людях, которые ему так нравились, но не чувствуя себя вправе сделать это — он ведь пообещал им ничего не сообщать родителям мальчика.
— Я и горжусь, — ответила Лиз, не понимая, чем вызвано это замечание доктора Маклина.
Весь день в школе она была очень занята, однако вечером, возвращаясь домой, вспомнила его слова и задумалась. Он что, где-то виделся с Томми? Может быть, доктор Маклин читал какую-нибудь лекцию в школе или его собственный ребенок учится с ним в одном классе?
Впрочем, она недолго размышляла об этом и вскоре забыла о странном разговоре.
Но на следующей неделе одна из ее коллег сказала, что видела Томми с очень красивой девочкой, мимоходом обронив, что красивая девочка, видимо, скоро станет матерью.
Услышав об этом, Лиз почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Затем, вспомнив неожиданную похвалу в адрес Томми, которую она услышала из уст доктора Маклина, она начала догадываться о том, что происходит.
Она не находила себе места целый день, а вечером решила расспросить обо всем самого Томми. Но он пришел домой только в двенадцать.
— Где ты был? — спросила Лиз сурово, когда сын вошел в кухню.
— Я занимался с друзьями, — не слишком уверенно ответил он.
— С какими друзьями?
Она знала практически всех его приятелей, особенно сейчас, когда сама преподавала в старших классах.
— С кем ты был? Я хочу знать.
— Зачем? — насторожившись, спросил Томми.
Вошел отец, и он заметил, что его родители обменялись странными взглядами. После того как мама вышла на работу, они стали относиться друг к другу менее враждебно, но все равно дистанция между ними сохранялась.
Лиз не стала говорить мужу о том, что Томми видели в обществе беременной особы, но он услышал их разговор и пришел узнать, в чем дело. В последнее время и его стало беспокоить то, что Томми приходит домой очень поздно.
— Что происходит? — спросил Джон довольно миролюбиво.
Томми всегда был послушным мальчиком, и с ним вряд ли могло произойти что-нибудь серьезное. Может быть, у него просто появилась девушка, но в этом нет ничего противоестественного.
— Я узнала о нашем Томми довольно странные вещи, — ответила Лиз, — и теперь хотела бы услышать объяснения от него самого.
— Что значит «странные»? — удивился Джон. — Что такого странного можно ожидать от нашего Томми?
Он уселся и стал с интересом ждать продолжения разговора.
— Что это за девочка, с которой тебя видели? — в лоб спросила Лиз.
Читать бесплатно другие книги:
