Варкрафт Кристи Голден

9

Когда Лотар вошел в тронный зал, в голове его царил полный хаос. Солдаты, знавшие, что командир допрашивал пленника, пытаясь узнать расположение противника, встали по стойке «смирно». Без всяких предисловий Лотар начал засыпать их вопросами:

– Черные Топи. Что думаете?

Карос поднял бровь.

– Там можно спрятать армию.

– Или потерять, – возразил Варис. – Вы верите ей, сэр?

– Нет.

Прямо и честно. Лотар заметил, как Кадгар отреагировал на эту женщину, и не мог не признать, что она по-своему привлекательна, несмотря на всю ее чуждость. И она не совсем походила на монстров, которые так яростно набросились на них в Элвиннском лесу. Однако он был бы глупцом, если бы слепо доверился Гароне – а король Ллейн Ринн не терпел глупцов.

– Но… это все, что у нас есть, – продолжил Лотар. – Возьмем лучших лошадей и мало людей. И посмотрим, можно ли доверять этому орку. Мы выезжаем на рассвете.

Варис и Карос кивнули и поспешили к выходу. Некоторое время он смотрел им вслед, а затем вернулся к делам.

Его ожидал Медив.

– Я не поеду с тобой, – сказал Страж.

Лотар скрипнул зубами. Что произошло с Медивом за последние шесть лет? Они – Лотар, Страж и король – были друзьями. Больше, чем друзьями, – братьями во всем, кроме кровного родства. Они вместе сражались, вместе страдали. Приходили друг другу на помощь в трудный час…

– Что ж, мне надо увидеть, с чем мы столкнулись. А ты не считаешь, что полезно было бы непосредственно оценить вражеские силы? – Воин не мог полностью подавить гнев, как вызывавшую его тревогу.

Медив отвел глаза.

– Меня ждут дела.

Лотар отбросил в сторону церемонии. Подойдя к старому другу, он вопросительно заглянул ему в лицо.

– Что с тобой сегодня случилось?

Это было и вопросом, и обвинением.

– Я изучал нашего противника – непосредственно, – медленно и неохотно ответил Страж.

Лотар сердито фыркнул.

– Если бы с тобой не было этого парнишки, ты бы непосредственно изучил лезвие топора.

Медив коротко пожал плечами.

– Он со всем справился.

Внезапно его, кажется, осенило:

– Ты должен взять мальчика с собой. Он сильнее, чем ты думаешь.

– Медив… – начал Лотар, но в воздухе что-то мелькнуло, и воин обнаружил, что обращается к ворону.

Птица махнула хвостом и, поднявшись в воздух, выпорхнула в окно.

– Ненавижу, когда он это делает, – проворчал Лотар.

На сей раз это была не камера, а комната в одной из гостиниц Штормграда. И все же Кадгар, кивнув стоявшему у двери охраннику, смирился с тем фактом, что он еще, в каком-то смысле, оставался пленником. Лотар попросил… ладно, велел ему отправиться в Черные Топи, чтобы проверить наводку, данную Гароной.

Мальчик быстро зажег лампу. Мысли в голове неслись галопом. Гарона. Орки. Скверна. Такое количество информации! Закрывая дверь и задвигая засов, Кадгар вынужден был признать, что ему не хватало этой возможности получать новые знания. Его жизнь здесь, в Штормграде, в качестве обычного человека, в целом была лучше, чем роль мальчика на побегушках в Кирин-Торе, но до последнего времени она не радовала разнообразием.

Черные Топи, достаточно обширные, чтобы спрятать армию. Совсем неплохая идея для чужаков, явившихся из другого мира. Конечно, если Гарона говорила правду. На мгновение Кадгар задумался о ней – такой странной и в то же время притягательной. Она казалась невероятно сильной и уверенной в себе, хотя была всего лишь пленницей. Но сейчас его внимания требовало кое-что другое. Засунув руку под рубашку, паренек вытащил книгу, которую спрятал там, казалось, целую вечность назад. Кадгар боялся, что она в конце концов выпадет, но книга оставалась на месте. Что само по себе было примечательно.

Мальчик положил свою добычу на круглый столик, перевел дыхание и открыл ее. Это был тощий томик с непримечательной обложкой, но уже первые несколько страниц целиком захватили юного мага. Листы книги были заполнены строчками рун. Когда Кадгар, перелистывая страницы, наткнулся на яркую иллюстрацию, его глаза изумленно расширились.

На рисунке была изображена волна тварей, разительно похожих на тех бестий, с которыми ему сегодня пришлось сражаться. Они сбились в одну толпу – тесную, сплоченную массу тел – и потрясали всевозможным оружием. И эта масса воинов валила из огромного каменного сооружения, словно вода из перевернутого кувшина.

– Великие Врата, – прошептал Кадгар, ощущая, как по коже бегут мурашки.

Он перевел взгляд с ревущих, обезумевших орков на рунический текст над иллюстрацией. Там было обведено два иероглифа, а на полях кто-то написал: «Из света приходит тьма, и из тьмы – свет. Спросить у Алоди».

Кадгар, повторяя про себя эти слова, вытащил свои письменные принадлежности и окунул перо в чернила. Глубоко вздохнув, он положил на страницу книги тонкий листок пергамента, и принялся обводить потрясшее его изображение.

Они сказали Гароне, что это личная темница короля, а не камера пыток. Там даже были окна, открывавшиеся наружу и наверх. Сверху лились лучи луны, серебря комнату, и сердце Гароны разрывалось при взгляде на них. Это все еще была клетка, а она оставалась узницей.

Камера была тесной и огороженной решеткой с трех сторон. Там стояло что-то, называвшееся «койкой» и предназначавшееся для сна. Ее покрывали странные тряпки – и никаких спальных шкур. В углу стоял небольшой горшок – для чего он, Гарона не знала. Еще имелся столик и кувшин воды со слишком маленьким и потому бесполезным тазиком. Ей оставили и еду – тоже незнакомую – но Гарона съела все до крошки, чтобы оставаться сильной. Затем она подняла кувшин и выпила холодной воды.

Когда полукровка опустила сосуд на место и вытерла рот, она заметила какую-то тень.

– Я тебя вижу.

Тот, кого они называли «Стражем», стоял в полумраке, сложив руки на груди. Его глаза, светлые и любопытные, словно птичьи, пристально следили за ней. Услышав Гарону, он шагнул вперед, в свет немногочисленных факелов, и прошелся вдоль стен ее узилища.

– Эти Врата, – произнес Страж. – Кто показал их Гул’дану? Кто привел его в Азерот?

Он перешел прямо к делу, и это понравилось Гароне. Поколебавшись, она ответила:

– Гул’дан называл его «демоном».

Страж – в какой-то момент один из человеков называл его «Медивом» – никак не отреагировал на ее слова.

– Ты его видела?

Гарона предпочитала об этом не вспоминать. Она быстро усваивала языки, но орочье наречье было богаче, когда дело касалось определенных вещей, и она с трудом могла подобрать слова на человечьем.

– Не лицо. Только голос. Это было похоже… – ее взгляд упал на помаргивающий факел, – …на пламя и пепел.

Это не было описанием самого звука, а скорей говорило о том, что ты ощущал, услышав голос демона. Очень по-орочьи.

Страж перестал расхаживать и развернулся к ней. Его взгляд пронзил Гарону, казалось, до самого сердца.

– Сколько тебе лет?..

Лязг металлической, зарешеченной двери, ведущей в комнату, оборвал его. Гарона на миг обернулась. Сзади раздался шелест, похожий на шорох птичьих крыльев. Гарона вновь оглянулась на Медива, но тот исчез. Легкая щекотка, словно от чьего-то взгляда, заставила полукровку поднять голову. На забранном прутьями окне, четко выделяясь на фоне луны, расположился крупный ворон. Затем птица улетела прочь.

«Шаман», – подумала Гарона.

Женщина перевела дыхание и обернулась, чтобы посмотреть, кто еще решил навестить ее. Это был человек по имени Лотар – тот, кто убил Северного Волка, чтобы защитить ее, но потом угрожал ей. С ним пришла и единственная женщина, участвовавшая в допросе. Она была такой тощей и хрупкой, словно ее сплели из тонких ветвей. Глаза женщины, огромные и карие, смотрели мягко, как у талбука. За ней следовала девушка-служанка, ростом еще ниже своей госпожи. Женщина несла тонкую деревянную доску, на которой стоял небольшой сосуд, и еще один, назначения которого Гарона понять не могла. Из сосудов валил пар. Служанка тащила большую груду мехов.

Лотар положил руку на узкое плечо женщины.

– Я буду рядом, на случай, если понадоблюсь, – сказал он ей и предостерегающе взглянул на Гарону.

Женщина кивнула, отступила в сторону, позволяя стражнику войти в камеру, а затем и сама быстро шагнула внутрь.

– Не подходи к ней, – приказал охранник полукровке.

Та выдержала надлежащую паузу, а затем повиновалась, гордо подняв подбородок. Стражник запер зарешеченную железную дверь и снова отступил в тень, наблюдая за ними.

– Твой мужчина, – произнесла Гарона. – Я могла бы убить тебя прежде, чем он до меня доберется.

Лицо женщины выразило замешательство. Затем, поняв, куда смотрит Гарона, она рассмеялась.

– Лотар? Он мой брат! А мой мужчина… это король.

Король. Вожак. Ллейн.

– Значит, ты жена вождя?

Темные, тонкие брови гостьи поползли вверх – похоже, ее смутил выбор слов.

– Можно сказать и так.

Гарона подошла ближе, нависнув над женщиной.

– Тогда твое убийство принесет мне еще больше чести.

Она наблюдала за реакцией посетительницы. Та выглядела настолько хрупкой, что угроза, скорее всего, должна была ее напугать. К тому же это было правдой.

Однако женщина лишь покачала головой:

– Не среди моих сородичей.

Она кивнула служанке. Девушка проскользнула мимо Гароны и положила меха на кровать.

– Ночь сегодня холодная. Я подумала, что они тебе пригодятся.

От девчонки несло страхом, но не от жены вождя. Шагнув вперед под шелест длинного одеяния, она поставила то, что принесла, на стол, и наполнила чашку горячей жидкостью. Затем протянула ее Гароне, которая так и впилась взглядом в маленький сосуд.

– Это тебя согреет, – сказала женщина. Запах напитка был травяным и свежим. Когда Гарона сжала керамическую чашку в ладони, по пальцам побежало приятное тепло.

– Это мой любимый. Мироцвет.

Гарона осторожно отхлебнула. Обнаружив, что напиток восхитителен на вкус, она жадно выпила все до дна, хотя жидкость обжигала рот.

– Сегодня ночью сгорело еще больше наших деревень, – заговорила женщина, пока Гарона пила. – Одна из них – та, в которой я родилась. – Она прикусила нижнюю губу, но затем продолжила: – Я вижу твои раны. Старые раны. Шрамы. Не могу представить, через какие ужасы тебе пришлось пройти, Гарона, но сейчас это ни к чему. В этих землях долгие годы царил мир. Мир между всеми расами, населяющими Азерот.

«Мироцвет», – подумала Гарона.

Интересно, специально ли жена короля выбрала этот напиток, или все дело в простом совпадении? Полукровка обернулась и взяла плащ, лежавший поверх мехов. Цепи, сковывавшие ее, при этом зазвенели, а ошейник больно сдавил кожу.

Женщина протянула нежную, не отмеченную мозолями руку, и дотронулась до шеи Гароны.

– Я могу приказать, чтобы его сняли… – начала она.

Гарона отпрянула, расплескав чай и мгновенно насторожившись. Жена вождя убрала руку и посмотрела на полукровку с невыразимой добротой.

– Прости, я не хотела тебя напугать. Вздохнув, она добавила:

– Ты можешь жить здесь, с нами, Гарона. Если сама того пожелаешь.

Лишь однажды кто-то прикасался к ней с такой добротой. Другая женщина – Драка, жена Дуротана. На ее лице было похожее выражение – сострадание и гнев из-за причиненных Гароне страданий.

Полукровка бежала даже от Дуротана, лишь бы оставить позади жизнь в Орде. Гарона прекрасно знала, от чего она бежит. Но было ли это тем, к чему она бежала?

Камешек отскочил от головы Дуротана, не причинив тому никакого вреда. Вождь обернулся к стоящему рядом орку и заломил бровь, однако его заместитель выглядел совершенно невинно. Дуротан попытался состроить яростную гримасу, однако не удержался и прыснул. Оргрим присоединился к нему. Некоторое время они хихикали, как дети.

– Приятно снова увидеть деревья, – сказал Оргрим.

Они с вождем сидели на пригорке. Внизу воины угрюмо работали у портала и стояли уродливые повозки, набитые пленниками-человеками. Зато выше, вдалеке, открывалась сцена, напоминавшая Дуротану о… почти напоминавшая. Деревья были другими, но так же стройными рядами тянулись в вышину. На них так же росли фрукты, и они так же источали аромат свежей зелени.

– И снег, – ответил Дуротан с невольной ноткой тоски. – Даже с такого расстояния.

Оргрим лениво поскреб заживающие раны.

– Когда победим человеков, сможем отправиться в горы. Вновь ощутить холод на коже…

Старый друг говорил с энтузиазмом, и Дуротан понимал движущую им тягу. С тех пор, как они покинули север Дренора, вождю не хватало снега.

Однако Дуротан попросил своего заместителя присоединиться к нему не затем, чтобы вместе поглазеть на заснеженную гору – сколь бы приятно не было это зрелище. Он привел Оргрима сюда, чтобы напомнить ему о былом. Внизу, среди криков больных, измученных голодом человеков и тяжкого труда по переноске и обработке валунов, об этом почему-то не вспоминалось. Дуротан почесал загривок, не радуясь тому, что предстояло – но кое-что высказать было необходимо.

– Помнишь, как мы выслеживали копытней в Дюнах Морозного Ветра? Их были целые стада, повсюду. А когда нам не попадались копытни, оставались талбуки. У нас всегда было мясо. Была жизнь. Мы плясали в долинах в день солнцестояния, и никогда не голодали, даже зимой.

– Но наш мир умирал, – возразил Оргрим. – Нам пришлось уйти. Мы оставались так долго, как могли, Дуротан, но ты же знаешь, что нам надо было выжить.

В голове Дуротана было тесно от мыслей. То, что он собирался сказать, было опасно… однако необходимо. Мысленно он вернулся к тому дню, когда принял мучительное решение последовать за Гул’даном, и к словам, с которыми обратился к клану.

«Есть лишь один нерушимый закон, одна традиция. И он гласит, что вождь обязан поступать так, как будет лучше для его клана».

– Гул’дан… А ты не задумывался, что это странно: мы потеряли наш дом именно тогда, когда Гул’дан пришел к власти?

Оргрим фыркнул, вновь готовый разразиться смехом. Однако его улыбка померкла, когда он осознал, что Дуротан говорит совершенно серьезно.

– Одному орку не под силу погубить целый мир, Дуротан.

– А ты уверен? Оглядись. Это тебе ничего не напоминает?

Он заставил Оргрима взглянуть не на приветливый лес и дальние снега, а на то, что творилось у них за спиной. На Великие Врата и прилегающие к ним земли. На миг Оргрим растерянно нахмурился, а потом Дуротан увидел, как на лице друга проступает понимание.

Когда они пришли в этот мир, Врата окружала топь. Драка родила Дуротану сына, стоя на четвереньках в болотной воде. А теперь там осталась лишь сухая пятнистая грязь. Вся растительность погибла, увядшая и растоптанная в пыль ногами орков, перетаскивавших к порталу огромные камни.

И это действительно кое-что напоминало.

Это выглядело точь-в-точь как другая сторона портала в покинутых ими землях.

На лице Оргрима отразились противоположные эмоции. Дуротан знал, о чем он просит. Но знал он и то, что прав.

– Где бы Гул’дан ни использовал свою магию… земля умирает. Если наши люди хотят сделать этот мир своим домом, друг мой, – хрипло сказал Дуротан, – то Гул’дана надо остановить.

Оргрим долго молчал, но когда ответил, то не возразил своему вождю. Он лишь заметил:

– У нас не хватит сил, чтобы победить Гул’дана.

– Это так, – согласился Дуротан.

Затем, почесав подбородок острым когтем, он добавил:

– Но с помощью человеков, возможно, и хватит.

10

Это была опасная игра, и Ллейн нервничал с той секунды, когда Лотар и Тария вышли из тронного зала. Однако он чувствовал, что это правильное решение, и повторял себе это раз за разом, с каждым утекающим мгновением. Когда Тария вернулась, Ллейн стоял на балконе, глядя на темный город и пытаясь справиться с не менее темными мыслями.

Королева взяла его под локоть.

– Ты был прав, – сказала она. – Нужна была женская рука. Она отведет Лотара к их лагерю, бедное создание.

– Благодарю, – ответил король, взяв ее руку в свою и поцеловав.

– Как ты понял, что я смогу до нее достучаться?

Это было тяжело сформулировать. Гарона была взрослой женщиной, и, согласно всем отчетам, свирепым бойцом. Трудно представить, что такое существо может быть уязвимым, однако Ллейн чувствовал, что ее настороженность вызвана не ненавистью и не жестокостью. Что-то в ней напомнило ему о детях, которых он видел в сиротском приюте, – диких, словно зверьки, однако отчаянно желавших, чтобы кто-то заглянул за эту ширму и понял, какие они на самом деле.

– Ей нужна была материнская забота, – сказал, наконец, король. Затем он сжал руку жены и притянул Тарию к себе. – А никого лучше тебя нет.

– Льстец, – улыбнулась она и поцеловала мужа.

Конный отряд разведчиков насчитывал пятерых: Лотара, Гарону, Кадгара, Кароса и Вариса. Трое солдат провели немало времени вдалеке от Штормграда, но для Гароны, конечно, все было новым. Она оставалась настороже, и ее темные глаза внимательно и оценивающе изучали все, попадавшееся им на пути.

«Для чего? – размышлял Лотар. – Высматривает укрытия? Оружие? Пути для побега – или нападения?»

На ней был доспех Альянса, и воин заметил, что время от времени Гарона ощупывает нагрудник, словно каждый раз удивляется украшающей его золотой львиной голове. Возможно, он задерживал взгляд на пленнице чаще, чем нужно. Этим утром он помог ей облачиться в доспехи. Когда женщина попросила дать ей оружие, воин ответил, затягивая на ней подкольчужник:

– Для защиты у тебя есть я.

– Для защиты мне не нужен никто! – возмутилась она.

Лицо Лотара было всего в нескольких дюймах от лица чужачки. Солдат остановился, уже готовясь дать язвительный ответ, но слова замерли у него на губах, когда их взгляды встретились. Он почти сразу понял, что, несмотря на клычки и зеленую кожу, Гарона красива. Однако сейчас, стоя так близко, Лотар осознал, что дело не только в физической привлекательности. Она была права. Ей никто не был нужен для защиты. Вероятно, она была так же сильна, как он, а, может, и сильнее. И все же, глядя на расчертившие ее кожу шрамы, он, солдат, больше всего на свете хотел оберегать эту женщину. Смешно и, скорей всего, оскорбительно… но это было правдой.

– На что ты смотришь? – резко спросила Гарона.

Он и сам толком не знал.

Мысли Лотара вернулись к настоящему. Он улыбнулся себе под нос, заметив, что взгляд Кадгара прикован к какой-то книге, которую юноша внимательно читал. Молодой маг пропустил единственную приятную часть путешествия, через безопасные участки Элвиннского леса, и поднял голову лишь тогда, когда листва уступила место голому камню. Перед ними, подобно богато расшитому гобелену, раскинулся Элвинн. Позади в небо врезались белые башни Штормграда, миниатюрные, словно модель на военной карте короля Ллейна – и даже Кадгар не мог не восхититься этим зрелищем.

Перед ними лежал перевал Мертвого Ветра – вполне подходящее название для неприветливого, одинокого ущелья с отвесными стенами и порывистыми, непрерывно шепчущими ветрами. Одно из ответвлений тропы выводило на скальную полку, где Лотар выбрал место для ночевки. Имело смысл расположиться там, где оборонять придется лишь один путь подхода. Конечно, они могли пройти и дальше, но перевал Мертвого Ветра был достаточно опасен и при дневном свете. Командующий не хотел, чтобы чья-нибудь лошадь оступилась в сгущавшейся темноте.

– Эй, книжный червь, – обратился он к Кадгару, когда маг, морщась, спешился, – будешь стоять на часах первым.

Гарона, изящно соскользнувшая на землю, была, казалось, поражена этим миром – и в то же время он ее забавлял. Она обернулась к Кадгару, чтобы посмотреть на реакцию юноши.

Мальчишка запихнул книжку под ремень штанов и достал скатанную постель, но взгляд, который он бросил Лотару, был совсем не приветливым. Он заметил и интерес Гароны.

– Со всем уважением, командующий, но меня зовут Кадгар, – буркнул юнец.

Лотар в комическом ужасе прижал руку к груди.

– Нижайше прошу прощения, Кадгар. Я думал, мы подружились с тех пор, как я не бросил тебя в тюрьму за вторжение в королевские казармы.

Двое яростно уставились друг на друга.

– А теперь заступай на дежурство.

Кадгар поджал губы, однако кивнул.

– Да, командующий.

Их ждала простая трапеза: хлеб, жареный цыпленок, яблоки и горячий чай. Этим вечером никто не передавал по кругу баклажку с вином – отряд был слишком мал, а опасность слишком велика даже для легкого опьянения. К счастью, плач ветра затих, хотя наступившая тишина тревожила, возможно, еще больше. Они поели, умылись и развернули скатки, в то время как Кадгар угрюмо завернулся в плащ и взгромоздился на камень, глядя в сторону приведшей их сюда тропы.

Мозг Лотара был слишком увлечен построением различных сценариев, так что воину не сразу удалось заснуть. Вместо этого он жевал остатки цыпленка и сторожил их сторожа. К чести юноши следовало сказать, что тот ответственно отнесся к своему заданию. Лотар наполовину ожидал, что мальчишка притащит с собой книгу и начнет читать ее при свете луны или костра, или, может, крошечного голубого светлячка, пляшущего на кончиках пальцев. Кто знает, на какие фокусы способны маги.

Но вместо этого парень то и дело застенчиво поглядывал в сторону Гароны. Она лежала, отвернувшись от остальных, и изгибы ее тела были так же мягки, пышны и зелены, как холмы Элвинна. Лотара забавляло увлечение мальчишки, но в то же время это ему не нравилось.

– Ну что ж, – сказал он, нарушив тишину, – по крайней мере, ты не читаешь.

Кадгар дернулся и снова уставился на тропу. Лотар спрятал улыбку.

– Он хочет возлечь со мной, – буднично констатировала Гарона, и парень съежился, заерзав на месте от смущения.

Женщина орков приподнялась на локте, глядя на них обоих.

– Прошу прощения?

Кадгар постарался выглядеть изумленным и возмущенным, но голос мальчишки снова сорвался, так что слова прозвучали неубедительно.

– Тебе это повредит, – равнодушно продолжила Гарона.

– И вовсе не хочу я с тобой возлежать! Лотар уже с трудом сдерживал смех. Гарона просто пожала плечами:

– Хорошо. Тебе бы не удалось со мной удачно спариться.

На сей раз Лотар не удержался и громко фыркнул.

– Чему ты смеешься? – спросила Гарона, и тут уже пришел черед командующего почувствовать себя неловко. – Не понимаю, как вы, человеки, ухитряетесь это пережить. Как вы вообще можете что-то пережить? У вас нет мышц для защиты тела. И хрупкие кости, которые так легко ломаются.

– Ты не настолько от нас отличаешься. Как же ты выживаешь?

Гарона замолчала, а когда ответила, в ее голосе уже не было веселья. Он прозвучал сдержанно и холодно:

– Сломанные кости, срастаясь, становятся сильнее. Мои – очень сильны.

Лотару расхотелось шутить. Он подумал о зеленой коже чужачки, мягкой, как у человеческой женщины, изрезанной и растертой оковами на руках и шее. О громадных самцах ее вида, с гигантскими руками, необъятной грудью и массивными клыками. Об их оружии, весившем, возможно, не меньше, чем он сам. Он задумался о тьме, скрывавшейся в ее словах – тьме, разжигавшей его гнев и в то же время погружавшей в тоску.

Однако все, что он мог сказать, это: «Мне жаль».

– Не жалей меня.

Молчание вернулось. Трещали ветки в костре.

– Мое имя, «Гарона», – произнесла она наконец, – на языке орков означает «Проклятая». Мою мать сожгли живьем за то, что она родила меня.

Лотар внезапно ощутил боль в руках. Опустив взгляд, он с изумлением обнаружил, что судорожно сжал кулаки.

«Чудовища».

– И все же они сохранили тебе жизнь, – сказал воин вслух. Ему хотелось знать, почему.

«Как сильно они тебя мучили? И чем я могу помочь?»

– Да, это сделал Гул’дан.

Гарона перевернулась на спину. В пляшущем свете огня Лотар увидел то, что она держала в руках: шнурок, с которого свисал маленький клык, размером не больше ее мизинца.

– Он дал это мне. Чтобы я помнила о ней.

Лотар смотрел на медленно вращающуюся вещицу, словно зачарованный. Клык одновременно вызывал у командующего отвращение и будил фантазию, но Гарона явно ценила его. Лотар задумался о том, так ли уж это отличается от пряди волос – бесценного памятного знака, оставшегося от любимого и умершего человека.

Он пытался отговорить Ллейна, когда тот разрешил Тарии побеседовать с орком. Но сейчас, слушая, как Гарона открыто говорит о своем прошлом, Лотар понял, что его друг видел гораздо глубже. Она была, несомненно, красива, и, несомненно, сильна. Но еще она – и это почувствовал Ллейн – с готовностью отвечала на доброту. Эта женщина была из тех, кто перенес не только физические муки.

– Мои родители отдали меня в Кирин-Тор, когда мне исполнилось шесть, – мягко сказал Кадгар. И его признание было из тех, что лучше произносить под милосердным покровом темноты.

– Тогда я видел в последний раз и их, и своих сестер и братьев. Для семьи честь – отдать свое дитя Кирин-Тору. Знать, что их сын отныне принадлежит летучему городу Даларану, и что его обучают самые могущественные маги в мире. Куда меньшая честь – знать, что он оттуда сбежал.

Взглянув на Гарону, юноша улыбнулся и покачал головой, словно осуждая свой поступок. Женщина орков посмотрела ему в глаза и кивнула.

– Ну что ж, – вмешался Лотар, – это была крайне увеселительная беседа.

Он лег на спину, вытянувшись на постели и прислушиваясь к тому, как двое других тоже ворочаются на своих местах. Затем Лотар закрыл глаза – и под сомкнутыми веками мгновенно всплыл освещенный светом костра орочий клык, сжатый в сильной, изящной зеленой руке.

Ночь была расцвечена огнями, разукрашена кровью, и все ее песни были об убийствах и резне.

Гул’дан наблюдал за всем этим с тихим удовлетворением. Рядом с ним стоял его наставник, его советчик – тот, кто сдержал свои обещания. Тот, без кого эта ночь была бы невозможна.

– Север, юг, восток, запад, – нараспев произносил шаман, обводя рукой открывающуюся перед ними сцену, – все это будет нашим.

Его взгляд привлекло какое-то движение, и Гул’дан слегка нахмурился. Некоторые из людей бежали. Они спешили по тропе, словно деловитые муравьи, бегущие из горящего муравейника. Взвалив вещи на спину, они двигались по длинному, извилистому тракту.

– Скажи мне, учитель, – спросил Гул’дан, – куда они бегут?

– В Штормград, – ответил стоявший рядом.

Слово звучало, будто скрежет ветвей на ветру, но в нем ощущалась сила. Оно пылало, как и сердце того, кто его произнес.

– Их величайший город.

Столько презрения. Такая непоколебимая уверенность в тщетности сопротивления. И, конечно же, так и было. Никто не мог выстоять против Орды… или Скверны.

– А, – сказал Гул’дан, – туда, куда сбежала Гарона.

Подходящий момент настал. Колдун обернулся к своему наставнику.