2 Килина Диана

– Служба эскорта?

– Это так очевидно?

Он оглядел меня с ног до головы, и улыбнулся шире. Пока его глаза с любопытством изучали мою грудь, я успела нахмуриться и скрестила руки, прикрываясь. Незнакомец перевёл взгляд на моё лицо и снова заговорил:

– Тон помады не твой, платье явно не по размеру. Агентство «Ариэль», я не ошибся?

Я ответила:

– Выручаю подругу. Если бы я знала, что её клиент будет домогаться до меня весь вечер, и мне придётся созерцать на то шедевральное дерьмо, выставленное наверху, я бы ни за что на это не подписалась.

– Шедевральное дерьмо? – он вскинул густые тёмно—коричневые брови.

– Ну да. Я бы посоветовала автору перестать употреблять ЛСД, и заняться чем—нибудь другим, – я изобразила презрительную гримасу и махнула рукой, – Фотографией или вышиванием крестиком.

Мой собеседник как—то странно фыркнул и затрясся. Сначала я испугалась, что у него эпилептический припадок, а потом до меня дошло, что он смеётся. Я непонимающе уставилась на него. Когда он успокоился, он протянул мне широкую ладонь:

– Да, фотография мне, правда, нравится больше, – прокудахтал он с лёгкой ухмылкой, – Артур.

Я дала в ответ свою руку, и он пожал её, хорошенько меня встряхнув. Непонимающее выражение с моего лица не исчезло, и он счёл нужным пояснить:

– Автор шедеврального дерьма.

– В себя не приходила? – раздался неподалёку голос из моего сна.

– Нет, – ответил Джексон, – Пока нет.

– Значит, будем ждать, – снова голос того мужчины, Артура.

– Правда или действие?

– Что? – смогла выговорить я пересохшим горлом.

– Поиграем. Правда или действие? – Артур вскинул бровь.

– Итак, – начал он, – Кира.

– Артур, – хрипло отозвалась я, поёжившись.

– Ты запомнила моё имя, – он состроил притворно—удивлённое лицо, – Я польщён.

– Мне не показалось? Один, два, – он начал пересчитывать мои пальцы, – Три, четыре… – пауза, – Срань Господня, – наконец—то выдохнул он.

– Ну почему ты такая вредина? – простонал Артур, и мои щёки чуть не треснули от сдерживаемого смеха, – Зачем ты издеваешься?

– Я вообще ничего не делаю, это ты мне позвонил.

– Не хочешь, не буду звонить, – буркнул он недовольно.

– Не хочу.

– Ну и ладно, – Артур повесил трубку.

– Да—а—а?

– Я передумал. Я буду тебе звонить, – злобно произнёс глубокий голос.

Я, не выдержав, расхохоталась:

– Ты ведёшь себя, как мальчишка. Чего ты хочешь?

– Тебя, – спокойно ответил он, хлопнув дверцей машины на заднем фоне.

– А из доступного?

– А ты недоступна?

– Ты обещал, что ты отвалишь, – я начала раздражаться, и это засквозило в моём голосе.

– Я не из тех, кто держит свои обещания.

Веки, налитые свинцом, тяжело поддавались. Словно узкие щёлочки, они приоткрылись на пару миллиметров, но я ничего не смогла разглядеть вокруг.

В носу до сих пор стоял мерзкий запах химии и спирта. К нему теперь примешалась какофония больничных ароматов. По большей части запах хлорки и какой—то жутко вонючей мази.

Какой—то непонятный звук вырвался из моего горла, и коротко простонала от боли в груди и шее.

– Кира? – обеспокоенный голос Джексона раздался совсем рядом.

Быстрые шаги, звук открываемой двери и громкий крик:

– Врача сюда!

Я пыталась что—то сказать, выдавить из себя, но получалось только хрипеть и постанывать.

Руки с силой сжимали покрывало, по лицу потекли обжигающие слёзы, когда я наконец—то смогла просипеть:

– Женя…

– Я здесь, Кира. Я здесь, – его рука легла на мою ладонь, тёплые пальцы сжали её почти до хруста, – Я здесь, – снова повторил он.

– Больно.

– Сейчас доктор даст обезболивающее. Потерпи чуть—чуть, – тёплые пальцы гладят мой лоб, мои щёки; мягкие губы прикасаются к моему лицу, успокаивая и убаюкивая.

Я чувствую укол на сгибе локтя, и слышу новые голоса:

– Ей пока рано быть в сознании – нужно подождать. Слишком много травм и переломов, – чужой, незнакомый голос.

– Да—да, я понимаю, – говорит Джексон.

Резкий хлопок, наверное, дверь открыли слишком сильно:

– Что с ней? Женя, что случилось? – странно, опять голос Артура.

Скорее всего, я снова погружаюсь в сон…

– Пришла в себя, ненадолго.

– Это же хорошо? Скажите, что это хорошо? – когда—то мягкий, бархатистый голос срывается на крик, – Зачем вы её усыпили?

– Уберите руки!

– Арчи, так надо. Пойдём выйдем в коридор, тебе надо успокоиться. И перестань трясти врача! – орёт Джексон.

Снова шаги, хлопок двери и голоса затихают.

Когда прихожу в себя снова, рядом с моей рукой я чувствую тепло. Глаза медленно открываются, и я быстро моргаю, чтобы сфокусировать зрение. Взгляд упирается в макушку Артура, которая лежит на больничной койке рядом с моей рукой.

Мои пальцы дрожат, когда я прикасаюсь к его волосам и пропускаю мягкие, как шёлк пряди. Он тут же поднимает голову и смотрит на меня сонными глазами, в глубине которых медленно появляется тепло, перемешанное с щемящей тоской.

– Кира, – шепчет он одними губами, едва слышно.

– Привет, – хриплю я в ответ, – Почему ты здесь?

– У тебя что—то болит? Позвать доктора, чтобы тебе дали обезболивающее?

Я попыталась отрицательно качнуть головой, но моя шея не поворачивается, а лёгкое движение отдаётся резкой болью в спине.

– Не шевелись, малыш. У тебя на шее эта штука, – он медленно выпрямляется и придвигается ко мне ближе, громко гремя ножками стула по полу, – Тебе пока нельзя двигаться.

– Хорошо, – выдыхаю я, – Ты ответишь на вопрос?

– Какой? – Артур удивлённо моргает, и молчит, до тех пор, пока его лицо не проясняется, – Я прилетел сразу, как мне позвонил Джексон, – он коротко хмурится и трёт лицо ладонью.

– Где он? – мой голос словно чужой: такой хриплый, скрежещущий.

– Дома, отсыпается. Мы по очереди дежурим возле тебя по ночам.

Горячая ладонь на секунду прикасается к моему лицу, и я зажмуриваюсь, впитывая это далёкое, почти забытое ощущение. Он привстаёт и наклоняется, чтобы мимолётно поцеловать меня в губы, потом в нос, лоб, а затем в уголки моих глаз, собирая крошечные слезинки.

– Ты как? – спрашивает Артур, нависнув надо мной.

– Жива. Вроде бы, – вяло улыбаюсь я.

– Ну и напугала ты нас, – он вздыхает и опускается на свой стул, который противно поскрипывает под весом его тела.

– Сколько… – язык заплетается, когда я пытаюсь произнести эти слова, – Сколько погибших?

– Больше пятидесяти, – Артур снова трёт лицо ладонью, а потом зарывается в них, закрываясь, – Я думал, что потерял тебя, – приглушённо говорит он.

Я молчу. Что я могу ответить на это? Любые слова будут пустым звуком; к тому же, я сама чуть не потеряла себя, сходя с ума от боли.

– Поздравляю, – тихо говорю я, в надежде отвлечь его, – Ты стал папой.

Слабая улыбка трогает мои губы, когда он поднимает голову и смотрит на меня удивлённо. Потом на его лице появляется выражение отстранённости, и я невольно морщусь от резкого контраста тепла и холода, которые постоянно появляются в его глазах.

– Она не моя. Я всё—таки сделал ДНК.

Мои губы округляются, и я открываю рот, чтобы сказать хоть что—то, но он перебивает:

– Я знал, что так будет. И я не был счастливым ни в один день, с тех пор как ты уехала. Я не чувствовал счастья до вот этого, – он очертил указательным пальцем комнату и уставил его на меня, – Момента.

– То есть, тебе нравится вид беспомощной меня с корсетом на шее? – я невольно ухмыляюсь, а потом широко улыбаюсь, когда его лицо исказила гримаса ужаса.

– Я не это имел ввиду, – хмуро говорит он, сжимая мою ладонь.

Глубоко вздохнув, я еле произношу:

– Я знаю. Что будет дальше?

– Мы тебя подлатаем, поставим на ноги; ты допишешь свою книгу, и она станет бестселлером, – с улыбкой говорит Артур.

На меня наваливается дикая тоска, и я с трудом сдерживаю крик, от ощущения давления на моей груди. Теперь я могу сравнить это с тем самым чувством, когда тебя придавило бетонной плитой, да.

– Ничего не выйдет. Со мной расторгают контракт, – сухо произношу я, прикрыв глаза.

– Почему?

– Кто—то прислал в издательство фотографии.

– Что за бред?

– Марина позвонила мне перед тем, как… – медленно вздохнув, я чувствую отголоски жгучей боли в лёгких, и сдавленно сиплю, – Книги не будет.

– Ерунда какая—то, – тихо говорит он.

– Это неважно.