Принцип высшего ведовства Клименко Анна

Ночь незваных гостей

…Преодолевать свой страх – сложно.

После того, как мы угрюмо разбрелись по разным спальням, я точно знала, что уже не засну. Окно было приоткрыто, и там, где лунный свет играл стрекозиными крыльями занавесей, я видела мужской силуэт. Один и тот же, склоняющийся над разложенными по столу бумагами. Тут бы смалодушничать, сбежать в спальню Эрика, забраться под тяжелое покрывало, но… Я не могла. Там, рядом с ним, исчез бы аристократический профиль Михаила, но потянулась бы страшная, нескончаемая вереница других, отживших свое столетия назад. И это было бы не менее жутко. Я ведь не страус, не могу спрятать голову в песок, чтобы ничего вокруг себя не видеть. Невозможно просто так забыть, что Эрик оказался совсем не Эриком!

Пусть он не сделал мне ничего плохого – пока не сделал, ты ведь не можешь быть уверенной в чистоте его помыслов? – но находиться рядом с ним… Все равно что пребывать рядом с серийным убийцей-психопатом. Обаятельным, что уж тут скрывать – но все-таки убийцей. Да-да, кто знает, что за мысли крутятся в голове древнего колдуна?..

Я отвернулась от окна. Стало чуть легче, правда теперь в поле зрения попала никелированная спица, поддерживающая пестрый абажур ночной лампы. Спица… Игла…

Теперь – зажмуриться, уткнуться носом в подушку. И постараться думать о чем-нибудь приятном. Вспомнить что-нибудь яркое, радостное. Я согрелась под одеялом, немного успокоилась. Как там у нас было-то?

Я, Танька. На двухъярусной кровати. Мудрый штурман и предводитель рабов, внезапно оказавшиеся на покинутом звездолете. И вот уже тают, как сахар в кипятке, дешевые обои, вокруг – черная бездна с россыпями чужих миров, а мы вцепились в бортики кровати, бестолково крутим головами…

– Варении-ик, – пищит младшая Танька, – а где мама?

У меня по спине медленно стекают ледяные капли. Зубы постукивают что испанские кастаньеты, пальцы побелели… А то – выпустишь деревянный бортик, и унесет звездный ветер вдаль. Но я старшая, а потому должна успокоить пятилетнюю Таньку. Хотя, конечно же, раньше мы так не летали.

– Вот вернемся на Землю, и будет тебе мама, – дрожащим голосом изрекаю я.

– А куда мы летим?

– В космос, куда же еще…

Яркие пятна галактик вертятся как стеклышки в калейдоскопе, а затем вдруг одна из них быстро приближается, обволакивает синеватым туманом, и я… Остаюсь одна. Посреди выгоревшего поля, под ногами – черным-черно, а если присмотреться, то можно увидеть обугленных жуков.

– Танька! – я оглядываюсь, но за спиной все тот же туман, а впереди – гарь, насколько хватает взгляда.

– Варении-и-ик! Леркаа-а-а-а! – доносится издалека, так, будто сестра убежала вперед.

– Стой, где стоишь! – по праву старшей приказываю я, – сейчас… я тебя найду, и мы вернемся домой!

Отбрасывая руками воздух, обретший плотность заливного, я начинаю медленно продвигаться на голос. Все быстрее и быстрее, но нет конца черному полю, невиданных размеров пожарище сливается в бесконечную реку под ногами, а я все бегу, бегу… И вдруг останавливаюсь. Рядом с высоким темноволосым мужчиной, который стоит, повернувшись ко мне спиной.

– Дяденька, а вы моей сестры не видели?

– Нет. – приятный баритон, – тебе здесь тоже не место, убирайся! Вон!!!

Мужчина резко оборачивается, хватает меня за руку. Яркая вспышка – и я лечу, лечу…

Просыпаюсь с воплем, сажусь на постели – ну хоть бы отдышаться. Так и знала, что приснится какая-нибудь дрянь! Лучше бы и не ложиться… А тот… тип, который меня все-таки хватил за предплечье – тьфу, Господи, словно медуза прикоснулась… Но ведь не это страшно, да? Ужасно то, что у мужика того, из кошмара… Нет лица. Расплывчатое пятно, смесь красок, словно только что нарисованный маслом образ старательно потерли пальцем. Уф-ф-ф.

Я тихо выругалась. Наверное, настал именно тот миг, когда можно смалодушничать, поскрестись в дверь к Эрику. Н-да. К серийному убийце, который наверняка готовит очередную жертву… Есть над чем поразмыслить, верно?

А еще… я вдруг почувствовала, что в голове моей появились странные воспоминания о том, чего со мной никогда не приключалось. Книги, очень старые книги, люди в долгополых серых одеяниях, странный мужчина в алом. Заклинания, кокон души моей, сила… Это еще что за новости?!!

Я застонала, сжала виски что есть силы. А потом вдруг поняла, что у меня гости. Вернее – гостья. Карие глаза, бледная кожа, темные локоны, убранные под ажурный гребень, платье с глубоким декольте.

– Малика?..

– Доброй ночи, госпожа, – она усмехнулась краешком губ, – рада видеть тебя среди живых.

Раньше я думала, что призраки не меняются – на самом деле все оказалось не так. Грубая рубаха уступила место парче, венецианским кружевам и жемчужному шитью. Тонкие запястья украшали ажурные браслеты, крупные розовые жемчужины в переплетении золотых стеблей. Черепаховый гребень, инкрустированный перламутром, мог бы сделать честь любой коллекции драгоценностей эпохи итальянского возрождения, а две тяжелых грушевидных жемчужины застыли каплями в маленьких ушках Малики.

– Что тебе нужно? – получилось очень невоспитанно и хрипло, но угрызений совести по этому поводу я не ощутила. Ни капельки. Слова Эрика о том, что сия обворожительная дама закусывала человечинкой, крепко засели в памяти. Как следы от кроссовок в застывающем бетоне.

Малика одарила меня чарующей улыбкой – зубки у нее были что жемчужинки, белые, мелкие и… мне показалось, что острые. По коже скользнул неприятный холодок, а синхронно с ним гаденькая мыслишка – не пора ли звать Эрика? В конце концов, это у него свои счеты с Маликой, а я тут вообще не при чем…

– Я хочу тебя предупредить, – мягко прошелестел призрак, – беги от него. Как только сможешь!

После этих слов у меня появилось стойкое ощущение де жа вю. А что, вдруг призраки совершенно неразумны и просто-напросто повторяют ту единственную мысль, с которой покинули сей бренный мир?

– Эммм… Спасибо за совет, – я бросила взгляд на дверь. Может, все-таки поспешить к Эрику?

– Ну так беги, беги! – Малика даже подпрыгнула от нетерпения, и многочисленные ее пышные юбки зашуршали, – беги из логова зверя!

Но я – я уже была не той доверчивой Лерочкой, которая перепугалась до полусмерти при виде искалеченной спины Малики.

– Я уже один раз сбежала. И что в результате? Чуть не погибла.

– И ты полагаешь, что он тебе поможет? – привидение скривилось, – да ты же пешка, твоя жизнь и без того ничего не стоит. Особенно для него.

Я зевнула. Да, все это мы уже где-то слышали. А призраки… Вероятно, им просто уготована такая участь – надоедать всем и каждому бестолковыми воплями и звоном цепей.

Хм. Любопытно, чем же Эрик так досадил этой милой барышне, что она его продолжает ненавидеть и после смерти? Нет, конечно же, казнь – дело серьезное. Может быть, даже повод для посмертной ненависти?

Тут я подумала еще минутку и пришла к выводу, что как раз об этом и стоит расспросить Малику. Пусть расскажет побольше об Эрике, а то ведь я здесь как слепой котенок, в то время как за моей спиной плетутся интриги.

– Послушай, – я кое-как изобразила дружелюбную улыбку, – а расскажи мне… про него? За что ты его так ненавидишь?

– Его? – и Малика вдруг начала… расцветать. Появился нежный румянец на щеках, грудь, сдавленная корсетом, начала вздыматься часто-часто, – как я могу ненавидеть учителя? Я его люблю! За то, что он разорвал мои оковы, за то, что показал истинную свободу и истинную власть. Господи, кто я была? Всего лишь воровка, умеющая вскрыть любой замок! А он даровал мне силу, и власть…

Я замотала головой.

– Погоди, погоди! Ты о ком? Я же спросила про Эрика… Вернее, про Генриха…

Малика, словно очнувшись, уставилась на меня – и ее сочная красота начала стремительно гаснуть, словно в фонаре с цветными стеклами прикрутили фитиль.

– Я не знаю, кто такой Генрих, – сокрушенно призналась она, – я не…

– Хорошо, тогда… Расскажи про Генри. От кого я должна бежать?

Наверное, сознание Малики путалось. Скорее всего, призрак когда-то живой девушки перемешал все воспоминания, и теперь наугад тянул их – то одну карту из колоды, то другую. Иначе – откуда бы взяться речам «про любимого учителя»?

– Генри, – вымолвила она, – Генри…

И как-то странно глянула на меня – я была готова поклясться, что в темных глазах призрака заблестели слезы.

– Я его любила… когда-то. И я спасла ему жизнь, так пожелал его добрый ангел. А потом… он предал меня… и…

В тот же миг взметнулись вверх кружевные юбки, и Малика навалилась на меня, вжимая в постель. Призраки, будь они неладны! Да мне и в страшном сне не могло привидеться, что суставы затрещат под весом – и кого?!! – привидения!!!

– Он тебя тоже предаст! – прошипела Малика мне в лицо, – предаст и бросит, когда ты станешь не нужна! И тогда мой учитель… он все равно одержит верх!

Я почувствовала на шее холодные пальцы. Черт. Только и осталось как быть задушенной призраком ведьмы! И, Боже, как трудно сохранять хотя бы остатки хладнокровия, задать последний вопрос…

– Где сейчас твой учитель?!! Где он?

– Я не выдам того, кто открыл мне истину! – Малика вдруг издевательски захохотала.

Раз – и она порскнула куда-то в сторону, словно крыса от огня. Я так и осталась лежать на постели, растирая шею.

Черт, погано-то как, а? Точно, останутся синяки. Что я Эрику скажу?

Я потянулась за часами, которые оставляла на тумбочке: светящиеся в темноте стрелочки показывали два часа ночи. До рассвета еще было ох как далеко… А интуиция безжалостно подсказывала мне, что развлечения только начинаются.

…И я решила не спать. Чтобы не слипались так отчаянно глаза, перебралась из постели в жесткое кресло, села, выпрямившись.

Через приоткрытое окно в комнату лилась ночная прохлада середины апреля, прихотливое переплетение запахов травы, земли и воспоминаний о солнце. Малика ушла и, судя по всему, возвращаться не собиралась; пугающий профиль Михаила тоже временно исчез, а Эрик наверняка просматривал сон десятый об аутодафе – ну, или что там может сниться инквизитору?.. Я почувствовала себя почти как дома. Положила руки на подлокотники – так приятно ощутить под пальцами теплое полированное дерево. Глянула на часы – пол-третьего. Но на дворе апрель, и до рассвета еще далеко. Есть время и подумать, и потренироваться, особенно если впереди меня подстерегали тысячи опасностей: я могла быть съеденной демоном, меня мог убить колдун по имени Яков, а Генрих, то есть Эрик, вполне был способен возложить меня на алтарь собственной ненависти…

Я взгрустнула. Затем, чтобы отвлечься, решила потренировать свое загадочное ментальное поле – ну, мало ли что? Вдруг да пригодится в скором времени? Один раз это у меня уже было. Да-да, там, на железном столе. Остро наточенный полумесяц очень мило разлетелся в крошево, а потом… ох, это дивное ощущение осколков хрусталя, врезающихся в мягкую, податливую плоть… Я с ужасом поняла, что плотоядно облизываюсь, затрясла головой. Ха-ха, Лерочка. Сумасшествие близко, как никогда?..

У стены напротив окна стояла высокая этажерка, такая же хрупкая и белая, как сахарный замок на свадебном торте. Лунный свет, запутавшись в тонких занавесях, выхватывал из густого мрака спальни часть полок, уставленных совершенно бесполезными на мой взгляд вещами. И чего там только не было! Хрустальные шары, большие и маленькие, малахитовые пасхальные яйца в подставках, караван слоников из флюорита, несколько «денежных» деревьев со стволиками из золотистой проволоки и самоцветами вместо листьев… Я выбралась из кресла, придирчиво осмотрела все эти бесполезные богатства и выбрала один из шаров. В конце концов, если бы он разделил судьбу моих стеклянных стопок, Эрик вряд ли заметил бы пропажу, при таком-то изобилии.

Хрустальный шар – на стол. Он тут же попытался самовольно скатиться на ковер, и затем был предусмотрительно помещен в гнездышко из моей водолазки. Я – обратно в кресло, расслабленные руки на подлокотники, ноги на пуфик. Последний взгляд на часы… Ага, четыре. Утро близится, но сколько еще можно успеть!

И я приступила воспитанию собственного ментального поля.

Но как повторить то, что произошло в подвале?.. Здесь ведь все спокойно, ничто и никто не пытается перерезать мне горло…

Память, память моя. Своенравная темная лошадка, которая взбрыкивает тогда, когда не нужно – и хранит презрительное молчание, когда я хочу вспомнить, почувствовать. Что же тебе нужно, а?

Я уставилась на шар, словно припудренный инеем. Следующий шаг – хотя бы мельком – увидеть собственное ментальное поле. У меня оно сиреневое, с белоснежными прожилками и немного напоминает не ограненный аметист. Но как обычным зрением разглядеть то, что существует исключительно в неведомых астральных измерениях?!!

Стискиваю кулаки. Вспомнить бы. Вновь почувствовать то, что было – и хорошенько запомнить ощущения. Неумолимо опускающийся маятник, бессильная ярость, горечь, обида. Змеиное гнездо, исходящее ядом, и яд этот отравляет меня, изменяя, делая истинной ведьмой. Побеждай жертвуя. Vince sacrificans.

… А потом память заговорила. И я вновь ощутила себя распластанной на столе, одинокой и погибающей. Перед глазами словно отдернули сиреневую завесу, спальня содрогнулась, и… вот оно!

Я торжествующе улыбнулась хрустальному шару, который чувствовала частью себя самой. Это к моим холодным и полированным бокам льнул лунный свет, мягко прижимался рукав трикотажной водолазки, а когда-то… Раньше, еще раньше… Ко мне прикасались другие руки, женские, мягкие. Руки истинной аристократки, не привыкшей к какой бы то ни было работе.

Заморгав, я отогнала видение чужих рук. Мне, черт возьми, наплевать, кто тут был раньше. Мне всего-то нужно… поднять хрустальный шар.

Трикотажное гнездо уходит вниз, плавно, мягко. И какая-то крошечная, но все-таки часть меня медленно, очень медленно приподнимается, отрываясь от опоры.

Теперь – чуть левее. Проплыть над полом, сделать круг и вернуться на место. Давным-давно… приятные, ласкающие прикосновения. Ладони, пропахшие фиалковыми лепестками, лавандой, жаренными кофейными зернами…

Но самое главное – в тех руках была любовь, вечная, неземная. Ах, Генрих, Генрих, почему стал таким, почему так изменился?

Я взвыла. Водоворот давних, чужих мыслей затягивал, и картины прошлого замелькали перед глазами, смазываясь в расплывчатое, грязно-желтое пятно. Кринолины, ярко-рыжая крошка Елизавета, низложенная королева Анна Болейн на коленях перед плахой… Господи, да я же знала их всех, знала поименно – и у меня не возникло и тени сомнения, что бледная, изможденная женщина может быть кем-то другим, кроме провинившейся жены короля Генриха! Ловушка?!! Но кому могло понадобиться… да еще в доме Эрика?..

Хрустальный шар давным-давно исчез, я видела только чужую изящную руку, с бледно-розовой раскрытой ладонью.

– Держись, я тебе помогу! Держись! – звякнул колокольчиком знакомый уже голос… И меня вышвырнуло обратно в спальню. Шар покатился по ковру, я вскинулась в кресле.

На моей кровати, поджав ноги, сидел призрак Джейн, умницы Джейн, которая должна была быть в Англии.

– О, Боже, – сдавленно пискнула я, – так, значит, Эрик тебя все-таки убил?!!

На Джейн была черная шелковая блузка с кружевными вставками, классические светло-серые брюки. Легкие рыжие волосы в недавнем прошлом подверглись завивке и мокрыми кудрями ниспадали на плечи. А в ясных зеленых глазах мерцала светлая грусть – не иначе, как о потерянной жизни…

– Джейн, – умоляюще позвала я, – не молчи, пожалуйста. Когда он тебя убил? И где искать твое тело?

Тонкая коричневая бровь недоуменно приподнялась.

– Какое еще тело?

Я смутилась. Конечно, призраку позволительно продолжать считать себя живым, и стоит ли разрушать иллюзию? Но, если взглянуть на проблему с другой стороны, тело должно быть подобающим образом быть предано земле. А, может, Джейн никак не обретет покой оттого, что зарыта где-нибудь под грушей или лежит на дне пруда с камнем на шее?!!

– Джейн, милая, – голос от волнения сделался хриплым, – скажи пожалуйста, где твое тело? Как Эрик отделался от тебя?

А сама подумала, что наверняка этот дьявол во плоти нанял английского киллера, и тот пустил беззащитной женщине пулю в лоб.

Джейн пожала плечами и строго отчитала меня:

– Лера, не путай божий дар с яичницей. Ты сейчас разговариваешь не с призраком, а с моим ментальным телом, к которому достучалась через след ментального поля на хрустальном шаре. Такое случается, но редко. А твой формирующийся Дар будет преподносить еще и не такие сюрпризы.

– Так ты… жива?

– Живее не бывает, – сухо заверила Джейн, – зачем ты меня позвала?

Я вздохнула. Ну надо же так опростоволоситься! Наверняка эта дева Альбиона и так не слишком обо мне высокого мнения – а после такого конфуза и вовсе будет меня за дуру провинциальную держать. К тому же… Батюшки! Если Анна Болейн в моих видениях – часть воспоминаний самой Джейн… То, выходит, я имею дело с еще одной пятисот… или шестисотлетней дамой?!!

– Итак, Валерия Ведова, – ведьма-долгожительница окинула меня снисходительным взглядом, сцепила тонкие пальцы в замок, – Что тебе от меня нужно? Нет, я конечно понимаю, что все происходящее есть чистой воды случайность. Но, может быть, ты хочешь о чем-нибудь у меня спросить? Раз уж я все равно здесь?

…Эрик говорил, что, проходя инициализацию, люди меняются. Уж не знаю, какой была Джейн до того, как осознала себя кем-то большим, чем просто человек – но ведьмой она стала просто великолепной, на вид – помесь истинной английской леди и дикой кошки. Даже в роли служанки Эрика она смотрелась весьма и весьма экстравагантно, а уж теперь, в дорогой одежде, с изящными кольцами на холеных пальчиках… И глаза, эти изумрудные глаза, искусно подведенные карандашиком цвета старой бронзы – в них было слишком просто утонуть, забыть себя, добровольно расстаться с собственной волей. Передо мной сидела истинная ведьма, древняя и чрезвычайно могущественная. «Его добрый ангел». Джейн? Что ж, все может быть…

Я откашлялась, собираясь с мыслями. И спросила о том, в чем на самом деле была уверена:

– Джейн, скажи мне правду. Знаешь ли, надоело быть пешкой и разменной монетой… Я просто хочу знать, что происходит на самом деле…

– И? – улыбка тронула бледно-розовые губы.

– Настоящее имя Эрика, Джейн. Это ведь Генрих Крамер, да? И все эти столетия он охотится за человеком по имени Яков Шпренгер?

Кошка потянулась и промурлыкала:

– Ты чрезвычайно догадливая маленькая ведьма. Конечно, лучше бы тебе не знать об этом, но раз уж сама догадалась, я не буду отрицать.

– А я? Какая роль здесь отведена мне? Наживка?

– Разумеется, – легкое пожатие плечами, – Яков никогда не любил привлекать внимание общественности к своей скромной особе… теперь, когда нынешнее поколение колдунов считает себя самыми могущественными и совершенно разуверились в существовании древних. Вот поэтому и подставил тебя. Так уж получилось… Может быть, встретил случайно и подумал – ага, вот юная ведьма, никому не станет хуже, если ее отправим на тот свет. И он… все это время где-то рядом, но мы не знаем, где.

– И единственный шанс его поймать – это подвергнуть определенному испытанию тех, кто… мм… вступал со мной в контакт?

– Примерно так, – Джейн сменила позу, оперлась на подушку. При этом, само собой, последняя даже не примялась. Все-таки ментальное тело… – конечно, такой подход ни в коем случае не гарантирует поимки Якова, и он не единственно возможный, но это шанс. Есть некоторые заклинания, против которых сможет выстоять только колдун такого уровня, как господин Шпренгер. Это и будет испытанием…

От этих откровения мне сделалось как-то не по себе.

Это что ж получается, если испытуемый невиновен… то есть не является Яковом Шпренгером… значит, он погибнет?

– Не волнуйся, – Джейн оборвала мои панические размышления, – Якову тоже не поздоровится. Он в бегах, скрывается уже много лет и – между прочим – еще Древними приговорен к смертной казни. К тому же я не думаю, что Эрик настолько безумен, что начнет косить всех подозреваемых направо и налево…

Но в ее последних словах я услышала изрядную долю сомнений. И значило это… Что Андрею грозила нешуточная опасность. Черт… И я должна была спокойно смотреть на все это, безвольно плывя по течению?!!

Танька бы непременно сказала – эх, Вареник-вареник. Висишь себе на вилке и спокойно ждешь развязки…

Я прямо взглянула в изумрудные глаза английской ведьмы.

– Что будет со мной? Потом, когда Эрик… когда Генрих найдет своего бывшего приятеля?

Джейн одарила меня ангельской улыбкой, но взгляд опустила, принявшись рассматривать собственные кольца.

– С тобой ничего не случится, – как бы неохотно прозвучал ее голос, – не бойся. Эрик никогда не решится тобой пожертвовать.

– А как же принцип высшего ведовства? – не отставала я.

– Здесь он не подействует… принцип этот, – с внезапной и непонятной злобой буркнула Джейн, – только не с тобой, только не теперь. Но если ты… если ты посмеешь причинить вред Эрику… Я придушу тебя собственными руками.

Опешив, я даже не нашлась, что и сказать. Здрасте! И чем заслужила? Ведь ничего плохого не сделала… А Джейн тем временем начала бледнеть, растворяясь в полумраке спальни. На мгновение мне показалось, что я ощущаю тонкий аромат ее духов – очень консервативный, классический аромат, где сплелись ветра Англии, цветущий вереск…

И я начала падать, вниз головой, в цветную круговерть обрывков чужих воспоминаний.

Часовня Виндзорского замка. Сквозь стрельчатые окна падают на пол снопы золотого света. Кружатся, танцуют пылинки, потревоженные незваными гостями, пахнет ладаном и немножко медом. Ах, эти сладкие, детские сны, чистые воспоминания о временах невинности, когда суровый Виндзор был лучшим местом в Англии, а новая юбка из хрустящей парчи – самой главной мечтой. Но все утрачено: отчий дом, имя, которым нарекла матушка. Нет больше Марии Йоркской, надежды царственных родителей, зеленоглазой хохотушки с россыпью золотистых веснушек… Есть Дженнет-без-семьи, обладающая Даром, удел которой – дорога и карающий меч. Нет больше нежной Марии, она уснула и была похоронена – есть Джейн, похищенная из усыпальницы, перевезенная к тем, кто воистину близок и угоден Богу… Тем, кому дана власть вершить истинное правосудия на земле, не дожидаясь Страшного Суда.

И не беда, что отчаянно хочется плакать, притаившись в нише, подглядывать за матерью и сестрами. Ей лучше уехать из Виндзора, чтобы не возвращаться уже никогда. Тогда… быть может тогда раны затянутся, и Мария наконец отправится в бесконечное путешествие?..

Она стояла, преклонив колено, и ярко-рыжие пряди падали на массивную крестовину меча. Она видела потертые башмаки и край черной сутаны, принадлежащие Наставнику – истинного имени этого человека не знал никто.

– Я клянусь… быть достойным орудием возмездия. Я клянусь, что разыщу и накажу его. Я не сойду со следа, пока буду жива.

Слова падали сухими горошинами на мраморные плиты пола, и в тот миг Джейн была готова умолять, упрашивать – отпустите меня. Куда угодно, только прочь из Виндзора! Здесь все напоминает о той, о Марии, она упокоилась с миром, но продолжает терзать Джейн каждую минуту пребывания среди этих благословенных стен.

– Иди, дочь моя, – голос Наставника был сухим и шелестящим как сброшенная змеиная кожа, – иди и принеси мне его голову. И храни сей меч карающий до тех пор, пока не окрасится его благородное лезвие кровью врага нашего.

…Дальше – запах конского пота. Вересковые пустоши, толпы нищих бродяг и прокаженных, грязь, дожди, потливая горячка свирепствует. Кто вы, благородный рыцарь? Нет, этого вполне достаточно, чтобы пересечь пролив… Франция, эпидемия холеры, горы разлагающихся трупов, воронье. Рейн – величественный, могучий, а с берегов тянется шлейф едва переносимого зловония: город Базель недалеко, а вместе с ним – враг, страшный, напившийся крови словно пиявка. Меч в ременной петле теплеет, чуя скорую битву, в висках туго стучит кровь – а Дар, невеселый Дар Палача свивается стальной пружиной, готовясь к исходу.

…Он резко оборачивается. Скрюченный, полубезумный старик, глаза водянистые, бородка клочьями… Где же украденные жизни? И ничего, ровным счетом ничего не успевает сделать враг: меч в руке поет, сплетаясь с Даром и обретая силу Длани Господней, голова подлетает вверх, словно тряпичный мяч, в стену бьет тугой фонтан крови из разрубленных артерий и… Все. Конец.

… Джейн, бедная Джейн. Могла ли думать, могла ли провидеть Мария, что ей предстоит такое?

Она огляделась – словно пелена спала с глаз. Победа далась чересчур легко, кто бы мог подумать, что могущественный колдун не сможет противостоять рыжей девчонке?!! Впрочем, Дар Палача – уникален, никто не сможет сопротивляться долго. Но на сей раз все произошло слишком быстро, слишком просто.

Джейн, волоча по полу ставший неподъемным меч, подошла к обезглавленному телу. Коричневые пальцы на руке с длинными желтыми ногтями подрагивали, все еще пытались ухватиться за ускользающую жизнь. И вдруг сквозь складки старческой кожи проступило иное – гладкое, светло-серое…

– Это не он, – выдохнула Джейн, – это всего лишь демон!!!

Ее захлестнула ярость, доселе неизведанная.

Разлетелся в щепки дубовый стол, вспыхнула и сгорела потрепанная книга. Демон, демон, демон!.. Враг оказался хитер, а она, молодая дурочка, недооценила, думала, что Наставник все предусмотрел…

– Что же теперь делать? – Джейн в растерянности огляделась.

И ответ пришел сам собой: искать. До тех пор, пока не отыщешь, пусть даже и пролетят годы… Палач стал на след.

Я потерла слезящиеся глаза. За окном, в ватных шариках облаков, плавало алое яблочко солнца. Там была весна и жизнь – а здесь… Тишина и тайны, запутавшиеся в вековой паутине. Малика, Джейн, добрый ангел, Палач… Я понятия не имела, кто есть кто и при чем здесь, собственно, господа Крамер и Шпренгер. Но, верно, есть вопросы, на которые нам никогда не найти ответов – будь то сотворение вселенной или Мария-Джейн, плачущая в часовне Виндзорского замка.

Джейн

– Это самое прекрасное место на Земле из всех, где мне доводилось бывать! – она запрокинула голову, сквозь ресницы глядя на проплывающие мимо кроны гигантских вязов.

– Ты делаешь его еще прекраснее, – сказал он и смутился, – прости, я веду себя как мальчишка.

– А разве это плохо? Быть как мальчишка? Куда лучше до старости оставаться подростком, чем раньше времени превратиться в старика!

– Дженни, ты меня пугаешь. Нет, женщина не должна произносить столь умных фраз, иначе это уже не женщина, а ученый книжный червь, поглотивший сотни и сотни томов…

Они поглядели друг на друга и одновременно рассмеялись. Джейн пришпорила вороную кобылу, подарок сэра Артура Харвестера, и вихрем помчалась по дороге. Артур что-то прокричал вслед, но она не слышала. Мелькали темные стволы, каждый в три обхвата, изумрудные острова шелковой травки, солнечные пятна, смешавшиеся с голубым небесным соком…

Это было просто здорово, что она согласилась на предложение Артура приехать и немного погостить в его поместье! Здесь было так легко, так светло и радостно, что куда-то сгинули все страхи и сомнения – «В конце концов, я тоже могу побыть счастливой. Хотя бы немного», – решила Джейн.

Даже дочки Артура приняли ее благосклонно. Старшей, Лиз, было двенадцать, младшей, Энни, – десять. Они все прекрасно поняли, эти мудрые, слишком рано повзрослевшие девочки, приняли как должное то, что их отец собирается привести в дом другую женщину, не-маму. Джейн чувствовала, что они не злятся и не ревнуют. Возможно, просто устали от одиночества и истосковались по ласке и теплу.

Джейн резко натянула поводья, отчего разгоряченная кобыла взвилась на дыбы. Позади раздался испуганный крик Артура, но – ведьма и не таких усмиряла! Она прижала ладонь к взмыленной шее лошади, посылая короткий мысленный приказ, и та, тихо заржав, тут же стала как вкопанная.

– Джейн! Дженнет! Все в порядке? – сэр Артур стремительно спешился, бросил поводья и бегом устремился к своей невесте, – я прикажу привести тебе другую лошадь. Даже представить не мог, что эта заартачится, прости.

Она снова рассмеялась, беззаботно жмурясь в ласковых лучах солнца.

– Не думаю, Артур, не думаю. Будь уверен, я управлюсь с любой лошадью из твоей конюшни.

И Джейн легко спрыгнула на землю, и тут же была подхвачена на руки.

– Ты мое сокровище, – пробормотал Артур, – отныне и на века.

Он осторожно поставил ее на ноги, извлек из прически неведомо как попавший туда молодой клейкий листок.

– Джейн, можно я спрошу кое-о-чем?

Ведьма смотрела в его серые глаза и, словно зачарованная, не могла оторваться. Там были свет и любовь, каких она никогда не видела в других газах, похожих на спелую ежевику.

– Конечно, спрашивай, – она ласково погладила пальцами лацкан замшевого пиджака. От сэра Харвестера пахло фиалками и совсем немного табаком, сочетание, сводящее с ума.

Артур несколько мгновений пристально вглядывался в ее лицо, как будто сомневаясь, а стоит ли вообще поднимать тревоживший его вопрос. Затем нежно взял пальцы Джейн и приник к ним губами. Прошептал:

– Моя прекрасная принцесса. Я все еще не могу поверить своему счастью. Но скажи, Дженнет, почему ты дала мне согласие? Я намного старше тебя, у меня двое детей… Наверняка тебе и раньше делали предложение?

«Хороший вопросец», – ведьма, продолжая улыбаться, взяла жениха за руку и повела по дороге. Лошади остались пощипывать траву, но о них не нужно было беспокоиться: Артур просто позвонит конюшему и велит отвести этих великолепных арабских скакунов в конюшню.

Джейн покосилась на Артура: с виду спокойный, но бледный от тщательно скрываемого волнения. В густой шевелюре цвета воронова крыла поблескивает первая седина, а лицо молодое, совсем – как будто сэру Харвестеру только-только минуло тридцать.

– Все просто, – шепнула ведьма, – я люблю именно тебя, и никого другого.

Отчасти Джейн сказала правду: в те мгновения она всем сердцем была влюблена и в Артура, и солнечный свет, и в шорох зелени над головой.

Он остановился, словно налетел на прозрачную стену.

– Дженнет, – голос срывался, – моя дорогая, моя ненаглядная. Могу я?..

– Да, – выдохнула она в чужие, но мягкие и ласковые губы.

Наверное, это просто был день такой – день сумасшествия. Или сумасбродства.

Джейн с трудом понимала, как они добрались до особняка, как, словно заговорщики, пробрались внутрь через черный ход. И все оказалось просто и красиво: белоснежные простыни, запах фиалок и дорогих сигар, нежные и несмелые прикосновения мужчины, который – на самом-то деле – был достоин настоящей любви и настоящей смертной женщины. Но Джейн не желала ни думать об этом, ни казнить себя. Ей просто хотелось хотя бы на несколько часов стать счастливой.

– Это было неправильно, – заявил Артур, проваливаясь в дрему, – мы должны были сперва пожениться. Или хотя бы объявить о помолвке.

– Это все будет, – упрямо, как будто споря с собой, пробормотала Джейн, – не беспокойся ни о чем, дорогой.

…Она проснулась оттого, что замерзла. Артура не было рядом, он куда-то ушел, неосмотрительно откинув одеяло. И, судя по всему, отсутствовал уже немалое время.

Джейн вздохнула, посидела на краю постели, болтая ногами как девчонка. Затем встала и принялась быстро одеваться, по-прежнему не пуская в голову ни одной темной мысли.

Проходя по коридору, ведьма заглянула в кабинет сэра Харвестера – там было пусто.

– Где я могу найти сэра Артура? – спросила она у горничной, но вместо ответа получила недоумевающее пожатие плечами.

И тогда беспокойно тренькнул в душе колокольчик. Опасность, Джейн, опасность!

Закусив губу, она метнулась обратно в спальню. Ну конечно! Спросонья не заметила самого важного: на подушке Артура мирно лежал сложенный вчетверо лист бумаги. Джейн вздохнула с облегчением, развернула его.

«Поскольку твоя миссия по-прежнему не выполнена, и поскольку мы не имеем для тебя замены, мы взяли на себя смелость выбрать залог без твоего участия».

Буквы начали медленно расплываться, превращаясь в грязное, бурое пятно. И такое же бурое нечто разрасталось в душе ведьмы, медленно, мучительно-больно… До тех пор, пока не взорвалось.

Джейн бросилась вон из спальни, где она украла у судьбы кусочек счастья. Она знала, куда бежать, знала, где искать… Ведь за столько лет не изменилось ничего, ровным счетом ничего! Хотя, что уж там, раньше они себе такого не позволяли!

Ее первым «залогом», ценой жизни преступника, стал ничего не подозревающий подросток-бродяжка, коих было полно и в городах, и на дорогах. Ей не составило труда заманить, завлечь мальчишку обещанием хорошей еды, но тогда… тогда Джейн понятия не имела о том, что его ждет. А когда узнала и начала протестовать, то получила холодную отповедь самого Наставника.

«Ты ведь должна понимать, чем покупаешь отсрочку», – холодно изрек он, – «а эти камни, Джейн, должны тебе напоминать о том, что время проходит слишком быстро».

Мальчик был заживо замурован в стене. Джейн частенько слышала по ночам его вопли и мольбы о пощаде, а потом – тихое, настойчивое царапанье, постепенно угасающее. За те несколько часов, которые она провела рядом со свежей кладкой, показались веками, а когда мальчик наконец затих, частичка Джейн умерла вместе с ним.

«Только не Артур, только не Артур!» – она стискивала кулаки, пока ей взнуздывали лошадь. Ведьме было тяжело дышать, хотелось разодрать ворот блузки. А страшный Дар горячо пульсировал под ребрами и просился наружу, чтобы поглотить первого, кто осмелится стать на пути.

Джейн взлетела в седло, пришпорила кобылу, и та стрелой понеслась по дороге. Благо, ехать было недалеко: в пяти милях от владений сэра Харвестера на лысом холме белели остатки часовни. Вот так вот: столетия промелькнули, а Джейн с точностью до камня могла указать место, где задохнулся бродяжка, жизнь которого так мало стоила.

…Она летела на кровавый закат, к черному контуру часовни. Развалины походили на силуэт сидящего дракона, и единственное, о чем Джейн молила Бога – это успеть. До того, как они все сделают.

Солнце садилось, закутываясь в лиловые тучи на западе и расцвечивая перламутром белые камни. Ведьма соскочила на землю. Дальше… куда? Знать бы, где они прячутся. Интересно, и Наставник здесь? Или он чересчур занят, чтобы самому заняться выбором жертвы?..

Не раздумывая более ни минуты, Джейн бегом бросилась к ближайшему пролому в стене, забралась по обломкам камней и строительного раствора. Внутри еще было довольно светло, достаточно для того, чтобы узнать могилу того мальчишки, и достаточно, чтобы рассмотреть…

Джейн показалось, что еще немного – и она упадет в обморок. На очищенной от мусора площадке было установлено нечто, видом своим напоминающее саркофаг. О, Джейн слишком хорошо знала, что это такое! И шансы Артура зависели исключительно от того, насколько низко опустилась крышка, усаженная железными шипами. Застонав сквозь стиснутые зубы, она метнулась к саркофагу.

– Артур! Артур, ответь! Ты… живой?

Изнутри послышался шорох, словно кто-то двигался.

«Так, винты, смотри на винты», – она быстро нащупала резьбу и мысленно возблагодарила Господа. За то, что успела. За то, что крышка находилась в самой верхнем положении, а это значило, что Артур скорее всего жив. Почему молчит? Кляп во рту, чтобы не орал и не привлекал к развалинам излишнее внимание.

– Потерпи, пожалуйста, – выкрикнула Джейн, – я тебе помогу, я тебя достану отсюда!

И даже не удивилась, когда где-то за спиной раздался знакомый уже голос:

– Джейн, ты успела. Как и предполагал Наставник, ты явишься, чтобы…

Она быстро обернулась: рыжий посланец, облаченный в долгополое коричневое одеяние, замер у колонны.