Пояс неверности Соболева Лариса
— Где вы были вчера вечером и ночью?
— В порту бил, — вздохнул Хачик. — С Адамом в порту ми били.
— И когда вы расстались?
— Пиримерно около четирех утра. Не помню точно.
— А что вы делали в порту ночью?
— Порт не перестает работат и ночью. Шла погрузка. Адам составил мне компания. Ми випили, поговорили. Его повез водитель и охранник домой. Ви можете узнат у них.
— Спасибо, Хачатур Каренович, а сейчас извините.
Артема позвал Сева, он торопливо направился к нему. У стены работали фотограф и эксперт, к ним присоединился Руслан с личными выводами:
— Убийца был уже в спальне, когда пришел Адам. Полагаю, он и курил, потому как хозяин не станет сбрасывать пепел на паркет, а воспользуется пепельницей.
— Булькатый не курил в спальне, как показала горничная, — подтвердил догадку Артем. — Что у тебя, Сева?
— Убийца взобрался по этим выступам, это сделать просто, — указал Сева на лепные украшения по стене дома. — Но имеется кое-что очень странное. Иди сюда, становись на этот стул. (Артем сделал, как просил Сева.) А теперь смотри. Видишь, след на выступе? Грязь от ботинка? Видишь, рубчик? А теперь смотри сюда. Тот же след с рубчиком, но на него наступил другой ботинок. Видишь, как хорошо отпечаталось? Четко. Второй наступил, но не закрыл первый след.
— Их было двое, — догадался Артем.
— Трое! — расплылся в довольной улыбке Сева. — Слезай. Иди сюда. А вот носок от туфли. Но всего только носок отпечатался на земле, вторая нога шагнула уже на травку. Но носок расположен перпендикулярно к дому и идет от стены. Подошва носка гладкая, значит, это туфля. Больше здесь нет никаких следов.
— Узенький, — глядя на след, сказал Артем. — Один из убийц носит модельные туфли. Допустим, их было трое. Мне непонятно, зачем на дело ходить такой оравой?
— Восток — дело тонкое, Петруха, — проговорил Руслан, присматриваясь к следам. — А в слиянии с Западом вообще гремучая смесь. Это как случайная случка породистой собаки и дворняжки, потомство получается часто со сдвигом и злобное. А знаете, их вполне могло быть трое. Окна спальни выходят на боковой газон, который в это время не поливают, значит, здесь ходить некому. А три следа есть. И от разных ног. И свеженькие. Подоконник в спальне Булькатого тщательно вытерли, на нем разводы грязи.
— Кстати, пистолет принадлежит Каракулю, — сказал Артем. — Хачик говорил…
— Ну, — развел руками Сева, — Хачик такое сегодня нес…
— Выстрела не слышали, — рассуждал Руслан. — Наверное, приладили глушитель, а пистолет специально бросили.
— Едем, — скомандовал Артем, шагая к выходу, — подождем результатов вскрытия.
С вечером пришел моросящий дождь. Лия, сидя на кровати и поджав к подбородку колени, слушала молчание в телефоне. Не выдержала:
— Ты звонишь четвертый раз и молчишь.
— Говори ты, — предложил Каракуль.
— О чем? Антоша рисует, я в твоей комнате. А ты что делаешь?
— Сижу с Сашко на кухне, он ест. Я звоню, потому что хочу быть уверен, что у вас полный порядок.
— У нас порядок. — Лия подумала, что Каракуль ждет от нее чего-то большего, поэтому добавила: — Когда ты будешь с нами, тогда и будет полный.
— Извини, приехали Артем, Руслан и Сева. Позвоню позже.
Лия положила телефон на подушку, обхватила руками колени. В дверную щель просунулась голова Антона, затем он протиснулся в комнату так, будто преодолевал препятствие, подсев на кровать, посмотрел на Лию:
— Это Каракуль звонил? (Лия кивнула.) Зачем он тебе?
— Мне трудно, Антоша, одной.
— Ты же со мной, — насупился мальчик.
— Это совсем другое, Антоша, — обняла его Лия. — Мы с тобой попали в беду, что бы с нами было, если б не Каракуль? Он один помог нам, очень помог.
— Что же, он теперь все время будет с нами?
— Если он захочет, Антоша. Пожалуйста, не груби ему, он не заслужил.
— Постараюсь, — буркнул мальчик. — Если он не будет тебя обнимать. Мне не нравится, когда он тебя обнимает.
— А мне нравится, Антоша. Я не стану любить тебя меньше, поверь. Мне не повезло в жизни, наверное, в этом я сама виновата. Многие мечтают, что станут знаменитыми, богатыми, какими-то необыкновенными. И я мечтала карьеру сделать, только плохо представляла, какую именно. Жила в маленьком городе, где никаких перспектив, откуда там взяться было карьере? Да разве на всех ее хватит? На меня уж точно не хватило. Вся моя карьера заключается в том, что родился ты. И мне понравилось растить умного и смелого Антошку, только однажды повстречался очень плохой человек… случайно.
— Ты про папу?
— Он тебе не отец, — потемнела Лия. — Это страшный человек, может, и не человек вовсе, а оборотень. Если ты его встретишь, беги, Антон, со всех ног от него. Я боюсь его. Когда ты вырастешь, расскажу тебе все.
— А сейчас не расскажешь?
— Ты многого не поймешь. После него я вообще всех боялась. Алексу только и рассказала, он нас оберегал. А Каракуль… я и его боялась, мне он казался таким, как тот. Но Каракуль совсем другой, из-за нас и в огонь бросился, и в воду… причем в ледяную. И я не могу оттолкнуть его только потому, что тебе так хочется, это будет несправедливо и… я просто этого не хочу. Разве это плохо, что твою маму еще кто-то любит? Мне нужна опора, защита, любовь.
— Ладно, — с неохотой сказал Антон. — Но когда я вырасту, я буду тебя опирать и защищать, тогда тебе Каракуль не понадобится. А люблю я тебя и сейчас.
Лия рассмеялась, взъерошила волосы сыну, они долго так сидели, разговаривали.
Артем бросил на стол фотографии мертвого Булькатого на полу в спальне и снимки с отметинами ранений на обнаженном теле:
— Любуйтесь. Ранним утром убили. Шесть ножевых ранений, одно смертельное в сердце. А вот выстрел сделан уже в мертвое тело и приблизительно час спустя. На месте убийства был обнаружен пистолет… Каракуль, это твой пистолет?
Тот внимательно изучал снимки с ножевыми отметинами, почти не слушал Артема. Когда его окликнули повторно, мельком взглянул на пистолет в целлофановом пакете, равнодушно кивнул:
— Мой. На нем выгравирована буква З. Я ж Захар.
— Как он попал в дом Адама? — задал вполне естественный вопрос Артем.
— Пистолет я дал Лии, когда оставил ее в охотничьем доме Алекса. Его отобрали у нее Булькатый и Тимоха. Это все, что мне известно.
И Каракуль, не придавая значения такой существенной улике, снова уткнулся в снимки, жуя горящую сигарету. Артем не унимался:
— Ты, надеюсь, после того, как мы вас привезли, не отлучался?
— Не отлучался, — ответил Сашко вместо Каракуля. — Мы сразу же спустились в подвал, допрашивали Васильича до десяти утра. А позже спали в гостиной.
— Отлично, — сказал Артем, пряча пистолет в «дипломат». — Что удалось выяснить?
— Докладывай, Сашко, — бросил Каракуль, перебирая снимки и беря в зубы новую сигарету. Следы от ножа его заинтересовали гораздо больше, чем разговор о пистолете и его личном местонахождении во время и после убийства Адама Булькатого.
— Начнем с Алекса, — деловито начал Сашко. — Васильича к месту приставил Хачик. Старого водителя Алекса хватил инсульт. Васильич и дал точные сведения, в котором часу Алекс поедет на кладбище, за два часа до убийства. Знаете кому? Человеку Хачика.
— Значит, мы верно вычислили. Хачатур заказал Алекса! — воодушевился Артем.
— Получается так, — согласился Сашко. — Но больше Васильич ничего об убийстве Алекса не знает, хотя, может, и врет. Теперь документы. С Васильичем якобы встретился один неизвестный и предложил пять косых «зелени» за все документы в сейфе. Васильич не знал, где находится сейф, искал, следил за Алексом. Так заметил, что тот часто бывал на кухне. Когда Лии там не было, папаша обыскивал все, но сейфа или тайника не находил. Однажды в окно увидел, как Алекс полез в кладовку. Зачем? Не ведра же и плоскогубцы взять, тем более что вышел оттуда с пустыми руками. Васильич обыскал кладовку и обнаружил сейф. Осталось узнать код. Комната над кухней пустовала, Васильич попросил ее у Алекса для себя. Отодрал паркет и просверлил дыру. Делал это, когда в доме никого не было или глубокой ночью. Так пристроил в дыру трубку от кинокамеры. Уж чего-чего, а этого добра в доме Алекса полно. Папаше перемонтировали камеру так, что трубку с «глазком» свободно опустил в угол кладовой у самого входа. «Глазок» фиксировал, а он менял только пленку. И никто, входя в кладовую, не смотрел, конечно, назад, в угол над дверью. Да и вряд ли заметили б. Как раз там размещены пустые пластмассовые банки, стеклянная тара. Во как! Алекс получил пулю, но Васильич не сомневался, что кто-нибудь обязательно придет и откроет сейф, тогда еще кода не знал. И вот Лия забрала папку после похорон Алекса. Васильич сильно переживал, придумывал, как отнять, а тут она через час положила папку в сейф. У него в комнате был замаскированный монитор, по которому вел наблюдения. Лия вернула папку, Каракуль встречал Хачика, а Васильич в этот промежуток времени успел изъять бумаги из сейфа, так как код уже знал. Лия его не поменяла.
— Ой, нескладуха, — покачал головой Руслан. — Полуграмотный водила так грамотно все обставил? Нескладуха полная.
— Зайди в кладовую, посмотри. Там аккуратно заделанная дыра, — возразил Сашко.
— Да я не о том, — поморщился Руслан. — Понимаете, очень профессионально сработано: камера, дыра, сейф нашел, выудил бумаги ни раньше, ни позже. Это что за счетчик в седой, явно со склерозом, голове, принадлежащей водителю? Так работать может только профессионал.
— Ребята, Руслан прав, — поддержал его доселе молчавший Сева. — Кто из вас может обращаться со специальной камерой? Даже бытовуха не всем доступна, хотя там кнопку нажал, кнопку выключил, а тут…
— Что вы о нем знаете? — поинтересовался Артем у людей Алекса. — Откуда он родом, где жил до этого? Была ли у него семья, дети?
— Я ничего не знаю, — ответил Сашко, — а ты? Каракуль?
— Да? — переключился тот на них. — Я тоже о нем ничего не знаю.
— А когда он заполучил папку, — вспомнил Сашко, — дискеты отдал тому, кто заплатил, а бумаги оставил себе, намереваясь продать их Хачику.
— Опять двадцать пять! — вскочил Руслан. — Разве не бумаги нужны были заказчику?
— Он объяснил и это, — подхватил Сашко. — Покупателю сказал, что в сейфе лежали одни дискеты. Тот просмотрел. Поскольку в них была вся информация, этого оказалось достаточно. Алекс просто подстраховался, потому и сделал два варианта. Представляете, берет тот же Хачик в руки папку, листает и от шока больше ничего не видит. А дискеты спокойненько лежат в сейфе.
— Нет, бред сивой кобылы на утренней зорьке, — махнул рукой Руслан. — Короче, надо поднять материалы, очень может статься, ваш Васильич еще тот коршун.
— Сдал Каракуля Хачику тоже он, — не иссякал поток новостей у Сашко. — Каракуль заглянул в его комнату, собираясь увезти Лию из дома, а Васильич не спал. Каракуль вниз пошел, а он в смотровую комнату ломанулся. Так записал их проход по коридору, кассету отправил Хачику. Ему было выгодно сдвинуть стрелки на Лию и Каракуля.
— Записал! — воскликнул Руслан. — Он так ловко управился со сложной техникой! Это еще одно подтверждение, что Васильич то ли врет, то ли не тот, за кого себя выдает.
— Что-то он много вам выложил, — с сомнением сказал Сева.
— Каракуль постарался, — хмыкнул Сашко. — При таком старании не захочешь, а выложишь, особенно когда речь идет о жизни. Эй, Каракуль, очнись.
Тот обвел всех задумчивым взглядом, затем разложил фотографии на столе, но лишь те, где зафиксированы ранения на обнаженном теле. Только после этого пояснил:
— Я не раз видел ножевые ранения. Они здесь разные.
— Как это? — заинтересовались все и склонились над столом.
— Разной длины отверстия, — объяснял Каракуль, наглядно показывая на полоски от ножа. — Четыре раны одной длины, а две другой, немного короче.
— Выходит, разными ножами его резали? — спросил Сева.
— Может, и разными, — пожал плечами Каракуль, — а может, и одним, если только… если только четыре удара нанесены под углом, а два прямо или сверху вниз.
— И что тогда? — спросил самый любопытный, Сева.
— Что-что! — нахмурился Каракуль. — Откуда я знаю! Вы расследуете убийство, вы и думайте. Завтра привезите снимки в натуральную величину, и пусть ваш анатом или как его? Вот он должен подробно рассказать об… — И Каракуль, не найдя подходящего слова, изобразил ладонью лезвие ножа, протыкающее тело.
— Как расположены каналы? — подсказал Артем. — А ведь это наша недоработка.
— Ну да, — согласился Каракуль. — Внутри должны быть точные разрезы. Если они расположены по косой, то… пока не знаю, но, мне кажется, это важно. Да, а что с Вадимом? Как он?
— Плохо, — вздохнул Артем. — Но жив. Кстати, о Вадиме. Давайте, ребята, на всякий случай подежурим у него, он же наш свидетель. С утра пойдет Сева, а потом сменит его Сашко. Каракулю нельзя, пусть охраняет этих двух. Идет?
С ним все согласились и распрощались. Садясь в машину к Руслану, Сева несколько озадаченно спросил:
— Я не понял, ты, Артем, подозревал Каракуля? Зачем ему стрелять в труп и оставлять пистолет?
— Мы должны все выяснять, мелочей нет, — пробурчал тот.
— Вот как раз это выяснять не стоило, и так ясно.
— Сева, Артем прав, — вставил Руслан. — Ох, ща как засну…
А Каракуль, оставшись в доме, схватился за телефон:
— Лия? Ты не спишь? И мы тут не спим…
Сашко откровенно ухмылялся, слушая, как здоровенный мужик сюсюкает в телефонный аппарат, что совсем не вязалось с ним.
В то же самое время, когда Сашко и Каракуль остались вдвоем, Хачатур Каренович в домашнем кабинете, среди старинной мебели в стиле ампир, принял Дудина:
— Похвально, чисто сработали, похвально.
— Должен сознаться, что убили его не мы.
— Как?! — Хачатур Каренович насторожился, по плечам его пробежал холодок.
— Мы пришли, а он был уже мертвый, — бесстрастно доложил Дудин. В этом человеке Хачатура поражали холодность и бесстрастность. Поражали и привлекали одновременно. Подобные ему люди всегда нужны, потому что они ничего не боятся. А Дудин докладывал: — Но мы выстрелили в труп, оставили пистолет и выбрались через окно, как и пришли.
Хачатур глубоко задумался. Дудин не уходил, словно чего-то еще ждал. Хачатур Каренович поднял на него глаза и догадался. Машинально достал конверт из бюро, протянул Дудину:
— Извини, дорогой. Здэсь за Адама. Это ничего, что не ви его…
— Это дело. За Алекса мы в расчете. Будут еще распоряжения?
— Пилохо, что ти не смог убит Каракуля на заводе Булькатого. Такой випал случай. И Лию не забрал. Пилохо.
— Он в рубашке родился, — оправдался Дудин, не заискивая, что тоже Хачику нравилось. Деловые партнеры не должны заискивать друг перед другом. — Мы совсем не ожидали застать Каракуля на заводе. Кстати, менты же его первые упустили. Ведь договорились, что его привезут в лес, мы ждали, а он сбежал.
— У Каракуля теперь целий банда эст. Ми упустили контроль. Ти иди, а я подумаю, что можно сделат.
Полночи Хачатур Каренович думал, ворочаясь с боку на бок. Ему покоя не давала смерть Булькатого. Кто и почему завалил Адама? Чем это чревато лично для Хачатура? Он перебирал в памяти врагов Булькатого и ни на одном не остановил выбор. Адама слишком боялись, но тем не менее смельчак нашелся. Кто же он? Хачатур подсчитывал и своих врагов, главным из которых был Булькатый. Впрочем, Каракуль мог отомстить за Вадима. Кстати, о парне ни слуху ни духу. Куда дел его Каракуль и те неизвестные, что напали на диком пляже на людей Адама? Если это они убрали Булькатого, доберутся до Хачика, это точно. По всем признакам Каракуль сколотил банду из хорошо обученных людей, только поэтому ему удавалось вылезать из передряг и остаться в живых, один он ни за что не справился бы. Отсюда следовало, что у Каракуля есть определенные цели. Какие? Скорее всего, захотел всех подмять! И у него в руках документы, с помощью которых он выбьет конкурентов. В общем, получалось, что Каракуль скрупулезно готовился. Тут-то и задребезжали струны внутри: надо удвоить охрану, а возможно, и убираться за кордон. От этих мыслей Хачатур Каренович совсем скис, ибо за бугром приятно отдыхать, а не жить. Бросить детище — порт! Это нож в сердце. Он достал календарь и сосчитал дни, когда должен вернуться его комфортабельный корабль. Через полмесяца! А события разворачивались чересчур стремительно, можно не успеть. И без досье Алекса спокойной жизни не будет даже за кордоном, в нем слишком крупные деньги и связи.
Глава 25
А Тимошенко все страдал. Страдал в прямом смысле. В том месте, которое ни самому посмотреть, ни другому показать, болело нестерпимо, особенно когда… но Тимоха старался об этом не думать до времени. Он еще больше похудел, потому как пил лишь соки, бананы с ананасами ел, чтобы проскальзывали легко ото рта до конечного результата. Растительная пища вызывала постоянный голод, на унитазе испытывал адские муки, кусок мяса казался недосягаемой мечтой. А если ко всем физическим страданиям прибавить и моральные, то жизнь Тимохи вообще была невыносимой. Его не забывал Петя Бутылкин, навещал каждый день. Ему единственному Тимоха показывал стыдное место, а тот неизменно советовал:
— Без врача не обойдешься. Давай привезу сюда?
— Нет, только не это, — накрывался одеялом Тимошенко и тихонько скулил, как шавка, от жгучей обиды скулил, от боли, а еще от злобы.
Но вот как-то Петя Шкалик прибыл поутру, взобрался на стул с загадочным блеском в глазенках. Болтая ножками в лакированных туфельках на каблуках, издал клич победы, сжал в кулачке воздух и резко дернул на себя.
— Чего веселишься? — проблеял Тимоха, он не так давно с час сидел на толчке, не отошел еще от процедуры опорожнения. — Смотреть противно.
— Вчера Булькатого на перо нанизали, — возвестил Петя Шкалик в экстазе. — Подох наш Адам, подох у себя в конуре.
— Не может быть!
Тимоха даже сел на кровати. Несмотря на мягкость ложа, он все время покоился то на боку, то на животе. А вставал, прилагая немалые усилия, сначала соскальзывал на четвереньки на пол, потом поднимался на ноги, и только нужда заставляла двигаться. Новость на время вылечила. Тимоха потер грудь ладонью, не веря счастью:
— Его убили? Я правильно понял?
— Правильно, правильно, — заверил Шкалик. Сморщенное личико Пети осклабилось, подбородок победно вздернулся. — Его прирезали, как свинью.
— Это же… это… — не находил слов Тимоха. — Это надо отметить! Возьми в баре бокалы и… что по вкусу.
Петя спрыгнул со стула, умчался в смежную комнату, тут же принес два хрустальных бокала, предназначенные для шампанского, и коньяк. Себе налил половину, Тимохе чуть меньше, а то с голодухи поведет несчастного. Тимошенко взял свой бокал:
— Какое сегодня число?
— Первое мая. Кстати, с праздником.
— Сегодня двойной праздник, — с упоением сказал Тимоха, сжимая бокал. — Настал день моего торжества. Свершилось! Эх, знать бы, кто его заколол, премию выдал бы, клянусь. Ну, пусть теперь покоится с миром. Чокаться будем?
— А то как же, праздник же!
Петя коснулся краем бокала хрустального сосуда Тимохи, раздался чарующий звон. Коньяк влил в себя Шкалик без глотков, будто в бутыль через воронку. Потом утерся тыльной стороной ладони, налил еще и полез на стул, не забыв прихватить пепельницу. Закурив, полюбовался кольцами дыма, а колечки Петя умел выпускать как никто другой, даже пари выигрывал. Глядя на Тимоху с полным удовлетворением, выдал:
— Одним боровом меньше стало, аж дышится свободней. Знаешь, я заметил, что некоторые очень портят окружающую среду. Одного дерьма в день выдают столько, сколько я вешу. На планете и без того перенаселение, а тут такая тумба небо зря коптит и еще считает себя богом. Нет, дорогой, залез на пьедестал, не харкай на соседей, а то харкалку зашьют. Или пришьют. На всякого божка всегда найдется твердая рука еретика. Вообще-то таким, как Булькатый и Хачик, следует выпускать кровь, они не способны внимать разуму. Пью за разум и твердые руки, умеющие бить без промаха по цели.
Если учесть, что монолог Пети перемежался подзаборной лексикой, то длился он вдвое больше и не был столь обстоятельным, как может показаться, следовательно, не пугал своим накалом и убежденностью. Потому Тимоха не усмотрел в бесподобной речи Шкалика отголосков отъявленного циника, которому нельзя доверять ни при каких обстоятельствах. Тимошенко осторожно сделал пару глотков, прислушался к организму, с каким настроем тот принял алкоголь. Ничего страшного не случилось, напротив, нутро потребовало добавки. Тимоха смелее выпил, лег, чувствуя приятное расслабление нервов.
— Что муравейник? — так Тимоха называл город.
— Никак, — сказал Шкалик. — Кому он нужен? Одним легавым, те и носятся, высунув языки. Напрасно носятся. Убийцу Алекса не нашли, и этого не найдут.
— Хорошую новость ты мне привез, — улыбался Тимоха. Он не только быстро опьянел, коньяк подогрел кровь, ему стало жарко, тело покрыла испарина. — Спасибо.
— Я вот что подумываю, — проговорил глубокомысленно Шкалик. Ему далеко было до нормы, мыслил ясно, потому с наслаждением опустошил бокал, вторую сигаретку закурил. — Тебе надо скорее встать на ноги, а то бизнес Булькатого многих прельщает.
— Ты считаешь, что я могу взять дело в свои руки?
— Не, Тимоха, мы вдвоем возьмем. Булькатый продавал пойло в моих точках, а мне ни цента не кидал, плевые проценты брали только владельцы тошниловок, которых я доил за «крышу». Представь, я его пойло бесплатно охранял. Теперь хочу иметь свою долю, а твою часть буду толкать без процентов, ни один хозяин тошниловки не пикнет. Так как?
— Не понял, значит, я буду пахать один, а прибыль пополам? — все же в опьяневшей голове Тимохи мелькали и трезвые мысли.
— Именно, — улыбнулся Петя. — Понимаешь, за мной стоят братки, которые загребут в свое время здесь все. Время это близко, кто успеет вскочить в седло, тот и на коне будет. Тебе лучше с нами шагать в ногу. Все тебе они не отдадут, это их условие. Прикинь, когда четыре головы — каждая тянет в свою сторону, от этого всем неспокойно, возникают раздоры. Голова должна быть одна, которая и будет руководить остальными частями тела, тогда гарантирована стабильность во всех направлениях. Козлов типа Хачика и Булькатого они сметут, им невыгодно иметь в кармане бомбу замедленного действия. Но везде поставят своих пацанов, будут контролировать деятельность.
— А чего ж они сами не займут места? — допытывался Тимоха, не понимая грядущих раскладов.
— А зачем им светиться? Это люди скромные, им слава в этой деревне не нужна. Но наша деревня — золотое дно, которое нужно организовать. Ты посчитай выгоды. При тебе остается твоя санитарная служба и половина пойловки. Вторую половину, уж извини, я беру себе. Это за протекцию, я ж порекомендовал тебя взять в дело. Мы отстегивать будем тридцать процентов от прибыли, это нормально. Кстати, должен предупредить, что шлюх, наркоту, лохотронщиков и так далее у нас забирают. Этими статьями будет заведовать особый пацан. Да нам же и лучше, меньше возни и опасности.
«Ничего себе скромность, — подумал Тимоха. — Я буду пахать, а кто-то в потолок плевать и бабки задарма хапать? Значит, они Булькатого… И чего это светиться не хотят? А, понял! Кто попадется, тот и отвечать будет. Лихо. Они действительно серьезные ребята, потому что умные».
— Че ты сник? — прервал его размышления Петя Шкалик. — Бабок иметь будешь больше, чем имел.
— Ладно, — разочарованно протянул Тимоха. — А когда Хачика? А? Ты попроси их, чтоб в тот благословенный миг передали от меня жгучий привет.
— Ну, в такие дела меня не посвящают, — стушевался Шкалик, так как выдал немного больше информации, чем следовало. — Но попомни мои слова, будет так, как я тебе нарисовал. Держись меня, и все будет о’кей.
Прогноз неутешительный, да слабый подчиняется силе — это тоже закон.
Вечером второго мая Каракуль переговорил по телефону с Лией, затем приступил к легкому ужину. Он взял поллитровую чашку с молоком и батон, ел, запивая и косясь на Сашко, который то и дело хихикал без причин.
— Не, че ты смеешься? — беззлобно поинтересовался Каракуль.
— Да смешно, честное слово, — прыснул Сашко. — Ты, когда с ней разговариваешь, прямо таешь. Сколько раз сегодня звонил ей?
— Сколько надо, столько и звонил, не твое дело, — пожал плечами Каракуль.
— Боишься, что убежит от тебя? — подтрунивал Сашко.
— От меня не убежит, — заверил Каракуль.
— Да уж, ты как вцепишься, не отдерешь, — согласился Сашко. — Нет, если б сам не видел и не слышал, как ты млеешь от одного ее голоса, не поверил бы.
— Ой, не надо, — скривился Каракуль. — Кто цветочки ей носил?
— Ну, ты тогда и озверел! А женщина должна иметь право выбора, а не под напором сдаваться.
— Еще чего! С твоим правом она бы меня не выбрала, а с моим напором у нее не было выбора. Или я, или никто. Мне вот такая… чтоб, когда держу в руках… я все. Понял? А ты ха-ха…
— Думаю, это понять никто не сможет, — скептически заметил Сашко. — Ты хоть с ней переспал? Я не курилку имею в виду. А то потом разочаруешься.
— Не разочаровался, — победоносным тоном ответил Каракуль.
В дом вошли Артем и Руслан, Сева сторожил жизнь Вадима, Сашко засобирался сменить его. Артем бросил на стол фотографии и плюхнулся на стул:
— Ты был прав, Каракуль. Четыре удара нанесены под углом, под равным углом, примерно шестьдесят пять градусов.
— Вот и я про то же, — хлопнул его по плечу довольный Каракуль.
— Мы весь день ломаем голову, как это получилось, — сказал Руслан. — Пробовали друг на друге, но не то получается. Булькатый роста немаленького. А удары нанесены либо сидящим в низком кресле, либо били снизу, но первый вариант отпадает. При таком обилии ударов Булькатый должен был рухнуть сразу же у кресла, а он лежал посреди спальни. Во втором варианте угол не получается, меньше выходит. Если все же допустить, что рука била снизу, второй рукой убийца должен был держать Булькатого, значит, удары наносил бы приблизительно в одно и то же место. У трупа истыкан весь живот.
— А рост? Может, убийца был маленького роста? — предположил Каракуль.
— И это учитывали, — сказал Руслан. — Угол все равно меньше.
— А если Булькатый повздорил с убийцей, толкнул его, тот сел задом на пол, оттуда и наносил удары? — родилась мысль у Сашко.
— И этот вариант прорабатывали, — безнадежно махнул рукой Руслан. — Угол выходит больше. Тогда вообще в район паха попал бы, в крайнем случае в низ живота. Сидя в кресле, это возможно. Но кресло не двигали, на паркете остался бы след, рядом с креслом нет пятен крови. И еще. Допустим, с большой натяжкой, что все же из кресла убийца наносил удары. Тогда после первого же удара Булькатый должен был закричать, он не кричал. Значит, удары наносились очень быстро, болевой шок не дал Адаму возможности позвать на помощь. Сидя в кресле, так бить невозможно, поза не позволит. Когда человек сидит, хочет он того или нет, а расслабляется. Пятая точка опорой не может служить, другое дело, если он стоит.
— По-моему, тут проще, чем вы намудрили, — неуверенно произнес Каракуль.
— Тогда ты объясни, кто и как убил, — сказал Артем.
— Я не смогу, — признался Каракуль.
— Вот и мы пока не можем, — вздохнул Артем. — Сегодня имел полную беседу с Хачиком. Говорил он как по писаному: врагов не было у Адама, ищите убийцу, выдам премию. Я в какой-то момент растерялся, показалось, что веду допрос по делу Алекса — до того похоже было. И так искренне скорбел по Адаму, можно подумать, друга потерял. Но только до тех пор, пока я не высказал мысль, что, возможно, следующим попытаются убить его. Хачик мигом забыл про Адама, с лица спал. Даже пару милиционеров нанял в охрану, своим уже не доверяет.
— Зададутся целью убить — убьют, никто не поможет, — заявил Каракуль.
— Это точно, — согласился Артем. — К Тимошенко возили повестку, но он болеет, с постели не встает. Завтра Петю Бутылкина пытать будут. Да только сами они вряд ли пойдут на мокрое дело.
— Что с бумагами? — спросил Сашко.
— Отправили, — ответил Артем, — но там же меньше половины. И практически нет пометок Алекса, только кое-какие ссылки на первую половину, нет точных адресов, одни названия фирм. Получается, основные сведения в первой половине. Дискеты бы достать. Я понял, на дискетах полная информация. А как наши подопечные?
— Злобствуют в подвале, — удовлетворенно произнес Сашко.
— Ничего, потерпят, — сказал Руслан и поднялся. — Поехали, Сашко, мы отвезем тебя к Вадиму. А ты, Захар, жди Севку, он здесь будет ночевать, вдвоем безопасней.
Каракуль проводил их до выхода, запер дверь и, немного послонявшись по дому, включил телевизор в гостиной. Интересных программ ни на одном канале не нашел, ушел на кухню, где оставил телефон. Там было накурено. Каракуль, набрав номер, открыл окно проветрить, услышал голос Лии, улыбнулся, неожиданно для себя разговорился:
— Не спишь? И я не сплю, в окно смотрю. Не люблю дождь. Особенно моросящий… Что? Тебе нравится дождь? Странно. Мне звезды нравятся, они здесь крупные, висят низко, кажется, подставь лестницу — и достанешь… Никогда не замечала? Это потому, что ты всегда жила в этих краях. А знаешь, меня однажды спасли звезды. Честное слово. Зимой было дело, вышел я до ветру. Ну, сделал свои дела, застегиваю… и в небо гляжу. А там звезд — тьма-тьмущая, яркие. На душе хорошо стало. Я раскинул руки, потянулся и запрокинул голову назад. И вдруг у носа просвистела снайперская пуля. Не отклонись я в тот миг, наповал скосила бы. Ну, я сразу на землю — бух! Назад вернулся по-пластунски. Вот так звезды спасли. Лия, я сейчас тебе скажу одну вещь и…
— Захар, почему ты замолчал? — спросила Лия.
— Я… кажется… умираю… — выдавил он, сцепив зубы от боли, и повалился на пол, чувствуя, как от горячей крови намокает рубашка.
— Захар! — закричала Лия в телефон. — Что случилось? Ответь! Захар!
Он не отвечал и телефон не отключал. До Лии дошло, что там, в доме Алекса, произошло что-то страшное. Она быстро набрала номер Руслана, тот сразу ответил.
— Он говорил со мной, потом сказал, что умирает, — скороговоркой выпалила Лия.
— Кто? — не понял Руслан.
— Ну, кто со мной мог говорить?! Захар! Руслан, там… там…
— Мы едем в дом Алекса.
Лия набрала еще один номер:
— Такси? Мне нужно такси… Адрес?.. Подождите, я сейчас.
Она вылетела на улицу, осмотрелась. По счастью, на доме Руслана не только номер был, но и название улицы. Лия сказала адрес, ей ответили, что через четыре минуты подъедет машина. В двери пристройки показался Антон:
— Мам, что ты так кричишь?
— Иди спать, Антоша, все хорошо. А я сейчас…
Подъехала машина. Когда Лия, не успев сесть, попросила как можно быстрее ехать по указанному адресу, водитель сначала включил свет в салоне. Ему показалось странным, что женщина мчится куда-то ночью в домашнем халате, но она была еще и…
— Вы босиком? — спросил он удивленно.
— Да? — Лия мельком взглянула на свои ноги. — Ничего, времени нет, поехали.
Столько раз ходила по дорожке к дому Алекса, и никогда она не была такой длинной, хотя Лия неслась по ней со скоростью ветра. Дверь оказалась заперта. Лия пробежала вдоль дома. Окно кухни было открыто. Она взобралась в него и сразу же увидела окровавленного Каракуля на полу. Не растерялась. Спрыгнув на пол, кинулась к кухонному шкафу. Выбрасывая полотенца, нашла льняное и длинное, прихватила несколько полотняных салфеток и стала на колени у головы Каракуля:
— Захар, это я… Ты слышишь? Пожалуйста, скажи…
Дрогнули веки, значит, жив. Глаза он так и не открыл. Лия приподняла его за плечи с превеликим трудом, он же огромный, тяжелый. Положив голову Каракуля к себе на колени, рывком расстегнула рубашку, так, что отлетели пуговицы. Рана в районе сердца кровоточила. Лия прижала салфетку к ране, но было еще и выходное отверстие в спине — пуля прошла насквозь, халат намокал от крови. Лии пришлось приложить усилия, перевязывая Каракуля. Перетянув полотенцем плечо, она прижала к себе его голову, гладила по щеке, шепча:
— Потерпи, миленький, сейчас приедут… совсем немножко потерпи…
Вдруг раздался негромкий щелчок. Лия оглянулась. Дверь кухни подалась, чуть приоткрылась. В этот момент взвизгнули тормоза на улице, но она не обратила на это внимания. Не спуская глаз с двери, шарила по карманам Каракуля в поисках пистолета. Дверь захлопнулась, в коридоре послышались торопливые шаги. А когда Сева окликнул ее, показавшись в окне, вскрикнула от испуга, однако нашла силы, сказать:
— «Скорую» вызывай. Захара… у… би… ли…
В окно спешно лез Руслан, увидев Каракуля и Лию, в сердцах хлопнул кулаком по стене. Сева, не теряя времени, вызывал «Скорую», Лия бросила ему:
— Скажи, если приедут через три минуты, получат двести баксов. Руслан, там кто-то есть, в коридоре, — и склонилась над Каракулем. — Захар, я прошу тебя… не уходи! Господи, ну почему так?! Почему? Это несправедливо! Захар, держись!
Медицина прибыла через пять минут — станция «Скорой помощи» неподалеку. Каракуля положили на носилки и увезли. Лия поехала с ним.
Сева и Руслан обследовали дом. Подвал нашли открытым и пустым, а потом обнаружили раскрытое окно, через которое сбежали узники. Но им кто-то помог.
Глава 26
На следующее утро Петя Бутылкин опоздал ровно на час, будто специально это сделал, без стука и «здрасьте» вломился в кабинет. Без приглашения расположился по-хозяйски на стуле, положил ногу на ногу, ручки скрестил на груди — поза, дававшая понять, что Шкалик не расположен к беседе, а личико без слов говорило: видал я вас всех. Такое пренебрежительное и откровенно хамское отношение вывело из себя Артема, впрочем, внешне это никак не выразилось. Руслан равнодушно отнесся к выпаду Шкалика, разве что на секунду его губы тронула брезгливая усмешка. Артем долго изучал сморщенное лицо Пети с отечными мешками под глазами, три золотые цепи на шее, два перстня на детских пальчиках (один с бриллиантом), золотой браслет. Первым открыл рот Петя и говорил вполне культурно, то есть не перемежал русскую речь матом:
— Я с Булькатым в кентовке не состоял, хотя последний раз ему стукнула моча в башку, и он пригласил меня на свой день рождения в кабак «Бриз». Кстати, поставил пойло собственного производства. Это было двадцать третьего апреля. Какого черта он заигрывал со мной, не знаю. В ночь, когда его замочили, я был дома, это подтвердят мои домашние люди. Кто и за что убил Булькатого, не знаю. Но раз кокнули, значит, заработал, врагов у него было выше крыши. Все? Давай листы подпишу и пойду, мне некогда с вами базар разводить. Время — бабки, вы у меня только что отняли бабки.
Наглость Пети Бутылкина поразила Артема до такой степени, что слов не находилось. Он встал из-за стола, постукивая авторучкой по ладони, прошелся по кабинету, остановился у Пети за спиной. Сверху череп Шкалика выглядел головкой ребенка. Возникло непреодолимое желание стукнуть по этой головке, таким образом вбить туда элементарные правила вежливости. И вдруг Артема осенило! Он повеселел, перестал злиться на Петю.
— Откуда вы знаете, когда убили Адама Рудольфовича? — спросил Артем и вернулся за стол, глядя на Шкалика почти с любовью.
— Об этом знают даже дети, — фыркнул Петя, выражая тем самым презрение к следователю. — Плохо работаете, господа, не умеете хранить тайны.
Читать бесплатно другие книги:
