Проклятая деревня Исайчев Игорь

Пролог. Предвестие.

Ночь с 11 на 12 августа 1989 года. Мурманское шоссе. Граница Тихвинского и Бокситогорского районов Ленинградской области.

Белая «шестерка» нудно громыхает разбитой подвеской по неровному асфальту. Пятый час то сплошной, то прерывистой белой полосой ложится под колеса осевая линия. Двести пятьдесят минут – треть рабочей смены патрульного экипажа роты дорожно-патрульной службы. По случаю специальной операции, на этот раз нацеленной на борьбу с грабителями дальнобойщиков, экипаж усилен сотрудником отделения уголовного розыска.

Оперуполномоченного зовут Сергей Баринов. Сегодня его очередь обслуживать очередную показушную инициативу, рожденную в недрах Главного управления, а может даже самого Министерства. Баринов никогда не вдавался в подобные тонкости, своих проблем хватало. Его ведь даже ради приличия с приказом о проведении мероприятия никто так и не удосужился ознакомить.

Как водится, на традиционной «сходке» в конце дня, шеф, майор Коркин, как бы между прочим осчастливил очередной вводной. Жалкие попытки Баринова отбояриться, ссылаясь на давно просроченный отказной материал и прочие подобные мелочи, не вызвали у него ни понимания, ни элементарного сочувствия. В довершение всех неприятностей откровенно не повезло с инспекторами. Два молодых старших сержанта трудились на трассе на совесть, развеяв его мечты принять сто грамм и выспаться под елкой, пока рыцари полосатой палки зарабатывают на завтрак.

– И где же вас таких только находят? – раздраженно бубнил под нос оперативник, не опасаясь быть услышанным из-за шума двигателя. – Правда, что ли решили злодеев поймать? Ну-ну… Флаг в руки.

Тщетно пытаясь хоть как-то устроиться на продавленном заднем сиденье, в конце концов, Баринов не выдержал и завыл в полный голос:

– Все мужики, привал! Если прямо сейчас не остановитесь, на ходу выпрыгну! Задница уже плоской стала, а на клапан давит так, что аж пар из ушей!

– А чего молчишь, Серега? – с левой стороны подголовника переднего пассажирского сиденья появилось веселое, краснокирпичное от загара лицо старшего наряда Васи Турыгина. – Ты, если чего, сразу говори. Мы-то люди привычные. У нас перерыв обычно через шесть часов, на тридцать минут. Когда ровно полсмены отвоюем.

– Знаю я ваши тридцать минут. Меня ссыте, вот и службу изображаете, – продолжал вполголоса недовольно бурчать Баринов.

– А? – не расслышал Турыгин. – Чего говоришь-то?

– Тормози! – проорал ему в самое ухо Сергей. – А то сейчас пузырь мочевой лопнет!

– Сей секунд сделаем, – испуганно отдернул голову сержант, – Колян, за поворотом карман будет, остановимся. Заодно с радаром поработаем, ноги разомнем.

– Добро, – лениво отозвался сидящий за рулем напарник.

Причудливые тени деревьев испуганно метнулись по округе, когда «шестерка», хлестнув по кругу дальним светом и пронзительно взвизгнув стертыми колодками, с лихим разворотом остановилась в облаке оседающей пыли.

– Ну, ты, гонщик, осторожней, – Баринов, не ожидавший столь резкого торможения, чувствительно приложился лбом о подголовник водительского сиденья. – Людей везешь, не картошку.

– А ты пристегнись, – посмеиваясь, посоветовал водитель, выбираясь из-за руля.

– Больно умные все стали, – бросил ему в спину Сергей и мелко затрусил к ближайшим деревьям.

Между тем, внимание инспекторов привлек приткнувшийся у самого края стоянки, вплотную к лесу, запыленный грузовик с прицепом. Старший наряда, машинально поправил свисающий с плеча новенький, недавно полученный со склада, «Калашников». Знакомая с армейской службы тяжесть оружия придавала сержанту уверенности. Он повернулся к напарнику:

– Ну что, глянем?

– Думаешь, стоит? – скептически скривился тот. – Второй час ночи. Водилы, небось, давным-давно дыхнут без задних ног. Чего попусту тревожить? Может, ну их на фиг?

Однако, не вняв его доводам, старший негромко, но жестко скомандовал:

– Работаем.

Напарник равнодушно пожал плечами, расстегнул поясную кобуру с табельным «ПМ» и, не вынимая пистолета, демонстративно положил правую ладонь на рукоятку.

…Справив малую нужду, Баринов, испытывая долгожданное облегчение, сладко потянулся. Помассировав неприятно ноющие ягодицы, протяжно зевнул и размечтался: «Эх, пивка бы… Разливного… Холодненького…» – перед его глазами, как наяву всплыла увенчанная шапкой белоснежной пены, запотевшая кружка с янтарным напитком. Рот тут же наполнился тягучей слюной, и Сергей с отвращением сплюнул. Нервно вытряс из мятой пачки предпоследнюю сигарету. Поспешно закуривая и продолжая отплевываться, сам себе вслух пожаловался:

– Все, сил моих больше нет!.. Эти козлы пусть как хотят, но лично я сейчас еду к ближайшему ларьку, где продают пиво, – хрустнул зажатой в ладони пустой пачкой, – и сигареты.

Воодушевленный собственной решительностью, Баринов устремился к «шестерке», щедро поливающей так и не выключенным дальним светом дальнобойную фуру.

«У них явно аккумулятор запасной есть, – зло подумал имевший понятие об автомобильных проблемах опер, – Если посадят, толкать из принципа не буду… Вот же придурки».

Он уже открыл, было, рот окликнуть инспекторов, как в последнее мгновение что-то его удержало. Когда до выхода из леса оставалось всего пара-тройка шагов, Баринова сковал внезапный столбняк. Душу захлестнула жуткая тоска, а от леденящего ужаса зашевелились волосы на затылке. Сергей вдруг с содроганием ощутил холодное давление недоброго взгляда сквозь прорезь прицела и ясно представил палец, неторопливо выбирающий свободный ход спускового крючка.

Моментально взмокший опер инстинктивно пригнулся, затем и вовсе присел, опускаясь на левое колено. Из кобуры во влажную от пота ладонь привычно скользнул нагретый подмышкой «ПМ». Большой палец скинул флажок предохранителя вниз, а следующим движением взвел оглушительно щелкнувший в мертвой тишине курок.

Передергивать затвор, и досылать патрон в патронник не было нужды. Баринов изначально, как только получил оружие для постоянного ношения, добыл у знакомых вояк пачку патронов, заменил в магазине пистолета первые три казенных на свои, личные. Четвертый собственный патрон находился в стволе. Таким образом, боекомплект увеличился до девяти выстрелов, из которых за добрую половину, в случае чего, не нужно отчитываться. А для того, чтобы открыть огонь, достаточно было снять пистолет с предохранителя и взвести курок.

В крайних обстоятельствах можно начать стрелять и, не взводя курка, так называемым самовзводом. Он даже специально тренировался, укладывая монету под самый срез ствола возле мушки. Задача заключалась в том, чтобы, плавно нажимая на спусковой крючок, постараться удержать ровную мушку в прорези целика, при этом, не уронив монету.

Готовый немедленно открыть огонь, и мучительно вспоминая, лежит ли в кармашке кобуры запасной магазин, или он остался в сейфе, Сергей одним рывком преодолел расстояние до машины, опершись мокрой спиной о правое заднее крыло. Судорожно нащупав твердый брусок магазина в притороченном к ремню кобуры специальном кармашке, с облегчением перевел дух и промокнул лоб рукавом.

Сильнее всего его пугала абсолютная тишина, нарушаемая только грохотом сердца и шумом крови в ушах. Внезапно накатило желание заорать, вскочить и открыть беспорядочную стрельбу.

Неимоверным усилием воли задавив приступ паники, Баринов все же сумел взять себя в руки. Несколько раз глубоко вдохнув через нос и выдохнув через рот, он почувствовал себя немного лучше. Настолько, что смог вспомнил про радиостанцию в салоне «шестерки».

Опер уже ни секунды не сомневался в том, что с инспекторами что-то случилось. Что-то очень нехорошее. А бросаться в одиночку им на помощь Сергей великой охоты не испытывал. В конце концов, подумал он – у них же есть автомат. Или был? Предположение о попавшем к неизвестным злоумышленникам «Калашникове» заставила Баринова невольно поежиться.

«Нужно бы подмогу вызывать. Уж лучше прослыть живым дураком и паникером, чем мертвым героем», – домысливая на ходу, он ужом скользнул вдоль машины. Сидя на корточках, осторожно приоткрыл переднюю пассажирскую дверцу и потянулся к такому близкому микрофону. Пальцы уже обхватили скользкий, прохладный пластик, когда ему на голову обрушилось небо.

…Первыми, с трудом пробиваясь сквозь тонкий, противный писк в ушах пришли голоса. А вот попытка открыть глаза не удалась. Намертво приваренные друг к другу ресницы никак не желали разлепляться.

Инстинктивное желание поднять веки пальцами привело к катастрофе. Жуткая боль обожгла выкрученные за спину руки. Сквозь запекшиеся губы прорвался жалобный стон, и сознание вновь заволокла серая пелена.

Во второй раз Баринов очнулся от холода. Несмотря на то, что его колотила крупная дрожь, по непонятным причудам физиологии по лбу струился ледяной пот, неприятно собираясь в крупные капли на кончике носа. Едкая жидкость, легко преодолевая преграду бровей, в конце концов, растворила склеившую ресницы корку крови, и Сергей сумел разлепить веки.

С минуту он фокусировал зрение, пытаясь совладать с плотным роем сверкающих мушек, беззаботно суетящихся внутри глазных яблок. Титаническим усилием воли справившись с этой задачей, ничего, кроме сереющих в предрассветном сумраке деревьев, не увидел. А естественное желание осмотреться оказалось невыполнимым, так как голову жестко фиксировала тугая веревочная петля. Оставалось, уставившись прямо перед собой, гадать, что же на самом деле произошло?

Переступив босыми ступнями по мху, покрытому ковром колючих сухих иголок, Баринов вдруг с замиранием сердца понял, что привязан к дереву абсолютно голым. Почему-то отчаянно стыдясь собственной наготы, Сергей рванулся изо всех сил. Как и следовало ожидать, веревки выдержали натиск. А вот последствием крайнего напряжения стал жесточайший, выворачивающий наизнанку, приступ дурноты, свидетельствующий о серьезном сотрясении мозга.

Едва не захлебнувшись обильно заброшенной через пищевод собственной едкой желчью, он, больше не обращая внимания на происходящее вокруг, шумно отплевывался. И только наполненный безнадежной мольбой, срывающийся женский голос заставил Сергея замереть с открытым ртом.

– Опомнись! Хватит крови! Этот мальчик не сделал тебе ничего дурного! Пощади хотя бы его!

Что ответил собеседник его защитнице, Баринов не услышал. Гулкий удар по многострадальной голове вновь отправил его в темноту.

…На этот раз он очнулся лежа и первым делом провел ладонями по липко-влажным волосам на пульсирующем жаркой болью затылке. А, поднеся перепачканные красным ладони к глазам, едва справился с подкатившей тошнотой.

Немного полежав без движения, Сергей все же заставил себя подняться. Сначала на колени, а потом, цепляясь непослушными, скользкими от крови пальцами за гладкий ствол молодой сосны, на дрожащие ноги.

Он по-прежнему был без одежды. Но теперь это его нисколько не трогало. Даже холод не чувствовался, несмотря на то, что при дыхании изо рта вылетал заметный в светлеющем воздухе парок.

Сделав несколько неверных шагов до соседнего дерева, Сергей, судорожно обнял его, прижавшись всем телом к шершавой коре. Медленно повернул голову вправо, и снова чуть не потерял сознание. Рвотный позыв сначала согнул его пополам, затем вновь бросил на колени. На этот раз выполаскивало основательно, и было от чего.

На связанных из стволов молодых березок импровизированных крестах обвисли два обнаженных трупа. Из распоротых животов мертвецов наплыла черная, уже частично свернувшаяся кровь. Между ног вместо гениталий свисала отвратительная, иссиня-багровая бахрома. Желто-розовые, лишенные плоти позвоночные столбы, поднимающиеся, казалось из самого центра грудных клеток, подпирали круглые шары голов с неестественно выпученными побелевшими глазами.

Сергей, до рези всматриваясь в алебастровые лица, леденея, понимал, чьи это тела.

Дальнейшие события сохранились обрывками. После поляны с трупами инспекторов он обнаружил себя у машины, почему-то уже одетым. Не хватало только кобуры с пистолетом. Несмотря на так и не выключенные фары, аккумулятор еще дышал. Радиостанция зашипела, как некстати разбуженная змея, и ожила.

Дежурный, попытавшийся было возмутиться долгим отсутствием связи с патрульным экипажем, испуганно поперхнулся, услышав хрип Баринова: «Скорую… Опергруппу… Прокуратуру…. Два трупа сотрудников… Быстро…», что-то неразборчиво пробормотал и отключился.

…Наваждение отпустило так же внезапно, как и началось.

Сергей машинально застегнул молнию на джинсах, и какое-то время, приходя в себя, просто неподвижно стоял. Затем, не ощущая боли от прикосновений, недоверчиво ощупал голову. Долго и придирчиво рассматривал ладони, так и не обнаружив на них ни единого пятнышка крови. А когда, с замиранием сердца, с силой прижал левый локоть к боку, предохранитель пистолета даже сквозь толстую кожу кобуры, отрезвляюще больно воткнулся в ребро.

«Блин горелый, да что же это такое? С ума схожу, что ли?» – с этой мыслью Баринов опасливо оглянулся. Но, кроме ближайших стволов густого подлеска, едва различимых во тьме, ничего не сумел рассмотреть.

Стараясь не шуметь, он развернулся лицом к дороге. Фары патрульной машины все так же щедро освещали стоянку и фуру на ее краю. Вокруг стояла абсолютная, неестественная тишина, а трасса словно вымерла. С того момента, когда белая «шестерка» остановилась, мимо не проехала ни одна машина. Даже воздух застыл, и как показалось Сергею, слегка загустел.

Опер нервно вздрогнул. Сделал неуверенный шаг к выходу из леса и ему в нос ударил явственный запах вскопанной влажной земли. Разыгравшееся воображение тут же подкинуло образ свежевырытой могилы.

– Тьфу ты, черт! – с глухим отчаянием вслух выругался Баринов.

Резким движением выдернув «ПМ» из-под куртки, большим пальцем привычно сдвинул вниз предохранитель и взвел треснувший, будто сломавшийся под ногой сучок, курок.

– Ну, суки… – непонятно к кому обращаясь, прошипел он и, пригибаясь, бросился к машине.

Как только Сергей пересек невидимую черту, отделяющую лес от стоянки, мир вокруг переменился как по мановению волшебной палочки. Вместо могильной сырости невыносимо воняла валявшаяся на обочине обгоревшая покрышка. Мимо натужно проревел «МАЗ». Навстречу ему шустро проскочила блеснувшая в свете фар черным лаком представительная «Волга». Возле осветившейся изнутри кабины грузовика недовольно бубнили голоса. Словом, все было как обычно. Только, почему-то не спешил таять ледяной ком, застывший у Баринова под ложечкой.

Сергей рывком открыл заднюю дверцу и с размаху плюхнулся на продавленное сиденье, продолжая упираться ногами в землю. Несмотря на то, что поза получилась неловкой, он как будто наслаждался этим неудобством, отвлекающим от воспоминаний о недавнем наваждении. Ему все еще мерещились голые изуродованные трупы инспекторов.

Баринов с раздражением тряхнул головой, пытаясь прогнать навязчивое видение и, не рассчитав, сильно ударился о стойку между дверями. От боли из глаз брызнули слезы, но неожиданно стало легче.

Шепотом матерясь, он вытащил из левого кармана куртки смятую пачку, зубами достал последнюю сигарету. Нервно скомкал картонный прямоугольник в кулаке и кинул его под колесо. Неловко прикурив левой рукой, с удивлением покосился на пистолет, который продолжал судорожно сжимать в правой. Потом отработанным до автоматизма движением большого пальца поставил оружие на предохранитель и воткнул в кобуру, одновременно глубоко затягиваясь горьковатым дымом.

В этот момент от кабины грузовика отделился плоский в слепящем искусственном свете, силуэт. Старший смены, похрустывая гравием под подошвами ботинок, неспешно подошел к оперу. Не давая сержанту раскрыть рта, Баринов капризно зачастил:

– Короче! Заканчивайте эту бестолковую бодягу, и отрываемся туда, где дают водку и шашлыки. Мне край, как накатить нужно. А если желаете ударно трудиться дальше, я не в претензии. Меня на обратном пути подхватите.

Инспектор удивленно захлопал глазами и, помявшись, несмело забормотал:

– А нас… это… ну… на инструктаже предупредили, что ты… ну-у-у, это… как сказать?..

– Да как есть, так говори. Чего кота за хвост тянешь?

Инспектор переступил с ноги на ногу, потупившись, как провинившийся школьник, и выдавил:

– Ну, типа, правильный ты.

Сергей нервно хихикнул.

– Ага, все верно. А мой вождь по страшному секрету мне шепнул, что недоделанные вы. И поэтому мы уже шесть часов занимаемся херней, вместо того, чтобы с пользой провести время. Так?

– Так, – подтвердил ошарашенный подобным поворотом старший сержант.

– Тогда чего стоим? Кого ждем? Руки в ноги, и быстро-быстро попылили в сторону моря.

– Погоди, – качнул указательным пальцем инспектор. – Там фура из Дагестана. Похоже, с левой водкой. Документы откровенное фуфло, невооруженным глазом видно. Смотреть пойдешь?

– Не… – расслаблено отмахнулся Баринов, хотя еще час назад такой вариант заставил бы его подскочить и со всех ног броситься к сладкому куску. После прогулки в лес внутри что-то надломилось. – Сами разберитесь. Возьмите пару пузырей и пусть катятся на все четыре стороны.

Сержант, поперхнувшись от возмущения, просипел:

– Какие пару пузырей? Ты вообще о чем?

– Да, действительно, что-то я не то говорю, – Сергей с пониманием прищурился на инспектора. – Но все равно, мне замарачиваться с ними в лом. Устал что-то. Сами разбирайтесь, я не в теме. Сколько стрясете, все ваше.

– Хорошо подумал? – сержант не верил собственным ушам.

– Давай, давай. Пока мы здесь базарим, время идет. А у меня трубы горят…. Сигарету дай.

Инспектор, не вынимая пачки, ловко добыл из нагрудного кармана белый цилиндрик и бросил его на сиденье. Затем развернулся и потрусил к фуре, по пути несколько раз обернувшись, проверяя, не передумал ли опер.

Не прошло и четверти часа, как до самых глаз заросшие черной щетиной хмурые горцы загрузили в багажник милицейского автомобиля четыре картонных коробки с водкой, а в карманы сержантов немалое количество хрустящих бумажек. Турыгин сиял, словно новый самовар.

– Сергуня! Поляна за нами! Мы такое место тебе покажем. Там шашлыки, – заливался он, целуя сложенные щепотью пальцы правой руки, – пальчики оближешь.

Вполуха слушающий его Баринов расслаблено развалился на заднем сиденье, с немалым удовлетворением ощущая, как после доброго глотка обжигающей жидкости прямо из горла бутылки, мало-помалу отпускает дикое напряжение и начинает таять лед в желудке.

«Ох, как же я сейчас нажрусь…» – всплыла и, не зацепившись на поверхности, канула в глубины подсознания ленивая мысль. С каждой минутой все быстрее набирая скорость, машина неслась навстречу светлеющему горизонту.

Глава 1. Опала.

12 августа 1989 года. 11 часов 15 минут. Горотдел милиции. Кабинет начальника отделения уголовного розыска.

Мучаясь кошмарной головной болью, старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан милиции Баринов Сергей Анатольевич тщетно пытался сосредоточиться на речи непосредственного начальника. Ежедневное оперативное совещание, как правило, начиналось в девять утра, но Коркин без объяснения причин перенес его на одиннадцать. Баринов резонно предполагал, что сделано это было исключительно из-за его персоны.

Ночное мероприятие закончилось гораздо хуже, чем ожидалось. Предчувствие, посетившее Баринова в машине, не обмануло. К шести утра оба старших сержанта и опер дошли до состояния полного собственного изумления.

Однако когда веселье достигло своего апогея, заявился командир взвода дорожно-патрульной службы, который в сопровождении заместителя два с лишним часа разыскивал по всей трассе неожиданно замолчавший экипаж. Это сейчас Сергей понимал, что они, по сути, спасли сорвавшихся с катушек подчиненных и коллегу. Но тогда, как подсказывали вспышки памяти, он бурно сопротивлялся и требовал продолжения банкета, после чего в воспоминаниях зиял черный провал.

Час назад Баринов очнулся на стульях в рабочем кабинете. Первичная проверка показала наличие на своем месте пистолета и удостоверения, что оставляло призрачную надежду выкрутиться без необратимых последствий.

«Интересно, получиться отделаться строгачом, или все же влепят предупреждение о неполном служебном соответствии? – мысли в голове ворочались тяжело, как неподъемные булыжники, а каждое слово начальника отделения раскаленным гвоздем втыкалось в больной мозг. – Плевать, – успокаивал он себя, – раз «ксиву» с оружием не отобрали, значит, пока не выгоняют. А взыскание не триппер, половой жизни не помеха. Придет время – снимут. Не в первой».

Пока Сергей отчаянно боролся с подкатывающей тошнотой, Коркин успел закончить совещание. Народ, поднимаясь, громко задвигал стульями. Сергей, прикрываясь спинами коллег, попытался тихонько смыться под общий шумок, но его остановил начальственный перст. Обманчиво ласковым голосом Мюллера в исполнении актера Броневого, он пропел: «А вас, Баринов, я попрошу остаться».

«Точно неполный ход», – сделал неутешительный вывод Сергей, тоскливым взглядом провожая выходивших из кабинета коллег. Они, в свою очередь, сочувственно косились на него.

Коркин, дождавшись пока кабинет опустеет, неторопливо пересек помещение по диагонали. Откровенно трясущейся рукой снял с громадного, шелушащегося лупящейся рыжей краской сейфа графин с мутноватой водой и набулькал полный стакан. Жадно осушив его, вернулся за стол и бросил в рот подушечку жевательной резинки. Затем тяжело посмотрел на Сергея глубоко упрятанными под припухшими веками глазами в красных прожилках.

«Так вот оно что, – незаметно переводя дух, с облегчением догадался Баринов, – шеф, похоже, вчера тоже немало на грудь принял, вот и хреново ему, также как и мне. Поэтому, наверное, и оперативку перенес».

– Значит так, Сергей Анатольевич, – надтреснутым голосом начал Коркин, – сейчас ты поднимаешь снизу Хохлова, твоего старого знакомого и беседуешь с ним под протокол. Поручение следователя уже есть. Цель – определить местонахождение его подельника.

– Михалыч! – дурниной взвыл Баринов. – Ты чего творишь-то, а?! Я же ночь не спал! Мне отдых положен!

В ответ начальник мгновенно налился темной кровью и гневно заревел:

– Отдых, говоришь?! – его кадык совершил поступательное движение вверх-вниз. – Я тебе покажу отдых!!! На гражданке отдыхать будешь!!! Понял?!

Приподнявшийся со стула Коркин тяжело ухнул обратно, и неожиданно спокойно продолжил:

– Короче так, Баринов. Или ты прямо сейчас начинаешь выполнять указание, или можешь идти в кадры за обходным листом.

– Все, все. Слушаюсь и повинуюсь, – примирительно поднял вверх руки Сергей, в планы которого не входило такое скоропостижное увольнение со службы, и неуклюже попытался изобразить раскаяние на небритой, опухшей физиономии.

Начальник отделения показал пальцем на выход:

– Иди, работай…. Да, притормози-ка еще на секунду…

Баринов, уже взявшийся за дверную ручку, с нехорошим предчувствием обернулся.

– Еще одна такая выходка, – прикуривая, прищурился на него Коркин, – уволю в двадцать четыре часа, и никакие прежние заслуги не помогут… Вопросы есть?

– Вопросов нет, – с тяжелым вздохом ответил Сергей, тихонько прикрывая за собой дверь с ясным пониманием того, что с печальным свистом пролетает мимо премии за предыдущее раскрытие.

12 августа 1989 года. 18 часов 40 минут. Ленинградская область. Окрестности деревни Грызлово.

Канареечного цвета «УАЗ» с синей полосой вдоль всего кузова, на полном ходу обрушился носом в наполненную мутной водой колдобину. Оправдывая свое народное название, автомобиль на выходе из ямы «скозлил». Находившиеся в салоне люди на доли секунды испытали чувство невесомости, а потом на противоходе встретились с обтянутыми потертым дерматином сиденьями. Сидевший впереди Баринов, с такой силой клацнул зубами, что чуть не откусил себе язык.

– Ты куда несешься, черт нерусский?! – благим матом заорал он на младшего сержанта Галимова, втопившего в пол педаль газа. – Все равно до конца смены не успеешь, идиот! Мы же еще туда не доехали... Кстати, – обернулся он к местному участковому, – далеко еще?

– Километра три с половиной, четыре, – ответил, тщетно пытавшийся закрепиться на скачущей под ним, как необъезженная лошадь плоскости сиденья, младший лейтенант Вася Бородулин.

Сергей мысленно прикинул подлетное время и толкнул водителя в плечо:

– Сбрось скорость, я сказал! Ревешь, за десять километров слышно. Это раз. А два – имей в виду, если твоя колымага замерзнет, обратно будешь толкать ее собственной задницей. Понял?

Галимов, по крови предков дитя гор, однако родившийся и всю жизнь проживший в Ленинградской области, генетически унаследовал склонность к стремительному перемещению в пространстве. Из древнего барахла, которое гордо именовалось специальным транспортом горотдела, он умудрялся выжимать последние соки, заставляя этот металлолом двигаться со скоростью автомобиля. Неудивительно, что машина, закрепленная за джигитом, большую часть времени проводила в ремонте, не выдерживая запредельных нагрузок.

Скрипнув зубами, водитель покраснел и набычился, но давление на акселератор все же ослабил. Сразу стало значительно меньше трясти и утихло оглушительное рычание прогоревшего глушителя, всю дорогу немилосердно истязающее барабанные перепонки пассажиров.

– Вася, – вновь обратился Баринов к младшему лейтенанту, – когда останется метров двести, триста, скажешь. Нам машину в зоне прямой видимости светить не с руки. А то до следующего понедельника по лесу за клиентом будем бегать.

Когда дорога выскочила на песчаный взгорок, «УАЗик» по команде Бородулина, немилосердно заскрипел тормозами и остановился. Переждав, пока осядет пыль, Баринов с участковым выбрались на свежий воздух, оставив водителя в машине.

– Эх, голова садовая, надо же было бинокль забыть, – вполголоса ругался Сергей, из-под козырька ладони пытаясь рассмотреть с десяток почерневших от ветхости домишек, без всякого порядка раскинутых вдоль извилистого, с болотистыми берегами ручья. Закатное солнце, прямой наводкой бившее в глаза, значительно усложняло это занятие.

Страдающего жутким похмельем, и по этому поводу люто ненавидевшего весь мир опера, понесло в глухомань вследствие проявленной дурной инициативы. Стремясь оправдаться за допущенный накануне прокол, Сергей асфальтовым катком наехал на мелкого хулигана Хохлова.

Похожий на золотушного подростка, прыщавый Леня Хохлов, по кличке Слизняк, сломался менее чем за десять минут. Не пришлось даже применять меры физического воздействия, о чем Баринов, особо не грешивший рукоприкладством, в глубине души даже пожалел, так как ему очень хотелось на ком-нибудь оторваться. Но Слизняк, тонко уловил состояние опера и не рискнул испытывать судьбу, играя в молчанку.

Через сорок минут довольный Сергей, не отважившись опохмелится, на сухую заглотил завалявшуюся с незапамятных времен в ящике стола таблетку анальгина, направился докладывать о результатах Коркину. В протоколе, чин по чину подписанном Хохловым, имелся полный расклад по пяти квартирным кражам. Перепуганный Слизняк не только сдал скупщика, которому он сносил ворованное добро, но и указал возможное место пребывание подельника.

Сам Хохлов, в силу крайне низкого уровня умственного развития, был способен разве что вытрясти карманную мелочь у младших школьников, потому как старшие уже могли отобрать наличность у него. Однако отсидевший свой второй срок вор-рецидивист Кувалдин, по кличке Кувалда, открыл у Слизняка настоящий талант форточника. И все было бы замечательно у стихийно сложившейся преступной группы, на горе гражданам и операм успешно вычищавшей квартиры на нижних этажах домов, да вмешался его величество случай.

Как-то рассеянный жилец забыл отключить охранную сигнализацию, и по сигналу тревоги тут же примчалась патрульная группа. Спускавшиеся пешком с пятого этажа два сержанта нос к носу столкнулись с Кувалдой и Слизняком, неосмотрительно вывалившимися из чужой квартиры. Милиционеры может, и не обратили бы внимания на двух невзрачных мужичков, но, на свою беду, сладкая парочка была под завязку нагружена чужими вещами.

Когда воров остановили для проверки, более сообразительный Кувалдин, улучив момент, бросился бежать. Перекрывавший выход водитель к этому времени уже получил сигнал отбоя и успел вернуться в машину. А пока один из сержантов, цепляясь стволом автомата за перила и путаясь в сброшенных под ноги тюках, выскочил из подъезда, его и след простыл…

Раскрутивший Слизняка Баринов, имел неосторожность при докладе начальнику отделения подкинуть идею задержания Кувалды по горячим следам. Хохлов божился, что тот залег у дальних родственников в деревне Грызлово, и Сергей, для очистки совести, предложил смотаться туда за Кувалдиным.

Неожиданно для него Коркин не только ухватился за эту мысль, но и умудрился в течение часа, что само по себе явилось событием невероятным, пробить машину с водителем. Теперь, готовый отрезать себе язык и выбросить его облезлым котам, оккупировавшим ближайший к отделу мусорный бак, опер прикидывал, как не упустить хитрого уголовника.

– Василий, – повернулся Баринов к Бородулину, – ты дом установил?

– А как же, – отозвался участковый, заранее предупрежденный по телефону и успевший собрать необходимый минимум сведений.

– Точно? – с сомнением переспросил Сергей, привыкший за время службы ко всяким накладкам и не очень доверявший наспех собранной информации.

– Обижаешь, начальник, – самодовольно ухмыльнулся участковый.

– Ну-ну. Я обычно своих не сдаю. Но если с домом проколешься, не обессудь. Крайним, однозначно тебя сделаю.

– Не колотись, Серега. Все будет тип-топ, – возбужденно ответил Бородулин, до крайности взбудораженный предстоящим приключением, так как в силу недолгого пребывания в органах, еще не успел наиграться в войну.

Неодобрительно цикнувший зубом Баринов посмотрел на уходящее за горизонт солнце, а потом на циферблат наручных часов:

– Короче так. Выдвигаемся, как только начнет темнеть. Если он нас срисует на подходе, все – кранты. Так что придется изображать разведчиков.

– Это как? – не понял участковый.

– А вот так! – раздраженно окрысился Баринов. – Для особо одаренных, разъясняю: скрытно будем выдвигаться к деревне. То есть огородами.

– Да тут километра полтора по пересеченной местности в темноте переть, – сразу поскучнел Бородулин.

– И попрешь, никуда не денешься! – продолжал давить на него Баринов, которому тоже не светила перспектива ломать впотьмах ноги.

Но оперативник прекрасно понимал, что взять такую хитрую рыбу, как Кувалда, можно только подобравшись на расстояние уверенного броска. А проколоться он сейчас никак не мог.

Сергей помолчал, прикидывая в уме план ближайших действий. Затем достал сигареты и примирительно протянул раскрытую пачку Бородулину. Милиционеры дружно закурили.

Привычно дотянув окурок до самого фильтра, Баринов стукнул кулаком по гулко отозвавшемуся крылу машины.

– Эй, джигит! – успевший задремать Галимов заполошно подхватился. – Не спи, замерзнешь! У тебя фонарь есть?

– Да был где-то, – невнятно, сквозь раздирающую рот зевоту ответил водитель.

– С кем работать приходится? – обреченно махнул рукой опер. – Так не сиди сиднем, ищи. И радиостанции доставай, настраивать будем. Или ты тут месяц загорать собрался? А то смотри, организую.

Пока водитель искал и выкладывал на капот требуемые предметы амуниции, Баринов инструктировал его и участкового. Повторив финальную часть, он переспросил:

– Все понятно?

– Да вроде все, – буркнул Бородулин.

– Ага, – равнодушно протянул Галимов.

– Точно все?! – рявкнул на него Сергей. – Смотри, если облажаешься, я тебя быстро в патрульно-постовую службу пристрою, на самый поганый маршрут! Усек?

– Да понял, понял, – отмахнулся от Баринова совсем не испугавшийся угрозы водитель.

Сергей, с досады плюнув под ноги, на всякий случай проверил крепление кобуры под мышкой. Еще раз внимательно посмотрел на растворяющуюся в густеющих сумерках деревню.

– Все. Еще по сигарете, и двинулись…

Глава 2. Соль на рану.

11 августа 1989 года. 12часов 20 минут. Ленинградская область. Деревня Грызлово.

Аркадий Григорьевич Кувалдин, он же Кувалда, сидел на чердаке ветхого, как и все в деревне, дома. Низкие, источенные жучком балки перекрытия не только мешали распрямиться во весь рост, но и при малейшем прикосновении обильно осыпали колючей трухой.

На чердак Кувалда полез с целью рекогносцировки на местности, хотя в жизни не слыхал столь мудреного слова. Аркаша за свои тридцать два года прочитал не более десятка книжек, да и те в детстве, когда пришлось целых четыре года учиться в начальной школе. На этом традиционное обучение закончилось, и его единственным университетом стала зона. Сначала малолетка, а потом сразу колония усиленного режима.

Кувалда нисколько не боялся в любой момент вернуться туда, и даже в глубине души загадывал к концу третьего срока, а в его неизбежности сомневаться было бы глупо, короноваться вором в законе. Но пока Кувалдин за колючку не спешил, потому как не успел еще по-полной оттянуться на свободе. Как-никак за вторую ходку он отмотал шесть полных годков от звонка до звонка.

Полуденное солнце раскалило потрескавшийся шифер, а висевшая в воздухе пыль забивалась в нос, заставляя ежеминутно конвульсивно чихать. Кувалда уже успел слазить на крышу и с риском свалиться в густые заросли крапивы, внимательно изучил местность. Долго прикидывал маршруты отхода, если вдруг неожиданно нагрянут менты, а сейчас со скуки изучал рухлядь, наполнявшую чердак.

Внизу, в доме, ничего интересного и ценного не было. Замусоленную пятерку, остаток пенсии двух стариков, приходящихся Кувалдину родней по давно сгинувшему папаше, он, после того как нежданно-негаданно для них нагрянул в гости, прикарманил первым же делом. Да только толку от этих жалких копеек не было никакого. Магазина в деревне отродясь не водилось, лишь изредка, не чаще раза в месяц попутным ветром заносило автолавку. Десяток аборигенов обоего пола, самому младшему из которых уже перевалило за шестьдесят, жили исключительно натуральным хозяйством.

Однако для того чтобы временно схорониться место было, лучше не придумаешь. Еды, пусть и без особых разносолов, в достатке. Мутного картофельного самогона тоже хватало. Разве что здорово донимала смертельная скука.

Когда окончательно запарившийся на душном чердаке Кувалда собирался вниз, его внимание вдруг привлек тусклый отблеск полированного металла. Пробившийся сквозь щель в обрешетке тоненький лучик отпрыгнул солнечным зайчиком прямо в глаз. Вор встрепенулся в предчувствии долгожданного приключения.

В дальнем углу от лаза громоздилась ничем не примечательная уродливая куча заплесневелых тряпок. Но она только на первый взгляд не имела определенной формы. Внимательно присмотревшись, уголовник не столько увидел, сколько интуитивно угадал под вонючими лохмотьями крупный ящик. Окончательно сгнившая рвань обнажила обитый металлом угол, а случайный солнечный луч довершил разрушение маскировки.

Кувалда, промокнув рукавом несвежей рубашки липкую испарину с лица, стряхнул с коротко стриженых волос насыпавшуюся сверху труху и подумал: «Надо бы старого заставить баню топить, а бабку клифт простирнуть. А то не вор, а бомжила какой-то». Прищурившись, он прикинул такую траекторию движения, чтобы собрать потным телом как можно меньше медленно колыхающейся пыльными сетями паутины.

Кувалдину пришлось изрядно повозиться, откапывая находку. Но он, как археолог, увлеченно вкалывал, распугивая поселившихся в гнилье жирных пауков и еще какую-то длинно-многоногую, исключительно мерзкую на вид живность.

Через четверть часа ударного труда его усилия, наконец, увенчались успехом. Освещенный бившими сквозь дыры в крыше столбами яркого света, перед Кувалдой во всей красе предстал прямоугольный деревянный сундук высотой около полуметра, шириной сантиметров семьдесят, и длиной не менее двух метров.

«Не… Фарт, он есть… А я вор фартовый… Взял вот, и клад нашел», – возбужденно потирая перепачканные руки, бормотал Кувалда. Воображение, помимо воли рисовало то горы старорежимного, тускло-желтого золота, то переливающиеся всеми цветами радуги крупные бриллианты. На крайний случай, стоившие бешеные деньги на черном рынке, иконы в тяжелых, драгоценных окладах.

Несмотря на то, что большинство уголовников искренне верили в существование Бога, в отличие от них Кувалда был убежденным атеистом. Он никогда не понимал, зачем люди отваливают безумные суммы за раскрашенные куски дерева, но, тем не менее, немало наварился на модном поветрии.

Перед второй отсидкой Кувалдин совершил целую серию дерзких краж разнообразной утвари из сельских церквей и очень хорошо заработал на её перепродаже. Попался же он совсем на другом деле, и хищение церковного имущества осталось безнаказанным. После этого Кувалда окончательно уверился в том, что бояться нужно совсем не выдуманного Бога, а лишь людей в погонах, реально отравляющих ему жизнь.

«Ну, ни фига себе!» – изумился Кувалда, когда детально рассмотрел находку. Время и непотребные условия хранения никак не отразились на покрытом лаком благородном дереве. Затейливые металлические украшения, одновременно играющие роль усиления и защиты конструкции от внешнего воздействия, устояли перед коррозией. Плотно притертая крышка ящика запиралась двумя внушающими уважение врезными замками.

Опытный Кувалдин сразу смекнул, что голыми руками замки взять не получится и торопливо скатился вниз по хлипкой лестнице. Когда же под ногой предательски хрупнула трухлявая перекладина, не удержал равновесия и со всего маха воткнулся коленом в пол. В запале не обращая внимания на острую боль, похромал в сени, где накануне заприметил ржавый топор.

Хитроумные запоры долго не поддавались, но силы изначально были не равны. Исступленно кромсая зазубренным железом беззащитную древесину и безжалостно увеча затейливые металлические завитушки, Кувалда, в конце концов, добился своего. Поддавшись напору грубой, тупо-напористой силы, крышка дрогнула и с тихим скрипом пошла вверх.

«Оба, на! – заглянувший внутрь ящика вор от неожиданности уронил топор обухом прямо на пальцы правой ноги, и даже не заметил этого. – Там же жмур!»

Теперь Кувалдин понял, почему в тот момент, когда он раскопал находку, в глубине души ворохнулось дурное предчувствие, тут же задавленное жаждой возможной наживы.

«Мать твою за ногу! Во, попал! Да это ж гроб!» – с оборвавшимся в желудок сердцем сообразил Кувалда. Все свободное пространство вскрытой домовины, вместо вожделенных драгоценностей, занимало мертвое тело. Труп до самого подбородка укрывала плотная серая ткань, оставляя открытым лишь щерящийся необыкновенно крупными, неправильной формы зубами, лишенный волос бугристый череп.

Завороженный жутким зрелищем Кувалда вцепился побелевшими от напряжения пальцами в кромку гроба. Тем временем, яркий столбик, отчетливо прорисованный в наполненной взвешенной пылью атмосфере чердака, двигаясь вслед за породившим его светилом, забрался на щеку мертвеца. И тут же коричневый пергамент сморщенной кожи вскипел, будто на него плеснули концентрированной серной кислоты.

Тяжеленная крышка стремительно обрушилась вниз, дробя не успевшему среагировать Кувалдину пальцы. Вор, заливая внутренности гроба обильно хлынувшей кровью, отчаянно взвыл и лишился сознания от болевого шока.

12 августа 1989 года. 23 часа 18 минут. Ленинградская область. Деревня Грызлово.

Баринов тысячу раз пожалел, что перестраховался и решил поиграть в индейцев. Засветло спуститься с горы в деревню, до которой, казалось, подать рукой, представлялось проще простого. Но брести по незнакомой местности, да еще и в кромешной тьме, совсем другой коленкор.

Слабенький лучик фонарика помогал мало, не в силах проявить скрытые в густой поросли провалы. Сопя и матерясь, опер с участковым больше часа продирались сквозь колючие кусты, совершенно потеряв какие-либо ориентиры. По расчетам они давно должны были выйти к намеченной точке, но зарослям не было видно конца и края.

– Ёкарный бабай! – наплевав на конспирацию, во весь голос заорал Баринов, очередной раз ударившись ногой о спрятавшийся в траве валун. – Все, стой!

Бредущий слева Бородулин, вздрогнув от неожиданности, застыл, как вкопанный. Сергей направил на него фонарик. Луч выхватил виноватое выражение на потной физиономии.

– Куда ты завел нас, Сусанин? Сдается, мы так до утра гулять будем?

– Вроде бы правильное направление держали. Сам не пойму, как так получилось, – пожал плечами участковый.

– Понятно. В трех соснах заблудились, – ехидно резюмировал Баринов.

– Ну, вроде того, – увел глаза в сторону младший лейтенант.

У Сергея, толком не спавшего вторую ночь, не было сил даже обругать коллегу. Тяжело вздохнув, он, не выбирая места, сел прямо там, где стоял.

– Перекур. Отдышусь, потом думать буду, как выбираться… Наберут, понимаешь, на работу по объявлению…

Бородулин предпочел не заметить камень, брошенный в его огород. Как ни в чем не бывало, уселся рядом и закурил.

Баринов не успел сделать и трех затяжек, как почувствовал, что джинсы стремительно напитываются водой. Проворно вскочив, он с усилием надавил подошвой ботинка на землю. Под ногой смачно чавкнуло.

– Слышишь, Васек, – Сергей отбросил недокуренную сигарету. – Мы, похоже, к ручью вышли. Ты еще задницу не промочил?

– Не а, – беззаботно ответил предусмотрительный участковый, который прежде чем опуститься на землю, заправил под себя полы вытертого, доходящего до колен дождевика.

В отличие от Баринова, он, имея небольшой запас времени подготовиться к поездке, оделся соответственно.

– Молодец. А я теперь по твоей милости теперь с мокрым задом буду воевать? – возмутился Сергей.

– А почему по моей? – простодушно удивился Бородулин.

– А по чьей же еще? Кто участка не знает ни хрена? А если бы в деревне террористы заложников держали? Ты бы группу захвата тоже всю ночь на объект выводил?