Древняя книга Агриппы Палев Михаил
– Примерно две недели назад. Точно сказать пока не могу, – собственно, я вас и посетил для того, чтобы выяснить. Когда вы в последний раз видели Андрея?
– Минуточку, – остановила его Анжелика Романовна. Она сняла трубку, набрала номер. – Алло, Наташенька? Это Анжелика Романовна. А где Андрюша? Как давно? Ах так… Да, Валерий Иванович сейчас у меня. Да, перезвоню позже.
Анжелика Романовна положила трубку и, виновато улыбнувшись, сказала:
– Вы уж извините, но я должна была убедиться, что вы действительно хотите помочь Андрюше.
– А что, у него были враги?
Анжелика Романовна пожала плечами:
– Видите ли, специфика профессии… У нас стриптиз-бар для женщин. В основном приходят одинокие дамы, скучающие матроны… Естественно, что кто-то из мальчиков им нравится… Тут нет сводничества, упаси боже! Просто они знакомятся, возникает взаимная симпатия, понимаете? Я, разумеется, не могу поклясться, что материальный фактор напрочь отсутствует, но лично мне такие случаи неизвестны. Ну а поскольку некоторые дамы имеют мужей и любовников, то в случае раскрытия такой связи могут… м-м… возникнуть всяческие инциденты. Вы понимаете?
– И много их было? – поинтересовался Тавров. Анжелика Романовна всплеснула руками:
– Господь с вами! Ни одного! Поэтому я даже и не знаю, что и думать по поводу Андрюши.
– Расскажите мне о нем, – попросил Тавров, – что он за человек, как попал к вам?
– Андрюша с девяносто четвертого года работал в модельном бизнесе, – начала рассказывать Анжелика Романовна. – Вначале все шло хорошо – симпатичный юный мальчик с отличной фигурой и все такое… Я думаю, что именно тогда он и оказался окружен повышенным вниманием, его элементарно избаловали. Ну а после дефолта в девяносто восьмом модельное агентство прекратило существование, и одна моя знакомая порекомендовала мне милого юношу. Я посмотрела его на сцене и взяла на работу. Хотя, честно говоря, никаких художественных дарований у него нет – с грехом пополам поставили ему пластику и движение. Но уровень амбиций очень высок, поэтому он всегда рассматривал работу у меня как временную.
– А на что он рассчитывал?
– Что его заметят, что он станет знаменитой фотомоделью. Видите ли, у Андрюши весьма странная логика. Вот вы… каких знаете фотомоделей?
– Ну Клаудиа Шиффер, Наоми Кэмпбелл, э-э…
– Евангелиста, – подсказала Анжелика Романовна, – и так далее, можно долго продолжать. А теперь вспомните хотя бы одного мужчину-фотомодель, ну?
– Э-э… – задумался было Тавров, потом рассмеялся и развел руками: – Извините!
– То-то и оно! Никого не можете вспомнить! – с удовлетворением констатировала Анжелика Романовна. – Не смущайтесь, я тоже практически никого не могу вот так с ходу назвать. Это ли не показатель? А вот в Андрюшу сей факт, наоборот, вселял уверенность, что уж он – прорвется! Станет знаменит, за него будут драться фирмы и престижные рекламные агентства. Первое время он возлагал очень большие надежды на посетительниц нашего заведения.
– Первое время? – переспросил Тавров. – Как долго?
– Вернее, до последнего времени, – поправилась Анжелика Романовна, – а примерно месяца полтора назад вернулся с юга, где отдыхал с какой-то очередной пассией, ну просто необычайно окрыленным! Он рассказал, что какой-то пока малоизвестный, но весьма перспективный скульптор собирается взять его натурщиком и в этом же году показать на персональной выставке. Собственно, для этого он и брал отпуск за свой счет.
– А фамилию скульптора вы не запомнили? – поинтересовался Тавров, доставая блокнот.
– Запомнила, – ответила Анжелика Романовна, – забавная такая и короткая. Троф. Просто Троф.
– А когда должна состояться эта самая персональная выставка?
– Не могу сказать, – пожала плечами Анжелика Романовна и добавила: – Андрюша обещал прислать пригласительный билет, да теперь уж… Впрочем, он говорил, что выставка должна состояться в конце осени.
– Вы позволите? – потянулся Тавров к телефону.
– Да-да, разумеется!
Тавров позвонил Кате.
– Катюша, выясни срочно, где и когда собирается проводить персональную выставку скульптор Троф. Нет, не Дров, а Троф, Тимофей, Роман, Ольга, Федор. Позвони мне домой. Все.
Тавров положил трубку и поднялся.
– Спасибо, Анжелика Романовна. Позвольте откланяться.
– Ну что вы, не за что.
Тавров уже открыл дверь кабинета, когда Анжелика Романовна окликнула его:
– Валерий Иванович, у меня к вам будет просьба… Как вы выясните что-нибудь… или вдруг понадобится моя помощь, то сразу свяжитесь со мной, хорошо?
Анжелика Романовна достала из коробки зеленую сигарету и, нервно теребя ее длинными изящными пальцами, проговорила:
– Андрюша, он ведь… как большой ребенок… Понимаете?
Через полчаса после того, как Тавров вошел к себе домой, позвонила Катя и сообщила: выставка скульптора Николая Трофа откроется в один из ближайших дней в ЦДХ на Крымской набережной. Вход только по приглашениям.
Тавров подумал, что неплохо бы раздобыть приглашение, но со связями в мире искусства у него было плохо. И тут его осенило: ведь Андрею Троф обязательно должен был прислать приглашение! Вряд ли натурщик таскал его с собой, наверняка оно либо лежит в почтовом ящике, либо у него дома. И Тавров немедленно позвонил Наташе. Договорились через час встретиться возле дома Андрея.
Тавров попросил Наташу проверить почтовый ящик. Ящик оказался битком набит рекламными газетами и листками. Однако приглашения там не оказалось.
– А Андрей сам забирал корреспонденцию? – спросил Тавров.
– Обычно сам, – ответила Наташа, – когда не забывал. Тогда я. Он потому специально для меня дубликат ключа сделал.
– А куда он складывал ненужные газеты?
– Обычно в обувной ящик в прихожей. Он часто не разбирал бумаги по нескольку дней. Раньше просто выбрасывал рекламу. Однажды вместе с рекламой выбросил какое-то важное письмо и с тех пор все, что доставал из почтового ящика, складывал в обувной ящик, – пояснила Наташа, отпирая дверь. Она пропустила вперед Таврова и сказала: – Вон, в тумбе, внизу. Это он и есть.
Тавров выдвинул ящик: тот действительно оказался завален рекламными газетами и листками. Детектив тщательно перебрал все бумаги, но никаких писем и приглашений там не оказалось.
– А Андрей ходил с сумкой или с борсеткой? – поинтересовался Тавров. Наташа отрицательно покачала головой:
– У него никогда не было ничего такого. Он говорил, что обязательно потеряет борсетку в первый же день. Это правда, он такой!
– Ну что же, спасибо, Наташа, извините за беспокойство, – сказал Тавров.
– Вы его, пожалуйста, найдите, – прошептала Наташа. Она старалась держаться, но ей это плохо удавалось: по щеке медленно стекала слеза. Девушка отвернулась, украдкой смахнув ее.
– Эх, доченька, – обнял ее за плечи Тавров, – я только этим и занимаюсь!
Глава 10
Последующие два дня Тавров посвятил обзвону больниц и моргов. Пришлось съездить в несколько мест, чтобы проверить неопознанные трупы и бессознательных больных. Но никого даже просто похожего на Андрея среди них не оказалось. Впрочем, Тавров не отчаивался: он возлагал большие надежды на встречу с Трофом.
…На вернисаж детектив приехал вовремя, но никак не мог проникнуть в зал, где проходила выставка. Охранник впускал только по приглашениям, и даже магическая зеленоватая бумажка с портретом Улисса Гранта не произвела должного впечатления. Тавров как раз предавался размышлениям, не увеличить ли сумму взятки, как вдруг услышал за спиной голос:
– Валерий Иванович, какими судьбами! Сколько лет, сколько зим!
Сыщик обернулся и увидел Славу Дронова. Слава когда-то начинал работу в милиции стажером в уголовном розыске под руководством Таврова. С годами он несколько растолстел, полысел – словом, обрел солидность. Прекрасный темно-синий английский костюм, темно-коричневые итальянские туфли и настоящий золотой «Rolex» дополняли картину преуспеяния: типичный бизнесмен средней руки.
– Из любви к искусству или по служебной надобности сюда заглянули? – продолжал расспрашивать Слава, обрадованно тиская ладонь Таврова.
– По служебной, Слава, по служебной! Да вот никак не могу проникнуть на закрытую презентацию. Завтра, говорят, приходите. А мне сегодня туда попасть нужно!
– Как, по удостоверению МУРа не пускают? – нахмурился Слава. Тавров грустно рассмеялся:
– Да нет, Слава, я же уже давно на пенсии. Теперь я владелец частного детективного агентства. Вот, даже билет купил на входе. А в этот зал пройти не могу!
– Ох, Валерий Иванович, сразу бы ко мне обратились, – с досадой сказал Слава, – ведь это мои ребята сейчас здесь охрану несут. Идемте!
Они подошли к охраннику на входе, и Слава сказал ему:
– Так, Игорек! Вот, пропусти Валерия Ивановича, пусть он тут поработает. Если ему понадобится помочь, то… Ну в общем, понял?
– Понял, Вячеслав Петрович! – ответил неподкупный Игорек, отодвигаясь в сторону и пропуская Таврова.
В зале царила кромешная тьма, и Тавров замер на пороге, недоумевая. Раздались нарастающие звуки музыки, – кажется, Вангелиса, из «Огненных колесниц», – и зал начал затапливать постепенно становящийся ярче рассеянный свет. По полу стелились призрачные струи дыма, пронизанные разноцветными лучиками, а над ними возвышались представленные избранной публике шедевры современного искусства.
Шедевров всего было семь. У входа стояла скульптурная группа из трех обезьян темно-серого цвета, которую каждый входящий в зал должен был обогнуть справа или слева. Одна закрывала себе рот, другая – глаза, третья – уши. Называлась эта группа «Отрешенность от реальности». Тавров не сразу понял, почему скульптура выглядит столь омерзительно, но потом, приглядевшись, увидел, что обезьяны изваяны наголо выбритыми.
Обойдя бритых зверей справа, Тавров обнаружил желтую собаку – тоже бритую. Впрочем, моделью послужил короткошерстный мастиф, поэтому скульптура не так шокировала. Мастиф стоял в пружинистой боевой стойке, обнажив блестящие металлические клыки и опираясь левой передней лапой на человеческий череп. Называлась композиция «Страж Вечности».
За собакой виднелась также безжалостно обритая страхолюдная кошка, сжимавшая в челюстях довольно упитанную симпатичную крыску. Крыса, в свою очередь, кокетливо держала в золотых зубках компьютерную мышь. Мышь была настоящей, на ней отчетливо читалась фирменная надпись «Microsoft». Только мыши и удалось сохранить свой естественный цвет. Крыса была оранжевой, а кошка зеленой. В стеклянных искусственных глазах, казалось, светилось вполне натуральное безумие. Называлась вся эта жуть «Любопытство не порок».
Дальше присутствовал черный глянцевый питон, жадно заглатывающий блестящей хромированной пастью настоящую магнитолу «Panasonic». Зоотехническое творение носило несколько агрессивное название: «Долой рэп!» Надо полагать, что самого рэпера питон уже успешно проглотил.
Дальше пошли скульптурные изображения людей. Сиреневая абсолютно голая девица с распущенными волосами возлежала на алюминиевом ложе в завлекающей позе рубенсовской Данаи. Девица так и называлась: «Двадцать первый век, Даная». А дабы подчеркнуть современность, скульптор обул ее в отливающие хромировкой туфли на высоком каблуке.
Дальше стояло кресло натуральной кожи, на котором уютно расположилась нежно-салатовая девушка с невинным детским личиком. Девушка тоже была обнажена, но из вызывающих повышенный интерес мест виднелась лишь левая грудь: остальное умело прикрывали ладони и ниспадающие волны длинных ультрамариновых волос. Название очевидно: «Целомудрие».
В конце зала в ярко освещенной нише находилась именно та скульптура, ради которой и пришел Тавров. Красный атлет, напрягая бицепсы в позе дискобола, собирался энергично метнуть объемистую бутыль с виски «Johnny Walker». Композиция носила иронически-назидательное название: «Роль спорта в борьбе с алкоголизмом».
Тавров задумчиво смотрел на скульптуру. Да, это был Андрей. Сосредоточен, собран. Если убрать бутылку (интересно, а виски там действительно настоящий?), то в скульптуре не будет ничего гротескового. Отчетливо видна каждая линия напряженных мышц, вздувшиеся вены и фактура кожи. Даже взгляд стеклянных глаз выражал сосредоточенность. С предельным реализмом исполнения диссонировал только красный цвет тела атлета и его коротко остриженные под «платформу» малиновые волосы.
– Что, впечатляет?
Рядом с Тавровым остановился высокий здоровяк с открытой банкой «Невского» в руке.
– Весьма реалистичная техника исполнения, – отметил Тавров. Здоровяк ухмыльнулся, отхлебнул пива и сказал:
– Вот именно что «техника»! Торжество технологии – и более ничего! В конце восьмидесятых даже была такая творческая группа скульпторов: «Технологический реализм». Тщательно отделывали детали человеческого тела, включали в скульптуру натуральные ткани, настоящие очки и прочую мишуру. А один парень так наловчился из папье-маше ваять – от настоящего мрамора не отличишь! Ну и где они все? Кто талантлив, тот смог пробиться, а остальные…
Судя по презрительно прозвучавшей последней фразе, здоровяк сумел пробиться.
– Но это же были энтузиасты! Пусть не все талантливы, но энтузиасты, черт возьми! Варили образы из арматурных прутьев и ржавого железа – вот это был авангард! Сейчас разве авангард?! А почему? Да, потому что – кто мы были? В основном технари, промдизайнеры, пришедшие в искусство по зову сердца. Я вот, например, бывший гипсомодельщик с авиационного завода. Знаете, что это такое – «гипсомодельщик»?
– Нет, – честно признался Тавров.
– По гипсовым моделям отливают формы для последующего металлического литья, – начал объяснять словоохотливый любитель «Невского». – Я десять лет оттрубил на заводе, а потом – перестройка, свежий ветер! Ну я и ушел в искусство – и не жалею!
– Поздравляю, – сказал Тавров, – но я не понимаю, чем вам не нравится творчество Трофа.
Здоровяк с досадой крякнул и начал объяснять:
– Честно говоря, меня возмущает даже не позерство и не откровенная ставка на эпатаж. Вы, кстати, знаете, как его фамилия? Трофимчук, а вовсе не Троф! Но совершенно возмутительны претензии на революционное новаторство, широко разрекламированное и тщательно засекреченное «ноу-хау». Все эти производящие на публику впечатление технические приемы давно известны. К примеру, один парень натурщика поливал специальной пеной. Как та схватится, он ее надрезает и снимает. Поскольку раньше он свежевал оленей на Севере, то у него это ловко получалось! Ну потом заливал внутрь наполнитель: гипс там или еще чего и – пожалте! А Троф, я думаю, делает слепки с отдельных частей тела, потом это все собирает на каркасе, шпаклюет швы, – вот вам и реалистичность!
– А фактура кожи? А волосы?
– Да полно приемов. Можно покрывать статую тонкой пленкой специального аэрозоля и вынести на холод. Пленка съежится таким образом, что получится подобие фактуры кожи. Правда, она будет несколько глянцевой, но Троф, видимо, преодолел этот недостаток. А волосы… вон у той шлюхи на алюминиевом лежбище волосы явно сделаны из парика. Приглядитесь – парик! Волосы выкрашены краской «металлика» и закреплены лаком. Вот и все! А вот у этого «вискибола» стрижка «короткая платформа», поэтому здесь такой фокус не пройдет. И Троф, видимо, просто вытянул волосы из исходного материала фильерной сеткой. И где здесь талант, спрашиваю я вас?! Голая технология, да еще ворованная! А стеклянные глаза?! Ведь это же просто китч!
Здоровяк допил пиво, смял банку одним ловким движением могучей ладони и аккуратно поставил ее за постамент скульптуры.
– Однако выставка проходит с размахом и эффектно, – заметил Тавров, – уж это, я полагаю, вы признаете?
– Ну еще бы! – саркастически воскликнул бывший гипсомодельщик. – Ведь кто это все организовал? Друг Трофа, Петя Андроновский. А связи у Пети, скажу я вам…
– А Андроновский не боится конкуренции? – спросил Тавров.
Здоровяк иронически посмотрел на Таврова:
– Дорогой мой! Андроновский – портретист, он в другой экологической нише. Так что их трогательной дружбе ничего не грозит! И скажу вам еще для ясности картины…
Тут здоровяк вдруг прервал свою тираду и, широко раскинув руки, картинно обнял подошедшего плешивого толстяка.
– Петя, это потрясающе! – заорал он, немилосердно тиская безуспешно пытающегося вырваться Петю. Тавров счел момент удобным для вмешательства.
– Прошу прощения, но вы действительно Петр Андроновский?
– Да, разумеется, – просипел Андроновский, выбираясь из могучих объятий гипсомодельщика, – а мы знакомы?
– Нет, но у меня есть знакомые среди ваших поклонников, – сказал Тавров, втискиваясь между здоровяком-гипсомодельщиком и Андроновским. – Это для меня такая честь!
Наконец здоровяк оставил их наедине и удалился. Андроновский вытер платком вспотевшее лицо и проворчал:
– Он иногда просто невыносим. А вы…
– Тавров, Валерий Иванович, – с готовностью представился Тавров и, не давая Андроновскому перевести дух, посочувствовал: – Наверное, тяжело это все организовать…
– Еще бы! – сразу подхватил тему Андроновский. – Вы не представляете, сколько сил и средств я затратил. А что делать, надо помочь Коле, – ну кто еще поможет, если не друзья! А вы сами…
– Кстати, а где же сам виновник торжества? – поспешно спросил Тавров, не давая разговору уйти в сторону. – Прошу вас, познакомьте меня с ним!
– Да вот он идет, – сказал Андроновский, кивая на приближающуюся странную пару. Высокий худощавый мужчина лет пятидесяти с лицом, напоминающим пергаментную маску, и красивая блондинка лет тридцати в синем вечернем платье «от кутюр».
– Коля! – обратился к мужчине Андроновский. – Позволь тебе представить Валерия Ивановича Таврова…
– Очень приятно! – затряс руку Трофа Тавров. – Я просто потрясен вашим «вискиболом»! Какая удивительная экспрессия, напряженность! А тело – ну просто предел совершенства! Неужели у вашего натурщика была такая совершенная мускулатура? Или же это собирательный образ?
– Я не работаю с собирательными образами, – с презрительным превосходством ответил Троф, – это мой натурщик. У него действительно совершенное тело, – мы видели его на пляже, так что и Петя и Оленька вам могут подтвердить, что это действительно так. Я даже хотел, чтобы он продемонстрировал свое тело публике прямо здесь, но он почему-то не пришел на открытие. А жаль!
– Может быть, не дошло приглашение? – раздался голос за спиной Таврова. – Невозможно ничего поручить никому, все надо делать лично. Не правда ли?
Тавров хотел обернуться, но его поразил взгляд Трофа. Тот смотрел в сторону Таврова остановившимся взглядом. Пронзительные ярко-голубые глаза – как у актера Питера О’Тула, но только помещенные на лицо Фредди Крюгера. И только через мгновение Тавров понял: Троф смотрит на того, кто у него за спиной.
– Ерунда! – резко воскликнул скульптор. – У меня нет секретаря, и я лично отправлял приглашения. Всем без исключения! В том числе и Андрею!
– Тогда это почта напортачила! – предположил неизвестный собеседник Трофа. – Не переживайте, дружище!
Тавров повернул голову, чтобы разглядеть его, но тот уже отходил, протирая на ходу платком стекла темных очков. Тавров разглядел лишь сутуловатую спину, обтянутую серым летним плащом, и неопределенного цвета волосы, вьющиеся на приподнятом воротнике плаща.
– Прошу извинить, Николай, – вмешалась Ольга, – но мне уже пора. Спасибо вам, ваша выставка просто потрясающая.
– Благодарю вас, Оленька, – склонился Троф, целуя красавице руку, – льщу себя надеждой увидеть вас здесь после Рождества, когда я пополню экспозицию парой новых работ.
– Непременно, Николай, непременно, – пообещала Ольга и направилась к выходу. Тавров поглядел ей вслед, повернулся к Андроновскому и Трофу и сказал:
– Прошу меня извинить, господа, но мне нужно сделать срочный звонок.
И направился вслед за Ольгой. Он нагнал ее у выхода, взял под локоть и в ответ на рассерженный взгляд сказал:
– Извините, ради бога, но я должен с вами поговорить. Дело в том, что Андрей пропал и я должен его найти.
Ольга и Тавров сидели в кафе ЦДХ. Было шумно, но столики стояли достаточно далеко друг от друга, и можно было относительно спокойно поговорить.
– Где вы познакомились с Андреем?
– У гадалки, у матушки Евфросиньи. Я выходила от нее, а он меня увидел и… В общем, познакомились, стали встречаться. Потом поехали вместе на юг. Только я вас умоляю – мой муж ничего не должен знать!
– Могли бы и не напоминать! – укоризненно заметил Тавров. – Частные детективы просто обязаны соблюдать полную конфиденциальность, иначе быстро останутся без клиентов.
– Не знаю, чем могу быть вам полезна, – сказала Ольга, катая в бокале с «Дайкири» кусочек льда, – ведь мы расстались сразу по приезде в Москву и больше не встречались.
– Вы поссорились? – уточнил Тавров.
– Что вы, нет! – возразила Ольга. – Просто это был обычный краткосрочный роман. А здесь – у каждого своя жизнь. Понимаете? Конечно, Андрюша хотел еще со мной встретиться, но… длительное общение с ним очень утомительно! Понимаете, у него все на чувствах, а когда чувства приправлены соусом инфантилизма и спонтанности, то… это очень утомляет!
– Значит, вы расстались с ним на вокзале, и больше он вам даже ни разу не звонил? – подытожил Тавров. Ольга кивнула, но сочла необходимым пояснить:
– Андрюша… он все понимает. Может, он не очень умен, но он все чувствует, все нюансы вашего настроения. Это приятно, особенно первое время, но потом начинает раздражать… Короче, он все понял без слов и не стал искать встречи со мной.
– А вы не знаете, когда Троф встречался с Андреем? – спросил Тавров. Ольга недоуменно пожала плечами и ответила:
– По-моему, вам лучше спросить у Николая. Он еще в Адлере договорился с Андреем, что тот будет ему позировать. А когда и где, я не в курсе.
– Скажите, а у Андрея были враги, недоброжелатели?
– Я ничего не знаю об этом, – ответила Ольга и, подумав, неуверенно добавила: – Вообще Андрей очень спокойный и мягкий. Лишь один раз он поссорился с Андроновским, но Петя действительно был тогда невыносим. Он иногда бывает таким. Но Петя извинился, и Андрей тут же забыл об этом. Он вообще не злопамятен. – Вы извините, но мне действительно пора. Меня дома муж ждет.
– Да-да… Последний вопрос. У вас приглашение с собой?
– Разумеется, – Ольга раскрыла сумочку и достала белый конверт с золотой каймой и изящным золотым вензелем. Тавров повертел его в руках и спросил:
– Можно, я его оставлю у себя… на время?
– Пожалуйста, – разрешила Ольга. Взяла салфетку, написала на ней телефонный номер, посмотрела на Таврова и сказала: – Когда все выяснится, позвоните мне – хорошо?
– Хорошо, – согласился Тавров. И Ольга ушла, оставив салфетку с номером телефона и недопитый «Дайкири». И легкий аромат духов, названия которых Тавров не знал.
Тавров вернулся в зал. Проходя мимо охранника Игоря, он сказал:
– Игорь, у меня к вам будет просьба. Организуйте мне копию вашего списка приглашенных, ладно?
– Нет проблем, Валерий Иванович! – заверил Игорь.
Тавров подошел к Трофу и спросил:
– Скажите, а Ольга и Андрей в Адлере не ссорились, вы не замечали?
– Позвольте, а почему вас это интересует? – холодно осведомился Троф.
– Ах, любезный Николай Иванович, разве вы еще не догадались? – мягко спросил Тавров. – Вы же лично рассылали приглашения! А меня в списке приглашенных нет.
– Действительно, а как вы сюда попали? – с подозрением спросил Троф.
– При моей профессии это не проблема.
– И кто же вы по профессии? Медвежатник?
– Нет, я расследую обстоятельства исчезновения Андрея Семенова. Поэтому повторяю вопрос: Андрей и Ольга ссорились в Адлере? Ведь такое бывает между любовниками.
– А откуда вы знаете, что они были любовниками? – не удержался от вопроса Троф.
– Мне это сказала Ольга. Я спросил ее, она рассказала.
– Странно, – недоверчиво протянул Троф.
– Почему? – пожал плечами Тавров. – Она, видимо, решила, что я все знаю от Андроновского и потому не имеет смысла скрывать ее отношения с Андреем. Тем более что они уже прекратились. Ольга производит впечатление разумной женщины.
– Да, весьма, – согласился Троф.
– Так вы не ответили на мой вопрос, Николай Иванович. Ссорились ли в Адлере Ольга и Андрей?
– Никогда не видел, – отрицательно покачал головой Троф. – Андрей был на редкость сдержанный парень.
– Да? А что за конфликт вышел у него с Андроновским? – быстро спросил Тавров.
– Вы и об этом знаете… Да ерунда! Петя что-то ляпнул, Андрею это не понравилось, но он даже не вспылил, а просто вышел. А когда он вернулся, то Петя извинился, и инцидент был исчерпан. А что, вы думаете…
– Я полагаю, что Андрей уже давно мертв, – веско произнес Тавров, – поэтому так подробно опрашиваю всех, кто с ним общался последнее время. Давайте вернемся к вам. Когда вы в последний раз видели Андрея Семенова?
– Сейчас, минуту, – задумался Троф, – это было двадцать шестого октября. Последний сеанс. Я с ним расплатился и больше его не видел.
– Получается, что вы видели его последним, – заметил Тавров, – так что нам придется еще раз встретиться, чтобы побеседовать поподробнее в спокойной обстановке. Когда?
– Ну, скажем… завтра в двенадцать у меня в студии.
– Хорошо, давайте адрес.
Подошел Андроновский и, улыбаясь, спросил:
– О чем секретничаете?
– Да вот… Валерий Иванович, оказывается, из милиции, – кисло ответил Троф, – расследует исчезновение Андрея.
– Бог мой! Он исчез?! – воскликнул Андроновский. – Как, каким образом?
– Кто вам сказал, что я из милиции? – поднял брови Тавров. – Я частный детектив и веду расследование по просьбе родственников Андрея. Когда исчезновением Андрея займется милиция, – а после вашей блистательной выставки это случится очень скоро, – вам придется отвечать на множество очень неприятных вопросов в кабинете следователя. А я гарантирую полную конфиденциальность. Поэтому в ваших интересах помочь мне, не так ли?
– Да, конечно, – поспешно согласился Троф.
– Тогда позвольте откланяться. До завтра, Николай Иванович! Всего хорошего, Петр Андреевич!
И Тавров направился к выходу, провожаемый двумя парами озабоченных глаз.
Глава 11
Придя к себе в офис, Тавров достал из кармана копию списка приглашенных и вручил ее Кате.
– Катюша, пробей этих граждан по базам данных: я хочу знать, где они живут. А я пока пойду пообедаю.
Когда через час Тавров снова пришел в офис, Катя протянула ему распечатку.
– Вот, Валерий Иванович. Двоих из списка в наших базах нет: то ли базы устарели, то ли они иногородние и живут без регистрации. Проверить их через паспортный стол?
Помимо регулярно приобретаемых на Царицынском рынке «пиратских» дисков с базами данных МГТС и ГУВД, Тавров имел еще несколько источников информации: это были сотрудники паспортного стола, компаний сотовой связи, риелторских фирм и тому подобное. За умеренную плату они охотно выполняли щекотливые просьбы частного детектива. Они не видели в этом ничего зазорного – в конце концов, не Родину же продают!
На этот раз Тавров не стал повышать благосостояние чиновника из паспортного стола – он уже увидел в списке то, что хотел. Поэтому сказал:
– Не надо, Катюша. Лучше свари мне кофейку, а потом найди координаты почтальона, обслуживающего дома по улице Шверника. Конкретно… Вот я тебе пишу номер дома: он с дробью, да еще корпус, – немудрено перепутать… А как выяснишь, – на сегодня можешь быть свободна!
Разумеется, в почтовом отделении никто так просто не даст адрес почтальона, однако для Катюши это не затруднение.
Тавров прошел к себе. Завыла кофемолка, и через пять минут Тавров уже отхлебывал обжигающий ароматный напиток. Через двадцать минут Катя положила на стол листок с адресом почтальона.
– Так я пошла, Валерий Иванович?
– Да-да, Катюша, до свидания!
Тавров выпил еще чашку кофе, взял листок и отправился на Академическую.
Почтальон жил на улице Гримау. Точнее, должен был жить согласно прописке. И вообще его могло не оказаться дома. Но Таврову повезло. Молодой парень лет двадцати действительно жил по месту прописки и оказался на месте.
– Да, я обслуживаю этот дом, – испуганно сказал он, взглянув на листок с адресом, – а что случилось?
– Да ничего, – ответил Тавров, – просто я хотел узнать, не случалось ли вам неделю назад доставлять в квартиру номер тридцать два вот такой конверт?
И он показал конверт с приглашением для Ольги. Почтальон взял конверт в руки, повертел и вернул его Таврову.
– Да, неделю назад. Только не по этому адресу, а в соседний дом, в двадцать первую квартиру.
– Сухомлинову? – уточнил Тавров.
– Не знаю, – пожал плечами почтальон, – фамилию не запомнил. А вот конверт – да. Обычно они простые, стандартные, а этот очень красивый, с золотым вензелем. Если бы еще один такой был, я бы тоже помнил. Нет, точно только один был. А что, исчезло письмо? Но я тут ни при чем!
– Разумеется! – успокоил его Тавров. – Я полагаю, что письмо просто забыли отправить. Спасибо, извините за беспокойство!
– Да нет, ничего, – облегченно вздохнул почтальон, – но второго такого точно не было!
– Еще раз спасибо, – поблагодарил Тавров и попросил: – Можно от вас позвонить?
– Да, конечно!
Тавров позвонил в типографию, изготовившую конверт, – благо номер телефона был указан тут же.
– Вас беспокоит секретарь скульптора Трофа. Мы делали у вас в прошлом месяце заказ… Как нет? Договор заключался на фамилию Трофимчук. Да, я подожду… Ага, нашли? У нас тут некоторая неразбериха с приглашениями получилась, так я хотел уточнить, сколько точно конвертов вы для нас изготовили? Сто штук? Нет, все нормально, большое спасибо!
Тавров повесил трубку и улыбнулся почтальону.
– Разобрались? – поинтересовался тот.
– Разобрался, – кивнул Тавров. На самом деле он еще не разобрался ни в чем. Но крепло ощущение, что он на верном пути.
Троф жил недалеко от станции метро «Аэропорт» в кирпичном доме, когда-то населенном видными представителями советской «творческой интеллигенции». Однако время не любит постоянства. Потомки кумиров шестидесятых и семидесятых годов мало-помалу распродали престижные квартиры тем, кто мог заплатить. Дом потихоньку заселялся не только удачливыми дельцами нового «коммерческого» искусства, но и простыми «королями апельсино-чебуреков». Тесный двор запружен иномарками, детские качели с песочницей выглядели нелепо в окружении сомкнутых рядов автомобильных панцирей и гофрированных плоскостей «ракушек».