Мастер-класс для диверсанта Москвин Сергей
Рота, которой командовал капитан Васильченко, действовала где-то на юго-восточном направлении. Разведчикам было поручено изучить огневые позиции и укрепления боевиков в районе населенного пункта Ачхой-Мартан. Разведку решено было производить двумя взводами, один из которых должен был двигаться по земле на БТРах, а другой забрасывался в тыл боевикам на вертолетах. Однако из-за тумана в горах и низкой облачности вылеты вертолетов отменили, и операцию пришлось отложить. Капитан Васильченко нервничал в ожидании дальнейших распоряжений. Наконец он получил новый приказ, но совсем не тот, что ожидал. Приказ прибыть в штаб Северо-Западной группировки Васильченко посчитал полной глупостью, так как он пришел в момент подготовки важной разведывательной операции. Однако нарушить его не решился. Оставив за себя командира первого взвода, Васильченко выехал в Моздок. Вызов был санкционирован офицером военной контрразведки, поэтому от поездки в штаб Васильченко не ожидал для себя ничего хорошего. По дороге в Моздок он пытался вспомнить, за какие грехи ему придется держать ответ перед военной контрразведкой.
В штабе Васильченко узнал, что с ним хочет побеседовать прибывший из Москвы полковник Федеральной службы безопасности. Это известие немного успокоило Васильченко. Однако при встрече с Чернышовым держался настороженно. Встреча проходила в кабинете представителя военной контрразведки. Найти в штабе незанятое помещение, где можно было бы спокойно поговорить, оказалось невозможно, и Осипов охотно предоставил Чернышову свой кабинет.
Войдя в кабинет, Васильченко увидел незнакомого полковника, который с интересом разглядывал комнатный цветок на подоконнике. Полковник капитану сразу не понравился. Как истинно военный человек, Васильченко не любил людей, которые наряжаются в военную форму и при этом не умеют ее носить. Сразу было ясно, что полковник всю жизнь проходил в гражданском и за это время военную форму надевал всего несколько раз. Вроде бы все было подобрано по размеру, а все равно форма сидела на нем как с чужого плеча.
– Вы не знаете, как называется это растение? – спросил полковник, указав на цветок.
Васильченко неопределенно пожал плечами и ответил:
– Нет.
Вопрос полковника он посчитал уловкой для установления контакта.
На самом деле Павел Чернышов задал свой вопрос совершенно искренне. Цветок его действительно заинтересовал, а спросить у Сергея Осипова, как он называется, Чернышов не успел. Интерес к комнатным растениям у Чернышова подпитывался его дочерью Ксенией. Биологией Ксения увлеклась еще в детстве, сейчас училась в медицинском колледже и считала незнание названий комнатных растений признаком безграмотности.
– Ну, впрочем, это к делу не относится, – сказал Чернышов, отвлекшись от цветка. – Давайте познакомимся. Меня зовут Павел Андреевич, я начальник оперативной группы Управления по борьбе с терроризмом.
– Андрей... Георгиевич, – добавил Васильченко после небольшой паузы.
– Андрей, здешние офицеры характеризуют вас как настоящего специалиста по борьбе с чеченскими диверсантами. Я читал ваше личное дело и могу сказать, что такую характеристику вам дают вполне заслуженно, – сказал Чернышов, заметив смущение армейского капитана. – У вас на счету несколько успешных операций, проведенных против чеченских диверсионных формирований и во время предыдущей, и во время нынешней войны. И поэтому я хочу обратиться к вам за помощью.
– Что же это, Федеральной службе безопасности, да еще Управлению по борьбе с терроризмом, вдруг понадобилась помощь военной разведки? – все еще недоверчиво спросил Васильченко.
Чернышов смерил Васильченко внимательным взглядом.
– Андрей, мне не понравился ваш вопрос. Давайте оставим разбирательство о том, чья служба нужнее, а чья даром ест хлеб, для тех, кто находит удовольствие в подобном выяснении отношений. А у нас есть задача поважнее – защитить людей, военных и гражданских, и искоренить терроризм во всех его проявлениях.
Васильченко смутился и не нашел что ответить.
Чернышов уловил перемену в настроении капитана и сказал:
– Я порой говорю жестко, но обижаться на это не стоит. Если нам предстоит работать вместе, думаю, и вы предпочтете, чтобы ясность в наших отношениях была с самого начала.
– Что вы, товарищ полковник, я и не думал обижаться, – ответил Андрей Васильченко. – А за урок спасибо.
Чернышов рассказал Андрею Васильченко о цели своей командировки. Васильченко слушал внимательно. Вызов в штаб группировки уже не казался ему таким уж бессмысленным. Армейскому разведчику впервые встретился человек, который отнесся к борьбе с чеченскими диверсантами с должным вниманием.
– Эх, товарищ полковник, – удрученно вздохнул Андрей Васильченко. – Если бы мы с вами встретились в 1994 или хотя бы в 1996 году, уверен, «призракам» тогда бы не удалось уйти.
Чернышов тут же уловил новое слово и заметил, с каким тяжелым чувством Андрей Васильченко его произнес.
– «Призраки»? О чем ты?
С сотрудниками своей оперативной группы Чернышов разговаривал на «ты». От волнения он и к армейскому капитану обратился точно так же. Но Андрей Васильченко даже не заметил перемены в обращении – настолько прошлые воспоминания захватили его.
– Ну да, вы же не знаете, – еще раз тяжело вздохнул он. – В оперативных документах мы так именовали одну чеченскую диверсионную группу. «Призраки» – это название лучше всего подходило им. Появлялись, как призраки, из ниоткуда и так же в никуда исчезали. А за собой оставляли трупы наших солдат. Я больше года гонялся за ними, и ничего. Мои солдаты выслеживали их на горных тропах, устраивали засады в месте предполагаемых диверсий, все оказалось бесполезно. Когда мы ждали их в одном месте, они наносили удар в другом. «Призраки» никогда не оставляли свидетелей. Захваченных пленных или уводили с собой, или добивали на месте. С конца 94-го года и до момента вывода наших войск из Чечни «призраки» совершили более двадцати диверсионных акций, уничтожая наших солдат и офицеров, захватывая оружие, военную технику, боеприпасы. И за все это время мы так ничего и не узнали об этой диверсионной группе.
– А вы, Андрей, ничего не путаете? – настороженно спросил Чернышов. – Перед поездкой сюда я просматривал материалы о деятельности чеченских диверсантов во время военной кампании 1994 – 1996 годов. Там нет упоминания о той диверсионной группе, о которой вы говорите.
– Ну да, конечно. Все документы оформляла военная контрразведка, – сказал Андрей и отвернулся, чтобы Чернышов не увидел его беспомощного взгляда. – Контрразведчики, проводящие расследования по факту диверсий, не усмотрели признаков действий одной и той же группы. Но я-то был там, и мои солдаты тоже были! И я вам со всей ответственностью заявляю: почерк во всех диверсиях один и тот же! Но контрразведка даже не стала меня слушать. Все наши документы отправили назад, а мои собственные выводы посчитали плодом воображения.
– У вас сохранились документы собственного расследования? – спросил Чернышов.
– Сохранились. А если что и утеряно, то я и сейчас отлично все помню.
Чернышову не хотелось сомневаться в выводах военной контрразведки, тем более что сам он не участвовал в расследовании, но уж слишком уверенно звучали слова армейского капитана.
– Мне бы хотелось взглянуть на ваши документы, – сказал Чернышов.
– Договорились, – ответил Васильченко. – Только они у меня не с собой, остались в расположении роты. Мы сейчас занимаем позиции на западной окраине станицы Ассиновская. Это в двадцати километрах от Ачхой-Мартана. Если нужно, я могу подвезти вам эти документы.
– В этом нет необходимости, – возразил Чернышов. – Завтра с утра мы вместе с вами выезжаем в район расположения вашей роты. Как, пустите на позиции трех оперативников из Москвы? – с усмешкой спросил Чернышов.
– Можно и пустить, если начальство не будет против, – заметил Васильченко. – Только знаете, там стреляют.
– Ничего, в Москве такое тоже иногда случается, – ответил Чернышов.
13
В разведроте
24.Х, воскресенье, 13.45
Армейский «УАЗ-469» подпрыгивал на ухабах разбитой тяжелой техникой грунтовой дороги. Сержант-водитель раскачивался на своем сиденье в такт каждому подбрасыванию машины. Этими своими движениями он скорее напоминал лихого наездника, чем водителя армейского автомобиля. На соседнем с водителем сиденье расположился капитан Васильченко, положив автомат себе на колени. Он всецело был поглощен изучением дороги и ее окрестностей. Возможная засада чеченских боевиков армейского разведчика беспокоила гораздо больше, чем вызываемые тряской неудобства. На заднем сиденье «уазика» в полном составе разместилась оперативная группа Управления по борьбе с терроризмом. Задняя подвеска «уазика» оказалась еще более жесткой, поэтому и тряску задние пассажиры ощущали сильнее. Наконец Артем Ветров, которому досталось самое неудобное место, не выдержал и сказал, обращаясь к капитану Васильченко:
– Вы бы, Андрей, захватываемые у бандитов джипы оставляли у себя в роте в качестве трофеев. И ездят быстрее, и комфорту в них несоизмеримо больше.
– Надо подумать, – безразлично ответил Васильченко, не спуская глаз с дороги.
Как раз в этот момент машину ощутимо тряхнуло, и локоть Чернышова впечатался Артему под ребра. Ветров преувеличенно громко вскрикнул и замолчал.
В район расположения разведроты все добрались благополучно, если не считать затекших суставов да ушибленных коленей.
– Может быть, для начала пообедаем? – спросил Андрей Васильченко, выпрыгивая из «уазика».
– Отличная мысль, – тут же поддержал его Артем Ветров.
Чернышов рассчитывал выехать из Моздока рано утром. Но поездка на передовую требовала согласования с армейским начальством. На это ушло время. В итоге из Моздока оперативная группа Чернышова выехала значительно позднее, чем планировалось. По этой причине в расположение разведроты оперативники добрались только к середине дня.
По пути к армейской палатке, где расположилась полевая кухня, Павел Чернышов с интересом осматривал лагерь. Он был совсем не похож на то, что Чернышов увидел на военной базе в Моздоке. И дело даже было не в том, что военный городок в Моздоке был выстроен из кирпича, а здесь вместо кирпичных строений стояли брезентовые палатки. В полевом лагере совершенно не было суеты, которую Чернышов постоянно наблюдал в Моздоке. Моздок по сути являлся перевалочной базой Северо-Западной группировки. Туда постоянно прибывали свежие части, а также те, что, наоборот, выводились из зоны боевых действий. Всех этих военнослужащих требовалось где-то разместить и обеспечить питанием. Там, на базе, командирам подразделений приходилось в основном решать хозяйственные вопросы. А здесь, на передовой, шла война. И основными вопросами были военные, связанные с выполнением боевой задачи.
В полевых условиях нормы довольствия солдат и офицеров были одинаковыми. Павел Чернышов и его оперативники получили по тарелке солдатской каши с кусочками мяса и по кружке компота. При виде незнакомого полковника повар щедро наложил кашу в глубокие алюминиевые тарелки и добавил туда мясной подливки. Рядом с полевой кухней был сооружен брезентовый навес, под которым стоял длинный, сколоченный из досок деревянный стол. Под этим навесом и расположились прибывшие из Москвы оперативники. Солдатская каша действительно показалась необычайно вкусной, а может быть, на воздухе просто разыгрался аппетит.
– С такой едой и воевать можно, – заметил Артем Ветров, облизывая свою алюминиевую ложку. – Я вот что думаю, Павел Андреевич...
Договорить Ветров не успел. Как раз в этот момент стоящая перед Чернышовым тарелка подпрыгнула, а ему в щеку впилась отлетевшая от стола щепка.
– Ложись! – что есть силы закричал сидящий рядом с Чернышовым капитан Васильченко и, первым вскочив из-за стола, столкнул Чернышова на землю.
Муромцев спиной свалился со скамейки и при этом успел сдернуть за шиворот оторопевшего Ветрова. На столе опрокинулась чашка с компотом, и сладкая жидкость тонкой струйкой полилась вниз, просачиваясь сквозь неплотно подогнанные доски.
– Не высовывайтесь! – крикнул оперативникам Васильченко, а сам выполз из-под стола и закричал в пространство: – Огонь! Огонь! Наблюдатели, как подпустили снайпера?!
Муромцев рассмотрел две дырки в брезентовом пологе и крикнул Андрею Васильченко:
– Он бьет с северо-востока!
Васильченко обернулся, чтобы отдать соответствующее распоряжение своим бойцам, но этого не потребовалось. На северо-восточной оконечности лагеря уже грохотал станковый пулемет. Дав четыре длинные очереди, пулемет умолк. Васильченко поднялся на ноги и, отряхивая свою испачканную в пыли форму, заметил:
– Ну все, больше выстрелов не будет. Чеченские снайперы обычно в быстром темпе делают несколько выстрелов и сразу уходят с позиции. Наловчились, гады, уже знают, что мы их позицию сразу огнем накроем.
– И часто у вас такое веселье? – спросил Ветров, вылезая из-под стола.
– Случается, – хмуро ответил Васильченко. Командир разведроты испытывал некоторую вину оттого, что уже в день своего прибытия оперативники ФСБ подверглись обстрелу чеченского снайпера.
– А ты у боевиков график обстрелов попроси, – ответил Чернышов на вопрос Ветрова.
Ответ Чернышова прозвучал довольно грубо, так как у него болела пораненная щека. Чернышов уже вытащил из раны отлетевшую от стола щепку, но та впилась глубоко, и кровь все еще продолжала идти. Чернышов пытался зажать рану рукой, но, видя, что это не помогает, приложил к ней носовой платок.
– Вам в медпункт надо, товарищ полковник, – уверенно сказал Васильченко.
– Ладно, – кивнул Чернышов. – Снайпера-то хоть удалось уничтожить?
– Вряд ли, – вздохнул Васильченко. – Для этого одного пулемета мало. Чтобы стопроцентно накрыть его огневую позицию и путь отхода, пришлось бы выпустить не менее полусотни мин, а это почти весь наш боезапас. Вот когда по бликам оптики или по шевелению кустов удается обнаружить огневую позицию снайпера еще до выстрела, тогда ему, как правило, не удается уйти. Поэтому вся надежда на наблюдателей. Но, как вы только что видели, и наблюдатели порой подводят.
– А ведь на северо-восток от лагеря наша территория? – недоуменно спросил у Васильченко Олег Муромцев.
– Наша, – усмехнулся Васильченко. – Здесь же нет сплошной линии обороны. Территория, очищенная от боевиков, считается нашей. Но если боевиков нет сегодня, это еще не значит, что они не появятся завтра.
– Понятно, – опять кивнул Чернышов и поморщился от пронзившей щеку боли. – Что ж так больно, неужели какой-то нерв поврежден? – раздраженно спросил он.
– Пойдемте в медпункт, – настойчиво сказал Васильченко.
По пути к палатке, где располагался ротный медпункт, Андрей Васильченко тихо сказал Чернышову:
– А это ведь в вас стреляли, товарищ полковник. Чеченские наблюдатели заметили появление в лагере полковника, вот их командир и послал сюда снайпера. Так что эти выстрелы вам предназначались.
– У вас сегодня, Павел Андреевич, своего рода боевое крещение, – заметил Артем Ветров, слышавший последние слова капитана Васильченко. – Так что вас можно поздравить. А отделались вы сравнительно легко.
– Товарищ полковник, я думаю, полковничью форму вам пока лучше сменить. А то ведь чеченские боевики могут и повторить свою попытку, – серьезно заметил Васильченко.
Военный врач, осмотрев щеку Чернышова, обнаружил в ране еще один отколовшийся кусок щепки, который и причинял боль. Врач удалил щепку, промыл и обработал рану, а потом заклеил ее лейкопластырем с марлевым тампоном. Боль сразу прошла, и Чернышов вышел из медицинской палатки заметно повеселевшим.
14
В разведроте
25.Х, понедельник, 12.00
Они сидели в штабной палатке все трое: полковник Чернышов во главе стола, Муромцев и Ветров по бокам. Палатка называлась штабной весьма условно, так как никакого штаба боевой устав Российской армии в таком подразделении, как рота, не предусматривает. Однако проводить совещания командиру роты с командирами взводов все равно где-то необходимо. В разведроте капитана Васильченко этим целям служила так называемая штабная палатка. Палатка была гораздо меньше обычных армейских палаток, но в ней все же могли поместиться несколько человек, сидящие вокруг раскладного стола. Сейчас в палатке находилась только оперативная группа полковника Чернышова. Капитан Васильченко занимался подготовкой предстоящей разведывательной операции в районе населенного пункта Ачхой-Мартан.
Второй день Павел Чернышов вместе со своими сотрудниками занимался изучением предоставленных разведчиками документов. Уже после первых просмотренных страниц Чернышов убедился, что установить истину будет очень не просто. Все документы, составленные Андреем Васильченко и его разведчиками, были выполнены крайне непрофессионально. За что их, конечно, не стоило винить, так как в задачу военных разведчиков не входит проведение оперативно-следственных действий. От них требуется совсем другое: разгромить штаб противника, уничтожить радиолокационную установку или взорвать склад боеприпасов. Проведение расследований по факту диверсий возложено на другие службы, в частности на военную контрразведку, с документами которой Чернышов успел ознакомиться еще в Москве.
– Павел Андреевич, ну это несерьезно, – сказал Артем Ветров, перевернув очередную страницу. – Что мы пытаемся найти? Доказательства действий одной и той же диверсионной группы? А как их можно найти, если из документов вообще невозможно понять, где и как произошла диверсия? Ни описания места происшествия, ни обнаруженных при этом следов, я уж не говорю о фотографиях, вообще ничего. Одни выводы. Так на пустом месте я могу еще не то придумать.
Чернышов устало посмотрел на Ветрова. Всем своим видом тот демонстрировал полное нежелание заниматься бессмысленной, с его точки зрения, работой.
– Артем, представь, что у тебя есть только эти документы, но тебе все равно надо разобраться, как в действительности происходило дело, – делая ударение на словах «эти» и «надо», сказал Чернышов.
– Ну тогда надо фактически проводить новое расследование, снова выезжать на места диверсий, по новой опрашивать свидетелей, – недовольно вздохнул Ветров, но все же опять уставился в бумаги.
В отличие от своих товарищей Павел Чернышов перед вылетом в Моздок самым внимательным образом изучил документы военной контрразведки, описывающие действия чеченских диверсантов во время военной кампании 1994 – 1996 годов. О событиях, описываемых Андреем Васильченко, он уже читал в изложении военных контрразведчиков. Поэтому скупые описания армейских разведчиков Чернышов дополнял деталями из отчетов военных контрразведчиков. И чем дольше Чернышов сравнивал эти отчеты, тем больше они ему не нравились. С отчетами военной разведки все было понятно. Они составлялись дилетантами, поэтому не выдерживали серьезной критики. Но с отчетами военной контрразведки все обстояло по-другому. Их составляли профессиональные оперативники и не менее профессиональные эксперты-криминалисты. В этих отчетах просто не должно было быть никаких неясностей. Когда в Москве Чернышов читал составленные отчеты и сделанные на их основании выводы, он решил, что все обстоит именно так. Все отчеты показались Чернышову грамотными, а выводы убедительными. Однако в отчетах военной разведки описывались дополнительные детали, о которых даже не упоминали контрразведчики. Эти детали сами по себе еще ничего не говорили, тем не менее они поколебали первоначальное мнение Чернышова о выводах контрразведки. Ему очень не хотелось сомневаться в компетентности военных контрразведчиков, и тем не менее несоответствие отчетов контрразведчиков с наблюдениями военной разведки слишком сильно бросалось в глаза.
Павел Чернышов посмотрел на Олега Муромцева. Как бывший сотрудник антитеррористического подразделения «Альфа», Муромцев лучше других разбирался в тактике диверсионных операций. Чернышов увидел, как Олег Муромцев сосредоточенно перечитывает один из лежащих перед ним листов. Дочитав лист до конца, Олег не отправил его в стопку уже прочитанных, а положил перед собой. Потом он снова вернулся к прочитанным прежде страницам. Из стопки прочитанных листов Олег вытащил два. Бегло пробежав взглядом, он также положил их перед собой, рядом с первым. Чернышов с интересом наблюдал за этим пасьянсом.
– Тебя что-то насторожило, Олег? – поинтересовался Чернышов.
– Даже не знаю, как объяснить, Павел Андреевич, – ответил Олег, не отрывая глаз от разложенных перед собой листов. – У меня появилось какое-то странное ощущение. Я как будто знаю, что будет написано на следующей странице.
– Объясни поточнее, – попросил Чернышов.
– Вот описание действий диверсантов во время трех операций. – Олег указал на разложенные перед собой листы. – Так они действовали, по мнению Андрея Васильченко. Будь я на месте командира диверсантов, я бы действовал точно так же. Перед нами совершенно классическая схема действий нашего отечественного спецназа.
– Так что, ты хочешь сказать, все эти нападения были организованы и проведены нашим российским спецназом? – спросил Артем Ветров.
– Нет, конечно, – возразил Олег. – Но схема действий одна и та же, просто идентичная схема.
– Классическая, идентичная? – повторил слова Олега Павел Чернышов.
– Да, вот взгляните сами. Момент открытия огня, последовательность уничтожения целей, пути отхода – все совпадает.
Чернышов встал и подошел к Олегу. Чернышов внимательно читал отчеты военных разведчиков, и взгляд его становился все мрачнее. Муромцеву показалось, что начальник не до конца понимает прочитанное. Ведь отчет был написан сугубо профессиональным языком.
– Вам, наверное, сложно понять, Павел Андреевич, – заметил Олег. – Речь идет о тактике специальных операций. Наши оперативники с этим не сталкиваются. Я сам изучал такие операции только в «Альфе».
– Да нет, я как раз понимаю, – ответил Чернышов, роясь в карманах в поисках сигарет.
Сигареты остались в куртке, в которой он прилетел из Москвы, о чем Чернышов сейчас очень сожалел. Во многом благодаря нравоучениям дочери Ксении Павел Чернышов курил мало, но при волнении часто испытывал острую потребность закурить. Сейчас был именно такой случай. Чернышов явственно вспомнил события, участником которых он был более десяти лет назад. Он был уверен, что те события так и останутся воспоминаниями. Однако сейчас, перечитывая отчет о тактике действий неизвестной диверсионной группы, Чернышов почувствовал, что прошлое возвращается опять.
– Помните, я рассказывал вам про свои афганские командировки, – обратился Чернышов к Муромцеву и Ветрову. – Одна из этих командировок пришлась на 1987 год. Тогда из Афганистана уже начали выводить общевойсковые части, оставляя только элитные подразделения. За семь лет афганской войны наши войска уже приобрели опыт, необходимый для ведения боевых действий в горах. По сравнению с первыми годами войны потери значительно снизились. И вот осенью 1987 года, словно опровергая общую тенденцию, душманы провели несколько успешных операций против наших войск, все в районе города Мазари-Шариф. Причем от рук душманов гибли уже не солдаты-первогодки, а бойцы отрядов специального назначения. Комитет государственной безопасности тогда внимательно следил за ходом боевых операций в Афганистане. И подобный факт, конечно, не остался незамеченным руководством КГБ. В Афганистан была направлена группа офицеров комитета, чтобы разобраться в причинах гибели наших военнослужащих. Я как раз был в числе тех офицеров. Чужая страна, возможностей для оперативной работы практически никаких. Сразу скажу, сделать нам тогда удалось немного. Однако мы выяснили: большие потери в нашем спецназе вызваны тем, что душманам стала известна тактика спецназовцев – вплоть до мельчайших подробностей. Так как в других провинциях Афганистана ничего подобного не было, нам стало понятно, что у душманов, действующих в районе Мазари-Шарифа, в качестве инструктора работает кто-то из бывших офицеров советского спецназа. Впоследствии это подтвердили и захваченные в плен душманы. Они сообщили, что в их отряде находится несколько советских военнослужащих, которые свободно передвигаются по лагерю, часто и подолгу общаются с командиром отряда и военным советником из Турции. Отряд душманов, о котором идет речь, вообще был богат на военных советников. Там работали профессиональные турецкие разведчики, а теперь выяснилось, что и перешедшие на сторону афганских душманов спецназовцы.
– Удалось вам добраться до этих предателей? – поинтересовался Ветров.
– К сожалению, нет, – сказал Чернышов. – Хотя мы и предприняли одну попытку, атаковали одну из душманских баз и даже высаживали там десант. Но, к сожалению, данные разведки оказались неточными, спецназовцев-предателей на той разгромленной базе не оказалось, из района Мазари-Шарифа они перебрались куда-то в глубь страны. Во всяком случае, я о них больше не слышал. Результаты своего расследования мы доложили военным. Те изменили тактику проведения войсковых операций, и потери сразу же сократились. Вот так и закончилась эта командировка.
– И вы считаете, Павел Андреевич, что спецназовцы, натаскивающие афганских душманов, спустя семь или восемь лет могли появиться в России и воевать уже на стороне чеченских боевиков? – прямо спросил Олег Муромцев.
– Увы, случаи, когда наемники, воевавшие против наших войск еще в Афганистане, теперь сражаются в отрядах чеченских боевиков, не так уж и редки, – вздохнул Чернышов. – Так что мое предположение звучит не так уж невероятно.
– И оно многое объясняет, – задумчиво сказал Олег Муромцев. – И профессионализм диверсантов, и применяемую ими тактику наших подразделений специального назначения.
– Олег, и все-таки главный вопрос: это действовала одна диверсионная группа или разные? – спросил Чернышов.
– Утверждать что-либо без тщательного расследования я не берусь. Но если вас интересует мое мнение – да. Я считаю, везде действовала одна и та же диверсионная группа.
– И из чего это следует? – спросил Ветров.
– Во-первых, численный состав. Во всех случаях диверсантов было пять, возможно, шесть человек: снайпер, подрывник, три-четыре стрелка. Во-вторых, одинаково высокая боевая выучка. В-третьих, тактика действий у них во всех операциях была одна и та же. Например, перед каждым нападением снайпер сначала уничтожал часовых или наблюдателей из боевого охранения, а впоследствии прикрывал отход своей группы. Можно привести и другие доводы, которые не так наглядны.
Павел Чернышов слушал с каменным лицом. Он уже не сомневался, что в Чечне с 1994 по 1996 год успешно действовала диверсионная группа из числа бывших бойцов спецназа, перешедших на сторону душманов еще во время афганской войны.
«Если за время, прошедшее между афганской и чеченской войнами, они не сидели сложа руки, а участвовали и в других военных конфликтах, то приобрели неоценимый боевой опыт, – про себя подумал Чернышов. – Судя по всему, так оно и есть, ведь не зря военные разведчики назвали этих диверсантов «призраками». И если они участвовали в прошлой чеченской войне, то весьма вероятно, что лидеры боевиков могут обратиться к ним и сейчас. Военные наемники не имеют моральных принципов. Для них существует одно – деньги. Если те, кто сейчас финансирует чеченских боевиков, и эти диверсанты сойдутся в цене, «призраки» вернутся снова».
15
«Призраки»
25.Х, понедельник, 18.00
После полуторагодовалого перерыва они снова собрались вместе. Те, кто в документах российской военной разведки именовался диверсионной группой «призраки», снова встретились в лагере чеченских боевиков. Теперь их осталось четверо, но возросший боевой опыт компенсировал потерю пятого члена диверсионной группы, умершего от тропической болезни в азиатских джунглях.
Степан Мордасов с интересом разглядывал своих бывших бойцов. Он уже убедился, что перед ним все те же отчаянные и хладнокровные парни, с которыми он успешно выполнял диверсионные задания невероятной сложности. Мордасов не знал, что во время чеченской военной кампании 1994 – 1996 годов российская военная разведка присвоила его группе имя «призраки», но если бы знал, то остался бы им вполне доволен. Такое название лучше всего подходило для исчезающих в ночной темноте безжалостных профессиональных убийц.
– Ну, здравствуй, командир, – сказал его бывший заместитель, а по совместительству минер-подрывник, и протянул Мордасову руку. – Расскажи, каким ветром тебя сюда занесло. Слышал я, ты вроде бы на Кипре обосновался.
– Расскажу, – ответил Мордасов, пожимая крепкую ладонь. – Обо всем расскажу.
Ему действительно надо было о многом рассказать своим бывшим бойцам.
Из Греции в Турцию Степан Мордасов прилетел уже вместе с Кириллом Сайдаковым. В Анкаре Мордасов первым делом снова встретился с полковником Керимом. Керим снабдил Мордасова последними данными космической разведки, передал инструкции и обговорил средства связи. Из Турции путь диверсантов пролегал в Грузию, а оттуда в Чечню, где в лагерях чеченских боевиков в качестве военных инструкторов находились еще двое членов их группы.
Через границу, из Грузии в Чечню, перешли без хлопот. Для таких асов это была совсем не трудная задача. Грузинские пограничники этот участок практически не охраняли, а российских пограничников здесь просто не могло быть. Вместе с Мордасовым и Сайдаковым границу переходила небольшая группа арабских наемников. Один раз на пути каравана встретилось минное поле, устроенное методом рассеивания противопехотных мин прямо с вертолета. Таким образом российские войска пытались блокировать тропы, по которым чеченцам из сопредельной Грузии перебрасывалось оружие и пробирались группы иностранных наемников. Проводник из числа чеченцев, шедший впереди каравана, вовремя заметил минное поле. Дорога в обход заняла несколько лишних часов, зато все остались живы. На территории Чечни группа наемников разделилась. Арабы направились в Грозный, чтобы пополнить отряды Хаттаба, а Мордасов с Сайдаковым в Бамут. Именно там располагалась база, где, по данным полковника Керима, находились бывшие сослуживцы Мордасова, а ныне военные инструкторы чеченских террористов – Псарев и Чагин.
Сведения турецкой разведки оказались точны. Псарев и Чагин были на месте. Приезд бывшего командира и снайпера просто поразил их. По такому случаю Георгий Псарев устроил настоящий пир, насколько это вообще было возможно в полевых условиях.
Бывшие соратники собрались в доме, который занимали Псарев и Чагин. В результате бомбежек российской авиации большинство жителей покинуло Бамут. Уезжая из города, люди бросали свои жилища. Множество домов в селении пустовало, поэтому проблем с жильем у прибывающих наемников не было. Так и Псарев с Чагиным выбрали большой двухэтажный дом по своему вкусу.
Все четверо расположились на первом этаже за большим столом.
Георгий Псарев быстро разлил по стаканам водку.
– Ну, за встречу, – сказал он.
Послышался приглушенный звон, когда четверо мужчин сдвинули стаканы.
Ели и пили все с большим аппетитом. Даже Сайдаков и Мордасов, привыкшие за последнее время к изыскам европейских ресторанов, активно поглощали говяжью тушенку.
– А вы неплохо устроились, – после очередного стакана сказал Мордасов, указывая на расставленное на столе угощение.
По меркам войны стол выглядел просто шикарно. Водка была самая настоящая, а не какой-нибудь разбавленный водою спирт неизвестного происхождения. Разнообразные мясные консервы и белый хлеб в оставшемся без централизованного снабжения городе тоже были большой редкостью. В осажденной российскими войсками Чечне такой стол мог организовать только весьма обеспеченный человек.
– Были бы деньги, а с ними везде можно неплохо устроиться, даже на войне, – ответил Псарев.
– Значит, оплатой вы вполне довольны? – поинтересовался Мордасов.
– А, разве это деньги, – махнул рукой Чагин. – Да военный инструктор в Чечне получает немногим больше простого боевика.
– Ну раз наш командир здесь, значит, он хочет предложить нам настоящую работу, – заметил Псарев, переведя взгляд с Чагина на Мордасова. – А если даже господин Сайдаков оставил свою благополучную Грецию и решил к нам присоединиться, значит, эта работа должна хорошо оплачиваться.
– Верно, – кивнул Мордасов. – Для нашей группы действительно есть работа. После ее выполнения каждый из нас получит по миллиону долларов и въездную визу в любую страну, какую он только пожелает.
– Заманчивое предложение, – усмехнулся Псарев. – И что же для этого надо сделать? Взорвать Кремль?
В диверсионной группе еще со времен Афганистана он был заместителем Мордасова, так как единственный из остальных бойцов имел офицерское звание. Георгий Псарев не только отлично разбирался в минно-взрывном деле, но и являлся первоклассным организатором диверсионных акций.
Мордасов понимал, что при осуществлении заказанной турецкой разведкой диверсии не сможет обойтись без помощи своего заместителя. План проведения такой крупномасштабной акции, безусловно, требовал согласования с Георгием Псаревым, и Степан Мордасов очень рассчитывал на его одобрение и поддержку.
– Нам поручено остановить продвижение российских войск в глубь Чечни, – ответил Мордасов, глядя в глаза Псареву.
– Всего-то, – опять усмехнулся Псарев.
– Не торопись с выводами, Георгий, – остановил Псарева Кирилл Сайдаков. – Минер никогда не должен спешить. Лучше внимательно выслушай командира.
Мордасов последовательно изложил Псареву и Чагину суть предстоящей операции. Псарев слушал молча, уточняющих вопросов не задавал, после того, как Мордасов закончил говорить, еще довольно долго обдумывал предложение.
– Значит, заказчики берутся снабжать нас данными своей разведки? – наконец спросил Псарев.
– Да. Причем в городе у нас будет связник. Таким образом мы сможем получать самые свежие разведданные, – подтвердил Мордасов.
– Что ж, с такими картами играть можно, – сказал Псарев, принимая предложение Мордасова.
– И на кону четыре миллиона долларов, – добавил Кирилл Сайдаков. – Давайте выпьем за это, – предложил Чагин.
– Хорошо, – согласился Мордасов. – Сегодня можно. С момента начала операции никакого спиртного, только если этого потребуют обстоятельства.
Соратники снова сдвинули стаканы. Каждый из диверсантов мысленно представлял себе, как распорядится миллионом долларов. Все понимали: для того чтобы получить этот миллион, придется убить несколько сотен, а может быть, и тысяч соплеменников. Но это ничуть не омрачило приятные мысли об обладании целым состоянием. Степан Мордасов и его боевики уже давно привыкли разменивать человеческие жизни на конвертируемую валюту.
16
Подготовка
25.Х, понедельник, 19.30
– Когда ты думаешь начать? – отставив свой стакан в сторону, спросил у Мордасова Псарев.
– Завтра. Чтобы к вечеру выйти в район предстоящей операции. А из лагеря мы должны уйти еще до рассвета.
– Вот это правильно, – кивнул Георгий Псарев. – Незачем вам здесь долго светиться, да и мы с вами уйдем без лишнего шума.
– Но перед выходом нам надо вооружиться. Здесь можно это достать? – Мордасов положил перед Псаревым список необходимого оружия и снаряжения.
Псарев внимательно прочитал список, запоминая каждую позицию, удовлетворенно кивнул и ответил:
– Значит, так, форма, одежда и обувь у нас есть, на всех подберем. А вот оружие, взрывчатку и оптику придется купить.
– Это возможно? – спросил Мордасов.
– В Чечне все возможно, были бы деньги.
– Деньги есть, – сказал Степан Мордасов. – Пятидесяти тысяч хватит?
– Долларов?
– Разумеется.
– Должно хватить, – уверенно ответил Псарев. – Тогда не будем задерживаться. – Он посмотрел на наручные часы. – Чтобы выйти до рассвета, снаряжение надо собрать сегодня. Пойдем, командир, ребята пусть останутся здесь, – сказал Псарев, вставая из-за стола.
– Справимся вдвоем? – поинтересовался Мордасов, поднимаясь вслед за Псаревым.
– Как-нибудь донесем, – усмехнулся бывший заместитель.
Они вернулись через три часа, принеся с собой две тяжелые сумки, в каких перевозят сложенные грузовые парашюты. Только на этот раз в сумках находились вовсе не парашюты, а снаряжение диверсионной группы. С видимым облегчением Псарев и Мордасов опустили свою поклажу на пол.
– Ознакомьтесь, – обратился Мордасов к Чагину и Сайдакову и, нагнувшись, расстегнул застежки-»молнии» на обеих сумках.
Внутри оказались три автомата «АКМ» с насадками для бесшумной и беспламенной стрельбы, столько же подствольных гранатометов, две снайперские винтовки: «СВД» и «ВСС», четыре пистолета «АПС»[4] с лазерными целеуказателями и по несколько комплектов патронов ко всему этому оружию. Огнестрельное оружие дополняли четыре десантных ножа в пристегивающихся к голени ножнах. Кроме всего этого разнообразия средств, предназначенных для убийства, в принесенных Мордасовым и Псаревым сумках оказались и другие предметы, непосредственно не относящиеся к средствам убийства, но также входящие в комплект снаряжения военных диверсантов. К ним относились имеющиеся в наличии оптические приборы: бинокли, лазерные дальномеры, прицелы для снайперских винтовок, обычные оптические, а также ночного видения.
Пока Сайдаков и Чагин с интересом изучали содержимое сумок, Георгий Псарев аккуратно снял с плеча вещевой мешок. В мешке находились двадцать пять двухсотграммовых шашек пластиковой взрывчатки и капсульные взрыватели к ним. Взрывчатка была специализацией Георгия Псарева, и он не собирался ее никому показывать. Но и другого оружия оказалось вполне достаточно, чтобы произвести впечатление на остальных членов группы. При виде разложенного на полу оружия и снаряжения Сайдаков удивленно присвистнул.
– Я вижу, сообщения западных средств информации о якобы повсеместном нищенстве жителей Чечни сильно преувеличены. Откуда такое великолепие? – спросил он, переводя взгляд с Мордасова на Псарева.
– В Бамуте прекрасный тренировочный лагерь. Он хорошо снабжается, – ответил Псарев на вопрос Сайдакова. – За хорошие деньги здесь можно найти практически все.
– Да, но лазерные дальномеры – это не шутка. – Как снайпер-профессионал, Сайдаков не мог не оценить полезность данного приспособления.
– Кое-что здесь действительно имеется только в единственном экземпляре. Но я в Бамуте уже несколько месяцев и знаю, к кому нужно обратиться, – пояснил Псарев.
Пока Псарев объяснял Сайдакову, как им удалось найти необходимое оружие и снаряжение, Мордасов вытащил из одной из сумок небольшой, но тяжелый холщовый мешок. Там оказались осколочные гранаты: восемь ручных гранат «Ф-1» и двенадцать гранат «ВОГ-25» для подствольных гранатометов. Мордасов выбрал одну из этих гранат и, продемонстрировав ее своим бойцам, сказал:
– На всякий случай напоминаю: при стрельбе из гранатометов глушители с автоматов надо снимать. Иначе при выстреле граната заденет глушитель, тогда все. У «ВОГ-25» радиус сплошного поражения десять метров. При взрыве ее осколки из неудачного стрелка сделают решето.
Псарев и Чагин понятливо кивнули. По количеству автоматов и подствольных гранатометов они поняли, что это оружие предназначается именно для них и их командира Степана Мордасова. Снайперу Кириллу Сайдакову соответственно предназначались обе снайперские винтовки. – Жаль, «бесшумку» достали только одну.
С этими словами Мордасов вытащил из-за пояса макаровский «ПБ»[5] и протянул его Псареву.
– А ты? – удивленно спросил Псарев, принимая от него пистолет.
– У меня свой, – сказал Мордасов.
Приоткрыв полу куртки, Мордасов вытащил из поясной кобуры одну из последних разработок германской оружейной промышленности «Вальтер П-99»[6], с корпусом из пластмассы.
– Глушитель тоже имеется, – добавил он.
– Так ты его что, через все границы провез? – восхищенно спросил Сайдаков.
– Есть некоторый опыт, – просто ответил Мордасов.
Однако ему понравилось, что не только Кирилл Сайдаков, но и Псарев с Чагиным тоже посмотрели на него восхищенными глазами. «Вот так и завоевывается авторитет командира, – удовлетворенно подумал Мордасов. – Когда ты можешь сделать то, чего не могут другие». Мордасов провез через границы не только свой личный пистолет, но и два аэрозольных флакона со специальным распыляемым составом, парализующим обоняние у собак. Один из таких флаконов он тоже передал Псареву.
– Что это? – поинтересовался Псарев, взяв в руки аэрозоль, на котором отсутствовали какие бы то ни было маркировки.
– «Стиратель следов», – ответил Мордасов. – Стоит собачке только один раз понюхать предмет, обработанный этим составом, и она уже никогда не отличит запах аппетитной похлебки от запаха собственного дерьма.
– Подскажи адресок, командир, – обратился к Мордасову Кирилл Сайдаков. – Я, пожалуй, тоже прикуплю для себя коробочку таких штучек.
– Ну ладно, хватит шуток! – Мордасов резко оборвал своего бойца. – Мы еще не закончили со сборами. Нас заверили, что все оружие исправно. Тем не менее все надо пристрелять и проверить, особенно винтовки и автоматические пистолеты. Этим займешься ты, – Мордасов указал на Сайдакова.
– Так ведь темно уже, – попытался возразить Сайдаков.
– Вот и отлично. Заодно проверишь ночные прицелы. С патронами экономнее. Сделаешь по три выстрела, – напутствовал снайпера Мордасов.
– Это уж как получится, – ответил Сайдаков, вытаскивая из сумки обе винтовки и выбирая патроны к ним.
Взяв винтовки под мышку, а патроны рассовав по карманам, Сайдаков вышел из дома.
Вскоре все услышали выстрелы. Сначала отработала «СВД», потом раздались глухие хлопки «Винтореза». Сайдаков вернулся через полчаса. Оружие оказалось действительно отлично пристрелянным, только прицел «СВД» потребовал небольшой регулировки. Выбрав один из пистолетов Стечкина, Сайдаков снова удалился во двор. Опробовав его, он вернулся.
– Лейкопластырь есть? – спросил с порога.
– Только изолента, – не поняв вопроса, ответил Псарев.
Сайдаков недовольно поморщился.
– Ну ладно, где? – все же спросил он.
Достав из ящика моток изоленты, Сайдаков начал сосредоточенно обматывать ею рукоятку своего пистолета, придавая той более удобную форму.
– Для этого дела лучше всего подходит лейкопластырь. Он более мягкий, и на нем рука не скользит, – объяснил Сайдаков. – Да, а вы чего сидите? У пистолетов прицел нерегулируемый. Так что пристреливайте их сами.
Проверив, как пистолет с утолщенной рукояткой ложится в руку, и удовлетворившись результатом, Сайдаков засунул его себе сзади за пояс.
Следуя его совету, остальные тоже пристреляли свое оружие. Когда все оружие было проверено и разобрано участниками предстоящей акции, Степан Мордасов выложил на стол пачку крупномасштабных карт. На картах была изображена западная часть Чечни, а также граничащие с ней районы Ингушетии, Северной Осетии и Ставропольского края. Карты были иностранного производства, новенькие, еще не затершиеся на сгибах. Все нанесенные на карты названия оказались на английском языке, но диверсанты Степана Мордасова за годы скитания по всему миру выучили не один иностранный язык. А уж английским владели все без исключения.
– Мы находимся здесь, – Мордасов выдвижным грифелем своего карандаша указал на селение Бамут. – Вот конечная цель нашего маршрута. – Карандаш Мордасова в воздухе обвел кружочком Моздок. – Учитывая рельеф местности и расположение российских федеральных войск, маршрут будет таким. Сначала мы идем на север по территории, контролируемой чеченцами, минуем Ассиновскую и по правому берегу реки Сунжа проходим сквозь позиции российских федеральных войск. – Карандаш отмечал на карте маршрут. – В этом районе нет сплошной линии обороны. Российские войска сосредоточены в районах станицы Ассиновская и селения Самашки. Таким образом, двигаясь вдоль реки, мы можем выйти к Карабулаку. А это уже Ингушетия. Дальше по дороге через Средние Ачалуки, Пседах и Малгобек, минуя Терский хребет, попадаем в Моздок.
– Это же сто пятьдесят километров, – с сомнением сказал Псарев.
– Верно, – согласился Мордасов. – Но пешком нужно пройти только до Карабулака. Это тридцать пять километров. Там мы сможем взять машину.
Читать бесплатно другие книги:
