Большая книга ужасов – 66 (сборник) Мазаева Ирина

Глава 1

Что-то в воде

Сашка Карпов плыл по заброшенному карьеру-озеру, широко загребая руками. На воде, прямо перед его облупленным от солнышка носом, прыгали блики. Только сама вода была не очень теплая и чем дальше от берега, тем холоднее. Гребок, еще гребок. Мышцы уже ныли от усталости: пожалуй, пора было поворачивать назад. Сашка развернулся и…

…и вдруг заметил, что солнышко скрылось. И тут же все кругом как будто стало серым… Мертвенно-голубые, бледные, какие-то нереальные скалы нависали со всех сторон, высились неприступными бастионами. Стало не по себе, и в голове тут же заметались мысли: где выход? Где та пологая тропинка к воде, по которой он сумел спуститься к озеру? Сможет ли он найти ее?..

Стараясь дышать ровно и продолжать плыть в том же темпе, Сашка осторожно огляделся, пытаясь вспомнить ориентиры. Но кругом были только скалы, уходящие в прозрачную голубую холодную воду.

– Женька! Лешка! – осторожно позвал он, еще не во всю мощь легких, скорее так, на всякий случай.

Но ответом ему была тишина. Хотя нет, ответило слабое эхо, похожее на зловещий шепот.

В воде ни рядом, ни в стороне, ни сзади него никого не было. А сама вода – без единой волны, ряби, если не считать брызг, которые поднимал он сам, – была ровная, как зеркало, ненастоящая, неживая…

– Женька!!! Лешка!!!

Сашка поднажал, но берег как будто не приближался. Берег не приближался и… И был пуст. Ни Женьки, ни Лешки… Только угрюмые кривые сосны, не зеленые, а почти черные на фоне иссиня-белых скал. Снова шепотом ответило эхо, и тут же навалилась оглушительная тишина.

Сашка, сам не заметив как, начал барахтаться, гребя изо всех своих сил. Но мертвенно-голубые скалы не приближались. А внизу под ним было метров тридцать ледяной, ненастоящей воды. Воды, которая как будто сопротивлялась ему, окутывала упругим коконом…

И тут же что-то холодное, щупальце какого-то подводного чудовища коснулось его ноги. Что-то пока еще не сильно, но явно потянуло Сашку вниз…

«Проснуться! Проснуться!» – пришла спасительная мысль.

Но…

Но это был не сон. И скалы эти, и вода, и корявая серая сосна, повисшая между двух глыб, – это была явь, самая что ни на есть настоящая явь.

– МАМА!!! – то ли закричал, то ли только попытался крикнуть Сашка, но вместо этого захлебнулся безвкусной водой.

Слова застряли в горле.

– Мало, мало, мало… – зловеще отозвалось эхо.

И он ушел под воду.

– Омг, че за фейспалм! – Лешка для наглядности, когда Сашка пришел в себя, закрыл лицо рукой. – Не, ты что, реально коматоз? Если ты плавать не умеешь, то чего ж ты в воду полез? В кабине-то есть кто дома? – Он постучал Сашку по голове и повернулся к Женьке: – Я тебе говорил, не надо этого Гарри Поттера с собой брать!

Сашка лежал на камнях, его мутило, внутри что-то противно тряслось и вздрагивало.

– Жив? Повезло тебе, что мы были рядом! – Женька достаточно сильно ткнула его в бок (Сашка поморщился). – А мы сразу и не сообразили, что ты тонешь. Хорошо, допетрили вовремя. А то кормил бы рыб на дне.

– Дрищ – он и есть дрищ. Так ржачно барахтался: я думал, умру со смеху, не доплыву до него. Хоть бы сказал сразу, что плавать не умеет. Так и не брали бы его с собой.

– Ну. Повезло ему, что мы оба отлично плаваем.

– Дай пять!

– Держи!

Дальше Женька с Лешкой переговаривались так, как будто Сашки и вовсе рядом не было.

– Просто вода холодная – вот ногу и свело! – не выдержал он.

– Харэ врать-то, – отмахнулся Лешка.

– Че, правда, свело? – спросила Женька.

– Ага. И показалось, как будто там, в воде, кто-то есть.

– Че, правда, кто-то есть?

– Как будто там… чудовище какое-то. Не знаю… Надо подумать еще…

– Че, правда, чудовище?

После пяти минут объяснений до Сашки дошло, что девчонка над ним просто издевается.

– Если тебе неинтересно, зачем спрашиваешь?! – обиделся он.

– Да ну его! Пошли еще искупнемся! – предложил Лешка Женьке.

– Спорим, я тебя уделаю? – и та первая рванула в воду.

Лежа на теплых камнях, Сашка потихоньку пришел в себя. Солнышко снова светило, и скалы уже не казалось ему мертвецкого цвета – они были благородно-белые, местами голубовато-зеленые с серо-серебристыми прожилками. Да и вода в карьере-озере была очень даже красивой – прямо как из рекламы какого-нибудь «Баунти»: чистая, бирюзовая и по крайней мере с берега, безопасная.

Сашка сидел, смотрел, как резвятся в воде Лешка с Женькой, что-то кричат друг другу, ныряют, поднимая фонтаны брызг, и завидовал им, завидовал страшной завистью всех цветов радуги.

Лешка и Женька Рыжовы были родными братом и сестрой, а Сашке то ли троюродными, то ли четвероюродными – дальней родней, одним словом. Мама как-то пыталась выяснить степень родства, но сама запуталась и бросила это дело. Жили же Рыжовы, как и он, в Славахлебске, только в другом конце города, и в школах они учились соответственно в разных. Да и виделись до этого лета один или два раза мельком. Так и прожили бы всю жизнь, почти не общаясь, если бы Сашкиным родителям не пришло на ум отправить сына вместе с Рыжовыми в поселок Рускеала к их, Рыжовых, родной бабушке Зине, которая Сашке вроде как тоже приходилась какой-нибудь троюродной или четвероюродной бабушкой.

Бабушка Зина приняла неожиданного третьего внука, как родного: так же старательно откармливала пирожками и так же грозно заставляла мыть ноги и чистить зубы перед сном. Домик у нее был небольшой, Сашку с Лешкой поселили в чулане, а Женьке досталась горница – хоть и маленькая, но своя собственная комнатушка в доме; бабушка Зина спала в избе – в самой большой комнате с русской печкой.

Так начались Сашкины мучения.

Брат и сестра Рыжовы были под стать фамилии рыжими, бесстыжими, отчаянными хулиганами, тут же искренне возненавидевшими навязанного им взрослыми Сашку. Дразнили «ботаном» и «Гарри Поттером». Но это было еще ничего, к этому Сашка привык еще в начальных классах школы, но Лешка выдумал еще одно обидное прозвище – «дрищ» – и не упускал случая назвать им Сашку. Он вообще не скупился на издевательства и подколки. Не отставала и Женька. Она могла подойти неожиданно и задать какой-нибудь дурацкий вопрос типа «Если в школе на выпускном подерутся физрук и трудовик, кто победит?» Сашка чувствовал подвох, но почему-то отвечал: «Физрук». Женька же смеялась: «Дурак! Победит трудовик, потому что карате – это карате, а топор – это топор».

Они смеялись, а Сашка… Сашка им завидовал. Он хотел быть таким же, как они! Веселым, смелым, активным. Хотел пропадать с утра до вечера где-то с поселковыми, исследовать новые места, искать клады, играть в футбол, бесстрашно купаться в озере, пока губы не посинеют, легко и свободно чувствовать себя в любой компании, к месту рассказывать анекдоты и приколы. Он мечтал иметь сто друзей и чтобы все они любили его и восхищались им.

У Сашки друзей не было. Не было с самого детства. В садик он не ходил, а в первом классе почему-то никто не захотел сесть с ним за одну парту. Так и повелось: он сидел один, в школу шел один, возвращался домой один, сидел один дома вечерами, играя на компьютере или читая книги. А ведь он был самым умным в классе! Он учился лучше всех, на одни пятерки. Он мог рассказать одноклассникам кучу самых разных интересных вещей. Только никому это не было нужно.

Здесь, в Рускеала, тоже, когда бабушка Зина загоняла их троих по кроватям и Лешка оказывался один на один в чулане с Сашкой, он никогда его ни о чем не спрашивал и не слушал. Мог сам поболтать о школе: «И тут мне алгеброид бац! – и в натуре трюндель вешает, а я-то губень раскатал, что мне не хватило шага для победы. Я говорю: я Бен Ладену пожалуюсь, а он скалится и дневу тащит». В переводе на русский это означало, что учитель алгебры поставил Лешке тройку, тогда как тот надеялся получить четверку, после чего он пригрозил математику пожаловаться на него бородатому директору школы, но тот только рассмеялся и взял дневник.

Сашку коробило от Лешкиной манеры разговаривать. Он не понимал, как можно так коверкать русский язык. Но деваться было некуда: приходилось покорно выслушивать рассуждения дальнего родственника, который учился на класс старше, а по возрасту так был старше почти на два года и любил повторять, что «с мелочью я церемониться не привык». Да и, если честно, слушать Лешкины рассказы – это было не самое страшное. Самое страшное было бы, если бы Рыжовы вообще не замечали Сашку, как в последнее время делали одноклассники…

А сегодня в первый раз они взяли его с собой на заброшенный карьер-озеро купаться! Сашка плавать умел, но всегда боялся воды. Это был какой-то животный, инстинктивный, не поддающийся логическому анализу страх. Как будто вода живая, и она хотела убить Сашку. Или как будто в воде были какие-то чудовища, которые только и ждали, чтобы схватить его за ногу и утащить на дно. Но Сашка дал себе слово справиться с этим страхом! Он пообещал себе, что, несмотря ни на что, он будет купаться. Он заплывет далеко от берега. Он докажет этим противным Рыжовым, всем одноклассникам, всем-всем вообще, что он не ботан, не дрищ и не трус! Всю дорогу до озера Сашка повторял это про себя как заклинание, смело кинулся в воду, а вышло… А вышло, что лучше бы он вообще не лез в нее. Как сказал бы Лешка, он «облажался по полной».

С обеда Сашка взял себя в руки и подошел к Рыжовым.

– Леш, Жень, пойдемте в парк. Я вас мороженым угощу. За то, что спасли меня.

Сашка стоял перед ними, краснел, потел, нервно мял в кармане купюру, боясь, что у них, как обычно, свои дела, что они посмеются над ним, отберут деньги и рванут куда-нибудь без него. Но те вдруг согласились:

– А пошли.

Горный парк с тем же, что и поселок, названием был самым замечательным местом на земле! (Сашке, конечно, сравнивать было особенно-то не с чем, но все равно он в этом не сомневался.) Когда-то здесь добывали мрамор, а теперь самый главный затопленный карьер представлял собой озеро почти полкилометра длиной и метров сто шириной; это была огромная рукотворная «чаша» в сплошном массиве мраморов: высоченные серо-голубовато-белые скалы уходили глубоко в воду. Местные называли это место «каньон».

Были и другие карьеры: ближний, тоже затопленный, на который они с утра ходили купаться, итальянский, представлявший собой площадку, а потому оставшийся сухим, и еще какой-то дальний, на котором Сашка никогда не был. Раньше все карьеры были соединены друг с другом тоннелями и штольнями, но теперь все они тоже ушли глубоко под воду. Осталась только одна незатопленная шахта с отрезком штольни, по которому можно было попасть внутрь.

В девять утра парк открывался и тут же наполнялся туристами, приезжавшими сюда со всей страны на машинах и автобусах. Начиналась бойкая торговля сувенирами и едой. Зазывалы приглашали на аттракционы. Предварительно купив билет, каньон можно было обойти вокруг пешком. По воде можно было поплавать на лодке, естественно, за отдельную плату. Можно было пройтись с экскурсией и до других карьеров, побывать в шахте.

Рыжовы бодро прискакали к павильону с мороженым, выбрали себе самые большие эскимо и, оставив Сашку расплачиваться, рванули потайными тропами – не платить же деньги за то, чтобы просто подойти к каньону! – вверх на скалы. Сашка расплатился, подхватил свое мороженое и побежал следом. Он не сомневался, что найдет их у одного из двух самых замечательных аттракционов в мире.

Как и предполагал Сашка, Лешка с Женькой, поглощая мороженое, стояли у «тарзанки». Инструктор надевал «сбрую» – ремни, обхватывающие бедра, талию и плечи, – которую он почему-то называл «системой», на парня лет восемнадцати-двадцати. Он делал свое дело молча, а друзья, стоящие рядом с парнем, шутили и смеялись.

– Если что, кричи «мама!», мы тебя спасем!

– Памперс надеть не забыл?

– Может, передумаешь? Если боишься, давай я за тебя прыгну!

Сашка, Лешка и Женька стояли около кустов молча и смотрели во все глаза. Прыжок на «тарзанке» стоил целую тысячу рублей, и они могли только стоять вот так, смотреть и завидовать.

Инструктор сделал свою работу. Второй инструктор, девушка, передала по рации на другой берег: «Запускаем!»

– Готов? – спросил первый инструктор у парня.

Тот кивнул и нервно хихикнул.

– Прыгай вперед, подальше от скалы. Пошел!

И парень прыгнул.

И полетел к самой воде.

Сашка, Лешка и Женька затаили дыхание…

У воды трос спружинил, не дав парню коснуться голубого зеркала, и дернул его вверх. Скалы отразили эхом его испуганно-радостный вопль. Дружно вместе с ним заорали его друзья.

Парень болтался над водой, расправив руки как крылья, и кричал уже без страха. Что-то типа «круто!» и «э-ге-гей!».

– Я вас мороженым угощу, – передразнил Лешка Сашку, ловко стрельнув палочкой от эскимо и попав точно в урну. – Спасение жизни ва-аще-то стоит побольше лавэ – столько, сколько прыжок на «тарзанке». Или у тебя такая жизнь, что она вообще ничего не стоит?

Сашка сделал вид, что не слышал. Рыжовы развернулись и ушли. А он последний раз глянул вниз, на парня, которого тросом уже начали подтягивать на противоположный берег. И вдруг заметил какое-то движение внизу под парнем, в воде…

В кристально-чистой воде медленно переместилось что-то большое-большое.

Глава 2

Хозяйка Белой горы

Перед поездкой в Рускеала Сашка скачал в Интернете кучу информации о горном парке и поселке и теперь лежал с электронной книгой и читал.

«В тридцати километрах от поселка Рускеала на берегу Ладожского озера располагается город Сортавала, а вся местность называется Северное Приладожье. Финно-угорские племена пришли сюда тысячи лет назад. Древнейшим населением были саамы, или лопари, лопь, – в начале нашей эры они кочевали за стадами оленей по берегам Ладоги, богатой рыбой. Потом здесь стали жить племена корела; они занимались земледелием, а также охотились и ловили рыбу.

В XII веке молодая Новгородская республика начала осваивать северные земли, а племена корела двинулись севернее, смешиваясь с племенами весь и лопь, в результате чего появились современные карелы (через «а»). В XIII веке уже вся территория края подпала под влияние Новгорода».

Сашка отложил книжку и задумался. А ведь у него прабабушка была чистой карелкой, которая даже дома говорила по-карельски! У мамы до сих пор временами проскакивало что-то вроде «пассибо суури» – «большое спасибо». Правда, иногда к этому прибавлялось «кеантя перзе нурин», которое мама всегда наотрез отказывалась переводить. Сашка знал, что «перзе» по-карельски значит «задница», но как она связывалась со «спасибо», понять не мог. «Эх, пойти, что ли, в школе на факультативные занятия изучать карельский язык?» – каждый раз думал он, но быстро забывал об этой затее.

«В XIII веке корела была крещена князем Ярославом Всеволодовичем, но еще долго сохраняла и собственные языческие верования. Тогда же Швеция стала расширять свое влияние на восток. Упорная борьба Швеции и Новгорода привела к заключению в 1323 году Ореховецкого мирного договора. Город Сортавала на русский манер стал называться Сердоболем (Сердоволем).

Но скандинавы-варяги не отступили. Они еще не раз приходили, чтобы собирать дань с лесных племен, рвались и дальше – к богатствам Византии и Арабского халифата. На несколько столетий Карельский перешеек и Северное Приладожье стали ареной постоянных войн за выходы к морю между шведами и русскими.

В 1500-х годах в составе Никольско-Сердобольского погоста впервые упоминается Рускеала. Это была совсем небольшая деревушка у подножия Мраморной, или Белой, горы…»

– А! Враги украли мой телефон! – В чулан влетела Женька и в одну секунду перевернула все в нем вверх дном.

По словам Лешки, ее «постоянно плющило и таращило в разные стороны»; Сашка же был уверен, что это была общая черта брата и сестры Рыжовых.

– Почему ты ищешь его тут? – осторожно спросил он, откладывая в сторону книгу. – А позвонить на свой с Лешкиного не пробовала?

Но Женька уже кричала:

– Ура! Враги вернули мой телефон! Ути-мой-хорошенький! – И она смачно поцеловала мобильник в дисплей. – Обернулась к Сашке: – Ты знаешь, что мальчик, который очень-очень много учился, окончил школу с… – она сделала страшное лицо и закончила зловещим шепотом – с красными глазами!

– Я…

Но Рыжова-младшая уже вылетела вон, хлопнув дверью. Сашка вздохнул и опять взялся за книгу.

«В 1617 году Сердобольский погост отошел к Швеции. В конце XVII века вблизи деревни Рускеала шведы заложили первые каменоломни, в которых стали понемногу добывать мрамор – в основном для жжения строительной извести, реже – для кладки фундаментов и стен различных сооружений ближайших окрестностей.

В 1721 году после окончания Северной войны Приладожье было присоединено к России, в старых «шведских» каменоломнях Рускеала некоторое время добывали мрамор в качестве «флюсового камня» для олонецких чугуноплавильных заводов и производства строительной извести. Со временем каменоломни Рускеала были окончательно забыты.

В царствование императрицы Екатерины II начались астрономо-географические исследования на всей территории России; самое пристальное внимание исследователей привлекли Русский Север и Карелия как ближайший к столице регион. Требовалось найти достойный отделочный камень для строительства Санкт-Петербурга. Началась промышленная добыча рускеальского мрамора».

«Ух ты!.. – задумался Сашка. – А ведь я был в Санкт-Петербурге и наверняка видел какие-нибудь здания, отделанные здешним камнем! Надо бы уточнить, что конкретно им украшали, и в следующий раз рассмотреть поподробнее», – решил он и снова углубился в чтение.

«В 1809 году по Фридрихсгамскому мирному договору государственная граница России заняла положение современной границы Швеции и Финляндии. Финляндия вошла в состав Российской империи как Великое княжество Финляндское, Северное Приладожье стало его частью.

Почти весь XIX век в Рускеала активно добывался мрамор, но постепенно государственных заказов становилось все меньше, и мрамор снова стал использоваться только для производства извести. А в 1918 году Северное Приладожье вместе с Сортавала и Рускеала и вовсе вошло в состав нового государства – Финляндии. В 1939 году началась советско-финская война, по итогам которой в 1940 году Приладожье вместе с мраморными карьерами Рускеала снова отошло к СССР. Но в 1941 году началась Великая Отечественная война, на территорию Карелии вошли финско-фашистские войска. По одной из версий, уходя, советские войска затопили мраморные карьеры».

После обеда Сашка снова увязался за Рыжовыми, когда те пошли купаться на второй, дальний затопленный карьер-озеро. «У меня получится, я смогу! Пусть они надо мной смеются, пусть издеваются, но я смогу войти в воду! Я буду плавать!» – повторял про себя Сашка, шагая за Женькой с Лешкой. Он не хотел быть дрищом и трусом. Он хотел справиться со своим страхом. Боялся, что если после вчерашнего «утопления» он сегодня не зайдет в воду, страх останется с ним навсегда.

Когда пришли на озеро, встретили там местных ребят постарше. Не успели поздороваться, как Лешка тут же заявил:

– Прикиньте, а?! Сашка-то вчера чудовище под водой увидел и тут же попытался от страха утопиться. Если бы не мой подвиг по спасению утопающих, то – увы, увы – короткая и бессмысленная жизнь Карпа закончилась бы.

Карпом Сашку отродясь не называли – как-то не принято у них в школе было давать клички, – но сейчас все моментально подхватили прозвище и начали упражняться в остроумии:

– Карп утопился! Зацените самый короткий анекдот: карп утопился!

– Карп чуть не утопился и сам выпрыгнул на берег. Вот бы все карпы боялись воды – на рыбалку бы ходить не надо было!

– У него просто еще жабры не отросли! А-ну, покажи свои жабры, малек!

Сашка сначала попробовал обзываться в ответ, но его никто не слушал. В какой-то момент он вдруг понял, что злые слезы уже где-то рядом, и, чтобы не расплакаться при всех, крикнул:

– Да пошли вы! – и полез вверх по скале.

Сел на теплые камни, обхватил колени и… Нет, не расплакался – закусил губу и пожелал им всем вместе взятым, чтобы их самих прямо сегодня кто-нибудь в воде за ногу ухватил. Поверили бы тогда! Сами бы из воды повыскакивали как ошпаренные! А он бы сидел, смотрел на них сверху вниз и смеялся.

А пока Сашка смотрел сверху, как над водой мелькают как мячики макушки ребят и девчонок, как они перемещаются туда-сюда, и… Завидовал. Снова завидовал, теперь уже самой черной завистью. Почему они ничего не боятся, а он боится? Почему им так хорошо друг с другом, а для него в их компании места нет? Что с ним не так? Лето только началось, ему еще долго жить в Рускеала – неужели же все время он так и будет изгоем, а они будут над ним смеяться?..

Сашка сидел на камнях в стороне от тропинки, за кустом. Неожиданно рядом стала подниматься наверх Женька. Остановилась в полуметре от Сашки. Он сидел, как дурак, не зная, признаться, что он тут, или промолчать, пока она сама его не заметила:

– Сашка? Я думала, ты к бабушке Зине удрал. – Она помедлила и неожиданно уселась рядом с ним, подстелив на камни полотенце. – Что, обиделся? Да ладно тебе, ну поржут-поржут – и отстанут.

«Хорошо ей так говорить! У нее все друзья, ее все любят…» – подумал Сашка, но вслух ничего не сказал. Почувствовал, что почему-то краснеет. Если с мальчишками он худо-бедно понимал, как надо разговаривать, то с девчонками просто лишался дара речи. Но что-нибудь сказать все-таки надо было. Сашка покосился на Женьку: мокрые спутанные светло-рыжие волосы, маленький серебряный кулончик на шее… Девчонка потянулась, а потом обхватила себя руками за коленки. Сашка еще раз покосился на нее и вздрогнул: он все никак не мог привыкнуть к ее страшному шраму на левой лопатке, который теперь был отчетливо виден. Посмотрел-посмотрел и рискнул спросить:

– Женька, а откуда это у тебя? Что с тобой случилось?..

– Ничего! Ничего со мной не случилось! И не смей меня об этом спрашивать! Я ничего не боюсь! И я сама могу справиться со своими страхами! – вдруг вспылила девчонка. – Дурак! – Она вскочила с камней и убежала.

Сашка готов был провалиться сквозь землю.

Встретились все на ужине у бабушки Зины. Лешка и Женька вели себя как ни в чем не бывало: вырывали друг у друга из рук банку сгущенки, начисто забыв, что кроме них за столом есть еще два человека, которые тоже любят сладкое. Сашка понял уже, что им с бабушкой не достанется ни ложечки, а потому тихо допивал свой чай, делая вид, что днем на карьере ничего особенного и не произошло: мало ли, в жизни всякое бывает, а на обиженных, как говорится, воду возят.

После ужина Сашка снова завалился на кровать с электронной книжкой. На улице резко потемнело, набежали тучи, и появилось стойкое ощущение, что вот-вот начнется гроза. Рыжовы никуда не пошли; притащились в чулан и уселись на Лешкину кровать.

– Здесь постоянно грозы, потому что шведы, а потом финны и русские потревожили покой горы Белой, – зловещим шепотом сказала Женька. – А ведь такие вещи просто так людям с рук не сходят…

– Заметано! Давай! Давай порассказываем страшные истории! – тут же обрадовался Лешка. – Спорим, я Сашку так напугаю, что он всю ночь трястись будет?

– Нет-нет! – тут же возмутилась Женька. – Чур, я первая!

Они немного поспорили, но спор быстро окончился в пользу девчонки. Сашка давно приметил, что, несмотря на старшинство Лешки, в паре брат – сестра чаще настаивала на своем упрямица Женька, которая всегда и во что бы то ни стало старалась оставить последнее слово за собой.

Довольная выигрышем, она снова перешла на шепот:

– Гора Белая – мраморная гора, а мрамор – это богатство, и, как всякое богатство, он чей-то. Есть у горы Хозяйка…

И тут же за окном что-то сверкнуло и бабахнуло: началась гроза.

– Не, ну че сморозила? – тут же скуксился Лешка. – Мелкая, ты еще Бажова перескажи. Это же фигня и нестрашно. Давай что-нибудь новенькое, настоящий хоррор!

А Сашка с интересом уставился на Женьку:

– А что, у Белой горы тоже есть хозяйка? А какая она?

– Конечно, есть, – пожала плечами та. – Мало кто ее видывал, только она очень не любит, когда о ней пренебрежительно отзываются…

– Ой, да… – начал было Лешка.

Но тут за окном громыхнуло как-то особенно близко, и сразу же раз-другой дрогнул свет ночника.

– Свет, что ли, отключить хотят? – спросил Сашка.

– Испугался! – обрадовался Лешка.

– Тихо, рассказываю! – предупредила Женька и начала:

– Давным-давно это было, город Сортавала тогда еще городом не был – так, несколько домиков у воды стояло. Люди рыбачили, землю распахивали под хлеб. В лес ходили на охоту да по ягоды-грибы. Ходили и на Белую гору. А Белой ее потому назвали, что камни все и скалы на ней белыми были. Обычно камни черные, а тут – белые. Людям было удивительно. Ходили они на Белую гору за грибами. Только там всем не по себе было. Быстро-быстро грибов наберут – и деру вниз. Лес на ней тоже не рубили, лыко не драли. Те, кто поумнее, так и грибов на ней старались не брать. Мало ли что. Странная гора…

– Не страшно. – Лешка демонстративно зевнул, поудобнее устраиваясь на кровати.

Сашке тоже было не страшно – ему было радостно. Они не гнали его, они сидели рядом с ним! А он сидел с ними. И все втроем они рассказывали страшные истории, сидя в старом чулане в грозу. Это было так замечательно!

– А потом война началась, – продолжала Женька. – Пришли другие люди. Походили-походили по белым камням, да и решили их с собой забрать. Принесли инструменты, стали скалы долбить да раскалывать. Гул пошел по Белой горе. Разгневалась Хозяйка горы. Не хотелось ей, чтобы ее богатства абы кто забирал. И стала она подстрекать людей на плохие дела. Нашептывала тем, кто шахты долбил: иди денег ищи, или иди развлечений ищи, или брось работу – чего трудиться? – иди отними богатства у того, у кого оно уже есть. Приходили люди на рудник, да быстро портились: работу бросали, воровать начинали, вино пить, а потом и война опять началась. Начали было рядом с Сортавала… Сортавалой?.. город Сердоболь строить…

– Ваще не страшно! – снова зевнул Лешка.

А Сашка ах задохнулся от возмущения: как можно было жить здесь каждое лето и не знать таких элементарных вещей?!

– Сортавала и Сердоболь – это один и тот же город! Просто первое название финско-карельское, а второе русское! – не удержался он и продолжил: – А по поводу склонения – здесь могут быть разные мнения. Финские и эстонские названия городов обычно не склоняются, но слово «Сортавала» уже давно, так сказать, обрусело и поэтому подпадает под правило…

– Заткнись, а? – миролюбиво предложил Лешка.

А Женька только фыркнула, не удостоив ответом, и продолжила:

– А дело все в том было, что не только свой камень охраняла Хозяйка… – И она перешла на совсем уж зловещий шепот: – Под горой-то подземное озеро было. Мертвое озеро.

Сверкнула молния, и погас свет. Обиженный на обоих Рыжовых, Сашка демонстративно молчал, но тут против воли вздрогнул и едва не вскрикнул.

– Бледнокаменный мешок с холодной водой. Вода в нем никогда не замерзает, никогда не нагревается. Нет в нем ни водорослей, ни рыб… – в тишине шептала Женька.

Громыхнул гром.

Сашке почему-то вспомнилось что-то большое, бледное, промелькнувшее вчера в воде под парнем, прыгнувшим в каньон на «тарзанке»…

Что-то треснуло за дверью чулана, ухнуло…

– … и сама вода не имеет ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Никогда солнечный луч ее не касался. Темно там всегда. Ведь до сих пор в глубине горы есть каменный мешок-озеро. А в мешке том…

Снова раздались треск, шаги… Сашка еще раз вздрогнул, отчаянно прислушиваясь. В темноте замолчала Женька.

Резко распахнулась дверь…

– Иду на двор, дай, думаю, проверю. – В глаза ударил яркий электрический свет. – Так и есть: не спят. А ну спать! – На пороге стояла злая бабушка Зина с фонариком. – Сколько можно полуночничать? Женька, быстро в свою комнату. А вы – спать!

Глава 3

Мертвое озеро

Дождь, начавшись с грозы, решил не останавливаться. Рыжовы маялись бездельем. Сбегали в первый день через три дома к Кольке со Славкой – у тех был один на двоих планшетный компьютер, хвастались потом, что им дали по очереди «порубиться в крутые геймы». На второй день Лешка удрал к каким-то, по его заверению, «реальным пацанам», а Женька – куда-то к подружкам. Сашка был предоставлен самому себе, и весь чулан находился в его полном распоряжении. Он валялся с электронной книжкой. И мечтал о планшете.

Потому что планшетный компьютер – это доступ в Интернет, а в Интернете можно найти ответы на все вопросы. Что такое мюзле? Через сколько километров от поверхности Земли начинается космос? Как выглядит нож, из которого можно выстрелить? Кто придумал футбол? Как справиться с боязнью воды?..

Но и без Интернета Сашка не скучал. Во-первых, он привык быть один. Во-вторых, он любил думать. Просто сидеть и думать. Обо всем и сразу. Спросили бы Сашку, о чем он думает, он бы, наверное, и ответить не смог. Не смог бы сформулировать. Стушевался бы. Начал бы заикаться. Но самому ему все было предельно ясно и понятно.

И, наконец, втретьих, Сашка любил читать. Вот и сейчас он наугад выбрал в электронной книге «Капитан Сорвиголова» Луи Буссенара и радостно погрузился в чтение. В выдуманном мире ему всегда было уютно и спокойно и иногда даже казалось – зачем переживать из-за одиночества в мире реальном, когда здесь, в книжке, у него полно и друзей, и приключений?

Дождь лил два дня, на третий немного приутих, и бабушка Зина сказала:

– Ладно, хватит маяться бездельем. Вот вам по двести рублей, сходите в горный парк. И Сашку мне не обижайте! – Последнее относилось к Лешке с Женькой.

Те фыркнули, но покорно взяли Сашку с собой.

Двести рублей, конечно, не тысяча, на которую можно было прыгнуть в каньон на «тарзанке» или промчаться над ним на тросе, но тоже приятная сумма. А дождь и правда уже едва моросил: и не ливень, но и не ведро – и гулять можно, и туристов из-за непогоды почти нет. Посовещавшись, решили взять напрокат лодку, а оставшиеся деньги потратить на мороженое, конфеты и лимонад. Сказано – сделано.

– Мне четырнадцать! Да я, в натуре, с детства с папой на рыбалке гребу. Я родился с веслами в руках! – отчаянно врал Лешка сначала кассирше, а потом лодочнику.

И то ли потому что ему действительно поверили, то ли потому что никто больше не хотел плавать по каньону, а план надо было выполнять, лодку им выдали.

Небо было затянуто тучами, и, наверное, от этого вода в каньоне казалась малахитово-зеленой, тоже как каменной. Сашка ступил на легкое пластиковое суденышко… И вдруг понял, что ему снова не по себе. В лодке он никогда не плавал, видел их только со стороны, и те лодки, которые он видел, были массивные, деревянные, не то что эта – не лодка, а пластиковый таз какой-то!

– К берегам близко не подплывайте, там под водой могут острые скалы торчать: наткнетесь, продырявите лодку – и кранты. К красной ленте тоже не подплывайте. Местами не меняйтесь: равновесие потеряете, в воду хлопнетесь – и кранты. Жилеты затяните потуже, а то в воду хлопнетесь, из жилета выскочите – и тогда точно кранты, – напутствовал их лодочник и оттолкнул лодку от причала.

– Что вы нас все пугаете?! Нельзя, что ли, по-другому сказать? И вообще, мы все сами понимаем! – сказала Женька, но уже когда они чуть отплыли, а лодочник повернулся к ним спиной.

– Дебил какой-то, – согласился с сестрой Лешка и передразнил: – «Кранты, кранты». Самому ему кранты будут, если мы перевернемся.

– Мы не перевернемся! – скорее сам себя, чем других, заверил Сашка.

Они с Лешкой сидели на веслах и изо всех сил старались грести ровно. У Лешки хоть что-то получалось, а у Сашки как-то не очень.

– Да что за! Не тупи! Куда ты?! Ёшкин-матрешкин! Ровнее, дальше загребай! – не переставая, ругался Лешка, и Сашка послушно старался грести так, как он показывает.

Только мысли его были совсем о другом…

Вода – темно-зеленая, каменная, неживая – плескала в борта, качала одку. Шутка ли: тридцать, а местами до пятидесяти метров воды под ними! Ледяной! Ни рыбки, ни водоросли, лишь…

«Не бывает никаких чудовищ! Их просто не бывает! Мне все привиделось, показалось!» – убеждал себя Сашка, но сам себе не верил. Ему во что бы то ни стало хотелось отделаться от собственных пугающих мыслей, думать о чем-нибудь другом, но ни о чем другом не думалось. Вместо этого почему-то в голове стала вертеться песенка из «Бременских музыкантов»:

– Как хорошо, что дождь, – между тем восторгалась Женька, сидящая на носу лодки. – Никаких туристов, мы одни. Только мы и природа. Мы и каньон.

Сашка, одним ухом слушая ее восторги и продолжая грести, покосился по сторонам. Причала уже не было видно: кругом возвышались только серо-голубые мраморные стены. Бледно-каменный мешок с холодной водой…

– Господи! Мальчики! Куда вы гребете?! Лодочник же говорил, не подплывать к скалам! Я еще слишком молода, чтобы умереть! – так, что Сашка даже поверил, закричала Женька, но тут же не выдержала и рассмеялась: – И кранты. Кто-нибудь знает, как выглядят кранты?

– Какая разница! – Лешка приналег на весло.

Сашка знал, как выглядят кранты, но лишь испуганно выдернул свое весло из воды (лодку тут же развернуло): смех смехом, но ведь лодочник говорил не подплывать! Он опасливо покосился за борт, пытаясь рассмотреть, нет ли там подводной скалы…

…Под лодкой, под самым днищем, было что-то белое, что-то шевелящееся, что-то живое.

– Оно там! – не удержавшись, вскрикнул Сашка.

– Оно там, оно там, оно там… – тут же откликнулось эхо.

– Что? – хором спросили Лешка с Женькой, а Лешка тут же добавил: – Карп опять воды испугался? Дай-ка я гляну… – Он решительно поднялся с сиденья.

– Нельзя меняться местами! Лодочник же сказал: нельзя! – взмолился Сашка, ухватившись двумя руками за борт покачнувшейся лодки.

– Весло держи, дурак!

Сашка схватился за уплывавшее весло.

– Мальчишки, тихо! Хватит! Гребем к пещерам, – решила Женька.

– А… может, вернемся? Смотрите, какая туча идет… – робко предложил Сашка.

– Лезь к Мелкой, трус! – Лешка решительно вытолкнул его с сиденья и взялся за оба весла. – И на фига нам баб-Зина этого дрища навязала?..

Саша послушно ползком перебрался на нос лодки. Он проклинал себя за малодушие, но ничего не мог с собой поделать. Ему было не по себе. Это катание не просто не приносило ему никакой радости – оно его пугало. Да, именно пугало! Само место его пугало! Он чувствовал всеми фибрами души, что что-то здесь было не так и нужно немедленно отсюда убираться. Но как это объяснить Рыжовым?

– И вовсе я не боюсь, – только и буркнул он.

Устроился на носу в ногах у Женьки и уставился на вершины скал, лишь бы не видеть воду. Из-за скал и правда надвигалась черная туча…

– Три мудреца в одном тазу пустились по морю в грозу… – начала Женька, Лешка подхватил, и закончили они хором: – Будь попрочнее старый таз, подольше был бы мой рассказ[2].

– Но мы не боимся – с нами настоящий герой! Он нас всех спасет! – торжественно провозгласил Лешка и тут же засмеялся: – Че я сказал? Спасет? Спасет или утопит? Я даже не знаю, что…

– Ладно, Лешка, хватит уже приставать к Сашке. Не смешно уже, – одернула брата Женька.

– Да просто прикольно. Его же так и хочется хорошенько потроллить! Ща я его в пещеру скатаю. Там вообще атас: темно, мрачно, водичка черная плещется.

Сашка про себя решил, что если ему будет совсем страшно, то он просто зажмурится, но ни слова не скажет. «Завтра дальняя дорога выпадает королю…» – старательно выводил он про себя, чтобы ни о чем другом не думать.

– Ой, я же вчера вам свою страшилку недорассказала! – спохватилась Женька. – Так вот, люди добывали мрамор. Выдолбили в горе три карьера, соединили штольнями. Много вывезли камня! Как говорится, совсем страх потеряли. Хозяйка вмешивалась в дела людские как могла: то штольню завалит, то какого человека вагонеткой задавит – а им все нипочем. Освобожденная от шведов Финляндия стала частью Российской империи; финны построили в Рускеала мраморный завод. Все глубже вгрызались люди в гору, все ближе подходили они к мертвому озеру…

– Мелкая, а что там за красными ленточками, к которым тоже нельзя подплывать? – спросил Лешка, перебив сестру, и тут же подгреб к огороженному месту.