Телохранитель, или Первое искушение Гринева Екатерина

ГЛАВА 1

Около двери моей квартиры мы остановились и посмотрели друг на друга.

– Ну? – Стас улыбнулся. – Открывай. Что медлишь?

– Хочу сделать тебе сюрприз.

Его брови взлетели вверх.

– Какой?

Я рассмеялась.

– Сейчас узнаешь. Потерпи немного.

– Я весь внимание.

Я открыла дверь и обернулась.

– Закрой глаза.

– Как же я буду заходить в квартиру с закрытыми глазами? – спросил он.

– Ты зайди в коридор и закрой. Только не вздумай подглядывать раньше времени. А то обижусь.

– Хорошо. Не буду.

Он шагнул за порог и тут же закрыл глаза.

– Теперь можно открыть?

– Подожди, подожди…

Я скинула куртку, сняла сапоги и рванула в комнату. Мне нужно было включить гирлянду. Через минуту я вернулась.

– Теперь открой глазки и пройди в комнату.

Стас быстро разделся и вошел в комнату.

Я приготовила ему сюрприз: заказала в мастерской постеры с нашими парижскими фотографиями. Вот мы у Эйфелевой башни, в Люксембургском саду на стульчиках, в Мулен-Руже, около собора Парижской Богоматери.

Я внимательно смотрела на Стаса. Он рассматривал фотографии, слегка прищурившись.

– Ну как?

– Здорово.

– Правда? – обрадовалась я.

– Ну конечно, – и он широко улыбнулся.

Гирлянда из маленьких круглых светильников, купленная в ИКЕЕ, подсвечивала снимки и придавала комнате уютный вид.

– А теперь тебя ждет другой сюрприз, – сказала я.

– Еще один?

– Вкусный ужин. Я приготовила новое блюдо по одному рецепту. Называется «карибские отбивные».

– Ты меня избаловала.

– Ты против?

– Спрашиваешь! Когда это я был против твоей вкуснятины?

– Тогда сиди и жди. Я сейчас.

Я пошла на кухню и, открыв холодильник, достала оттуда приготовленные с вечера свиные отбивные с ветчиной, красным перцем и ананасами.

Я всегда любила готовить. Еще со студенческих лет у меня была толстая тетрадь в клетку, девяносто шесть листов, в которую я записывала полюбившиеся рецепты. С течением времени тетрадь разбухла и напоминала солидный бухгалтерский гроссбух.

Я вплыла в комнату с подносом.

– М-м… – потянул носом Стас. – Аромат потрясный.

– То-то. Я тут, видите ли, весь вечер корпела, cтаралась…

– Сейчас продегустируем.

– Один момент. Секунду терпения.

Я сняла с полки красивый ажурный подсвечник с красной свечой и поставила посередине стола. Зажгла свечку.

– Вот теперь – порядок. Романтика.

Обстановка действительно стала очень уютной, такой, как я любила. В комнате царил полумрак, на стенах горели голубые и зеленые светильники, на столе плясал язычок пламени красной свечи. Но главное – напротив меня сидел любимый мужчина и смотрел на меня с улыбкой, затаившейся в уголках губ. У Стаса всегда был такой вид, словно он готов улыбнуться.

Я почувствовала, что у меня перехватывает дыхание. Так было всегда, когда я видела его – мягкие волнистые светлые волосы, голубые глаза, смешливую задорную улыбку. В Стасе до сих пор сохранилось что-то веселое, юношеское. Хотя ему было двадцать семь лет, выглядел он моложе, как студент, только что закончивший вуз. И он был моим сотрудником. А я его начальницей.

– Ну, что молчишь?

– Задумалась…

– Ни о чем.

Я хотела сказать: о нас, о нашем будущем, о том, что больше не могу тебя ни с кем делить. Но знала, что делать этого нельзя, если я хочу сохранить Стаса.

Такие разговоры он не любил и решительно пресекал.

– О нашем отдыхе.

– Хорошая мысль.

– Ты тоже об этом думаешь?

По лицу Стаса промелькнула легкая тень растерянности. Он мог больше ничего и не говорить; в отличие от меня, на эту тему он не думал по одной-единственной причине: я не занимала такое важное место в его жизни, какое он в моей. Я понимала это умом, но сердцем бунтовала, не хотела смириться с очевидностью.

– Конечно.

– И что ты об этом думаешь? – поддразнила его я.

– О том, как мы с тобой будем загорать на пляже и ничего не делать.

– А еще пить коктейли, ходить на танцы, а вечерами лежать в постели и любить друг друга.

Я смотрела на Стаса в упор. Он улыбнулся.

– Перспективы потрясающие. Но сейчас я голоден как волк. А голодный мужчина не способен думать о двух вещах одновременно.

– Вот всегда так. Нет в тебе ни грамма романтики! – замахнулась я на него рукой.

– Ой-ой. Извиняюсь за прозаичность. А мое любимое вино есть?

– Какая же я растяпа. Конечно, есть…

Я достала из шкафа любимое испанское вино Стаса: с орехово-фруктовым вкусом и легкой горчинкой.

Достала два бокала.

– Я сам разолью.

Стас взял бутылку из моих рук. При этом мои горячие пальцы встретились с его – мягко-прохладными.

– Какая ты горячая.

– Да. Согрелась. В квартире тепло. – Я приложила ладони к щекам. Они горели.

Но дело было не в квартире, а в Стасе. Его присутствие действовало на меня как удар током. Я теряла над собой контроль, мысли путались, и сладкая, нежная истома разливалась в груди. Мне хотелось каждую минуту и секунду касаться его, перебирать руками шелковистые волосы и целовать в губы.

– За что выпьем?

– За наш отдых.

А мне так хотелось услышать: «за нас», «за нашу любовь».

Он поднял бокал. И в это время у него зазвонил сотовый.

– Это у тебя.

– Я слышу.

Стас быстро встал из-за стола и пошел в коридор. Он прикрыл дверь и стал с кем-то тихо говорить. Через пару минут вернулся.

– Ну… продолжим.

Мы пили вино и ели карибские отбивные. Я смотрела на Стаса, и все плыло у меня перед глазами. Язычок пламени по-прежнему дрожал от малейшего дуновения воздуха, за окном слышался гул города, шум от проезжавших мимо дома машин, а мне казалось, что мы одни в целом мире. И никого больше нет. Только я и Стас.

Когда вино было допито, Стас посмотрел на меня.

– Спасибо за сюрпризы.

– Тебе понравилось? – спросила я, слыша, как неровными гулкими толчками бьется сердце.

– Да.

Мы замолчали. Мне страшно захотелось закурить. Но я знала, Стасу это не нравится.

Он встал. Медленно, на ватных ногах я поднялась вслед за ним. И подошла вплотную.

– Стас! – я прижалась к нему.

– М-м… Сейчас я попробую тебя на вкус.

Его пальцы стали медленно расстегивать белую блузку. Он делал это не спеша, вдавливая пуговицы в кожу. Я сглотнула. По телу прошла жаркая волна. Гибкие чуткие пальцы Стаса могли довести меня до экстаза в две минуты. Казалось, они были созданы специально для женской кожи: мягкие, чувственные. Мне хотелось помочь ему. Я взяла за самую верхнюю пуговицу, но Стас отвел мою руку.

– Ты куда-то спешишь? – улыбнулся он. – Какая нетерпеливая.

– Не тороплюсь, – прохрипела я, медленно изнемогая от желания, охватившего меня.

– Тогда предоставь это сделать мне самому.

– Охотно. – Теперь я смотрела на Стаса сквозь сомкнутые ресницы. Мне хотелось поскорее оказаться с ним в постели, но Стас любил все делать не спеша, растягивая удовольствие. Наконец блузка расстегнута, под ней бежевый шелковый лифчик с кружевами…

Он аккуратно положил блузку на стул.

Затем медленными движениями расстегнул лифчик, и моя грудь легла в его руки. Он слегка зажал пальцем розовый сосок, и он сразу набух. Мое тело всегда чутко реагировало на Стаса. Я была как хорошо настроенный музыкальный инструмент, а он талантливый исполнитель, прекрасно знавший музыкальную тему.

Руки Стаса обхватили меня сзади и в один момент расстегнули молнию юбки. Теперь я стояла перед ним в одних трусиках-бикини и светлых чулках. Его рука медленно скользнула по внутренней стороне бедер и замерла на том месте, между бикини и чулками, где кожа обнажена. Затем его пальцы оттянули резинку трусиков, и он просунул туда ладонь. Горячая волна желания нахлынула на меня.

Я закрыла глаза. Внезапно Стас остановился, взял меня за руку и подтолкнул к кровати. Я упала на нее навзничь, неотрывно смотря на Стаса. То, что я была раздета, а он – в костюме, как на деловом приеме, только усиливало мое возбуждение.

– Я тебе помогу.

– Не надо…

Но я приподнялась и взялась за ремень брюк. Стас смотрел на меня с ласковой улыбкой.

– Ну если ты этого хочешь…

Он еще спрашивал! Хотела ли я! Я могла касаться до Стаса днями и ночами напролет, и никогда мое желание не было бы утолено. Наоборот, оно возрастало бы все больше и больше. Я прекрасно понимала, что в этой любовной лихорадке есть доля безумия, но ничего не могла поделать.

Дрожащими руками я расстегнула ремень и стянула брюки. С рубашкой Стас справился сам.

Теперь он стоял передо мной обнаженный: гибкий, хорошо сложенный, без капли жира. Он ничем не напоминал спортивных мужчин-качков с рельефно очерченными мышцами, но его гладкая кожа и гибкое, как у зверя, тело вызывали во мне безумную страсть. Я обхватила его руками и прижалась к животу. Он провел рукой по волосам.

– Тебе не кажется, что мы слишком медлим?

– Ничуть. Ты же сам не любишь спешки.

Мы упали на кровать, и Стас мгновенно навис надо мной. Мне казалось, что сейчас я потеряю сознание: возбуждение было слишком велико, я уже не контролировала себя. Мне хотелось только одного: слиться с ним в одно целое. И как можно скорее.

– Стас! – прошептала я. – Стас…

Но он уже понял мое нетерпение и провел рукой по груди, затем спустился ниже и, раздвинув мне ноги, вошел в меня.

Сотни искр вспыхнули в моем мозгу. Вспышка страсти была так сильна, что я закричала.

Мои бедра задвигались в быстром ритме, ощущения накатывали бурными волнами, я не могла их сдерживать, не могла осмыслить – только покорно отдаваться этой стихии, этой мелодии вскидывающихся и опадающих тел.

Моя голова откинулась назад. Наслаждение нарастало с каждой минутой, с каждой секундой, наконец сорвалось, подобно ракете, пронзив тело острой вспышкой оргазма – радости, граничившей с болью.

Крик радости, крик удовольствия вырвался из моей груди…

Спустя несколько минут Стас тоже дошел до пика наслаждения. Его тело, содрогнувшись, затихло, подобно океанской волне после отлива, и он, скатившись с меня, лег рядом, потянувшись так, что хрустнули пальцы.

– Как хорошо… – протянул он.

Мы лежали рядом: опустошенные, обессиленные. И в то же время между нами словно пролегла невидимая черта, дистанция, которая увеличивалась с каждой секундой. Это была пропасть, которую нельзя преодолеть. Даже если бы мы и хотели.

Стасу надо было возвращаться в свою жизнь.

А мне… оставаться в своей.

Внутри меня неумолимо работал метроном, отсчитывающий время. Я знала почти наизусть, что сейчас последует. Но все равно каждое движение Стаса, каждая реплика, отдаляющая его от меня, отдавалась во мне долгим эхом и причиняла боль, с которой я ничего не могла поделать, хотя уговаривала себя не обращать внимание и принимать все как есть, не стараясь исправить или переписать обстоятельства. Но оказалось, что это самое трудное: смириться с ролью, которую тебе отвел любимый мужчина. Роль вечной любовницы, без всякой надежды на изменение.

Стас снова потянулся.

– Ну что, еще кофейку?

– О’кей. Одну минуту.

Я вскочила с кровати и пошла на кухню. Сначала зашла в ванную и накинула на себя нежно-персиковый пеньюар, который очень шел к моему цвету лица и волосам. Я посмотрела на себя в зеркало. Выражение довольства, блаженного расслабления и счастья быстро сходило на нет, вместо этого проступали черты усталости и затаенного страха.

Я провела по лицу рукой, надеясь стереть их. Но безрезультатно.

Я тряхнула волосами и потуже затянула пояс пеньюара, сварила кофе и принялась ждать Стаса. Он появился быстро, очень быстро. Я даже не успела досчитать до десяти и налить кофе в чашку. Он уже был здесь, рядом, но одновременно далеко. Это был уже не мой Стас, а другой мужчина, принадлежащий другой женщине. И с этим надо было смириться, приняв как должное.

Cтас сел на табуретку и отпил кофе.

– Хороший кофе, – похвалил он, – крепкий. В самый раз, чтобы взбодриться и набраться сил.

– Старалась.

– Кофе у тебя всегда изумительный. А ты почему не пьешь?

– Не хочу. А… ладно, давай, за компанию.

– Не люблю чаевничать в одиночестве, – улыбнулся Стас.

– Я тебя прекрасно понимаю…

Я действительно прекрасно понимала Стаса, потому что большую часть своей жизни все делала в одиночестве. В одиночестве просыпалась утром, в одиночестве готовила себе завтрак, в одиночестве собиралась на работу, в одиночестве смотрела вечерами телевизор, в одиночестве ложилась в холодную постель.

Я подумала, что одиночества по-настоящему боятся люди, которые никогда не были одиноки. Они просто не знают, что это такое.

Стас сделал еще пару глотков и скользнул взглядом по руке. Я хорошо знала его взгляд: он хотел посмотреть на часы и узнать, который час. Он сфокусировался на пару секунд – ровно столько, сколько нужно было, чтобы понять: надо торопиться домой.

Стас залпом допил кофе и резким движением отодвинул от себя чашку.

– Ну, все! Пора!

Он смотрел на меня с улыбкой, но был уже далеко. Я могла только догадываться, о чем он думает.

Наверное, мысленно он уже приехал домой и снимает обувь в коридоре и кричит другой женщине:

– Ставь ужин! Я голоден как волк.

И она, торопясь, бежит на кухню – разогревать еду…

– Ты о чем-то задумалась? У тебя такой серьезный вид!

– Да? Тебе показалось.

Стас поднялся с табурета и пошел в коридор. Я – за ним. Покорно, обреченно. Я смотрела на его спину, и мне хотелось рыдать, обхватив его руками, и умолять остаться со мной. Навсегда. Но делать этого нельзя. Я могла потерять его. Я стиснула зубы так сильно, что от напряжения заныли скулы.

Стас быстро оделся и стоял передо мной. В длинном темно-сером пальто, стильной кепке, которую я ему купила в подарок два месяца назад.

– Ну что? Пока!

– Пока! – вяло откликнулась я, прислонившись к стене.

– Значит, до завтра. Встретимся на работе. Бр-р-р… – шутливо передернул он плечами. Как подумаю…

– Не боись, – пообещала я. – Я тебе еще пару дел подкину, чтобы ты не скучал.

– Премного благодарен.

Я понимала, что своим шуточками Стас как бы отгораживается от слезливого или серьезного тона. Приятная необременительная игра: двое взрослых симпатичных людей встретились и прекрасно провели друг с другом время. Но игра закончилась, теперь каждый бежит в свой угол.

– Чао! – кивнула я.

– Пока, пока…

Стас развернулся ко мне спиной и, открыв дверь, шагнул за порог. Он уходил от меня в свою жизнь, свои дела, повседневные мелочи и заботы.

Дверь захлопнулась. А я стояла и смотрела – с чувством дикой опустошенности и ноющей боли.

Она саднила и саднила, вцепившись когтями в сердце, и не отпускала его, не ослабляла хватки.

То, что для Стаса – легкая необременительная игра, для меня – мучительная страстная любовь.

Он был моим любимым мужчиной.

И чужим мужем.

Я набрала полную ванну воды. Я любила подолгу лежать в ванне, курить одну сигарету за другой и потягивать из бокала текилу или вино. Я была свободной независимой современной женщиной. И могла делать все, что мне хочется.

Я часто думала, что вся независимость – от отчаяния. Не потому, что ты хочешь этого, а просто жизнь ставит в такие рамки, когда только ты отвечаешь за себя. И никто другой.

Самостоятельной я стала рано, в четырнадцать лет, после гибели родителей в автокатастрофе. Они ехали в машине из гостей, в них врезался грузовик с пьяным шофером. Мама и папа скончались на месте, не приходя в сознание, еще до приезда «Скорой». Но это я узнала потом.

А тогда я пришла из школы. Был яркий солнечный день, седьмое марта. После уроков нас поздравили одноклассники и вручили подарки: блокноты и набор цветных карандашей. Но я получила еще один презент от мальчишки из параллельного класса – плюшевого мишку с розовым бантом на шее. Я шла в расстегнутой куртке и несла в руках мишку, желая поскорее показать подарок родителям.

Дома у нас в то время гостила папина двоюродная сестра из Нальчика, тетя Альбина. Она открыла мне дверь, и я, увидев ее заплаканное лицо, подумала: что-то случилось с ее сыном. Он служил в Афганистане, и она страшно переживала за него. Но тетя Альбина бросилась ко мне с плачем:

– Лерочка! Саша и Света погибли…

По инерции я еще продолжала улыбаться, не осознавая что «Саша и Света» – мои мама и папа. Но спустя несколько секунд страшная истина дошла до моего сознания, и я закричала, уронив игрушку на пол, и кричала, кричала, не слыша себя и мотая в беспамятстве головой.

С тех пор моя жизнь стала другой. Теперь я знала, что отныне сама отвечаю за себя. Я одна против всех. И никто и никогда мне не поможет. Я должна научиться жить, ни на кого не рассчитывая. Это было очень, очень трудно…

Тетя Альбина переехала ко мне жить. Через полтора года вернулся ее сын Вовка с оторванной ногой. И тоже поселился у нас. Для тети Альбины вся жизнь сосредоточилась на сыне. Мне она тоже уделяла внимание: покупала одежду, готовила еду. Но сын у нее был на первом месте. Я ее за это ни капельки не осуждала. Денег нам катастрофически не хватало. Мне платили пенсию за погибших родителей, тетя Альбина работала в двух местах. Она была лаборанткой в больнице и одновременно уборщицей там же. Вовка занял мою комнату, а мы с Альбиной жили в гостиной.

Иногда к нам приезжали другие родственники, каждый помогал, как мог. У папы была большая дружная семья. Он родился в Нальчике; помимо него в семье было еще три сестры. Со стороны папиной родни было намешано много кровей: армянская, греческая, ингушская. Мама у меня была русской. Но внешностью я пошла в отца. В школе меня часто дразнили цыганкой. Я смуглая, у меня жгуче-черные волосы, большие карие глаза и полные яркие губы. Я рано сформировалась и в двенадцать лет уже носила лифчик, тогда как все девчонки в нашем классе были еще тощими.

Я хотела, чтобы мне поскорее исполнилось восемнадцать лет и я могла бы пойти работать, помогать тете Альбине.

Училась я хорошо, но поступать в институт и не думала. Мне нужно было зарабатывать деньги. Но все решил случай.

Один папин родственник приехал из Америки и сказал, что мне нужно обязательно получить высшее образование. Он оставил мне большую сумму денег, чтобы я могла нанять репетиторов.

Я поступила в институт с первого раза. Никто не знал, какой ценой мне это далось: бессонные ночи, строжайшая дисциплина, сидение за учебниками и методичками до поздней ночи, от чего у меня постоянно были красные воспаленные глаза.

Но результат налицо: я поступила в юридический.

Студенческие годы были бурными, яркими. Я напропалую крутила романы, быстро увлекалась и так же быстро остывала. Пару раз меня звали замуж, но я отклонила предложения. Всерьез меня никто не зацепил, а выходить замуж ради колечка на пальце, как у нас на курсе делали некоторые девчонки, не хотела.

Институт я закончила с почти красным дипломом. У меня была только одна «четверка», и та не за знания, а за характер. Один старый препод несколько раз делал мне многозначительные намеки насчет постели, я послала его куда подальше, за что и поплатилась. Он влепил мне на экзамене «хор» и позже в коридоре прибавил, что я легко отделалась. Мог бы поставить и «уд».

А вскоре после окончания института я встретила человека, который перевернул мою жизнь.

Александр Степанович Рысев стал моим настоящим учителем и наставником. Он воспитал меня и создал такой, какой я стала теперь, к тридцати годам.

«Цыганочка! – часто говорил он. – В жизни, к сожалению, действует только одно право – право силы. Если ты не будешь сильной, каждый сможет сломить тебя. Учись быть сильной, это в жизни пригодится».

Я помню, как мы с ним познакомились. Он пришел в юридическую контору, где я работала. Я сидела в приемной вместо секретаря, она просила меня подменить ее на время обеденного перерыва. Невысокий седой мужчина стремительно вошел в приемную и остановился напротив меня.

– Николай Александрович у себя?

– Да. Простите, а как доложить о вас? Вы заранее записывались на прием?

Он махнул рукой.

– Мы с ним по телефону говорили. Скажите просто, что приехал Рысев. Он меня хорошо знает.

– Одну минуту.

Я встала и в этот момент почувствовала на себе его спокойно-оценивающий взгляд, который словно вобрал меня всю: от кончиков туфелек до волос, стянутых в узел на затылке.

– Вы секретарша?

– Нет. Я временно замещаю.

– Вас зовут…

– Валерия.

– Очень приятно, Валерия. Я – Александр Степанович Рысев. Ну, а теперь идите и скажите, что я здесь.

После краткой беседы с моим шефом он, выйдя в приемную, обратился ко мне:

– Я приглашаю вас сегодня поужинать.

– Я занята, – cлетело с моих губ прежде, чем я успела подумать. Просто когда ко мне привязывались незнакомые люди, я чаще всего реагировала именно так – спонтанным отказом.

– Я заеду за вами в конце рабочего дня. Когда вы заканчиваете?

Я подняла на него глаза. И так же быстро, как и отказала, выпалила:

– В шесть.

– Очень хорошо. В шесть я буду у входа.

Ресторан, в который меня повел Рысев, находился в центре Москвы. Это было по-настоящему шикарное место, куда могли попасть только очень обеспеченные люди, к каким я, естественно, не относилась.

Вначале я испытывала вполне понятную неловкость, но потом благодаря спокойному тону Рысева, его непринужденной манере держаться расслабилась и стала чувствовать себя немного уверенней.

Александр Степанович шутил, расспрашивал меня о моей жизни, планах. Незаметно для себя я разговорилась и рассказала ему все – хотя была довольно замкнутым человеком и неохотно делилась своими проблемами и бедами.

Страницы: 1234 »»

Читать бесплатно другие книги:

В небольшом городе на Иртыше неожиданно взрывается установка на нефтезаводе. Полковник милиции Лев С...
Майор Мимикьянов начал расследование странного происшествия в научном объединении «Топология». Кто-т...
В поселке Каланчевка обнаружен труп гражданина Нидерландов. Подполковнику ФСБ Аркадию Стеклову прика...
На Машиностроительном заводе пропал важный человек, прибывший из Москвы. На его поиски отправляется ...
Крупный сибирский предприниматель неожиданно потерял память. А незадолго до этого ему угрожали - пре...
Российский олигарх Павел Ефимцев сделал дочери Насте роскошный свадебный подарок – яхту. Новобрачные...