Выйти замуж за олигарха Жукова-Гладкова Мария

Глава 21

Нас на самом деле встретили у ворот дома Фисташкова, но не начальник службы безопасности, а присланный им парень. Он сел ко мне в машину и стал указывать дорогу. До озера было минут десять езды. Парень пояснил, что летом в хорошую погоду на берегу собирается много народу. Сейчас купальный сезон закончился, только рыбаки выходят в своих резиновых лодках.

– То есть, если я все правильно поняла, он подцепил труп, а тот сорвался? Но как рыбак успел его опознать?

– По форме. Вся охрана Фисташкова одета одинаково. Как я.

На берегу уже паслось много народа – как сотрудников органов, так и гражданских лиц. Новость об утопленниках разнеслась мгновенно. И почему наших людей так интересуют трупы? Я всегда этому поражаюсь, когда мы с Пашкой приезжаем делать репортаж с мест событий.

Конечно, в городе у какого-нибудь водоема людей было бы больше – из-за плотности населения, но и тут прибежали как обитатели особняков, так и простые граждане, проживающие неподалеку и, как правило, работающие у богатеев. К нам с Пашкой сразу же подошел начальник службы безопасности Фисташкова и попросил все снимать, а потом переслать копию лично ему.

Интересно, зачем? Подтверждение чего ему требуется? Состояния тел? Кстати, а ведь утопленники уже должны были всплыть сами – только если к ним не привязали какой-то груз или трупы не зацепились на дне за коряги. Но какие коряги в центре озера? Или там валяется какой-то хлам?

И кто приложил усилия, чтобы оттащить трупы к центру? Ведь если их сбросили там, то сделали это с лодки – или какого-то плавсредства. «Привидения» заранее подготовились? Зачем?

Водолазы, надо отдать им должное, сработали быстро. Вероятно, начальник службы безопасности простимулировал их по указанию начальства или по собственной инициативе, да и рыбак точно указал место.

К шее каждого утопленника было привязано по бетонной балке длиной сантиметров пятьдесят. То есть это я назвала бы эти штуковины бетонными балками, но следственная бригада назвала эти куски бетона бордюром, который выкладывается вдоль дорог.

– Здесь нигде поблизости асфальт не обновляли? – уточнил следователь у собравшегося местного населения.

Все покачали головами, потом один мужик заметил, что это могли делать на территории одного из особняков, причем не обязательно класть новый асфальт – достаточно только бордюра. Мало ли зачем он понадобился? Отправив утопленников в морг судмедэкспертизы, сотрудники органов рассредоточились по поселку, чтобы осмотреть территории вокруг особняков и замков. Вероятно, также хотели поглазеть и на дизайнерские изыски. Мы с Пашкой сопровождали одну группу, в которую затесался и Андрюша. Поделимся съемкой с коллегами. У нас в холдинге выходит журнал, посвященный ландшафтному дизайну и оформлению интерьеров. По-моему, некоторые номера можно было бы назвать «Из жизни инопланетян». Я многократно поражалась странной работе мысли дизайнеров, появившихся и прославившихся (пусть и в узких кругах) в последние годы. Почему они не черпают идеи у великих зодчих, строивших Петербург? Почему копируют какой-то кубический бред (как выразился один мой знакомый журналист) американцев? С другой стороны, раз есть спрос, должно быть предложение.

Никаких бордюров из бетонных балок – ни новых, ни старых – ни у одного из особняков мы не увидели. Значит, «привидения» привезли их с собой. То есть изначально собирались кого-то топить? Но тогда должны были привезти и плавсредство! На берегу озера ни одной лодки – ни привязанной, ни просто затащенной в кусты. Рыбаки приезжали или приходили со своими, надували их на берегу и спускали на воду. Зачем такие сложности?!

Я решила поговорить с рыбаком. Он удочкой зацепил тело с бетонной балкой?! Оказалось, что у него, во-первых, какая-то новомодная удочка, рассчитанная на большой вес, во-вторых, он зацепил за ворот. Как он понял, труп на дне будто встал на ноги (балка была привязана к одной ноге) – и рыбак сквозь довольно прозрачную воду смог рассмотреть, что поймал.

Больше вопросов у меня не было, и мы с Пашкой, подхватив Андрюшу, вернулись в город.

Глава 22

Новый виток развития событий ждал нас на следующий день ближе к вечеру. Вначале позвонил патологоанатом Василий и сообщил о результатах вскрытия.

Двух охранников утопили живыми. Подобные вещи судмедэкспертиза очень легко определяет. Никаких оглушающих ударов по голове они перед смертью не получали.

– Но они же не могли позволить просто так привязать к ногам по бетонной балке и сбросить себя в воду?!

Василий поставил бы на газ, какой – сказать затруднялся. То есть парни потеряли сознание – и их быстренько доставили к озеру.

Но тогда почему вторую пару засунули в винную бочку, предварительно задушив? Бетонных балок больше не было? Или хотели подставить Фисташкова? Заказчики разные? Вторые воспользовались «ноу-хау» первых? Конечно, главным оставался вопрос: кто затеял травлю олигарха?

Вечером я провела «Криминальную хронику», которая у нас иногда идет в записи, а иногда, как в этот день, в прямом эфире с моими комментариями. Потом, как и обычно в таких случаях, села за телефон отвечать на звонки телезрителей. Всех почему-то интересовали мои личные матримониальные планы, а не городские события.

Когда я уже собиралась домой, а Пашка меня торопил, так как выпил все запасы пива, пока я общалась с народом, прибежала одна из диспетчеров, которые у нас в холдинге принимают звонки граждан по любым вопросам. Диспетчеры дежурят у нас круглосуточно, телефоны публикуются во всех изданиях холдинга. Я сама неоднократно делала очень интересные репортажи по результатам подобных звонков.

– Юля, звонила жена нотариуса, – сообщила мне девушка.

– Какого еще нотариуса? – не поняла я.

– Того, который заверял ваш брачный контракт. То есть подписи. Ну, когда вы за олигарха замуж собирались и…

– Поняла. А ей-то что надо?

Жена нотариуса хотела, чтобы я вместе с оператором и вместе с ней проехала в нотариальную контору ее мужа. Я посмотрела на часы.

– Зачем? – спросила я у девушки.

– Она хочет, что вы все зафиксировали.

Я закатила глаза. Не много ли желающих что-то зафиксировать с нашей с Пашкой помощью? Ну ладно – вылавливание мертвецов из озера. Оно у нас сегодня пошло в «Криминальную хронику». Это «мой» сюжет. Начальник службы безопасности олигарха, вероятно, не очень тепло относится к сотрудникам милиции и прокуратуры, так как сам служил в ФСБ, а начинал в КГБ – судя по возрасту. У них всегда были трения. Может, хотел потом несколько раз прокрутить запись, не уверенный, что в суматохе заметит все детали. В принципе понятно.

Девушка тем временем сообщила, что жена нотариуса оставила домашний и мобильный телефоны и просила перезвонить.

Я снова опустилась за стол, пододвинула к себе аппарат и набрала городской номер.

Меня очень вежливо поблагодарили за звонок, потом дама сказала, что уже неоднократно звонила мужу по всем телефонам, потом его секретарше. Никто не подходит к городским телефонам нотариальной конторы, также ни нотариус, ни его секретарша не отвечают на звонки мобильных. Телефоны не отключены, не находятся вне зоны действия сети, на звонки просто не отвечают. Время позднее, муж давно должен быть дома. Секретарша тоже, и супруга нотариуса уже говорила с ее мамой, с которой знакома лично. Та тоже волнуется. Обе, естественно, в курсе событий, происходящих в стане известного всем нам олигарха. То есть, конечно, не знают всего, что там происходит, как не знает и нотариус, но, в частности, благодаря моим репортажам сложилось впечатление, что у Фисташкова большие проблемы.

Дама просила меня вместе с ней проехать на работу к ее мужу.

– Если честно, я боюсь, – призналась она. – И не хочу звонить в милицию. Что я там скажу? И, главное, что мне ответят? Вы же знаете, где находится офис? Вы же там брачный контракт подписывали.

«Кстати, а что с этим самым брачным контрактом? – вдруг задумалась я. – Ведь мы не заключили брак, а он должен был вступить в силу с момента свадьбы. Значит, мне придется вернуть пятьсот тысяч евро, переведенные на счет?»

Я решила пока не заморачиваться из-за этих проблем, тем более я этих пятисот тысяч евро еще не видела и, признаться, плохо представляла себе такую сумму. Думаю, что, если вопрос встанет, его будет решать Иван Захарович, давший благословение на мой союз с олигархом. Контракт изучали его юристы и юристы нашего холдинга, все решили, что я спокойно могу подписывать. Что я и сделала. Сегодня вечером позвоню Ивану Захаровичу. Пусть опять с юристами консультируется. Мне точно нужно знать, что я обязана делать, а чего могу избежать.

Мы с супругой нотариуса договорились встретиться на стоянке перед торговым центром, расположенным в пяти минутах ходьбы от офиса ее мужа. В прошлый раз я тоже оставляла машину там. Правда, по пути пришлось остановиться для пополнения Пашкой запасов пива. Иначе ведь работать не сможет!

Когда я зарулила на стоянку, дама уже ждала нас у маленькой пучеглазенькой желтой машинки, которую очень точно описала. Мы поздоровались и отправились к нотариальной конторе.

По пути я решила наудачу задать волновавший меня вопрос. Для начала, правда, уточнила, давно ли муж дамы сотрудничает с Фисташковым. Оказалось, более десяти лет.

– Вспомните, пожалуйста, не происходило ли в жизни Фисташкова чего-то необычного пять лет назад и полгода назад? Может, ваш муж что-то рассказывал. Может, вы сами слышали. Я, признаться, никогда раньше им не интересовалась.

Дама задумалась.

– Полгода назад точно ничего особенного не было – или я про это не слышала. А вот несколько лет назад… Не уверена, что пять…

– Пусть не пять, а около того.

– Артем Борисович срочно продавал часть активов. Я не помню, что именно. Надо у мужа уточнять. Но я точно помню, что муж еще гадал, зачем ему так срочно понадобились наличные.

– Выяснил?

Дама покачала головой. Мы как раз подошли к дверям нотариальной конторы.

Дама нажала на кнопку звонка и стала ждать ответа – на стене висело переговорное устройство. Никто не ответил. Дверь была заперта и, насколько я помнила, открывалась после того, как внутри помещения нажмут на соответствующую кнопку. Конечно, и у нотариуса, и у секретарши имелись ключи, но где нотариус и его секретарша?

Я помнила, в конторе работали еще по крайней мере две женщины, и супруга нотариуса это подтвердила, но их личных телефонов у нее не было.

Контора располагалась на первом этаже жилого дома и была переделана из квартиры, переведенной в нежилой фонд. На окнах жалюзи, заглянуть внутрь не представлялось возможным. С улицы был пробит вход, перед которым мы и стояли. Но ведь должна быть и дверь с другой стороны! Ведь это бывшая квартира, жильцы-то входили с лестницы.

Я спросила у супруги нотариуса, что с той дверью. Не могли же ее замуровать? Оказалось, что ее ни разу не открывали (насколько было известно даме) после ремонта, только приделали какие-то дополнительные запоры.

– Контора сдавалась на сигнализацию? – спросил Пашка.

– Конечно.

– Телефон помните?

Дама покачала головой. Значит, придется звонить Андрюше, который уже явно дома. Вот приятель-то обрадуется.

Но я позвонила, сообщила, где нахожусь и почему.

– От меня ты что хочешь? Чтобы я тоже приехал и вместе с вами толкался перед входом? Мало ли где могут быть нотариус с секретаршей? Может, заверяют какие-то документы на выезде. Может, какой-нибудь Фисташков пригласил их в свой особняк. Не желает сам светиться в конторе. Я вообще не понимаю, почему ты брачный контракт там подписывала, а не…

– Где? – перебила я. – В особняке Фисташкова? В моей квартире? У Ивана Захаровича? По-моему, нотариальная контора была оптимальным местом.

– Ну в общем да, – вынужден был согласиться Андрюша. – В твоем случае. А у других? Ну подумай сама! И на звонки они ответить не могут. Важное дело, важный клиент. Ты же тоже не всегда отвечаешь.

– Ты можешь выяснить, поставлена контора на сигнализацию или нет? – попросила я Андрюшу и назвала точный адрес.

– Ладно, жди, – вздохнул приятель. – Ты же не отстанешь.

Контора на сигнализацию поставлена не была.

Жена нотариуса решила вскрывать дверь и заявила, что всю ответственность берет на себя. Теперь мы знали, на какой пульт охраны звонить, их там уже соответствующим образом подготовил Андрюша, вскоре приехали два представителя, имевшие запасной ключ, и контору открыли.

Самые худшие предположения (и мои, и супруги нотариуса) подтвердились. Сам нотариус, секретарша, две другие сотрудницы и какой-то незнакомый нам всем мужчина лет сорока пяти, представительного вида, сидевший в кабинете хозяина на стуле для клиентов, были мертвы. Никаких внешних повреждений при беглом осмотре мы не заметили.

Потом началась обычная суматоха. Приехала следственная бригада, супруга нотариуса, представители охранной фирмы и мы с Пашкой дали показания.

Неизвестный нам всем мертвый мужчина представительного вида оказался еще одним сотрудником юридического отдела компании «IT-Инвест».

– Там юристы-то вообще остались? – спросил дежурный следователь, приехавший на вызов. – Сколько их было?

Этого я не знала, но собиралась выяснить на следующий день. Уже погибли трое сотрудников этого юридического отдела и адвокат Фисташкова, который, насколько я помнила, в юридическом отделе компании не числился, а занимался личными делами олигарха. Или наиболее конфиденциальными.

Но на кого нацеливались убийцы в этот раз? На сотрудника юридического отдела или на нотариуса, или, так сказать, хотели убить двух зайцев одним выстрелом? Кстати, способ умерщвления представитель судмедэкспертизы сразу определить не смог, однако похвалил нас за то, что, обнаружив тела, мы с Пашкой и супругой нотариуса, а также представители охранной фирмы, тут же снова вышли на улицу, но оставили дверь открытой. Иначе внутрь заходить было бы опасно.

– У вас нет никаких неприятных ощущений? – спрашивал он нас всех.

У меня были – но совсем другого рода. Я отметила, что, войдя в помещение, не почувствовала никаких странных запахов. Сотрудники охранного агентства, Пашка и супруга нотариуса кивнули. Кондиционер в помещении не работал.

Оставалось ждать результатов судмедэкспертизы. Маловероятно, что все пятеро усопших ели или пили что-то одно. С какой стати? Тем более остатков трапезы или даже чаепития нигде не видно. Не могли все впятером даже пить чай. Кто-то в следственной бригаде вспомнил про давний случай в Москве, когда босса с секретаршей отравили редким ядом, оказавшимся в телефонной трубке. Но не могли пятеро пользоваться одной трубкой.

Судмедэксперт склонялся к версии ядовитого, быстродействующего газа.

– Но неужели они все не отреагировали бы, если бы кто-то ворвался с баллоном газа?! – воскликнула супруга, то есть теперь уже вдова нотариуса. – Ведь человек должен был бы надеть противогаз, чтобы не отравиться самому! А они все сидят в естественных позах. Они умерли, занимаясь своими обычными делами! Вы что, этого не видели?

Все собравшиеся глубоко задумались. Это в самом деле так. На лицах не было испуга, тем более ужаса, гримасы смерти. Люди словно заснули на месте, но это оказался вечный сон…

– А здесь нет никакого источника яда? – спросила я, не обращаясь ни к кому конкретно и ко всем одновременно. – Может, он испаряется из какой-то емкости? Кто-то из сегодняшних посетителей перед самым уходом оставил, например, какой-то сувенир. Или цветок. Вон горшки стоят. Кстати, а с цветами-то все нормально.

– Они искусственные, – пояснила вдова нотариуса. – Я сама покупала. Смотрятся как живые.

Я подошла к горшкам и убедилась, что это в самом деле так. Поразительно! Члены следственной бригады и вдова нотариуса тем временем очень внимательно осматривали все предметы во всех помещениях конторы, которых, к счастью, было немного. Женщина, сегодня ставшая вдовой, заявила, что не видит ничего нового.

Я же вспомнила про дядю олигарха, тоже усопшего, но при жизни занимавшегося ядами и отравляющими веществами в одной известной организации. Надо подкинуть эту мысль Андрюше, а также попросить выяснить, что происходило в жизни Фисташкова пять лет назад. На что он потратил деньги, которые ему срочно потребовались?

Глава 23

На следующий день приятель позвонил мне сам и сказал, что получен ордер на обыск квартиры дяди олигарха, бывшего сотрудника КГБ и ФСБ.

– Олигарха известили?

Андрюша пояснил, что олигарх к квартире дяди не имеет никакого отношения, она отошла дядиной жене, несмотря на то, что она оттуда съехала еще при жизни мужа. Но они не были разведены, квартира изначально приватизировалась на двоих, а после смерти супруга вторая часть должна отойти супруге.

– Но ведь еще не прошло полгода! – воскликнула я. – Она вообще могла еще не появляться у нотариуса!

Появлялась, как выяснили ребята из Управления. Оказалось, дядей и тетей Фисташкова они занимались уже какое-то время – ведь для получения ордера нужно было представлять веские аргументы.

– Андрей, я чего-то не поняла, – сказала я. – Вы что, решили, что это тетя олигарха отравила народ в нотариальной конторе?! И газ в охранников пустила в его особняке? А потом потащила их топить?! С какой стати?!

Приятель признался, что они вообще не знают, что думать. Конечно, маловероятно, что женщина шестидесяти двух лет вдруг решила выйти на тропу войны и провела все эти акции. Это нереально. Но если у нее есть помощники…

Я помнила, что у дяди Фисташкова детей не было. Я спросила Андрея, были ли дети у тети – например, от первого брака. Ребятам из Управления удалось выяснить, что у Владимира Петровича с супругой первый ребенок родился мертвым, потом у женщины было два выкидыша, и детей она больше иметь не могла. Оба обожали Артема Фисташкова. Однако олигарх заявлял, что не простил тете уход от любимого дяди, да ведь тетя его кровной родственницей и не являлась.

– Вы выяснили, где она сейчас живет?

– Нет. Мы выяснили, что пенсия ей переводится на счет в Сбербанке, но она ее уже давно не получала. Районному нотариусу, занимающемуся гражданами на букву С (у Владимира Петровича была фамилия Сидоров, как и у его супруги), она представила все необходимые документы – и удостоверяющие личность, и подтверждающие родство с Владимиром Петровичем (свидетельство о браке), и на квартиру. Но в права наследства она вступит только через полгода после смерти Владимира Петровича. Пока появлялась всего один раз. Ее даже толком не запомнили. Там же народу много проходит. Папку соответствующую подняли. Это говорит, что она приходила и приходила сама. С нашей бумажной волокитой ей, конечно, не один раз придется туда наведаться, и в следующий раз нам позвонят, но когда это будет? Она собрала документы, главное – подать их в течение полугода после смерти, теперь может не торопиться с оформлением.

Я вспомнила, как одна женщина с моей лестничной площадки после смерти мужа ходила в нотариальную контору семь раз – притом что не было никаких спорных вопросов! Просто там каждый раз говорили, что нужно донести еще один документ, потом еще и еще. Мы тогда все возмущались. Это нотариус таким образом показывает, что работает? Однако теперь подобная «деятельность» пришлась бы очень кстати.

Андрюша тем временем рассказывал, что супругу Владимира Петровича соседи не видели очень давно. Дом у них «сталинский», многие живут там с самого начала, теперь, конечно, часть людей умерла, но в квартирах продолжают жить дети и внуки. Все знали, где работал Владимир Петрович (соседи каким-то образом такие вещи почти всегда узнавали, а за Сидоровым по утрам еще и машина приезжала). К Конторе отношение нашего народа всегда было вполне определенным. Соседи с ним и супругой вежливо здоровались, но дружеских отношений не поддерживали. Да и Сидоровы к этому не стремились. У них были свои друзья.

Когда Сидоров вышел в отставку, а жена вышла на пенсию (соседи даже не знали, где она работала), они продолжали держаться особняком. Собаки у них не было, на лавочке никто из них не сидел. Потом племянник стал олигархом, что тоже не добавило соседской любви. Первой представительницей семьи, с которой стали общаться соседи, стала сиделка – дальняя родственница, с которой я сама уже успела поговорить. Но Антонина сама не знала, где сейчас проживает супруга (то есть теперь вдова) Владимира Петровича.

– А подруги у нее есть? Вы выяснили ее прошлое место работы?

Местом работы был закрытий НИИ химической направленности.

– Значит, все химики? – усмехнулась я.

– И это единственные химики в деле, – сказал Андрюша.

– Но не единственные химики в нашем городе и нашей стране. Андрей, я все равно думаю, что глупо подозревать эту пожилую женщину в участии в деле – каким угодно образом.

– Мы все тоже так считаем, – вздохнул приятель. – Но квартиру Владимира Петровича все равно проверить надо. Если кто-то копает под Фисташкова – а явно копает, и нам пока не ясно, с какой именно целью, – то он не мог не выяснить про дядю из КГБ, тетю из закрытого химического НИИ, папу, сбежавшего за рубеж и также имевшего непосредственное отношение к химии. Может, поэтому и были выбраны такие способы?

– Зачем? Дядя мертв. Тетя – пожилая женщина, и теперь, признаться, у меня есть сомнения в том, жива ли она.

Приятель вставил, что и у него тоже.

– Сам Фисташков? Бред, – продолжала я. – Кстати…

– Мысль осенила? – усмехнулся Андрюша.

– Вы не спрашивали, составлено ли у Фисташкова завещание?

– Как раз у тебя хотели спросить.

Я обещала задать олигарху этот вопрос при следующей встрече. И как раньше об этом не подумала?! Почему ребята из Управления не подумали? Детей у Фисташкова нет. Законных жен не было. Кому перейдет все добро? Я понимаю, что олигарх в ближайшее время умирать не собирается, но он должен был задумываться над этим вопросом. Не мог иначе! А если потенциальные наследники знают, что они – наследники, и не желают ждать?

Может, олигарх составил завещание в один из последних дней? В таком случае его заверял погибший вчера нотариус. А это означает, что убийца мог приходить в нотариальную контору как раз за завещанием.

Я поделилась этими мыслями с Андрюшей. Он ответил, что пока документы в нотариальной конторе представители органов разобрать не успели. Сейчас проверяют граждан, записанных на прием на вчерашний день. Список сохранился у секретарши в компьютере, и он же в распечатанном виде лежал на столе у нотариуса.

– То есть убийцы, скорее всего, в нем нет?

– Скорее всего, иначе, думаю, он бы его забрал. Вообще компьютеры никто не «чистил», нигде не рылся. Вроде бы все на месте. То есть, как мы решили, это было убийство с целью убийства, а не кражи или изъятия чего-либо. Но вот кого убивали? Нотариуса? Мужика из юридического отдела «IT-Инвест»? Или обоих?

– А что там делал этот дядька из юридического отдела?

– Да рутинное посещение. И компания, и сам Фисташков все время работали именно с этим нотариусом. Уже много лет. Как ты знаешь, юридический отдел за последние дни в «IT-Инвест» очень поредел. Поэтому поехал этот мужик. Обычно ездил или личный адвокат Фисташкова, или один из тех, кто задохнулся в особняке, или сам олигарх. В общем, они, конечно, действовали с нарушениями. Но нотариус знал подпись Фисташкова, а тому часто было просто некогда ехать в нотариальную контору, да и этот нотариус пользовался спросом. Но это другой вопрос. Мы с ребятами считаем, что убивали скорее нотариуса, потому что он слишком много знал и ему доверял Фисташков. А время выбрали то, на которое записался сотрудник юридического отдела «IT-Инвест». Тот тоже мог кое-что знать.

– А что произошло, по версии ваших? – не унималась я.

– Версии две. Или ядовитый газ, или рассыпанные кристаллы. Есть такие. Маленькие белые кристаллики, которые к твоему появлению в конторе уже испарились. То есть, конечно, «испарились» – не самое подходящее слово, но для описания процесса для таких дилетантов в этом деле, как мы с тобой, оно подходит лучше всего. По крайней мере, мне так объясняли. Предыдущий клиент мог рассыпать их на полу – и в кабинете нотариуса, и в приемной у секретарши.

– И не отравиться сам?

Андрюша продолжил объяснения. Как ему сказали, такие кристаллики должны были принести в маленькой запаянной ампулке. Человек отломил головку (например, держа руку в сумке или кармане), высыпал часть кристалликов в кабинете нотариуса, потом в приемной – и сразу же ушел. Или зашел в туалет, дверь в который находилась в комнате помощниц, сыпанул кристалликов им, потом снова заглянул в кабинет нотариуса, чтобы попрощаться, потом задержался у секретарши, прощаясь и с ней. Он не успел бы отравиться. Кристаллики не действуют мгновенно, в ту же секунду, хотя активизируются быстро после того, как их извлекут из герметично запаянной ампулы.

Другой вариант – в нотариальную контору ворвался человек в противогазе или хотя бы в респираторе и распылил яд. Но это менее вероятно. Вход в нотариальную контору с улицы. Дверь с лестницы заперта. А если кто-то увидит человека в противогазе или респираторе? Ведь действовали же днем! И кто бы ему открыл?

– А вы уже разговаривали с человеком, который был записан перед мужиком из юридического отдела «IT-Инвест»? – задала я естественный вопрос.

– Пока нет, – усмехнулся Андрюша. – Но надеемся поговорить сегодня после обыска квартиры Владимира Петровича. И просим поприсутствовать тебя с Пашкой. Естественно, вести запись.

– Кто это?!

– Бывшая коллега супруги Владимира Петровича. Они в том самом закрытом НИИ в одном отделе трудились. Дружили или нет – не знаю. Как раз выясним, с кем дамочка контачила. А может, еще что-то интересное узнаем. Ты как, поедешь?

– Ты еще спрашиваешь?!

Глава 24

Но вначале мы встретились у дверей квартиры Владимира Петровича, которую вскрывали в присутствии участкового и двух понятых. Ими выбрали двух соседок, с готовностью согласившихся на эту роль. Они уже рассказали представителям органов все, что знали (а знали мало), теперь горели желанием посмотреть квартиру (чтобы было что рассказать подругам во дворе). Мы с Пашкой часто выступаем понятыми, поскольку мало кто из граждан горит желанием выполнять гражданский долг, а мы это делаем за предоставление фактуры, но в данном случае нас было лучше в этой роли не привлекать. Мало ли какие юридические нюансы потом всплывут. Все-таки я – несостоявшаяся жена племянника Владимира Петровича, со мной был подписан официальный брачный контракт, я очень интересуюсь всем происходящим вокруг олигарха. В общем, и ребята из органов, и мы с Пашкой считали, что лучше мы просто будем снимать происходящее.

Соседи Владимира Петровича, конечно, хотели знать мое мнение о Фисташкове. Я отвечала уклончиво, вместо этого сама пыталась задавать побольше вопросов. В результате понятые общались со мной под прицелом Пашкиной телекамеры и не смотрели на то, чем занимаются сотрудники органов. Тех это очень устраивало.

Меня интересовала супруга Владимира Петровича.

– Люська мерзкая баба была, – сказала одна из соседок.

– Почему мерзкая? – уточнила я. – Хамка, грубиянка, кляузница?

– Очень жадная, – пояснила вторая соседка. – Просто патологически.

– В чем это выражалось?

– Во всем. Она никогда ни на что не скидывалась. У нас раньше, еще в советские времена, было принято делать подарок дворнику к Новому году и Восьмому марта. Работала очень хорошая женщина, с тремя детьми. Жили они в дворницкой, в одной комнате, бедно. Люська никогда не скидывалась. Мы все нашей дворничихе и ее детям отдавали одежду, а она опять же никогда ничего. А ведь Владимир Петрович должен был хорошо зарабатывать, да и она тоже. Детей не было, они вдвоем в трехкомнатной квартире. Может, Владимир Петрович и сдал бы, только к нему никто никогда не обращался. Он держался отстраненно, рано уходил, поздно возвращался, ни с кем в подъезде не общался, правда, всегда был вежлив и корректен.

– А супруга как держалась?

– Ходила нос кверху, – сказала вторая соседка. – С соседями ругалась по малейшему поводу. Такое впечатление, что ей скандалы доставляли удовольствие. Один раз их сверху затопили, причем у людей трубу прорвало. Если бы сами кран оставили включенным – одно дело, а тут-то никто не виноват. То есть ЖЭК, который вовремя трубы не поменял. Ну орала она тогда… Ну грозила… Те соседи решили, что им проще ей ремонт оплатить, и оплатили, хотя ущерба-то особого не было. Люське самой давно пора было кухню в порядок приводить.

Мне привели еще несколько примеров, из которых можно было сделать однозначный вывод: супругу Владимира Петровича не любили, даже правильнее сказать, терпеть не могли. А к Владимиру Петровичу никак не относились – словно его и нет. Его и в самом деле большую часть времени дома не было, а когда был, носа из квартиры не высовывал. В магазины не ходил, в очередях не стоял. Стояла Люська – и всегда ругалась, причем и с продавцами, и с покупателями. Ее все продавцы в округе знали и предпочитали ей даже перевесить товар, чтобы не устроила очередной скандал.

Все соседи откровенно поразились, когда узнали, что она ушла от Владимира Петровича к другому мужчине. Узнали они это от сиделки, в роли которой выступала дальняя родственница, «очень приятная женщина», как мне ее охарактеризовали.

Соседи не могли понять, кто мог позариться на Люську. Она никогда не блистала красотой, а тут-то дело уже шло к шестидесяти! К тому же ужасный характер.

– Юленька, если вы его найдете, пожалуйста, позвоните нам и расскажите, кто такой, – попросили соседки. – Очень интересно.

– Юля, Паша! – крикнул нас в ту же минуту Андрей. – Идите сюда!

Мы зашли в комнату, которая явно служила бывшему хозяину кабинетом, и там нам показали «уголок химика». Я не знаю, как называется все это оборудование, но в бригаду специально был включен специалист, который сказал, что кое-что из приборов явно специально выписывалось из Германии. Сейчас, конечно, оборудование устарело, но лет десять, а то и семь назад это был самый писк.

– Оно дорогое? – уточнила я.

Мужчина кивнул.

– Племянничек мог подарить любимому дяде, – заметил еще один парень из следственной бригады.

Однако нигде в квартире не нашлось никаких реактивов, никаких растворов, никаких запаянных ампул с какими-нибудь веществами.

Родственница, ухаживавшая за Владимиром Петровичем до самой смерти, говорила и мне, и представителям органов, что ничего из квартиры не выбрасывала и никакие вещи не разбирала. Артем Фисташков запретил это делать, сказав, что квартира переходит супруге Владимира Петровича и он в ней ни на что не претендует.

– Вообще-то реактивы имеют срок годности, – заметил химик. – Наследница могла все выкинуть.

– Люська?! – хором воскликнули соседки. – Никогда!

Ребята из органов уверенно заявили, что, по всей вероятности, в квартире все осталось в том виде, в котором было при прежнем хозяине, – хотя бы судя по слою пыли. Если что-то из нее и вынесли, то реактивы, растворы и готовые вещества.

– Вы говорили со «старшими братьями»? – спросила я у Андрюши, который, как я знала, терпеть не может представителей ФСБ.

Приятель сообщил, что побеседовал с одним еще нестарым человеком, покинувшим Контору несколько лет назад по собственному желанию, чтобы не отправляться в Чечню. Теперь ему придется ждать гражданской пенсии, но что это такое в сравнении с тем, что он до сих пор жив? Из того отряда, отправившегося в Чечню, живыми вернулись трое. Стал бы он четвертым – вопрос очень спорный. Он тоже химик по образованию, но сейчас трудится совсем в другой сфере.

Этот человек, хотя и не работал в том отделе, где Владимир Петрович, сказал, что после того как времена изменились, дядя олигарха мог вынести из конторы все, что хотел. Борзеть, конечно, не следовало, но ведь Владимир Петрович был умным человеком! Он много слышал о Владимире Петровиче, который был на хорошем счету и считался в своей сфере высококлассным специалистом. Этот же бывший сотрудник сообщил, что Владимир Петрович в свое время использовал все свои связи, чтобы помочь племяннику в превращении того в олигарха.

Мужчина сказал Андрюше, что Владимир Петрович был способен в домашних условиях изготовить множество ядов, однако подчеркнул, что все они имеют срок годности. То, что Владимир Петрович вынес (если вынес) из Конторы десять, а то и пятнадцать лет назад, сейчас скорее всего не даст того эффекта, который дало бы в течение срока годности. Может вообще никакого не дать.

Человеку, с которым говорил Андрюша, точно известно, что один коллега Владимира Петровича, покинувший Контору в начале девяностых, неоднократно помогал бандитам – и несколько бизнесменов отправились на тот свет. Тот химик был чуть больше чем кустарем и продавал отравляющие вещества, для приготовления которых требовалась минимальная сноровка. Эти простые яды потом легко обнаруживались в организме. Владимир Петрович всегда занимался более сложными.

Но перед нами вставал вопрос: кто прихватил «наследство» Владимира Петровича, если в квартире не осталось вообще никаких химических веществ? Их не могло не быть хотя бы потому, что осталось дорогое и разнообразное оборудование.

Кандидатур оказалось несколько – супруга (то есть теперь вдова) Владимира Петровича, олигарх Фисташков, сиделка. Заходил ли в квартиру кто-то еще? Неизвестно. Замок не взломан, судя по виду, в нем никто даже не копался. Я склонялась к версии, что яды прихватила таинственная Люська – раз она такая жадная. Вполне могла кому-то продать.

Теперь следовало найти таинственно исчезнувшую Люську. Если она, конечно, еще жива.

Глава 25

Из квартиры Владимира Петровича мы с Пашкой и Андрюшей на моей машине поехали к некоей Агриппине Ивановне Петушковой, бывшей коллеге Люськи Сидоровой. У Андрюши был адрес и телефон, раздобытые в нотариальной конторе и проверенные по базе данных, но он решил не звонить и не предупреждать о нашем визите. Неожиданность может дать результат. Ведь эта самая Агриппина Ивановна явно не ждет визита от органов и журналистки из «Криминальной хроники».

Судя по базе данных, из которой Андрюша извлекал сведения, Агриппина Ивановна проживала в двухкомнатной квартире на Юго-Западе, в непрестижном районе, примерно в двенадцати остановках от метро. Муж умер два года назад, детей не было. К нотариусу Агриппина Ивановна приходила, чтобы составить завещание на некую тридцатилетнюю женщину, причем не родственницу. Этой женщине отходила квартира Агриппины Ивановны.

– Может, доброе дело сделаем, – заметил Андрюша. – Спасем старушку от аферистки.

– А что это за баба? – уточнила я. – Тебе удалось выяснить?

Андрюша выяснил, что Агриппина Ивановна сдает этой женщине комнату в своей двухкомнатной квартире уже более полутора лет, то есть сдала вскоре после смерти мужа. Пенсии явно на жизнь не хватает, квартплата растет, дорожают и продукты, и лекарства. Налоги уплачены.

– Как здорово, что появились все эти базы данных, – в очередной раз порадовался Андрюша. – Это так упрощает работу. Я не представляю, как ребята работали в семидесятые и восьмидесятые годы.

– А сколько новых видов преступлений добавилось? – заметила я. – Да в семидесятые и восьмидесятые годы такое не могло прийти в голову ни органам, ни криминалитету. Но, пожалуй, такого быстрого прогресса, как сейчас, не было никогда в истории.

– Компьютер – величайшее достижение человечества, – сказал приятель.

– Вопрос спорный, – ответила я.

Например, мой отец считает величайшим достижением человечества мобильный телефон. Не нужно беспокоиться, где твой ребенок, где другие родственники. Позвонил и спросил. Он вспоминает мои школьные и институтские годы, когда мобильников не было. Сколько нервов ему стоили мои поздние возвращения домой! И ведь я просто не могла позвонить – ведь масса автоматов стояли сломанными, да и в нужный момент двух копеек почему-то не оказывалось в кармане. И с дачи теперь звонить можно, а раньше требовалось идти в соседний поселок и выстаивать огромную очередь у автомата, да и говорить всего пару-тройку минут. И я на дачу родителям позвонить не могла никак. Теперь же не представляю, как мы жили без сотовых телефонов и компьютеров…

Мы втроем удачно вошли в подъезд, так как оттуда выходила мама с маленьким мальчиком, и поднялись на третий этаж. В квартиру звонила я. Минуты через три, после моего второго длинного звонка, в коридоре послышались тяжелые медленные шаги.

– Кто? – спросил старческий голос. Нас явно рассматривали в глазок.

Я представилась, потом представился Андрюша и выставил удостоверение перед глазком.

– А что вам нужно? – довольно робко спросил тот же старческий голос.

– Поговорить о Людмиле Павловне Сидоровой, – сказала я.

– И о вашем вчерашнем посещении нотариальной конторы, – добавил Андрюша. – Если не хотите разговаривать дома, могу вызвать повесткой.

Дверь открылась.

Агриппина Ивановна оказалась пожилой грузной женщиной. На вид ей было лет семьдесят, она, похоже, страдала болезнью, именуемой в народе «слоновьи ноги». Волосы не красила, не стригла, они были связаны в несколько растрепавшийся хвост. Возможно, Агриппина Ивановна полулежала и просто опиралась головой о спинку кресла. Одета была в толстый махровый халат вишневого цвета. Андрюша так и держал удостоверение на вытянутой руке, но женщина не обратила на него внимания и принялась рассматривать меня.

– Похожа, – наконец выдала она свой вердикт. – Только худая больно.

– Камера полнит, – подал голос Пашка.

Женщина осмотрела Пашку, ничего не сказала и пригласила нас на кухню, где мы вчетвером с трудом уместились. Правда, табуреток оказалось как раз четыре – из стандартного гарнитура. Судя по состоянию коридора и кухни, ремонт тут в последний раз делали в советские времена. Правда, в кухне висели веселенькие занавесочки, а на табуретках лежали тоненькие подушки тоже ярких расцветок. Это хоть как-то оживляло унылость квартиры и вида за окном.

– Я так и знала, что случится какая-нибудь пакость, – со вздохом сказала Агриппина Ивановна. – Не надо мне было слушать Люську…

– А нельзя ли сначала? – попросил Андрюша.

– Вы снимаете? – посмотрела Агриппина Ивановна на Пашку.

– Да, – ответила я.

– Показывать меня будете по телевизору?

– Нет, съемка для нас, – ответил Андрюша. – Для служебного пользования. И в суде может использоваться в виде доказательства – если до суда дойдет. Вам же сложно будет приходить на заседания.