Достанем врага везде! Стрельцов Иван
— Следуя логике, если Южный Казначей находится в Буктаре, — начал вслух размышлять Красавчик, напоминая, что разведка Израиля уже не один год пытается добраться до одного из главных финансистов мусульманских террористов, находящегося под личной защитой султана маленького островного государства в Персидском заливе, — то Северный Казначей должен обосноваться в Европе.
— И где же именно его искать? — с усмешкой поинтересовался главный диверсант.
— Это не так уж сложно, — Красавчик также обнажил в усмешке ухоженные зубы; в отличие от костолома, сидящего напротив, его сила была в интеллекте. — Всего необходимы две зацепки: первое — не выпускать из вида Удава и второе — вычислить страну возможного пребывания финансиста, чтобы впоследствии сработать на опережение.
— С первым я согласен, — продолжал напирать диверсант, — а вот со вторым…
— Это также несложно, — Красавчик под вопросительными взглядами собравшихся пояснил: — Казначей будет жить в стране с не особо стабильной правоохранительной системой и в то же время далекой от разбойничьего государства. То есть, с одной стороны, сразу же отпадают страны Евросоюза, а с другой — Косово и регионы бывшей Югославии, а также восточные республики СССР. Там в любой момент может произойти все что угодно. Оптимальный вариант — европейская часть России, но там идет война с чеченскими сепаратистами, а потому спецслужбы всегда начеку и смогут засечь его контакт с гостями с Ближнего Востока. Остается Украина — настоящий Ноев ковчег, полный политический раздрай, плюс там прекрасно уживаются евреи, арабы, мусульмане, буддисты, масоны и язычники. Там же ЦРУ имеет официальный адрес, а негритянский проповедник исповедует столичный бомонд. Вот это именно то мутное болото, где запросто уживаются всякие гады.
Красавчик замолчал, а директор «Моссад» уже с нескрываемым интересом уставился на него. Логические выкладки последнего были достойны того, чтобы к ним прислушаться.
— Интересная версия, — наконец вынес вердикт главный разведчик. — Теперь только остается решить, кто эту версию будет воплощать в жизнь.
— Раджа, — почти не задумываясь, ответил начальник «Ярида», назвав псевдоним агента, с которым он работал в Штатах и Европе.
— Раджа? — переспросило несколько голосов. А начальник диверсионной службы не удержался от комментария: — Он и так безбашенный, а после акции на Ямайке совсем помешался на ритуалах вуду.
— Именно такой нам как раз и нужен для предстоящего задания, — кивнул Красавчик.
— Хорошо, — решительно заявил директор израильской разведки. — Запустим нашу щуку в чужое болото…
Глава 2
Скачок в Европу
Агент израильской разведки под оперативным псевдонимом Раджа имел невзрачную внешность, обычный средний рост, такое же среднее сложение и простое незапоминающееся лицо. Он абсолютно не походил на киношного Джеймса Бонда, но, по мнению многих, именно таким и должен быть разведчик.
Из сорока прожитых лет двадцать Раджа отдал разведке, и этот отрезок жизни занимала лишь служба в элитном подразделении «Шимшони», где под видом бедуинов они вели охоту на террористов. Впоследствии знание арабского языка ему неоднократно помогало, когда он перенес охоту на врагов Израиля из жаркой пустыни в каменные джунгли больших городов Америки и Европы. Впоследствии он работал не только по террористам, но и по другим проектам «Моссад», последним из которых стала операция на Ямайке, где он столкнулся с колдунами вуду. После того как его превратили в зомби, пришлось несколько месяцев провести в психиатрической клинике. Возвращение в Европу стало первым полученным заданием Раджи.
Подготовка заняла меньше недели — все-таки это тебе не Ближний Восток, Африка или Южная Америка, а страна, входящая в русскоговорящую зону. Язык, на котором говорили родители Раджи, и сейчас, спустя тридцать лет, оставался его вторым родным. Да и город, с которого должна была начаться операция, разведчик помнил смутно, хотя его семья покинула Советский Союз, когда парню исполнилось одиннадцать лет.
— Виски, коньяк, водка, — привычно любезным голосом перечислила высокая статная стюардесса, катившая вдоль кресел тележку, заставленную напитками на любой вкус. Раджу так и подмывало заказать водку для приобщения к алкоголю страны пребывания, но врачи, пичкавшие его различной химией, выводя из организма последствия «любезности» ямайских шаманов, употребление любого алкоголя запретили строго-настрого. В противном случае за возможные последствия они не отвечали. Рисковать своей жизнью Раджа был готов, но вот психикой… увольте.
Возвращение в город детства прошло для разведчика неожиданно буднично. За долгие годы его отсутствия в Южноморске многое изменилось. Прежде уютные улочки теперь были застроены элитными домами с ухоженными клумбами, паркингами, офисами. Повсюду сияла неоном реклама. И ни малейшего намека на некогда любимые места. Впрочем, к этому Раджа был готов: благодаря компьютерному файлу он знал, что его ждет. Но одно дело «бродить» по виртуальным улицам в тишине рабочего кабинета, и совсем другое — проделать то же самое на своих двоих. Изучить каждый метр тротуара, каждый закоулок, каждую выбоину. «Опыт — лучший помощник в оперативной работе», — это был главный принцип разведшколы в пригороде небольшого израильского городка Бат-Ям. Как это заведение окрестили сами обитатели школы, «зверинец» внешне походил на небольшую закрытую усадьбу. Здесь десятерых курсантов обучали шпионскому мастерству двенадцать педагогов-инструкторов. Почти все учителя были легендами израильской разведки. Кто-то участвовал в похищении фашистского палача Эйхмана, кто-то охотился на террористов «Черного октября», напавших в Мюнхене на олимпийскую сборную Израиля. Третьи долгие годы «работали» в арабских странах против террористических организаций, и по тому, что они остались в живых, можно было судить, что с «работой» справлялись не просто хорошо — отлично. Свои знания и мастерство педагоги передали курсантам, буквально вдолбив в подсознание.
День быстро подходил к своему завершению, разогретый асфальт дышал жаром и смолой, редкие деревья практически не спасали от зноя. Раджа не любил ни жару, ни запах смолы с битумом. Поужинав в небольшом кафе, агент не стал возвращаться в гостиницу, в которой остановился. Следовало торопиться.
Покинув кафе, разведчик перешел через небольшую площадь и остановился перед таксофоном. Набрав номер телефона агента, который являлся связующим звеном с резидентом, после нескольких гудков дождался соединения и произнес:
— Шалом. — Затем добавил кодовую фразу на идише, мертвом языке древних иудеев.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — раздраженным голосом ответил связник на русском языке, потом нервно закричал: — Если ты еще раз сюда позвонишь, хоть через час, хоть через четыре, я тебя повешу!
«Все верно», — опуская массивную трубку на рычаг таксофона, с удовлетворением подумал разведчик. Связной не только принял звонок, но также дал указание, где его будут ждать. Час обозначал время встречи, а цифра «четыре» и обещание повесить было местом встречи. Это была одна из заранее обговоренных точек конспиративных рандеву.
Остановить такси было делом нескольких минут, а до нужного места ехать не более сорока. Но по давно установившемуся правилу Раджа предпочитал приезжать заранее.
Небольшая площадь в глубине промышленного района гордо именовалась Ярмарочной, и действительно, здесь когда-то шумел многолюдный базар, а рядом по праздникам звучал перезвон церковных колоколов. Но за последние восемьдесят лет многое в жизни города изменилось, и площадь теперь представляла большой кусок открытой территории, которую, как санный путь в поле, рассекала трамвайная колея. С одной стороны площадь упиралась в здание «Скорой помощи», с противоположной полумесяцем растянулись двухэтажные строения жилых домов.
Во время гражданской войны, когда ворвавшиеся в Южноморск гайдамаки устроили в городе погромы, на Ярмарочной площади публично были повешены четверо еврейских ростовщиков. До Второй мировой войны в народе это место именовалось площадью «Четырех повешенных»; потом на страну обрушилось слишком много испытаний, и название само по себе позабылось. Теперь его с трудом могли бы вспомнить один-два местных краеведа, но совсем другое дело — спецы из израильской разведки: эти все знали и никогда ничего не забывали…
Рассчитавшись с таксистом, Раджа вышел на въезде на Ярмарочную. Несмотря на «детское» время, площадь была безлюдной, отсутствие игорных и развлекательных заведений и значительное удаление от центра делали ее для обывателей непривлекательным местом.
«Отличное место для контрразведки, все просматривается, все на виду», — отметил про себя Раджа. Впрочем, для разведки оно также идеально подходило, особенно когда работаешь на опережение. Раджа вошел в парадную ближайшего дома — отсюда он мог беспрепятственно созерцать все пространство и в случае опасности незаметно раствориться в паутине старых дореволюционных дворов, изобилующих проходняками, заброшенными подвалами и чердаками…
Время от времени через площадь проносились легковые автомобили, маршрутные такси, громыхали ржавыми рельсами трамваи, бока которых украшала реклама иностранных товаров. Все это мало волновало агента — он ждал… Черный внедорожник «Крайслер» с затемненными стеклами, в свете уличных фонарей поблескивая лаком и хромом, остановился метрах в пятидесяти от засады агента. Раджа пристально всмотрелся в номер машины: именно этот автомобиль должен был его встречать. Современные информационные технологии позволяли учесть все нюансы.
Ничего подозрительного разведчик не заметил, дальше ждать было бессмысленно. Покинув свой наблюдательный пункт, он праздной походкой припозднившегося бездельника направился к внедорожнику. Приблизившись, костяшками пальцев постучал в боковое стекло, которое тут же опустилось. В салоне сидели два могучего телосложения атлета в черных костюмах и белых рубашках, казавшиеся приложением к шикарному автомобилю.
— Не меня ждете, ребята? — спросил Раджа. Встречающие не имели никакого отношения к тайной войне, потому пароль для встречи не полагался.
— Ну, раз сам напросился, значит, тебя, — неприятно ухмыльнулся сидящий возле водителя здоровяк и большим пальцем указал на заднее сиденье. — Забирайся, приятель, а то на футбольный матч опоздаем.
Дважды повторять Радже было не нужно, открыв дверцу, он проворно юркнул на отделанное кожей сиденье, которому больше подходило название «диван».
Огромный могучий внедорожник почти бесшумно завелся и резво сорвался с места, явно нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. Как заметил разведчик, это мало смущало атлетов — внутри такой машины они явно считали себя хозяевами жизни.
Город, покрытый фиолетовым покрывалом ночи, сверкал электрическими огнями, как рождественская елка. Но иллюзия праздника исчезла, когда внедорожник понеся по улицам, застроенным промышленными строениями. Брошенные цеха с выбитыми глазницами окон смотрелись зловеще и даже пугающе. Но, слава богу, это длилось недолго — вскоре «Крайслер» вырвался за пределы промышленного района и выскочил на окружное шоссе. Справа луна купала свое дородное тело в зеркале лимана, а слева бескрайним лесом шумели заросли камыша.
Резидент, некогда осевший в Южноморске и носивший оперативный псевдоним Турист, в городе и самой стране появился несколько лет назад, когда была в срочном порядке произведена эксфильтрация из Москвы, где он действовал под видом ребе. И если в первом варианте разведчик действовал в тени, то во втором Турист, получив «легенду» банкира, неожиданно стал публичной личностью и, войдя во вкус, порой позволял себе разного рода заявления в местной прессе, что крайне раздражало руководство «Моссад». Разведчик должен быть скрыт, а не выставлять себя на всеобщее обозрение, считая, что если нынешний режим лоялен к Западу, так будет вечно. Вопрос об отзыве резидента уже был решен, только неожиданная операция с подходящим профилем отложила этот процесс на некоторое время. Раджа получил соответствующие инструкции не только по самой операции, но и как вести себя с резидентом…
«Палаткой» Туриста оказалась огромная вилла, раскинувшаяся на песчаной косе, отделяющей море от бескрайнего лимана. За каменным забором шумели вечнозеленые кедры, сосны и туи, в чаще которых скрывался трехэтажный особняк с большой террасой.
Охрана была выдрессированной — прежде чем пропустить «Крайслер» вовнутрь, один из охранников лично убедился, кто находится за тонированными стеклами внедорожника.
Хозяин виллы встречал прибывшего из земли предков гостя не на входе в особняк, как это принято в большинстве случаев, а в своем рабочем кабинете, куда Раджу провел слуга, молодой, подтянутый, с прямой спиной, в глухом черном сюртуке.
Турист, дородный мужчина лет пятидесяти, с аккуратно подстриженной седой бородой и густой шапкой рыжеватых с проседью волос, был обладателем «фамильного» носа, который венчали очки в золотой оправе. За толстыми линзами за гостем настороженно наблюдала пара карих глаз, глубокие канавки морщин говорили о вдумчивости.
Увидев Раджу, резидент сложил пухлые губы в лицемерной улыбке.
— Приветствую тебя, — начал с пафосом резидент.
Разведчик оборвал его коротким «шалом» и, больше не произнеся ни слова, прошел в глубь кабинета и опустился в глубокое офисное кресло напротив роскошного рабочего стола, таким образом давая понять, что «торжественная часть» завершена, в принципе, так и не начавшись.
Турист едва заметным кивком головы отправил слугу, потом собственноручно запер дверь на магнитную задвижку. Вернувшись в кресло, недовольно проворчал:
— К чему такая спешка?
— По-моему, нас еще в школе учили, что в современной войне выигрывает тот, кто опережает врага даже на минуту. В тайной войне разведок счет иногда идет на секунды, — жестко произнес Раджа, рекомендацию «не миндальничать» он исполнял в полной мере. — Вы уже в курсе предстоящего задания?
— Да, — напускное высокомерие моментально слетело с резидента, он кивнул и тут же состроил кислую мину на своей сытой физиономии, проканючив: — Не понимаю одного: с чего это они там, в Тель-Авиве, решили, что Северный Казначей у нас? А не, скажем, в тихой Чехии или более комфортной для мусульман Боснии.
— Турист, не торгуйтесь, вы не на Привозе, — грубо оборвал резидента эмиссар «Моссад». — Руководство не хуже нас с вами знает, что делать и что в данном случае поставлено на кон. Есть шанс вырвать финансовое жало у террористов, и его необходимо использовать. Тем более что наша агентура задействована по всей Европе. — Это была чистой воды ложь: аналитический отдел подтвердил слова главы службы «Ярид», и теперь все силы израильской разведки были сосредоточены на одной стране, но финансисту это было знать не обязательно. А чтобы резидент осознал необходимость быстрой и качественной работы, следовало ему дать дозу эмоционального допинга. — И вообще, Турист, — продолжил в том же тоне разведчик, кивая головой в сторону Ближнего Востока, — как вы выразились, там, в Тель-Авиве, вами очень недовольны.
— Чем же я провинился? — совсем скуксился резидент; он втянул голову в плечи и стал похож на старого нахохлившегося филина.
— А вы не догадываетесь? — саркастически усмехнулся Раджа и притворно сочувствующе покачал головой. — Сколько лет ушло на ваше внедрение в Москве, а вы позволили себя раскрыть в течение пяти минут.
— И что я должен был делать, когда в синагогу ворвался этот сумасшедший наркоман, размахивающий тесаком?
— Ну да, и вы, как духовное лицо, не придумали ничего умнее, как уложить его боевым приемом краф-мага (рукопашный бой израильского спецназа). Даже если у русской контрразведки на ваш счет были большие сомнения, вы их блестяще развеяли. Вопрос публичного ареста был лишь делом времени. Вас убрали из Белокаменной сюда, в тихое мутное болото, настоящий рай для шпионажа, сменили имидж, превратив из священнослужителя в финансиста. И что вы делаете?
— А что я делаю не так? — попытался возмутиться Турист, но эмиссар оборвал его жестом руки.
— Вы забыли одно из правил разведки: прежде чем сунуть куда-то голову, нужно хорошо подумать, как ее высунуть обратно. Здесь вы неожиданно стали публичной личностью, тесно общаясь со здешними власть предержащими, и смело рассуждаете в прессе об угрозе антисемитизма. При этом напрочь позабыв, что нынешняя власть вовсю пытается обелить «лесных братьев», на совести которых не только сотрудничество с фашистами, но и карательные казни десятков тысяч наших с вами собратьев. Да, кстати, как расценивать ваше заявление о создании приватной спецслужбы, отслеживающей проявления антисемитизма и ксенофобии?
— Я… я просто хотел продемонстрировать… — залепетал резидент, но Раджа вновь не стал его слушать.
— Оставьте, Турист, свое словоблудие для мемуаров. Вы бы еще сообщили здешним борзописцам, что готовитесь открыть в этой стране филиал «Моссад» и уже подыскиваете здание под штаб-квартиру. Это вам не под «крышей» «Сохнут» [3] работать в перестроечное время. — Разведчик долгим взглядом посмотрел на резидента. — Как я уже сказал ранее, вами там сильно недовольны, и операция по поиску Северного Казначея — единственный шанс реабилитироваться. Вы специалист в области финансов и прекрасно знаете, как строить «пирамиды», нелегально конвертировать большие суммы наличных и тому подобное. — Это была сущая правда, разведки всего мира часто использовали для финансирования своих тайных операций различные способы добычи неучтенных денег — от строительства финансовых пирамид до банального грабежа. Об этом никто прямо не говорил, но при случае не брезговал пользоваться. — Вот поэтому, Турист, ты свою хваленую спецслужбу заряди на поиск Казначея, а происки антисемитов можешь наблюдать с экрана телевизора. Власти каждый год 14 октября [4] устраивают факельные шествия на манер своих фашистских пращуров.
Слушая эмиссара, Турист лишь машинально кивал. Он прекрасно отдавал себе отчет, что два провала подряд — это не просто отзыв на родину, это бесславная отставка.
— И последнее: мне необходима экипировка. Надеюсь, это не проблема?…
Подводная стихия всегда привлекала людей, заставляя их нырять как можно глубже, пытаясь задержаться там как можно дольше. Когда человеческих сил стало не хватать, пришлось задействовать мозг, придумывая приспособления, позволяющие усилить «физику» пловца. Для этого изобрели кислородные баллоны, маски, ласты и тому подобное.
Ученые подобную тягу к воде объясняют очень просто — человек, как и все живое на земле, вышел на сушу из океана. Так оно или нет, это уже проблема ученых мужей; те же, кто имеет непосредственно дело с водной стихией, как правило, не задумываются. Ведь они живут с ней одной жизнью.
Бойцы отдельного отряда офицеров морской пехоты были готовы к войне в любой сфере Земли.
Обычно глубоководную подготовку морпехи проводили в бассейне учебного центра — это было колоссальное сооружение, не уступавшее мировым стандартам, скрывавшее внутри множество гротов.
Из каскада озер Кабардино-Балкарии военным выделили под полигон одно из самых отдаленных, носящее не особо благозвучное название — Змеиный Глаз. Впрочем, командование спецназа не отличалось особым суеверием: главное, чтобы полигон был скрыт от посторонних глаз. В этом отношении предложенный объект был едва ли не идеальным. Небольшое озеро глубиной почти двести метров изобиловало множеством подводных пещер, где природа в полной мере поизгалялась, создав хитроумные лабиринты и тайные отмели. Самое раздолье для морского спецназа.
А от посторонних взоров Змеиный Глаз скрывали горы, обильно поросшие густой растительностью, благоприятствовало также удаление от туристических маршрутов и полное отсутствие дорог.
Группу Серванта забросили на полигон на вертолете. Морпехи действовали по-боевому: выставив охранение, они быстро разбили лагерь и уже во второй половине дня начали подготовку к погружению.
Утром под воду пошла первая пара.
Заместитель командира «одиннадцатой» группы отдельного офицерского отряда Виктор Савченко работал в паре с Зубром, могучего сложения парнем, до недавнего времени служившего на Тихоокеанском флоте в ПДСС. Подразделение сократили, перспективных бойцов спецназа распределили по отрядам других флотов. На новом месте Зубр из мичманов перешел в офицерский состав, получив звание лейтенанта, чему был несказанно рад и всячески пытался доказать свою эффективность.
Пара боевых пловцов, облаченных в комбинезоны «тритон», расписанные зелено-серыми полосами, относившиеся к классу «земноводных» и позволяющие диверсантам маскироваться как в морской пучине, так и на поверхности, шлепая ластами, по грудь вошли в воду и бесшумно нырнули. Горные водоемы — это ни на что не похожая среда, мало общего имеющая и с морем, и с рекой. Даже сквозь термостойкую оболочку с каждым метром погружения холод иглами впивался в тело.
Но вскоре организм адаптировался к перепаду температур, дышать и двигаться стало легче. Виктор взглянул на экран наручного глубинометра — в фосфорическом сиянии значилась цифра «15».
Плывущий головным Зубр мягко работал ластами, отчего со стороны напоминал морского льва. Его тело в водной толще было гибким и мощным, как у морского млекопитающего.
Сюда, на глубину, солнечный свет почти не доходил, вокруг царил сумрачный и таинственный мрак. Оба боевых пловца одновременно включили акваскопы — приборы ночного видения, позволяющие одинаково хорошо видеть под водой, над водой и даже из-под воды. Стали отчетливо видны даже мелкие детали. Савченко опустил голову и посмотрел вниз. Под ними чернела пропасть, притягивая взгляд пловца. Такое с ним было лишь однажды, когда во время срочной службы он попал в плен к чеченцам. Оказавшись в бункере, он поднимался по винтовой лестнице на вершину горы, случайно взглянул под ноги и увидел притягивающую черноту бездны. В памяти всплыло мудрое высказывание немецкого философа Ницше: «Если долго смотреть в бездну, то понимаешь, что бездна смотрит на тебя».
Зубр сделал разворот вправо и мощно заработал ластами, ведомый тут же повторил маневр. Впереди маячил зев подводной пещеры, издалека напоминая рваную рану. Возле входа Зубр остановился, сначала укрепил сигнальный маяк с контрольным тросиком, который прикрепил к поясу с грузилами, потом достал из чехла водолазный нож и, держа его перед собой, двинулся дальше в глубь пещеры.
Савченко нож не стал доставать, видимой угрозы здесь не было. Озеро казалось неживым — ни рыбы, ни растительности. Пальцы его касались гладкой, будто покрытой мыльным раствором стены пещеры.
Пловцы углубились на полсотни метров в пещеру, здесь они достигли небольшой развилки — с полдюжины расщелин, ведущих в разные стороны.
Зубр повернул к нему лицо, закрытое маской с акваскопом, и условными жестами задал вопрос: «Куда дальше?» Савченко таким же образом указал в обратном направлении, про себя решив: «Хорошего понемногу».
Сигнальный маяк они оставили на прежнем месте и стали всплывать. Поверхность встретила их ярким солнечным днем.
Стащив ласты, боевые пловцы выбрались на берег, где уже готовилась к погружению следующая пара легких водолазов. Заброшенная в горы группа должна была действовать по-боевому — проще говоря, в задание входило не только создание полевого лагеря и его охрана, но и доскональная разведка Змеиного Глаза с нанесением на карту всех подводных пещер водоема. Теперь диверсанты будут нырять попарно, до тех пор, пока задание не будет выполнено.
Оказавшись на суше, Савченко с облегчением стащил с плеч лямки ранца акваланга закрытого цикла.
— Как водичка, Стрелок? — за спиной Виктора раздался насмешливый голос командира группы.
— Бодрит, — хмыкнул диверсант, оказавшись лицом к лицу с Сервантом. Сергей, держа в руке пластиковую папку, стоял в компании незнакомого мужчины. На фоне двухметровой громады тот смотрелся недоразвитым подростком, хотя по скуластому лицу с красной обветренной кожей можно было смело сказать: эта помесь сушеной воблы и вареного краба — тот еще жох.
— Знакомься, Стрелок, это Дрейк, — командир группы указал на незнакомца. — Инструктор по сверхглубинной подготовке.
— Зачем нам нужен инструктор? — с недоумением спросил Виктор. — Мы же свободно работаем до шестидесяти метров.
— Шестьдесят метров, — вполголоса буркнул инструктор. От Савченко не укрылось, что, хотя на лице Дрейка и оставалась добродушная улыбка, зрачки глаз гневно расширились. «Задета честь профессионала; ну, сейчас он мне покажет, где раки зимуют». — Шестьдесят метров — это прошлое тысячелетие, наука уже давно шагнула далеко вперед. Французский ныряльщик Паскаль Бернабе еще три года тому назад возле острова Корсика опустился на глубину триста тридцать метров, а подводная лодка «Курск» лежала на стометровой глубине, и если бы…
Слушать дальше рассуждения о непрофессионализме погибших моряков-подводников для Савченко было слишком, и он сразу решил по-русски расставить все точки над «ё». Тем более что в этом вопросе он неплохо разбирался.
— Как долго Бернабе погружался? — диверсант бесцеремонно перебил инструктора.
— Десять минут.
— А сколько времени поднимался на поверхность?
— Восемь часов, — будто что-то осмысливая, медленно, растягивая слова, произнес инструктор.
— При этом рекорд обеспечивали тридцать человек, двенадцать из которых — высококлассные дайверы, страхующие француза, — Виктор не говорил, он буквально рубил каждое слово. — К тому же, погружаясь, Бернабе пришлось с собой тащить семь баллонов с донной смесью и транспортными газами. И напоследок, неуместно сравнивать катастрофу боевого корабля и научный эксперимент.
В следующее мгновение лицо Дрейка налилось кровью. Круто развернувшись на пятках, инструктор быстро зашагал в направлении лагеря.
Пограничник был высоким, с вытянутым узким лицом. На фоне пухлощекого таможенника и грузной, аляповато накрашенной карантинной врачихи смотрелся вылитым Дон Кихотом. Только глаза у пограничного офицера не были преисполнены романтичного огня, а наоборот, походили на очи снулой рыбы.
За двадцать лет службы от юношеского задора и романтизма не осталось и следа, все это с лихвой заменили дом — полная чаша, грудастая молодая любовница и пьянка до зеленых чертей по выходным. Неплохая замена, по крайней мере, лучше, чем ничего…
Выйдя из здания портовой службы, они втроем не спеша направились к ближайшему пирсу, в самом конце которого на волнах мягко покачивалось небольшое суденышко под турецким флагом.
«Макрель» была построена как малый рыболовецкий сейнер и некоторое время промышляла добычей черноморской скумбрии, что давало небольшой, но стабильный доход пожилому капитану и его команде. Но возраст постепенно берет свое, и когда хозяин сейнера решил уйти на покой, а заодно продать «Макрель», покупатель нашелся неожиданно быстро, а услышав цену, торговаться не стал. Платил кэшэм, только поставил одно условие: официальным хозяином плавсредства остается капитан. Старик сразу смекнул, что дело нечисто, но чего ему бояться в его годы? Тем более ко всему покупатель пообещал каждый месяц доплачивать за аренду судна. Ударили по рукам, обойдясь без услуг нотариуса, официальных бумаг и уплаты налогов от купли-продажи. С тех пор «Макрель» рыбу больше не ловила, а бодро сновала по линии Стамбул — Евпатория. Официально сейнер стал малым сухогрузом, доставлявшим в Крым различный турецкий ширпотреб и морские деликатесы с южного побережья Черного моря. Неофициально… здесь у маленького суденышка было широкое поле деятельности. «Макрель» приобрели агенты египетской террористической организации «Аль-Исламия», плотно сотрудничающей с турецкой разведкой и верхушкой чеченских сепаратистов. Сейнер вывозил тяжело раненных боевиков, которых лечили в частных клиниках Запада, доставлял эмиссаров различных террористических организаций; иногда это были наличные деньги для оплаты наемников и очень редко оружие. Использование в тайной войне против России третьей страны было не только удобно, но и эффективно. Любые контрдействия ФСБ можно было представить как агрессию против соседнего государства и развернуть в мировой прессе настоящую международную травлю…
Навстречу приближающимся проверяющим с борта «Макрели» на пирс шагнул смуглолицый мужчина в выгоревшей на солнце парусиновой робе.
Моряк встал возле трапа и, приложив к груди руки, с почтением склонил голову. Ни пограничник, ни таможенник, ни грузная женщина-врач на матроса даже не посмотрели, будто его и не было на их пути. Все трое по очереди перешли с пирса на судно. Навстречу уже спешил капитан, худощавый мужчина средних лет с длинными седыми бакенбардами, на ходу поправляя капитанскую фуражку с высокой тульей и огромной золотой кокардой, именуемой в простонародье «краб». В зубах турок крепко сжимал изогнутую трубку английской фирмы Dunhill.
— Хелло, дорогие друзья, — на неплохом русском языке поздоровался он с группой досмотра. Они были знакомы уже несколько лет и поэтому могли обойтись без принятого официоза.
— Как дела, Мустафа? — широко улыбаясь в тридцать два фарфоровых зуба, доброжелательно поинтересовался пухлощекий таможенник.
— Не очень хорошо, — с огорчением ответил капитан. — Оборот товара постепенно падает, скоро я совсем останусь без заказов. Думаю, бизнес придется сворачивать.
— Ничего, найдешь себе другое дело. Для такого пройдохи, как ты, работа всегда найдется, — закурив, произнес пограничник. Турок сделал вид, что не понял прозвучавшего в его адрес оскорбления, а офицер, попыхивая сигаретой, уже серьезно продолжил: — Зови свою банду, будем сверять личности.
Впрочем, что тут сверять — смуглолицые, темноглазые, черноволосые. Короче, как матрешки, все на одно лицо.
Моряков было семеро, столько же и паспортов. Пограничник преувеличенно тяжело вздохнул и штемпелем пропечатал визы. Документы вручил капитану, взамен получив пухлый конверт. Пересчитывать деньги не стал — преступный бизнес построен на доверии обеих сторон.
Сунув конверт в нагрудный карман кителя, пограничник обратился к коллегам:
— Панове, у меня много неотложных дел, так что честь имею.
Проверка таможни и карантинного врача закончилась, едва тем вручили по конверту. Через час на берег сошли трое моряков с «Макрели». За оградой их ждал серый мини-вэн с тонированными стеклами. В салоне автомобиля они передали свои заграничные паспорта мрачного вида типу в татарской тюбетейке на бритой голове. Спрятав документы в барсетку, он проворно выскочил наружу.
Уже нынешним вечером трое турок, прибывших в Крым неделю назад под видом туристов, взойдут на борт сейнера, чтобы отправиться на родину.
Водитель пристально наблюдал за удаляющимся агентом, пока тот не скрылся за углом, затем провернул ключ в замке зажигания.
Ехать пришлось несколько часов, мини-вэн долго петлял по серпантину горных дорог, пока не въехал на территорию воинской части за глухим высоким забором.
Удав с неподдельным интересом наблюдал за одетыми в камуфляж солдатами, которые маршировали по территории военного городка. Чувствовалась рука опытного командира: ни один боец не шел вразвалочку, никто не прохлаждался, только четким строем или бегом.
Воинская часть оказалась не конечной точкой их путешествия — внутри городка скрывалась еще одна закрытая территория. За стальными воротами оказалась полная противоположность армейскому стандарту, по внешнему виду напоминая богатый санаторий или виллу миллионера средней руки. Небольшой двухэтажный особняк в окружении буйства цветущих розовых кустов, аллея из высоченных кипарисов и фонтан с русалкой в центре.
Когда минивэн остановился, по ступенькам особняка спустились трое мужчин в цивильных костюмах, но гражданская одежда не могла скрыть строевую выправку. Двое жгучих брюнетов, третий — блондин с ярко-голубыми глазами и тяжелым подбородком.
— Добрый день, господа, — поздоровался с прибывшими один из брюнетов, его русский язык отдавал ярко выраженным галицким акцентом. — Я — полковник Богдан Малюта, это мои друзья, — указав на второго черноволосого, представил: — Бригадный генерал Димурия Пааташвили. А это наш американский друг Джордж Мэйн.
— Меня зовут Мохаммед Али, — скупо сообщил Удав, свое настоящее имя он никогда не называл при посторонних; кому надо — тот и так знает, что имеет дело с серьезным человеком. Потом кивнул в сторону своих спутников. — Это мои коллеги.
На это представление ни Инженер, ни Рыжая Борода никак не отреагировали.
— Может, перекусите с дороги? — нарушил неловкое молчание полковник Малюта, но Удав отрицательно покачал головой:
— Сперва дела, потом все остальное.
— Тогда прошу в дом, — Богдан указал рукой на особняк.
Совещание проходило в глухом подвале. В прошлом личное бомбоубежище главы Советского Крыма, с развалом СССР доставшееся незалежной Украине, со временем было переоборудовано под настоящий штаб. Строгая мебель, стены завешены различными картами, графиками, схемами.
Тратить время на выслушивание высокопарного вступительного слова хозяина виллы Абу Юсеф не стал.
— Я ознакомлен с вашими планами и хочу предложить еще один. А именно: почему бы отдельные эпизоды не объединить в один общий проект?
Малюта и Пааташвили переглянулись, американец важно выпятил влажную нижнюю губу и благосклонно кивнул:
— Очень интересно…
Глава 3
Головная боль генералов
Командующий Главным разведывательным управлением российских Вооруженных сил каждый рабочий день начинал с изучения свежих сводок. Впрочем, генерал-полковник получал на свой стол не все, что смогла добыть паутина военной разведки, а только выжимки или, вернее сказать, драгоценные кристаллы, извлеченные из вала информации. Этим занимался огромный аналитический отдел, переваривая и сортируя гигабайты секретных сведений, распределяя, что в архив (вдруг пригодится), что начальникам отделов для изучения и обработки, и только самое основное вбивалось в лазерный диск для командующего ГРУ.
Генерал-полковник вставил в компьютер диск, защелкал клавишами. Драгоценные кристаллы информации оказались самыми разными — от ситуации в Ираке и Афганистане до конфликта на границе Перу и Колумбии, что в данный момент было не особо актуально. Куда более важными были события, происходящие на южных границах Российской Федерации. И события эти с каждым днем набирали все больший и больший оборот, и ко всему еще…
Глава военной разведки размышлял несколько секунд, потом проговорил в микрофон селектора:
— Срочно вызовите ко мне первого заместителя. — После короткой паузы добавил: — И еще принесите два крепких чая с сахаром и лимоном.
Первый заместитель командующего ГРУ появился ровно через три минуты. Он носил чин генерал-лейтенанта, но форме предпочитал деловой стильный костюм. В пятьдесят пять лет он сохранил легкую, почти юношескую походку и прямую спину, как у солдата почетного караула. В нем чувствовалась стальная спортивная закваска; в отличие от многих сановных чиновников, он игнорировал теннис, не интересовался дзюдо. Зато трижды в неделю фехтовал на спортивных саблях. Мастер спорта международного класса, он каждый раз подтверждал свое мастерство.
— Разрешите, товарищ генерал-полковник, — первый зам замер в дверном проеме.
— Заходи, — взглянул на него командующий и указал на большое офисное кресло у стола. А когда тот сел, развернул к нему экраном свой ноутбук. — Что скажешь об этом? Самое интересное я отметил.
Генерал-лейтенант достал футляр из рога буйвола, достал очки, водрузил на нос и стал читать вслух:
— В течение последнего месяца из порта города Николаев в Грузию было отправлено транспорта в количестве пяти единиц с боевой техникой и боеприпасами. По сравнению с прошлыми годами интенсивность военных перевозок возросла втрое…
По данным резидентуры в Берлине, грузинское МВД закупило в компании «Хеклер-Кох» при посредничестве БНД [5] десять тысяч автоматических винтовок Г-36 и два миллиона патронов к ним (сделка проведена в обход эмбарго на поставку вооружений в конфликтные регионы)…
В порту Поти в срочном порядке идет вооружение сторожевых катеров ВМФ Грузии противокорабельными ракетами «Пингвин». Монтаж производится иностранными специалистами…
После учений в Крыму «Козацька розвага» ракетный дивизион ПВО «БУК-М» Министерства обороны Украины в полном составе был передислоцирован в Грузию (район города Гори).
Возле границы с незаконно признанной республикой Южная Осетия сосредотачиваются танковые, мотострелковые и специального назначения части для проведения учений «Осознанная свобода». По данным из агентурных источников, в этих учениях будут принимать участие американские бойцы диверсионных подразделений — «рейнджеры» и «зеленые береты», причем не в качестве инструкторов, а боевыми подразделениями.
— Пока достаточно, — остановил своего первого заместителя главный военный разведчик. В кабинет, неслышно ступая, вошла секретарь и расставила на столе чайные приборы. Проводив ее взглядом, генерал-полковник вопросительно посмотрел на заместителя: — Что скажешь по этому поводу?
— Здесь можно сказать словами нашего великого классика: «Если в первом акте на стене висит ружье, в третьем оно обязательно выстрелит». А по поводу прочитанного могу лишь добавить: сейчас в Крыму, на полигоне украинской бригады горнострелков «Лаванда», интенсивно тренируется отряд «Секира» — боевая ячейка западно-украинских националистов, поголовно состоящая из высококлассных наемников-профессионалов. Кое-кому из них довелось воевать на стороне Грузии в абхазском конфликте. Так что, как я понял, Мазепа по инструкции вашингтонских хозяев активно вооружает своего единомышленника и кума Табаки.
Командующий ГРУ недовольно поморщился, ему никогда не нравилось, что политически важным лицам присваивают оперативные прозвища, но ничего изменить нельзя. На подобных деталях держится вся система.
— Но, насколько я в курсе, — продолжил генерал-лейтенант, — в пику тараканьим бегам грузин на Северном Кавказе сейчас пятьдесят восьмая армия проводит широкомасштабные учения с многообещающим названием «Принуждение к миру».
— Все это так, — согласно кивнул командующий, его лицо по-прежнему оставалось сосредоточенно мрачным, как у человека, чем-то серьезно обеспокоенного. — Учения. На парадах мы показываем самые современные образцы вооружений, а в наиболее взрывоопасном регионе техника времен «непобедимой и легендарной», да и средства связи доисторические. А на той стороне собрали едва ли не самые передовые образцы мирового вооружения. В случае военного столкновения на что рассчитывать?
— На стойкость русского солдата, — без тени иронии молвил первый заместитель, подвигая чашку чая, не дожидаясь приглашения. Серебряными щипцами ухватил несколько кусочков сахара-рафинада и принялся машинально размешивать.
— А за эту стойкость будем платить большой кровью, как в Афганистане и Чечне, — мрачно поддакнул командующий, отхлебывая ароматный напиток.
— Воевать должны строевые генералы, а мы — разведка. Наша задача — сбор информации и умение вести подковерные игры. Сражение мы выиграть не можем, но вполне в наших силах его предотвратить.
— Хорошо сказал, — командующий резко отодвинул чашку, едва не расплескав. — Об этом и пойдет речь. По линии МИД пришло сообщение из Израиля. «Моссад» информирует наши спецслужбы, что в Россию направляется группа арабских террористов, которую возглавляет Абу Юсеф, известный под прозвищем Удав.
— Колоритная личность, входит в двадцатку самых опасных террористов, — подтвердил генерал-лейтенант.
— Вот и я о том же — вряд ли этот змей едет к нам за пустяковой диверсией. Наверняка задумал какую-то глобальную подлость. А тут еще начинается грузинская лезгинка с выходом, — главный разведчик мрачно взглянул на заместителя. — А может, это звенья одной цепочки?
— Сюжет закручен лихо. Только пока мы будем искать доказательства этой версии, потеряем много времени.
— Что ты предлагаешь?
— Как говорил наш прежний верховный, отделить мух от котлет.
— Есть конкретное предложение?
— Да. ГРУ работает в штатном режиме, а против коварного арабского Удава выставляем нашего змеелова. Такой у нас есть. Обеспечиваем всем необходимым и даем ему в этой охоте карт-бланш. Ну, а дальше посмотрим, что выгорит.
— Резонно, — несколько секунд подумав, согласился с доводами заместителя командующий ГРУ. Он знал, о ком идет речь, поэтому надавил кнопку вызова референта и приказал: — Срочно пригласите ко мне генерала Крутова…
Отставной бригадный генерал Ицхак Каплан пробуждался очень трудно: застолье с грузинскими коллегами оказалось слишком тяжелым для почти непьющего израильтянина. Торжество он помнил смутно, отрывками, которые почему-то сопровождались звуковой галлюцинацией в виде разноголосого пения. Постепенно разноголосье сменилось монотонным рычанием. Каплану на какое-то мгновение показалось, что он находится в родной бронетанковой бригаде и наблюдает за тем, как могучие «Меркавы», выбрасывая густые клубы выхлопных газов, разворачиваются в боевой порядок.
«Этого не может быть, бригада больше мне не подчиняется, — сознание постепенно возвращалось к генералу. — Я ведь уволен из армии едва ли не с позором».
Ицхак Каплан окончательно пришел в себя и, несмотря на сильную головную боль, попытался разобраться в ситуации. Рядом с ним находился источник непонятных звуков — это было нечто громоподобное и клокочущее. Звук был жуткий, и даже опытный вояка испытывал неясную тревогу; но, переборов глупое чувство, вызванное похмельной депрессией, генерал разлепил глаза и посмотрел в сторону источника.
Сквозь неплотно задвинутые шторы пробивались золотистые стрелы солнечного света. Один из этих лучиков уперся в край большой двуспальной кровати, где, бесстыдно развалившись, утробно храпела проститутка, раскинув по большой подушке черные вьющиеся волосы. Перпендикулярно лицу торчал длинный крючковатый нос, небольшую расплывшуюся по сторонам грудь с темными сосками обрамляли пучки кудрявых волос. Освещенная утренним солнцем путана демонстрировала тело, конечности которого были покрыты густой растительностью.
— Манки, — хрипло пробасил Ицхак Каплан, вскакивая с постели. Боль с новой силой вспыхнула в больной голове, но чувство брезгливости все же взяло верх. Пройдя в ванную комнату, отставной генерал в первую очередь отыскал аптечку, где обнаружил тюбик с растворимым аспирином. Бросив в стакан с водой две таблетки и дождавшись полного растворения, с жадностью выпил пузырящуюся жидкость. Только после этого генерал позволил взглянуть на себя в зеркало, которое отразило морщинистое лицо с печатью глубокого похмелья.
В свои неполные шестьдесят Ицхак Каплан уже семь лет был вдовцом, но так как его мужская сила упорно напоминала о себе, часто пользовался платными женскими ласками. Но на этот раз он явно переборщил. В памяти возник банкет в Москве, когда военные обменивались опытом. Тогда ему, еще полковнику, один подвыпивший генерал-танкист сказал: «Нет некрасивых женщин, есть мало водки». В тот раз Каплан это изречение не понял, теперь же оно само прошло через него.
Включив горячую воду, отставной генерал стал тщательно скоблить лицо бритвенным станком «Жилетт». После водных процедур настроение значительно улучшилось. Набросив на влажное тело халат, он вошел в комнату. «Ночная бабочка» уже проснулась и, прикрывшись шелковой простыней, черными продолговатыми глазами бесцеремонно рассматривала своего клиента.
— Тебя как зовут? — по-английски спросил Ицхак.
— Нино, — хриплым голосом ответила проститутка.
Израильтянин из сейфа достал бумажник и, вытащив стодолларовую купюру, бросил на кровать со словами «Убирайся и больше не попадайся мне на глаза».
Оставшись один, Каплан стал собираться. Время праздного отдыха закончилось, следовало готовиться к напряженной работе. Цивильную одежду Ицхак терпеть не мог, но в его положении выбирать не приходилось.
Несколько раз чертыхнувшись, завязывая галстук, он неожиданно для себя углубился в недавнее прошлое, когда был в чине бригадного генерала, имел полный набор наград и командовал бронетанковой бригадой. Все изменилось с объявлением операции вторжения в Ливан против террористов «Хезболлы», похитивших трех израильских солдат-первогодков. Его штурмовая бригада стальным кулаком врезалась во вражеские позиции и угодила в капкан. Минные поля, тайные бункеры, позиции противотанковых ракет…
Все время проведения операции бригада находилась на острие удара, Ицхак Каплан постоянно присутствовал в боевых порядках своего подразделения, то сидя за броней танка, то пересаживаясь в командно-штурмовую машину, ни на секунду не бросая управление бригадой. Когда все было закончено и израильские войска отошли на прежние позиции, его вызвали в министерство обороны.
По дороге Ицхак мысленно примерял к своему кителю очередную награду, мечтал о новом звании, закрадывалась мысль о новой должности — ведь все это он заслужил. Но все оказалось наоборот: его принял лично министр и безо всяких обиняков заявил:
— Это была позорная для нас битва, таких потерь израильская армия не несла со времен Шестидневной войны [6]. Мы не может себе позволить такую роскошь — не возвращать родителям их детей.
«Ну да, у политиков, в отличие от военных, своя стратегия», — грустно подумал Ицхак: он уже понял, что за провал операции «Железная паутина» политиканы решили ради собственных рейтингов сделать козлом отпущения тех, кто проливал за страну кровь.
— Думаю, генерал, в ваших же интересах, не дожидаясь, подать рапорт об отставке, — продолжил министр, выкладывая перед собой на стол чистый листок и ручку с золотым пером. — Вы же не хотите комиссию из Кнессета и ряд изобличающих статей в прессе. Журналисты такая братия, им ничего не стоит назвать виновника наших поражений.
Это был даже не намек, а неприкрытая угроза, и противопоставить ей боевому генералу было нечего. Каплан взял ручку и размашистым почерком недрогнувшей рукой накатал прошение об увольнении из армии государства Израиля.
Прощание с командиром бригады было тихим, без помпы, и уже через четыре дня бывший танкист поселился в небольшом коттедже на берегу Красного моря. С соседями он почти не общался, проводя все свое свободное время на веранде, любуясь морскими пейзажами, закатами и рассветами, в глубине души опасаясь, что кто-то из чертовых журналистов все-таки рано или поздно вцепится в него, чтобы узнать настоящую правду о провале операции.
Так, в ожидании позора на старости лет, прошло полтора года, и когда Ицхак Каплан уже начал привыкать к равномерному течению мирной жизни, о нем вспомнили и пригласили в Тель-Авив, на этот раз в департамент военной разведки.
В АМАН, кроме боевого генерала, вызвали еще одного высшего военного чина, бригадного генерала Абрахама Шейна. В отличие от Каплана, он не находился в боевых порядках наступающих войск. Он, как и его шеф Дан Халуц, сбросил свои акции на бирже, что журналисты расценили как проявление пораженческого настроения. Теперь оба бывших военачальника стояли перед главой военной разведки.
— Я очень занят, — без предисловия начал директор АМАН, — поэтому скажу кратко: возникла необходимость в вашем опыте и знаниях, которые будут хорошо оплачены. Вам надлежит отправиться в Джорджию, естественно, как частным лицам.
— Джорджию? — мгновенно переспросил Шейн, схватывавший все на лету. — Что мы будем делать в США?
— Это не Америка, а одна из бывших стран Советского Союза, на Кавказе, — пояснил глава военной разведки. — Они сейчас создают новую армию, и нужно помочь организовать работу их генерального штаба. Времени на раздумья у вас нет — если не хотите, мы подберем другие кандидатуры.
— Мы согласны, — дуэтом непроизвольно ответили оба отставных военных и спустя сутки вылетели в Тбилиси.
Первоначально Каплан не планировал общаться с Шейном — общение с торгашом претило боевому генералу. Но вскоре он сменил свое решение, голос крови сделал свое дело — «евреи сильны своим единством»…
Узел галстука смотрелся идеально. Ицхак снял с плечиков пиджак, надел и тщательно огладил руками лацканы, когда раздался стук в дверь и в номер вошел также с иголочки одетый Абрахам Шейн.
— Ну, что, коллега, идем учить аборигенов военному искусству? — широко улыбнулся штабист…
Новое здание ГРУ, возведенное по последнему слову архитектуры и техники, Родиону Крутову не нравилось. Девять этажей из стекла и бетона над поверхностью, пять под землей. С виду оно напоминало бизнес-центр, только вот уровень секретности был выше, чем в любом западном банке или хранилище золотого запаса.
Все этажи, коридоры, отдельные блоки были разобщены «отсечками», пройти которые можно было только при наличии кодовых ключей, сканировании отпечатков пальцев или сетчатки глаз. Офицер, служащий в штаб-квартире военной разведки, имел свой уровень и допуск. Пройти по всем помещениям «аквариума» могло лишь ограниченное число из высшего командования (меньше, чем пальцев на обеих руках). Родион Андреевич Крутов в этот список посвященных как раз и был внесен, хотя по большому счету к такой привилегии не стремился.
Пять лет назад, когда тогдашний полковник, мотающийся с инспекциями по дальним стратегическим объектам, проверял режимы секретности и думал о скорой пенсии, судьба неожиданно сдала ему козырной туз. Да еще какой… Вызов в Москву ознаменовался новой командировкой, на этот раз на Балканы. Америка, закончив бомбить Югославию, решила получить обратно невзорвавшиеся крылатые ракеты, а чтобы в глазах мировой общественности это выглядело «цивилизованно», создала комиссию из представителей армий США, России и Израиля. Зная, что среди уже устаревших «Томагавков» есть одна новейшая «AGM», изготовленная по технологии «стеллс», военная разведка подсуетилась и включила в комиссию своего человека. Задание было не из легких, образец добыть нужно было так, чтобы не рассориться с партнерами по антитеррористической коалиции. Позже оказалось, что на ракеты имеют виды и эмиссары «Аль-Каиды». В общем, на Балканах каша заварилась крутая, и незаметно для себя Крутов ее расхлебал. Ракета-невидимка попала в Москву, террористы вместе с захваченными «Томагавками» уничтожены, Пентагон же был уверен, что тайна ракетных технологий сохранена. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Родион Крутов, как умелый исполнитель, был отмечен правительственными наградами России и США.
После этого за ним закрепилась слава охотника за международными террористами, его перевели в центральный аппарат и доверили при управлении контрразведки создать подотдел «Л» (специализирующийся на ликвидации самых одиозных главарей чеченских бандформирований). Подотдел, или, проще говоря, группа, был небольшим, насчитывая всего трех офицеров. Зато доступ они имели ко всем информационным и техническим средствам ГРУ. Первое задание получили по выведению «из игры» бесноватого Титаника (Салмана Радуева). Зятя бывшего первого президента Ичкерии Большого Джо даже не пришлось уничтожать. Отморозок с титановой пластиной на полбашки достал всех настолько, что после коротких переговоров с умеренными полевыми командирами за один миллион рублей те сами «спеленали» его и передали федеральным властям. Такой успех еще больше укрепил авторитет Крутова. Новые задания требовали расширения штатов, начальство дало добро, но и на задачи не скупилось.
Следующей целью подотдела «Л» был определен «Черный Иорданец», арабский наемник, за густую длинную бороду прозванный спецназовцами Хоттабычем. Бывший офицер-десантник иорданской армии имел не только богатый опыт партизанской войны, но и обширные связи среди лидеров мирового терроризма. На Кавказе он считался врагом номер один, переплюнув всех местных полевых командиров. Зная, какие силы задействованы для его поимки, Хоттабыч был крайне осторожным, по телефону звонил только через ретранслятор на удалении едва ли не в сотню метров, ночевал каждый раз на новом месте, и окружение его состояло только из самых преданных наемников.
К тому времени Родион Андреевич уже плотно работал со спецлабораторией номер двенадцать, известной узкому кругу как «Камера». Организацией, созданной при ВЧК еще в первые годы Советской власти и специализирующейся на создании самых современных ядов, которые не должны были оставлять следов, имитируя смерть от естественных причин. Так был ликвидирован враг СССР, белогвардейский барон Врангель, умерший якобы от дизентерии. Во время Великой Отечественной войны снаряжали ядом пули к пистолету Николая Кузнецова, уничтожавшего в Ровно фашистских генералов. После войны при помощи отравляющих веществ были ликвидированы лидеры националистов в Западной Германии. Причем если бы не чистосердечное признание перебежчика, никто бы не догадался о физическом устранении Степана Бандеры.
Изучая историю отравлений, Крутов неожиданно сделал ряд открытий. Одно из них было едва ли не тридцатилетней давности: когда в Лондоне при помощи рецина был ликвидирован болгарский диссидент Георгий Марков, он скончался от инфаркта, а после вскрытия в ноге нашли бериллиевую капсулу с ядом. Тогда английская пресса не без помощи местных спецслужб подняла шум о ликвидации неугодного журналиста. Через некоторое время эту версию подтвердил беглый генерал КГБ Олег Брянский, который якобы являлся одним из разработчиков этой акции устранения. Только Родион Крутов точно знал: все это ложь, рецин можно было ввести в тело жертвы при помощи микроиглы, которая не оставляла ни малейших более-менее заметных следов, а способов ее использования — великое множество. Впоследствии эту гипотезу подтвердил еще один факт: там же, в Лондоне, был отравлен радиоактивным материалом холуй беглого московского олигарха, бывший зоновский вертухай, по блату переведшийся в госбезопасность и ради больших денег предавший своих товарищей, но так ничего и не получивший, кроме полированного гроба и места на английском кладбище. Шум, конечно, вышел большой и стоил напряжения в отношениях между Россией и Великобританией, но было ясно одно — это провокация. Впрочем, подобные выводы не в компетенции подотдела «Л».
Занимаясь охотой на «Черного Иорданца», Крутов решил действовать, руководствуясь книжкой про старика Хоттабыча. Агент ГРУ, внедренный к арабским наемникам, добыл волоски из бороды араба; ученые из лаборатории, исследовав его, установили ДНК иорданца, на основе чего был изготовлен яд, жидкость без цвета и запаха. Впоследствии ею пропитали письмо одной из жен террориста. Суть рискованной и кропотливой работы заключалась в том, что яд мог воздействовать на «Черного Иорданца», поднеси он листок к лицу, вдохни испарения или коснись бумаги открытой частью тела. Для всех остальных яд был абсолютно безвредным. Расчет оказался верным: послание от благоверной супруги после долгих мытарств наконец добралось до адресата, а когда тот прочитал письмо… Через сутки Хоттабыч отдал душу шайтану в страшных муках. Предателя найти арабам так и не удалось…
Следующей целью подотдела «Л» стал одноногий Гинеколог, прозванный так за захват в первую Чеченскую кампанию родильного дома. Кольцо возмездия сужалось, и бандит метался в дикой ярости, убивая всех подряд. Ликвидировать при помощи отравы его не получалось, и тогда Крутов нашел другую уязвимую точку. Последнее время у террористов был дефицит взрывчатки и боеприпасов, на этом разведчики и сыграли. Гинекологу один из его знакомых торговцев оружием предложил большую партию итальянских противотанковых мин в пластиковых корпусах, не обнаруживаемых миноискателями, и партию тандемных выстрелов к гранатомету РПГ-7, способных уничтожать танки с динамической защитой. Все это добро якобы было похищено с одного из военных складов в Азербайджане. Гинеколог клюнул на это, даже не подозревая, что его знакомый последние несколько месяцев верой и правдой служит ГРУ.
Трейлер, доверху груженный боеприпасами, благополучно миновал «окно» на границе и прошел через Дагестан в сторону Чечни в сопровождении небольшого отряда боевиков. На границе двух республик караван смерти встречал Гинеколог. Эту «душераздирающую» сцену Крутов мог созерцать через оптику мощного прибора наблюдения, после чего лично нажал кнопку дистанционного взрыва… Через сутки эксперты ФСБ доложили об уничтожении самого кровожадного чеченского главаря, продемонстрировав общественности голову с опаленной бородой и протез ноги. Не упомянув, правда, при этом, что это то немногое, что осталось от бешеного волка.
Остальных полевых командиров, уничтоженных федеральными силами, добивали ФСБ, МВД, армейский спецназ. Подотдел «Л», расширенный до шести офицеров, младший по званию из которых был подполковник, теперь в основном занимался аналитической работой, накапливая материалы на террористов международного масштаба. Родион Крутов, получивший за успешно проведенные операции несколько боевых орденов и звание генерал-майора, постепенно переродился из оперативника в оседлого кабинетного разведчика.
Сейчас, направляясь по вызову к командующему ГРУ, он понятия не имел, какой сюрприз его ждет.
В приемной референт, указав на дверь, тихо сказал:
— Проходите, вас ждут.
В кабинете командующий находился в паре со своим первым замом, что означало: дело серьезное.
— Заходи, змеелов, нашлась и для тебя веселая работа, — полушутливо приветствовал его командующий.
— Почему змеелов? — удивился Крутов: так его еще никогда не называли.
— Да ты садись, садись. Сейчас все узнаешь, — загадочным тоном произнес первый зам. Когда генерал-майор занял кресло напротив, командующий развернул к нему свой компьютер, с монитора которого на офицеров таращился серьезный молодой араб. — Узнаешь его?