Магия-7 Степанова Наталья

Если мать ни с кем сыну жить на дает

Письмо Аброськина Н. И.

«Уважаемая Наталья Ивановна. Мне 45 лет, а семьи у меня нет. Живу я с матерью, и она меня разводит, с кем бы я ни сошелся. Мне и мать жалко, вроде она меня любит и добра мне желает, только ей ни одна женщина никогда не угодит. Что-нибудь да не по ней будет. Имеет она надо мной какую-то власть, как скажет, так все будет. Сбежал бы не знаю куда. Опять же, как старуху одну оставить, ведь у нее, кроме меня, никого нет».

Наговорите на воду и дайте этой воды матушке. Заговаривают воду так:

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Вода-водица, всему миру царица.

Моешь ты дно, полощешь коренья,

Смываешь с берегов трухлявые пенья.

Есть в твоем царстве рыба-щука,

Зубы у нее железные,

Глаза оловянные, прикусы стеклянные.

Та щука мох, песок, траву водяную хватает,

Железными зубами съедает.

Так бы и с рабы Божией (имя)

Всю спесь, все зло рыба-щука похватала,

Все ее прикоры-придирки поглотала,

С суженой-ряженой жить мне не мешала.

Как эта рыба в воде и на суше молчит,

Не охает, не стонет, не кричит,

Так бы и моя мать, раба Божия (имя),

Молчала, на мою суженую-ряженую

Не ворчала, не кричала.

Дедушка Водяной, Батюшка Морской,

Дай своей водицы рабе (имя) напиться

С немой щуки-рыбицы. Слово на дело,

С воды на ветку,

На полный месяц, на всякое время,

На всякий час, на святу минуту.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Для мира и любви между матерью и детьми

Огороди, Господи, святым тыном

От земли до неба меня (имя)

И моих детей (имена).

Чтоб промеж нас был мир вечный

И бесконечный,

Как в миру, так и в дому.

Как ты, Господи,

Любишь Свою Мать и почитаешь,

Жалешь ее и уважаешь,

Так чтоб и мои дети со мной были

В согласии и любви вечно и бесконечно.

Слово мое крепко, дело мое лепко.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Заговор на примирение при самой лютой вражде

Произносится трижды и за каждым разом сплевывается через левое плечо:

Благослови, Господи, мои слова.

Мать сыра земля, вода, солнце и луна,

Всякие Божии твари,

Свидетели, святые сподвижники,

Праведники и чернокнижники,

Церковь Божия, святители, крестители,

Архангелы и ангелы,

Войско всей Божией рати,

Молю вас и прошу вас, Божие войско,

Нет супротив вас,

Сильных, – сильнее, мощных – мощнее,

Победите же вы войну (такую-то).

Враждующих усмирите,

Ненавидящих примирите,

На мир воцаренья благословите.

Во главе Отец и Сын и Святой Дух,

С Ними Царица Матушка Богородица,

За Ними Святые Отцы и Иоанн Креститель,

Иоанн Зачатие Христово,

Иоанн Златоуст, Иоанн Постник.

С Ними вся сила Небесная непобедимая

И нерушимая.

Молю вас, святое войско,

Избудьте вы, уничтожьте вражду,

Войну между (имена).

Чтоб век вражды той не бывало,

Не нарождалось и не прибывало.

Отныне и до веку, во веки веков.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

На благополучие в доме

Если у вас не все ладно в доме, например, деньги перестали водиться или какие другие неприятности одолели, поступите так:

B новолуние заведите опару и замесите тесто. Как только тесто подойдет, поставьте его в печь. Встаньте к печи задом в одной юбке на голом теле. Поднимите подол выше колен и скажите:

Как ты, печь, хлеба поднимаешь,

Так и добро в моем доме подними. Аминь.

Когда хлеб будет готов, съешьте его сами. Чужим этот хлеб отдавать нельзя!

Заговор на примирение тех, кто в лютой ссоре

Читают на 12 свечей, утром и вечером:

Господи, благослови.

От престола до храма,

До самых царских ворот

Шел ангел.

В воротах стоят Божия Матерь

И Михаил Архангел.

Держит Богородица меч и саблю.

Мечом злобу убивает,

Саблей ссору иссекает.

Поставь, Господи, мир на место

В сердцах рабов Божьих (имена),

Укрепи мир, покой,

Крепче замкни ворота,

А ключ, Господь, брось в болото.

Ае, Есм, Аже, Ан, Абу, Али!

Матерь Божия, благослови.

Господи Иисус Христос,

Прикажи, вели в мире жить и миру быть.

Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

При непримиримой ситуации и вражде

Читать на сильный ветер, держа в руках икону «Семистрельная»

Первым разом, Божьим часом.

Лети, ветер, в Иерусалим,

С земли святой вернись домой.

Загаси своим духом, своей силой злость еретиц,

Гневливых мастериц, старых и молодиц.

Матушка «Семистрельная»,

Состреливай своими семистрелами

Всякое зло, всякую ссору,

Положи конец ярому спору,

Придки, накидки, хомуты, сети, килы,

Живые могилы,

Подделки, болезни сердца,

Головные боли, печеночные коли

Друг друга чтоб не изводили:

Бессонницей, бездремницей,

Крестом, хлыстом, могильным гвоздем.

Примири рабов (имена)

С этого дня, с этого часа,

С твоего приказа.

Остуди их иорданской водой святой.

Именем Бога Христа, выйди, обида,

Из рабов Божьих (имена).

Уйми, усмири, Матушка «Семистрельная».

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Сватовство колдуна

(особый случай)

Эту историю я услышала в монастыре, куда я почти каждый год езжу помолиться. Женщина, рассказавшая мне о том, что с ней произошло, в миру носила совершенно другое имя. По понятным причинам я буду называть ее Таней. Изменены и другие имена. У меня нет ни малейшего сомнения в правдивости рассказа и совсем не потому, что она поцеловала свой крест в знак подтверждения ею сказанного. А потому что я просто знаю, что подобное в мире существует.

Я сохранила ее рассказ в той форме, в которой слышала от нее самой. Начала она свою исповедь с восклицания:

«Если бы мне кто-нибудь такое раньше рассказал, я бы, наверное, и сама никогда не поверила. Конечно, я много и раньше слышала о колдовстве, но никогда не думала, что именно со мной может случиться такая история.

Мне было 16 лет, когда к нам в село переехала семья из четырех человек: муж с женой, бабка и их сын. Дом, который они купили, стоял по соседству с нашей хатой. Бывшие владельцы этого дома были очень зажиточные люди, и их дом был самый большой и красивый. Они очень долго не могли продать дом, так как много за него просили. А вот приезжая семья у них этот дом купила. По селу пошел слух, что купили новые соседи дом за смешные копейки. Сама бывшая хозяйка дома Елизавета лично при мне говорила об этом моей маме.

– Не знаю как вышло, только дом-то мы свой приезжим задарма отдали, не иначе они какое-то слово знают. Умом понимаю, а сказать против них ничего не могу. Три раза приходила к калитке бывшего своего дома, чтоб расторгнуть покупку, хотя бы с отступной, а войти в ограду не могу, страх нападает, аж волос поднимается дыбом.

Новые соседи быстро обзавелись хозяйством. Надо отдать им должное, в ограде у них была чистота и очень много цветов. Нас с ними разделял забор, и через него все хорошо было видно. У Александры (так звали новую соседку) в огороде все росло как на дрожжах. Однажды я пропалывала морковь и почувствовала на себе чей-то взгляд. Оглянувшись, я увидела у забора Александру Филипповну. Та стала меня хвалить и тут же научила:

– Пропалывай морковь с середины грядки, да сперва перед этим скажи: «Расти, моя морква, высока, широка, как у церкви купола. Во имя Отца и Сына и святого Духа. Аминь». Будешь так делать, будет у тебя морковь как у меня.

Сказав так, соседка вырвала из своей грядки огромную морковь. В жизни я такой морковки не видала. Стала я ей спасибо говорить, а она мне:

– А вот спасибо за нашу науку не говорят.

Потом она зазвала меня отведать своего варенья. Не хотела идти, а ноги сами понесли. Налила она мне чаю, а он какой-то травой отдает, аромат прямо райский. Пью, а она напротив сидит и на меня смотрит. И вот тут началось то странное, что меня пугало, удивляло, но и уйти не давало.

Вижу я: из-под стола вышел огромный черный кот, прыгнул на стул, сел и сидит. Морда у него кошачья, а облик вроде как человечий.

Я понимаю, что вам трудно меня понимать, но и мне тоже нелегко это объяснить. Следом за этим котом еще три кота попрыгали на стулья и сидят вокруг стола. Сели все четверо и уставились на меня. Голова у меня закружилась, и стены как живые заколыхались. Но я старалась виду не подавать, приличия соблюдаю, хозяйку спрашиваю:

– А что это за коты, какие-то они странные, как их звать?

Александра Филипповна, улыбаясь, ответила:

– Это мои помощники, бесы.

Я глянула, а котов-то и нет. Тут мне сделалось так жутко, что я готова была встать и бежать без оглядки. Но двинуться не могла, так вот и сидела, будто во сне. Потом она меня по голове гладила и говорила:

– Нынче председатель умрет. Жалко, молодой еще мужик.

Она еще что-то говорила, и все так, как бы между прочим, ни к кому не обращаясь, потом почему-то упомянула про пропащую корову инвалида с нашей улицы. Мол, возле болота она ходит.

Чтобы поточнее описать свое состояние в тот момент, могу сказать только, что я была как будто сильно пьяная и сквозь оглушенное вином сознание слышала, как кто-то разговаривает.

Потом она меня вывела за калитку. Дома я легла и сразу уснула. Пришла мама с дойки и стала рассказывать новости: будто в четыре часа (я в это время пила чай у соседки) умер наш председатель Егор Кузьмич, сердце у него прихватило. Даже фельдшерица не успела прибежать и сделать укол.

Мама охала и жалела Кузьмича, а я соображала: как это Александра могла знать, что председатель умрет. Ведь получается, что, когда я к ним пришла на чай, он еще жив был. Следующей новостью была пропажа телки у инвалида войны Лопатина. Мама сочувствовала ему. «Она у болота», – промелькнула у меня в голове фраза Александры. Но самое, пожалуй, странное то, что я ничего не рассказала своей маме: ни о том, что была в гостях у соседей, ни о моркови, ни о корове и ни о председателе. Словно кто-то повесил мне на рот невидимый замок.

Потом я стала замечать, что Михаил (сын новых соседей) старается за мной ухаживать. В клубе на танцах он всегда стоит там, где я, смотрит и улыбается. Много он со мной не говорил, только однажды сказал: «У тебя очень длинные косы. Девушки теперь редко такие носят». И добавил: «Ты в этом селе самая красивая».

Под Покров пришла к нам Александра Филипповна, спросить, есть ли у нас красные нитки. Пока я их искала в коробке, она мне говорит:

– Таня, а ведь мы хотим тебя засватать за Мишу, он тебя очень любит. Выходи за него, будешь как сыр в масле кататься. Он у нас непьющий и добрый, только молчун. Ради сына мы ничего не пожалеем. Что скажешь, Танюша?

Я сказала ей, что люблю другого, что звать его Никита, он сейчас в армии и что я буду его ждать. Наверное, Миша хороший, но замуж я выйду только за Никиту.

Через неделю родителей Никиты известили, что их сын погиб при боевой подготовке. Тогда я это еще никак не связывала с колдовством Александры. Две недели я плакала и никого не хотела видеть. Однажды мама сказала:

– Александра дала мне водички тебя от тоски умыть, а то страшно на тебя смотреть, извелась ведь вся.

Я не хотела умываться, но мама уговорила, конечно же, ей было меня жалко. Вы можете не поверить, но утром я была абсолютно спокойна. В голове не было мыслей о погибшем женихе. Я подкрасила ресницы и пошла на танцы с Мишей. Наверняка меня в селе многие осуждали, но это было мне безразлично.

Я все чаще и чаще забегала к своим соседям. Всякий раз чему-то удивлялась в их доме. Например, я видела, как Александра Филипповна из одной горсти муки намесила целую чашку теста, из которого потом напекла гору необычайно вкусных пирогов. Иногда их бабка расплетала мне косы и перебирала мои волосы своими корявыми, длинными руками. И снова комната вокруг меня двигалась и шатались стены. Было ощущение, что она шарит не в моей голове, а в моих мозгах, в моих мыслях.

Ощущения такие у меня были потому, что бабка говорила именно о том, о чем я в этот момент думала. К примеру, однажды я подумала: «Фу, как от бабки воняет». И она тут же вслух сказала:

– Доживешь как я, до сотни лет, и от тебя не молоком запахнет.

И захихикала.

Придя от них домой, я всегда напряженно вспоминала, о чем мы разговаривали у них в доме, но вспомнить не могла, будто кто-то стер мою память.

И вдруг однажды меня как жаром обдало, неожиданно мне вспомнилось, что по их просьбе я раздевалась догола и они все вчетвером молча разглядывали меня, как разглядывают лошадь, которую хотят приобрести. Смутно всплыл в памяти смешок отца Михаила и его голос:

– Мишка, полапай девку, она сейчас этого даже не заметит, пользуйся моментом.

Во вторник зашла Александра, по-хозяйски достала из сумки фату и платье, велела примерить, и я примерила. Она рассказала, как ездила в райцентр, в магазин для молодоженов, и спросила, какой я ношу размер обуви. В этот момент вошла моя мама, она была выходная. Увидев меня в одежде невесты, мама опешила. А потом маму возмутило, что никто ее согласия не спросил, а ведь я считалась еще несовершеннолетней, к тому же единственной дочерью. Мама моя характерная и стала кричать на соседку, гнать ее из нашей хаты вон. Но в какой-то момент она вдруг осеклась и замолчала, будто кто-то невидимый заткнул ей рот. Но не это привело меня в дрожь, а то, что рядом с мамой сидели черные коты и, подняв морды, глядели прямо на мою мать. Никто не убедит меня в том, что коты пришли в наш дом вместе с их хозяйкой. Ведь перед этим Александра сама говорила, что зашла к нам прямо с электрички, после поездки в райцентр, в свадебный салон.

На другой день к нам пришли наша фельдшерица Козыхина, дядя Федя и наш директор школы. По их виду стало понятно, что что-то случилось ужасное. Мне сообщили, что моя мама упала на вилы и что у меня больше нет мамы.

Во время похорон Александра Филипповна и Миша не отходили от меня ни на шаг. А когда после поминок все разошлись, Александра мне сказала:

– Если еще раз хочешь увидеть мать, посмотри в окно в 12 часов ночи. Другого раза свидеться у тебя больше уже не будет.

Сперва с испугу я села в тот угол, где не было ни одного окна, но к 12 ночи я встала и ноги сами привели меня к окошку. Страх не давал мне раздвинуть занавески. Но мысль, что я уже никогда не увижу маму, придала мне решимости. Переборов страх, я отдернула одну занавеску. Прямо напротив меня за окном стояла мама. Она была в том, в чем я ее похоронила. Кивком головы мама вызывала меня на улицу. Все тело мое покрылось мурашками. В голове у меня помутилось, я осела на пол. Было желание забиться под кровать, но я не могла сдвинуться с места.

А через два дня, ночью, пришли ко мне Александра, ее муж, Миша и старуха. Они объявили сватовство, сами накрыли на стол, усадили меня рядом с Мишей, а затем уселись сами. На столе был церковный кагор, кутья, две рыбины и каравай черного хлеба.

Я стала мямлить, что односельчане станут меня осуждать, нельзя делать свадьбу, пока маме год не выйдет. В ответ я услышала, что свадьба будет в их узком кругу, а людям, если что, скажем, что ты беременна, вот и перешла к нам жить снохой.

Как они сказали, так все и было. Наша свадьба была ночью. Нас было пятеро и еще были… коты. Да, еще забыла сказать, что благословляла нас их бабка не иконой, а печной кочергой. Они смеялись при этом детским смехом.

Вот еще что странное было. Они мне каждый день казались разными, то есть как бы лицо у них становилось другое. То вовсе они молодые, а то старые, как бабка. Однажды я вошла в свинарник, а там моя свекровь стоит рядом со свиньей на четвереньках и ест с нею помои. Я не удержалась, вскрикнула:

– Что вы делаете, это же свиньям. Она ответила:

– Пробую, чтоб не было горячим. Спрашивала ее, как это она с одной горсти муки целый таз пирогов печет. В ответ услышала: «Вот поживешь, заслужишь, и тебя научим».

За Михаилом первые месяцы ничего сомнительного не замечала, зато потом он удивлять меня начал больше своей матери.

Однажды я проснулась ночью, Михаила рядом нет, а надо сказать, скучала я по нему безумно. Сейчас-то я понимаю, что это их заслуга была, а тогда я встала с постели, прошлась по дому, нет его. И было у меня такое чувство, если его не найду, умру. Метель была в ту ночь ужасная. Вышла я за порог на улицу, вижу два следа рядом, как бы человек на этом самом месте долго стоял, а ни вперед ни назад следов больше нет. Подняла я голову, а на крыше ямы от следов. Закричала: «Миша!» И тут же столб снежный рядом образовался, воронкой крутит, гляжу, а это муж мой в фуфайке, весь в снегу стоит и хохочет.

Потеряла я счет времени. И чудные дела, в зеркало на себя смотрю – то старуху вижу, то школьницу.

Однажды свекор со свекровью и с бабкой в город уехали, я вроде как от сна проснулась. Гляжу вокруг себя, стены вроде как знакомые, а где я, не помню. Неожиданно про маму вспомнила, расплакалась. Надо сказать, Михаил всегда знал, о чем я думаю, как и его семья. Вот тут-то мне муж мой и говорит:

– Хочешь, я тебе твою мать вызову?

Обрадовалась я ужасно, обещала, что не заговорю с покойницей, только лишь посмотрю, полюбусь на свою мамочку.

Ночью Миша зажег много-много свечей, закрыл все зеркала и стеклянные дверки у шкафов, сел в угол и стал читать какую-то старинную книгу. Меня он в очерченный круг на колени поставил. Слышу, кто-то в сенях идет, смотрю: мама моя родненькая в дверь заходит. Встала возле круга, глаза пустые, как стекляшки немытые, смотрит и губы кривит. Вдруг я поняла по губам, что она говорит: «Церковь, церковь». Захлопнул книгу Михаил, и все, как будто и не было моей мамы.

На другой день ластилась я к мужу, как все их четыре кота. Уговорила его свозить меня в город. Едем мы с ним в электричке, а он морщится. Я его спрашиваю:

– Болит что-нибудь? А он:

– Нет, мать сердится, что поехали.

Чем дальше мы уезжали от села, тем светлее у меня было в голове и тем хмурее становился мой муж. Думала я обо всем, что раньше мне и в голову не приходило: на что живут мои свекор со свекровью, почему не работает мой муж, сколько ему лет на самом деле и сколько уже мне лет. Ведь фактически я потеряла счет времени и не помню, как давно пребывала в их доме.