Магия-6 Степанова Наталья

Самая горькая школа – это тюрьма, говорят в народе. И никто не может поручиться, что вы-то уж точно не попадете туда, всякое в жизни может случиться.

Передо мной лежит письмо пожилого человека: «…Мне уже много лет. Родился я в большой и дружной семье. Выучился, получил хорошую должность. У меня была добрая жена, родившая мне двух сыновей. Умерла она давно, в возрасте семидесяти лет. Видно, и я скоро последую за своей Катей, вечного-то нет ничего.

В последние годы я постоянно думаю о своем брате Иване, который сорок лет назад покинул наш мир. Если бы не он, из меня бы ничего путного не вышло, это уже точно. В общем, спасибо ему.

Нас у мамы было семеро сыновей, но Ванька – самый умный, самый башковитый. Он с трех лет начал читать и все схватывал на лету. Окончил школу с медалью и поступил в художественную академию. Но так как у наших родителей не было возможности прокормить такую ораву, из академии он вынужден был уйти.

Ваня брался за любую работу, какую ему ни заказывали. Рисовал даже такую пошлятину, о которой и сказать-то неудобно. Только теперь, став седым, я понял, какую жертву брат принес ради нас, своих братьев.

Но вот пришла беда. К Ивану обратился его бывший одноклассник.

– Подделай, Вань, печать, – умолял он, – иначе я в тюрьму попаду.

Брат ни в какую не соглашался, пытался вразумить одноклассника, но тот, наговорив ему много обидных слов, ушел. А через полчаса прибежала его мать и, плача, сказала, что Андрей попытался наложить на себя руки. Пришлось Ване помогать этому Андрею. А вскоре брата арестовали. Кто-то донес на него. Брат отсидел и вышел из тюрьмы с туберкулезом. Через год его не стало. Ум, талант, доброта – все стало прахом.

Зачем я написал это письмо? Хотелось рассказать об Иване. Мне будет легче умирать, если о нем узнают. Он был красивым человеком, но его погубила доброта».

Научу вас, дорогие мои, как ставить защиту от несправедливого судебного приговора.

Рубят голову петуха в тот же час, на который назначен суд. Говорят:

Как эту голову не могут осудить,

как ее не могут на шею заново посадить,

так и раба Божиего (имя) не может судья осудить,

за железные засовы в тюрьму посадить. Аминь.

Чтобы суд благополучно прошел

Читают перед тем, как пойти на суд:

Пойду я крестом – дороги пересекаются, замки, засовы отпираются. Как моя нога со мной, рука моя со мной, голова моя со мной, как Господь Иисус надо мной над всеми государями, всеми судиями, всеми людьми,

так чтоб судья к рабу Божиему (имя)

не придирался,

на него не взъедался,

криком бы не кричал,

кулаками не стучал,

пальцем бы не грозил,

а взял бы да отпустил.

Слово мое крепко,

дело мое лепко.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа Аминь.

Чтобы приговор не был суровым

Умягчи сердце, икона умиления.

Выйди и выступи, сатана безжалостный,

из судейских дверей.

Гроб есть на небеси и на земле Господней.

В том дому-терему судейском

четыре ангела-хранителя стоят и сидят,

на судью кротко глядят.

Так бы и судья глядел —

кротко, жалостливо – на раба Божиего (имя).

Ты, судья, не хмурь бровей.

Богородица, доброту Свою на судью пролей.

Судить строго раба Божиего (имя) не смей!

Вспомни своих отца и мать,

кротость их и доброту.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Аминь.

Чтобы судья не придирался

Говорят у двери судебного зала:

Встану я на ступеньку седьмую,

попрошу Богородицу дорогую.

Ты, Мать Мария, Поручница и Заступница,

заступи и поручи ангелу-хранителю,

от всех бед избавителю раба Божиего (имя).

Чтобы к нему судья не придирался,

над его горем не издевался.

Думал бы судья о нем, как думает о своем,

о родном, а не о чужом.

Жалел бы его, прощал,

строго бы его чтоб не наказал.

Ангел-хранитель,

будь рабу Божиему (имя) избавитель.

Ключ, замок, язык.

Аминь.

Чтобы воли и свободы не лишали

Читают на вещь, в которой умер человек. С этой вещью идут в суд, не выпуская ее из рук ни на минуточку.

Отныне и до веку будьте, мои слова, крепки, к делу лепки.

Красно солнышко встанет,

никто его не удержит,

никто его не осудит,

никто за железные засовы не посадит.

Никто мертвого не разбудит,

никто покойника на срок не осудит.

Так чтоб и раба Божиего (имя) не осудили,

в острог бы не посадили.

Как Бог отпускает грехи всем,

так чтоб и раба Божиего (имя)

с суда домой отпустили.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Аминь.

От понапраслины

К сожалению, человека иногда обвиняют в том, чего он не совершал. Иначе говоря, возводят по-напраслину.

Из рассказа Матюшенко Татьяны Львовны: «…Сын подвез двух девиц, которые с места в карьер стали требовать с него деньги, поставив условие: если не заплатишь, обвиним тебя в изнасиловании. Если б вы знали, Наталья Ивановна, сколько нам пришлось натерпеться! Сына в милиции били, издевались над ним, а ведь мальчик наш не виноват. Пришлось нам раскошеливаться. А позже я видела одну из девиц в обществе тех милиционеров, которые его забрали».

Случай второй: «…У соседки пропали деньги. Она вечно что-нибудь теряет. Написала она на нас заявление. В милиции мы вынуждены были оправдываться под недоверчивыми взглядами дознавателей. Потом у соседки деньги нашлись, но она не извинилась, а заявила, что мы испугались и подкинули ей украденное. Вы не представляете, дорогая Наталья Ивановна, как это унизительно, когда вас ни за что называют вором».

На третий день после Пасхи встаньте засветло, отрежьте от кулича кусок и съешьте, сказав при этом:

Как этот кусок пасхи не обозвать по-иному,

не оговорить по-плохому,

так и меня (имя), не оговорить никому.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Отместка за анонимку

Из письма: «…Наталья Ивановна, кто-то повадился портить мне жизнь, и делает это основательно. Я уж все передумала: мужей ни у кого не отбивала, долгов у меня нет, ругаться ни с кем не ругалась – и на тебе: то одну анонимку напишут, то другую, а я должна оправдываться, что ни в чем не виновата. Стало у меня сердце болеть. Иногда так придавит, что умереть боюсь, особенно во сне, ведь дети утром испугаются. Ну почему в людях столько зла? Ведь любой вопрос можно решить миром. И так у нас век короткий. Зачем же пакостить и изводить друг друга».

Да, действительно, нет ничего отвратительнее анонимок. Порядочный человек честно выскажет свои претензии прямо в глаза и будет тысячу раз прав.

Я знала хорошую мастерицу, которую старались выбить из колеи ради того, чтобы она не помогла брошенной жене. Из-за глупых анонимок задергали хорошего, порядочного человека!

Я встала на защиту мастерицы, употребив свои знания, и преподнесла анонимщице хороший урок.

Некоторые любители писать анонимки, полагают, что наказать их невозможно, ведь имен-то нет. Это не так. Я уже объясняла, что есть молитвы, которые воздействуют даже на тех, чьи имена мастеру не известны.

Однажды приехала ко мне женщина, которую я отказалась принять, объяснив ей, что идет пост, а во время поста есть такие дни, когда ни один мастер не сделает того, что она просит. Выслушав меня, женщина, обиженно хлопнув дверью, ушла. Вскоре она по злобе своей написала письма, в которых наговорила на меня Бог знает что. Эти письма мне, естественно, показали. Как и все нормальные люди, я рассердилась. Обидно, когда на тебя ни за что ни про что выливают ушат грязи.

Через месяц эта дама явилась ко мне. «Простите, – сказала она. – Я знаю, почему мне теперь так плохо: это вы меня наказали. Я и сама не рада своему характеру. Чуть что не по мне, взрываюсь, а потом жалею об этом».

Сначала я отказалась помогать ей, но потом, после слов: «Ради Христа», – согласилась.

Хочу дать вам заговор «На отмщение за принесенное доносами и анонимками зло».

Разбейте три яйца в миску со словами:

«Скорлупа бьется, и ты, кляузник, бейся».

Затем возьмите цыганскую (большую) иглу и, втыкая ее в середину каждого желтка по очереди, тринадцать раз произнесите заклинание. После этого отдайте эти яйца собаке.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Попечительствую я, раба Божия (имя),

по тому, чья рука против меня писала,

по тому, чья душа меня предавала,

о том, чей язык доносил,

о том, кто супротив меня властей просил.

Уж ты, Архангел Михаил, и ты,

Первопрестольный Гавриил,

и вы, Вожди небесных сил,

Натяните луки тяжелые,

поразите каленой стрелой кляузников,

лиходеев богомерзких,

поразите их в самое крапивное сердце,

поганое, дырявое поразите.

А меня, рабу Божию (имя), обелите,

моего обидчика посрамите.

Каленой иглой уколите,

словом, делом своим накажите.

Посрамите смертью смердящей,

гнилью сквернящей,

крутите язык, ломите руку, мутите разум.

Моим наказом будьте, мои слова, крепки и лепки.

Ни старше меня, ни младше меня,

ни черный, ни седой, ни гладкий, ни с бородой,

ни первый, ни последний —

никто мое заклятие не снимет,

помочь не сможет, меня не превозможет.

Мои бы слова были ключом и замком.

Будьте по третьему разу, по моему наказу,

слова, крепки, лепки.

Емче меча булатного, крепче камня алмазного.

Замок заперт ключом,

а ключ положен с яйцом, а яйцо в собаку.

До тех пор, пока то яйцо

из собаки курицей не выйдет,

до той поры мое заклятие никто не снимет.

Ключ, замок, яйцо.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Молитва грешника о милости и прощении

(если закрыта дорога жизни)

Из письма: «…Мама принесла мне вашу книгу, теперь я везде ищу продолжение. Читая письма незнакомых мне людей, я тоже решилась открыть вам свою грешную душу. Я надеюсь, что вы меня не осудите, хотя как знать…

Мне тридцать один год, несколько лет назад все в моей жизни складывалось удачно, а потом…

Мы с Катей, подругой моей, были на дискотеке. Дискотека поздно закончилась, и я осталась у Кати ночевать. Утром, когда Катя была в ванной, я увидела в серванте шкатулку, открыла ее и украла серьги с бриллиантами. В шкатулке были и другие украшения, но я их не взяла. Спрятав серьги в лифчик, я снова легла на диван, будто еще не вставала. Катя, выйдя из ванной, стала меня будить. Я сделала вид, что с трудом просыпаюсь. Потом мы зашли ко мне за учебниками и поехали на занятия в техникум. Во время занятий я все время думала о серьгах. Больше всего я боялась разоблачения. После занятий я отнесла серьги к своей тетке и спрятала их на шифоньере, уверенная в том, что туда-то уж тетка точно не полезет.

Вечером к нам домой пришли Катя и ее мать. «Это ты взяла серьги, – сказали они. – Накануне твоего прихода они были на месте!» Естественно, я отпиралась.

Моя мама сказала:

– Обыскивайте, если хотите. Но моя дочь этого не сделает.

Не знаю, чем бы это закончилось, но жизнь распорядилась по-своему: вся семья мой подруги погибла в автокатастрофе.

Еще до этого я решила избавиться от серег, ведь Катя могла вспомнить о моей тетке, а найти в ее полупустой квартире злополучное украшение проще простого.

В комиссионку идти было опасно, и я решила продать серьги цыганам, их у нас в городе полно.

– У тебя будет большая беда через эти побрякушки, девонька, – сказала мне старая цыганка. – Позор на себя примешь, в казенный дом попадешь. Хочешь, я сделаю так, чтобы тебя никто больше не побеспокоил? Называй имена! Но за услугу я с тебя деньги возьму. Впрочем, денег не надо. Серьги я у тебя за пять тысяч куплю. Считай, что остальное ты мне заплатила.