Вредная привычка жить Климова Юлия

Глава 30

    Я вновь пополняю ряды безработных, а Солька пополняет ряды пропавших без вести

    Любовь Григорьевна опять что-то напевала в кабинете, это меня отвлекало и, честно сказать, раздражало. Пожалуй, меня сейчас раздражало все. Воронцов, проходя мимо меня, бросил:

    – Ты сегодня плохо выглядишь.

    Я промолчала.

    Он так и замер спиной ко мне, лицом к своей двери.

    – Что, ответа не будет? – поинтересовался он. – Где же твои клыки и яд на кончике раздвоенного языка?

    – Я, Виктор Иванович, заболела, – глухо сказала я, – умираю…

    – А что случилось? – он сел рядом с моим столом, видимо, надеясь, что сейчас я чем-нибудь его позабавлю.

    Я молчала.

    – Я обидел тебя? Ты почему со мной не разговариваешь?

    – Любовь Григорьевна поет, – сказала я.

    – Ну и что?

    – А я вот не пою… – грустно сказала я.

    Воронцов встал, внимательно посмотрел на меня и ответил:

    – Ты тоже поешь, просто сейчас почему-то у тебя очень одинокая и грустная песня.

    Не уходи, скажи мне еще что-нибудь, что-нибудь глупое… не уходи же…

    Вечером я уеду далеко и надолго, ты никогда меня больше не увидишь, возможно, ты даже не будешь скучать…

    – Я не знаю, о чем ты думаешь, – сказал Воронцов, направляясь к себе, – но это неправильные мысли, гони их прочь. И еще… Если ты когда-нибудь будешь на развилке дорог, всегда знай, что есть еще один путь – прямо, по зеленой траве…

    – Почему вы мне это говорите?

    – Потому что ты из тех людей, которые не могут идти по дорогам, ты рано или поздно свернешь, а если ты будешь сопротивляться судьбе, она сама свернет, и ты никуда не денешься…

    – Почему вы мне все это говорите? – опять спросила я.

    – Потому что я в первый раз вижу тебя грустной, – сказав это, он закрыл за собой дверь, а я осталась наедине со своими мыслями и с его словами.

    Вчера мы выбрали путь, и мы пойдем по нему – это наша судьба.

    Альжбетка звонила мне на мобильный несколько раз, предлагала разные варианты предстоящего маршрута. В конце концов мы остановились на Саратовской области. Город Петровск: там мы решили снять жилье и пожить какое-то время. Добираться будем сначала поездом, потом автостопом, а потом вроде бы опять поездом. Альжбеткину машину было решено оставить здесь, в гараже: мы полностью обрубаем корни.

    Я не могла ничего делать, изо всех сил я пыталась сосредоточиться на бумагах, но все мысли были только о том, что взять в дорогу, все ли купит Солька, когда же мы вернемся и что нас ждет в этом самом Петровске?..

    Ближе к обеду я стала выбирать жертву. Мне было необходимо с кем-то поругаться, устроить публичный скандал и, хлопнув дверью, уйти. Это оказалось не такой уж простой задачей.

    Зашел Носиков и вернул мне три приказа, на которых я поставила не те штампики. Я уже набрала в легкие воздуха, но не смогла сказать ему ни одной гадости. Носиков ушел, так и не узнав, что мог стать причиной моего «увольнения».

    Виктория Сергеевна целый час бубнила мне что-то про нравы на нашем предприятии – я сдержалась.

    Вбежала Люська и хитро подмигнула, напоминая мне о том, что в свое время явилась свидетельницей пикантной сцены между мной и Воронцовым, и даже это я могла простить.

    – Ты сегодня во сколько домой пойдешь? – спросила Люська.

    – Как всегда, – бросила я.

    – Тебе принесут кассеты, я их по Интернету заказала, ты мне позвони.

    – А почему они принесут их мне, а не в твой захудалый юридический отдел? – начала я заводиться.

    – Я подумала, что так лучше…

    – Чем и кому лучше? – настаивала я.

    Люська не знала, чем и кому, наверное, она просто так договорилась, не особо задумываясь.

    – Ты что, думаешь, что мне здесь нечем заняться? – шипя, спросила я.

    – Ой, извини, конечно, но раз уж так получилось, будь другом…

    Я уже не слушала, что дальше говорила Люська: я поняла, что и тут у меня ничего не получится…

    – Хорошо, – сказала я, – ступай, красна девица.

    Люська радостно подпрыгнула и вылетела из приемной.

    И тут появился он.

    Кактус нервно задрожал и слегка пригнулся к земле.

    Компьютер дал сбой и завис.

    Небо потемнело, и мне даже показалось, что за моей спиной ударил гром… ЭТО Я ВСКИПАЛА И ПРЕВРАЩАЛАСЬ В ВОЛНУ, В ЦУНАМИ, СМЕТАЮЩЕЕ ВСЕ НА СВОЕМ ПУТИ!

    – Воронцов у себя? – спросил Борис Александрович.

    – Вас что, здороваться не учили?

    – Привет, – ухмыльнулся волшебный начальник отдела планирования, – ты спроси, занят он там или нет?

    – А почему вы мне тыкаете? – поднимаясь из-за стола, спросила я. – Кажется, пятки я вам не щекотала и ложе с вами не делила!

    Услышав про пятки, Семенов побагровел.

    – Ты что себе позволяешь, соплюшка! – вскричал он, швыряя в меня свои бумаги.

    Я метнула в него степлер, промахнулась, и он вылетел в коридор.

    – Ты думаешь, переспала с начальником, так теперь можешь здесь командовать?! – еще громче закричал Семенов.

    – Как смеете вы, жалкий, крашенный под мумию червяк, говорить мне подобное! – подходя ближе к противнику, воскликнула я.

    – Все знают, чем ты здесь занимаешься!

    – А вам завидно, что ли? Еще бы – Хрустящий Батончик весь размок от обиды!

    В это время открылись двери двух кабинетов: Воронцов и Любовь Григорьевна наконец-то вышли на шум и непонимающе уставились на нас.

    Мои последние слова больно задели самолюбие Бориса Александровича, и он в порыве не то ярости, не то некой сексуальной агрессии, направленной на объект своего вожделения, бросился на меня и повалил на стол.

    Воронцов в секунду отодрал его от меня и оттащил в сторону, но я, как кошка, которой наконец-то дали возможность расквитаться со всеми помойными котами, так и накинулась на Семенова.

    Во мне было столько какого-то непонятного страдания и страха, во мне было столько… непрощения неизвестно кому и за то, что я должна покинуть ставшее родным гнездо, что в своем гневе я была искренна и неудержима.

    Любовь Григорьевна схватила меня за руку и стала тянуть на себя.

    – Хватит! – закричал Воронцов, но я была невменяема.

    Я дубасила Семенова, он уворачивался, Любовь Григорьевна своими тонкими ручонками пыталась меня угомонить, Борис Александрович во всей этой сумятице успевал выкрикивать различные гадости в мой адрес, и я тоже не оставалась в долгу.

    – Ты секретуткой была, секретуткой и останешься, ты – никто! – кричал Семенов.

    – Да уж куда нам до таких Хрустящих Батончиков! – вырывая с мясом пуговицы из рубашки противника, отвечала я.

    Из коридора повалил народ. Воронцову это все уже надоело, он оттолкнул в угол Семенова и схватил меня за руку.

    – Я сказал – хватит! – прикрикнул он на нас.

    Я вырвалась и бросилась к столу, смела на пол все бумаги, пнула их ногой и сказала:

    – Работайте тут сами, без меня, вы мне все надоели!

    Схватив сумку, я выбежала из приемной.

    Вот и все: я вновь безработная… Как просто…

    Около метро я купила себе вафельный стаканчик с мороженым и, сев на скамейку, позвонила Альжбетке.

    – Как там у вас?

    – Билеты уже есть, Солька закупила продукты в дорогу, сейчас бегает по магазинам, чемодан с каким-то двойным дном ищет, чтобы деньги убрать.

    – Молодцы, – сказала я. – Только кажется мне, что одним чемоданом мы не обойдемся.

    – А ты там как?

    – Все по плану, – сказала я, и первая слеза покатилась по щеке, – я там больше не работаю, скоро буду дома.

    – Будем ждать, – сказала Альжбетка и отключилась.

    Вторая слеза покатилась…

    Я плакала сильно и горько, с какой-то злобой я откусывала мороженое, которое на вкус казалось мне соленым.

    Домой я пришла в шесть. Могла бы и намного раньше, но я немного прогулялась возле пруда, купила белый батон и покормила уток. Успокоившись, я напомнила себе: все, что ни делается, – к лучшему, и только после этого отправилась к девчонкам.

    Вещи у меня были почти собраны, вчерашняя ночь не прошла даром. Сложнее было с Альжбеткой, она никак не могла определиться – что брать, а что нет. Когда я увидела, сколько у нее вещей, я просто упала.

    – Зачем тебе столько тряпок?

    – Я без них жить не могу, – надув губы, сказала Альжбетта, – и не говори только, что мне нельзя это все взять с собой.

    – Каждая из нас берет только по чемодану, – сказала я, – мы же вчера так договорились. Так что вешай все обратно в шкаф. Когда мы вернемся, будешь носить это свое любимое барахло.

    – Когда мы вернемся, – заныла Альжбетта, – это все уже выйдет из моды!

    – Купишь себе еще, мы же будем богаты.

    – Как ты не понимаешь, мне именно эти вещи нужны и их мне жалко.

    – Альжбетта, тут и понимать нечего: один чемодан – и точка.

    Альжбетка поплелась к дивану, где была свалена основная масса ее вещей, и, вздыхая, стала вешать все обратно в шкаф.

    – Где Солька? – спросила я.

    – Я же говорю, ищет чемодан.

    – Сколько можно его искать, нам еще к моей маме заезжать, и не факт, что она нас впустит после десяти. Еще и на поезд надо бы не опоздать.

    – Почему не впустит? – изумилась Альжбетта.

    – У нее комендантский час начинается, ей доктор прописал вечерами поменьше волноваться, вот она и баррикадирует дверь, и телефон отключает.

    В течение часа Солька не объявилась. Я скрипела зубами, а Альжбетка успокаивала меня, как могла.

    – Во сколько она ушла? – спросила я.

    – Днем… но ближе к четырем… Давай еще позвоним?

    – Звони.

    Альжбетка безуспешно звонила и звонила, а я, сделав три круга по комнате, почувствовала неладное. Струна под названием «Солька» в моей душе сейчас была натянута до предела и жалобно звенела, предчувствие чего-то недоброго вдруг налетело на меня со страшной силой и практически сбило с ног. Я схватилась за подоконник.

    – В какой магазин она пошла? – спросила я.

    – Она сказала, что сначала отправится на рынок, там дешевле, а если ничего подходящего там не найдет, то где-то на «Белорусской» есть большой магазин с дорожными сумками и чемоданами. Ты не волнуйся, может, телефон в сумке валяется и она не слышит.

    – После того как ты ей купила дорогущий телефон, она его в сумку не кладет, а носит на шнурке на шее, чтобы весь мир видел… Я пойду к себе, соберу всякую мелочь, а ты тут тоже давай закругляйся. Как Солька нарисуется, надо будет уже вылетать. У нее-то все собрано?

    – Да, – сказала Альжбетка, – она свои вещи ко мне перетащила, на кухне чемодан стоит и сумка с продуктами.

    Мой чемодан был небольшой, в отличие от Альжбеткиного, – мне сейчас все казалось ненужным. В кресле лежала моя любимая потрепанная плюшевая черепаха, и я какое-то время стояла в раздумьях: а не взять ли ее с собой или пусть лучше ждет меня здесь? Потом, подумав, что всегда приятно, когда тебя кто-то ждет, я положила ее на место.

    Зазвонил телефон, я взяла трубку.

    Послышался странный, слегка механический голос:

    – Ты, кажется, получила мое последнее письмо?

    Я сразу поняла, кто это, но решила вида не подавать.

    – С кем я разговариваю?

    – Не надо глупых вопросов. Тут рядом со мной сидит твоя подруга, весьма вертлявая девица… Так вот, я думаю, пришло время договориться. Надеюсь, ты понимаешь, что милиция в данном деле неуместна?

    Пожалуй, в эту секунду душа моя упала и сложилась пополам от боли, но тут же встала, расправила плечи и сжала руки в кулаки.

    – Я хочу слышать ее голос, – потребовала я.

    – Это невозможно, ее рот заклеен скотчем.

    Послышался скрипучий смех.

    – Мои условия весьма просты: я отдам тебе ее в обмен на деньги. Что скажешь?

    – Я согласна, но я хочу услышать ее голос.

    Гудки, гудки, гудки…

    Несмотря на то что голос был изменен, я почувствовала, что разговаривала с мужчиной. Все произошло слишком быстро и резко…

    Я позвонила Альжбетке, и она через секунду была уже в моей квартире.

    – Мы никуда не едем, – сказала я.

    – Почему?

    – Противник сделал ход конем: Солька сейчас в его руках.

    – Что?! – раскрыла рот Альжбетка.

    Я рассказала обо всем, что произошло минуту назад.

    – Надо что-то делать, давай позвоним в милицию! – предложила Альжбетка.

    – Нет, – сказала я, – сначала мы дождемся еще одного звонка похитителя и выслушаем все его пожелания. Мы не знаем, насколько этот человек вменяем. Сольку нельзя подвергать опасности.

    Мы провели у телефона всю ночь, но он больше так и не зазвонил…

Глава 31

    Я узнаю, кто наш противник

    – Ты куда? – спросила Альжбетка, разлепляя глаза.

    Она уснула под утро. Я накрыла ее пледом и ушла с телефоном на кухню.

    Теперь же я стояла у шкафа и натягивала на себя брюки.

    – Я на работу, – сказала я.

    – Как на работу? – Альжбетка села и уставилась на меня. – Ты же там больше не работаешь?

    – Я передумала. Заявления никакого я не писала и зарплату еще не получила, так что потерпят меня еще немного.

    – Но вдруг нам позвонят…

    – Ты останешься здесь и будешь ждать звонка. Выслушаешь все, что он тебе скажет, и сразу свяжешься со мной. Если ему нужно будет, дашь номер моего мобильника.

    – Я не справлюсь, – замотала головой Альжбетка, – я боюсь!

    Я подошла к Альжбетке, наклонилась и, взяв ее за плечи, сказала:

    – Мы не можем с тобой бояться, мы не можем с тобой паниковать, потому что там где-то сидит Солька и рот ее заклеен скотчем! Вот ей бояться можно, а нам – нет. Она на нас надеется, и мы ее не подведем. Поняла?

    – Ага, – уверенно кивнула Альжбетка.

    – Мне сейчас лучше быть на работе, может, что-либо увижу или услышу, нам сейчас любая информация может помочь.

    – Ты права, не волнуйся, я справлюсь!

    В голосе Альжбетты даже появились воинственные нотки.

    – Возьми мобильник и положи рядом с телефоном. Если он позвонит – сразу набирай мой номер, я попробую вычислить, кто звонит, посмотрю, кто вышел из офиса или еще что…

    – Это ты хорошо придумала, – одобрила Альжбетка. – А вдруг тебя на работу уже не пустят?

    – У них нет выбора, – резко сказала я, – сейчас я и разбираться с ними не стану.

    Альжбеткины волнения не оправдались: мое появление кого-то удивило, но, в основном, все встретили меня довольно спокойно.

    – Семенов-то на работу не вышел, – сказала Любовь Григорьевна.

    – А что такое? – насторожилась я.

    – Так он говорит – давление у него после вчерашнего скандала с тобой подскочило.

    – Давление… а врача он вызывал?

    – Наверное, не знаю я.

    Я позвонила в отдел кадров и узнала, где проживает мой разлюбезный Хрустящий Батончик.

    – Тебе это зачем? – спросила Любовь Григорьевна.

    – Хочу убедиться, что с ним все в порядке, это же я его довела до такого состояния. Может, мне стыдно, вы такого не допускаете?

    – Вообще-то нет, – заулыбалась Любовь Григорьевна.

    На самом деле я хотела знать: вызывал он врача или нет? Возможно, он не вышел на работу, потому что был занят Солькой… Конечно, это никаких гарантий не давало, но все же вряд ли преступник станет обращаться к врачу с давлением, даже для хорошего алиби это как-то глуповато.

    Любовь Григорьевна засеменила к себе, а я позвонила в справочную и узнала номер и телефон поликлиники, которая была рядом с домом Семенова.

    – Здравствуйте, вы бы не могли ответить на один мой вопрос?

    – Говорите быстрее, – послышался нетерпеливый голос.

    – У меня дядя приболел, а врача вызывать не хочет, правда, мне он обещал, что вызовет… Вы не посмотрите, он обращался к вам сегодня?

    – Фамилия, имя, отчество, адрес и год рождения.

    Все это я узнала в отделе кадров, так что отрапортовала как надо.

    – Вызвал он врача, во второй половине дня обход.

    Трубку положили.

    Нет, это не он, не он это…

    Мой мобильник запел: определилась Альжбетка, я включилась. В ответ – тишина, значит, она разговаривает с НИМ…

    Я вскочила и бросилась в коридор. Народ сновал туда-сюда, не обращая на меня внимания. Я почему-то так разволновалась, что не знала, куда бежать. Около окна стоял Юра и разговаривал по телефону, я прошла мимо, боясь оказаться у него на виду. Юра… Юра… Юра… это было бы странно. Я заглянула в бухгалтерию. Лариска с кем-то томно разговаривала, прикрыв ладонью трубку, в комнате больше никого не было. Просто кивнув ей, я бросилась дальше, но тут мой мобильник пропиликал, извещая, что разговор у Альжбетки закончился… Глупо… вся эта затея была, конечно же, глупой…

    Через секунду она перезвонила, голос ее дрожал:

    – Это был он… Я старалась беседовать с ним спокойно, просила дать поговорить с Солькой, но он не дал…

    – Не торопись. Что он сказал?

    – Что сегодня вечером будем совершать обмен, он позвонит еще раз, я дала ему номер твоего мобильника.

    – Ты молодец, – похвалила я Альжбетку, – ты сделала все правильно, продолжай сидеть на телефоне.

    – А что там у тебя?

    – Ничего, – с грустью сказала я, – пока ничего…

    Я увидела Люську. Она курила около раскидистой пальмы, присев на подоконник, и ноги сами потащили меня к ней.

    – Хочешь? – спросила она, протягивая мне сигарету.

    Я хотела, очень хотела, даже две сигареты, и лучше сразу.

    – Нет, я не курю.

    – Ты что такая смурная, из-за Семенова, что ли, переживаешь? Забудь, поболеет и перестанет, на самом деле все тут рады, что ты его отдубасила, противный он все же!