Семья в законе Колычев Владимир
– Да, сучки чтобы не было, – продублировал его распоряжение Ждан.
– Э-э, не будет...
– Ну вот, хороший мальчик, – весело, но с пренебрежением улыбнулся Семен. – И смотри, больше сестру не обижай. Она у нас хорошая. И одна... И вообще, у нас в семье не принято от жен гулять. Папа этого не любит...
Только записной льстец мог назвать Савелия Федоровича образцом добродетели. Но жене своей он никогда не изменял. Во всяком случае, так гласило семейное предание. Жена родила ему пятерых детей, но, видно, это истощило ее организм, и вот девять лет уже прошло, как ее нет.
Савелий Федорович мог привести в дом новую жену, но делать этого не стал. Может, так любил Екатерину, что и думать не мог ни о какой замене. А может, боялся вызвать тайное недовольство взрослых сыновей, которым вряд ли бы понравилась мачеха, будь она хоть «Мисс из Мисс». Он очень дорожил своим авторитетом в семье и не хотел терять его из-за слабости к женскому полу. А может, слабость у него-то как раз и была, с женщинами. Может, он вообще ничего с ними не мог. Потому и жил бобылем...
Но какими бы проблемами и комплексами не страдал Савелий Федорович, сыновья старались брать с него пример. У всех четверых были жены, и они от них не гуляли, во всяком случае, не афишировали свои связи на стороне. И дело даже не в том, что их отец не жаловал супружеские измены, а в том, что его невестки также были членами одной большой и хорошо организованной семьи. В равной степени, как и зять, Эдуард Михайлович Лихопасов. Как он управлял казино, так жены сыновей – рынками, ресторанами, магазинами, принадлежащими семье. Простое, но очень ответственное разделение труда. Настолько ответственное, что при определенном стечении обстоятельств вполне можно было угодить за решетку.
Неприятных обстоятельств, создаваемых этой семьей, хватало. И судя по всему, сейчас прибавится еще одно.
– Смотри сюда, – понизив голос, Семен вынул из кармана фотографический снимок, положил его на рабочий стол и щелчком переправил Эдуарду.
– Что это? – нервно дернул щекой Лихопасов.
С фотографии на него смотрел широколобый мужчина с хлипкими волосами и блеклыми глазами. В его внешности ощущался недостаток жизненных сил, но при этом держался он высокомерно.
– Ни что, а кто, – хмыкнул Семен.
– Кто, – кивнул Ждан.
– Хотя если разобраться, то ничто...
– Его что, убить надо?
Трясущимися руками Семен полез в ящик стола, достал оттуда пачку «Мальборо», дрожащими пальцами вытащил сигарету... Не до сигар, когда такое дело.
– Убить?! – расхохотался Семен. – Ты?.. Ты можешь убить?
Смех оборвался, и он строго глянул на младшего брата.
– Побудь в приемной. За секретуткой посмотри, раз такое дело.
Ждан кивнул, поднялся, умудрившись при этом перевернуть кресло, вышел в приемную.
– Да нет, она не сможет нас подслушать, – мотнул головой Эдуард. – Интерком у нее только на прием работает. Даже телефон прослушать не сможет... Я же инженер по образованию, знаю, как и что делать...
– А что, много тайн через тебя проходит, что секретутке слушать тебя нельзя?
– Э-э... Ну, наша семья – одна большая тайна...
– Правильно соображаешь, – кивнул Семен. – И то, что интерком у тебя в одну сторону работает, тоже хорошо...
И, поморщившись, махнул рукой перед носом.
– Не кури, не люблю. В здоровом теле – здоровый дух. А какой у тебя дух в прокуренных легких?
– Э-э, да я так, не всерьез, больше балуюсь, чем по-настоящему...
– А чего ты все время оправдываешься, Эдик? Все время чего-то боишься... Меня что ли? Так я не кусаюсь...
– Ну... Покусываешь, – натянуто улыбнулся Лихопасов.
– Вот, хоть какое-то откровение, а то все елозишь, как языком по рашпилю... Так что ты там про свое инженерное образование говорил?
– Ну, я же политех закончил, как-никак...
– Да это я знаю... А на Юльке чего женился?
– Так это... любовь.
– К чему? К большим деньгам?
– Ну, скажешь...
– Да я что думаю, Эдик, то и говорю...
Лихопасову недавно исполнилось тридцать семь лет, Семену – двадцать шесть. Но разница в возрасте, казалось, имела минусовое значение: младший по годам относился к старшему так, будто тот был для него неоперившимся юнцом, которого еще учить и учить.
– Думаешь, я не знаю, что ты на Юльке из корысти женился? Знаю. Не любишь ты ее... Все ждал, когда хвостом крутить начнешь. Думал, ты со стриптизерш начнешь, а ты секретаршу завел... Зачем тебе секретарша, Эдик?
– Э-э, завтра ее уже не будет.
– Слышь, Эдик, ты мужик или не мужик, чего ты все огородами ходишь? Ты можешь подойти ко мне по прямой дороге? Слышь, брат, скажи: жена у меня хорошая, но пресная, а хочется остренького, посолоней, поэтому возьму-ка я и трахну секретаршу. Возьму! И трахну!.. Может, я тебе морду за это набью. Может, очень сильно набью. Но хоть уважать стану... Ты слышал, я Ждана братом называю. Потому что мне он брат родной. И Лева брат, и Стас. Это по крови. А ты по сестре как бы брат. Как бы, но не брат... Доверять мы тебе доверяем, но уважения особого нет. Ничего, что я так, начистоту?
– Да нет, ничего, – подобравшись, расправив плечи, хоть и дрогнувшим, но все же твердым голосом ответил Эдуард.
Пять месяцев он ухаживал за Юлей, три года живет с ней в браке, но так и не смог стать полноправным членом ее семьи. Получил в управление казино – верней, помещение под него и деньги на раскрутку. За два года сделал из этого проекта конфетку, завернул ее в золотую обертку. Савелий Федорович его хвалил, но близко к себе не подпускал. К женам сыновей он относился, как к своим дочерям, а Эдуард родным для него так и не стал. И братья посматривали на него свысока, снисходительно похлопывая по плечу. Отчасти в таком отношении была виновата жена Юля. Она старательно дистанцировалась от своей семьи, хотя и позволяла мужу заниматься порученным ему делом. Но Эдуард понимал, что и сам виноват в том, что семья пренебрегает им. Братья росли на улице и жили по ее законам, и уважали они только сильных людей. А к рохлям относились в лучшем случае снисходительно.
Но ведь Эдуард никогда не был слабаком. И в школе приходилось драться, и спортом он занимался, и в армии служил. В институте даже каратэ увлекся, целых три года в секции продержался... А потом жизнь закружила, затянула в болото серой рутины. Первые три года после вуза он работал на машиностроительном заводе по специальности, потом женился, денег стало катастрофически не хватать. Пробовал заниматься коммерцией, но имел неосторожность взять кредит у человека, вхожего в криминальные круги, рассчитаться вовремя не смог и остался без квартиры, доставшейся ему в наследство от родной тетки. И без жены, которая по своей воле ушла к этому человеку... К этому времени Эдуард освоил компьютер и смог устроиться в частную компанию программистом. Там и проработал ни шатко ни валко несколько лет, пока не встретил Юлю. Для него это был ни к чему не обязывающий роман, и он бы, наверняка, бросил девушку, если бы не узнал, чья она дочь. Он хорошо знал, кто такой Бурбон. И понял, что Юля – его шанс на лучшую жизнь. Да и обижать ее было чревато. Тот же Семен мог сделать так, чтобы он навсегда потерял интерес к женщинам.
Он и сейчас мог вспомнить молодость. Всерьез заняться спортом, освежить мышечную память приемами каратэ. У братьев свой спортклуб с бассейном, и они, надо сказать, не раз его туда приглашали, а он, дурак, отказывался... А ведь надо принять приглашение. Подумаешь, намнут ему разок-другой бока, зато хоть за своего держать начнут. А если он вдруг нос кому-нибудь из них в спарринге разобьет, так еще и уважение появится.
– Казино ты поднял, молоток, не вопрос, – небрежно похвалил его Семен. – А вот появился серьезный вопрос, кто его решать должен? Мы-то решим, но ты на вторых ролях так и останешься...
Помещение под казино находилось в районе, близком к центру города, но все же это была не Первомайская аллея, как называлась главная и самая красивая улица Старобоярска. Семья Бурыбиных держала там и казино, и ресторан. И никто не думал, что казино «Седьмая орбита» на улице Космонавтов со временем станет приносить доход, вполне сопоставимый с прибылью подобного заведения на Первомайской линии. А это произошло. Тогда и появилась идея расширить казино за счет двух магазинов, с которыми оно делило первый этаж высотного дома.
Эдуард попробовал договориться с владельцами этих магазинов, предложил им неплохую цену, но те заявили, что бизнес у них идет отлично, и съезжать категорически отказались. Тогда за дело и взялся Семен. Вопрос пока не решен, но локомотив уже в пути...
– Ну, вы-то решите одно, а площади буду осваивать я. И зал игровой расширим, и ночной клуб откроем...
– А может, сам решишь?
– В смысле? – поежившись под пристальным взглядом Семена, робко спросил Эдуард.
– В прямом... Ты вот человека собираешься убить.
– Я?! Собираюсь?!
– Ну, ты же сказал, что убить надо, – Семен кивком показал фотографию, лежащую на столе.
– Да нет, я только спросил...
– Если спросил, значит, ждал, что тебе такое дело предложат. Ждал и готовился...
– Нет, не готовился...
– А если подготовишься? Ты же не совсем еще чмо, Эдик. Из тебя еще можно человека сделать... Или ты не хочешь быть мне братом?
– Э-э... Ну, хочу...
– Стрелять ты умеешь... Или нет?
– Ну, немного... Из автомата...
– У нас тир в лесу, выедем, поработаем немного. Тут главное – желание... Пойми, пока ты не замажешься, нашим никогда не станешь...
Об этом Лихопасов догадывался и сам, но предпочитал гнать о себя такие мысли. Убить человека – страшно. Но для братьев Бурыбиных это не проблема. Поэтому их семья пишется с большой буквы. Потому что их Семье принадлежит город. И горе тому, кто с этим не согласен.
– Э-э, я не знаю... – бледнея, мотнул головой Эдуард.
– Пойми, ты уже созрел для того, чтобы стать нашим, – продолжал убеждать его Семен. – Осталось только сделать важный шаг... Вот я знаю, что ты обидел нашу сестру. Завтра я скажу об этом Леве, послезавтра – Стасу. Ну, а если отец узнает...
Испуганно вжав голову в плечи, рукавом пиджака Лихопасов смахнул испарину со лба. Да, конец всему, если узнает Бурбон...
– Не, я все понимаю, Юлька у нас не красавица, а мужик на то и мужик, чтобы на сторону смотреть. Вот и смотри себе потихоньку, так чтобы никто не знал... Верней, знать мы будем, просто никто ничего не скажет. Если потихоньку, чтобы Юлька ничего не знала... Ты меня понимаешь?
– Э-э, не совсем.
– Секретарша тебе сейчас не нужна.
– Да это я понял.
– Ничего ты не понял, Эдик. Не нужна она тебе сейчас. Потому что казино у тебя не очень большое. Сечешь? А когда расширишься, тогда и штат можно будет поднять. Тогда и секретарша тебе будет положена. А если положена, то пусть себе лежит, раздвинув ноги... Но сначала сделай дело, а потом уже гулять... Теперь понял?
На этот раз Лихопасов согласно кивнул. Он уберет человека, неугодного Семье, и тогда Семен станет относиться к нему, как к своему брату. И тогда он закроет глаза на его маленькие мужские шалости.
– И долю в бизнесе увеличим. Мы же свои люди, сочтемся, – дожимал его Семен.
– Э-э... ну да... если свои, то сочтемся... – закивал Эдуард.
Казино приносит хорошую прибыль, но львиная ее доля уходила в Семью, Эдуарду же доставались крохи. А ведь он вполне мог поднять свой оклад на десять тысяч долларов в месяц... нет, лучше на двадцать... А еще лучше на тридцать...
– Эй, ты чего, деньги, что ли, считаешь? – прочел его мысли Семен.
– Ну-у...
– Гну!.. Нормально все будет. И тачку богатую возьмешь, и на цацки для секретутки хватит. Она у тебя баба красивая, такой смазка хорошая нужна... Главное, Юльку не забывать.
– Да ей ничего и не нужно, – сорвалось у Эдуарда.
– Ну да, она у нас такая, – сморщился Бурыбин. – Нос она воротить может... Но, по-любому, она из нашей семьи. И что бы там она о себе не думала, нас она никогда не предаст... И ты тоже. Или нет?
– Или да! – встрепенулся Эдуард. – Я все понимаю!
Он прекрасно осознавал, какими возможностями обладает Семья. И ему не жить, если он вдруг пойдет против нее. И нет на земле места, где он мог бы спрятаться от братьев...
Семен предлагал скрепить союз с Семьей жертвенной кровью. Что будет, если он откажется?.. Что, если ему за это вынесут приговор?
– Ну, тогда в чем проблема?
– Э-э, ни в чем... Я попробую! – сдался Лихопасов.
– Да ты не бойся, дело плевое. Да и мы тебе поможем... – добившись своего, приободрил его парень.
– А со мной... Со мной потом ничего... Ну, все нормально будет?
Эдуард внутренне напрягся, вспомнив, что иногда случается с киллерами после того, как они становятся уже не нужными. Если судить по книгам и фильмам, то зачастую их, как опасных свидетелей, убивают свои же. Да и в жизни, наверняка, так же все происходит. Хотя бы потому, что в этом есть логика.
– За это даже не переживай, – свысока усмехнулся Семен. – Ты же из нашей семьи, а значит, мы все за тебя горой. Но и ты, сам понимаешь, должен ценить нас дороже своей жизни. Ты меня понимаешь?
– Э-э, да, конечно.
– Только Юле ничего не говори. Ты же знаешь, как она ко всему этому относится.
Жена была единственным человеком, кто мог помочь Лесопасову выкрутиться из этой ситуации. Она не боялась ни отца, ни братьев, и, узнай, на что Семен подбил мужа, непременно устроила бы ему сцену. И это притом, что женщина она совсем не скандальная, и уж точно не истеричная. Таких спокойных и выдержанных людей, как она, еще поискать...
Но Эдуард решил не обращаться к жене за помощью. Он не хотел, чтобы братья его презирали. И еще он боялся остаться без своего казино... Нет, он все сделает, как ему скажут. Он свяжет себя с Семьей кровавыми узами, и тогда у него будет все – деньги, женщины. И главное, уважение...
– Кого нужно убрать? – собравшись с духом, спросил он. И взглядом показал на фотографию. – Этого?
– Эдик, не тормози, – хмыкнул Семен. – Со своими делами мы уж как-нибудь справимся. А тебе с магазинами проблему решить нужно. Вот ты ее и решишь... А этого, с фотографии, ты обслужишь сегодня. Это из мэрии человек, их там сейчас прокуратура так шерстит, что на лапу брать боятся. Но мы с ним договорились, он сегодня вечером к тебе придет. Делай, что хочешь, но выиграть он должен ровно сто тысяч. Ты меня понимаешь?
Эдуард все понял, но сказать об этом вслух не успел. В приемной что-то глухо громыхнуло, и он испуганно вжал голову в плечи, решив, что это милицейский спецназ.
В действительности все оказалось куда прозаичней – это Ждан, общаясь с Кариной, умудрился столкнуть со стола монитор компьютера. Но все же Лихопасов воспринял это как дурной знак...
Глава 3
Ветер не человек, и к уголовной ответственности его не привлечешь. А стоило бы. Мало того, что растрепал девушке волосы, разметав их по лицу, он еще залез к ней под платье, высоко поднял подол. Одной рукой она инстинктивно попыталась оправить волосы, а другой призвать к смирению платье. При этом папка с протоколом выпала у нее из рук, и листки, словно бумажные змеи, устремились ввысь. Иначе как хулиганством этот поступок не назовешь. Но как арестовать ветер?..
Один листок упал на лицо мужчины, безжизненно лежащего на земле. Разыгравшийся ветер попытался поднять его в воздух, но листок прилип к окровавленному носу и удержался.
Павел нагнулся, поднял этот листок, пошел за другим. Сержант и прапорщик из оцепления также принялись собирать рассыпавшийся протокол осмотра. Девушка зря надела штатское платье, будь она в форменной юбке, ветер не смог бы справиться с ней. Но никто ее за это не осуждал. Все-таки сегодня выходной день, и, возможно, прокурорскому следователю некогда было переодеться.
Павел Никифоров тоже находился дома, пил в одиночестве пиво перед телевизором, когда ему позвонил начальник и велел ехать на место происшествия.
Он прибыл позже всех. Следователь уже успела составить протокол осмотра, криминалист закрыл свой чемоданчик, судмедэксперт готовился накрывать покойника простыней. Оперативники из местного РОВД уже допросили сторожа гаражного кооператива и сейчас опрашивали жильцов близлежащих домов, искали свидетелей убийства.
Павел забрал у прапорщика и сержанта с трудом добытые ими страницы протокола, подал девушке. Он знал ее. Капитан юстиции Цветкова, молодая, симпатичная, с необычными рыжими волосами, отчего она только выигрывала в глазах мужчин. Но мужняя жена и строгих правил. Прошлой осенью они вместе работали над одним делом, и Павел пытался закрутить с ней роман. Но из этого ничего не вышло: Ульяна вежливо, но бесповоротно поставила крест на его надеждах.
– Привет. Как дела? – сухо спросил он, вручив ее пропажу.
– Ничего. Вот, из-за праздничного стола выдернули, – с сожалением сообщила она.
И выразительно посмотрела на Павла. Нет, она, конечно, девушка порядочная, но если он вдруг возьмется за старое, то, возможно, у него появится шанс. От нее приятно пахло хорошим парфюмом и свежим коньяком, и этот аромат заглушал запах смерти.
– Я не о том. Кто это с ним так?
Мужчина был убит выстрелом в лицо. Пуля попала в правый глаз и вышла за левым ухом, земля под его головой напиталась кровью.
Если бы он был жив, то, пожалуй, смог бы произвести выгодное впечатление. На вид ему было лет сорок, но выглядел бы он для своих лет хорошо – густые черные волосы в модельной прическе, сытое, но не полное лицо, спортивное телосложение, модная рубашка, дорогие джинсы, туфли, на руке часы, возможно, настоящая швейцарская фирма.
– Поставил машину в гараж, возвращался домой. Шел, шел и не дошел.
– И кто остановил?
– Сторож сказал, что машина какая-то была, то ли «десятка», то ли «девятка». Он в сторожке был, услышал выстрел, выглянул в окно, смотрит, этот лежит, а преступник барсетку с земли поднимает. Поднял, сел в машину и уехал. На пассажирское место, говорит, сел, значит, за рулем еще кто-то был...
– В лицо этого стрелка сторож видел?
– Говорит, что тот в очках был. С бородой... Борода, сказал, темная была, а волосы белые и пышные... Борода, говорит, как у мужчины, а волосы, как у женщины... Прямо трансвестит какой-то, – с кокетством во взгляде улыбнулась Цветкова.
Она была слегка тепленькая после праздничного стола, и труп ей уже порядком надоел. Ей хотелось вернуться к веселью, к беззаботному времяпрепровождению. И в таком настроении она совсем не прочь была немного пофлиртовать с мужчиной. А еще она знала, что нравилась Павлу...
Но нравилась она ему в прошлом. Сейчас же он воспринимал ее не более чем интересного коллегу. И не было никакого желания играть с ней в страстные мужские игры.
– Не трансвестит, – покачал он головой. – Просто маскировка.
– Понятно, что маскировка, – заскучала следователь.
Похоже, она поняла, что Никифоров не желал к ней на огонек.
– То ли бородач в женском парике, то ли блондинка с фальшивой бородой, – вслух подумал он. – Но, скорее всего мужик в парике с накладной бородой...
– Попробуй такого опознай.
– Значит, барсетку забрал. Ограбление?
– Похоже на то... Ой, кажется, гроза надвигается!
Движением руки Цветкова показала в сторону, куда Павел и развернулся, а сама спряталась за его широкой спиной. К ним приближалась моложавая, стройная и подтянутая женщина лет сорока. Неподвижные глаза широко распахнуты, рот приткрыт, руки беспомощно опущены и чуть разведены в стороны. И шла она, как зомби – тяжело, на негнущихся ногах. Она потрясенно смотрела на погибшего мужчину, медленно и неотвратимо приближалась к нему. Вне всякого сомнения, женщина знала убитого более чем хорошо. Цветкова поняла, что сейчас произойдет, поэтому и спряталась за Павла.
Женщина подошла к покойнику, сдавленно застонала и, обхватив руками голову, опустилась перед ним на колени.
– Олег!.. Олеженька!..
Но вдруг, будто очнувшись, она легонько шлепнула его пальцами по щеке.
– Давай, вставай!.. Ну, чего ты лежишь?.. Нас же дети ждут!
– Он не встанет, – тяжко вздохнув, сказал Павел.
Женщина встрепенулась, будто ее окатили студеной водой, резко подняла голову и свирепо посмотрела на него.
– А вы кто такой?
– Уголовный розыск, майор милиции Никифоров.
– Милиции?! – поднимаясь, с безумной свирепостью протянула она. – И что вы здесь делаете?
– Вот, человека убили.
– Убили?!. Да, убили... Я вижу, что убили... Это мой муж... Моего мужа убили... Почему его убили? Почему вы позволили его убить?!. Почему? Почему?
Это была самая настоящая истерика. И Павел не удивился, когда женщина набросилась на него с кулаками. Но он не стал отбиваться, позволил ударить себя в грудь.
Каждый следующий удар был значительно слабее первого, и, в конце концов, приступ сошел на нет. Женщина уткнулась лбом в его грудь и разрыдалась. Он мягко взял ее за плечи, но отталкивать от себя не стал. Пусть выплачется, легче станет.
Но плакала она недолго. Цветкова спросила у нее, как далеко находится ее дом, и женщина нехотя, со слезами на глазах, но все же втянулась в разговор.
Жила она недалеко, в многоэтажном доме, за частными домами, которыми был окружен гаражный кооператив. Сегодня с утра они с мужем ездили по мебельным салонам в поисках дивана, затем он отвез жену домой, а сам отправился в гараж ставить машину. Не дождавшись, женщина пошла ему навстречу, а, увидев милицию и лежащий на земле труп, поняла, что случилось страшное. И не ошиблась...
– Скажите, а диван вы купили? – спросила следователь.
– Нет, мы только присматривали.
– А какой диван вы присматривали, дорогой или не очень?
– Мы хотели кожаный купить, большой, с уголком и креслом...
– Значит, дорогой. Скажите, а ничего подозрительного вы не замечали? Может, кто-то ходил за вами, прислушивался, о чем вы говорите с продавцами. Может, вы выражали готовность купить диван прямо сейчас?..
– Нет, никто за нами не ходил. И с продавцами мы не разговаривали. Просто ходили, смотрели...
К ним подошел оперативник из районного уголовного розыска, молодой шустрый капитан с цепкими глазами. Судя по выражению его лица, он добыл информацию, которой спешил поделиться со следователем. И, похоже, не только из служебного рвения. Он явно хотел пообщаться с Цветковой еще и как с интересной женщиной. Павел знал его и протянул ему руку для приветствия.
– Что-то интересное нашел? – спросил Никифоров.
– А вы что, это дело забираете? – с надеждой спросил капитан.
– Это уж как начальство решит...
– Тут на заказное похоже. Может, РУБОП работать будет.
Парню все равно было, на кого свалить это дело, лишь бы самому им не заниматься. Павел его понимал, сам когда-то на «земле» работал. Штат маленький, дел невпроворот, и очень ограниченные возможности всерьез работать по сложным убийствам, где виновный не установлен.
– Почему заказное? Вроде бы без глушителя стреляли. И барсетку взяли.
– Я тут женщину одну разговорил, ее окна как раз на ворота выходят. Она видела, как от убитого машина отъезжала. «Десятка» темно-серого цвета. На звук выстрела выглянула, смотрит, машина уже отъезжает. Так вот, эта машина здесь с утра стояла, вон, у того дерева, – капитан показал на раскидистый дуб, росший у закрытых ворот непонятно какого-то предприятия – может, цех какой-нибудь, может, просто склад.
– Значит, ждали, – решил Павел.
– В том-то и дело...
– Может, преступники давно его заприметили. Мужик солидный, видно, что при деньгах. Да и барсетка у него такая пухлая, что в глаза бросается, вот и потекли у них слюнки...
– Нет, барсеточники так не работают. В человека, из пистолета, среди бела дня... Да еще и в лицо...
– А каждый по-разному работает, всех под одну гребенку не причешешь.
– Ну, может быть... Только я что-то не пойму вас, товарищ майор. Вам что, этот глухарь нужен? Вы же просто по убийствам работаете, а заказуху пусть рубоповцы тянут.
– А почему глухарь?
– Да ясно же, и в магазин за глобусом ходить не надо. Машина с затемненными окнами, номера грязью забрызганы, парик, борода, очки. Следы от колес стандартные – это уже минус по горлу. Гильзу нашли, вроде как от «ТТ». Что это нам дает? А ничего... Ну, может, экспертиза что-нибудь покажет, тогда одного глухаря к другому пришьем, и все дела...
– А номера грязью забрызганы?
– Да. Я с одним тут разговаривал, «десятка» мимо него проезжала. Номеров не видно, стекла темные.
– Может, были приметы какие-то?
– Да какие там приметы? Ну, левое заднее крыло помято, фары нет... Я уже звонил, на посты передали, может, и выгорит что, хотя вряд ли...
– Брось тоску наводить! Что сторож говорит? Может, и у преступника приметы какие заметил, ну кроме бороды и парика?
– Да вы сами к нему сходите, он в сторожке сидит. Скучно ему, поболтать не с кем...
Заметив, что Цветкова освободилась, капитан подошел к ней, а Павел отправился к сторожу.
В спертом воздухе тесного помещения пахло грязными носками, горелой пластмассой и табачным дымом. На кушетке, застеленной выцветшим верблюжьим одеялом, лежал с закрытыми глазами худощавый мужчина лет пятидесяти. Легкий батник, в котором нравится щеголять озабоченным юнцам, чересчур короткие шорты, некогда белые носки, стоптанные кроссовки.
– Физкульт-привет!
Мужчина вскочил как по команде, но в струнку перед Павлом не вытянулся.
– Майор милиции Никифоров.
– Так были уже, – мужчина сонно зевнул и, сунув руку под батник, почесал живот.
– Убийца куда делся?
– Ну, куда... В машину сел и уехал.
– Как он выглядел?
– Ну, роста примерно вашего. В плечах чуть пошире, но там больше жиру, чем силы. Лицо крупное... Широкое такое, видно, что пожрать любит. Очки видел, бороду, волосы, как у бабы...
– Парик, – подсказал Павел.
– Парик? Ну да, он еще, когда в машину садился, руку к волосам прижал... Парик у него. Ну да, он потому и схватился за него, потому что боялся потерять, спадал, видно...
– Так, подождите. В одной руке у него пистолет был, в другой, я так понимаю, барсетка, а чем он тогда парик поправлял?
– Так той рукой, в которой пистолет держал... Он его еще уронил, правда, сразу же поднял... Какой-то он суетливый был, не в себе как будто. Ну да, человека убил, как уж тут в себе остаться? Да, дела... Этот, который в машине был, тоже нервничал, рукой из салона ему махал, давай, быстрей, говорит...
– Вы слышали, что он говорил?
– Ну, нет, конечно. Он руками показывал, давай, давай. А потом еще и за плечо его схватил, в салон втащил... Еще и дверь не сразу закрылась. Машина тронулась, и дверь сама по себе закрылась.
– На замок закрылась или как?
– Да нет, просто прикрылась... Потом открылась и закрылась. А потом снова открылась. Я еще смотрю, голова высунулась, вниз посмотрела, как будто что-то вывалилось там... Ну а потом закрылась. Да, точно открылась, и голова высунулась... Тут ваши приходили, спрашивали, но я тогда волновался сильно, а сейчас уже нет, валерьяночки немного выпил, – щелкнув себя пальцами по горлу, подмигнул Павлу сторож. – Успокоился. Вот и вспомнил... Может, правда, вывалилось что, а?
Труп уже укладывали на носилки, когда Павел вернулся к месту происшествия. На асфальте виднелась кровь, но со временем от нее ничего не останется. А следы, оставшиеся от преступников, уже уничтожены. Санитары топтались сейчас по тому самому месту, откуда примерно стрелял убийца. Но там ничего и не было, кроме мелких камешков.
Павел подошел к Цветковой, которая также собиралась уезжать, спросил, что подозрительного она смогла обнаружить на месте преступления. Может, преступник что-то обронил, когда садился в машину. Но, как выяснилось, после себя он оставил только стреляную гильзу. Ну и пулю, которую выцарапали из дерева и приобщили к протоколу.
Тогда Павел просто пошел по дороге, в направлении, в котором скрылась машина с преступниками. Он внимательно смотрел себе под ноги – рассыпанная по асфальту щебенка, замасленная деревяшка, дырявый и грязный от времени целлофановый пакет в траве у обочины, обломок ветки, кусок кирпича, один старый окурок, другой, камушки, ржавая пружина от раскладушки, пластиковая дужка от очков, крупная хромированная гайка, обрывок газеты, выброшенной не одну неделю назад... Из того хлама, что попался Павлу на пути, он выделил только дужку от очков. Черный глянцевый пластик, еще даже не запыленный. Видно, что совсем недавно выпал из машины. Возможно, из той самой, на которой скрылись преступники. Уж ни ее ли пропажа так обеспокоила убийцу?
Сторож говорил, что преступник садился в машину нервно, суетно, и на нем были черные солнцезащитные очки. Что, если уже в машине, он сделал резкое движение, отчего от очков отскочила дужка? Она попала в щель между порожком и прикрытой дверью. А когда преступник эту дверь открыл, чтобы затем захлопнуть, дужка и вывалилась на дорогу. Он догадался, куда она делась, открыл дверь, чтобы найти ее... Но если это так, то его действия наводили на мысль о чрезмерном душевном волнении. Ну, как можно увидеть такую мелкую пропажу из быстро движущейся машины? А водитель не стал останавливаться, чтобы помочь ему. Не было у него на это времени.
Дорога находилась в стороне от основных магистралей – пользовались ею мало, к тому же дужка, видимо, стукнувшись об асфальт, отскочила на обочину. Не было на ней следов подошв и автомобильных колес, зато, возможно, на полированной поверхности остались жировые отпечатки пальцев.
Павел не стал поднимать дужку с земли, насколько мог низко склонился над ней, присмотрелся. Да, есть что-то похожее на жировое пятно...
– Что там у тебя такое? – спросила подошедшая Цветкова.
– Надеюсь, что улика, – разгибаясь, ответил он. – И с отпечатком пальца... Как минимум, одного пальца...
– Дужка от очков? Это интересно, – заинтригованно сказала капитан.
– Сторож говорил, что у преступника лицо широкое, поесть, сказал, любит. А очки, похоже, детские, ну, может, женские, в общем, небольшие. Скорее всего, потому и сломались, что на широкий фасад с трудом налезли.
– Хорошо, если так... Давай-ка, я это дело оформлю.
Ульяна сфотографировала дужку под линеечку, затем уложила ее в специальный пакетик, вписала находку в протокол.
– Если очки маленькие были, значит, преступник готовился к убийству сумбурно.
– А парик, борода?
– Насчет бороды не знаю. А парик он мог у жены одолжить. Ну, может, у любовницы. И очки у нее же взять...
– Да, у жены, – кивнул Павел. – И очки, и парик...
Читать бесплатно другие книги:
