Кабульский трафик Соболев Сергей

ГЛАВА 20

Пара «Ирокезов» без опознавательных знаков шла на высоте в два с половиной километра чуть в стороне от темной ленты шоссе Кабул-Кандагар, держа курс на юго-запад.

С момента, когда Шерали и четверо его спутников – Доккинз, охранник Абдулло, Козак и Юсуф – покинули виллу, прошло четыре с половиной часа. Из них полтора заняли перелет на авиабазу Баграм, расположенную в шестидесяти километрах от Кабула, а также ожидание у одного из грузовых ангаров посадки воздушного судна, доставившего среди прочего «посылки» для Доккинза и Ко.

На золотых часах Козака, подаренных ему Фарходом Шерали – половина одиннадцатого. Позади остались пятьсот с хвостиком километров пути, если отсчитывать от авиабазы Баграм. Ровно такое расстояние способен покрыть UH-1 «Ирокез» с полными баками горючего...

Пилот поднял машину. Второй «Ирокез» тоже снялся. Остались позади стоящие в «карманах» по обе стороны от ВВП и рулежных полос военные и транспортные самолеты с эмблемами ВВС США, Великобритании, Нидерландов, Канады, а также борта частных военных подрядчиков. Внизу проплыли аэродромные постройки, включая приметное девятиарочное здание аэропорта.

В Кандагаре, столице одноименной провинции, расположенной на границе с Пакистаном, на самом краю пустыни Регистан, насколько смог убедиться Козак воочию, тоже накапливаются силы для удара по талибам.

В аэропорту транспортники садились на ВВП почти с той же интенсивностью, что и на баграмской базе. Стоял адский шум от работы турбин и двигателей авиационной техники. В воздухе барражировали «Апачи». Полным ходом шла выгрузка направляемых по северному среднезаиатскому транспортному коридору военных грузов, включая колесную технику и иные вооружения. В преддверии той масштабной операции, о которой вскользь упомянул Доккинз, на крупнейшую авиабазу в Кандагаре перебрасывались крупные воинские контингенты.

В этой воздушной и наземной круговерти существовали какие-то свои внутренние правила и законы. Заправка топливом двух «Ирокезов» в аэропорту Кандагара прошла планово, буднично. На вертолетной площадке к моменту их прибытия уже стоял заправщик. Приняли по восемьсот пятьдесят литров горючки – полные баки. Никаких вопросов к пилотам этих двух вертолетов, не говоря уже о пассажирах, ни у кого их тех, кто отвечает за управление полетами воздушного транспорта в небе над этой оккупированной страной, из тех, кто рулит транспортными потоками, кажется, не возникало...

– Этот аэродром строили наши специалисты, американцы, – проинформировал во время этой короткой стоянки Козака Доккинз. – А ваши тридцать лет назад попытались хапнуть чужое добро! Разместили тут свои эскадрильи и оборудовали склады!.. Но те времена ушли навсегда, Ivan. Если кто-то захочет делать здесь свой бизнес, то должен будет договариваться с нами... Вот так!

Вертолеты теперь летели строго на запад, на высоте около двух километров. Пассажиры «Ирокеза» подремывали в своих креслах, перепоясанные ремнями безопасности, словно находились не на борту вертолета, а в салоне междугороднего автобуса. Наверное, им не впервой такие перелеты. Иван же, как любознательный путешественник, глазел на проплывающий за иллюминатором ландшафт...

Впрочем, уроки географии Иван никогда не прогуливал. Да и было кому рассказать о таких вещах, о которых не напишут ни в каких учебниках и наставлениях. Поэтому он четко представлял себе, по какому маршруту движутся вертолеты и что их может ожидать впереди.

По правому борту была видна лента шоссе Кандагар – Лашкаргах. Через иллюминаторы левого борта открывался вид на долину реки Аргандаб, воды которой то катят в неглубоком русле по пустынному плоскогорью, то скрываются из виду, теряясь где-то на дне широкого ущелья. Эта река – в свою очередь – впадает в Гильменд, берущую начало где-то в горах и ледниках Гиндукуша. Именно Гильменд, эта крупнейшая водная артерия Афганистана, впадающая в озера Хамун Иранского нагорья, дала также название одной из южных провинций этой страны. После осуществленных в начале и середине прошлого века мероприятий по мелиорации и строительства нескольких плотин и дамб Гильменд стал питать своими водами оазисы на юге Афганистана вдоль пакистанской и иранской границ.

И именно в долинах Гильменда и его притоков, главным среди которых является Аргандаб, в этой южной провинции выращиваются обильные урожаи маковых. В последние годы именно вилайет Гильменд является главным центром по производству наркотиков...

«Ирокезы» отвернули от русла реки.

Слева, южнее, уже видны разграфленные, как по линейке, кварталы небольшого города. Сухой пустынный пейзаж... Однако, если внимательно присмотреться, то можно разглядеть с высоты очертания оазисов, расположенных в плодородной долине поворачивающей здесь – после впадения Аргандаб – реки Гильменд. Лашкаргах, административная столица провинции. Город фактически заново был отстроен в сороковых и пятидесятых года прошлого века; здесь возвели жилье для американских инженеров и техперсонала, занятых над проектом орошения долины реки Гильменд. Само название города происходит от персидского «лашкар гах» – армейские казармы. Эта местность в междуречье всегда, во все времена имела стратегическое значение. Поэтому здесь с незапамятных времен возводили караван-сараи, крепости и бараки для воинов.

Пара вертолетов, перелетев каменистый пустырь, прорезанный лентой двухрядного шоссе, ведущего к окраинным кварталам Лашкаргаха, приземлилась на дальнем краю аэродрома, у посверкивающего на солнце металлическим блеском складного ангара.

Прежде, чем отстегнуть ремень, Козак взглянул на циферблат часов. Без трех минут двенадцать дня. Еще ранним утром, когда они собирались покинуть виллу, Доккинз сказал ему, что встреча с продавцом назначена на полдень. Учитывая то, какое расстояние покрыли «Ирокезы», а также время, затраченное на ожидание в Баграме и заправку топливом в Кандагаре, эта слаженность в действиях, эта точность по части планирования, логистики и исполнения, не могли не произвести на него сильного впечатления.

Наконец, лопасти винтов «Ирокезов» замерли. Но едва пассажиры вертолетов выбрались на сухую, пыльную, в мелких трещинках бетонку, потягиваясь и разминая застывшие члены, как послышался, нарастая, рев авиационных двигателей...

Козак, как и все, кто находились поблизости, включая Доккинза, запрокинул голову. Прикрывая глаза ладонью от солнечного света, он некоторое время наблюдал, как заходит на посадку по глиссаде транспортный борт С-130 «Геркулес»...

– А вот и наш «грузовик», – с нотками удовлетворения в голосе сказал Доккинз. – Четко, как по нотам! Ну что ж, мы на месте. Транспорт тоже прибыл по расписанию.

– Он посмотрел сначала на Фархода Шерали, затем на Козака. – Пойдемте, господа, пообщаемся с продавцом.

Они двинулись к серому приземистому складному ангару. Четверо охранников, включая Юсуфа, который нес обе сумки, тоже двинулись за ними. Еще двое сотрудников остались возле вертолетов.

У торца строения стояли два запыленных джипа. Из вишневой «Тойоты» вышли двое мужчин. Оба – южане, явно местный контингент. Но одеты, как и те, кто прилетели на «Ирокезах», в полувоенную камуфляжную форму без знаков отличия. На плече у того, что помладше возрастом, ему было лет тридцать – болтался перевернутый дулом вниз «АК-74». Другой, с бородой, в чалме, которая не слишком вяжется с камуфлированной курткой, выглядел постарше, поосанистей, ему с виду было лет пятьдесят.

– Ассаламу алейкум, уважаемый Дауд!

– Ва алейкуму-с-саламу ва рахмату-л-Лахи! – ответил бородач в чалме. – Мир вам, уважаемые!

Фарход Шерали, улыбаясь, словно встретил родного брата, приобнял человека, который ожидал их возле сборного ангара на краю летного поля.

– Рад тебя видеть в добром здравии, Дауд! Как семья? Как твои близкие? Как дела?

– Спасибо Всевышнему, все живы и здоровы! Я тоже рад тебя видеть, Фарход!

Затем Дауд Хамади, влиятельный в этих краях человек, еще в недавнем прошлом вице-губернатор провинции Гильменд, обменялся приветствиями с Доккинзом – они тоже были старыми знакомыми.

Американец, бегло говорящий на дари и неплохо знающий еще и арабский, в отличие от подавляющего большинства своих бывших и нынешних сослуживцев и сограждан, представил Хамади нового для него человека.

– Это наш компаньон, – он хлопнул Козака по плечу. – Ivan Kozak... Я говорил тебе, Дауд, что помогу наладить сбыт по новым каналам? И что найду новых покупателей?

– Да, говорил.

– Я сдержал слово. Ivan представитель тех, кто будет так же, как и мы, приобретать товар с твоих складов, уважаемый Дауд.

Хамади пристально посмотрел на рослого мужчину, прилетевшего в Лашкаргах в компании уже давно известных ему людей.

– Шурави? – то ли спросил, то ли утвердительно произнес он. Затем почти без акцента сказал: – Здравствуй, таварищ! Будиш пакупать тавар?

– Здравствуйте, уважаемый! Да, буду. Если договоримся...

– Бальшой страна! Многа народа! Многа тавара... харашо, таварищ!

Местный кивнул Ивану. Затем, вновь перейдя на смесь дари и английского, сказал:

– За последние двадцать лет впервые вижу «купца» из числа шурави... – Он посмотрел на Фархода, затем на американца. – Товарная партия готова. Ваши представители проверили, взвесили. Товар расфасован в соответствии с вашими пожеланиями. В двойных упаковках: пластиковых и бумажных. По десять килограммов в пакете. В мешке – пять упаковок. На мешках вашими людьми посредством трафаретов нанесены соответствующие надписи.

– Спасибо, Дауд! – Доккинз посмотрел вдруг на часы. – Ситуация тебе известна, так что не будем терять времени. Предлагаю пройти в ангар; здесь слишком душно и пыльно... Ivan возьми сумки! Ты пойдешь с нами.

Фарход, Доккинз и примкнувший к ним «шурави», следуя за Даудом и его охранником, прошли в боковую дверь. Они оказались в небольшом помещении, смахивающем на средней руки казенный кабинет в каком-нибудь местном управлении округа. Пол был застелен ковром; на столе – кофейный сервиз, вазы с фруктами и печенье с миндалем и орехами.

– Я бы с удовольствием, уважаемые, пригласил вас в свой дом, – сказал Дауд, жестом приглашая визитеров присесть на расставленные возле стола стулья. – Для меня это была бы большая честь – принимать таких гостей...

– Мы обязательно воспользуемся твоим приглашением, Дауд, – Доккинз вновь бросил взгляд на циферблат наручных часов. – Но сейчас не время для угощений, для достархана... Сам знаешь, какова ситуация. Поэтому – к делу.

– Партия готова к отправке. Заплатите за товар и грузите!

Через маленькое окошко Козаку был виден приземлившийся несколько минут назад в аэропорту Лашкаргаха «Геркулес» с пятнистыми бортами. Транспортник, завершив рулежку, застыл неподалеку от ангара. Открылся грузовой люк. К самолету подкатил вилочный погрузчик «Комацу»... Из ангара на полосу вышли какие-то люди, направились к «Геркулесу». Грузчики, должно быть. У двух из этих южан – всего их человек пятнадцать – за спиной «калашниковы»...

Доккинз взял одну из сумок, которые принес сюда Иван, – ту, что поменьше и потяжелее. Оторвав от пола, поставил на небольшой стол у окна. Открыл. Дауд все это время стоял рядом, следя за каждым его движением. Американец достал из сумки... золотой слиток. Он был размером с кирпич, только плоский. И, насколько мог разглядеть Иван, на его поверхности не было никаких клейм, никакой маркировки.

– Четыре слитка по девять килограммов, – сказал Доккинз. Он вдруг усмехнулся. – «Четыре девятки»... как и твой товар, Дауд! Итого – тридцать шесть килограммов.

Хамади взял слиток двумя руками. Глядя на американца, спросил:

– Почему так мало? По моим расчетам, вы должны были привезти... сто килограммов! Ровно центнер. А другую половину стоимости товара я согласился взять деньгами – долларами!

– Мы привезли и доллары, – дружелюбно улыбаясь, сказал американец. – Они в другой сумке.

– Сколько?

– Миллион двести тысяч. Сотенными купюрами.

– И это все?

– Послушай, уважаемый... – Улыбке на устах Доккинза сейчас мог бы позавидовать любой из голливудских актеров. – Мы привезли ровно столько, сколько смогли собрать. Считай, что это аванс, покрывающий стоимость трети той партии, о которой мы договаривались. И по тем расценкам, что были оговорены ранее. Включая твое условие, Дауд, чтобы половина стоимости товара оплачивалась золотом.

– Вы привезли только аванс? Треть суммы за товар, как я понял?

– Да, именно так, уважаемый Дауд.

– Такой договоренности не было! – Хамади чуть повысил голос. – Мы и так вам продаем товар по самым льготным расценкам.

– Мы это ценим. Потому и ведем с вами бизнес. Но и вы, Дауд, должны войти в наше положение. Остальное получите в течение трех суток. Я и Фарход вам это гарантируем!

– Но... Тогда я не смогу передать вам целиком всю ту партию, о которой мы изначально договаривались, – с нотками раздражения в голосе заявил Хамади. – Сейчас мои люди выгрузят «гуманитарку». А погрузят ровно столько товара, за сколько вы внесете денег и золота!

Улыбка резко сошла с лица американца; его выражение стало жестким, властным, непреклонным.

– Дауд, уверен, ты в курсе того, что происходит вокруг. Нам стоило огромного труда организовать этот рейс! И самим нам... особенно с тем, что мы привезли... тоже добираться сюда было небезопасно.

– Я понимаю, но...

– Через несколько дней берет начало операция «Моштарак». Здесь, в Гильменде, начнется сущий ад! И весь бизнес замрет... На пару месяцев – точно!

– Я могу подождать, – сказал афганец. – Мой товар, как и золото, не портится. И он всегда будет в цене.

– А вот и нет! У вас на складах и без того скопились огромные залежи. Товар должен приносить деньги! Пока он лежит на складе или в тайниках, он ничего не стоит. Но его нужно охранять. К тому же, склады и тайники могут быть обнаружены, а товар – уничтожен!

– Ничего. Маковые поля у нас здесь большие, урожаи – тучные. Товар всегда будет в наличии.

– Любая вещь становится товаром лишь тогда, когда есть рынок и есть покупатель. А без покупателя ваш опий и героин то же самое, извини, что собачье дерьмо! Кому нужно собачье дерьмо? – Доккинз положил слиток обратно в сумку и застегнул крепления. – Жаль, уважаемый Дауд! Думал, что договоримся. Тем более, что мы уже брали товар под авансовые выплаты…

– Речь тогда шла о десятках или сотнях килограммов, – чуть более спокойным тоном произнес Хамади. – А сегодня мы говорим о партии в десять тонн!

«Ни фига себе! – охнул про себя Козак, внимательно прислушивающийся к тому, о чем толкуют эти двое. – Десять тонн героина! Это же... Это, считай, четвертая... ну, максимум, пятая часть всего того объема «герыча», что поставляется через Среднюю Азию в Россию. Вот это масштабы, вот это аппетиты у мужиков...»

Иван, пользуясь тем, что переговорщики вступили в своеобразный клинч, что они уже по второму и третьему кругу стали говорить одно и то же, быстро просчитал в уме несколько цифр.

Стоимость золота, которое находится в той самой проклепанной металлическими бляхами «сумчонке», составляет немногим более миллиона долларов. Плюс «зелень» в другой сумке. Итого, примерно два с половиной «лимона». Треть от суммы той партии, что собираются приобрести Доккинз и Фарход Шерали (последний, кстати, сидит тихо и особо не активничает). Здесь, в этих славных своими маковыми полями, лабораториями по производству героина, наркобиржами и талибами краях, оптовая цена «товара» составляет (именно крупный опт) цифру от семисот до восьмисот долларов США за килограмм. Ну ладно, допустим, как это можно предположить, добрые люди из провинции Гильменд продают свой товар близко к нижней цене, каковая составляет примерно семьсот долларов. Допустим.

В северных провинциях страны высококачественный наркотик котируется уже по цене от тысячи двухсот до двух тысяч долларов. В Таджикистане, в зависимости от местности и близости к транспортным узлам, к Душанбе, к Худжанду, равно как в Киргизии, стоимость килограмма «волшебного порошка» достигает четырех-пяти, семи и даже, когда был взлет цен, порой и десяти тысяч долларов за килограмм. В крупных городах России, на Урале, не говоря уже о европейской части страны, оптовая цена увеличивается еще в несколько раз. Ну а те, кто торгуют уже в розницу, смешивают, разбодяживают чистый афганский героин подручными средствами: от фруктозы и лактозы до мела и даже стирального порошка включительно. И на том имеют прибыль в два, а то и в три раза против того, как если бы продавали жаждущим чистый героин. В любом случае, разница между ценой «товара» здесь, в Гильменде, и в каком-нибудь российском городе, не говоря уже о всяких там «европах», составляет пятьдесят, семьдесят, а зачастую и сто раз.

И вот от этих колоссальных денег, от сотен миллиардов долларов глобального наркооборота, от шальных состояний, цинично делающихся на человеческих слабостях и человеческом горе, они ни за что не откажутся.

– Жаль, Дауд, очень жаль! – Доккинз посмотрел на компаньонов. – Раз уж мы прилетели сюда, раз уж проделали такой длинный и опасный путь... возьмем треть партии. Но люди должны понимать, что впредь мы будем искать другие источники поставок! Ну что ж... Давайте покончим с формальностями. Дауд, деньги твои люди будут пересчитывать?

– Нет, уважаемый, мы вам верим... Только одну пачку посмотрят, если не возражаете. И слитки надо взвесить... Заодно их эксперт проверит.

Доккинз криво усмехнулся.

– Ваше право. Но хотелось бы, уважаемый, побыстрее закончить с этим делом. Нам ведь еще предстоит обратный путь!..

Минут через пять в помещение вошел какой-то смуглый мужчина. Он положил слиток на стол, затем достал из кармана пачку долларов, которую унес охранник – взяв первую попавшуюся, – и бросил ее в расстегнутый баул. Затем что-то прошептал на ухо Хамади, после чего удалился...

Иван, который нет, нет, да поглядывал через маленькое окно на взлетную полосу, обратил внимание, что местная бригада уже полностью выгрузила содержимое грузового отсека «Геркулеса». Десятка два поддонов с мешками, стянутых дополнительно погрузочными стяжками и замотанных широкой прозрачной упаковочной пленкой, уже были извлечены из чрева транспортника и отвезены в ангар.

Иван предположил, что «товар» тоже привезут из ангара (он уже ничему не удивлялся). Но тут он ошибся: тентованный грузовик «Ивеко», который сопровождала легковушка и микроавтобус, въехал на поле с другой стороны. А перед этим он миновал шлагбаум поста местных сил безопасности...

Эти господа действовали хотя и нагло, почти в открытую, но все же определенные меры предосторожности ими предпринимались.

– Все в порядке? – поинтересовался Доккинз. – Я так понимаю, уважаемый Дауд, мы договорились лишь о трети партии? Жаль... Ну что ж. Не буду вас больше уговаривать. Все, что хотел сказать, – сказал.

Фарход тоже встал на ноги; поднялся и Иван.

– Благодарим за теплый прием, – американец, а вслед за ним и все остальные вышли на свежий воздух. – Даже не знаю, Дауд, когда теперь сможем увидеться.

– Минутку...

– Да? – Доккинз остановился. – Ты что-то хочешь сказать, Дауд?

– А где гарантии, что деньги и золото нам привезут в срок?

– Мы ведем бизнес честно, – сказал американец. – Зачем нам тебя обманывать? Тебя и твоих друзей. В течение семидесяти двух часов получишь все что причитается. Дауд, ты что... ты нам не веришь?

– Верю, но... Очень большая сумма получается!

Американец полез в карман куртки за пачкой сигарет и зажигалкой. Но прикуривать не стал. Лицо его сделалось задумчивым; было похоже на то, что он решал про себя какую-то сложную задачу.

– Послушай, Дауд! А если поступить так... Мы оставим здесь троих... нет, даже четверых наших.

– Оставите своих людей? Здесь? В Гильменде?

– Ну да, именно так.

Доккинз посмотрел на небо, на котором собирались – гонимые с запада – облака. Потом перевел взгляд на бывшего вице-губернатора провинции, который и в пору своего нахождения на госдолжности являлся одним из крупнейших поставщиков опиатов во всей округе.

– Пусть они погостят у вас эти двое, максимум трое суток! Найдется где разместить?

– Конечно! Они у нас в самом лучшем доме во всей округе будут жить.

Доккинз, чуть прищурив глаза, посмотрел на Козака.

– Ivan, уважаемый Дауд предлагает тебе погостить у них пару-тройку дней! Мы оставим тебе троих наших охранников!

И, не дожидаясь ответа «партнера», взял Дауда под локоть и увлек за собой... Отойдя чуть в сторону, они еще шептались о чем-то примерно минут десять. Ровно столько времени ушло на перегрузку поддонов с мешками, на которых были нанесены какие-то надписи на одном из местных языков, а также на английском – Humanitarian cargo[36]. Несколько в стороне от полосы были видны обогревшие остовы двух самолетов. Судя по очертаниям, по остаткам двигателей и фюзеляжей, это С-130 «Геркулес» (такой же, что сейчас стоит на полосе) и небольшой двухмоторный АН-30, применяемый обычно для аэрофотосъемки местности и метеонаблюдений.

Доккинз обнял человека в чалме. Затем показал жестом наблюдавшим за ними от «Ирокезов» пилотам, что они могут запускать свои вертушки.

– Решено, ты остаешься, – подойдя к Козаку, сказал американец. – С тобой будут трое наших. Старший из них – Абдулло. За вами прилетит «Ирокез»!

– Я могу узнать...

– Не стоит, – оборвал его Доккинз. – Нет времени на болтовню.

– Но это ведь... опасно! Вы оставляете нас этим вот... – Иван скосил глаза в сторону суровых южных мужчин с автоматами, стоящих возле дверей ангара. – Этим вот талибам?

– Нормальные бизнесмены. Вас отвезут в приличный дом. Там вы пробудете денька два или три. Когда доставят деньги за остаток партии, вас отвезут на аэродром. И уже отсюда вылетите на нашем вертолете в Кабул!

– А если...

– Никаких «если»! – отрезал американец. – Опасно? А ты как хотел? Заработать на комиссионных лимон баксов, и чтоб никаких рисков?! Так не бывает, дружище.

Его лицо заметно смягчилось. Но в то же время взгляд Ричи Доккинза оставался таким же ледяным, стылым, какими бывают заснеженные вершины Гиндукуша в солнечный пригожий день. Таким же опасным, как в тот день, когда он держал Ивана под прицелом на тот самом секретном объекте, где сгинули Шкляр и Сэконд.

– Ладно, мне пора! Расслабься, все будет нормально. Пока, Kozak...

ГЛАВА 21

Первый заместитель главы военной разведки – ГРУ ГШ МО РФ – и начальник оперативного отдела Третьего управления того же ведомства, генерал-лейтенант и полковник соответственно, прибыли на секретное совещание, созванное куратором спецслужб по линии президентской администрации, за несколько минут до назначенного срока.

Местом для совещания в «узком кругу» было выбрано не новое здание ГРУ на Хорошевском, не офис Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН России), как того можно было ожидать исходя из темы предстоящего обсуждения, не знаменитое здание на Лубянке, хотя речь будет идти о вопросах национальной безопасности, не помещения аппарата Национального антитеррористического комитета, каковой, возглавляет хозяин Лубянки, но одно из зданий на Старой площади.

Они беспрепятственно миновали бюро пропусков. Служебный лифт, о существовании которого знают даже далеко не все сотрудники Совбеза, доставил их в подземную часть здания. Миновали кориодор и «шлюз», облицованный светлым пластиком. Здесь обычно дежурит сотрудник охраны, но сейчас «конторка» пустует. Сопровождающий еще раз воспользовался индкартой. Он остался в помещении шлюза, а двое военных скрылись за дверью «малого», или запасного, ситуационного центра СБ РФ.

В помещении находилисься трое: директор ФСБ, глава ФСКН и куратор. Они о чем-то разговаривали, устроившись в креслах за овальным столом. Но при появлении военных их разговор оборвался.

Первый зам главы ГРУ коротко доложился. Затем, кивнув в сторону вытянувшегося в струнку сотрудника, сказал:

– Мне было приказано привезти на совещание эксперта. Это тот сотрудник, о котором я говорил. Начальник оперативного отдела Третьего управления полковник Митрохин Павел Александрович. Он ведет тему с самого начала.

– Здравствуйте, Павел Александрович, – куратор, моложавый мужчина лет пятидесяти пяти, кивнул на свободные кресла. – Присаживайтесь, товарищи! И доложите-ка нам, как мы дошли до такой жизни – покупки крупнейшей партии героина за всю новейшую историю нашей страны.

Доклад Митрохина длился около получаса. Слушали его очень внимательно, вникая в детали, и лишь изредка задавали уточняющие вопросы. Когда полковник закончил доклад, куратор посмотрел на его начальника.

– А как вообще возникла идея внедрить нашего человека в эту частную охранную структуру?

– Частные охранные фирмы, или, как их еще принято называть, «частные армии», в наше время играют ощутимую роль в конфликтных зонах.

– В Ираке, например? И в Афганистане?

– В том числе. В этих двух странах число сотрудников «частных армий» уже сравнялось с числом военнослужащих оккупационных контингентов США и некоторых их союзников. Собственно, эти фирмы – вернее, контролирующие их лица и организации – и делают сейчас погоду в конфликтных зонах. При том они зачастую действуют в тени регулярной армии, как это мы видим в тех странах, что вы назвали.

– И этим они нам и интересны?

– Так точно. Это совершенно новое направление для сбора разведданных.И весьма перспективное!

– Хм... С этим трудно поспорить. Именно Званцев, он же Виктор Антонов, являлся куратором Козака?

– Так точно. Он остается куратором четы Козаковых и по сей день.

– А что это за фирма такая, в которой служит Козак? – подал реплику глава ФСКН.

– Просветите нас на сей счет.

Генерал посмотрел на Митрохина. Тот поднялся из кресла, но куратор жестом показал, что он может докладывать сидя.

– Полное название – «Armgroup – Security Management Company Limited». Юридически базируется на Виргинских островах. Фирма образована в начале двухтысячных, незадолго до событий 11 сентября и начала глобальной войны с терроризмом. Профиль: охрана, обеспечение безопасности объектов и физических лиц, а также деловая разведка. Выполняет частные подряды по своему профилю. Силовая компонента – охранные подразделения в разных странах, преимущественно на Ближнем и Средней Востоке, а также в Восточной Европе. По прикидочным данным, в штате фирмы насчитывается не менее тысячи двухсот сотрудников.

– Серьезная организация... Странно, что она не на слуху, как те же международные фирмы MPRI[37] или Blackwater.

– Они сильно поднялись за последние год или полтора. Фактически выросли в четыре раза, если брать численность персонала...

– Можете продолжать, полковник.

– В настоящее время до двух третей штатных сотрудников работает в Ираке и Афганистане. Офисы в США, Великобритании, Праге, Стамбуле, а также филиалы в крупных городах Ирака и Афганистана. Учредители точно не известны. Но с большой долей вероятности можно утверждать, что ЭйДжиЭсЭм – совместный проект спецслужб США и Великобритании.

– Совместный? Это интересный момент...

– Во всяком случае, на местах и в ключевых филиалах всеми делами у них заправляют отставные – а иногда и действующие – сотрудники ЦРУ, РУМО[38] и Ми-6. Есть мнение у наших аналитиков, что данная фирма, наряду с выполнением обычных для крупных «частных армий» подобного типа задач, занимается еще и теневыми операциями.

– Какого рода?

– Компроментация частных лиц, общественных организаций... И – даже – отдельных государств путем осуществления спланированных многоходовых комбинаций. Предоставляют широкий ассортимент услуг в сфере безопасности. Тем лицам и структурам, понятно, кто может оплатить данные услуги. Весьма красноречив и девиз AGSM – «Могу сделать»...

– Предоставляют широкий ассортимент услуг, – задумчиво произнес куратор. – Мастера многоходовых комбинаций... А теперь, значит, засветились еще и на стезе наркотрафика?

Он посмотрел на главного по наркотикам.

– Афганистан. Война. Наркотики... – сказал тот. – Здесь все переплетено. Я докладывал вам цифры по трафику. По сути, это уже не война в Афганистане. Это война против нас, против нашей страны.

– Да, именно так! – поддержал коллегу и давнего знакомого директор ФСБ, являющийся также и главой НАК. – Мы незадолго до Нового года проводили совещание по данной теме. Совместное, с участием сотрудников Антинаркотического комитета и экспертов. Фактически это террор!

– Согласен, – сказал куратор. – Это все не случайные процессы... Наркотики из Афганистана, и прежде всего героин, поставляемый через среднеазиатские наркокартели, как все то негативное, что с этим связано – это действительно угроза № 1, – задумчиво произнес он. – И с оценкой наркокартелей как террористических организаций, осуществляющих именно террор против населения нашей страны и угрожающего безопасности России как государства, я тоже согласен... Итак, о каких цифрах идет речь?

– Мы согласовали позицию с коллегами из военной разведки, – сказал глава ФСКН. – С учетом, конечно, сложной и меняющейся ситуации. Но общее понимание у нас теперь есть. На первом этапе планируется приобрести у двух наркокартелей, осуществляющих массированные поставки в Россию, пять тонн чистого героина. Первая поставка – послезавтра вечером.

– Пятнадцатого?

– Да. Если, конечно, будет получено добро. И если Антонов внесет аванс. До вечера пятнадцатого числа следует осуществить ряд банковских проводок на общую сумму десять миллионов долларов США.

– И это только аванс?!

– Оплата первых поставок. Вся сумма сделки составит – если она состоится – около шестидесяти миллионов долларов.

– Внушительная цифра...

– Но это лишь первый этап. Их, основных этапов, должно быть, как минимум, три. Иначе мы если и нанесем ущерб наркокартелям, то лишь временный и локальный.

– Итак, цифра по первому этапу – шестьдесят миллионов долларов?

– Да. Если ничего не сорвется.

– А второй этап?

– Еще, как минимум, две масштабные товарные операции. Смысл в том, чтобы скупить, а также изъять иными способами крупные товарные запасы героина. Если угодно, откачать тот яд, что уже находится в организме, но еще не поступил в кровеносную систему и не начал действовать. После установления доверительных бизнес-контактов с главарями наркокартелей и раскрытия основных схем, маршрутов, их прикрытия и главных фигурантов мы можем приступить к осуществлению третьего этапа. А именно: наряду с задержанием или ликвидацией всех тех, кто будет выявлен нами как ключевые фигуры в организации наркооборота как внутри страны, так и за ее пределами, мы также сможем в значительной степени изменить сложившийся и драматичный для нас порядок и перенаправить героиновую реку...

– Ваша позиция понятна, – сказал куратор. – Вернемся к первому этапу.

– Первая поставка, как я сказал, может состояться уже через двое суток. В течение еще пяти дней планируется перенять всю партию. По графику – тонна в сутки. Товар будут передавать в разных местах европейской части страны. Но партиями не менее двухсот килограммов в каждой. Таким образом, речь идет о значительной части героина, который уже – подчеркиваю, именно в данный момент – находится в нашей стране.

– Очень важно соблюдать режим повышенной секретности!

– Мы уделяем этому особое внимание. План действий согласован в деталях с Антоновым и другими привлеченными к операции сотрудниками.

– Разрешите? – Митрохин деликатно кашлянул. – Иван Козаков является важной фигурой в данном раскладе. По существу, именно ему мы обязаны тем, что вышли на специальных людей.

– По информации «Антонова», полученной от кого-то из этих специальных людей в Праге, Козак как-то задействован в предстоящей сделке?

– Так точно. И вот здесь я хочу уточнить: мы пока обладаем минимум сведений о нынешнем местонахождении Козака. И можем лишь предполагать, какую именно роль уготовила ему противная сторона.

Куратор, выдержав паузу, сказал:

– Игра на грани фола. Мы обязаны подстраховаться на случай провокации.

Он посмотрел на заместителя главы военной разведки.

– Документацию по Козаку, имеющуюся в вашем ведомстве, отправите мне через офицера фельдъегерской связи. У себя храните все документы и записи, включая аудио и видео, в одном экземпляре! Почистите как следует в этом отношении вашу базу данных. Под вашу личную ответственность!

Куратор посмотрел на наручные часы.

– Разговор продолжим завтра. Встречаемся в этом же составе – через сутки!

ГЛАВА 22

Купца-шурави и троих оставленных – или приставленных к нему – Доккинзом охранников привезли в какой-то кишлак, расположенный километрах в двадцати от города Лашкаргах. Населенный пункт располагался в «зеленке» близ правого берега реки Гильменд. Хотя в этой местности преимущественно проживают пуштуны, среди тех, кого выделили для сопровождения и охраны, большинство были, судя по говору, этническими таджиками.

Бодигарды, сосватанные Доккинзом, тоже таджики. Про двух из них Иван не знал ровным счетом ничего, кроме имен: Далер и Анзур.