Ядовитая кровь Туров Тимур

Влад выкрикнул свой вопрос и засмеялся, не обращая внимания на боль и головокружение:

— Отважные маах'керу хотят меня шантажировать? Обосретесь, милые! У вас мозгов не хватит!..

Руслан дернул Влада за руку, потащил его к выходу.

— Мы поговорим потом, обязательно поговорим, уроды! — остановившись перед дверью, прокричал Влад. — Завтра пришлешь кого-нибудь к моему дому, пусть со мной переговорит. И не вздумайте никого больше там убивать, придурки. Завтра... А сколько сейчас времени?

— Половина второго, — сказал Руслан.

— Тогда не завтра, а сегодня. С утра пришли. Часов в шесть... Отставить. В восемь. Ясно? Иначе...

Руслан выволок Влада в вестибюль.

— А меня здесь не было! — прокричал Влад, надсаживаясь. — Не было! Никому не говорите!

Они вышли из цирка. Прошли через площадь перед ним, не обращая внимания на лужи и дождь.

— С ума сошел? — спросил Руслан, когда они подошли к стоящей возле бордюра машине Капустяна.

— Классно я орал? — спросил Влад.

— Совсем как дурак, — оценил Руслан. — Я бы тоже поверил, если бы тебя знал чуть хуже.

— Ты как сюда попал?

— Ты не появился... Садись в машину, чокнутый.

Влад махнул рукой, оперся о машину и задрал голову, ловя дождевые капли открытым ртом.

— Про кислотные дожди слышал? — поинтересовался Руслан.

— Наплевать. Ты рассказывай, рассказывай...

— Ну, что... Ты не приехал, я взял запасной телефон, позвонил тебе — голяк, вне зоны. Я позвонил Капустяну. Со второго раза он ответил. Сообщил, что ты отправился в цирк, как последний идиот. Просился на вакантную должность коверного? Или теперь такие заковыристые способы самоубийства в моде?

— Получилось же... — сказал Влад, продолжая пить дождевую воду. — Почти так, как планировалось.

— Скажешь, что я мог не приходить, что у тебя все было под контролем?

— Совсем дурак? Что это тебе — кино? Под каким, на хрен, контролем? Меня чуть не порвали в клочья... Не порвали. — Влад весело посмотрел на Руслана, потом поморщился. — Но по ребрам настучали. Да. А ты про спецназ наврал, про готовящийся обстрел наврал — не замечал за тобой такой тяги к блефу. Хорошо еще, что лейтенанта с Богданом не прихватил. Где они, кстати?

— Богдан ждет тебя на условленном месте, на случай, если ты сам бы выбрался из этой задницы. А Капустян сейчас мокнет вон там, за мостом. Поехали? Напился уже кислоты? — Руслан открыл дверцу, сел за руль. — Поехали? Вначале заберем Капустяна, потом промокшего и злого...

— Лютого.

— Лютого старшего лейтенанта Лютого, — не стал возражать Руслан.

— Ты ничего не рассказал Богдану? — спросил Влад, усаживаясь рядом.

— О чем?

— О себе.

Руслан хмыкнул.

— Понятно. И правильно. — Влад сунул руку в левый карман куртки и с удивлением нащупал цветок сатра.

А он думал, что оборотни его забрали. Непонятно только, хорошо это или плохо.

Машина тронулась, Влад погладил левой рукой цветок. Палец натолкнулся на дырку в кармане.

Пуля прошла сквозь карман. Влад как-то не обратил на это внимания сразу, сейчас же заметил, что пуля должна была попасть в цветок.

Как странно промахнулся Наблюдатель. Влад снова погладил цветок, и ему показалось, что тонкие жилки дышат теплом. Мягким, почти незаметным. И пульсируют, тоже еле заметно.

«Наверное, это все-таки хорошо», — подумал Влад.

Возле бывшего кинотеатра «Зирка» они остановились, мокрый, но счастливый Капустян залез на заднее сиденье и стал что-то говорить, радостно, но непонятно. Влад хотел было прислушаться, но потом решил, что все это ерунда, что все он успеет услышать и узнать.

Сейчас достаточно того, что он жив. И что его левая рука наливается теплом, что это тепло распространяется вверх, растекается по плечам, и ползет вниз, к ногам, омывая все тело.

«Наверное, это хорошо», — еще раз подумал Влад.

— Ты думаешь, это хорошо? — спросил Хозяин.

— Я... — Влад, застигнутый врасплох, замер, боясь пошевелиться.

Хотя все это было уже лишним — его снова настигли. Снова попытка закончилась ничем.

«Пытаешься себя обмануть, — со злостью сказал себя Влад. — Закончилась ничем — ты об этом можешь только мечтать. А все закончится новым наказанием».

Хозяин медленно не вышел — выплыл из темноты коридора, бесшумно скользя над каменным полом. Он, кажется, не ступал по нему — Влад не слышал шагов.

Тихое, неотвратимое движение. Обещание боли. Прожигающие насквозь глаза. Холодная рука с длинными костлявыми пальцами. Лезвия когтей, словно возникающие из пустоты на кончиках этих пальцев. Прикосновение невидимой удавки. Бесшумный гром, крушащий мозг, и невидимая молния, испепеляющая тело.

Хозяин не тянет с наказаниями. Он даже не задумывается никогда, что выбрать. Он наказывает. Наказывает-наказывает-наказывает...

— Пора бы уже привыкнуть, — выдохнул Хозяин.

Его выдох — невидим, это дыхание Влада клубами пара вылетает изо рта и оседает инеем на стене. Снаружи — зима. В пещерах — тепло. Сухо и тепло.

И совсем безопасно. Достаточно протянуть руку по требованию Хозяина и постараться не вздрогнуть, когда коготь ланцетом рассечет кожу и рубиновая капля медленно упадет в подставленную белую морщинистую ладонь.

У Хозяина очень долгая линия жизни.

Когда коготь разрезает плоть — это не больно. Это совсем не больно, к этому можно привыкнуть. Боль — это когда Хозяин рассержен, когда он судорожно сжимает кулаки, решив не сдерживать свою ярость и выдержанную столетиями жестокость.

Вот тогда...

Влад стоял неподвижно, глядя перед собой. Хозяин приблизился. Протянул руку.

— Мне будет тебя очень не хватать, — сказал Хозяин.

Коготь коснулся лба, капля крови скользнула на палец, бледный язык слизнул каплю.

— Мне этого будет не хватать, — тонкие губы Хозяина растянулись в подобие усмешки.

Так, наверное, могли бы улыбаться мумии.

— Можешь идти. — Хозяин отодвинулся с пути Влада и даже указал рукой направление, словно человек не знал, где выход из этого коридора.

Влад стоял неподвижно.

— Я говорил тебе, что ты проживешь долго, если не будешь бунтовать. Ты все равно пытался бежать. Я говорил, что там, за стенами замка, тебя подстерегают враги, — но ты снова пытаешься бежать... Нельзя уговорить человека жить. Кто-то делает все, чтобы выжить, а кто-то — чтобы умереть. Не перерезать себе горло, не сунуть голову в петлю или отхлебнуть отравы — нет, что вы! Такие люди с негодованием откинут всякое подозрение в желании самоубийства. Они сильные, они жизнелюбивые, они жаждут свободы... Подохнуть они жаждут. Залезть в такую ловушку, чтобы уже и не выбраться оттуда, и умереть, обманывая себя и других, жалуясь на безвременную смерть, на жестокую судьбу, на то, что жизнь оказалась хитрее... Ты ведь не хочешь жить? — шепотом, на самое ухо спросил Хозяин у Влада, и стылый выдох его коснулся щеки человека. — Ты хочешь умереть... Попроси меня, я отниму у тебя жизнь. Попроси...

«Можно ударить его по лицу», — отстраненно подумал Влад.

Хлестнуть по неподвижному воплощению гордыни, сорвать с промерзшего черепа маску высокомерия, заглянуть в пустые глазницы.

Это будет так здорово...

«Это могло быть так здорово», — поправил себя Влад.

Однажды он попытался. Если бы он смог хотя бы зацепить это лицо, мимолетно, невесомо — даже тогда в этом был бы смысл, пусть даже после этого последовало бы самое жестокое наказание.

Влад больше не будет пытаться. Он не будет развлечением.

— Иди, — повторил Хозяин и подтолкнул Влада в спину к выходу. — Я открыл дверь. Слышишь, как завывает метель? Чувствуешь, как холодный ветер проник сюда и припал щекой к твоим ногам? Иди. Я не могу больше играть с тобой в поддавки. Иди. Сейчас метет, может быть, тебе повезет проскользнуть мимо маах'керу... Никто не любит холода...

Голос Хозяина становился все медленнее и медленнее, словно засыпал Хозяин, словно медленно заполнял его лед, сковывая движения и гася огонь в глазах.

Влад шагнул навстречу холодному ветру.

— Прощай, — прошептал Хозяин.

Влад сделал еще несколько шагов и оглянулся — в коридоре никого не было.

Тяжелая дубовая, окованная сталью дверь была полуоткрыта — дальше ее не пустил громадный сугроб. Влад совсем забыл об этом, и, наверное, сам бы не смог открыть дверь и сдвинуть наметенный к ней снег. Не хватило бы сил.

Хозяин, наверное, сделал это небрежным движением руки. Или вообще не прикасался, а просто шевельнул пальцем.

Ветер швырнул в лицо Владу пригоршню сухого снега.

А может быть, он, Влад, действительно хотел, чтобы его поймали? Остановили, и он остался бы чистым перед собой, гордым, не смиренным... Он бы мог уважать себя за эту непокорность. И не нужно было бы выходить под безжалостные удары ветра.

Наверное, можно было вернуться. Хозяин не стал бы возражать, Хозяин, наверное, сделал бы вид, что ничего не произошло, что Влад никуда не уходил, а сам Хозяин ничего не говорил ему в темном каменном коридоре, продуваемом ледяным ветром.

Влад шагнул через порог, мгновенно ослепнув от бьющего в лицо снега.

«Трусишь? Он прав? Прав?»

Влад схватился за край двери и попытался швырнуть ее назад, хлопнуть дверью на прощание, но та только чуть двинулась от его толчка.

Не получится гордо хлопнуть дверью. Подписать себе приговор можно только навалившись на нее, приложив все силы... Дверь двигалась с неохотой, петли не смазывались давно. К тому же — заледенели.

Еще! Влад почувствовал, как ладони прилипли к стальной полосе на двери. Надавил сильнее. Дверь почти закрылась, сухие снежинки стучали в нее, дробно и жалобно.

«Навались! Давай», — приказал себе Влад.

Дверь сдвинулась еще немного. Щелкнул, закрываясь, замок.

Что-то оборвалось внутри у Влада, болезненно звякнуло в сердце.

Он оторвал руки от двери. Именно оторвал, оставив на промерзшем металле клочки кожи и кровь.

— Это тебе на память, — сказал Влад, но сам ничего не услышал из-за воющего ветра и шороха снега.

«Можешь идти, — напомнил себе Влад, наклонился и зачерпнул в обе кровоточащие ладони снег. — Ты свободен».

Он повернулся спиной к двери, ветер наотмашь ударил его в лицо, залепил рот снегом, пытаясь задушить сразу, на первом же шагу, чтобы человеку не пришлось мучиться. Сколько? Час? Два?

Скоро начнет темнеть. У него не было шансов. Не было. И он знал это с самого начала. Но он готов был пожертвовать жизнью ради свободы... Ради того, чтобы показать — он не смирился. Он гордый, свободный человек.

А Хозяин одним движением руки превратил его в жалкого щенка, которого жестокий... жестокий Хозяин вышвыривает на улицу за то, что щенок так и не научился вести себя правильно.

Жестокий Хозяин.

Дверь захлопнута. И теперь есть только один способ доказать хоть что-то — уйти как можно дальше. Не превратиться в ледышку под самой дверью, а уйти... До водопада. Или даже до расселины на той стороне... Или, если уж совсем повезет, умереть в ущелье, в километре отсюда.

В целом километре.

Влад шагнул, провалился в снег, попытался выбраться, но провалился снова, на этот раз по пояс. Дверь исчезла в белом водовороте, а еще после двух шагов Влад не смог бы с уверенностью сказать, где она находится.

Вытянув руки перед собой, Влад двигался навстречу ветру, словно собираясь его обнять... Нет, обхватить, сдавить ему горло, повалить в снег и заткнуть, наконец, его глотку.

— Сволочь! — бормотал Влад, не переставая. — Сволочь-сволочь-сволочь-сволочь...

Что-то темное показалось слева, немеющая на морозе рука скользнула по камню — он выбрался из ложбины. Ветер, подтверждая это, ударил в лицо еще сильнее, отскочил в сторону и толкнул в бок, а потом — в спину.

Влад находился на узком гребне скалы. Тут всего ничего: десять шагов, потом начинается ровная площадка до водопада. Десять шагов. Но их нужно пройти. Узкий гребень, словно хребет рыбы, застывшей в своем прыжке в водопад. Справа и слева — пропасти. Метров сто.

Если бы не снег. И не ветер. Они такие жесткие, упругие, на них можно будет опереться, сорвавшись вниз. Они не пустят, они удержат. Он медленно будет падать, протискиваясь между снежинок.

Влад опустился на колени. Руки уже почти ничего не ощущали. Нужно стучать пальцами, чтобы почувствовать хоть что-то. Холод — снег под пальцами. Боль — камень под снегом. Еще. Еще.

Пальцы провалились в пустоту. Это край. Теперь можно выбрать — ползти вдоль него или шагнуть в сторону, проверить ветер на упругость.

«Иди-и! — прокричал ветер. — Иди-и-и...»

— Я иду, — пробормотал Влад.

Он еще может двигаться, значит, умирать не время. Это потом, когда силы закончатся. Когда захочется спать.

Влад вспомнил, что замерзать — не больно. Совсем не больно. Нужно только перетерпеть первые минуты.

Левая рука скользила по краю обрыва. Влад поднес на мгновение руку к лицу — кровь. Свежая, он снова разорвал руку, разрезал камнем. И тут он оставит гостинец Хозяину. Придет, оближет. Помянет.

Гребень закончился. Узкий проход к водопаду, такой узкий, что даже ветер не смог в него протиснуться. Завяз где-то на самом входе, завыл тоскливо, потом вскрикнул и улетел, наверное, к выходу, чтобы подстеречь упрямца там.

Влад встал на ноги, отдышался. Все хорошо. Все нормально. Снег падал сверху, бесшумно засыпая человека. Постоять десять минут... Лучше лечь. И все.

Влад оттолкнулся рукой от промерзшего камня, оставив кровавый отпечаток, пошел по проходу. Он слышал шум водопада. И вой ветра. И понимал, что не сможет преодолеть замерзшие валуны, не удержится на них под ударами ветра.

— Значит, так тому и быть, — пробормотал Влад. — Значит — там и подохну.

Ноги переступали с трудом, рук он уже не чувствовал, прижал ладони к груди.

Вот сейчас. Сейчас проход свернет под прямым углом и откроется водопад. И крутой каменный спуск к озерцу в его основании.

Влад любил в детстве кататься с горки. Если бы ему тогда сказали, что можно будет проехать с такой потрясающей высоты... Обрадовался бы, наверное, и ни на секунду не задумался — поехал бы.

Значит, нечего думать и сейчас.

Нога подвернулась, Влад понял, что падает, что не устоять на ногах, попытался выставить руки, но они не слушались, примерзли к груди, прямо напротив остывающего сердца.

Удар. Лицом о шершавую ледяную корку. Словно огнем обожгло. Опоры не было — Влад рухнул в пропасть. Крик разорвал ему горло.

— Влад, что с тобой, Влад? — Теплая рука коснулась лба. — Не кричи, все нормально. Мы дома. Все живы.

Влад открыл глаза — он дома. Ему не соврали.

— Пить хочешь? — спросил Руслан.

— Нет.

— Чаю?

— Нет. Не нужно.

— Есть коньяк.

— Мне Игорек передал совет врача — не пить. Сказал, что это вредно. Можно умереть.

— Что тебе приснилось? — спросил Руслан, возвращаясь в кресло напротив дивана.

— Не твое дело.

— Косово?

— Косово-шмосово... Хреносово! — выпалил Влад, поморщившись. — Цирк мне снился, по горячим следам, можно сказать. Ставшие родными лица, доброжелательные улыбки...

— Оттого и кричал?

— Оттого и кричал. Типа — э-ге-гей! Радостно так, с азартом.

— Я слышал. И нечего тут выпендриваться — Капустяна нет, Богдана нет. А передо мной выпендриваться...

— А давай я сам решу: перед кем мне можно выпендриваться, а перед кем — нельзя. Давай? — Влад повернулся на спину, посмотрел украдкой на свои ладони — чистые и целые.

— Хорошо, — пожал плечами Руслан. — Можешь выпендриваться. А я...

— А ты... Ты можешь рассказать, что нового накопал.

— А я уже, считай, все и рассказал там, в цирке. Прогнал я по компьютеру календарь их гастролей, вытащил тамошние сводки, наложил одно на другое... Кое-что и проявилось. Думаю, они там интенсивнее поработали, но я искал то, что лежало на поверхности. Этакий эскадрон смерти. Мочим, чистим, зачищаем. Коллективный подряд, можно сказать. Ничего из ряда вон выходящего.

— Все?

— Все.

— Мало.

— Завтра еще накопаю. Богдана бы вот только стреножить...

— Что учудил твой смекалистый брат?

— А мой смекалистый брат сегодня общался с цыганами.

— Идиот.

— Идиот, — согласился Руслан. — Но что я могу с ним поделать?

— У тебя есть пистолет? Напоминаю, что пулевое ранение в коленный сустав выводит человека из строя на очень длительное время, а если совсем повезет, то и навсегда. Хочешь, я сам ему коленку прострелю?

— А кто тебе прострелит? — спросил Руслан.

— А мне — не положено. А теперь — еще и бессмысленно. Какого черта ты полез в мои разборки с циркачами? Кто тебя просил лезть в поединок? Меня бы и одного хватило. Не идиот? Два брата-идиота. Куртку мою куда дели?

— Капустян постирал перед отъездом. Лично отмыл все, повесил в ванной, чтобы просохла.

Влад сел на диване, стал нашаривать ногами тапочки.

— Ты за цветочком? — спросил Руслан. — У тебя под подушкой. Лейтенант вытащил из кармана, а я сунул тебе под подушку от греха подальше. Это тебе врач подарил?

— Да.

— Жаль, я с ним не познакомился.

— И уже, боюсь, не получится.

Влад осторожно встал с дивана, прислушиваясь к своим ощущениям, к голове и ребрам.

— Твою мать... — пробормотал он восхищенно. — Здорово.

— Что?

— Не болит. Вот, смотри. — Влад энергично присел, взмахнул руками, несколько раз наклонился из стороны в сторону. — Не болит. Совсем не болит.

— Он светился, — сказал Руслан.

— Кто?

— Цветочек аленький, блин лохматый.

Влад сунул руку под подушку, вытащил цветок. Хрупкое на вид переплетение тонких нитей. Холодная изящная игрушка.

Лежит на руке, как ни в чем не бывало. А ведь совсем недавно грела эту самую руку. А Руслан говорит, что светился цветочек.

И Руслану нужно верить.

Влад положил цветок на подушку.

— Тебе лучше завтра уйти, с утра пораньше, — сказал Влад. — Лучше бы прямо сейчас, но я не садист.

— Хорошо, — сказал Руслан. — Что делаем?

— В общем, все то же самое. Я пойду к цыганам. Надеюсь, Богдан там не все испортил. Пообщаюсь. А ты... Ты копаешься, ищешь, вспоминаешь... Мы так и не выяснили, кто такой этот наш убивец.

— Отчего же? — сделал удивленное лицо Руслан. — Очень даже выяснили.

Он, не вставая с кресла, дотянулся до стола, взял с него листок бумаги, передал Владу.

— Я правильно все понял? — спросил Руслан, глядя, как Влад рассматривает лист. — Это же о нем?

— Откуда это?

— Значит, Капустян моет куртку, я готовлю ужин, тут в дверь звонок. Я открываю быстро — никого. Я бегом по ступенькам вниз, Капустян, даром что лейтенант, сообразил и рванул вверх, до чердака. Лифт, имеем в виду, не гудит. Я пулей слетел до первого этажа и даже на улицу, Капустян смотался наверх, а потом свесился из окна и внимательно следил, не выбежит ли кто из подъезда.

— И?..

— Никого. Я даже наверх поднялся пешком. Лифт вызвал, осмотрел, и пошел пешком.

— Соседи?

— Ну, я не стал вламываться к спящим людям, но, по моему разумению, если бы кто-то из них баловался, я бы стук дверей услышал. Не было ничего — полтретьего ночи, между прочим.

— И?.. — повторил Влад.

— Возвращаюсь, а Капустян держит в руках листок. На двери висел. Я проскочил, не заметив, а он, как человек обстоятельный, выходя, дверь прикрыл за собой, а, возвращаясь — увидел прикрепленный листок. Взял его, передал мне. А я — тебе. Так это убивец?

— Каменецкий Константин Игоревич, — прочитал Влад вслух. — И с чего мы взяли, что это данные на нашего фигуранта?

— Не знаю. В голову пришло. Божественная интуиция, типа.

— Типа... Почерк такой... Небрежный. Профессиональный...

— Полагаешь, врач? — сообразил Руслан.

— Или медсестра, — задумчиво сказал Влад. — Довольно внятный почерк. Где-то даже женский. Но как-то немногословно...

— Немногословно, — подтвердил Руслан, вставая с кресла. — Я, пожалуй, пойду у себя в Центре переночую. У нас там, знаешь, диван какой?

— Слышал я о вашем диване. Начальник грозился его лично во двор вытащить, порубить и сжечь. Я рядом был — чуть не испугался, так он полыхал. Я имею в виду вашего начальника.

— Фефе у нас такой, он может еще и не так орать. Если нужно. Небось, там дежурный стуканул, что бабу постороннюю туда кто-то из наших водил. Вот Федор Федорович и разорялся. Он сам, если хочешь знать...

— Не хочу. В смысле, сейчас не хочу, потом как-нибудь поделишься компроматом на Федю. А сейчас давай договоримся — сидишь на работе, копаешься в файлах и никуда... слышишь? Никуда не лезешь. Богдана предупреди, что я очень зол. И что мне, в общем, все равно, за убийство кого садиться на пятнадцать суток. Первое, что ты делаешь утром, звонишь мне и сообщаешь все, что есть на этого самого Каменецкого К. И. Вопросы?

— Дверь за мной закрой, — уже из прихожей сказал Руслан. — И никому не открывай. Телефон я свой включу. Запасной тоже. Звони, если что. Контрольный звонок — в семь утра. Завтрак в холодильнике. Не забудь поесть.

Руслан подождал, пока Влад вышел в прихожую, и захлопнул за собой дверь. Постоял на лестничной клетке, дождался, пока в замке повернется ключ.

Детский сад, в общем-то. Если кто-то захочет достать капитана Гетьмана на восьмом этаже, то сделает это легко и играючи.

Влад вернулся в комнату, сел на диван и снова посмотрел на листок бумаги.

Доктор все-таки свое обещание сдержал. Неважно, каким способом, но сдержал. Ладно.

Влад взглянул на подушку — может, снова лечь спать? На этот раз ему просто не повезло — снова приснился старый сон. Привет из солнечного Косово.

И что самое обидное, ведь соврал сон. Не тот зонтик Оле-Лукойе открыл над Владом Гетьманом. Какой-то старый, с прорехами.

Не так все было. Совсем не так.

Влад шагнул к водопаду. Широко, не страхуясь. Лед? Черт с ним. Больше не было сил ни бояться, ни злиться. Он сделал выбор. Он сделает так, как решил. Лучше умереть... и почему вы решили, что он умрет?

Нужно только сделать шаг. И еще один. А если ветер собьет с ног, если лед...

Сердце оборвалось, когда нога скользнула вперед. Он даже успел испугаться... или обрадоваться, прежде чем рухнул в пропасть.

Ледяная рука сжала его запястье, удержала на ногах.

— Я передумал, — прошептал Хозяин, и шепот этот прозвучал громче, чем рев ветра. — Ты мне еще нужен.

Глава 9

Влад ночью так и не заснул. Когда цветок стал наливаться светом, и веки отяжелели, Гетьман вскочил с дивана.

Спать. Лечь и уснуть. Это самое важное сейчас. И единственно правильное. Влад отнес цветок на кухню, подумал и положил его в морозильник.

Страницы: «« « ... 1415161718192021 » ... »»