Любовь с алмазным блеском Жукова-Гладкова Мария
Пашка пошел к двери, толкнул – и его ослепил яркий солнечный свет.
– С добрым утром! – произнес незнакомый мужской голос.
Пашка тоже пожелал говорившему доброго утра и поинтересовался, где можно опустить голову в холодную воду и получить пиво.
– Пойдем, провожу, – ответили ему.
И только тут Пашка понял, что находится в совершенно незнакомом ему месте, а ведут его двое незнакомых мужиков с автоматами, одетые в камуфляж и явно имеющие военную выправку. Куда он попал?!
– Это была деревня? – уточнила я.
– Вроде да, – ответил Пашка. – Для меня экскурсий не устраивали. К тому же солнце в глаза било. Да и я был никакой, сама понимаешь. Но не город – точно. Я был в сарае и доме, где начальство. Дом добротно сделан, как и сарай. Ничего не перекошено, никаких щелей, досочка к досочке подогнаны.
Пашку вначале подвели к колодцу, тоже умело срубленному, где вылили ему на голову ведро воды. Потом проводили в туалет типа сортир, но утепленный и опять же сделанный добротно. В доме Пашку для начала отвели на кухню, дали пива, потом яичницу с огурцом. От чая или кофе оператор отказался и попросил еще пива. Просьбу удовлетворили. Затем его отвели в большую светлую комнату с деревянной мебелью ручной работы. За столом сидели два незнакомых мужика, тоже в камуфляже.
– Что про них можешь сказать?
– Одному к пятидесяти, второму около сорока. Оба раздобревшие. У того, который постарше, вообще рожа как блин и пузо огромное. Камуфляж, наверное, по спецзаказу шили. Не уверен, что он военный, если только штабной. А вот второй, похоже, из армейских. Но я не знаю точно.
Пашке предложили присесть на лавку напротив, мужики кивками велели удалиться сопровождавшим с автоматами. Пашке опять предложили пиво, и он опять не отказался.
– Где твоя подруга? – спросил старший.
– У меня нет подруги, – с удивлением оторвался от пива Пашка.
– А Смирнова?
Пашка охарактеризовал меня как друга, соратницу и коллегу, пояснив, что под словом «подруга» понимает нечто другое. Однако таких отношений ни с кем из дам у него нет.
– Почему? – прищурился второй мужик.
За голубого Пашку принять никак нельзя. Да и приближенность к Ивану Захаровичу указывала на то, что оператор имеет традиционную сексуальную ориентацию.
– Вы меня женить хотите? – ответил вопросом на вопрос Пашка. А затем рассказал, что у нас в холдинге коллеги недавно готовили материал о выкрадывании женихов в бывших среднеазиатских республиках Советского Союза. Основная масса тамошних мужчин находится на заработках в России, девок не за кого замуж выдавать, поэтому богатые отцы заказывают похищение молодых парней, еще не успевших податься в Россию, и насильно женят. Например, семнадцатилетнего парня на перезревшей красотке за тридцать.
– Смирнова где? – опять спросили у Пашки после того, как прослушали про печальное положение женщин Востока (но оно у них всегда было незавидным – с точки зрения западных).
Пашка сказал, что последний раз видел меня залезающей в спальный мешок в палатке, которую делила с ним, Татьяной и Виталей.
– А где я? И вы кто? Моя камера где? – наконец стал с трудом соображать оператор. Конечно, меня-то рядом не было, чтобы должным образом привести его в чувство…
Мужчины переглянулись. Пашка не на шутку забеспокоился и стал интересоваться, где остальные наши и что произошло. Пашку спросили, что он помнит из последних двух дней. Оператор сказал, что помнит, как загружался в самолет, а как выгружался, не помнит. Наверное, его багажом выгружали члены экспедиции. Очнулся в джипе на совершенно незнакомой дороге, но рядом находилась я, и Пашка полностью успокоился. Он помнил, как разбивали лагерь, как ходили вдоль реки, обедали, ужинали, ложились спать.
– Что ты снимал?
– Что Юля велела, – пожал плечами Пашка, – как всегда.
Мужики опять переглянулись. Наверное, до личного знакомства с ним они и представить не могли, в каком состоянии обычно работает оператор одной из самых рейтинговых программ. Но пьянство талантливых мужиков – одна из наших национальных бед. И интересно, а могли бы они так творить, если бы не пили?
– Алмазы видел?
– Один камень видел, – вынужден был признать Пашка, догадавшись наконец, что именно мужиков в камуфляже интересует. – И тетка-геолог сказала, что это алмаз. Или она археолог? Не помню. Она – жена ученого, который лекции за границей читает. Юля вроде не была уверена, что тетка нашла алмаз, но снять велела. Я снял. Может, и не алмаз. А может, алмаз. Мне-то какое дело?
Пашка решил косить под идиота.
– Где он?
– Кто?
– Алмаз!
– Тетка ученая забрала, у нее спрашивайте. Мы с Юлей ни к каким алмазам даже прикасаться не собираемся. Наше дело – репортажи.
Пашку попросили подробно рассказать, что он заснял.
– Так а камера где? Посмотреть же можно! Хоть мелко, но изображение очень четкое. Ведь цифровая же.
Тем не менее Пашке пришлось рассказывать, как мы ходили вдоль реки, как Ольга Ивановна что-то объясняла (Пашка даже не помнил что, поскольку не особо слушал, так как алмазы искать не собирался никогда и нигде). Потом нашла алмаз и продемонстрировала его на ладони.
Во время рассказа Пашке все время подавали пиво, а мужики то и дело переглядывались. Когда оператор выдохся и мужики поняли, что он больше ничего поведать не сможет, старший сказал более молодому:
– Наверное, он подойдет лучше всего. Других оставим.
Более молодой кивнул и внимательно оглядел уже хорошо поддатого Пашку. Затем спросил:
– Когда должен прилететь Иван Захарович?
– А разве должен? – удивился оператор. – Это надо у Юли спрашивать. Или у Витали.
– А если отряд не выходит на связь?
– Так не сам же Сухоруков полетит, – ответил Пашка. – Кого-то пошлет проверить. Точно пошлет. На следующий день, наверное. Не знаю. У Юли надо спрашивать или у Витали.
– Ты письмо можешь Сухорукову передать?
– Письмо?! – искренне поразился Пашка. – А по электронной почте нельзя послать? Вы не умеете пользоваться компьютером?
– Нет, мы хотим в конверте передать.
– А разве сейчас кто-то пишет письма в конвертах? А, понял, с зоны. Это святое. Передам.
Пашка так и продолжал косить под идиота. Причем под сильно пьющего идиота. Мужики опять переглянулись, потом старший крикнул охрану. Пашку отвели назад в сарай и заперли, правда, в компании с пивом и сухариками.
Его разбудили среди ночи, велели одеться, вручили рюкзачок с сухим пайком и двумя банками пива, а также с каким-то рулоном, обернутым кожей.
– Это то, что ты должен передать Ивану Захаровичу, – пояснили ему.
Потом его подвели к домику, который Пашка посчитал баней, и велели заглянуть в окошко. В домике на полу рядком спали Татьяна, Виталя, супруги Бухаровы и четверо ребят Ивана Захаровича.
– А Юля где? – спросил Пашка.
– Мы бы тоже хотели знать, – ответили ему. И добавили: – А ты помни, что от тебя зависит жизнь этих людей. От того, дойдешь ты или не дойдешь.
Потом Пашку загрузили в вертолет и высадили на крошечной поляне на берегу реки, показав, в какую сторону надо идти. Еще сказали, что наш лагерь стоит как раз на берегу быстро несущегося водного потока.
– Ты долго шел?
– До вчерашнего вечера, – сказал Пашка.
Когда он наконец добрался до лагеря, тут уже пили трое бичей. Пашка с ними быстро познакомился, нашел общий язык, рассказал о случившемся с ним и частью нашего отряда, спросил, не видели ли бичи меня или камеру. Каким образом сгорела одна палатка и кто ее сжег, Пашка не знал. Бичи тоже не помнили. В эти минуты один «бывший интеллигентный человек» уже читал вслух «Евгения Онегина», как и обещал. Второй все время пытался ему помешать, читая Лермонтова. Третий купался, издавая истошные вопли, но явно получая огромное удовольствие.
Конечно, все трое прибыли на поиски алмазов. Они сообщили нам, что про алмазы уже знают «все».
Глава 17
Но меня больше всего интересовало письмо, которое оператор должен был передать Ивану Захаровичу. Пашка вручил мне странный свиток в коже, который оказался еще более странным, когда я его развернула.
Кто-то пытался косить под старину. Зачем? Чтобы потом никто ничего не смог припаять? По-моему, так упаковывали письма в древности, например, от одного феодала к другому, или от князя к князю, от царя к королю… Вроде я в каких-то фильмах видела нечто подобное. Здесь только печать сургучная отсутствовала. Может, не хотели засвечивать фирму, ставя свою обычную круглую за неимением сургучной? А перстни типа княжеских не носят. Даже воском свиток запечатан не был.
Я понятия не имела, откуда авторы послания взяли бумагу, на которой оно было написано. Сама я впервые держала такую в руках. Вроде не пергамент, но сделано под него. Хотя теперь чего только не делают… Был бы спрос – будет и предложение.
Написано письмо было красноватыми чернилами (может, из ягод?) и явно пером. Формой букв, и твердыми знаками, и ятями они однозначно подстраивались под старину. Я, правда, не знала, правильно ли все это расставлено, но впечатление производило.
Я прекрасно понимаю, что нехорошо читать чужие письма, но здесь речь шла о жизни или, по крайней мере, здоровье моих друзей. Пока еще послание довезут до Ивана Захаровича… Тем более оно не было запечатано.
«Уважаемому Ивану Захаровичу» в исключительно вежливой форме предлагали убраться из этих мест навсегда, после чего «приближенные к нему люди, недавно им утраченные», будут доставлены в какой-нибудь населенный пункт на территории России со средствами связи, откуда «уважаемый Иван Захарович» сможет их забрать. Более того, указывалось, что в средства массовой информации не должно просочиться никакой информации о пребывании нашей компании в этом регионе и о том, что кто-то тут уже что-то находил.
«Но репортажи-то мои уже прошли!» – подумала я.
Дима тут же связался с Сухоруковым по спутниковой связи и зачитал ему «грамоту».
– Подписи нет? – уточнил Иван Захарович.
Подпись отсутствовала.
Сухоруков сообщил, что в наш регион вылетела еще одна группа бойцов – на сей раз с самым современным оружием из имеющегося в арсенале службы безопасности Ивана Захаровича.
– А что они будут брать? – спросила я.
Иван Захарович пояснил, что присланный им новый специалист по связи определил местонахождение оборудования, которое брал с собой наш отряд. Оно же подает какие-то то ли сигналы, то ли импульсы, и по ним – имея другое оборудование – можно определить его местонахождение в данный конкретный момент. Более того, получив сообщение от нас, Иван Захарович даст задание рассчитать точку, с которой начинал путь Пашка. На вертолете, по его словам, оператора везли не более пятнадцати минут. Не такой уж большой круг, а местность тут негусто заселена. Компания вполне могла привлечь внимание.
Я спросила, когда в нашем распоряжении будет вертолет.
– А ты куда собралась? – поразился Иван Захарович.
Я сказала, что хотела бы попробовать найти колдунов. Должна же я привезти в Петербург какие-то оригинальные репортажи? И затопленную деревню тоже мне хотелось бы найти. Мои коллеги из холдинга потом в архивах поработают. В любом случае рассказ о колдунах и затоплении я записала. Но его мало.
– Да я уже собственными глазами на твоих съемках видел шесть трупов! И еще один не нашли!
– Эти трупы – не лучший материал для эфира, – заметила я. – Какое дело нашим гражданам до убитых в другой части страны алкашей? Они – побочные жертвы битвы алмазодобывающих компаний и именно так будут показаны в «Криминальной хронике». Акцент в данном случае будет другой, не на трупы, а на борьбу за месторождение. Вот нахождение алмаза – другое дело. И колдуны подойдут для репортажа. И если староверов удастся найти, то тоже подойдут. Я – хроникер! И приехала сюда работать!
– Ладно, будет тебе вертолет. А вдруг у тех колдунов на самом деле на шеях алмазы?
Как я поняла, вот что Ивана Захаровича волновало больше всего. А мне было просто интересно. И у меня имелось большое желание сделать необычный репортаж.
Группа прибыла вечером, когда уже стемнело, – на вертолете, который остался ночью стоять на нашей поляне. На разведку планировали вылетать завтра с утра, как только рассветет. Командир отряда сообщил, что после вылета на разведку решит, когда освобождать заложников – днем или ночью. Мне обещали, что нас с Пашкой высадят в максимальном приближении к деревне колдунов – если отправятся на дело ночью (что скорее всего). Я продемонстрировала вертолетчику грубые планы, составленные при помощи ныне покойных людей, от которых про колдунов и узнала. Дима, левая рука Ивана Захаровича, заявил, что одних нас не отпустит, но мог выделить только одного человека. Правда, желание нас сопроводить высказал лишь знаток творчества Пушкина, пообещав читать стихи на протяжении всего пути.
– А вам зачем к колдунам? – поинтересовалась я.
– Не догадываешься, о гений чистой красоты?
– Любви хотите?
– Свят, свят, свят! Упаси боже! Я как вспомню свою первую бывшую, потом вторую бывшую, а затем первую тещу, вторую тещу, сестру первой тещи, дочь второй тещи от предыдущего брака… Мама дорогая! А начиналось все с любви. Не надо! Лечиться хочу. От алкоголизма. Говорят, колдуны вылечивают. Цивилизованные-то методы я, наверное, все перепробовал. Ни один не помог. Ну, ты сама видела.
Я полюбопытствовала, как мой новый знакомый, которого звали Степаном Прокофьевичем, собирается расплачиваться с колдунами и что мне посоветует взять в путь. Бич (то есть бывший интеллигентный человек) пояснил, что люди, обладающие каким-то даром, не должны брать денег с тех, кому помогают, – или их способности исчезнут. Все настоящие колдуны и знахари, с которыми его сталкивала жизнь, даже не прикасались к деньгам. Если благодарные пациенты им даже оставляли их на столе, те просили забрать. Но можно оставить какую-то еду. Или, скажем, что-то нужное в хозяйстве.
Я вспомнила, как еще в годы моего отрочества соседскую девочку, которая никак не могла избавиться от кожных высыпаний, возили к бабке в какую-то дальнюю деревню. Той бабке оставляли чай, тушенку, крупу, в общем, целую сумку продуктов. Денег она тоже не брала, а девочку вылечила. Я с тех пор запомнила, что следует с ранней весны, как только солнце станет горячим, хотя бы ненадолго подставлять тело его лучам. Недаром же люди, которые с марта, а то и с февраля загорают у нас на Петропавловке, отличаются отменным здоровьем.
Дима сказал мне, чтобы брала все, что посчитаю нужным. Я потащила за собой Степана Прокофьевича. Он посоветовал взять топор, который и нам в пути может понадобиться, а также соль, несколько пачек печенья и конфеты. Не исключено, что в семьях колдунов есть дети.
– То есть там деревня? – уточнила я.
– Кто что говорит, – вздохнул дядька, – а сам я не был.
– Но дорогу знаете?
– Примерно так же, как и ты, о гений чистой красоты. Это моя последняя надежда, так что я все равно пойду. И торопиться мне некуда. Жить могу на подножном корму, из травок супчик варить. А ты сама решишь, поворачивать или нет.
– Сколько времени, по-вашему, должна занять дорога?
– Да, это очень важно, – кивнул Дима, который стоял рядом с нами. – Мы вас высадим перед горкой. И я хотел бы, чтобы вы вернулись до темноты. Если за день не обернуться, то тебе, Юля, наверное, не следует туда лезть.
– Дима, у меня имеется спутниковый телефон. Мы будем поддерживать связь.
– Может, и за день обернемся, – сказал знаток Пушкина. – Как мне говорили, иногда люди сталкиваются с колдунами практически в самом начале пути. То ли те на охоту выходят, то ли чувствуют приближение человека. Я не знаю. Колдуны служили проводниками – доводили до деревни. То есть это, конечно, не деревня в привычном понимании, а скорее хутор. Другие попадали в отдельные дома, вроде как отшельничьи. Жили там, лечились. Мне вообще-то в такой лучше бы попасть. Я человека встретил, который прожил там у какого-то дедка то ли три, то ли четыре месяца – и полностью излечился. Вообще не пьет! И не тянет! Но он не мог мне план нарисовать. Знал только, как к горе подойти. Потом, говорил тот человек, пошел вверх, а затем его ноги вроде как сами к нужному месту привели. И как уходил – не помнит. Очнулся у подножия горы. Как спустился – не знает. Мистика.
– Юля, если вы с Пашей исчезнете на три месяца, Иван Захарович с меня голову снимет и четвертует, – усмехнулся Дима. – В общем, лучше возвращайтесь до темноты, а насчет следующей вылазки позже решим. Надеюсь, тут уже все ребята будут.
Я тоже на это очень надеялась…
Дима тем временем спрашивал у Степана Прокофьевича, что тот слышал про алмазы.
– Слышал, что они – чистый углерод… – с хитринкой в глазах начал знаток Пушкина.
– Не надо ваньку валять. Вы же прекрасно поняли, что я имел в виду.
– Да, слухи пошли, что тут стали находить камушки. Вон ребята из-за них приехали…
Степан Прокофьевич кивнул на двух других бичей, сидевших у костра и что-то обсуждавших с молодыми бойцами. Возможно, рассказывали друг другу случаи из жизни. Не исключаю, что молодым бойцам найдется чему поучиться у мужчин среднего возраста, весьма потрепанных жизнью. Ведь опыт их выживания в своем роде бесценен.
– Вы сами алмазы видели? – поинтересовалась я.
Степан Прокофьевич покачал головой. Насколько ему было известно, далеко отсюда камни никто не вывозил. Зачем лишняя головная боль, если их можно продать на месте? И бич указал взглядом на Константина, беседовавшего с командиром отряда.
– Неужели деньги безопаснее везти, чем камни? – удивилась я. – Камушки-то занимают гораздо меньше места. Спрятать легче. И ведь не всякий определит на глаз, что за минерал.
– А если в рюкзаке или кармане найдут камушки? – хохотнул Степан Прокофьевич. – Думаешь, на этих дорогах кто-то поверит, что это кварц? – Внезапно он стал серьезным. – За алмазы убьют, Юля, за деньги просто поддадут. Да, конечно, тоже могут убить, но меня, например, до сих пор не убили. Хотя деньги не один раз отнимали. Или я сам пропивал. Или терял. Не помню. В общем, просыпался поутру с пустыми карманами. В буквальном смысле. Все уносили, а меня оставляли живым. А за камни убьют хотя бы ради того, чтобы никому не растрепал об их существовании. Насколько я понял, здесь уже появились три частные организации, претендующие на месторождение, – ваш Иван Захарович со всеми подконтрольными ему структурами, «Алмаз-сейл» и «Росалмторг». И немало отдельных вольных старателей тут бродит. Плюс местное население, но оно навряд ли кому-то что-то будет трепать. И вообще, насколько я знаю, тут люди живут по многу лет, отсюда никуда не выезжают. И не собираются. И они умеют молчать…
Я пристально посмотрела на Степана Прокофьевича. Знаток Пушкина выдержал мой взгляд.
– Хотите сказать, что тем, кто узнал про алмазы, угрожает смертельная опасность?
– А вы сами так не считаете? – На сей раз собеседник не назвал меня «по Пушкину», он не шутил, а был абсолютно серьезен. – Алмазы на протяжении веков губили людей – и отдельных граждан, и семьи, и правящие династии. На сколько судеб они повлияли! И всегда отрицательно. Алмазы – зло. В них будто какими-то высшими или потусторонними силами заложена программа разрушения. Чем больше алмаз, тем больше зла. Но человек слаб, и ему очень тяжело отказаться от поиска камней после того, как где-то на горизонте замаячил их блеск.
Степан Прокофьевич перевел взгляд на Диму и теперь обращался уже к нам обоим.
– Насколько я понимаю, Иван Захарович склонен объединиться с «Алмаз-сейлом»? Хотя бы потому, что не они прихватили его людей и даже помогли Юле?
Дима кивнул.
– То есть в ближайшее время начнется борьба за месторождение, а то и за весь регион между двумя структурами: Иван Захарович в компании с «Алмаз-сейлом» с одной стороны и «Росалморг» с другой. То есть борьба уже идет. У «Росалмторга» в заложниках ваши друзья, вы вызвали подкрепление и собираетесь брать их базу штурмом. Потом борьба пойдет на самых различных уровнях – взятки чиновникам, физическое устранение конкурентов, мелкие и крупные пакости разного рода… Что угодно может быть. Не знаю точно, на что может пойти каждая из сторон. И на фоне этой борьбы отдельных старателей уж точно будут убирать с дороги, причем любая из организаций. Мелкие конкуренты никому не нужны. Вообще странно, что все появившиеся в здешних местах организации позволили информации распространиться.
Я задумалась. Не поэтому ли убили Валеру, Петра, Василия, Савелия Елисеевича и Бориса, которого я никогда не видела живым? Единственная причина – чтобы не трепали лишнего? Не трепали кому не надо? Но ведь они успели мне многое рассказать, а то и все, что знали…
Я не представляла, сколько народа проживает в соседних деревнях или хуторах. Однозначно немного. При желании и от них можно избавиться. Или они сами исчезнут. Или будут работать на новых хозяев и держать язык за зубами. Иван Захарович однозначно не станет убивать местных жителей, тем более узнав, что почти все они (или все) побывали в местах не столь отдаленных (которые тут находятся поблизости), а следовательно, приобрели кое-какие ценные навыки, очень уважаемые Иваном Захаровичем. Например, умение взвешивать каждое произносимое слово и думать перед тем, как открыть рот. Хотя по пьяни мужики могут разболтать лишнее…
Нет, не думаю, что убьют всех, кто узнал про алмазы. Наверное, после оформления всех необходимых документов месторождение просто окружат забором с колючей проволокой (или каким-то другим) и выставят охрану, которая будет отсекать забредших в эти места потенциальных старателей, вольных странников, туристов (если те бывают вообще здесь) и прочих граждан и лиц без гражданства. Местных скорее всего привлекут к неквалифицированному труду. Даже из соседних регионов могут привезти. Я не знала, сколько людей официально трудится в «Алмаз-сейле» и «Росалмторге». Вероятно, на всех месторождениях привлекают людей с окружающих территорий. Не возить же своих с места на место? Да, руководство, инженерный состав наверняка перемещается, но не рабочая сила. Так зачем убивать?
Если новость распространилась, причем дошла даже до Петербурга, остановить ее движение уже невозможно. И заставить замолчать всех тоже невозможно. Да и не нужно – если месторождение будет разрабатываться официально. А по идее, должно официально…
Но тогда почему убили пятерых мужиков? Что они мне такого рассказали?
– Как вы лично считаете, здесь много алмазов? – уточнила я у Степана Прокофьевича.
– На ожерелье хочешь набрать, о гений чистой красоты? Или на диадему? – новый знакомый опять улыбался и шутил.
Я ответила, что спокойно отношусь к золоту и бриллиантам, как и к деньгам. Меня всегда больше волновали слава и известность.
Степан Прокофьевич снова стал серьезным.
– Думаю, достаточно для того, чтобы месторождением занялась организация. – Много людей их находили. И легко находили! Что, как я понимаю, немаловажный фактор. Никакой рудник копать не надо, никакую кимберлитовую трубку искать. Алмазы на поверхности лежат! То есть получается дешевая добыча. Гастарбайтеров нагнать можно, бичей типа меня и ребят. – Мужчина кивнул на сидевших у костра. – В конце концов, с начальником какой-нибудь колонии договориться или с командиром армейской части. Платить только охране и проверяющим все части тела работников. – Степан Прокофьевич усмехнулся. – Никаких дорогостоящих орудий труда. Потом, наверное, начнется и разработка недр, но если первый «урожай» можно снять с поверхности, не прилагая особых усилий… Вообще, если бы мне предложили заключить пари, я поставил бы на то, что через год мы с вами уже не сможем гулять тут по бережку и сидеть у костра. Ну, если только хозяином станет Иван Захарович…
Любитель Пушкина опять усмехнулся. Я глубоко задумалась. Следовало уточнить еще один вопрос – о вроде бы крупных алмазах на шеях у колдунов.
– И про них уже слышала, о гений чистой красоты? Ну, ты молодец! Настоящая журналистка! Ты в самом деле веришь, Юля, что в одном месте было найдено несколько крупных – по рассказам, у колдунов алмазы чуть ли не с перепелиное, а в некоторых случаях и куриное яйцо – камней? Ребята, вы знаете, сколько в мире было найдено крупных алмазов за все времена? Великий Могол, Хоуп, Звезда Африки (он же – Куллинан), Кохинор (иногда пишется «Кох-и-нор»), Орлов, Регент, Санси, Полярная звезда, Флорентийский алмаз (или Флорентиец), Шах, Южная Звезда (или Звезда Юга – в разных источниках разные названия). Вроде все. Ну, может, какой-то забыл. И здесь, в какой-то деревне, вдруг у массы людей на шеях висят крупные алмазы?! Да даже до революции их бы тут всех порезали на куски за такие камни. Это явно легенда.
– Может, побоялись резать на куски? – высказал предположение Дима. – Тогда ведь больше верили в колдовство, чем сейчас.
Степан Прокофьевич скривился и махнул рукой.
– Никакая мистика бы не остановила. Я лично думаю, что у них либо кварц, либо даже стекло какое-то особенное. Мало ли что тут в горах можно найти? Или к мастеру какому-то обращались, который им эти «камни» отлил, выдул или что там сделал… Может, такой мастер был среди них. Я не знаю! И не уверен, что мы сможем получить ответ на сей вопрос, даже если найдем колдунов. Нынешние либо не знают ничего, либо не скажут. Хотя не отрицаю – посмотреть бы хотел.
– А вы определите, алмаз это или нет? – спросила я, уверенная, что у любителя Пушкина нет с собой электронного тестера. – Вы знаете как?
– Ну, если только по Коллинзу… – сказал знаток Пушкина и не только его.
– Вы имеете в виду писателя?
– Да. И его «Лунный камень». Читали, молодые люди?
Я призналась, что читала давно. А про себя подумала, что по возвращении домой освежу память, раз в романе дается такая ценная для моей работы информация. Но сейчас попросила рассказать Степана Прокофьевича – взять Коллинза в тайге на берегу реки было негде.
В романе один из гостей на дне рождения Рейчел Вериндер предлагает избавиться от подаренного девушке таинственного алмаза, а заодно и от наваждения сильным накаливанием камня при доступе кислорода. В таком случае он сгорает без следа.
– Не пойдет! – хмыкнула я.
– Нам без следа не нужно, – поддержал меня Дима. – Нужно, чтобы камень остался. Целый и неповрежденный.
– А если по камню молотком стукнуть? – спросила я.
Степан Прокофьевич расхохотался.
– Крошка останется алмазная, дражайший гений чистой красоты. Глубочайшее заблуждение – так проверять подлинность камня. Не бей молотком по алмазам и бриллиантам, о чисто гений! И вы, молодой человек, тоже. Правда, если бить по кварцу, получите пыль, а по алмазу – крошку. Но не надо и пытаться таким образом определить, алмаз перед вами или кварц. Хотя если хотите кого-нибудь отравить…
– В смысле?
– Ты хочешь кого-то отравить, о чисто гений красоты? Неужели у тебя есть соперницы? Любой нормальный мужчина выберет тебя. Хотя сама ты должна быть осторожна.
– Я не поняла, чем травить. Что вы имели в виду?
– Раскрошенные бриллианты.
– Так, знаете ли, если и толченого стекла кому-то подсыпать, то ничего хорошего того человека не ждет. Внутреннее кровотечение, прободение желудка, кишечника, разрывы мелких сосудов жизненно важных органов, а может, и не только мелких…
Я вспомнила, что читала о смертях работников алмазных копей и ювелирных мастерских в разных странах, людей, пытавшихся вынести алмазы в желудках. Все они умирали мучительной смертью, причем страдания растягивались на много дней. Кстати, на африканских алмазных копях, если человек все-таки выживал, соглашаясь на срочную операцию, его всегда брали назад, зная, что он никогда больше не попытается совершить кражу подобным образом – не захочет во второй раз переживать такие мучения.
– На Востоке это был очень популярный способ умерщвления, – сообщил бывший интеллигентный человек и знаток многих вещей. – Султанов всяких и прочих высокопоставленных лиц так убирали с дороги жаждавшие трона, власти, денег, женщин. И ведь не позорно было для богатого господина уйти в мир иной, откушав толченого алмаза.
Степан Прокофьевич поведал нам, что способ использовался и в Западной Европе, а возможно – и по всему миру. Конечно, неоспоримых доказательств убийства при помощи крошеных драгоценных камней нет. В древние времена и Средние века одновременно существовали диаметрально противоположные поверья. Кто-то считал, что драгоценные камни (не только алмазы, но и рубины, изумруды, бирюза и прочие) лечат болезни, приносят счастье, любовь, долголетие, богатство, власть – все, что хотели люди. Существовали и существуют до сих пор теории ношения разных камней для привлечения того или иного блага, излечения от той или иной болезни. Только нужно правильно подобрать камень. Носить на определенном пальце определенной руки (причем для мужчин и женщин они могут не совпадать). Нельзя носить краденый камень, лучше – если он переходил в семье из поколения в поколение или был подарен любящим человеком. Теорий полно, часто они противоречат друг другу.
Другие люди считали и считают до сих пор, что алмазы (бриллианты и ряд других камней) приносят зло, а то и убивают. Известна кровавая история ряда знаменитых камней, действительно приносивших владельцам одни несчастья.
Например, если почитать «Тысячу и одну ночь», то понимаешь, что пытались через сказки донести до своих детей (или до всех читателей, слушателей) восточные мудрецы. Или сама Шахерезада так «просвещала» султана? Но вывод напрашивается однозначный: алмазы приносят горе.
Как говорится в сказке, на одном острове в Индийском океане стоят Алмазные горы. Названы они так, потому что у их подножий немерено сверкающих и сияющих алмазов. Но на самом деле это маленькие кровожадные хищные существа, готовые нести зло каждому, кто потревожит их покой. Но охотники за алмазами – люди изобретательные. Они кидают к подножию Алмазных гор куски свежего мяса, на которые кровожадные существа просто не могут не броситься. Орлы и грифы в свою очередь бросаются на куски мяса с впившимися в них алмазами и несут в свои гнезда. Оттуда алмазы и забирают хитрецы, придумавшие такой способ добычи. Алмазы расходятся по всей Земле, но в оправах на самом деле оказываются кровожадные злые существа…
– Сказка – ложь, но в ней намек, добрым молодцам урок, – усмехнулся знаток литературы.
Я же для себя включила «Тысячу и одну ночь» в мысленно составляемый список книг, которые мне нужно срочно прочесть. Может, в «Невских новостях» рубрику сделать с пересказом того, что в классической литературе говорится об алмазах и их поиске? И все предупреждения перепечатать? Судя по тому, что я уже слышала и прочитала в Интернете, с древних времен от этих камней многие люди не ждали ничего хорошего. Другие же гонялись за ними по всему свету, убивали, воевали, дрались, выкрадывали их друг у друга. Они явно манили людей к себе.
Тут мне в голову ударила очередная мысль: я что-то где-то успела прочитать как раз про лечение раздробленными или толчеными драгоценными камнями. И Степан Прокофьевич что-то начал про это говорить…
– Да, такое поверье было, – кивнул любитель Пушкина. – Лечились, то есть пытались. Чудодейственная сила драгоценных камней! Лекарство, доступное только очень богатым гражданам. Джулио Медичи лечили порошком из смеси нескольких различных драгоценных камней. Долечили до смерти. Знаете, кто такой был Джулио Медичи, дети мои?
Про семью Медичи мы с Димой, конечно, слышали, и немало, причем именно в связи с отравлениями. Но кем был упомянутый Джулио, сказать не могли.
– Папа римский Климент VII, – сообщил нам невзрачный мужичок неопределенного возраста и рода занятий, хотя теперь меня очень интересовала его биография, даже в большей мере, чем урожденного Джулио Медичи. – Незаконнорожденный сын Джулиано Медичи и двоюродный брат папы Льва Х, благодаря которому был посвящен в сан архиепископа и быстро стал подниматься в церковной иерархии. Был папским легатом в Тоскане, фактически управлял Флоренцией, скопил значительные богатства. Уже будучи папой, восстановил во Флоренции власть Медичи. Может, кому-то не нравилось усиление этой семьи? Не нравилось, что ее представитель еще и сидит на папском престоле? Вот его и «вылечили» своеобразным способом. Кстати, о чисто гений красоты, в вашем прекрасном городе на Неве еще не было подобных убийств?
– Не знаю… – медленно произнесла я.
– Дороговато, – тут же заметил Дима.
– Ну, если очень надо… И подсыпать просто.
– Баба пожалеет камни, мужик таким способом убивать не станет, – сделал вывод помощник Ивана Захаровича.
Я сказала, что обязательно поговорю со знакомыми патологоанатомами. По крайней мере, подам им идейку на тот случай, если придется трудиться над кем-то из очень обеспеченных людей.
– Ну, какие ко мне вопросы, дети мои?
– Где вы получали образование?
Степан Прокофьевич долго смеялся.
– Дома, – сказал он. – Бабушка с дедушкой меня образовывали, потом мама с папой. Царствие всем небесное. – Странный тип перекрестился и посмотрел в небо, на котором ярко сияли звезды. – Потом сам себя образовывал. Диплом университетский еще ни о чем не говорит, как, впрочем, и кандидатская, и докторская степень.
– А у вас они есть? – хитро прищурилась я.
– Есть кое-какие дипломы, – уклончиво ответил Степан Прокофьевич. – Кстати, самым образованным человеком, который повстречался на моем пути, является ныне пенсионер, а в прошлом бармен из пивбара с неоконченной десятилеткой. Когда бываю в его городе, всегда у него останавливаюсь. Ночами не спим – наговориться не можем. Не голова – энциклопедия. Все сам. Просто было интересно. Как, впрочем, и мне. Это и есть образование .
Глава 18
На следующее утро я проснулась с огромным трудом и, чтобы не уснуть в пути, на десять секунд окунулась в холодную воду. Правда, не с головой, а то в походных условиях волосы мне быстро не высушить. Выпила крепкого чаю и отправилась загружаться в вертолет. Рюкзачок с необходимыми лично мне вещами был собран еще с вечера.
Пашка взял камеру и свой рюкзачок, а основную массу продуктов тащили сотрудник Ивана Захаровича и знаток Пушкина Степан Прокофьевич. То есть у последнего был собственный рюкзак, с которым он путешествовал по местности. Не знаю, чем он был заполнен, но Степан Прокофьевич сказал, что будет очень благодарен нам за любые продукты. Он не собирался возвращаться в наш лагерь, надеясь остаться у колдунов до осени – или сколько будут держать.
Спальные мешки мы не брали, но верх спортивного костюма прихватил каждый. То есть мы стартовали в них, так как покидали лагерь рано утром, пока воздух еще не успел прогреться. Также я взяла еще и велюровый пуссер, который можно в случае необходимости надеть на футболку и под верх спортивного костюма. На всех пассажирах вертолета кроссовки и старые джинсы.
Мы с Пашкой вообще не были уверены, что сегодня отправимся к колдунам. Если начальник отряда решит устраивать штурм днем, то мы будем находиться поблизости, чтобы потом все заснять. Если ночью, то можем днем сходить к колдунам. В таком случае, как сказал Дима, он будет уверен, что мы вернемся к ночи, так как я не пропущу возможности заснять освобождение Татьяны. Более того, я не смогу не встретить Татьяну из очередного плена и не заснять допрос граждан, захвативших мою лучшую подругу.
Время подлета к предполагаемому месту содержания заложников подгадали так, чтобы только чуть рассвело и можно было рассмотреть домики на земле. Имея координаты, нужную точку нашли быстро. Поскольку нельзя было обеспечить полную бесшумность, командир отряда считал возможным пролететь над деревней – вертолеты в этих местах появляются. Например, к представителям «Алмаз-сейла» как минимум раз в неделю прилетает. Мало ли еще кого принесло? Но два раза пролетать над деревней будет опасно – для заложников. Тогда их могут перевезти в другое место.
При подлете мы все с биноклями прилипли к иллюминаторам. Да, под нами находилась маленькая деревня с добротными домиками, за ней простиралось поле, на котором колосилась то ли рожь, то ли пшеница. Имелись картофельные наделы, росла капуста. Грядок было очень много. А еще стояла настоящая ветряная мельница! Я такие только в фильмах видела. Но на улице мы не увидели ни одного человека и ни одной собаки. Правда, на некотором удалении от деревни, на лугу, обнаружился небольшой табун. Стояла тишина, деревня казалась вымершей. Но ведь люди не могли бросить свои сельскохозяйственные наделы? Или еще спят и дозорных не выставляют, не думая, что сюда можно добраться? Никакого вертолета мы нигде не увидели. И спрятать его было негде.
– Летим назад, – сказал командир отряда. – А к вечеру мы сюда подберемся.
– Нас высадите, пожалуйста, – попросила я.
– Все-таки пойдете к колдунам? – посмотрел на меня Дима.
– Попробуем, – пожала я плечами.
Нас высадили у подножия неизвестной мне горы, поросшей травой, кустарником и не очень высокими деревьями. Я подняла голову вверх. Никаких намеков на жилье не увидела.
– Здесь есть пещеры? – спросила я у Степана Прокофьевича.
– Конечно, мой чисто гений красоты. Но до них далеко. То, что ты сейчас видишь перед собой, – лишь начало пути. Перед нами целая гряда. Придется идти вверх и вниз, вверх и вниз, и каждый раз подниматься все выше и выше.
О том, что ждет нас впереди, мы получили представление, поднявшись на вершину первой горки. Пожалуй, она была тут самой маленькой и пологой, у нас не возникло никаких сложностей с подъемом. Да, тут ни на машине, ни на танке не проедешь, но на своих двоих можно передвигаться без специального альпинистского снаряжения. Или только пока?
Вскоре воздух стал нагреваться, мы разделись до футболок. Я порадовалась, что мы взяли с собой несколько бутылок воды. Пить хотелось, а источников воды я пока никаких не видела. Спросила про них у Степана Прокофьевича.
– А река откуда течет, как ты думаешь? С гор. Весной разливаться должна, когда снег тает. Наверняка поляну вашу всю затопляет. И люди ведь живут! Без воды люди жить не могут, а в горах колодец никто копать не станет, да и техники у этих людей современной нет.
Внезапно мне показалось, что впереди, на третьей вершине от нас, мелькнула человеческая фигурка.
– По-моему, там кто-то идет, – тут же сказал сотрудник службы безопасности Ивана Захаровича, которого звали Володя.
И он, и я извлекли из рюкзаков бинокли. Пашка принялся настраивать камеру. Степан Прокофьевич никаких приготовлений не делал, вероятно, надеялся, что мы ему позволим воспользоваться нашими биноклями. Или ему было все равно.
Вначале мне показалось, что у меня галлюцинации, потом я поднесла бинокль к глазам Пашки.
– Ложимся! – прошипел в то же мгновение Володя.
Мы все рухнули в траву и уже лежа продолжили наблюдение. Девица (а это была особа женского пола) в шортах и топике стояла на вершине и осматривала окрестности. За спиной у нее имелся рюкзак с засунутой сверху скаткой из спального мешка. Прекрасная фигура, длинные ноги, красивый загар, маленькие солнцезащитные очки и платочек с козырьком на голове.
Пашка высказался непечатно.
– Как можно в присутствии очаровательной дамы?! – воскликнул Степан Прокофьевич.
– Мне хочется сказать то же самое, – заметила я. – Паш, откуда она-то здесь взялась?!
– Вы ее знаете? – почти одновременно спросили Володя и знаток Пушкина.
Еще бы мы ее не знали! Мы с Пашкой выезжали на съемку трупов двух ее бывших мужей. В нашем городе она имеет подпольную кличку «дважды нефтяная вдова», и я ее не так давно вспоминала… Сейчас замужем в третий раз, за газовщиком (в смысле за бизнесменом, торгующим газом, а не мастером, чинящим газовые плиты).
Один ее муж сошел с ума, причем, можно сказать, внезапно. Его офис располагался в высотном (для Петербурга) здании, естественно, на последнем этаже с самым лучшим видом. Однажды директор нефтяной компании вдруг принялся бегать по этажам с выпученными глазами. Когда он пробегал между сотрудников первый раз, те не забеспокоились. Мало ли какая мысль пришла в голову шефу? Мало ли куда ему понадобилось? Не станешь же спрашивать у директора, куда он так спешит. Однако второе пробегание директора мимо себя отметил каждый. Кабинеты там были со стеклянными дверями и стенами (то есть, скорее, перегородками), за исключением кабинетов руководителей на двух верхних этажах, поэтому вскоре все сотрудники следили за бегом директора по помещениям и даже перезванивались с коллегами с других этажей. Зная суровый нрав начальника, никто его не останавливал. Пусть бегает, если хочет. А тот потом стал врываться в кабинеты. В них тоже бегал, покидал их, вбегал в другие, опять носился по этажам. Наконец кто-то решился позвонить начальнику охраны, кабинет которого находился на первом этаже, куда директор, похоже, во время своего забега не спускался. Начальник охраны понесся наверх, но припозднился. Директору было сорок четыре года, вел он нездоровый образ жизни, много пил, ел, гулял и страдал избыточным весом (именно у него в кабинете я видела незабываемую картину с изображением нефтяной скважины в эротическом разрезе).
Ко времени прибытия бригады медиков он уже не дышал. Потом приехали мы с Пашкой и еще несколько журналистов и прослушали подробный рассказ нескольких сотрудников о забеге директора. Вскрытие показало обширный инфаркт. Никаких галлюциногенов в крови обнаружено не было.
В тот раз я попросила Василия Петровича, знакомого патологоанатома и главного Пашкиного собутыльника, объяснить мне, что могло произойти (наверное, коллеги Петровича обсуждали этот случай). Василий поведал, что о начале серьезных проблем с сердцем может сигнализировать вроде бы ухудшившееся психическое состояние человека. Например, ваш родственник вдруг начинает нести ахинею, или вам кажется, что муж пришел выпивши, хотя никогда алкоголем не увлекался. Причем в одни дни человек может выглядеть полностью здоровым и совершенно здраво рассуждать, а в другие выдавать такое, что хоть стой, хоть падай. Данные симптомы означают, что нарушено кровоснабжение мозга или периодически где-то пережимает какой-то сосудик. Василий тогда рассказал мне, что, бывает, люди вызывают психиатрическую «Скорую», думая, что родственник сошел с ума, а врачи везут человека в кардиологию, и через неделю его видят абсолютно нормальным психически.
– Но почему он стал бегать по этажам?!
– Этого тебе не скажет никто. Но если бы мужчину остановили сразу же, может, его бы и удалось спасти. Хотя кто знает…
Дело в тот раз возбуждать не стали, хотя бригада и выезжала, а супруга (то есть вдова) еще и оплатила какую-то специальную дорогостоящую экспертизу, чтобы выяснить, так сказать, сам муж помер или ему помогли. Экспертиза сделала однозначный вывод: сам. Более того, две секретарши, лишившиеся работы в связи с кончиной работодателя и любовника, из-за которого они конкурировали и друг друга терпеть не могли, на сей раз были едины во мнении: шеф в тот день с утра закрылся в кабинете один, велел ни с кем не соединять, никого не пускать. Они ему даже кофе не носили. Потом, правда, выяснилось, что в одиночестве тот хлестал коньяк.
Читать бесплатно другие книги:
