Список донжуанов Полякова Татьяна

– Жулик. Я совершенно не на это рассчитывала, когда писала ему письма. Каждый год по письму. Между прочим, он там прекрасно устроился, уж что-нибудь да скопил на старость. И вот вам, пожалуйста. Впрочем, у него своих двое, но это все-таки свинство. – Тут она схватила подсвечник, подержала его на весу и сказала: – Мона, надо его распилить.

– Зачем? – ахнула я.

– Слушай мать и не задавай дурацких вопросов.

Мы потрусили в кладовку, где хранился всякий хлам. К нам незаметно присоединилась Марья. Однако, перерыв все сверху донизу, ничего подходящего мы не нашли. Мама отправилась к соседям и вернулась с орудием, которое условно можно было назвать пилой.

У меня была слабая надежда, что мама откажется от идиотской затеи распиливать подсвечник, столкнувшись с первыми же трудностями. Распиливать что-либо вообще дело нелегкое, а у мамы давление, да и возраст, но мама так рьяно принялась за дело, что мне ничего не оставалось, как присоединиться к ней.

Марья в некотором очумении металась рядом и в конце концов тоже приняла участие. Ненавистный подсвечник переломился пополам, и мы уставились на две половинки с алчным блеском в глазах. Корыстолюбие, оказывается, свойственно не только представителям нашей семьи, но и такой возвышенной натуре, как Марья. Она расстроилась больше всех и едва не зарыдала от возмущения.

– Пилите гирю, Шура, она внутри золотая, – ядовито произнесла я, а мама отмахнулась.

– Не там пилили, вот здесь подсвечник потолще. Не мог же он ничего не оставить.

Сменяя друг друга, мы трудились всю ночь и рассвет встретили изможденные и разочарованные. Подсвечник, поделенный на шесть частей – когти, крылья, голова и фрагменты туловища, все отдельно, – лежал на столе, вызывая у мамы стойкую неприязнь.

– Я вспомнила, – вдруг сказала мама, борясь с одышкой. – Старый пройдоха рассказывал: кто-то из его предков – то ли дед, то ли прадед – спасся от пожара чудесным образом и с этим дурацким подсвечником приехал во Львов и там неожиданно разбогател, должно быть, ограбил кого-то. Эту дрянь он таскал за собой повсюду, считая, что она приносит удачу.

– Теперь вряд ли что принесет, – с сомнением глядя на результат наших трудов, заметила я.

– Никакой совести у людей, прислать какое-то старье, которому грош цена. Об этом ли я мечтала для своей дочери, – мама досадливо плюнула. – Не вижу смысла отправляться вам сейчас домой, – добавила она. – Оставайтесь у меня.

Мама величественно выплыла из кухни, где мы орудовали, а я принялась убираться. Марья грустно косилась на подсвечник.

– Может, его склеить? Все-таки твой папа… И удачу приносит.

Она аккуратно завернула все шесть частей в бумагу и предложила помолиться, я согласно кивнула, в результате трудиться стало веселее. Марья читала молитвы из красной тетрадки, а я орудовала пылесосом и практически ничего не слышала. Закончили мы одновременно. Умылись, я разобрала постель, но перед тем, как лечь, решила навестить маму. Постучала в дверь «черной» комнаты и заглянула, услышав «да».

– Я понимаю, что ты не в лучшем расположении духа, – начала я, – и все же хотелось бы…

– Не бери в голову, – ответила мама, глядя на меня через плечо. – Этот зловредный тип не имеет к тебе никакого отношения. – Тут мама все-таки развернулась ко мне и простерла руки. – Бедный мой ребенок… – Я припала к родной груди, и мама, со слезами на глазах, добавила с обидой: – Такое разочарование. Ну, ничего. Может, в следующий раз повезет больше.

Признаться, меня это насторожило, но я поостереглась задавать вопросы, в основном потому, что знала по опыту: мама их терпеть не может по той причине, что далеко не на все вопросы знает ответ. Если мама говорит, что недавно почивший Натан Кацман не имеет ко мне никакого отношения, значит, так и есть, и нечего в самом деле забивать себе голову.

Я пожелала маме спокойной ночи и отправилась спать. В моей комнате лишь одно спальное место: старенькая тахта. Пришлось делить ее с Марьей.

– Мама расстроилась? – зашептала она, отодвигаясь к стене.

– Естественно, такие труды насмарку.

– А может, он вовсе не железный, может…

– Не может. Спи, а то выгоню.

Марья обиженно засопела, но голоса более не подавала.

Утром мы спали часов до десяти, пока нас не разбудила мама, позвав завтракать и сообщив:

– В двенадцать у меня консультация.

О вчерашнем она не заговаривала, и я благоразумно молчала.

Я отвезла маму на работу и выжидательно уставилась на Марью.

– А тебя куда?

– Мне совершенно негде жить, – начала канючить она, но я помахала пальцем перед ее носом.

– Не пойдет. Я не могу тебя удочерить, это противоестественно, раз ты даже на год старше.

– На одиннадцать месяцев, – поправила она.

– Вот видишь. В качестве домашнего питомца тебя тоже невозможно держать, ты очень много болтаешь. Самое время нам проститься. Говори, где тебя высадить?

– Вот здесь, – обреченно сказала Марья, кивнув на автобусную остановку возле моего дома. Я остановила машину, она нехотя вышла, буркнув: – До свидания.

Я ответила тем же, запретив себе смотреть в ее сторону и вообще проявлять какие-либо эмоции. Совершенно невозможно, чтобы продолжалась эта глупая ситуация. Марья взрослый человек, хоть и чокнутая, к тому же совершенно чужой мне человек, у нас даже нет ничего общего, не считая моего мужа.

Только я о нем подумала, как он не преминул явиться: въехав во двор, я первым делом заметила его машину, которая красовалась на стоянке, Сергея в ней не было видно, но это нисколечко меня не успокоило, даже наоборот. Я подумала: может, удрать, пока он меня не заметил, но устыдилась этих мыслей, приткнула машину в углу двора и зашагала к подъезду, каждую минуту ожидая нападения.

– Симона, – услышала я знакомый голос, обернулась и увидела мужа; он сидел на скамейке возле соседнего подъезда (возле нашего скамья отсутствовала). Он поднялся и пошел ко мне. В лице его читалась большая печаль, так что я усомнилась в том, что он таит в отношении меня гнусные намерения. Сергей поздоровался и сообщил: – Надо поговорить.

– Я тебя слушаю.

– Может быть, ты все-таки пригласишь меня в квартиру? – недовольно буркнул он.

Приглашать его мне не хотелось. Я бы предпочла разговаривать на нейтральной территории, к примеру, в кафе. Но вдруг я застыдилась и совсем уж было решила согласиться, но тут Сергей все испортил.

– Где ты была? – ни с того ни с сего спросил он.

– Сейчас? – растерялась я.

– Ночью. Я звонил в половине одиннадцатого, в двенадцать, в час. В восемь утра тоже звонил. Мобильный отключен.

– А какое тебе, собственно, дело? – возмутилась я. Нет бы ответить правду, хотя вряд ли он поверит.

– Между прочим, ты моя жена, – ехидно заявил он.

– К сожалению, пока еще да, но я хочу получить развод.

– Чтобы шляться, где попало, ночи напролет?

– Это уж слишком, – понизила я голос до зловещего шепота. – Не тебе упрекать меня.

– Ты просто искала случай… придралась к какой-то ерунде, а теперь… – Он, в отличие от меня, голос возвысил. Я нервно оглядывалась, стыдясь соседей. Несколько граждан уже заинтересованно оглядывались.

– Немедленно уезжай, – заявила я и предприняла попытку удалиться. Сергей схватил меня за руку.

– Нет, постой…

В то же мгновение в соседних кустах что-то громко зашумело. Судя по звукам, там пробирался бегемот. Но это оказалась Марья, глаза навыкате, в руках доска довольно внушительных размеров, в которую она крепко вцепилась.

– Отойди от нее, аспид! – крикнула Марья и замахнулась доской. Сергей застыл с вытаращенными глазами.

– А эта откуда? – ахнул он, понемногу приходя в себя.

– Думаешь, я не знаю твоих злокозненных планов? – наступая на него, выговаривала Марья. – Все, все я знаю. Убивец, супостат.

– Думаю, знакомить вас не надо, – ядовито улыбнулась я. – Марья, брось оружие, на нас люди смотрят, – попросила я.

Марья опустила доску и спрятала ее за спину, но и в таком положении вид имела вполне воинственный.

– Вы что… откуда она? – совершенно обалдев, обратился ко мне Сергей. – Да как вас черт свел?

– Не черт, а божье провидение, – поправила его Марья. – Как только узнала о твоих преступных замыслах, сразу сюда. Имей в виду, она под надежной охраной, я возле нее день и ночь. И адвокатам теперь все известно, в милицию мы тоже заявление написали, так что, если ты нас убьешь, тебя сразу же посадят.

– На кой черт мне тебя убивать, юродивая? – разозлился Сергей.

– Ну, меня, может, за компанию, а жену…

– О господи… – Он очень натурально схватился за сердце. – Так вот откуда эти бредовые мысли… Симона, – позвал он, – она же совершенно сумасшедшая, все, что она тебе наговорила, – маниакальный бред, неужто ты в самом деле думаешь, что я хочу тебя убить?

– В общем-то, ты сам говорил об этом, – кашлянув, напомнила я.

– Ну, говорил… Мало ли чего не скажешь в сердцах, но поверить в такое… Сама подумай, зачем мне тебя убивать?

– А просто так, по подлости, – встряла Марья.

– Замолчи, дура! – прикрикнул на нее Сергей. – Она-то сумасшедшая, а ты? На самом деле я хочу, чтобы ты… чтобы мы… я хочу жить с тобой долго и счастливо, – наконец сформулировал он.

– Счастливо я не против, только без тебя.

– Я понимаю твою обиду, я действительно… Короче, я согласен, что вел себя не лучшим образом и…

– И дашь мне развод? – с надеждой спросила я.

– Забудь о разводе! – рявкнул он так, что и я, и даже отважная Марья с перепугу подпрыгнули. – Как у тебя совести хватает говорить об этом? – покачал он головой с таким отчаянием, что я усомнилась в собственном здравомыслии. Может, не он мне, может, это я ему ненароком изменила?

– Кто здесь говорит о совести? – пришла мне на помощь Марья. – Изменник и негодяй.

– Ты вообще молчи, чокнутая, – разозлился он.

– Я молчать не буду, я где хочешь правду скажу. Шельмец, врал, что любишь ее, на мне жениться отказывался, а я-то поверила…

– Симона, она сумасшедшая, – заволновался муж. – Мы просто когда-то жили в одном дворе, и она вообразила… Ты ведь не думаешь, что она и я… Ты только посмотри на нее, я что, по-твоему, ненормальный, чтобы запасть на такое сокровище?

Я посмотрела на Марью, которая с презрительным видом кивала в такт его словам, и вдруг подумала, что Марья мне нравится. Веснушки ей к лицу, и вообще она симпатичная, если присмотреться, конечно. Мне стало обидно за нее, и я заявила:

– Ты ее мизинца не достоин.

– Спелись, – присвистнул он с отчаянием.

– Почему это тебя удивляет? – хмыкнула Марья. – Хорошие люди должны объединяться перед лицом всемирной опасности, я имею в виду таких кровопийц, как ты.

– Я кровопийца? – ахнул Сергей. – Ну… ну, ладно. Считай, с работы ты уволена. И я позабочусь о том, чтобы тебя нигде на работу не взяли, уж можешь мне поверить.

– Не смей! – взвилась я, но муж перебил меня:

– Имей в виду, глупость заразна, свяжешься с этой сумасшедшей – оглянуться не успеешь, как сама свихнешься.

– На себя посмотри, – хмыкнула Марья. – Сукин сын, бабник…

Муж вдруг замахнулся на нее, а я до смерти перепугалась, что он ее, чего доброго, ударит, но Марья извлекла из-за спины доску, и порыв мужа тут же увял. Он резко повернулся и пошел к машине.

– Скатертью дорога! – крикнула вдогонку Марья.

Я подумала и позвала:

– Сережа, ты зачем приезжал?

Он оглянулся, сердито посмотрел и попытался вспомнить, но только махнул рукой и торопливо удалился.

– Супостат, – оставила за собой последнее слово Марья.

– Идем, – вздохнула я, и мы побрели в квартиру.

– Я теперь работы лишилась, – почесав нос кулаком, вспомнила она, а я почувствовала себя виноватой.

– Ты как во дворе оказалась? – задала я вопрос.

– Вперед тебя с остановки бежала. Не могла ж я тебя без присмотра оставить, мне сегодня крысы снились, так и шныряют, так и шныряют. Ясно, что не к добру. И ведь как в воду глядела, этот гад тут как тут.

– Слушай, может, мы все выдумываем и он совершенно не собирается…

– Ага. Разве можно верить такому типу? – Насчет веры она, конечно, права, и я приуныла.

Настроение было скверное. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я засела за работу, предоставив Марье возможность хозяйничать в кухне. Выгнать ее после очередного героического поступка казалось мне свинством, но так как насчет своих вещей, которые требовалось перевезти, она помалкивала, то это позволяло надеяться, что она водворилась здесь все же не навсегда.

Часов в пять раздался телефонный звонок, Марья заглянула в комнату с трубкой в руке и сказала:

– Тебя. Какой-то мужчина. Голос приятный.

Голос и впрямь был приятный.

– Симона Вячеславовна, – пропели мне в ухо, и я невольно улыбнулась, потому что, в отличие от Марьи, сразу узнала голос: звонил Андрей Петрович Гридин. Я напомнила себе, что он женат, и ответила с некоторой суровостью:

– Слушаю вас.

– Простите, что беспокою… – Далее он минут пять распинался в том же духе, пока не перешел к главному. – Вчера я разговаривал с вашим мужем. Он был поражен, когда я сообщил о ночном нападении на вас. Уверен, он был искренен и очень обеспокоен вашей безопасностью.

– Передайте ему мою благодарность, – скривилась я.

– Он собирался к вам сегодня заехать…

– Да, мы виделись.

– И что?

– Ничего хорошего.

– Я надеялся, что недоразумение…

– Он вел себя как идиот, – невежливо перебила я. – Было бы здорово, если бы он дал мне развод, раз и навсегда оставив в покое, но он об этом и слышать не желает.

– А вы уверены, что хотите развода?

– По-вашему, я сама не знаю, чего хочу?

– Ну, женщинам свойственно…

– Только не мне.

Мы разговаривали минут пятнадцать, и Андрей Петрович пообещал еще раз поговорить с Сергеем и убедить его дать согласие на развод.

Желание продолжить трудовой подвиг у меня пропало, и я, тяжко вздохнув, позвала Марью.

– Что ты там о своих вещах говорила?

Она с благодарностью во взоре поведала, что ее вещи с прежнего места жительства следует срочно забрать, и лучше всего в ночное время, чтобы не нарваться на хозяев.

За вещами мы отправились через полчаса, но все равно поездка больше напоминала партизанскую вылазку, и это позволило мне думать, что за квартиру Марья заплатить запамятовала. Я-то надеялась, что мы отвезем ее вещи к родителям, но она сказала, что травмировать их не стоит, она на днях найдет квартиру, и так жалостливо взглянула на меня, что я не оказала должного сопротивления, в результате было решено, что вещи на время останутся у меня.

По дороге домой я с грустью думала, что каким-то образом умудрилась превратить свою жизнь в сущий кошмар: муж, с которым я все никак не могу развестись, работа на дому, а теперь еще наличие сумасшедшей девицы в квартире, и конца этому не видно. Однако вскоре выяснилось, что я сильно заблуждаюсь насчет моих несчастий, по-настоящему они еще и не начинались.

Нагруженные, как верблюды, мы с Марьей подошли к родной двери и в страхе переглянулись. Дверь была открыта, то есть она, конечно, не была распахнута настежь, однако и не заперта.

– Может… – начала Марья, медленно бледнея, но я перебила:

– Не болтай глупостей, я точно помню, что запирала ее.

Ожидая самого худшего (чего конкретно, объяснить не берусь), я толкнула дверь и вошла. Ничего не произошло. Передо мной холл, и в нем не было ничего необычного. Но радоваться я не спешила, бросила сумки у порога и почему-то на цыпочках прошла дальше. Зрелище, открывшееся моим очам, способно было потрясти и менее нервную особу. Кто-то основательно потрудился в моей квартире, чтобы придать ей вид жилища после набега кочевников. Все ящики выдвинуты, вещи разбросаны, правда, ничего не разбито. И на том спасибо.

– Что вытворяет, – ахнула Марья, схватила меня за плечо и добавила: – Крепись. Надо помолиться.

– Милицию надо вызывать! – рявкнула я и бросилась к телефону.

Дежурный посоветовал не волноваться, по возможности ничего не трогать и дожидаться сотрудников. Мы с Марьей устроились на кухне, которая менее всего пострадала от набега, и стали ждать. Через несколько минут в дверь позвонили, мы бросились открывать, надеясь, что прибыли следователи. Марья опередила меня, распахнула дверь и выпалила:

– Супостат.

И в самом деле, на пороге стоял муж. Увидев Марью, он скривился и с душевной мукой заметил:

– Опять ты.

– Конечно. Пришел полюбоваться на дело рук своих? Очень кстати, сейчас милиция приедет.

Решив, что отвечать ниже его достоинства, Сергей вошел, настороженно огляделся и присвистнул, обнаружив недавний погром.

– Это что такое?

– Он еще спрашивает! – взвилась Марья. – Совершенно совести нет. Бога ты не боишься. А он все видит и за все твои подлости воздаст. Будешь гореть в геенне огненной…

Муж отмахнулся от нее и вполне вежливо спросил:

– Симона, что случилось?

– У меня были гости в мое отсутствие. Что им тут понадобилось, понятия не имею.

– Вот сейчас менты приедут… – порадовала Марья.

Муж взглянул на нее, точно терялся в догадках, и спросил:

– Ты что же, хочешь сказать…

– Не думай, что мы на тебя управу найти не сможем! – рявкнула Марья.

Он, конечно, тоже рявкнул, и тут такое началось… В общем, орали они вдохновенно, увлекаясь все больше и больше, от взаимных упреков быстро перешили к угрозам, Марья в основном грозила божьим гневом и адскими муками, муж так далеко не заглядывал и предлагал оторвать ей голову прямо сейчас.

– Я тебя собственными руками придушу! – взревел наконец он и поперхнулся, потому что появилась родная милиция. Прибыли как раз вовремя, через минуту перепалка перешла бы в мордобой. Еще вчера я бы с уверенностью поставила на мужа, но сегодня была склонна думать, что шансы примерно равные.

– Та-ак, – протянул один из прибывших милиционеров, молодой человек бандитской наружности. Форма на нем не только не внушала доверия, а еще больше усиливала подозрения. Я бы скорее выпрыгнула в окно, чем такого в дом впустила, но он уже сам вошел, потому что ни Марья, ни муж не потрудились закрыть дверь.

На счастье, рядом с типом в погонах обретался паренек в штатском, с таким румяным девичьим лицом и невинным взглядом, что перед ним, вне всякого сомнения, все двери распахивались по первой просьбе. В настоящее время тот, что в погонах, сурово оглядывался. Особую суровость его взгляд приобретал, натыкаясь на моего мужа. Тот, что был похож на девушку, напротив, ласково улыбался. Взгляд его успокаивал, точно говоря: «Ну, ничего, ничего, все образуется», и ему, против воли, верилось. Я даже слегка устыдилась, что побеспокоила людей по такому пустячному поводу.

– Вызывали? – спросил он ласково.

Муж и Марья замерли на полуслове, не в силах ответить, дар красноречия, должно быть, внезапно их покинул.

– Вызывала, – сообщила я, решив, что раз квартира моя, то и отвечать надлежит мне.

– Скандалите, – укоризненно заметили погоны, недобро косясь на мужа.

– Скандалим, но дело даже не в этом. Вот, полюбуйтесь, – ткнула я пальцем в комнату.

– Что притих, супостат? – съязвила Марья. – Не все коту Масленица, теперь отвечать придется.

– Так это все он? – еще больше нахмурились погоны, хотя и без того имели чудовищно грозный вид.

– Конечно, он, – убежденно ответила Марья, а муж рассвирепел:

– Заткнись, пока я тебе башку не оторвал.

– Нельзя ли объяснить, что здесь вообще происходит? – шагнув ко мне, ласково осведомился тот, что в штатском.

– Вот это мой муж, – охотно начала объяснять я, – он мне изменял, и я решила с ним развестись. Развод он дать отказывается…

– И убить грозился, – встряла Марья. – Не просто ради красного словца, а договаривался с таким же христопродавцем по телефону. Я собственными ушами слышала, потому что у того христопродавца работаю.

– Уже нет, – напомнил муж.

– Это правда, он на меня настучал дружку, и тот, конечно, меня уволил.

– А вы кто? – вкрадчиво поинтересовался молодой человек.

– Это любовница моего мужа, – ответила я. Они оба одновременно моргнули, а я поспешила добавить: – Бывшая.

– Никогда этого не было, – разозлился Сергей. – Чокнутая эта жила со мной в одном дворе и постоянно цеплялась. Я ее к другу на работу пристроил, чтобы избавиться, но она и там козни строила, а теперь втерлась в доверие к моей жене и интригует.

– Я ничего не понимаю, – разозлились погоны. – Вызывали нас по какому делу?

– Неудивительно, что не понимаете, – пожала я плечами. – Они же все время перебивают и не дают слова сказать.

Все разом замолчали и уставились на меня, что позволило мне довольно доходчиво обрисовать ситуацию, как я ее видела.

– Так кто в квартире погром учинил? – сдвинув фуражку на затылок, спросили погоны по окончании моей речи.

– Вот это вам и предстоит выяснить, – вздохнула я, очень хорошо понимая, что это ему придется не по вкусу.

– Ага, – кивнул он. – Значит, так, пиши протокол, осмотри тут все и вообще… А этого отправляем.

– Куда? – насторожилась Марья.

– Оформим на пятнадцать суток.

– Вот это правильно, – закивала она, а муж презрительно сплюнул.

– Отправил один такой, смотри, как бы погон не лишиться.

После чего оба стали звонить. Куда звонили погоны, для меня осталось тайной, а муж, вне всякого сомнения, адвокату, потому что очень скоро в моей квартире появился Андрей Петрович Гридин и с места в карьер сурово поинтересовался:

– Что здесь происходит?

Вышло так, что отвечать пришлось мне, и я, конечно, ответила. Андрей Петрович объяснил погонам, что задерживать моего супруга нет никаких оснований.

– Разбирайтесь сами, – заявили те в ответ и уехали, забыв о протоколе, а главное, по какой надобности их вызывали.

Андрей Петрович со словами «успокойся, Сережа» увел мужа, а мы с Марьей остались в разгромленной квартире.

– Надо молиться, – убежденно сказала она, я же внесла встречное предложение:

– Давай наведем порядок. Мне в этой квартире жить, и тебе, судя по всему, тоже.

И мы приступили к уборке. Марья работала сноровисто и весело, громко пела молитвы, время от времени заглядывая в свою тетрадку, правда, чуть позднее выяснилось, что это не молитвы, а псалмы. Сдуру я спросила, в чем разница, и получила путаную лекцию примерно на час, из нее я вынесла твердое убеждение, что с богом у Марьи довольно сложные отношения, а ее сведения о нем носят весьма отрывочный характер.

Уборка подходила к концу, когда зазвонил телефон, я сняла трубку, и мужской голос вкрадчиво произнес:

– Симона Вячеславовна, вас беспокоит Яшин Олег Михайлович, адвокат, – добавил он, и я вспомнила, что это тот самый очкарик, в чьем кабинете судьба свела нас с Гридиным-сыном. – Не могли бы мы встретиться по интересующему вас делу?

Я хотела спросить, какое дело он имеет в виду, но вместо этого сказала:

– У меня в квартире погром устроили и…

– Вот-вот, об этом я и хотел поговорить. Если не возражаете, я сейчас приеду.

– Хорошо, – вяло согласилась я, теряясь в догадках.

Олег Михайлович появился в рекордно короткие сроки. Я еще не успела растолковать Марье, кто звонит и по какой нужде, а он уже возник на пороге. С момента нашей предыдущей встречи в нем произошли разительные перемены: никакого намека на сонную одурь. Олег Михайлович был энергичен до беспокойства, в очах пожар, грудь выпячивал и старался казаться выше ростом. Впрочем, коротышкой он не был.

– Я готов взяться за ваше дело, – сразу же сообщил он. – Вы правы, с мужем надо разводиться немедленно. Я завтра же соберу все необходимые бумаги. А что с квартирой? – удивился он. Во второй комнате навести порядок еще не успели, именно она и привлекла его внимание.

В третий раз за вечер поведала я свою историю. Олега Михайловича она неожиданно очень воодушевила.

– Милицию вызывали? – спросил он.

– Да, но…

– Отлично. – Он устроился в кресле, глядя на меня с отеческой улыбкой. – Симона Вячеславовна, вы оказались в очень сложном положении. Мой долг помочь вам и оградить… В общем, можете на меня рассчитывать. – Тут он вскочил, схватил мою руку и приложился к ней. – А еще я хотел сказать, что вы очень красивая женщина. Я в жизни не видел никого прекраснее, а ваш муж… он мерзавец, такой женщине невозможно изменить. Я бы лично никогда себе этого не позволил. Теперь главное: доверять никому нельзя. Против вас заговор, да-да, не удивляйтесь. Вчера я думал, что вы… фантазируете, а теперь… теперь я всерьез опасаюсь за вашу жизнь.

Послышался грохот, и Марья рухнула в кресло, выронив китайскую вазу.

– Убила бы тебя, – сказала я со вздохом, обращаясь сама не зная к кому. Однако сказанное адвокатом произвело-таки впечатление, я тоже села в кресло и попросила: – Объясните, в чем дело.

Олег Михайлович устроился на диване и с достоинством начал:

– Вчера мне довелось стать невольным свидетелем разговора между моим боссом и вашим супругом. Они не закрыли дверь, а я случайно…

– Подслушали, – подсказала я.

– Это не грех, если во спасение, – тут же встряла Марья.

– А кто говорит о грехе? – удивилась я. – Продолжайте.

– Так вот, оказавшись поблизости, я поначалу не прислушивался к разговору, потому что не имею такой привычки, – наставительно изрек он, – но тут вдруг моего уха коснулось ваше имя, имя у вас редкое, к тому же… если честно, встреча с вами произвела на меня впечатление. – Тут он неожиданно покраснел, а я нахмурилась, теряясь в догадках: то ли врать не умеет, оттого краска в лицо бросается, то ли… что он там говорил о впечатлении? Намекает на чувства? Нет уж, лучше пусть врет как сивый мерин. – Так вот, услышав ваше имя, я поневоле заинтересовался их разговором, а когда понял, о чем идет речь… Боюсь, он действительно решил вас убить.

– Что я говорила? – невероятно обрадовалась Марья.

– А нельзя ли несколько конкретней? – попросила я.