Во славу Блистательного Дома Гаглоев Эльберд

Вступление

– Старшой!

– И чего тебе?

– На Арене волшба чужанская деется.

– И?

– Так, а искорки сквозь нее вроде нашенские поглядывают.

– Дай-ко гляну. – Многоцветные блики слегка высветили резкую рубленую физиономию, которую отнюдь не украшала отметина, оставленная чем-то дробящим. Несколько секунд физиономия неотрывно следила за кипением разноцветья на полированном бронзовом столе. После чего владелец ее всем телом развернулся в сторону высокой двустворчатой двери.

– Медведко!

Одна створка дверей приоткрылась, и в проем просунулась голова, настолько кудлатая и бородатая, что наличие глаз и носа можно было только предположить, и полюбопытствовала:

– Чего тебе?

Человек со шрамом шевельнул было губами, наверное, улыбнуться хотел, но глянул орлом, прицеливающе.

– Зайди.

– А огнем жечь не будешь? – вторично поинтересовалась башка.

– Зайди, – уже строже проговорил шрамолицый.

Башка обреченно вздохнула и зашла. Выяснилось, что она крепится к телу, размеров и глыбистости которого не могла скрыть даже обширнейшая мантия, пытающаяся все это великолепие спрятать.

– Поднимай своих! – каркнул шрамолицый, вновь вбивая взгляд в кипение цветов на бронзовом столе. – Общий сбор.

– А чего говорить-то? – Глыбистый враз построжал телом.

– Великий вернулся.

В комнате, а скорее, ее стоило бы назвать небольшим залом, царил полумрак, который безуспешно пытались разогнать три свечи, закрепленные в шандале. Но и у них это не слишком получалось, и пятно света освещало лишь заваленный бумагами стол с пишущим за ним человеком. Он не только укрыл лицо в тени капюшона, но и, несмотря на мягкое тепло, царящее в чертоге, укутался в мантию. Перо, зажатое рукой в черной перчатке, стремительно летало по бумаге, но вдруг сбилось с ритма, отвлеченное робким стуком в дверь.

– Войди, – негромко бормотнул писавший, не отрывая взгляда от рукописи. Негромко. Но стучавший услышал. Беззвучно распахнулась дверь, и на пороге чертога появилась мрачная фигура в черном клобуке.

– Проблемы. Команда Смайли уничтожена. Приданное подразделение тоже. Артефакт на месте не обнаружен. След взят.

Сидевший за столом медленно поднялся. Скрюченные пальцы с такой силой вцепились в край дорогущего стола из крепчайшего маронга, что казалось, древесина не выдержит. Лопнет. Но...

Встряхнул кистями. Объяснил:

– Писал много. Пальцы затекли. – И без перехода: – Найди его.

Плотная шаль из цветастого шипаского шелка была так ловко наброшена на молочно-белый фарфоровый плафон светильника, что лицо человека, сидящего за столом, оставалось в тени, а вот лицо его собеседника высвечивалось до самой малейшей черточки. Но тем не менее черты этого лица казались невыразительными. Крайне. Хоть сколько их высвечивай. Да и человек был какой-то невыразительный. И одевался он неприметно. Добротно. Но неприметно. А вот сидел он... Как кот в засаде. Расслабленно. И жутенько.

– Лис, они зашевелились.

– Кто же? – прилетело из-за стола заинтересованное. И голос светский такой. Хорошо поставленный.

– Стражные. И Приблуды эти.

– Миленько, – с расстановкой, медленно проговорил человек из тени. – Сеть?

– Еще вчера набросили, – деловито проинформировали его. И уже восхищенно: – Ну и нюх у тебя!

– Так ведь Лис, – донеслось из тени. Раздумчиво так. – Неводом по Столице пройди. Неводом.

– Неводом? – задумался. – Людей не хватит.

– Можешь взять моих. Возьми руку Севера. – Голос был так же тих и благозвучен.

Глава 1

И вылетел из него практически сразу. Мой лейтенантский организм не подвел. Кувыркнувшись, я сразу вздел себя на ноги. Сначала подумал, что не получилось, но звездный купол не очень походил на потолок. А за правым плечом дернулось что-то черное. Я даже не успел проанализировать ситуацию, а кисть уже крутанула меч, разгоняя его для атаки. Свирепый свист сменился разочарованным гулом, когда мне все же удалось развернуть клинок плашмя. Бить насмерть со спины – это все-таки дурной тон. Даже похитителя вещи, в хозяйстве нужной. Меч разочарованно тюкнул по укрытому капюшоном черепу, но разгона его хватило, чтобы вышибить из этого любителя сувениров сознание, и он послушно упал на колени, а потом сунулся рожей в короткую упругую траву. Вы в разведке не служили? Если нет, то быстро охлопывать супостатов не умеете. Я служил. Давно, правда. Но секунд прошло немного, прежде чем дракончики весело заулыбались мне с оправы. Радость встречи пришлось отложить, потому что даже сквозь доспех кожу мне ожгли недоброжелательные взгляды. Мне кто-то был не рад.

Гора дыма еще не опала, а эти кто-то в количестве не менее десяти индивидуев в черных плащах стояли и пялились на меня. Наверное, с их стороны процедуры моего восхитительного появления было не видно. Но вот теперь... Одно из двух: или ребята отличались не быстрой, а я бы даже сказал, замедленной реакцией, или от нахальства моего они просто остолбенели. А потом тот, кто стоял посредине мрачной шеренги, заметно отличающийся от своих коллег размерами и солидным посохом, бесцветным таким голосом сказал:

– Убейте его.

Как же. Зеркало еще падало в карман шинельки, а меч, который я предусмотрительно не выпустил из руки, уже взмыл, раскручиваясь в вертикальной восьмерке. Тивас не зря меня гонял с таким усердием. Вообще-то смертоубийство мне несимпатично, но в жизни я привык руководствоваться третьим законом Ньютона.1 А поскольку группа встречающих неторопливо двинулась ко мне, доставая из складок широких черных плащей нечто, очень напоминающее ятаганы, то жалеть этих людей, не читавших позднего Толстого, я не стал. Это просто ужас, что может сделать метр хорошо отточенной стали, закрепленной на рукояти с хорошим противовесом. В умелых руках. Это просто оружие массового поражения. Бастард, в отличие от своих более тяжелых полутораручных собратьев, оружие не только тяжелое, разваливающее надвое закованных в доспех врагов, но и оружие касания, а длина клинка частенько делает это касание роковым. Уводишь его просто, на противоходе. А если уж раскрутил...

Они перестали нагло домогаться симпатии, когда потеряли двоих. Задумались. Но не испугались. Рассыпались. Двое попытались втянуть меня в обмен ударами, а остальные собрались окружить. У этих двоих было мало практики. Один поймал животом нож, а второй с серьезным изумлением уставился на вылетающий из его груди меч, которым я сразу на развороте рубанул третьего и, сделав несколько па, вырвался из круга почитателей. После чего с удивлением уставился на свои руки. Я научился драться, но никогда за все время пребывания здесь не убивал с такой ленивой отстраненностью. Похоже, просыпался настоящий Саин. И парнем, как я понял, был он кровожадным. Или многочисленные удары по голове сказались?

Соучастники похитителя уже не делали опрометчивых попыток выполнить указание руководства о моем немедленном побивании. Жить хотелось. Однако ятаганами махали бодро, явно пытаясь оттеснить меня от дымного облака. И что характерно, оттеснили. Меня это не обрадовало. Дел здесь больше не оставалось. Спертую вещицу я добыл, а бегущий в нашу сторону небольшой ромб рогоглазых по понятным причинам энтузиазма во мне не будил. Тем более дядька, что отдал человеконенавистнический приказ, поднял перед дымной кучей руки, похоже, собираясь прикрыть портал. Намерению его было не суждено сбыться. Из дыма неторопливо вышел Граик и без всякой суеты сунул свою длинную шпагу прямо под капюшон оператору пространственных переходов. Осмотрелся и легкой рысью направился в мою сторону. Или у моих почитателей глаза были на затылке, или они смерть руководства на ментальном уровне почуяли, но обернулись разом. Я бессовестно воспользовался ситуацией и бросил в ближайшего нож. Удачно. А из дыма показалось мечеобразное острие Высокой Сестры. Вскоре появился и ее владелец. Быстро оценив ситуацию, бережно уложил в мягкую траву копье. Достал из сагайдака лук и стал лупить по рогоглазым. Успешно. Двоих свалил сразу. Улаганы возбудились и очень активно побежали в его сторону. Хамыца это не смутило. Тем более что появившийся из дыма Тивас сразу принял участие в стрельбе. Поднял свой многофункциональный посох и свалил еще одного рогоглазого.

Смущенные столь эффектным появлением моих соратников встречающие, одетые в черные плащи, попытались скрыться. Но двоих сбили стрелы Баргула. А на остальных напал Граик. Серьезно раненный при попытке отбить плененных арфанов, он по понятной причине считал их своими личными врагами. И существовать с ними в одном мире отказывался. Что и доказывал со всей возможной убедительностью.

Рогоглазым надоело, что в них стреляют. Они остановились, сбили щиты, присели, и второй ряд влупил по моим друзьям из арбалетов. Так мне вначале показалось. Когда с подставки слетел один из шандалов, я понял, что ошибся. Ребята просто не хотели, чтобы к нам поступило подкрепление. И дым сразу стал прозрачнее. Добившись своего, улаганы не бросились вперед, имея в виду не подставляться под стрелы. Медленно, на этот раз прикрывшись щитами, поползли они в атаку. Хамыц метнул стрелу. С гулом прорезала она воздух и врубилась в щит. Тот качнулся. Но не упал. В коробе довольно зарычали. И тогда Хамыц атаковал. Впервые я видел, чтобы один с таким энтузиазмом набрасывался на множество. Причем множество, закованное в доспехи и идущее в строю. Сначала я решил, что это такая форма самоубийства. Экзотическая. Хамыц так не думал. Баргул тоже. Потому что, подхватив Высокую Сестру, бросился за побратимом. Вмиг певец сорвал расстояние шагов до тридцати, на бегу растянул лук и, остановившись, выпустил стрелу. Черной молнией мелькнула она и до оперения вошла в щит, отшвыривая его вместе с владельцем, а коллеги ее летели с невероятной скоростью, с убийственной точностью находя цели. Убегать было бессмысленно, и улаганы пошли в атаку. Еще троих бойцов поразили стрелы, и Хамыц, отбросив лук, вырвал меч и, как кречет в стаю селезней, ворвался в раздерганный строй. В открывшуюся брешь тут же вломился и Тивас, и сразу клинки его кнопочной глефы, крутящейся подобно мельничному колесу, окрасились кровью. Я бросился было на помощь, но наткнулся взглядом на Баргула, безучастно снимающего тетиву с лука Хамыца.

Увидев меня, он тихо обрадовался:

– Ты цел, самый старший!

– Цел, – бросил я и совсем уж собрался продолжить свое движение, но меня остановило удивленное:

– Куда ты?

– Помочь.

Юный степняк посмотрел на меня с уважением.

– Ты великий воин, коль не насытился сегодня боем.

Это я-то не насытился? Но предложил:

– Надо помочь.

– Кому? – искренне удивился мой собеседник.

– Им.

– Зачем?

Действительно, зачем. Пока мы препирались, Хамыц с Тивасом в прямом смысле слова уничтожали улаганов. Те пытались сопротивляться. Неудачно. Уровень умения был разный. Очень.

– Мой старший давно не дрался в полную силу. От этого он может заболеть. Лежит и песни поет, – с затаенной гордостью сообщил Баргул. – На. Возьми, – протянул мне мой же нож. – Ты только возле дыма шестерых убил. Одного, правда, ранил. Я дорезал его, – успокоил меня друг степей.

Подошел Граик. Как всегда невозмутимый.

– Мой яр. Они должны были встретить одного человека. Ты его убил. – Он помолчал. – И мне показалось, что миссия их была тайной.

– Странно, хотя нам это на руку. Чем дело тише... – начал было я, но осекся. Хамыц с громким скрежетом развалил надвое последнего улагана. Да уж, тише! Эхо схватки еще металось меж трибунами. Оказывается, мы высадились на стадионе.

Граик изучающее смотрел на меня. Потом слегка улыбнулся.

– Ты правда болел. Это же Арена.

Я непонимающе уставился на него. Арена, и что?

– За ее пределами ничего не слышно. Это Арена, – добавил он значительно. – И ночью здесь никого не бывает.

Подошли Хамыц с Тивасом. Доспех из копыт на певуне был порублен, он свою конную кольчугу поверх змеистой одежки натянул. Предусмотрительный парень. А рожа довольная.

– Пусть Артагу служат, – пояснил, а потом заехал по плечу Тиваса. – Наш гуру – великий воин, – сообщил. Нахватался словечек. Шутник.

– Мы где, Тивас? – поинтересовался я.

Тот устало глянул.

– Это Столица, Саин.

Вот же правда. Кто ищет, тот всегда найдет.

– Дела-а-а... Где Унго и Эдгар? – вспомнил я о командирских функциях.

– Они не успели шагнуть, самый старший, – ответил на мой вопрос Баргул. – Вот, – протянул он мне обрубок алебарды нашего рыцаря. Срез был ровный-ровный.

Да, опрометчиво это я. Но хорошо все, что хорошо кончается.

– Баргул, Хамыц, соберите стрелы. Уходим.

Столица оказалась совершенно очаровательным городом. Во всяком случае, та его часть, которую я в настоящее время обозревал. Приятно освещенные симпатичными фонарями, широкие даже, на мой взгляд, мощенные плиткой улицы. Симпатичные трех– и четырехэтажные дома, в цокольных этажах которых размещались магазины. Или лавки, если вдруг сердцу вашему ближе средневековая экзотика. Или духаны, если, скажем, в связи с происхождением и религией в душе вашей преобладает восточный подход. Доброжелательные дяденьки у дверей, с приятностью улыбающиеся каждому посетителю. Между домами милые глазу скверики, где прямо под сенью деревьев расставлены столы. За одним из них мы и расположились. Фонарики разноцветные в ветках. Уютно донельзя. Люди хорошо одеты. Мужчины при оружии. И женщины, поражающие разноцветьем тканей и множеством фасонов. Закрытых и открытых. Коротких и длинных. С разрезами и без. А цвета, а оттенки! Похоже, какой-то единой концепции моды не существовало. Но одеты все отнюдь не бедно. Платья длинные и короткие, со шлейфами и без, декольтированные и строгие – под горло. Одеяния мужчин тоже разнообразием поражают. И свободные, и обтягивающие, и шляпы, и тюрбаны, и кожа, и бархат. Ткань простая и вышитая...

Отовсюду слышится музыка, негромкая, бокалов звон. А люди кругом вежливые, на нас и не смотрит никто. Ну оделись люди в черное. Ну и на здоровье! Ну обвешались оружием. Так вон за соседним столом вообще какая-то реклама оружейной лавки расположилась. Даже в причудливой чалме два кинжала торчат. Но вот на Граика поглядывали. Он надменностью осанки и богатством одеяния, того самого, выданного мне подземной родней, даже среди всей местной тихой роскоши выделялся. Но никто не суетился, пальцем не тыкал, милицию звать не бежал. Сидит себе принц в окружении верного гоарда, пиво пьет.

Я только сейчас понял, насколько устал за сегодняшний, столь богатый событиями день. Руки-ноги – как не свои. Слабость по членам растеклась. А коллеги мои ничего. Сидят, напитки потребляют. По сторонам смотрят. Но вежливо так, ненавязчиво. Амуницию на травку мягкую сложили, релаксируют. Сидят. Вид приличный. Кровищу мы в каком-то фонтане смыли, пока от Арены перемещались. Там вокруг местного стадиона служебные постройки во множестве расположены. Но не трущобы. Чисто, аккуратно. Только безлюдно. Ну а нам это на руку. Свидетелей нет. И на стадионе нас вроде никто не видел. А то, конечно, отсутствие связи с группой порубленных товарищей доказать бы было трудно. Но гражданин Тивас клятвенно меня заверил. Никого. Некий даже не запрет, а древняя традиция не рекомендовала после наступления темноты находиться ни на Арене, ни на территории, к ней прилегающей. И славно. Так что традицию древнюю мы со всей ответственностью подтвердили. Не стоит нарушать заветы предков. Убить могут.

Вывел нас сюда Граик такими партизанскими тропами, что у меня даже возникли серьезные сомнения в законопослушности дядюшки лорда Сагат’Ат. Ну скажите, зачем целому Магистру целого Ордена так хорошо знать освещенные, но безлюдные проходные дворы и площади со странными скульптурами явно нездоровых авторов. Как зачем? А пробежки, укрепляющие здоровье? А беседы при луне с адептами Ордена? Да мало ли что. Гулялось.

Во всяком случае, в эту кафешку Граик нас вывел, как по азимуту. Ни ветка не хрустнула, ни собака не гавкнула. Фигурально, конечно. Не случилось у нас по дороге ни собак, ни веток сухих. Тишина стояла. Какая-то прицеливающаяся.

А почтенного Магистра в заведении знали. Да так, что когда хозяин углядел, какой посетитель завернул в его ресторацию, лицо его непроизвольно вытянулось. Но репутация у Граика была, похоже, хорошая. Улыбку ресторатор состроил, когда в себя пришел, очень доброжелательную. Без дураков. Радостью сочился.

Так что сидели мы, потягивали сладкий напиток, удивительно напоминающий хорошо заваренный кофе, и наслаждались покоем.

– И какие у нас будут планы? – непринужденно поинтересовался я у друга и учителя. Сергей Идонгович решительно изменился. Теперь, в высоких ичигах, куда были заправлены пятнистые штаны одного из безвременно ушедших улаганов, в своей распахнутой на мощной груди черной хламиде, перехваченной широким поясом, с которого свисали две рапиры, с толстой косой, заплетенной чуть ли не от самого лба, в повязке, укрывающей нижнюю часть лица, напоминал он кого угодно, но явно не ученого книжника.

Мой вопрос почему-то смутил уважаемого гуру. Я не стал лицемерно выпендриваться. Хотел, мол, в Столицу. Вот, пожалуйте. Нет. Мне действительно нужен был хоть какой-нибудь план. Не атаковать же в конном строю Зимний Дворец с целью проникновения в резиденцию Мага и Колдуна и прочая, прочая, прочая Сергея Идонговича Тиваса. Для отправления меня домой. Похоже, не намечалось никаких планов у товарища гуру. Поплыл он чего-то. И у меня тоже в голове не просветлело. Не дело это, вот так, с кондачка, Зимний брать. Для этого соответствующую революционную ситуацию дождаться требовалось. А то и создать, потому как имелось у меня серьезное сомнение, что не только юнкера и ударный дамский батальон эту местную цитадель абсолютизма защищают. А кое-кто посерьезнее. Если же батальон дам там засел таких, что в Замке Шарм’Ат свирепствовали, думаю, плачевно закончится такая попытка. Даже с учетом присущего нам героизма.

Спас от неприятного разговора поданный ужин. Хотя и обедали мы плотно, но понесенные серьезные энергетические затраты восполнить было надо. Кормили здесь хотя и не так изысканно, как у друга нашего, лорда Шарм’Ат, но вполне даже сносно. У нас и в ресторанах так не кормят. Поели мы быстро. Вина попили для снятия усталости. А Тивас все отмалчивается. Стресс. Решил я зайти с другого бока.

– Брат мой, у тебя в Столице, кроме как во дворце, жилье какое-нибудь есть?

– Да, – встрепенулся он, – загородный дом, – и затих, поняв, что ляпнул что-то сану неподобающее.

Поскольку мы в розыске, то именно там, да и во дворце его, пожалуй, ждать и будут. И наблюдение за домами друзей установят. И за посольствами. И за учебными заведениями. И за местами компактного проживания студенчества. Ситуация. Не на улице же спать. Не поймут. Можно осесть в гостинице. Но были у меня достаточные основания полагать, что и отели под присмотром. Очень уж серьезная фигура в розыске. Маг и Колдун. Отпадают отели. «Дворец Ордена Тяжелых Клинков», – всплыла вдруг неожиданная мысль. Ее отмел тоже. В розыске мы оба. Отмел, а потом остановился. Это кто же в нас такой умный? Саин. Ау! Выходи. Сам он выходить отказывался, но мысль подал дельную, обкатать ее стоило.

– Тивас, как тебе Бирагзанг?

Лицо его ожило.

– А что? Интересно.

– Что за Бирагзанг? – спросил Хамыц.

– Волчий Колокол. Город в городе. Там наемники обитают.

– Да кто же их в город пустил, – изумился певун.

Тивас грустно так улыбнулся. Похоже, меланхолия овладевала им все сильнее.

– Давным-давно, когда Столица еще не являлась столицей, со стороны Туманного ущелья выходили волчаки. Какой магией они размножались, неизвестно. Но было их так много и такой они отличались организацией, что представляли серьезную опасность для жителей города. Тогда и поставили на выселках, в устье ущелья, сторожевую башню. А для оповещения жителей города повесили на башне колокол. И назвали его Волчьим, – неторопливо прихлебывая кофеек, рассказывал Тивас. – Отправляли туда бойцов из городской стражи. Те еще вояки. Хотя волчаки, строго говоря, тоже воинами не считались, но были их налеты столь ловко построены, что казалось, ими управляет кто-то. Весьма разумный и весьма злобный. Все большие потери несли караулы, отбивая атаки волчаков, пока в некий день одна из смен не пала целиком. И вот тогда городская стража отказалась отправлять караулы к Волчьему колоколу. В Магистрате умных голов всегда хватало. Подумали умные головы и решили нанять для службы у башни Вольный Отряд. Года два продолжалась с переменным успехом борьба с волчаками, пока наемники, призвав на помощь другие Вольные Отряды, не заманили зверей в огромную обложную засаду и не уничтожили всех. И пастыря волчьего достали. Хотя и сами кровью умылись. После этого Магистрат отдал Волчий колокол Вольным Отрядам. В плату и для жителей города сбереженья. Теперь там целый городок. Со своим Советом, законами и даже стражей. Там мы сможем укрыться. Магистрат уважает их автономию и во внутренние дела не суется. Хотя нравы там, конечно... Но попробуй сунься. Если там каждый житель – или ветеран, или боец, или желающий стать таковым. Около сорока тысяч народу там обитает. Тысяч восемь мечей выставить может Бирагзанг. Враз. Ну а если время будет, то и больше. Много больше. Городская стража с ними не связывается и права заходить в пределы не имеет. Только вот... Он на другом конце Столицы.

– Придется рискнуть. Возьмем шарабан, – кивнул я в сторону многочисленных экипажей, снующих по улице. – И поедем.

– Наемники не ездят в экипажах, – подал голос Граик. И все-то он знает.

– А мы не наемники. Ты браннер из Земли Сагат’Ат. А мы – твой гоард.

– Браннеры ездят верхом.

Я хмыкнул.

– Граик, друг мой, покажи мне хоть одного столь рискового городского стражника, который полезет с таким вопросом к браннеру. Тем более, так шикарно одетому.

– А коса?

– Что коса?

– Браннеры бреют голову, а оставшийся клок заплетают в косу, – пояснил он мне, темному, кокетливо встряхнув буйной черной шевелюрой.

– А ты у нас оригинал. Будет браннер нисходить до объяснений со стражей. – Знал я про этих буйных забияк только понаслышке, но анекдотов об их гипертрофированном высокомерии наслушался. – Отмашемся, – легкомысленно махнул я рукой.

– Согласен, – обреченно кивнул головой Граик. – Буду браннером.

И вдруг породистое лицо его несколько оживилось. Я обернулся.

К столу нашему двигалось совершенно чудесное видение. Облако белоснежных волос, смазливое томное личико, полупрозрачное одеяние голубого струящегося шелка очень кокетливо обнажает длинные загорелые ножки приятнейших очертаний. Рядом вторая. Смешливая кошачья физиономия, лукавые зеленые глазищи, буклированная ткань перчаткой облегает невысокую ладную фигурку. Гости.

– Сколь суровы и мужественны лица этих достойных яров. Может быть, танец сотрет с них печать озабоченности. Как ты думаешь, Ярика, – приятным нетрезвым голосом спросила первая. Нескромно раздела всех по очереди взглядом. Оценила. Остановила взгляд на Граике. В своей усыпанной каменьями одежде он даже среди здешнего великолепия выглядел вызывающе.

– Мне нравится аристократ, – наконец объявила она результаты исследования.

– А мне вот тот, малипусенький, – указала ее подруга на Баргула. Баргул покраснел.

– Сагат. Браннер, – представился вставший Граик. Молодец. Сразу в легенду вживаться начал. А барышня ему, похоже, понравилась. Шею раздул. Орлом смотрит. Руку протянул. Неторопливо. Величественно так. Голову склонил. – Прошу принять мое приглашение на тур.

В ответ лукаво блеснули голубые глазищи.

– Отказать столь бравому и отважному браннеру... – и еще один взгляд. Добивающий.

Граик явно поплыл, больно уж хороша оказалась чертовка. А еще говорят, сильный пол, сильный пол. В две секунды сделала. Как пацана. Я собрался напрячься, но по здравом размышлении – визит наш случился совсем незапланированным. А врубить сразу машину поиска, всегда на начальных этапах весьма-таки неразворотливую, накинуть сеть на весь город... Очень слабореально. Разве что подстава местных гангстеров. Но вот их я, по зрелом размышлении, не очень боялся. Не та весовая категория. Не по зубам, так сказать, рыбка. Все это я перемалывал, глядя на спины удаляющейся парочки. Честно говоря, не на спины и не на обоих. Высокие каблуки умеющей женщине придают некую соблазнительную неуверенность в походке, которая удивительным образом отражается на амплитуде движений средней части ее организма. Барышня искусством перемещения на каблуках владела в высшей степени, да и средняя ее часть заслуживала всяческого внимания.

– Ну что, узкоглазенький, пойдем, потанцуем.

Вторая швырнула Баргулу столь откровенно провоцирующий взгляд, что я испугался, как бы буйный сын степей не потащил ее сразу в тень. Но нет. Круг общения Баргулу попался хороший. И частнособственнические инстинкты смирять он научился. А заодно и манер соответствующих поднабрался. Вскочил. Ножкой шаркнул. Ручку протянул.

– Почту за честь.

Зеленые глаза мазнули по нему уже как-то раздумчиво.

– Смешной ты. С виду степной, а манеры конта.

И тут Баргул выдал:

– Такая красота любого сделает галантным.

Я чуть вином не подавился. А тинэйджер уже и ручку колесом согнул и девушке подсунул. Та совсем удивленно головкой покачала, орла нашего кривоногого подхватила и танцевать повела. Я смотрел им вслед, и подозрения уверенно возвращались на место. Платье приятно облегало фигурку, изящную, спортивную, уверенно демонстрируя соблазнительные изгибы молодого тела. А червячок ковырялся. С такой прихватистой упругостью ходили умелые рукопашники. По молодости. Это потом показная ловкость спрячется, а пока готовность сорваться в прыжок сквозила в каждом движении. Тревожно мне стало. Пора было отсюда убираться.

Оглядел я остатки своего воинства. Тиваса посылать на поиски транспорта казалось рискованным. Хамыца – опасным. Он ведь вполне мог воспринять идею оплатить услуги негативно, что привело бы к последствиям фатального характера. Придется идти самому. Сложным мероприятие не представлялось. Что я, мотор тормознуть не смогу? Тем более что экипажей разнообразных конструкций и разной степени разукрашенности по проглядывавшей меж деревьев ярко освещенной улице перемещалось великое множество.

– Хамыц, брат мой, ты тут присматривай, а то Граик наш одет очень богато. Как бы жадность людскую не пробудить.

Тот в ответ белозубо ухмыльнулся. Не боись, типа, отец-командир. И по рукоятке меча так многозначительно щелкнул. Жаль мне стало возможных злоумышленников.

А вот Тивас меня определенно беспокоил. Молчит, грустит. Странный такой у нас премьер-резидент. Ни квартир тебе конспиративных, ни сети людей надежных. Дилетантизм сплошной. Хотя кто его знает. Ну да пусть погрустит до поры. А потом и его задействуем. Контакты ведь, несомненно, остались. А как из них пользу извлечь, это уж мы придумаем.

Я встал и направился к выходу. Кругом уютно так было, благостно. За столами мирно пьют, закусывают. Все такие разные-разные. Но схожие каким-то уверенным спокойствием. Веселятся мирно, чинно. Только от стайки тинэйджеров в радужных, кожаных одеяниях ощутимо веет агрессией. Да ладно, молодые еще, самоутверждаются. И смотрят на меня без симпатии. А на фига она мне, собственно? Остальные нормально так смотрят. Женщины взгляды бросают любопытные. Импозантен я, признаюсь. Мужчины смотрят ревниво. Ну не любит наш брат того, кто выше ростом. На здоровье. Грудь раздуем, подбородок задерем, взгляд потяжелее организуем. Все для вас, родимые. И взглядов поменьше стало, и неприязнь помягчала. Иди, свяжись с таким. Еще и бастард из-за плеча свирепым синим глазом поглядывает. Хлопот не оберешься. Так что до красивых, кованых, распахнутых в данный момент ворот добрался я без всяких приключений.

А танцы меня вот местные умилили. Детством повеяло. Когда я в дошкольное заведение ходил, играли мы там в игру. Ручеек называлась. Ну вот, очень похоже.

Тарантасов на улице оказалось действительно много. Разных. В названиях гужевого транспорта никогда я не был силен. Помню только дилижанс, карета и почему-то кэб. Но, думаю, в настоящий момент какого-то значения это не имело. Несколько экипажей стояли прямо у ворот, и я заозирался, решая, какой из них выбрать.

– Благородному яру нужна помощь? – раздалось сбоку.

– Нет, благородному яру надо уехать, – сообщил я, поворачиваясь. Передо мной стоял средних лет мужчина. Кнут на длинном кнутовище, который он держал в руках, явно указывал на его принадлежность к кучерскому сообществу.

– Куда? – полюбопытствовал водила, не отрывая взгляда от серебряного кругляша, соблазнительно перекатывавшегося в моей руке.

– На Волчий Колокол.

– Еще одна такая марка...

– Я что, выгляжу больным? – И спеси побольше в голосе. – Или приезжим?

Дядька смутился.

– Идет.

– Жди здесь, я приведу друзей.

– Достойный яр едет не один?

– Тебя жена из дому за любопытство выгнала?

Дядька смутился еще больше.

– Но хватит ли места в лире?

Теперь смутился я. Но виду не подал.

– Покажи свою лиру.

Он мотнул кнутом в сторону некоего сооружения на четырех колесах. Длинная такая штуковина. Кони ухоженные. Судя по наваленным кучам, сытые.

– Сойдет. Жди здесь.

Народ в ресторации продолжал веселиться. Только танцевали что-то другое. Поклоны, реверансы, приседания. Только вот мальчишек за столом меньше стало. Один из них, увидев меня, встал. Мои пальцы рефлекторно пробежались по рукояткам ножей. У мальчишки на лице отразилось удивление. Потом узнавание, и он как-то неуверенно сел, повернулся к другому, что-то сказал, и оба вдруг склонили головы в поклоне. Я им тоже кивнул. Но поглядел сурово. Сколько у меня знакомых, оказывается.

А вот у стола нашего диспозиция решительно изменилась. Рядом теперь стояли трое юнцов в радужных, обтягивающих костюмчиках. На поясе у каждого висело по родственничку модернизированных дзюттэ. Тех самых, что прятались под пелеринкой моего плаща.

Хамыц, не вставая, посверкивал белоснежной улыбкой на молодежь. Рядом стоял надутый Баргул. Тивас по-прежнему пребывал в эмпиреях. А вот Граик, похоже, был серьезно рассержен.

А один из юнцов продолжал, скорее всего, начатую ранее тираду:

– ...и поскольку все то время, что достойные яры наслаждались танцем с милыми дамами, означенные студиозусы общества их оказались лишенными и пребывали в тоске и грусти, надлежит достойным угостить означенных студиозусов со всей возможной щедростью.

Детки приблизились вплотную к смерти. Просто Хамыц, заслушавшись чеканными периодами, еще не понял, что подвергся вульгарному вымогательству. И зная его нелюбовь к различным попыткам ограничения свободы воли, последствия представить было несложно. А вот Граик все понял. Баргул тоже, поскольку попытки запустить руку в его карман, причем высказанные на любом языке, понимал сразу, воспринимая их как личное оскорбление. В данный момент симпатией к гостям он не пылал.

– Если же достойные не пожелают возместить ущерб от душевных страданий означенным студиозусам, то нашим братством нам доверено вызвать любого из достойных в Круг, который благородный хозяин заведения сего представить обязан согласно эдикту Блистательного Дома «О поединках».

Этот молодой дурак явно выбрал не тот объект для вымогательства. Кого, интересно, он хотел удивить вызовом.

– А о чем, собственно, речь? – невинно поинтересовался я.

Средний обернулся. Приятный такой парнишка лет восемнадцати. Фехтовальное сложение, лицо породистое. Глаза наглые, веселые.

И на радужной одежке восемь изумрудных пуговиц лукаво улыбаются моим синим. Но вот то, что произошло потом, стало весьма неожиданным.

Он бросился меня обнимать. И двое других тоже обниматься полезли.

– Прекратить, – негромко пресек я проявление чувств.

Детки отлипли, встали в строй, но начальство взглядом есть не перестали.

– А нам сказали, что вы погибли, мастер, – пожаловался старший. И сразу перешел на официальщину. – Орден Радужный Змей счастлив приветствовать вас, мессир.

Час от часу не легче.

– Мы узнали магистра Граика и, помня о вашей с ним вражде, решили вызвать его.

– Хорошо, что не успели. Магистр Граик ныне воин моего гоарда.

Во взглядах разгорелось восхищение.

– Разрешите и нам, мастер.

– Чего разрешить? – не понял я.

– Ведь вы гоард собираете.

– Спокойно, – пресек я добровольческий энтузиазм. – Сейчас мне надо уехать. Срочно, – веско добавил, прочитав в глазах готовность следовать хоть к черту на рога. – Где отыскать вас?

– В фехтовальном зале «Радужный Змей», в квартале Ахуров, мастер.

– Баргул.

– Да, самый старший.

– Подкинь деньжат студиозусам.

Глава 2

Помните старый анекдот, как американцы Ленина оживили. Вышел он на балкон небоскреба, оглядел хозяйским взглядом Нью-Йорк и сказал:

– Именно так я себе коммунизм и представлял.

Вот и я так же. Только не оживлял меня никто. И так живой. А что представлял? Так Средневековье и представлял. Еще со школы помню жуткую историю про то, как некий рыцарь, еще и на коне, посреди города, какого не помню, в нечистотах утоп. Попросту говоря, в дерьме захлебнулся. А живописуемое некоторыми авторами содержание ночных горшков, выплескиваемое прямо на улицу, а попадающее почему-то в героев романов, причем как хороших, так и плохих! Воняло там, у этих авторов, наверное ужасно. Темень, бандюги. В общем, почти никакой романтики. А я умный. Средневековье себе именно так и представлял. Чистенько, улицы освещены, дороги широкими каменными плитами мощены, да так ловко, что при езде даже стыки не чувствуются. Народ по тротуарам прилично, хотя и очень разнообразно одетый фланирует. Дома многоэтажные. Светятся. А на первых этажах почти в каждом из них витрины огромные огнем горят. И чего в тех витринах только нет! Регулярно приходилось хватать за ремень то Хамыца, то Баргула, которые с варварской незатейливостью все пытались сбежать и посмотреть. Как деток их уговаривать приходилось. «В другой раз, в другой раз».

А карет сколько! И открытых, и закрытых. А взгляды любопытные так за нас, неожиданных, и норовят зацепиться. И улыбки такие многообещающие. А сколько народа по тротуару фланирует. Смеются, на ходу выпивают, закусывают, друг на друга глазеют. То мужчины на чем-то вроде гитар наигрывают, то барышни, смелые такие, в ответ под мандолину напевают. Причем явно нескромное что-то. Потому как хохочут, явно смущение скрывая. Люди в двери кабачков ныряют и повеселевшие оттуда выныривают. Карнавал!

И тем чужероднее смотрятся торчащие на перекрестках тройки закованных в сталь верховых. Мало того что кажутся они в этом половодье цвета и веселья совершенно лишними, так, похоже, и сами они слабо представляют, зачем их здесь поставили. Действительно, бредовая идея – возложить полицейские функции на панцирников. Идиотизм.

Но бравые вояки времени зря не теряли. К армии здесь, похоже, относились с любовью. И проявляли свои чувства с энтузиазмом. То вина кто поднесет, то вкусненького чего. И вояки, само собой, солдатскую сметку проявляли. Усы браво крутили, барышням игриво подмигивали, с самыми языкастыми перешучивались. Так что на выполнение функций полицейского характера времени у ребят не оставалось. Задерживать нас, в общем-то, не пытались, хотя взглядами бдительными порой провожали.

Проблему составлял Хамыц. С невероятной настойчивостью поднимал он Высокую Сестру, утверждая, что ей тоже хочется вокруг посмотреть. Конечно, наделение оружия чертами человека – штука хорошая, но, согласитесь, наше транспортное средство со стоящим торчмя, украшенным развевающейся бахромой копьем смотрелось несколько вызывающе. Так что сложности я ожидал. И проявиться они не замедлили.

Троица вояк, с которыми мы поравнялись, отличались от предыдущих прежде всего возрастом. Все трое лет под пятьдесят, длинноусые, лица в шрамах. Широкие плечи привычно несут тяжесть доспеха. Взгляды спокойные, прицеливающиеся. И старший лютыми синими глазами за Высокую Сестру сразу зацепился. И уже не отпускал. Сказал что-то негромко, коня тронул, и тройка, не торопясь, в нашу сторону двинулась.

Рассматривал я воинов с большим интересом. Как же. Панцирная кавалерия Империи. Опора Блистательного Дома.

Прежде всего кони. Таких рослых я еще не видел. Короткошеие, длинноногие, мощногрудые, они больше походили на лосей, правда с удаленными рогами. Впрочем, украшающий кованый налобник острый штырь вполне мог заменить означенный элемент антуража, являя собой оружие значительно более эффективное. Вся шея и грудь укрыты сложным пластинчатым доспехом, бока спрятаны под кольчужной попоной.

Сами воины облиты пластинчатой сталью полностью. Небольшой круглый щит с длинным умбоном на левой руке и стальная родственница Высокой Сестры в правой. Только без живописных лохмотьев, а с аккуратным прапорцом под солидным мечеобразным навершием. Кривой, широкий, удобный в лихой кавалеристской рубке меч. Короткая секира закреплена на правом боку коня. Округлые шлемы с откинутыми до поры глухими забралами.

Возница наш, похоже, взгляд воина почувствовал и потихоньку так коней придерживать начал. Старший аккуратно длинное копье на оглоблю положил, и понятливый кучер натянул поводья, останавливая повозку.

– Хороший парень, – обрадовался старший и копьем легонько так кучера под подбородок шлепнул, чем вызвал одобрительное хмыканье Хамыца. Довольная улыбка тронула губы старшего, но глаза быстро построжали.

– Кто такие? – сурово спросил он.

Я воспитанно молчал, потому как по легенде пребывал в состоянии подчиненном. Но, впрочем, вмешательства моего не потребовалось.

– Сагат. Браннер. – Холодом повеяло так, как будто в центр Столицы перенесли Северный полюс. А взгляд был, похоже, настолько нежаркий, что даже видавший виды старослужащий руководитель патруля слегка загулял взглядом. Граик мотнул в нашу сторону подбородком. – Мой гоард.

Вояка слегка ожил. Дала знать о себе извечная антипатия регулярных войск к наемникам и прочей иррегулярной публике.

Эх, нет чтоб нам всем в браннеры записаться! Хотя, впрочем, реально существовала возможность проколоться на разных мелочах, нам, приблудным, в этом мире, неизвестных.

– Гоард, – довольно протянул усач. – И кто у нас в гоарде?

– В чем дело, воин? – Холода в голосе Граика прибавилось.

– Достойного браннера не удивляют патрули на улицах Столицы?

– Нам, берегущим границы Империи, традиции городов известны плохо. На въезде Привратная Стража в обмен на пошлину дала нам это. – В протянутой руке появился свиток, который старший со всей почтительностью подхватил.

– Зря, – коротко усач бросил. – Гвардию на улицы так просто не выводят.

– Мы нарушили закон? – поинтересовался Граик.

– Сейчас узнаем, – теперь уже холодом повеяло от слов старшего.

А я в процессе их доброжелательного общения все сидел и думал, откуда у нашего Магистра такие приятные и полезные знакомства. Зная высокие моральные качества Граика, а также его повышенную требовательность к окружающим, я просто не мог поверить, что он согласился бы на приобретение некачественной подделки. А квалифицированная работа не только дорого стоила, но и требовала наличия достаточно интересных контактов. Причем хорошо устоявшихся. Правда любопытно. И это все под флагом того, что я вроде как неформальный лидер банды хулиганствующих студентов.