Падение небес Казаков Дмитрий

— Да, мои. Вот, к примеру, такой вопрос: почему ты лучший носитель сингулятора, чем я?

— Да, это вопрос… А что, этот твой Губерт в самом деле знает ответ? Точно?

— Точно одно: его можно об этом спросить. Воспользуйся случаем.

Альб подошел к окну, отпер раму и выглянул. Двор освещал пестрый свет, лившийся из пирамиды на крыше, среди разноцветных световых пятен очень хорошо выделялось красное платье Картины. Хозяйка гостиницы колотила ногой «собаку», человек на цепи тихонько подвывал и скулил. Когда ему удалось заползти в конуру, Картина подобрала длинную палку и несколько раз с силой сунула в проем. Раздался визг. Палка сломалась, женщина пригладила спадающие на щеки растрепавшиеся локоны и вернулась в дом.

Явился подручный Картины, велел передать: для них у хозяйки новости.

— Ладно, — кивнул Разин, — сейчас спустимся. Заодно и перекусить не помешает.

В зале все было по-прежнему, разве что людей за столами стало меньше.

Картина сообщила:

— О вас Крипте уже сказали. Он ответил: явится попозже. Он очень хочет встретиться, есть интерес. Но сейчас совет у них в Храме, важный. Потом у него какие-то дела, которые невозможно отложить, — так и велел передать. В общем, надеется, что вы его дождетесь. Очень сильно надеется.

Разин кивнул и спросил, как насчет пожрать? Хозяйка указала на столик в углу:

— Туда садитесь, сейчас подадут. Крипте тот стол нравится, там темно, никто не пялится, и к кухонным дверям близко, а через кухню можно уйти, если что.

Потянулось ожидание. Готовили в «Крещатике» отменно, но потом, когда перекусили, стало скучно. Альбинос то и дело ловил на себе заинтересованный взгляд Картины, ему было немного не по себе. Странная баба.

За соседним столом присели двое постояльцев с кувшином пива и кружками. Из разговора стало ясно, что один местный, киевский, а другой — его компаньон по торговой части. Разин угрюмо молчал, и Альбинос стал прислушиваться к их разговору.

— Откуда в Киеве некроз? — допытывался гость. — Сколь бываю у вас, никогда не случалось же!

— Монахи говорят, за грехи нам. Чтоб молились и ждали избавителя.

— Какого такого избавителя?

— А пес его знает, какого…

Покончив с пивом, соседи стали сговариваться насчет завтрашнего дня.

— Пойду я, — решил местный. — Не то стемнеет вовсе.

— Темноты боишься?

Киевлянин шутку не поддержал:

— Некроз по ночам из-под земли прет, да в разных местах, не ровен час не заметишь в темноте — и пропал. Так что пойду, пока дорогу видать. У нас нынче по темному народ из домов не выходит. Тяжкие времена настают, ох, тяжкие…

Далеко за полночь, когда за столами осталось с полдюжины постояльцев, в зал ввалились пятеро. Их вид никак не подходил к чистенькой гостинице — перемазанные, облепленные клочьями паутины, в изодранной одежде. К тому же у одного, рыжего, лицо было разбито — совсем недавно ему крепко досталось. Двое были в черных полурясах, и тот, что шагал сзади — рослый, крепкий с виду; держал наготове карабин. Еще один был коренастым и смуглым, на лице темные очки. Голова его обмотана какими-то тряпками. Разин отвел взгляд и бросил Альбу:

— Крепкий парень. Может, наконец новости от Крипты?

Странная компания, ни на кого не глядя, проследовала через зал к стойке, пошепталась с Картиной, она дала ключ, и четверо в сопровождении рослого монаха побрели к лестнице. Щуплый, у которого был монокль в глазу, задержался, обменялся с хозяйкой парой фраз и тоже поспешил наверх.

Картина поманила Альбиноса. Тот неохотно подошел.

— Крипта здесь. Сейчас устроит гостей в номер и спустится, я вас ему покажу.

Альбинос передал новости Разину. Зал уже почти опустел, люди расходились, вот музыканты покинули подиум и гуськом направились на кухню.

Вскоре монахи спустились. Картина кивком указала на столик. Разин перехватил взгляд рослого монаха, которого принял за Крипту, и жестом пригласил за свободный стол. Хлопнула входная дверь, вошел еще один монах, огляделся и направился к стойке.

— Брат Крипта! — окликнул тот, что явился последним.

— Не шуми. Что узнали?

К удивлению Разина, Криптой оказался тощий очкарик. Он, недовольно морщась, уставился на монаха, назвавшего его по имени:

— Говори быстро.

— Проследили до Днепра, самоход увели на левый берег. Конвой — десять братьев, из тех, что Зиновию подчинены. Через русло мы не совались, они бы заметили. Брат Хортей остался ждать, когда конвойные возвратятся, увидит.

— Добро, возвращайся к нему. Если что, доложите мне. Я буду здесь, в «Крещатике».

Отпустив посыльного, Крипта сел напротив Разина. Сопровождавший его крепыш разместился за соседним столом, поставив карабин между ног — ему не следовало присутствовать при беседе.

— Итак, — произнес Крипта и, сняв монокль, принялся протирать стекло. Он не знал, с чего начать. — Итак, вы из Меха-Корпа.

— Егор Разин.

— Вот как… — Крипта близоруко сощурился. — Сам Разин. Я слышал о ваших… гм, заслугах. Скажу откровенно, чтобы не было между нами неясностей: я бы не хотел этой встречи, я бы не хотел, чтобы она была тайной, но обстоятельства вынуждают…

— Не будем крутить, — предложил Егор. — Мне тоже многое не нравится, но вполне возможно, что наши интересы совпадут. Так что перейдем сразу к делу. Меня интересует человек по имени Губерт. Что о нем знаешь?

Крипта, убрав монокль в карман, задумчиво пожевал губами.

— Кое-что могу рассказать. Правда, немного. Отец Зиновий, наш староста, с недавних пор…

Во дворе протяжно взвыл человек-собака. Вой звучал жутко, тоскливо, будто предвестие смерти.

Вверху громко затопали, Крипта вскинул голову, рослый монах поднялся из-за стола с ружьем в руках, Разин положил ладонь на рукоять обреза под мышкой… По лестнице сбежал рыжий парень с разбитым опухшим лицом, позади него грохотали по ступеням подошвы. Рыжий заорал:

— Крипта! Берегись! Нас выследили!

Во дворе грохнул выстрел, вой оборвался. И тут же обе двери — ведущая на улицу и та, что во двор, — с треском распахнулись, в зал бросились вооруженные люди в желтых тогах, в оконных рамах зазвенело битое стекло.

Илай, Туран и Белорус вслед за провожатым поднялись на второй этаж, прошли длинный коридор, по левую руку были окна, выходящие на улицу, по правую — ряд дверей. Грига отпер нужную, распахнул и жестом предложил войти.

Они не успели расположиться и осмотреться в комнате, как появился Крипта.

— Располагайтесь, — сказал он. — Сейчас я велю, чтобы еду в номер принесли. Вниз не ходите. Обслуга в «Крещатике» — люди верные, не выдадут, а вот если в зале вас кто-то узнает, быть беде.

Белорус тут же завалился на кровать, подергался, чтобы убедиться: тюфяк мягкий.

— Еду принесут — это хорошо, это, будем говорить, правильно. И пусть не скупятся, я голоден, как стая панцирных волков.

Он вдруг резко сел.

— А долго нам здесь сидеть?

— Во-первых, — Крипта остановился у порога, — у меня важная встреча. От результата многое зависит. Поэтому сидите и ждите столько, сколько понадобится.

— Понятно, — кивнул Туран.

— Во-вторых, — Крипта оказался человеком не только выдержанным, но и очень пунктуальным: если уж сказал «во-первых», то непременно должно было последовать и «во-вторых», — проследить за вашим самоходом я отправил своих людей. Они узнают, куда Зиновий велел отогнать… э…

— «Панч»! — подсказал Белорус.

— Помолчи, — прогудел Илай.

— Не годится называть бездушный механизм человеческим именем, — назидательно поднял палец Крипта. — Грех это. За самоходом проследят и явятся в «Крещатик» с докладом верные мне люди. И пока я не сделаю то и это, вам можно только ждать. Как освобожусь, поднимусь к вам, обсудим, что дальше делать и чем помочь Владыке Баграту. Идем, Грига.

Когда монахи ушли, дверь захлопнулась, и в комнате стало темно. Белорус опять растянулся на кровати, закинул руки за голову и спросил, глядя в потолок:

— Что делать будем? А, Тур?

— Отдыхать.

— Отдыхать, конечно, можно. Но как мы влипли! Эх, папаша, папаша, обещал золота, а вышло что? Сидим, как крысы, взаперти…

В дверь тихо постучали. Белорус мигом оказался на ногах и распахнул окно — он был готов дать деру. Илай с Тураном переглянулись. Последний ухватил за ножку тяжелый стул — ничего другого, что могло бы послужить оружием, на глаза не попалось — и шагнул к двери.

— Хозяйка поесть прислала, — объявили из коридора.

— А, давайте, давайте! — Белорус тут же успокоился.

Вошли двое, мужчина и женщина. Мужчина нес свечу и придерживал под мышкой бутылку. В другой руке — три стакана. Женщина прижимала к животу обернутый полотенцем казан, от которого исходил сытный дух. Прошли к столу, молча поставили припасы и свечу и собрались уходить.

— Эй, погодите, — окликнул Тим, — а кто там у вас, будем говорить, в конуре обитает? Что за личность?

Белорус обернулся, ткнул пальцем вниз, через подоконник. Гостиничные служители переглянулись. Наконец мужчина решился:

— Это хозяйкино дело.

— Да ну, чего темните. Это ж не секрет какой-то. Наверняка всем здесь известно.

— Ладно, скажу, — промямлил мужчина. — Это враг хозяйкин, давний враг, он ее ножом порезал, когда… ну… давно, в общем. Она его в конуре держит, душу отводит, ежели припрет. Ну, ногой, там, двинет или палкой по хребту вытянет. Только я вам не говорил! И это… пойдем мы?

— Не говорил, не говорил. И ступайте себе с миром, конечно. Дальше мы и сами разберемся, — голос Тима был полон энтузиазма. — Эй, Туран, наливай, что ли. Подсаживайся к столу, папаша.

— Нельзя пить, — Илай взглянул на Турана, тот кивнул.

— Вы чего? — вскинулся Белорус. — Грех же не выпить! Времечко самое подходящее. Гляди, ночь какая. Не ночь, а песня.

— Он обернулся к окну — и, резко опустившись на четвереньки, пополз прочь. Темные фигуры в мешковатых желтых тогах перелезали через забор, бежали по двору к входу в гостиницу, несколько человек проскользнули в распахнутые ворота мастерских. Двор был освещен светом разноцветных фонариков, и фигуры жрецов то ныряли в пестрые световые пятна, то снова погружались в тень. Лунный свет играл на стволах в их руках.

— Ты чего? — обернулся Туран возле стола.

— Там, там… Бежим, Крипту предупредить нужно! Там жрецы!

Белорус вскочил, помчался к двери, Туран глянул на Илая… и бросился следом. Когда он выскочил в коридор, Тим уже орал на лестнице:

— Крипта! Берегись! Нас выследили!

Навстречу жрецам-карателям, рвущимся со стороны улицы, вскочил привратник. Он задремал, сидя на стуле в темном закутке у входа. Грохот и треск разбудили его, и здоровяк, не успев разобраться в происходящем, помчался исполнять свои обязанности. Вскочивший в дверь жрец опешил, когда из тени перед ним возникла громадная фигура — сбился с шага, но направил ружье на вышибалу. Тот действовал быстро — взмахом дубинки опрокинул его. Вбежавший следом за первым жрец разрядил верзиле в грудь заряд двустволки. И тут же загрохотали выстрелы из окон — каратели стреляли, не целясь, по всему залу пошел звон, падали и разбивались бутылки, гудел эмалированный бак позади барной стойки, опрокидывалась мебель, когда посетители бросались на пол. Похоже, у жрецов имелся приказ перебить всех, кого застанут в «Крещатике», они палили, не разбираясь. Трое постояльцев были застрелены первым же залпом, один побежал к выходу, потом, когда вышибала сбил с ног жреца, метнулся назад, растерялся… пули ударили ему в грудь и голову, опрокинув на пол…

Вышибала пошатнулся, но сделал еще шаг, взмахнул дубинкой — ее конец описал длинную дугу и врезался в подбородок жрецу с двустволкой. Тот вылетел наружу, вышибала сделал второй шаг и захлопнул дверь. Последним усилием он сдвинул засов и рухнул под стеной, зажав ладонью рану на груди. В дверь заколотили прикладами, но сразу взломать крепкое толстое полотно не удалось. Засов был сделан на совесть и хорошо держал напор.

Когда началась стрельба, Белорус прыгнул через перила и затаился под лестницей, а Туран с Илаем, не успевшие спуститься в зал, метнулись обратно — наверх. Разин и Альбинос упали под стол, который Разин опрокинул набок, чтобы прикрыться столешницей от стрелков в окнах. Рядом рухнул Крипта, он сидел спиной к окнам, и несколько пуль ударило его в бок и между лопаток — монах умер мгновенно.

Грига отполз к стойке и встретил жрецов, рвущихся со стороны двора, точными выстрелами. Но и сам поймал пулю в плечо. Монаха развернуло, он попытался перехватить оружие одной рукой, его затылок взорвался кровавыми брызгами. Выронив карабин, Грига упал.

Жрецы лезли в окна, позади них во дворе ревели манисы, и ржали потревоженные лошади. Люди Зиновия успели обшарить мастерские и конюшни и полностью окружить гостиницу. За стойкой что-то кричала Картина.

Разин поднял пулемет, дал длинную очередь по окнам. Расстрелял всю ленту, схватился за обрезы в перевязи, жахнул из них разом и упал за опрокинутый стол.

На место убитых и раненых монахов у окон встали новые, стены зала сотрясались от выстрелов, звенели разбитые бутылки, посуда падала со столов, с полок. Один из постояльцев гостиницы, ошалевший от страха — а может, наоборот, отчаянно храбрый — вскочив, с размаху запустил в окно стулом и сам бросился следом. Стоявший у окна жрец отшатнулся, постоялец прыгнул в проем головой вперед, снаружи сквозь треск пальбы донеслись звуки возни, ударов.

Разин перезарядил обрезы, один сунул Альбу:

— Стреляй!

Белорус хотел выскочить из укрытия и бежать по лестнице на второй этаж, когда жрецы снова попытались проникнуть в зал. Тим тут же спрятался обратно. Каратели полезли в окна, мешая друг другу, с треском с петель слетела взломанная дверь. Из-за стойки поднялась, вскинув большую двустволку, Картина. С криком она выстрелила один раз, второй… Крик оборвался, хозяйка удивленно уставилась на бурое пятно, расползающееся на груди, выпустила двустволку из рук, запрокинула голову и повалилась навзничь.

Пока гремели выстрелы в зале, Туран с Илаем вернулись на второй этаж. Жрецы, занятые перестрелкой, не обращали внимания на окна над головой. Туран выглянул, услышал рядом сопение Илая. Старик снял и аккуратно упрятал очки в карман, ночью он мог обходиться без них. Из зала на улицу выходило шесть окон, сейчас у каждого находилось двое или трое жрецов. Одни старались проникнуть в зал, другие стреляли у них над головами.

Туран показал вниз, Илай кивнул. Когда очередная атака захлебнулась, и стрельба внизу на миг стихла, оба спрыгнули. Каждый наметил цель — Туран ударил сапогами жрецу по темени, рухнул вместе с ним на землю, выдернул из ослабших рук автомат и дал длинную очередь вдоль улицы. Пули прошили двоих жрецов, стоящих между Тураном и воротами. Илай свалился на выбранную жертву, двинул ему локтем в подбородок и прыгнул к другому, сшиб его с ног.

— Крипта! — прогудел мутант на всю округу. — Лезь в окно, Крипта!

— Скорей! — крикнул Туран и дал еще одну очередь. — Тим, ты живой?!

Разин глянул над краем опрокинутого стола. Выстрелив в дверной проем, схватил Альбиноса за рукав и потянул к окнам.

Зарычал двигатель, на пустынную улицу, мягко покачиваясь, выехал необычный самоход — впереди прозрачный колпак, под которым виднелся силуэт водителя. Вместо задних колес у машины были гусеницы. Сбоку раскрылся двустворчатый люк, оттуда спрыгнули двое в блестящих металлом жилетах поверх желтых тог. Туран дал очередь из автомата. Пули, ударившие жреца в жилет, высекли искры, очередью зацепило и второго, оба зашатались под ударами пуль и упали. Туран отшвырнул разряженный автомат, хотел подбежать к жрецам, чтобы забрать их оружие, но они зашевелились, приподнимаясь. На серебристых жилетах переливались лунные блики. Колпак кабины откинулся, водитель вскинул пистолет, Туран бросился на землю, пули прошли над головой.

Позади водителя показался Илай — мутант успел прокрасться в темноте вокруг самохода. Он ухватил двумя руками водителя за голову, рванул на себя, оба скрылись позади кабины. Жрецы поднялись, вскидывая стволы, но Туран успел отползти к стене, укрыться за мертвыми телами. Автоматные очереди ударили в стену над головой, посыпалась штукатурка. Один жрец взмахнул рукой, бросив гранату, рядом громыхнуло. Взвизгнули осколки. Из-за угла гостиницы донесся топот ног — приближался большой отряд. Низкий голос проревел: «Живей, братья! Живей!» Вскочив, Туран побежал к распахнутым воротам, пока дым от взрыва не развеялся, и нырнул во двор. За спиной снова протрещала автоматная очередь.

Разин и Альбинос подобрались к окнам, держа обрезы наготове. Они чуть не застрелили Белоруса, когда тот покинул свое укрытие под лестницей, но узнали спутника Крипты и опустили стволы. В залу вбежал Туран.

— Валим отсюда, — решил Разин и кинулся к выломанной двери.

— Стой! — Туран прижался к стене сбоку от нее. — Там двое с автоматами и в доспехах!

В дверном проеме из клубов дыма показался Илай. Попав в освещенный зал, он зажмурился, закрывшись от света локтем, пророкотал:

— Двор свободен! Крипта, бежим!

С улицы прогремела очередь, все присели, Илай прижал ладони к груди и повалился на пол. Он так и не успел узнать, что Крипта погиб в самом начале перестрелки.

Белорус подобрался на четвереньках к старику, ухватил за плечи и поволок к выходу во двор. Альбинос, отыскав между столами разряженный пулемет, вскочил, ткнул Разина локтем и бросился за ними.

Егор махнул обрезом Турану, чтобы тот бежал следом.

— Уходите, прикрою!

Дым рассеялся, внутрь, пригнувшись, шагнул жрец в блестящем жилете. Разин вскинул левую руку, скривился от напряжения, закусив губу… Над согнутой книзу кистью выдвинулся короткий ствол — раздался гулкий хлопок, и в воздухе пронесся небольшой черный шарик. Фигура жреца в броне исчезла, будто открылась дыра в пространстве, лазейка с изнанки мира — и затянула жреца.

Второй, сунувшийся в залу следом, отшатнулся и дал короткую очередь. Разина швырнуло на пол. Он поднял руку — ладонь дрожала, по лицу струился пот. Стрелявший жрец не стал испытывать судьбу и выскочил наружу — он уже понял, что имеет дело с необычным оружием, от которого не спасает даже его жилет. Вместо него в дверном проеме, возник монах в черной полурясе. Возник и тут же пропал, затянутый воронкой, ведущей во тьму на другой стороне вечности. В окнах замелькали бородатые лица, но лезть внутрь больше никто не решался.

Управление доминантским оружием далось Разину непросто, он с трудом перевернулся на живот, уперся в пол дрожащими руками… тяжело поднялся…

— Скорей, Разин! — услышал он далекий голос Альбиноса.

Егор сумел выпрямиться, поднял руку с сингулятором… монахи отпрянули от окон в темноту.

Разин попятился, не опуская руку. Добрел до выхода во двор, повернулся, раздался выстрел, в спину ударила пуля. Он пошатнулся, когда под курткой вспыхнула зеленым силовая броня, но устоял.

Взревел мотор сендера, на котором Альбинос с Разиным приехали в Киев, — Альб уже сидел за рулем. Туран привстал на заднем сиденье, заряжая пулемет, Белорус помогал забраться раненому Илаю. В ворота сунулся жрец, Туран наконец справился с патронной лентой и выстрелил. Очередью расщепило столб, на котором висела створка. Альбинос начал медленно сдавать сендер назад. Разин брел через двор — ему казалось, что бежит, но на самом деле он едва шевелился, все силы уходили на поддержание контакта с оружием доминантов. В воротах опять показалась фигура в желтой тоге и серебристом жилете, Туран дал короткую очередь, потом бросил через плечо:

— Патронов в сендере много?

— Еще лента, — отозвался Альбинос.

Белорус, усадив Илая, полез в багажник со словами:

— Гранату бы… Гранаты есть, а? Хорошо бы сейчас их гранатой…

— В котомке, под сиденьем гляди! — ответил Альб.

Жрецы уже завалились в зал, но во двор не лезли, они побежали наверх, проверять второй этаж и крышу.

Разин добрел до сендера, вцепился в борт, перебросил непослушное тело на сиденье.

— Валим.

— Наверху! — прохрипел Илай.

Щелкнул выстрел, пуля ударила рядом с бортом сендера, Туран задрал ствол пулемета и длинной очередью сбил жреца с крыши. Тот полетел вниз, свалился на конуру, и она развалилась, похоронив под досками человека-собаку. Крик оборвался.

— Тим, гранату! — крикнул Туран.

Белорус молча швырнул ее — граната описала дугу и упала снаружи, на улице. Альбинос утопил педаль газа в пол. Сендер рванул, как пришпоренная лошадь, и вылетел со двора, резко свернув, удаляясь от места, где упала граната. Громыхнувший позади взрыв разметал монахов, столпившихся у ворот. Туран приник к пулемету, но тут сендер столкнулся с полугусеничным самоходом, который как раз подъезжал, чтобы заблокировать выезд из двора. Самоход был массивнее и тяжелее, он только вздрогнул, а сендер швырнуло к забору, машина покачнулась, встала на два колеса. Туран упал на Белоруса, тот подмял собой Илая, Разина бросило на дуги ограждения, он выставил вперед руки. Машина, прочертив бортом по ограде, встала на все колеса.

Сплевывая кровь из прокушенной губы, Альбинос опять надавил педаль газа. Туран съехал на пол, Белорус ныл, что ему отдавили ногу, под ним хрипло стонал раненый Илай.

Сендер набрал приличную скорость, когда Турану все-таки удалось вернуться к пулемету и выстрелить по гусеничному самоходу. Он попал — на прикрывающем водителя гладком колпаке вспыхнули искры, водитель машинально закрылся рукой и отпрянул в сторону, но пули не пробили колпак. Сендер трясся на ухабах, Белорус что-то кричал, громко стонал Илай… Самоход катился позади, но скоростью он уступал сендеру, и расстояние между ними начало увеличиваться. Впереди, на перекрестке, мелькнул свет фар, Альбинос вывернул руль — ревя двигателем, сендер влетел в переулок. Здесь было тесно, высокие заборы жались друг к другу, через них свешивались ветки, усыпанные карликовыми яблоками. Кровли и деревья скрыли луну, в свете фар мелькали покосившиеся заборы.

— Эй, зачем повернул? — крикнул Белорус. — Мы по прямой от него уходили!

Альбинос не ответил, а сзади по улице, которую они только что покинули, прогрохотал «тевтонец». Монахи спешили на помощь братьям, осаждающим «Крещатик». Белорус, хотя был вынужден признать правоту Альба, и тут не смолчал.

— А куда мы едем? Куда эта улица ведет?

— Заткнись, — бросил Разин.

Илай, вполне согласный с ним, ткнул локтем Тима в бок.

— Ай, папаша!

— Загра-Чу-Рук тебе папаша! — прошипел мутант и скривился, зажав рану на груди.

Машина подпрыгнула, налетев на препятствие, в свете фар мелькнули переплетенные колючие ветви и стена с осыпавшейся штукатуркой. Сендер врезался в нее, пробил и, вломившись в заброшенный сарай, остановился. Позади с хрустом валились обломки, на голову с просевшей кровли посыпалась труха.

— Приехали, тупик, — сказал Альбинос и откинулся на спинку сиденья.

Глава 6

ДЕЛО ТЕХНИКИ

— Заглуши двигатель, — велел Разин. И вытер испарину, размазав по лицу грязь и труху, просыпавшуюся с крыши.

Сендер стоял в сарае среди всякого хлама и обломков стены. Было темно, лунный свет едва проникал сквозь трещины в кровле. Белорус звонко чихнул, всколыхнув пыльный сумрак. Когда рокот мотора стих, донесся звук ровно работающего неподалеку двигателя. Низкий, гулкий, напоминающий голос Илая. Туран и Альбинос переглянулись, Разин откинулся на сиденье, а Белорус осторожно двинулся к пролому. Вездеход, лязгая гусеницами, пер по соседней улице.

— Стой, — велел Разин Белорусу. — Возьми.

Он протянул обрез.

— И патроны, — расстегнул ремень. — Вот.

Туран проверил пулемет, полез на всякий случай за второй лентой в багажник.

— Пора познакомиться, — произнес Разин и ткнул себя пальцем в грудь.

— Егор.

— Тим, — Белорус нацепил пояс Разина через грудь, как патронташ, зарядил обрез. — Тим Белорус, а это…

— Туран Джай, — продолжил его напарник.

Разин кивнул.

— На Музыканта отзываюсь, — Альб скупо улыбнулся.

— Илай я, — рокотнул старик с сиденья, зажимая рану на груди, и с вызовом добавил: — Мутант я.

— Мутант? — Альбинос развернулся к нему.

Разин тяжело заворочался, сел прямо:

— Вот и познакомились, теперь за дело. Музыкант, обрез мне верни. Ты, — он сглотнул и кивнул на Белоруса, — Тим, глянь, что там на улице.

— А где Крипта? — голос у Илая сел.

— Погиб, — сообщил Белорус. — Его сразу жрецы завалили…

— Иди уже, — сказал Разин.

Старый мутант прикрыл глаза, беззвучно зашевелил губами.

Когда рыжий выбрался из пролома и скрылся в темноте, Разин поднял широкое лицо к Турану.

— С пулеметом наловчился?

— Да, — тот похлопал по крышке ствольной коробки. — Хорошая машинка.

Лязг гусениц и рокот вездехода стали громче. В проломе появился Белорус.

— Едет, — бросил он и забрался в сендер.

Сев рядом с Альбиносом, обернулся, окинул всех взглядом и, почесав белый рубец на скуле, сказал:

— Я тут поразмыслил… в общем, че это за вездеход ползет там, странный вездеход? Чего вдруг Егор командует? И вообще, кто вы такие?

— Мы те, в чьем сендере ты сидишь, — спокойно произнес Альбинос. — Что будем делать, Разин?

— Разин, Разин, — повторил Белорус хмурясь, потом вскинулся. — Это какой Разин? Тот самый? Так это на тебя, что ли, охота? А я думал, за нами.

— Тише ты, — шикнул сверху Туран.

Белорус потер плечо, в которое ткнул его приятель, и снова заговорил:

— А чем ты монахов-то прикончил? Я сперва решил, новая Погибель на нас свалилась, люди пропадают на глазах, а потом оглянулся — а это из твоей руки чего-то вылетает. Это чего же такое было?

— Показалось тебе, Тим.

— Ничего себе показалось! Бац — и нет монаха! И следа не осталось. Не, я не против, я бы тоже так хотел — бац…

Туран снова ткнул его в плечо.

— Да что ты меня пихаешь, Тур? Ты ведь тоже видел, как он монахов…

— Помолчи, а?

— Некроз тебе в шевелюру, — Разин строго посмотрел на Белоруса и выбрался из сендера. — Пойдем, Туран, осмотримся. Снимай с турели пулемет.

Он пристроил обрез под мышкой.

— Болтун останется здесь, и ты, Музыкант, тоже, Илаю рану перевяжите пока и будьте наготове. Пошли?

Туран спрыгнул на землю.

Рокот вездехода приближался и вдруг сделался тише — двигатель заработал на холостых, видимо, самоход остановился.

— А ведь они нас чуют, — заметил Туран. — У них локация, что ли? Как на «Панче»?

— Какая еще локация? — бросил Разин через плечо, он уже направлялся к пролому, проделанному сендером в стене.

— Э-э… — Туран замялся. — Оружие такое, ракеты пускает. Было у нас, да монахи отняли, Зиновий этот. Там локация была, она металл чуяла. Так я думаю, у этих, на самоходе с колпаком, тоже локация.

Разин молча скользнул в пролом и сместился в сторону, скрывшись за стеной.

Туран постоял, оглядывая дыру, просевшую крышу, обломки на полу, и пошел вокруг сендера.

— Ты передумал? — спросил Альбинос, разматывая бинт, пока Белорус помогал Илаю снять одежду.

— Дверь с другой стороны, — пояснил Туран, — там выйду и осмотрюсь.

— Тоже верно.

Туран вышел из сарая через дверь. С улицы доносился лишь мерный рокот двигателя. Альбинос едва заметно усмехнулся и принялся накладывать повязку, обматывая грудь Илая бинтом. Белорус молча прислушивался.

— Я вот Разину тоже иногда говорю, — Альбинос сноровисто пропустил бинт под мышкой мутанта, перехватил над плечом, — если есть дверь, зачем стену ломать? Но он такой человек…

— Вообще-то стену ломать интересней… — мгновенно отозвался Белорус, взял рулон бинта из пальцев Альбиноса, отмотал немного и закрыл очередной широкой полосой рану на груди Илая. — Ну, иногда, по крайней мере. Слушай, а ты не тот Музыкант, который для «Банды четырех» песенки писал? Я слышал, ничего так, весело.

— Надо же… я стал знаменит! — Альбинос забрал у Тима рулон.

— А я тоже сочиняю.

Илай громко хмыкнул и тут же скривился от боли.

— Только не пою, — уточнил Белорус, — потому что музыке не обучен. Ну и вообще… из скромности. Скромный я. Вот послушай:

• Тим Белорус из боя в бой
• Спешит врагам назло,
• Поскольку он — большой герой…

И знатное трепло, — закончил Альбинос, с треском распустил бинт и связал концы тугим узлом над плечом Илая.

* * *

Разин выскользнул в пролом и замер в тени. Перед ним был переулок, справа и слева покосившиеся заборы да лохматые в неверном ночном свете кроны деревьев. Самоход стоял в полусотне шагов, прозрачный колпак, прикрывающий водителя, поблескивал в лунном свете.

— Я могу вдоль забора пройти, — предложил Туран. — Под заборами темно, тень густая. Только что потом? Если пуля не берет, то как быть?

— Они сами не полезут, — также шепотом ответил Разин, — но подкрепление вызовут. Наверняка у них радиосвязь имеется. Переулок мы с пулеметом удержим… но не до утра же?

— С другой стороны сарая дворик, — Туран повернул голову, пытаясь рассмотреть противоположную часть улицы, — за ним дом заброшенный, заколочена дверь. Я сходил, посмотрел. За домом обрыв, но сендер съехать может. Вроде бы.

Страницы: «« « 23456789 » ... »»