Три ступеньки в небо Андреева Наталья

Ангел

Небо послало ему ангела. Он об этом просил, умолял, и это случилось. Его личный – собственный, обожаемый до чертиков ангел сидел напротив и улыбался совсем по-детски, открыто и немного застенчиво. Пол он имел женский, глаза голубые, а волосы темно-русые, заплетенные в короткую толстую косу.

– Что я могу сказать по этому поводу? – голос лучшего друга звучал фальшиво. – Поздравляю! Как говорится, не везет мне в карты, повезет в любви! – И Женька так же фальшиво, с плохо скрываемой завистью рассмеялся.

– Какие карты? Орлов, ты о чем? – поспешно спросил он, поймав испуганный взгляд Али-Ангела.

– Не волнуйтесь, девушка, он не игрок, – усмехнулся Женька, глядя на его невесту. – Конечно же, я хотел сказать: в работе. Но не везет в работе – звучит глупо, вам не кажется, дети мои? – Женька перешел на пафос, чтобы избежать вполне справедливых упреков в свой адрес. – Что ж, развлекайтесь, наслаждайтесь морем, солнцем, шампанским, чем там еще? Любовью, – насмешливо сказал лучший друг. – А я буду трудиться, вкалывать в поте лица, чтобы всем, в том числе и вам, было хорошо.

Справедливо. Они с Женькой не просто друзья, партнеры по бизнесу. Бизнес такая штука, начинать которую мало кто решается в одиночку. Человек наполовину состоит из лени, а на другую половину из всевозможных страхов. Страха, что ничего не получится, что конкуренты будут строить неодолимые козни, а проверяющие всех мастей и должностей вымогать деньги, что кредит не дадут, а если и дадут, то трудно будет его отбить, ну и так далее. Но если есть второй такой же, друг, родственник, супруг, неважно кто, но тоже с желанием и с идеями, то лень и страхи делятся пополам, и так, попеременно сменяя друг друга в роли лидера, можно пойти далеко. Можно даже создать собственную империю, финансовую или еще какую. В истории, правда, остается имя только одного, поэтому и создается иллюзия, что есть некие финансовые гении, или особенно удачливые. А они просто-напросто менее щепетильны и более дальновидны, потому что понимают: у дела должна быть только одна голова. Вторую же надо вовремя отсечь. Да, это больно, но необходимо для самого же дела. Так что, если покопаться в анналах истории, рядом с Великим где-то в самом начале его славного пути всегда найдется второй, имя которому просто Неудачник.

Что же касается его с Женькой… Их страхи полностью оправдались. Господи, чем только они за эти десять лет не занимались! Туманов и Орлов, Орлов и Туманов, генеральный директор и его зам, зам и его генеральный директор, и так раз двадцать, не меньше. Был цветочный павильон в только что открывшемся супермаркете, показалось мало. Размах не тот. Была «Газель» для перевозок, хотя планировался целый автопарк. Силенок не хватило, и «Газель» они в итоге продали. Была овощная палатка, но тоже скромная, без полета. Размахнулись они, торгуя кожей, и даже пытались открыть собственное ателье, индпошив, почти эксклюзив. Не пошло. Разве ж можно выдержать конкуренцию с многорукой Турцией и многоликим Китаем? Потом была точка на одном из московских рынков, где они попеременно пытались всучить наивным провинциалам компьютеры собственной сборки, выдавая их за импортные. Сначала все было хорошо, точек стало две, потом три, потом… Потом, как говорится, суп с котом. Который сварили из него с Орловым те самые конкуренты с их кознями, и впрямь оказавшимися неодолимыми. Потом была история с кредитом, который не удалось в срок вернуть банку. Набежали солидные пени. Затем лег банк, что плохо, но вместе с ним потонули и пени, что хорошо. В один прекрасный день они с Женькой приехали за товаром и обнаружили, что на их счету нет денег. А в кредит никто уже товар не давал, на горизонте замаячил кризис. Пришлось срочно ликвидировать и этот бизнес, понятное дело, себе в минус.

В общем, если вспоминать… То лучше не надо. В их жизни плохого оказалось гораздо больше, чем хорошего, причем все хорошее было связано вовсе не с работой. Но они с Женькой не сдаются. Потому что у тех, кто все-таки имеет свой бизнес, есть еще одна особенность. Они уже не хотят возвращаться к режиму «от звонка до звонка» и жить хоть и с гарантированной ежемесячной зарплатой, но без шальных денег. Без удачи, которая может прийти так же внезапно, как и полное разорение. Жизнь, лишенная элемента неожиданности, не имеет для них смысла. Поэтому они рискуют вновь и вновь, до последнего оттягивая возвращение в лоно государства, которое, худо-бедно, но кормит всех.

Последним их с Женькой предприятием стал ресторан. Ух ты, как громко! Ресторан! «Я – владелец ресторана!» Звучит? Звучит! На деле же это просто второй этаж над гаражами и мойкой, взятый ими в аренду на год. Кухня «европейская», то есть всякая. В одном меню пицца, пельмени и котлеты по-киевски. Есть и суши, на которые в последнее время пошла мода. Все просто помешались на здоровом питании, а кто-то пустил слух, что японцы – долгожители, потому что едят эти самые суши. Кто в это поверит? Япония далеко. Может быть, и правда. Ведь правда – это то, с чем никто не решается спорить, зачастую просто от недостатка информации.

Их заведение называется «Рикошет». Потому что, во-первых, там стоит бильярдный стол, а во-вторых, у них с Женькой небогатая фантазия, которая за десять лет и вовсе истощилась. Как и все их прочие начинания, «ресторан» успешно прогорает. Они вынуждены в целях экономии сами принимать заказы, сами рассовывать по почтовым ящикам рекламу, и даже – о стыд! – иной раз мыть посуду!

И все-таки он, Александр Игоревич Туманов, благодарен «Рикошету» за то, что тот подарил ему любовь всей его жизни. Вот так. Ни больше ни меньше.

Она пришла за пиццей. С подругой. И долго читала меню. А он в это время читал на ее лице, как в открытой книге, все одолевавшие ее сомнения.

– Аля, давай быстрее! – торопила ее подруга.

А она не спешила, словно давая ему как следует себя рассмотреть. В эти-то десять минут он и влюбился насмерть. Сердце стучало где-то в виске и почему-то справа. У него все перепуталось, и в голове, и во всем организме, который он до сих пор считал абсолютно здоровым. Оказалось, что в нем таится загадочная болезнь. Эта болезнь называлась любовью. Она мирно спала, пока к ней был иммунитет, но стоило ему увидеть эти огромные голубые глаза… которые она подняла от меню и, глядя ему в переносицу, тихо спросила:

– А что вы посоветуете?

«Пойти сегодня вечером на свидание со мной», – подумал Туманов, а вслух сказал:

– Вы мясо едите?

Она залилась краской и кивнула, будто признаться в том, что ты не вегетарианец, невыносимо стыдно. Он не выдержал и тоже покраснел, словно и в самом деле задал вопрос неприличный до крайности. «Господи, как глупо!» Вообще-то он не страдал ни косноязычием, ни застенчивостью. А тут как отрезало. В момент, когда надо было проявить весь свой неординарный ум и вообще все, на что он, Александр Туманов, был способен, он вдруг стал идиотом. Стоял и молчал, чтобы не сказать очередную глупость.

Когда Аля наконец выбрала пиццу, он уже был смертельно болен.

– Сколько ждать? – деловито спросила подруга. – Нам с собой.

«Здесь разве есть еще кто-то? – удивился он. – Кто-то кроме нас с Ангелом?» И сказал, обращаясь исключительно к смертельному вирусу, сразившему его наповал:

– Двадцать минут.

– Двадцать минут! – ахнула подруга и дернула ту, что уже была для него всем, за рукав: – Аля, идем отсюда!

– Давай подождем, – тихо сказал голубоглазый ангел, видимо что-то почувствовав. Как потом выяснилось, это была любовь с первого взгляда.

– Так долго, двадцать минут, – заныла подруга.

«Двадцать минут», – сладко пело его сердце, когда он нес на кухню заказ. «Если за двадцать минут ты не найдешь способа заполучить номер ее телефона, тебе лучше умереть».

Он сделал гораздо больше. Когда время истекло и пицца была готова, а ее телефонный номер все еще оставался неопознанным, Туманов вдруг сказал:

– У нас бесплатная доставка!

– Мы сами донесем, – скривилась подруга, которую он уже успел возненавидеть. Бывают же такие ведьмы!

– Есть некоторые тонкости момента. – И тут он наконец-то проявил находчивость. – Коробку нельзя переворачивать и вообще… Ее надо нести строго горизонтально, а для этого требуется мужская сила.

– Ну да? – округлила густо подведенные черным глаза ненавистная ему подруга.

– Я вам это говорю как профессионал.

– Я что, вчера на свет родилась? – обиделась та. – Будто я первый раз в жизни пиццу заказываю!

– Маша, не спорь, – попросил голубоглазый ангел. – Пусть отнесет.

– Ты разве не видишь, что он к нам клеится? – взвыла черноглазая.

«Да нужна ты мне, – со злостью подумал он. – И я не клеюсь. Для меня это вопрос жизни и смерти. Или я женюсь на этой девушке, или не женюсь вообще. Должен же я оставить на земле хоть кого-то? Сына или дочь…»

– Идемте, – позвала его Аля. – Я хочу, чтобы вы отнесли пиццу ко мне домой.

– Дура, – буркнула подруга. – Хоть бы раз ты сказала нет.

Аля и в самом деле была ангелом. Она ни с кем не спорила, ко всем обращалась на «вы» и никогда не повышала голоса. Вот и не верь после этого, что имя, данное человеку при рождении, не влияет на его характер! Потому что ее звали Ангелина, что и переводится с одного из древнейших языков как «ангелоподобная».

«Я искал ее всю свою жизнь», – счастливо думал Туманов, неся за Алей коробку с пиццей, как шлейф за королевой. «И наконец-то нашел! Говорила мне мама…» Что именно говорила мама, он помнил до последней запятой. А она говорила: «Женское счастье, Саша, – это тяжелый труд. Работа, которую надо делать изо дня в день. И главная часть этой работы – борьба с собственным эгоизмом. Чего проще сказать: пусть любит меня такой, какая я есть? И куда сложнее стать такой, какую он любит в своих мечтах».

Вот как раз эгоизма в Але не было ни капли. Ей даже не с чем было бороться, она и так жила для других, не для себя. Для брата, которого водила сначала в садик, потом в школу, а после школы в секцию заниматься хоккеем и в плавательный бассейн. Она жила для матери, которая много и тяжело болела и ей не на кого было опереться, кроме Али: отец их бросил. Аля работала и училась, ходила по магазинам и делала всю работу по дому. Ей просто некогда было жить для себя. За это он ее и полюбил.

– Ничего особенного, – сказал, увидев ее, Женька.

«И слава богу! – подумал Туманов. – Это просто счастье, что в ней нет ничего особенного!»

У них с Женькой было негласное соперничество: чья девушка красивее? Погоня за моделями уже порядком успела Александра утомить, тем более что они с Женькой не стеснялись отбивать друг у друга девушек, лишь бы не потерпеть поражение в этом споре за первенство. Иной раз, не чувствуя к объекту никакой симпатии, только лишь из принципа, Туманов совершал поступки, за которые ему потом было невыносимо стыдно.

Едва появившись в его жизни, Аля избавила его от этого. У Женьки отныне не осталось повода для ревности: его девушки, все как одна, были красивее Али. Хотя это вопрос спорный, речь идет лишь о первом впечатлении. Да, Аля была девушкой не яркой, не такой эффектной, на которой первым делом останавливается взгляд, когда смотришь на стайку оживленно беседующих о чем-то подружек. Она не красила волосы, не наращивала огромные ногти и нечеловеческой длины ресницы, не ходила в солярий. Ее лицо было нормального, естественного цвета. Да, зимой бледное. Но если бы она стала платиновой блондинкой, загорела до шоколадного цвета, сделала бы татуаж губ и глаз… Она бы, вне всякого сомнения, стала признанной красавицей, но он бы ее после этого бросил. Причем без сожаления, потому что она стала бы такой же, как все.

А так Аля была только его. И только он знал, какая у нее красивая грудь, причем настоящая, не силиконовая, какие густые волосы, живые, мягкие, не испорченные краской, какие огромные, беззащитные глаза. Беззащитные, потому что она редко красила ресницы, и наивный, детский взгляд не затеняла их густая черная тень. Они были ясные и чистые, Алины глаза. Чуть-чуть теней, капелька румян, немного помады, – вот и вся косметика, которой пользовался его Ангел.

– Что ты в ней нашел? – допытывался Женька, который уже чувствовал: что-то происходит.

– Себя.

– Алекс, ты бредишь. Девка как девка. Разве что честная. Но честными бывают только дуры.

Конечно, он бы мог Орлову врезать. За дуру. Речь как-никак шла о его любимой женщине. О будущей матери его детей. Но он знал, что Женька наказан гораздо больше тем, что у него никогда не будет такой, как Аля. Своей, родной. Что ни в одной женщине Женька никогда не найдет себя, свое продолжение, отголосок собственных мыслей, желаний, чувств. И рано или поздно это выльется в банальную зависть.

Так оно и вышло. Они с Алей на десять дней летят в Турцию нежиться на золотом песке, пить шампанское по системе «все включено» и купаться в теплом, как парное молоко, сентябрьском море. В одном Женька прав: они едут отдыхать в то время, как он остается работать, едут наслаждаться счастьем, которого ему не дано. Но у них договоренность: раз в год каждый имеет право на отдых. Женька свой лимит выбрал, когда в прошлом месяце с очередной длинноногой красоткой прокатился в Италию. Сразу по возвращении он ее бросил и остался один.

– Почему? – спросил Алекс.

– Представляешь, прихожу на ужин в ресторан и вижу, что моя девушка не самая красивая! – ответил Женька.

– Разве это повод? – удивился Туманов.

– Для меня да, – отрезал Женька. – Я на нее кучу денег потратил. Вез огромный чемодан ее шмоток, заплатил за все эти маникюры-педикюры, заказал отель, где полно наших. А она меня так подставила! Все смотрели на какую-то бабу в золотом платье. С па-атрясающей фигурой!

– Ты маньяк.

– Я абсолютно нормален. Каждый мужчина хочет, чтобы самая красивая в мире женщина была рядом с ним. Я бросил девушку, которая не оправдала моих надежд. А ты свою когда бросишь?

– Разве ты еще не понял? Никогда.

Есть особый род зависти: зависть к чужому счастью. Самый, между прочим, обидный. Потому что можно поднапрячься и купить машину круче, чем у друга, заиметь квартиру, которой у него нет, съездить отдыхать туда, куда тот не может себе позволить. Но разве можно купить любящие глаза, которые смотрят на тебя не отрываясь? А именно так смотрела на него Аля. И когда его взгляд встречался с ее, они оба вдруг вспыхивали и начинали светиться таким глупым, смешным, но таким сияющим счастьем, что, глядя на них, всем становилось неловко. А Женьке еще и обидно: почему у меня такого нет?

– Это твои проблемы, Орлов, – вслух сказал Алекс.

– Не понял?

– Извини, друг, но так получилось. Я и она – нас теперь двое, понимаешь? – Туманов бессмысленно улыбнулся.

– Я понимаю, что ты спятил, – сердито сказал Женька. – Несешь полную чушь. Что, все? Конец бизнесу? Может, устроишься куда-нибудь в контору, бумажки с места на место перекладывать?

– Может быть, и устроюсь.

– И это сейчас, когда у нас наконец все пошло?

– Ничего у нас не пошло.

– Значит, ты решил стать примерным семьянином? Завести сопливых детишек, ходить на работу с девяти до шести, а в выходные лежать на диване перед телевизором с бутылкой пива?

– Зачем? С коляской гулять по парку. Сопливым детишкам полезен свежий воздух.

– Неужели в тридцать лет жизнь кончена?

– Почему кончена? Только начинается.

– Бред какой-то.

– Это не бред, это счастье.

– Бредовое какое-то счастье. Глупое. Глупое и пустое.

– Это единственно возможное счастье, – тихо сказал Алекс. – Вот ты. Что ты можешь предложить взамен? Ночные клубы? Девочек? Поездку на курорт с очередной куклой? Да, красивой, не спорю. Но тебе же с ней до одури скучно, ты сам говорил.

– А тебе с твоей не скучно?

– Нет, не скучно.

– Это пройдет. Год-два, и пройдет.

– Любовь, если она настоящая, не проходит. Это такие, как ты, говорят, что она проходит, потому что вам больше нечего сказать. А поскольку вам и делать-то больше нечего, как философствовать о смысле вашей неудавшейся жизни, вы повсеместно насаждаете свою точку зрения. И есть расхожее мнение, что любовь проходит. О счастье, Женька, молчат. С ним никуда не лезут, ни в какие передачи, газеты и вообще на публику. Зачем мне это опровергать? У меня есть куда тратить нервы и силы. Говори что хочешь, потому что я знаю: на самом деле ты так не думаешь.

– Я докажу тебе, что прав я.

– Доказывай, – беспечно сказал Алекс и отправился собирать чемодан.

И вот они в аэропорту. Лицо у Женьки, который их сюда привез, мрачное.

– Давай, Алекс… Оторвись там… За нас обоих.

– Через десять дней я вернусь. – Туманов ласково обнимает Алю за плечи. – Скажи мне, Жека, что все будет хорошо.

– Будем надеяться, – хмурится тот.

– У нас что, какие-то проблемы?

– Я не хотел тебе говорить, – внимательный взгляд на Алю. – Раз ты счастлив и все такое.

– Говори!

– Нам вряд ли продлят аренду.

– Пустяки!

– Мы вложили в ресторан все наши деньги.

– Будут еще!

– Ты меня не слышишь. Боюсь, что нас скоро «попросят». А если мы не свернем свой бизнес, с нами поступят жестко.

– Саша, о чем он? – взгляд у Ангела испуганный.

– Пустяки. Жека, ты, как всегда, преувеличиваешь. Аля, он шутит. Это у него юмор такой. Правда, Жека?

– Да, я шучу. В конце концов, ты прав: в первый раз, что ли?

– Не звони мне с плохими новостями, – говорит Туманов лучшему другу перед тем, как пройти на погранконтроль, и легонько подталкивает Ангела в спину, попутно проверяя: нет ли в самом деле крыльев? – Ну, давай! Вперед, девочка! Иди в самый конец зала, там очереди короче, проверено!

– Давай, – Женька мрачно жмет ему руку. – До встречи.

– Держись.

И Алекс идет следом за Ангелом, туда, где к каждому окошку тянутся длинные очереди. Пограничный контроль. Народу в аэропорту тучи, на многих курортах сентябрь – бархатный сезон. Женька остается за чертой между той жизнью и этой. Одна полна хлопот и каторжного труда, другая безудержного веселья и беззаботного счастья. Одна длинная и нудная, как инструкция по эксплуатации, а другая короткая, как песня, и такая же звонкая. Сегодня он поет ее дуэтом с Ангелом. Вперед!

Зависть богов

Десять дней пролетели, как один. Оно и понятно, отдыхать не работать. Аля часто звонила маме, спрашивала: как они там? Дома все было в полном порядке, сентябрь в Москве выдался теплым и солнечным, и Алина мама чувствовала себя хорошо. А брат… Брат уже вырос, он учился в десятом классе и вполне мог сам себя водить на тренировки в плавательный бассейн и на хоккей.

Что касается Женьки, то тот не звонил. Это означало, что Орлову либо нечего сказать, либо новости плохие. А Туманов сам сказал лучшему другу: с плохими новостями не звони. Он даже начал волноваться.

– Все в порядке, – утешала его Аля. – Женя просто дает нам отдохнуть.

Ну что это за девушка! Она постоянно всех оправдывает! Официанта в баре, который им нахамил: у него просто плохое настроение. Попутчиков, перепутавших багаж и увезших их чемодан в другой отель: люди устали от перелета. Опоздавшего на встречу гида: что ты хочешь, мы же у него не одни? Она оправдывала и Женьку:

– Не хочет нас беспокоить. Он умный, справится сам.

Ты подумай! Орлов, оказывается, умный!

– А я что, по-твоему, дурак?

– Ты, любимый, еще умней. Ты самый умный.

– А если ресторан придется закрыть?

– Ну и что?

– Тогда я останусь без работы.

– Не беспокойся, я работаю.

– Ты хочешь, чтобы я жил на твои деньги?!

– А что тут такого? Люди должны друг другу помогать, тем более муж с женой. У них все общее. Все твое – мое, а все мое – твое.

Скажите мне, можно ли чего-нибудь бояться рядом с такой женщиной? Да горы можно свернуть, когда она это говорит и на тебя смотрит! Вот так и становятся миллионерами! Да что там! Миллиардерами! Властелинами мира! Он теперь уверен, что у них с Алей будет все. И черт с ним, с рестораном! Черт с ним, с Орловым! Отныне каждый из них пойдет своей дорогой.

Он так и сказал Женьке, когда тот наконец позвонил.

– Знаешь, Жека, я решил завязать.

– Завязать с чем?

– Нам с тобой не везет потому, что мы вместе. Неудачный оказался тандем. Возможно, я приношу тебе несчастье. А ты мне. Все, п…ц, – добавил он.

И оглянулся: не слышит ли Аля? Ангел не употреблял матерных словечек, еще одна их особенность, этих Ангелов. А он, сами понимаете, мужчина, а мужчины матом не ругаются, они матом говорят, особенно если занимаются бизнесом. Женька и ответил ему как мужчина. Алекс оглянулся: Ангел спал. Ангел ничего не слышал.

– Не ори, Орлов, – сказал он и зло посмотрел на телефон в своей руке.

– А если бы у нас были деньги?

– Мы бы их поделили и разбежались.

– Значит, все проблемы остаются мне? В документах моя подпись. Нынче я за генерального.

– Жека, давай отложим этот разговор? У меня еще целых два дня отдыха осталось. Ты даже не представляешь себе, что это такое! Два дня!

Ангел зашевелился, зевнул и открыл глаза.

– Она проснулась, – счастливо сказал он в трубку.

– Ты еще не натрахался? – фыркнул Женька.

– Дурак! – разозлился Алекс и дал отбой. – Иди ты на… – Ангел испуганно моргнул. – Я хотел сказать, налоговый инспектор требует отчет. Но это пустяки.

– А я что говорила? – обрадовалась она. – Все хорошо, правда?

– Все замечательно!

Боже ты мой! Когда все так хорошо, аж сердечко екает. От страха. Ну не бывает такого! Уж слишком все прекрасно.

…Через два дня их самолет садился в Домодедове. Ухнул в утренний туман, как в пуховую подушку, все замерли и какое-то время сидели не дыша.

– Я боюсь, – сказала Аля, стиснув его руку.

– Все в порядке, малыш. Это нормально. Так бывает всегда, – безбожно врал он, сжимая в ответ ее теплую влажную ладонь. И тут шасси коснулось земли, самолет подпрыгнул раз, другой и уже уверенно покатился по взлетной полосе. В салоне раздались аплодисменты. – Ну вот, я же тебе говорил!

Бледная от волнения Аля улыбнулась, сначала робко, а потом вдруг рассмеялась и тоже захлопала в ладоши.

В тот момент он был уверен, что самое страшное уже позади. И она тоже была в этом уверена. Женька не смог их встретить, но, как они и договаривались, ночью пригнал его машину в аэропорт, на платную стоянку. Когда они шли на посадку, от Орлова как раз пришла эсэмэска, где были указаны координаты парковочного места. Схема была четко отработана, они всегда так делали, поэтому от обеих машин, Женькиной и его, у них имелось по два комплекта ключей. За четверть века настоящей мужской дружбы они привыкли безоговорочно друг другу доверять. Машина сегодня нужна была Туманову для разъездов, дел накопилось много, и Женька это знал.

Багаж получали долго, в Домодедове один за другим садились самолеты из Турции и Египта, самые популярные туристические направления.

Зато машину он нашел быстро: Жека работал безукоризненно.

– Уже хорошо: есть на чем ехать! – радостно сказал Алекс, высоко подбросив и ловко поймав ключи от машины. – Садись.

Настроение было прекрасное, несмотря на пасмурную погоду и неприятности на работе. Они с Алей ехали домой. Они жили вместе вот уже полгода, но ему казалось, что это случилось только вчера. Вчера вечером он привез домой Алин чемодан и пару доверху набитых дорожных сумок. Повесил в прихожей ее пальто с белым пушистым воротником и подумал: надо купить ей шубку. Норковую шубку, голубую, под цвет ее необыкновенных глаз. Скоро зима. Поэтому он опять подумал о шубке.

Она села в машину, справа от него. Хлопнула дверца. Потом он вспоминал все это в мельчайших деталях. Как? Отчего? А главное, почему? За что?!!

Было раннее утро. Улетали они из Турции ночью, рейс был неудобный. Зато в этом были и свои преимущества: в Москве еще не образовались мертвые пробки, а до Кольцевой и вовсе свободно. Туманов ехал быстро, может быть слишком быстро. Поэтому удивился, что кто-то его догоняет. И кажется, собирается обогнать.

– Пропусти, – тихо сказала Аля.

– Еще чего!

Он был мужчиной, а у мужчин в крови борьба за первенство. Особенно если дорога свободна, а у его железного коня мощный мотор. Педаль ушла в пол.

– Саша! – жалобно вскрикнула Аля. И вдруг: – Давай вернемся?

– Зачем?

– Не знаю. Нам надо вернуться.

– Разве мы что-то забыли?

– Там пост ГАИ.

– И что?

– Мне тревожно, – она поежилась и повторила: – Саша, давай вернемся.

«Дурак! – ругал он себя потом. – Ну почему я ее не послушался?»

Его соперник не отставал. В зеркало заднего вида Алекс видел старый «Мерседес» – с тонированными стеклами. Его машина была гораздо новее, но «Мерседес», он и в Африке «Мерседес». Даже старый. Впереди была лоснящаяся от влаги антрацитовая лента асфальта, а вокруг густой туман. Они мчались наперегонки с черным «Мерседесом», и в крови Алекса закипал адреналин. Точно так же стучало в висках, когда он уводил у Женьки очередную красотку. Недолго, но стучало. Ах, как же это было сладко!

«Мерседес» поравнялся с ними и вдруг… Он и сам не понял, что случилось. Это было против правил. Большая черная машина вдруг резко сократила дистанцию и ударила его в бок. Его легкая, как перышко, «француженка» вильнула, Аля вскрикнула.

– Ты что, псих? – заорал он в тонированное стекло, с трудом удерживая руль, и покрутил пальцем у виска.

В ответ его ударили еще раз, уже гораздо сильнее. И он понял, что это не шутки.

– Ну, держись, козел!

– Саша, Саша, Саша… – как заклинание повторял его Ангел, закрыв ладонями глаза.

– Сидеть! – рявкнул он и крутанул руль, уходя от очередного удара.

Но тонированный «Мерседес», не торопясь, выцеливал его машину. Он был гораздо больше и тяжелее его «француженки». Дама есть дама, куда ей тягаться с мужиком, да еще и убеленным сединами? Туманов видел поцарапанный бок «Мерседеса», вмятину на крыле, мощные линии стального корпуса и невольно стал волноваться. И он проиграл, потому что боялся за Алю. Нет, не так. Это она боялась, а ее страх передавался ему, потому что они были одно целое. В какой-то момент он сбросил скорость, и…

Словно со стороны он смотрел, как летит в кювет его машина. И будто в замедленной киносъемке переворачивается раз, другой, третий, а потом замирает. И тишина.

А потом… Что-то выпало из его памяти. Кажется, он потерял сознание. И первая его мысль, когда он открыл глаза, была – Аля.

– Аля!!!

Ад

Он не помнил, сколько прошло времени. Сколько-то дней, ночей, недель, а возможно, и месяцев из его жизни просто исчезли. Их не было, и все. Он был без памяти. Без каких бы то ни было желаний и чувств, потому что его Аля… Его Аля умерла, и он вместе с ней.

Кажется, прошел год. Или больше? А может, меньше. Он совершенно перестал ориентироваться во времени. Из его жизни постепенно исчезли друзья. Он на них не реагировал, и они в конце концов отстали от него. Куда-то делся Женька, добрая его половина, потому что вот уже десять лет они все делали вместе. Но жизнь-то продолжается! Поэтому Женька уехал куда-то искать счастья, предварительно ликвидировав их совместный бизнес. Так потерялся огромный кусок жизни Алекса: работа. Он теперь никуда не ходил, ничего не делал, потому что просто не мог ничего делать. Его жизнь потеряла всякий смысл. Зачем все это, если ничего больше не будет? Он потерял свою единственную. И это – все. Конец.

Он пил. Пил, чтобы забыться. Пил, чтобы умереть. Надеялся, что это случится довольно быстро, говорят, есть смертельная доза этилового спирта. Он все искал ее, эту дозу, которая должна его убить, но, так и не дождавшись, отключался.

Родители… Мудрая мама и вечно занятый отец. Да, они у него были. Они у него остались и после обрушившегося на него несчастья. Они по-прежнему его любили, но что они могли сделать? Ни-че-го.

Мама приходила часто, отец гораздо реже. Он по-прежнему был занят на работе. Зато мама… Она приходила и пыталась с ним говорить.

– Саша, ты слышишь меня? Я знаю, что ты слышишь. Ты молчишь, поэтому говорить буду я. Сашенька, милый… – Что это? Она, кажется, плачет? – Я была у ее матери. Она в большом горе. Ты даже не представляешь, как они тебе сочувствуют!

– Почему мне?

– Но вы же с Алей собирались пожениться!

– Она должна в первую очередь думать о дочери.

– Она о ней и думает. Но ты… Ты для них сейчас гораздо важнее. Алин брат… Тебе интересно?

– Не знаю. Наверное, интересно, – его голос звучит не слишком уверенно.

– Ее брат закончил десятый класс.

– Как? Уже?

– Ты что, забыл какое сегодня число?

– Я забыл месяц, мама. Я забыл год. Для меня сейчас все одно и то же. И зима, и лето, и осень, и весна.

– Сейчас весна, Саша.

Ему опять кажется, что мама плачет.

– Да что ты говоришь? – удивляется он.

– Но она уже заканчивается. Через три дня лето.

– Лето? Как лето? Что, уже лето?

– Когда же ты выздоровеешь?

– Ты что, еще не поняла? Никогда.

– Саша, Саша, Саша…

Какой знакомый голос. Неужели у него начались галлюцинации? Конечно! Столько пить!

Она вернулась. Его Аля-Ангел. Сидит у постели, лицо бледное, под глазами синие тени. Выходит, несладко им, Ангелам, живется на том свете.

– Аля… Ты здесь?

– Да, я здесь, любимый.

Она здесь… Он открыл глаза и резко сел. Конечно, это был сон. Она снится ему каждую ночь. Каждый раз, когда он пытается забыться. Он и пьет затем, чтобы в бреду к нему опять явилась она. Почти бесплотная, сильно похудевшая, с огромными, несчастными глазами, с бледным лицом…

Она тоже тоскует. Их не имели права разлучать. На небе или на земле они с Алей все равно одно целое. Поэтому она вернулась к нему в его беспокойных снах.

– Какой кошмар!

Он вытирает со лба холодный пот. Ну вот, так и знал! Она опять исчезла! Не надо просыпаться.

– Не надо… – стонет он.