Стихи о вампирах (сборник) Бодлер Шарль

От составителя

Всё, что встретится на страницах этой книги, можно охарактеризовать словами очевидца-визионера:

  • Из-за облака сирена
  • Ножку выставила вниз,
  • Людоед у джентльмена
  • Неприличное отгрыз.
  • Все смешалось в общем танце,
  • И летят во сне концы
  • Гамадрилы и британцы,
  • Ведьмы, блохи, мертвецы.

Добро пожаловать в ад, дорогой читатель. А тут уж: каждому – свое.

Бледный вампир собственной персоной

А. Г. Бюргер

Ленора

  • Леноре снился страшный сон,
  • Проснулася в испуге.
  • «Где милый? Что с ним? Жив ли он?
  • И верен ли подруге?»
  • Пошел в чужую он страну
  • За Фридериком на войну;
  • Никто об нем не слышит;
  • А сам он к ней не пишет.
  • С императрицею король
  • За что-то раздружились;
  • И кровь лилась, лилась… доколь
  • Они не помирились.
  • И оба войска, кончив бой,
  • С музыкой, песнями, пальбой,
  • С торжественностью ратной
  • Пустились в путь обратной.
  • Идут! идут! за строем строй;
  • Пылят, гремят, сверкают;
  • Родные, ближние толпой
  • Встречать их выбегают;
  • Там обнял друга нежный друг,
  • Там сын отца, жену супруг;
  • Всем радость… а Леноре
  • Отчаянное горе.
  • Она обходит ратный строй
  • И друга вызывает;
  • Но вести нет ей никакой:
  • Никто об нем не знает.
  • Когда же мимо рать прошла —
  • Она свет Божий прокляла,
  • И громко зарыдала,
  • И на землю упала.
  • К Леноре мать бежит с тоской:
  • «Что так тебя волнует?
  • Что сделалось, дитя, с тобой?»
  • И дочь свою целует.
  • «О друг мой, друг мой, все прошло!
  • Мне жизнь не жизнь, а скорбь и зло;
  • Сам Бог врагом Леноре…
  • О горе мне! о горе!»
  • «Прости ее, Небесный Царь!
  • Родная, помолися;
  • Он благ, Его руки мы тварь:
  • Пред Ним душой смирися». —
  • «О друг мой, друг мой, все как сон…
  • Немилостив со мною Он;
  • Пред Ним мой крик был тщетен…
  • Он глух и безответен».
  • «Дитя, от жалоб удержись;
  • Смири души тревогу;
  • Пречистых таин причастись,
  • Пожертвуй сердцем Богу». —
  • «О друг мой, что во мне кипит,
  • Того и Бог не усмирит:
  • Ни тайнами, ни жертвой
  • Не оживится мертвой».
  • «Но что, когда он сам забыл
  • Любви святое слово,
  • И прежней клятве изменил,
  • И связан клятвой новой?
  • И ты, и ты об нем забудь;
  • Не рви тоской напрасной грудь;
  • Не стоит слез предатель;
  • Ему судья Создатель».
  • «О друг мой, друг мой, все прошло;
  • Пропавшее пропало;
  • Жизнь безотрадную назло
  • Мне Провиденье дало…
  • Угасни ты, противный свет!
  • Погибни, жизнь, где друга нет!
  • Сам Бог врагом Леноре…
  • О горе мне! о горе!»
  • «Небесный Царь, да ей простит
  • Твое долготерпенье!
  • Она не знает, что творит:
  • Ее душа в забвенье.
  • Дитя, земную скорбь забудь:
  • Ведет ко благу Божий путь;
  • Смиренным рай награда.
  • Страшись мучений ада».
  • «О друг мой, что небесный рай?
  • Что адское мученье?
  • С ним вместе – все небесный рай;
  • С ним розно – все мученье;
  • Угасни ты, противный свет!
  • Погибни, жизнь, где друга нет!
  • С ним розно умерла я
  • И здесь и там для рая».
  • Так дерзко, полная тоской,
  • Душа в ней бунтовала…
  • Творца на суд она с собой
  • Безумно вызывала,
  • Терзалась, волосы рвала
  • До той поры, как ночь пришла,
  • И темный свод над нами
  • Усыпался звездами.
  • И вот… как будто легкий скок
  • Коня в тиши раздался:
  • Несется по полю ездок;
  • Гремя, к крыльцу примчался;
  • Гремя, взбежал он на крыльцо;
  • И двери брякнуло кольцо…
  • В ней жилки задрожали…
  • Сквозь дверь ей прошептали:
  • «Скорей! сойди ко мне, мой свет!
  • Ты ждешь ли друга, спишь ли?
  • Меня забыла ты иль нет?
  • Смеешься ли, грустишь ли?» —
  • «Ах! милый… Бог тебя принес!
  • А я… от горьких, горьких слез
  • И свет в очах затмился…
  • Ты как здесь очутился?»
  • «Седлаем в полночь мы коней…
  • Я еду издалёка.
  • Не медли, друг; сойди скорей;
  • Путь долог, мало срока». —
  • «На что спешить, мой милый, нам?
  • И ветер воет по кустам,
  • И тьма ночная в поле;
  • Побудь со мной на воле».
  • «Что нужды нам до тьмы ночной!
  • В кустах пусть ветер воет.
  • Часы бегут; конь борзый мой
  • Копытом землю роет;
  • Нельзя нам ждать; сойди, дружок;
  • Нам долгий путь, нам малый срок;
  • Не в пору сон и нега:
  • Сто миль нам до ночлега».
  • «Но как же конь твой пролетит
  • Сто миль до утра, милой?
  • Ты слышишь, колокол гудит:
  • Одиннадцать пробило». —
  • «Но месяц встал, он светит нам…
  • Гладка дорога мертвецам;
  • Мы скачем, не боимся;
  • До света мы домчимся».
  • «Но где же, где твой уголок?
  • Где наш приют укромный?» —
  • «Далеко он… пять-шесть досток…
  • Прохладный, тихий, темный». —
  • «Есть место мне?» – «Обоим нам.
  • Поедем; все готово там;
  • Ждут гости в нашей келье;
  • Пора на новоселье!»
  • Она подумала, сошла,
  • И на коня вспрыгнула,
  • И друга нежно обняла,
  • И вся к нему прильнула.
  • Помчались… конь бежит, летит,
  • Под ним земля шумит, дрожит,
  • С дороги вихри вьются,
  • От камней искры льются.
  • И мимо их холмы, кусты,
  • Поля, леса летели;
  • Под конским топотом мосты
  • Тряслися и гремели.
  • «Не страшно ль?» – «Месяц светит нам!»
  • «Гладка дорога мертвецам!
  • Да что же так дрожишь ты?» —
  • «Зачем о них твердишь ты?»
  • «Но кто там стонет? Что за звон?
  • Что ворона взбудило?
  • По мертвом звон; надгробный стон;
  • Голосят над могилой».
  • И виден ход: идут, поют,
  • На дрогах тяжкий гроб везут,
  • И голос погребальной,
  • Как вой совы печальной.
  • «Заройте гроб в полночный час:
  • Слезам теперь не место;
  • За мной! к себе на свадьбу вас
  • Зову с моей невестой.
  • За мной, певцы; за мной, пастор;
  • Пропой нам многолетье, хор;
  • Нам дай на обрученье,
  • Пастор, благословенье».
  • И звон утих… и гроб пропал…
  • Столпился хор проворно
  • И по дороге побежал
  • За ними тенью черной.
  • И дале, дале!.. конь летит,
  • Под ним земля шумит, дрожит,
  • С дороги вихри вьются,
  • От камней искры льются.
  • И сзади, спереди, с боков
  • Окрестность вся летела:
  • Поля, холмы, ряды кустов,
  • Заборы, домы, села.
  • «Не страшно ль?» – «Месяц светит нам». —
  • «Гладка дорога мертвецам!
  • Да что же так дрожишь ты?» —
  • «О мертвых все твердишь ты!»
  • Вот у дороги, над столбом,
  • Где висельник чернеет,
  • Воздушных рой, свиясь кольцом,
  • Кружится, пляшет, веет.
  • «Ко мне, за мной, вы, плясуны!
  • Вы все на пир приглашены!
  • Скачу, лечу жениться…
  • Ко мне! повеселиться!»
  • И лётом, лётом легкий рой
  • Пустился вслед за ними,
  • Шумя, как ветер полевой
  • Меж листьями сухими.
  • И дале, дале!.. конь летит,
  • Под ним земля шумит, дрожит,
  • С дороги вихри вьются,
  • От камней искры льются.
  • Вдали, вблизи, со всех сторон
  • Все мимо их бежало;
  • И все, как тень, и все, как сон,
  • Мгновенно пропадало.
  • «Не страшно ль?» – «Месяц светит нам». —
  • «Гладка дорога мертвецам!
  • Да что же так дрожишь ты?» —
  • «Зачем о них твердишь ты?»
  • «Мой конь, мой конь, песок бежит;
  • Я чую, ночь свежее;
  • Мой конь, мой конь, петух кричит;
  • Мой конь, несись быстрее…
  • Окончен путь; исполнен срок;
  • Наш близко, близко уголок;
  • В минуту мы у места…
  • Приехали, невеста!»
  • К воротам конь во весь опор
  • Примчавшись, стал и топнул;
  • Ездок бичом стегнул затвор —
  • Затвор со стуком лопнул;
  • Они кладбище видят там…
  • Конь быстро мчится по гробам;
  • Лучи луны сияют,
  • Кругом кресты мелькают.
  • И что ж, Ленора, что потом?
  • О страх!.. в одно мгновенье
  • Кусок одежды за куском
  • Слетел с него, как тленье;
  • И нет уж кожи на костях;
  • Безглазый череп на плечах;
  • Нет каски, нет колета;
  • Она в руках скелета.
  • Конь прянул… пламя из ноздрей
  • Волною побежало;
  • И вдруг… все пылью перед ней
  • Расшиблось и пропало.
  • И вой и стон на вышине;
  • И крик в подземной глубине;
  • Лежит Ленора в страхе
  • Полмертвая на прахе.
  • И в блеске месячных лучей
  • Рука с рукой летает,
  • Виясь над ней, толпа теней
  • И так ей припевает:
  • «Терпи, терпи, хоть ноет грудь;
  • Творцу в бедах покорна будь;
  • Твой труп сойди в могилу!
  • А душу Бог помилуй!»

И. В. Гёте

Коринфская невеста

  • Из Афин в Коринф многоколонный
  • Юный гость приходит, незнаком, —
  • Там когда-то житель благосклонный
  • Хлеб и соль водил с его отцом;
  • И детей они
  • В их младые дни
  • Нарекли невестой с женихом.
  • Но какой для доброго приема
  • От него потребуют цены?
  • Он – дитя языческого дома,
  • А они – недавно крещены!
  • Где за веру спор,
  • Там, как ветром сор,
  • И любовь и дружба сметены!
  • Вся семья давно уж отдыхает,
  • Только мать одна еще не спит,
  • Благодушно гостя принимает
  • И покой отвесть ему спешит;
  • Лучшее вино
  • Ею внесено,
  • Хлебом стол и яствами покрыт.
  • И, простясь, ночник ему зажженный
  • Ставит мать, но ото всех тревог
  • Уж усталый он и полусонный,
  • Без еды, не раздеваясь, лег,
  • Как сквозь двери тьму
  • Движется к нему
  • Странный гость бесшумно на порог.
  • Входит дева медленно и скромно,
  • Вся покрыта белой пеленой:
  • Вкруг косы ее, густой и темной,
  • Блещет венчик черно-золотой.
  • Юношу узрев,
  • Стала, оробев,
  • С приподнятой бледною рукой.
  • «Видно, в доме я уже чужая, —
  • Так она со вздохом говорит, —
  • Что вошла, о госте сем не зная,
  • И теперь меня объемлет стыд;
  • Спи ж спокойным сном
  • На одре своем,
  • Я уйду опять в мой темный скит!»
  • «Дева, стой, – воскликнул он, – со мною
  • Подожди до утренней поры!
  • Вот, смотри, Церерой золотою,
  • Вакхом вот посланные дары;
  • А с тобой придет
  • Молодой Эрот,
  • Им же светлы игры и пиры!»
  • «Отпусти, о юноша, я боле
  • Непричастна радости земной;
  • Шаг свершен родительскою волей:
  • На одре болезни роковой
  • Поклялася мать
  • Небесам отдать
  • Жизнь мою, и юность, и покой!
  • И богов веселых рой родимый
  • Новой веры сила изгнала,
  • И теперь царит один незримый,
  • Одному распятому хвала!
  • Агнцы боле тут
  • Жертвой не падут,
  • Но людские жертвы без числа!»
  • И ее он взвешивает речи:
  • «Неужель теперь, в тиши ночной,
  • С женихом не чаявшая встречи,
  • То стоит невеста предо мной?
  • О, отдайся ж мне,
  • Будь моей вполне,
  • Нас венчали клятвою двойной!»
  • «Мне не быть твоею, отрок милый,
  • Ты мечты напрасной не лелей,
  • Скоро буду взята я могилой,
  • Ты ж сестре назначен уж моей;
  • Но в блаженном сне
  • Думай обо мне,
  • Обо мне, когда ты будешь с ней!»
  • «Нет, да светит пламя сей лампады
  • Нам Гимена факелом святым,
  • И тебя для жизни, для отрады
  • Уведу к пенатам я моим!
  • Верь мне, друг, о верь,
  • Мы вдвоем теперь
  • Брачный пир нежданно совершим!»
  • И они меняются дарами:
  • Цепь она спешит златую снять, —
  • Чашу он с узорными краями
  • В знак союза хочет ей отдать;
  • Но она к нему:
  • «Чаши не приму,
  • Лишь волос твоих возьму я прядь!»
  • Полночь бьет – и взор, доселе хладный,
  • Заблистал, лицо оживлено,
  • И уста бесцветные пьют жадно
  • С темной кровью схожее вино;
  • Хлеба ж со стола
  • Вовсе не взяла,
  • Словно ей вкушать запрещено.
  • И фиал она ему подносит,
  • Вместе с ней он ток багровый пьет,
  • Но ее объятий как ни просит,
  • Все она противится – и вот,
  • Тяжко огорчен,
  • Пал на ложе он
  • И в бессильной страсти слезы льет.
  • И она к нему, ласкаясь, села:
  • «Жалко мучить мне тебя, но, ах,
  • Моего когда коснешься тела,
  • Неземной тебя охватит страх:
  • Я как снег бледна,
  • Я как лед хладна,
  • Не согреюсь я в твоих руках!»
  • Но, кипящий жизненною силой,
  • Он ее в объятья заключил:
  • «Ты хотя бы вышла из могилы,
  • Я б согрел тебя и оживил!
  • О, каким вдвоем
  • Мы горим огнем,
  • Как тебя мой проникает пыл!»
  • Все тесней сближает их желанье,
  • Уж она, припав к нему на грудь,
  • Пьет его горячее дыханье
  • И уж уст не может разомкнуть.
  • Юноши любовь
  • Ей согрела кровь,
  • Но не бьется сердце в ней ничуть.
  • Между тем дозором поздним мимо
  • За дверьми еще проходит мать.
  • Слышит шум внутри необъяснимый
  • И его старается понять:
  • То любви недуг,
  • Поцелуев звук,
  • И еще, и снова, и опять!
  • И недвижно, притаив дыханье,
  • Ждет она – сомнений боле нет —
  • Вздохи, слезы, страсти лепетанье
  • И восторга бешеного бред:
  • «Скоро день – но вновь
  • Нас сведет любовь!»
  • «Завтра вновь!» – с лобзаньем был ответ.
  • Доле мать сдержать не может гнева,
  • Ключ она свой тайный достает:
  • «Разве есть такая в доме дева,
  • Что себя пришельцам отдает?»
  • Так возмущена,
  • Входит в дверь она —
  • И дитя родное узнает.
  • И, воспрянув, юноша с испугу
  • Хочет скрыть завесою окна,
  • Покрывалом хочет скрыть подругу;
  • Но, отбросив складки полотна,
  • С ложа, вся пряма,
  • Словно не сама,
  • Медленно подъемлется она.
  • «Мать, о мать, нарочно ты ужели
  • Отравить мою приходишь ночь?
  • С этой теплой ты меня постели
  • В мрак и холод снова гонишь прочь?
  • И с тебя ужель
  • Мало и досель,
  • Что свою ты схоронила дочь?
  • Но меня из тесноты могильной
  • Некий рок к живущим шлет назад,
  • Ваших клиров пение бессильно,
  • И попы напрасно мне кадят;
  • Молодую страсть
  • Никакая власть,
  • Ни земля, ни гроб не охладят!
  • Этот отрок именем Венеры
  • Был обещан мне от юных лет,
  • Ты вотще во имя новой веры
  • Изрекла неслыханный обет!
  • Чтоб его принять,
  • В небесах, о мать,
  • В небесах такого бога нет!
  • Знай, что смерти роковая сила
  • Не могла сковать мою любовь,
  • Я нашла того, кого любила,
  • И его я высосала кровь!
  • И, покончив с ним,
  • Я пойду к другим, —
  • Я должна идти за жизнью вновь!
  • Милый гость, вдали родного края
  • Осужден ты чахнуть и завять,
  • Цепь мою тебе передала я,
  • Но волос твоих беру я прядь.
  • Ты их видишь цвет?
  • Завтра будешь сед,
  • Русым там лишь явишься опять!
  • Мать, услышь последнее моленье,
  • Прикажи костер воздвигнуть нам,
  • Свободи меня из заточенья,
  • Мир в огне дай любящим сердцам!
  • Так из дыма тьмы
  • В пламе, в искрах мы
  • К нашим древним полетим богам!»

С. Т. Кольридж

Кристабель

Предисловие

Первая часть нижеследующей поэмы была написана в 1797 году, в Стоуи, графство Сомерсет. Вторая часть – по возвращению из Германии, в году 1800, в Кесвике, Камберленд. Возможно, если бы поэма была опубликована в 1800 году, своей оригинальностью она произвела куда большее впечатление, чем осмеливаюсь я ожидать ныне.

Но в этом я должен винить только собственную леность. Даты упомянуты исключительно для того, чтобы предупредить возможные обвинения в плагиате, либо в рабской подражательности. Поскольку среди нас имеются критики, которые, кажется, считают, что любая мысль или образ традиционны, и не имеют понятия о том, что в мире существуют такие вещи, как источники, малые, а равно большие, и потому любой ручеек представляется им текущим из отверстия, проделанного в чужом резервуаре. Я, однако, убежден: что до настоящей поэмы – прославленные поэты, чьи творения, как можно было бы заподозрить, я имитировал, либо в отдельных пассажах, либо в тональности, либо в общем духе, будут среди первых, кто освободит меня от обвинений и кто при любом разительном совпадении позволит мне обратиться к ним с такой рифмованной версией двух гекзаметров на монашеской латыни:

  • Это мое, но и твое;
  • А коли не так, мой друг,
  • Пусть это станет только моим,
  • Ведь я – беднейший из двух.

Я должен только добавить, что размер «Кристабели» не является, по справедливости, нерегулярным, хотя и может показаться таковым, ибо основан на новом принципе, а именно – на принципе подсчета в каждой строке ударений, а не слогов. Хотя число последних варьируется от семи до двенадцати, в каждой строке имеется лишь четыре ударения. Тем не менее, это случайное варьирование количества слогов введено не по произволу или только удобства ради, но в соответствии с неким движением в природе образов и страстей[1].

Часть I

  • Над башней замка полночь глуха
  • И совиный стон разбудил петуха.
  • Ту-ху! Ту-уит!
  • И снова пенье петуха,
  • Как сонно он кричит!
  • Сэр Леолайн, знатный барон,
  • Старую суку имеет он.
  • Из своей конуры меж скал и кустов
  • Она отвечает бою часов,
  • Четыре четверти, полный час,
  • Она завывает шестнадцать раз.
  • Говорят, что саван видит она,
  • В котором леди погребена.
  • Ночь холодна ли и темна?
  • Ночь холодна, но не темна!
  • Серая туча в небе висит,
  • Но небосвод сквозь нее сквозит.
  • Хотя полнолунье, но луна
  • Мала за тучей и темна.
  • Ночь холодна, сер небосвод,
  • Еще через месяц – маю черед,
  • Так медленно весна идет.
  • Кто леди Кристабель милей?
  • Ее отец так нежен с ней!
  • Куда же она так поздно идет
  • Вдали от замковых ворот?
  • Всю ночь вчера средь грез ночных
  • Ей снился рыцарь, ее жених,
  • И хочет она в лесу ночном,
  • В разлуке с ним, помолиться о нем.
  • Брела в безмолвии она,
  • И был ее чуть слышен вздох,
  • На голом дубе была зелена
  • Одна омела, да редкий мох.
  • Став на колени в лесной глуши,
  • Она молилась от всей души.
  • Но поднялась тревожно вдруг
  • Прекрасная леди Кристабель —
  • Она услышала странный звук,
  • Не слыханный ею нигде досель,
  • Как будто стоны близко слышны
  • За старым дубом, с той стороны.
  • Ночь холодна, лес обнажен:
  • Может быть, это ветра стон?
  • Нет, даже легкий ветерок
  • Не повеет сегодня среди ракит,
  • Не сдунет локона с милых щек,
  • Не шелохнет, не закружит
  • Последний красный лист, всегда
  • Готовый плясать туда, сюда,
  • Так слабо подвешенный, так легко
  • На верхней ветке, там, высоко.
  • Чу! бьется сердце у ней в груди —
  • Святая дева, ее пощади!
  • Руки с мольбой сложив под плащом,
  • Обходит дуб она кругом,
  • Что же видит она?
  • Юная дева прелестна на вид
  • В белом шелковом платье сидит.
  • Платье блестит в лучах луны,
  • Ее шея и плечи обнажены,
  • От них ее платье еще бледней.
  • Она сидит на земле, боса,
  • И дикие звезды цветных камней
  • Блестят, запутаны в ее волоса.
  • Конечно, страшно лицом к лицу
  • Было девушке встретить в ночном лесу
  • Такую страшную красу.
  • «Помоги, богоматерь, мне с высоты
  • (Говорит Кристабель), но кто же ты?»
  • Сказала ей дама такие слова,
  • И голос ее звучал едва:
  • «О, пусть тебя тронет моя судьба,
  • Я с трудом говорю, я так слаба,
  • Протяни мне руку, не бойся, о нет…»
  • Кристабель спросила, откуда она,
  • И так сказала ей дама в ответ,
  • И была ее речь едва слышна:
  • «Мой отец издалека ведет свой род,
  • Меня Джеральдиной он зовет.
  • Пятеро воинов вчера среди дня
  • Схватили беззащитную деву, меня.
  • Они заглушили мой крик и плач,
  • Прикрутили к коню жесткой уздой,
  • Несся конь, как ветер степной,
  • И сзади они летели вскачь.
  • Они пришпоривали злобно коней,
  • Мы пересекли ночную тьму.
  • Я, господь свидетель тому,
  • Никогда не знала этих людей.
  • Не помню времени я и пути
  • (Я лежала без чувств), пока меня
  • Самый высокий и злой из пяти
  • Не снял, наконец, со спины коня.
  • Едва живой я была тогда,
  • Но помню споры его друзей,
  • Он меня положил средь корней
  • И клятву дал вернуться сюда.
  • Куда они скрылись, не могу сказать:
  • Недавно послышался здесь в тишине
  • Как будто звон колокольный мне,
  • О, помоги же несчастной бежать
  • (Сказала она), дай руку мне».
  • Тогда белокурую Джеральдину утешать
  • Стала Кристабель: «О не бойтесь ничего,
  • Прекрасная леди, вы можете располагать
  • Домом благородного отца моего.
  • Он с радостью даст охрану вам,
  • Отборных рыцарей с вами пошлет
  • И будет честью его друзьям
  • Вас провожать до отцовских ворот».
  • Они пошли, их страх торопил
  • Но быстро идти не было сил
  • (О леди, счастлива ваша звезда!)
  • И так Кристабель сказала тогда:
  • «Все наши домашние спят давно
  • И в залах, и в горницах – всюду темно.
  • Сэр Леолайн здоровьем слаб
  • И я его разбудить не могла б,
  • Но мы проберемся, словно тайком,
  • И если позволите, то проведем
  • Ночь эту рядом, на ложе одном».
  • Они миновали ров, и вот
  • Маленький ключ Кристабель достает,
  • Узкая калитка легко отворена,
  • Как раз посредине ворот она,
  • Ворот, которые железом блестят,
  • В них может проехать целый отряд.
  • Должно быть, от боли, леди легла,
  • И вот Кристабель ее подняла
  • И на руках, – кто б думать мог, —
  • Перенесла через порог.
  • Но едва миновали порог ворот,
  • Словно не было боли, леди встает.
  • Далеко опасность, далеко страх,
  • Счастье сияло в их глазах.
  • Кристабель свой взор к небесам подняла
  • И спутнице так сказала своей:
  • «Тебя Пресвятая Дева спасла,
  • Вознесем же мы благодарность к ней».
  • «Увы! Увы! – Джеральдина в ответ,
  • У меня для этого силы нет».
  • Далеко опасность, далеко страх,
  • Счастье сияло в их глазах!
  • Старая сука пред своей конурой
  • Глубоко спит под холодной луной.
  • Она не шевельнулась, она спала,
  • Но жалобный вздох она издала
  • И что ее потревожить могло?
  • Она никогда не вздыхала досель
  • Когда приближалась к ней Кристабель,
  • Быть может, крик совы донесло,
  • Ибо, что ее потревожить могло?
  • Очень легко ступали они,
  • Но эхо повторяло шаг.
  • В высокой зале тлел очаг,
  • Уже умирали в нем головни,
  • Но, когда проходила леди, – сильней
  • Вспыхнули вдруг языки огней,
  • Кристабель увидела леди глаз
  • На миг, пока огонь не погас.
  • Только это, да старый щит,
  • Что в нише на стене висит.
  • «О, тише ступайте, – сказала она,
  • Отец пробудится ото сна!»
  • Кристабель разулась, легкой стопой,
  • Боясь потревожить замка покой,
  • Они со ступени крадутся на ступень,
  • То сквозь мерцанье, то сквозь тень.
  • Идут мимо спальни, где спит барон,
  • Тихи, как смерть, не проснулся б он.
  • Но вот и дверь в ее покой,
  • Но вот Джеральдина коснулась ногой
  • Камышевых матов комнаты той.
  • В небе луна светит темно,
  • Ее лучи минуют окно,
  • Но и без бледных лучей луны
  • Резьбой покрытые стены видны.
  • Изваяния нежно пленяют глаз
  • И странен их прихотливый строй,
  • Для девичьей спальни они как раз.
  • И лампу с серебряной цепью двойной
  • Держит ангел легкой рукой.
  • Серебряная лампа – луны темней,
  • Но лампу эту Кристабель берет,
  • Прибавляет огня и, вспыхнув сильней,
  • Лампа качается взад и вперед.
  • Что с Джеральдиной? Совсем бледна,
  • Опустилась на пол без сил она
  • «Леди Джеральдина, это вино
  • Вас подкрепит – выпейте скорей,
  • Из диких целебных трав оно
  • Было приготовлено матерью моей».
  • «Но будет ли рада меня приласкать,
  • Погибшую деву, ваша мать?» —
  • «Горе мне! – Кристабель в ответ, —
  • У меня с рожденья матери нет.
  • Седой монах рассказывал раз,
  • Что мать моя в предсмертный час
  • Говорила, что будет слышен ей
  • Полночный звон в день свадьбы моей.
  • Ах, если бы мать пришла сквозь мрак!» —
  • Джеральдина сказала: «Ах, если б так!»
  • Но сейчас же глухо вскричала она:
  • «Прочь, скиталица-мать! Ты здесь не нужна!
  • У меня есть власть сильнее твоей».
  • Джеральдина бедная – увы, что с ней?
  • Почему так странно она глядит,
  • Или мертвую видит во тьме ночной?
  • Почему так глухо она кричит:
  • «Прочь, женщина, прочь, час этот мой!
  • Хотя ты и ангел хранитель ее,
  • Прочь, женщина, прочь, здесь все мое!»
  • Тогда Кристабель к ней подошла,
  • И синие очи к небесам подняла.
  • «Этой страшной скачкой верхом, увы,
  • Дорогая леди, измучены вы!»
  • Джеральдина рукой отерла чело
  • И сказала тихо: «Теперь прошло».
  • Джеральдина вина выпила вновь:
  • На ее щеках заиграла кровь
  • И тотчас с пола встала она
  • Вновь гордая леди, высока и стройна,
  • И, словно дама страны неземной,
  • Она была прекрасна собой.
  • Сказала она: «Кристабель, за вас
  • Молятся ангелы каждый час,
  • И вы непорочным сердцем своим
  • Отвечаете нежной любовью им.
  • За ваше добро заплатить вдвойне,
  • Прелестная дева, хочется мне.
  • Хотя так беспомощна я, увы,
  • Но теперь, дитя, раздевайтесь вы,
  • А я перед сном помолиться должна».
  • «Пусть будет так», – говорит Кристабель.
  • И, как приказала леди, она
  • Разделась и легла в постель,
  • Легла, невинна и нежна.
  • Но, о, несчастье и счастье дум
  • Слишком много тревожило ум,
  • И никак Кристабель не могла заснуть.
  • Тогда на локоть она оперлась
  • И на постели слегка поднялась
  • Для того, чтобы на Джеральдину взглянуть.
  • Под лампою леди склонена,
  • Обводила тихо глазами кругом,
  • И, глубоко вздохнув, она
  • Вся словно вздрогнула, потом
  • Распустила под грудью пояс свой.
  • Одежда упала к ногам легка…
  • Она стоит совсем нагой!
  • Взгляни: ее грудь, ее бока —
  • Это может присниться, но как рассказать?
  • О, спаси Кристабель, Христа благодать!
  • Джеральдина недвижна, она молчит,
  • Ах! Ее пораженный взор горит,
  • Как будто болезненным усильем она
  • Какую-то тяжесть поднимает со дна,
  • И на девушку, медля, она глядит.
  • Но вот, словно вызов она приняла
  • Движеньем гордым головы,
  • И рядом с девушкой легла
  • И в свои объятья ее взяла.
  • Увы, увы!
  • Печален взор и слышны едва
  • Ее слова:
  • «Кристабель, прикоснулась к тебе моя грудь,
  • Молчаливой, безвольной отныне будь!
  • Ты узнаешь сейчас, будешь завтра знать
  • И скорби моей, и стыда печать;
  • Не все ли равно,
  • Ведь только одно
  • И знаешь ты:
  • Что в лесу, где мгла,
  • Ты на стон пошла
  • И встретила даму неземной красоты
  • И ее привела милосердно домой,
  • Чтоб спасти и укрыть от прохлады ночной».

Заключение первой части

  • Зрелище можно ль найти милей,
  • Чем Кристабель, когда она
  • Под старым дубом молилась, одна
  • Среди зубчатых острых теней
  • От его безлистых мшистых ветвей,
  • Чем Кристабель в сиянье луны,
  • Шептавшая сладких молитв слова.
  • Ее сжатые руки так нежны,
  • Ее вздохи слышны едва-едва…
  • Открыто лицо для тоски и любви…
  • Из скорее блестящих, чем светлых глаз
  • Готов упасть слезы алмаз.
  • С глазами открытыми (горе мне!)
  • Кристабель во власти ужасного сна.
  • Но знаю я, что в ужасном сне
  • Лишь то, что было, видит она.
  • Может ли быть? О горе и стыд!
  • Она ли молилась в чаще ракит!
  • Погляди: виновница этого зла
  • В свои объятья деву взяла
  • И может спокойно и сладко спать,
  • Словно с ребенком нежная мать!
  • Звезда закатилась, взошла звезда.
  • О, Джеральдина, тот час, когда
  • Твои объятья стали тюрьмой
  • Для прелестной леди – тот час был твой!
  • В тот час над озером и горным ручьем
  • Птицы были объяты сном,
  • Но теперь ликующий говор их
  • Ту-ху – летит от лесов густых,
  • Ту-ху, ту-ху – до вершин крутых.
  • Взгляни же: леди Кристабель
  • Покидает медленно свое забытье,
  • Она подымается, опираясь на постель,
  • Грустен и томен вид ее.
  • Веки смыкаются и слез волна
  • Сквозь густые ресницы бежит, блестя,
  • И улыбается в то же время она,
  • Как при внезапном свете дитя.
  • Она улыбается и плачет – да,
  • Как юная отшельница в лесной тишине,
  • Прекрасная отшельница, что всегда
  • Твердит молитву наяву и во сне…
  • И если беспокойны движенья ее,
  • То лишь потому, что свободная кровь
  • К ее ногам приливает вновь.
  • Было сладко, конечно, ее забытье.
  • Что же, если б ангел ее был с ней
  • Если б она знала, что с ней ее мать?
  • Но одно она знает: близка благодать,
  • И святые помогут – лишь стоит позвать,
  • Ибо небо объемлет всех людей!

Часть II

  • «В загробный мир, – говорит барон, —
  • Нас призывает утренний звон».
  • Он эти слова впервые сказал,
  • Когда мертвой леди свою увидал.
  • Говорить он их будет каждый раз,
  • Пока не пробьет его смертный час.
  • Он обычай завел, незнакомый встарь,
  • Чтобы каждый день на заре звонарь,
  • Раскачивая тяжкий колокол свой,
  • Сорок пять четок перебрал рукой,
  • Меж двух ударов за упокой,
  • Чтоб слышал звон каждый сосед
  • От Уиндермира до Брета-Хэд.
  • Бард Бреси молвит: «Звон хорош такой!
  • Ты, старый, заспанный звонарь,
  • Ударь, помолись и опять ударь!
  • Есть много звуков и разных див,
  • Чтобы заполнить перерыв.
  • Где Ленгдель-Пик и Ведьмин Скат
  • И Донжон-Гиль, заселенный зря,
  • В воздушный колокол звонят
  • Три многогрешных звонаря,
  • И вторят втроем один за другим
  • Мертвыми звонами звонам живым.
  • И часто звоном оскорблен,
  • Когда умолкнет их дин-дон,
  • Высмеивает Дьявол скорбную трель
  • И весело трезвонит за ним Бородель.
  • Воздух спокоен! Сквозь туман далеко
  • Слышен веселый этот трезвон;
  • Джеральдина с постели встает легко,
  • Уже стряхнув и ужас, и сон.
  • Свое белое платье надела она,
  • Узел сплела волос густых
  • И будит Кристабель от сна,
  • Не сомневаясь в чарах своих.
  • «Вы спите, леди Кристабель?
  • Уж утро – пора покинуть постель!»
  • Кристабель проснулась. Стоит перед ней
  • Та, что рядом с нею ночь провела,
  • Или та самая, верней,
  • Которую она под дубом нашла.
  • Еще красивей, еще милей,
  • Потому что выпита ею до дна
  • Полная чаша сладкого сна.
  • И так приветливы слова,
  • Так благодарен нежный взгляд,
  • Что (так казалось) кружева
  • Взволнованную грудь теснят.
  • Кристабель сказала: «Сомненья нет,
  • Я согрешила, я была неправа»,
  • И голос ее дрожал едва,
  • Хоть ласков был ее привет,
  • Но душа ее все же была смущена
  • Впечатленьем слишком живого сна.
  • Кристабель поспешно с постели встает,
  • Надевает платье и молитву творит.
  • Кто на кресте томился, Тот
  • Ее неведомый грех простит.
  • И леди Джеральдину ведет потом
  • Познакомить со старым своим отцом.
  • Кристабель с Джеральдиной идут вдвоем,
  • Проходят залой, сквозь ряд колонн
  • И, ступая между слугой и пажом,
  • Входят в покой, где сидит барон.
  • Встал барон, прижав Кристабель,
  • Ненаглядную дочь, к груди своей
  • И, заметив леди, невиданную досель,
  • Глядит на нее, дивится ей.
  • И приличный столь знатной даме поклон
  • Посылает леди Джеральдине он.
  • Но когда он услышал леди рассказ,
  • Имя отца ее узнал,
  • Почему сэр Леолайн тотчас
  • Так бледен стал и повторял:
  • «Лорд Роланд де Во из Трайермен?»
  • Увы! Они в юности были друзья,
  • Но людской язык ядовит, как змея;
  • Лишь в небе верность суждена;
  • И юность напрасна, и жизнь мрачна;
  • И нами любимый бывает презрен;
  • И много на свете темных тайн.
  • Мне ясно, что произошло
  • Меж вами, лорд Роланд и сэр Леолайн:
  • Словами презренья обменялись зло,
  • И оскорбленья выжгли в их душах любовь,
  • И они разошлись, чтобы не встретиться вновь.
  • Никогда не сойдутся они опять,
  • Чтобы снять с сердец тяжелый гнет,
  • Как утесы, будут они стоять
  • Далеко друг от друга, всю жизнь напролет.
  • Бурное море разделяет их,
  • Но ни зной, ни молнии, ни вечные льды
  • Не могут стереть в сердцах людских
  • Любви и дружбы былой следы.
  • Джеральдине в лицо поглядел барон
  • И долго всматривался он,
  • Сквозь сиянье нежной ее красоты
  • Молодого лорда узнавая черты.
  • О, тогда свои позабыл он лета.
  • В благородном сердце вскипела месть.
  • Он поклялся кровью из ран Христа,
  • Он пошлет повсюду об этом весть,
  • Он велит герольдам своим трубить,
  • Что те, кто ее посмел оскорбить,
  • Покрыты на век пятном стыда!
  • «А дерзнут они отрицать, – тогда
  • Герольд назначит неделю им,
  • Чтобы дать ответ моему мечу,
  • Пусть будет турнир судом моим.
  • Их змеиные души я выбить хочу
  • Из тел человечьих мечом моим!»
  • Так он сказал, с огнем в глазах —
  • Ибо леди обидели тяжко, а в ней
  • Он видит дружбу давних дней!
  • И вот лицо его в слезах
  • И он Джеральдину в объятья взял,
  • И встретила это объятье она,
  • И радостный взор ее сиял.
  • А дочь глядит, поражена
  • Виденьем тягостного сна.
  • Она содрогнулась; боль и страх
  • Промелькнули в ясных ее глазах
  • (О горе, горе, Кристабель,
  • Такие виденья знать тебе ль?)
  • Она снова увидела старую грудь,
  • Холодную грудь ощутила вновь,
  • Но имела лишь силу хрипло вздохнуть,
  • И барон, озираясь, поднял бровь,
  • Но увидел только свое дитя,
  • Стоявшее, взор к небесам обратя.
  • Виденье было, виденья нет,
  • Другое просияло вслед,
  • И стало отрадным виденье сна,
  • Что в объятьях леди провела она.
  • И внесло упоенье в душу, и вот
  • Глаза Кристабели и нежный рот
  • Засветились улыбкой! Снова барон
  • «Что с тобою, дитя?» – спросил удивлен,
  • Она отвечала, когда он спросил,
  • «О нет, тревожного нет ничего».
  • Должно быть, она не имела сил
  • Иначе сказать, побороть колдовство.
  • Но из тех, кто видел Джеральдину, любой
  • Решил бы, что с неба сошла она:
  • Она глядела с такой мольбой,
  • Как будто страхом была полна,
  • Что Кристабель огорчена!
  • И с такой печалью прекрасных глаз
  • Она умоляла назад, домой
  • Ее поскорей отправить…
  • «Нет!
  • Нет!» – Леолайн воскликнул в ответ.
  • «Бард Бреси, вот тебе приказ:
  • Иди ты с громкой, веселой трубой,
  • Двух лучших коней возьми с собой
  • И возьми одного из моих пажей,
  • Чтоб он ехал сзади с лютней твоей.
  • Нарядитесь оба в шелк и атлас
  • И скачите вперед, трубите в рог,
  • Да смотрите только, чтобы на вас
  • Не напали бродяги больших дорог.
  • Через Иртинг глубокий, скорей, скорей,
  • Мой веселый бард полетит вперед
  • Через Хэльгарский лес, вдоль Норренских болот
  • И увидит он крепкий замок тот,
  • Что стоит, грозя Шотландии всей.
  • Бард Бреси, Бард Бреси, твой конь быстроног,
  • Пусть несется конь, пусть рог звучит.
  • Не устанет конь, не замолкнет рог,
  • Лорду Роланду голос твой прокричит:
  • «В безопасности дочь твоя, о лорд,
  • Прекрасная дочь, хвала судьбе,
  • Сэр Леолайн ее спасеньем горд
  • И тебя приглашает немедля к себе
  • Со всей многочисленной свитой твоей,
  • Чтоб ты мог Джеральдину домой увезти,
  • Он сам тебя будет встречать на пути
  • Со всей многочисленной свитой своей,
  • На множестве резвых вспененных коней!
  • И я поклясться честью готов,
  • Что сердцу горше многих измен
  • Тот день, когда несколько злобных слов
  • Я сказал лорду Роланду из Трайермен.
  • Ибо с той поры много видел я,
  • Пролетело много солнечных смен,
  • Но заменят ли мне все мои друзья
  • Одного лорда Роланда из Трайермен».
  • Его колени руками обняв,
  • Джеральдина склонилась, прекрасна, как свет,
  • И Бреси, всем привет послав,
  • Дрогнувшим голосом молвил в ответ:
  • «Твои слова, благородный барон,
  • Слаще звучат, чем лютни звон;
  • Но прошу как милости я, господин,
  • Чтоб не сегодня отправились мы,
  • Потому что видел я сон один
  • И дал обет святые псалмы
  • Пропеть в лесу, чтоб изгнать из него
  • Виденье странного сна моего.
  • Ибо видел во сне я в ту ночь
  • Птицу, что радует сердце твое,
  • Этой горлицы имя Кристабель, твоя дочь,
  • Сэр Леолайн, я видел ее!
  • Трепетала и странно стонала она
  • Средь зеленых дерев – совсем одна.
  • Я увидел ее и был удивлен,
  • Что вызвать могло этот жалобный стон,
  • Ибо я ничего не видел кругом,
  • Кроме травы под старым стволом.
  • И тогда я пошел вперед, ища
  • Причину смятенья птицы той,
  • Что лежала, нежная, передо мной,
  • В траве крылами трепеща.
  • Я глядел на нее и не мог понять,
  • Что значит ее жалобный крик,
  • Но я наклонился, чтобы птицу взять,
  • Ради нашей леди, и в этот миг
  • Я увидел, что блестящая зеленая змея
  • Обвилась вокруг крыльев и шеи ее,
  • Яркой зеленью споря с травой,
  • К голове голубки прильнув головой.
  • Она шевелилась, вкруг птицы обвита,
  • Вздувая свою шею, как вздувала та.
  • Проснулся… Был полночный час
  • На башне часы прозвонили как раз.
  • Дремота прошла, но во тьме ночной
  • Непонятный сон все витал надо мной.
  • Он в моих глазах до сих пор живет,
  • И я дал обет, лишь солнце взойдет,
  • Отправиться в лес, помолившись вперед
  • И там пропев святые слова,
  • Рассеять чары колдовства».
  • Так Бреси сказал, его рассказ,
  • Улыбаясь, рассеянно слушал барон.
  • Не спуская полных восторга глаз
  • С леди Джеральдины, промолвил он:
  • «О горлица нежная, лорда Роланда дочь,
  • Тут арфой и пеньем псалмов не помочь,
  • Но с лордом Роландом, вашим отцом,
  • Мы другим оружьем змею убьем».
  • Ее он в лоб поцеловал,
  • И Джеральдина глаза отвела,
  • Скромна, по-девичьи мила,
  • И румянец щек ее пылал,
  • Когда от него она отошла.
  • Она перекинула шлейф свой
  • Через левую руку правой рукой
  • И сложила руки, сомкнула уста,
  • Голову склонила на грудь себе
  • И взглянула искоса на Кристабель —
  • О защити ее, матерь Христа!
  • Лениво мигает змеиный глаз;
  • И глаза Джеральдины сузились вдруг;
  • Сузились вдруг до змеиных глаз,
  • В них блеснуло злорадство, блеснул испуг,
  • Искоса бросила взгляд она,
  • Это длилось только единый миг,
  • Но, смертельным ужасом вдруг сражена,
  • Кристабель глухой испустила крик,
  • Зашаталась земля под ее ногой,
  • А леди к ней повернулась спиной
  • И, словно ища поддержки себе,
  • На сэра Леолайна, в немой мольбе,
  • Она обратила свет лучей
  • Божественных, диких своих очей.
  • У тебя, Кристабель, в глазах темно,
  • И вот ты видишь только одно!
  • И какая сила в том взоре была,
  • Если, прежде не знавшие лжи и зла,
  • Так глубоко впитали взоры твои
  • Этот взгляд, этот суженный взгляд змеи,
  • Что стало покорно все существо,
  • Весь разум твой, колдовству его!
  • Кристабели взор повторил тот взгляд,
  • Его тупой и предательский яд.
  • Так, с кружащейся в смутном сне головой,
  • Стояла она, повторяя его,
  • Этот взгляд змеиный, взгляд косой,
  • Перед самым лицом отца своего,
  • Насколько та, чья душа светла,
  • Змеиный взгляд повторить могла.
  • Когда же чувства вернулись к ней,
  • Она, молитву сотворя,
  • Упала к ногам отца, говоря:
  • «Умоляю вас матери ради моей
  • Эту женщину прочь от нас отослать».
  • Вот и все, что она могла сказать,
  • Потому что о том, что знала она,
  • Передать не могла, колдовством больна.
  • Почему так бледна твоя щека,
  • Сэр Леолайн? Дитя твое,
  • Твоя гордость и радость, нежна и кротка,
  • У ног твоих. Услышь ее!
  • Для нее ведь леди твоя умерла,
  • О призраке вспомни ее дорогом,
  • О ребенке своем не думай зла.
  • О тебе и о ней, ни о ком другом,
  • Она молилась в предсмертный час,
  • О том, чтобы она тебе была
  • Гордостью сердца, радостью глаз!
  • И с этой мольбой был ей легок конец,
  • Отец, отец!
  • Обидишь ли ты дитя свое —
  • Свое и ее?
  • Но если так и подумал барон,
  • Если это и было в сердце его,
  • Еще сильней разгневался он,
  • Еще больше смутился как раз оттого.
  • Его злобе, казалось, предела нет,
  • Вздрагивали щеки, был диким взор:
  • От родного ребенка – такой позор!
  • Гостеприимства долг святой
  • К той, чей отец его давний друг,
  • В порыве ревности пустой
  • Так малодушно нарушить вдруг!
  • Суровым взглядом повел барон
  • И сказал своему менестрелю он,
  • Раздраженно, резко ему сказал:
  • «Бард Бреси, я тебя послал!
  • Чего ж ты ждешь?» Поклонился тот,
  • И дочери взгляда не бросив родной,
  • Сэр Леолайн, рыцарь седой,
  • Леди Джеральдину повел вперед!

Заключение второй части

  • Маленький ребенок, слабый эльф,
  • Поющий, пляшущий для себя самого,
  • Нежное созданье, краснощекий эльф!
  • Нашедший все, не ища ничего,
  • Наполняет радостью наши сердца,
  • Делает светлым взор отца!
  • И радость так полна и сильна,
  • Так быстро бьет из сердца она,
  • Что избыток любви он излить готов
  • Непреднамеренной горечью слов.
  • Быть может, прекрасно связать меж собой
  • Мысли чуждые одна другой,
  • Улыбаться над чарами, чей страх разбит,
  • Забавляться злом, которое не вредит,
  • Быть может, прекрасно, когда звучат
  • Слова, в которых слышен разлад,
  • Ощущать, как в душе любовь горит.
  • И что ж, если в мире, где грех царит
  • (Если б было так – о горе и стыд),
  • Этот легкий отзвук сердец людских
  • Лишь от скорби и гнева родится в них,
  • Только их языком всегда говорит!

Д. Г. Байрон

Из поэмы «Гяур»

  • Чалма из камня. За кустом
  • Колонна, скрытая плющом,
  • Где в честь умершего османа
  • Стихи начертаны Корана, —
  • Не видно больше ничего
  • На месте гибели его.
  • В сырой земле лежит глубоко
  • Вернейший из сынов Пророка,
  • Каких досель из года в год
  • К себе святая Мекка ждет.
  • Он, твердо помня запрещенье,
  • К вину всегда питал презренье,
  • Лишь «Алла-Гу», призыв святой,
  • Он слышал – чистою душой
  • Тотчас стремился он к Пророку,
  • Оборотясь лицом к востоку.
  • От рук гяура здесь он пал.
  • В родной долине умирая,
  • Врагу он мщеньем не воздал…
  • Но там, на небе, девы рая
  • Его нетерпеливо ждут,
  • И стройных гурий взоры льют
  • Лучи небесного сиянья.
  • Свое горячее лобзанье
  • Они несут ему скорей.
  • Такой кончины нет честней.
  • В борьбе с неверным смерть – отрада,
  • Ее ждет лучшая награда.
  • .
  • Изменник с черною душой!
  • Тебя Монкир своей косой
  • Изрежет. Коль освободиться
  • Успеешь ты от этих мук,
  • То вечно должен ты вокруг
  • Престола Эблиса кружиться,
  • И будет грудь гореть огнем…
  • Нет, о страдании твоем
  • Пересказать не хватит силы.
  • Но перед этим из могилы
  • Ты снова должен выйти в мир
  • И, как чудовищный вампир,
  • Под кровлю приходить родную —
  • И будешь пить ты кровь живую
  • Своих же собственных детей.
  • Во мгле томительных ночей,
  • Судьбу и небо проклиная,
  • Под кровом мрачной тишины
  • Вопьешься в грудь детей, жены,
  • Мгновенья жизни сокращая.
  • Но перед тем, как умирать,
  • В тебе отца они признать
  • Успеют. Горькие проклятья
  • Твои смертельные объятья
  • В сердцах их скорбных породят,
  • Пока совсем не облетят
  • Цветы твоей семьи несчастной.
  • Когда же юной и прекрасной
  • Любимой дочери придет
  • Погибнуть за тебя черед —
  • Она одна тебя обнимет,
  • И назовет отцом, и снимет
  • Она кору с души твоей,
  • И загорится пламень в ней.
  • Но все же нет конца мученью:
  • Увидишь ты, как тень за тенью
  • Румянец нежный на щеках
  • У юной жертвы исчезает
  • И гаснет блеск у ней в глазах,
  • И взгляд печальный застывает…
  • И ты отделишь от волос
  • Одну из золотистых кос,
  • И унесешь в воспоминанье
  • Невыразимого страданья:
  • Ведь в знак любви всегда с собой
  • Носил ты локон золотой.
  • Когда с кровавыми устами,
  • Скрежеща острыми зубами,
  • В могилу с воем ты придешь,
  • Ты духов ада оттолкнешь
  • Своею страшною печатью
  • Неотвратимого проклятья.

Д. Китс

Ламия

Часть I

  • В те дни, когда крылатых фей отряды
  • Еще не возмутили мир Эллады,
  • Не распугали нимф в глуши зеленой;
  • Когда державный скипетр Оберона,
  • Чье одеянье бриллиант скреплял,
  • Из рощ дриад и фавнов не изгнал, —
  • В те дни, любовью новой увлеченный,
  • Гермес покинул трон свой золоченый,
  • Скользнул с Олимпа в голубой простор
  • И, обманув Зевеса грозный взор,
  • Спасительными тучами сокрытый,
  • Унесся к берегам священным Крита.
  • Пред нимфой, обитавшей там в лесах,
  • Все козлоногие склонялись в прах;
  • У ног ее, вдали от волн, тритоны
  • Жемчужины роняли истомленно.
  • По тайным тропам, близ ее ручья,
  • Где плещется прохладная струя,
  • Столь щедрые являлись приношенья,
  • Что равных нет в ларце воображенья.
  • «О, что за мир любви подвластен ей!» —
  • Гермес воскликнул; тотчас до ушей
  • От пят крылатых жар проник небесный;
  • Лилейных раковин извив чудесный
  • Зарделся розой в завитках златых,
  • Спадавших прядями до плеч его нагих.
  • К лесам и долам островного края,
  • Цветы дыханьем страсти овевая,
  • Он устремился – у истоков рек
  • Найти возлюбленной невидимый ночлег.
  • Но нет ее нигде! Под тенью бука
  • Остановился он, охвачен мукой,
  • Ревнуя деву и к лесным богам,
  • И к яворам, и к вековым дубам.
  • Донесся до него из темной чащи
  • Печальный голос, жалостью томящей
  • Отзывчивое сердце поразив:
  • «О если б, саркофаг витой разбив,
  • Вновь во плоти, прекрасной и свободной,
  • Могла восстать я к радости природной
  • И к распре огненной уст и сердец!
  • О горе мне!» Растерянный вконец,
  • Гермес бесшумно бросился, стопами
  • Едва касаясь стебельков с цветами:
  • Свиваясь в кольца яркие, змея
  • Пред ним трепещет, муки не тая.
  • Казалось: узел Гордиев пятнистый
  • Переливался радугой огнистой,
  • Пестрел как зебра, как павлин сверкал —
  • Лазурью, чернью, пурпуром играл.
  • Сто лун серебряных на теле гибком
  • То растворялись вдруг в мерцанье зыбком,
  • То вспыхивали искрами, сплетясь
  • В причудливо изменчивую вязь.
  • Была она сильфидою злосчастной,
  • Возлюбленною демона прекрасной
  • Иль демоном самим? Над головой
  • Змеиною сиял созвездий рой
  • Убором Ариадны, но в печали
  • Ряд перлов дивных женские уста скрывали.
  • Глаза? Что оставалось делать им? —
  • Лишь плакать, плакать, горестно немым:
  • Так Персефона плачет по полям родным.
  • Отверзся зев змеи – но речи, словно
  • Сквозь мед, звучали сладостью любовной,
  • В то время, как Гермес парил над ней,
  • Как сокол над добычею своей.
  • «Гермес прекрасный, юный, легкокрылый!
  • Ты мне привиделся во тьме унылой:
  • На троне олимпийском, средь богов,
  • В веселии торжественных пиров,
  • Задумчиво сидел ты, не внимая
  • Напевам Муз, когда струна златая
  • Дрожала нежно: горестью томим,
  • Пред Аполлоном был ты нем и недвижим.
  • Во сне моем спешил ты на свиданье:
  • Подобен утру, в алом одеянье
  • Стрелою Феба тучи пронизав,
  • На критский берег ты летел стремглав.
  • Ты встретил деву, вестник благородный?»
  • Гермес – над Летой светоч путеводный —
  • Змею тотчас же пылко вопросил:
  • «Посланница благая вышних сил!
  • Венец, извитый с дивным совершенством!
  • Владей, каким возжаждется, блаженством,
  • Скажи мне только, где она таит
  • Свое дыханье!» – «Клятва пусть скрепит
  • Посул, произнесенный Майи сыном!»
  • «Я кадуцеем поклянусь змеиным, —
  • Вскричал Гермес, – тиарою твоей!»
  • Легко его слова летели меж ветвей.
  • Чудесная змея проговорила:
  • «О нежный бог, твоя любовь бродила,
  • Вольна как ветр, по долам и лесам,
  • Невидима завистливым очам.
  • Незримо странствуя по тропам мшистым,
  • Она в потоке плещется сребристом;
  • С дерев, склоненных у прозрачных вод,
  • Невидимой рукой срывает плод.
  • Волшебный дар мой – красоте защита:
  • Моими чарами она укрыта
  • От похоти Силена, от лихих
  • Забав сатиров в зарослях глухих.
  • Истерзанная страхами богиня
  • Скиталась бесприютно, но отныне,
  • Магической росой умащена,
  • От домогательств жадных спасена.
  • Среди дубрав – повсюду, где угодно —
  • Ей дышится отрадно и свободно.
  • Исполни свой обет, Гермес, – и ты
  • Узришь ее желанные черты!»
  • Бог, страстью очарован, уверенья
  • Возобновил – и жаркие моленья
  • Ласкали слух змеи, как горние хваленья.
  • Она главу Цирцеи подняла,
  • Зардевшись пламенем, произнесла:
  • «Я женщиной была – позволь мне снова
  • Вкусить восторги бытия земного.
  • Я юношу коринфского люблю:
  • О, дай мне женщиной предстать пред ним, молю!
  • Дыханием я твой овею лик —
  • И нимфу ты увидишь в тот же миг».
  • Гермес приблизился, сложив крыла;
  • Змея его дыханьем обожгла —
  • И нимфа им предстала, словно день, светла.
  • То явь была – иль сон правдивей яви?
  • Бессмертен сон богов – и в долгой славе
  • Текут их дни, блаженны и ясны.
  • Гермес одно мгновенье с вышины
  • Взирал на нимфу, красотой сраженный;
  • Ступил неслышно на покров зеленый —
  • К змее, без чувств застывшей, обернулся,
  • Жезлом извитым головы коснулся.
  • Потом, исполнен нежности немой,
  • Приблизился он к нимфе молодой.
  • Ущербную луну напоминая,
  • Пред ним она потупилась, рыдая;
  • Склонилась, как свернувшийся бутон
  • В тот час, когда темнеет небосклон;
  • Но бог ее ладони сжал любовно:
  • Раскрылись робкие ресницы, словно
  • Цветы, когда, приветствуя восход,
  • Они жужжащим пчелам дарят мед.
  • Исчезли боги в чаще вековечной:
  • Блаженство лишь для смертных быстротечно.
  • Змея меж тем меняться начала:
  • Кровь быстрыми толчками потекла
  • По жилам; пена, с жарких губ срываясь,
  • Прожгла траву; от муки задыхаясь,
  • Она взирала немо – и в глазах
  • Сухих, забывших о благих слезах,
  • Метались искрами страдание и страх.
  • Изогнутое тело запылало
  • Окраской огненной, зловеще-алой;
  • Орнамент прихотливый скрылся вдруг —
  • Так лава затопляет пестрый луг;
  • Исчез узор серебряно-латунный;
  • Померкли звезды и затмились луны;
  • Погас наряд диковинно-цветной
  • И пепельной застлался пеленой;
  • Совлекся медленно покров лучистый:
  • Сапфиры, изумруды, аметисты
  • Растаяли, тускнея, и одна
  • Осталась боль – уродлива, бледна.
  • Мерцала диадема еле зримо —
  • И вот, во тьме дубрав неразличима,
  • Слилась с туманом; слабый ветерок
  • Развеял возглас: нежен и далек,
  • «О Ликий, Ликий!» – над пустой равниной
  • Пронесся он и смолк за дальнею вершиной.
  • Куда исчезла Ламия? Она,
  • Вновь во плоти прекрасной рождена,
  • На полпути к Коринфу, где полого
  • Ведет с кенхрейских берегов дорога
  • К холмам крутым, свергающим ручьи —
  • Святые пиэрийские ключи —
  • У кряжа горного (грядой отвесной
  • Он тянется, туманной и безлесной)
  • Вплоть до Клеонии, на самый юг.
  • Там опустилась Ламия на луг —
  • И, слыша в роще быстрое порханье,
  • Среди нарциссов затаив дыханье,
  • Склонилась над прудом – узнать скорей,
  • Пришло ли избавленье от скорбей.
  • О Ликий, счастлив ты: с ней не сравнится
  • Никто из дев, что, опустив ресницы
  • И платье расправляя, меж цветов
  • Садятся слушать песни пастухов.
  • Невинные уста – но сердце знало
  • Любви науку с самого начала.
  • Едва явилась – острый ум отторг
  • От горя неразлучный с ним восторг,
  • Установил их вздорные пределы,
  • Взаимопревращения умело
  • В обманчивом хаосе отыскал,
  • Частицы разнородные связал, —
  • Как если б Купидона обученье
  • Она прошла, но в девственном томленье
  • Покоясь в праздности, не знала вожделенья.
  • В свой час узнаете, зачем она
  • В задумчивости здесь стоит одна,
  • Но надобно поведать вам сначала,
  • О чем она плененная мечтала,
  • Куда рвалась из пут змеиных прочь,
  • Где в грезах пребывала день и ночь:
  • То ей Элизий представал туманный;
  • То как спускается к богине океана
  • Сонм нереид по волнам утром рано;
  • То Вакх, что под смолистою сосной
  • Неспешно осушает кубок свой;
  • Сады Плутона, сонная прохлада —
  • И вдалеке встает Гефеста колоннада.
  • То в города неслась ее мечта —
  • И там, где шум пиров и суета,
  • Среди видений бытия земного,
  • Коринфянина Ликия младого
  • Увидела. Упряжкою своей,
  • Как юный Зевс, он правил. Перед ней
  • Затмился свет – и сердце страсть пронзила…
  • В Коринф вернуться должен Ликий милый
  • Дорогой этой в сумеречный час,
  • Чуть мотыльки начнут неслышный пляс.
  • С востока ветер дул, и у причала
  • Галеру медленно волна качала,
  • О камни тихо шаркал медный нос.
  • В эгинском храме юноша вознес
  • Моленья Зевсу – там, где за порталом
  • Курится жертвенник под тяжким покрывалом.
  • Его обетам громовержец внял;
  • Путь одинокий юноша избрал,
  • Отстав от спутников, чьи речи стали
  • Ему несносны; по холмам вначале
  • Шагал бездумно Ликий – но когда
  • Затеплилась вечерняя звезда,
  • В мечтаньях ввысь унесся он, где тени
  • Вкушают мир Платоновых селений.
  • Приблизился он к Ламии – и вот,
  • Рассеян, мимо, кажется, пройдет:
  • Сандалии шуршат по тропке мшистой.
  • Незрима Ламия в долине мглистой;
  • Следит за ним: прошел, укрыт плащом,
  • Окутан тайной. Нежным голоском
  • Вослед ему она заговорила:
  • «Оборотись, прекрасное светило!
  • Ужель одну оставишь ты меня?
  • Взгляни же, сострадание храня».
  • Он поглядел – о нет, не изумленно,
  • А как взглянуть бы мог Орфей влюбленно
  • На Эвридику: мнилось, этих слов
  • Давным-давно впивал он сладкий зов.
  • Он красоту ее самозабвенно
  • До дна испил, но в чаше сокровенной
  • Не убывало; в страхе, что сейчас
  • Она исчезнет, скроется из глаз,
  • Он волю дал восторженному слову
  • (И стало ясно ей – он не порвет оковы):
  • «Тебя оставить? Нет, богиня, нет!
  • Забыть ли глаз твоих небесный свет?
  • Из жалости не покидай: едва ли
  • Смогу я жить, отвергнутый, в печали.
  • Коль ты наяда – каждый ручеек
  • Тебе послушен будет, хоть далек;
  • Коль ты дриада – утренней порою
  • Напьются сами заросли росою;
  • А если ты одною из Плеяд
  • Сошла на землю, гармоничный лад
  • Поддержат сестры, в вышине сверкая.
  • В твоем привете музыка такая
  • Мне слышится, что тотчас без нее
  • Навек мое прервется бытие.
  • Молю, не покидай!» – «В земной юдоли
  • Мне стопы тернии пронзят до боли.
  • В твоей ли власти заменить мне дом,
  • Тоску умерить сладкую о нем?
  • Как мне бродить с тобою по долинам —
  • Безрадостным, холодным и пустынным,
  • Как мне забыть бессмертия удел?
  • Ученостью ты, Ликий, овладел
  • И должен знать, что духи сфер блаженных
  • Не в силах жить, дышать в оковах бренных.
  • О бедный юноша, ты не вкушал
  • Нектара, светом горним не дышал!
  • Есть у тебя дворцы, где анфилада
  • Покоев дарит утешенье взгляду
  • И прихотям моим бесчисленным отраду?
  • Нет-нет, прощай!» Простерла руки ввысь,
  • Еще мгновенье – с ней бы унеслись
  • Любви необоримой упованья,
  • Но он поник без чувств от горького терзанья.
  • Жестокая, все так же холодна
  • (Хотя бы тень раскаянья видна
  • Была в глазах, сверкнувших пылом страсти),
  • Устами, вновь рожденными для счастья,
  • В его уста жизнь новую влила —
  • Ту, что искусно сетью оплела.
  • Из одного забвения в иное
  • Он пробужден – и слышит неземное
  • Звучанье голоса, в блаженстве и покое
  • Дарующего ласковый привет;
  • И звезды слушали, лия дрожащий свет.
  • Потом, в волнении сжимая руки —
  • Как те, кто после длительной разлуки
  • Наговориться, встретившись, спешат —
  • Она, чтоб вытравить сомнений яд,
  • Дрожащим шепотом его молила
  • Сомненья отогнать, затем что в жилах
  • У ней струится трепетная кровь,
  • А сердце безграничная любовь,
  • Точь-в-точь как у него, переполняет.
  • Дивилась, что в лицо ее не знает:
  • Коринфянам ее богатый дом,
  • Довольства полный, хорошо знаком.
  • Ей золото блага земли дарило,
  • И одиночество не тяготило,
  • Но вот случайно увидала: он
  • У храма Афродиты, меж колонн,
  • Среди корзин, гирлянд и свежесжатых
  • Цветов и трав (курились ароматы:
  • Был празднества Адониса канун)
  • Задумчиво стоял, красив и юн…
  • С тех пор в тоске о нем сменилось много лун.
  • И Ликий от смертельного забвенья
  • Очнулся, снова полон изумленья;
  • Внимая сладостным ее речам,
  • Он женщину, себе не веря сам,
  • Зрел пред собою – и мечтой влюбленной
  • Летел к восторгам, страстью окрыленный.
  • Вольно безумцам в рифмах воспевать
  • Фей иль богинь пленительную стать:
  • Озер ли, водопадов ли жилица
  • Своими прелестями не сравнится
  • С тем существом прекрасным, что ведет
  • От Пирры иль Адама древний род.
  • Так Ламия разумно рассудила:
  • Страх вреден для восторженного пыла;
  • С себя убор богини совлекла —
  • И женщиной, застенчиво мила,
  • Вновь сердце Ликия завоевала
  • Тем, что, сразив, спасенье обещала.
  • Красноречиво Ликий отвечал
  • И со словами вздохи обручал.
  • На город указав, спросил в тревоге,
  • Страшится ли она ночной дороги.
  • Но путь неблизкий, пройденный вдвоем,
  • Ее нетерпеливым волшебством
  • До нескольких шагов укоротился:
  • Влюбленный Ликий вовсе не дивился
  • Тому, как оказались у ворот,
  • Как незаметно миновали вход.
  • Как в забытьи бессвязный лепет сонный,
  • Как смутный рокот бури отдаленной,
  • В дворцах и храмах, освящавших блуд,
  • По переулкам, где толпился люд,
  • Во всем Коринфе гул стоял невнятный.
  • Сандалии прохожих в час закатный
  • О камень шаркали; меж галерей
  • Мелькали вспышки праздничных огней,
  • Отбрасывая пляшущие тени
  • На стены, на широкие ступени:
  • Тревожно тьма металась по углам,
  • Гнездилась средь колонн у входа в шумный храм.
  • Закрыв лицо, он руку сжал любимой,
  • Когда прошел величественно мимо
  • С горящим взором старец, облачен
  • В философа поношенный хитон.
  • В широкий плащ закутавшись плотнее,
  • Поспешно прочь стремится Ликий с нею;
  • Дрожь Ламию охватывает вдруг:
  • «Любимая, откуда твой испуг?
  • Твоя ладонь росой покрылась влажной».
  • «Нет больше сил… Кто этот старец важный?
  • Не вспомнить мне никак его черты.
  • О Ликий, почему укрылся ты
  • От взгляда острого в тоске безмерной?»
  • «То Аполлоний – мой наставник верный.
  • Он муж ученый, но в мой сладкий сон,
  • Как злобных бредней дух, сейчас ворвался он».
  • Меж тем крыльцо пред Ликием предстало
  • С колоннами у пышного портала;
  • Сияние светильника текло
  • На темный мрамор – гладкий как стекло —
  • И в нем звездой мерцало отраженной;
  • Переплетались вязью утонченной
  • Прожилки в камне дивной чистоты:
  • Воистину богиня красоты
  • Могла ступать по ровным плитам пола.
  • С волшебною мелодией Эола
  • Дверь отворилась в царственный покой,
  • Сокрывший их от суеты мирской.
  • Уединенье слуги разделяли —
  • Немые персы; их подчас видали
  • В базарном гвалте, но никто не мог
  • Проведать, где хозяев их порог.
  • Но, истины во славу, стих летящий
  • Расскажет о печали предстоящей,
  • Хоть многие желали бы сердца
  • Покинуть любящих в неведенье конца.

Часть II

  • Любовь и черствый хлеб средь нищих стен —
  • Прости, Амур! – есть пепел, прах и тлен.
  • Подчас любовь – и в золото одета —
  • Мучительней поста анахорета.
  • Сказания из призрачной страны
  • Непосвященным чужды и темны.
  • Поведай Ликий о себе хоть слово —
  • Нахмурилась бы нравственность сурово,
  • Но столь недолгим был восторга час,
  • Что не послышался шипящей злобы глас.
  • Сам Купидон от ревности мгновенной
  • К блаженству пары этой совершенной
  • Над створом двери, что в покой вела,
  • Парил, раскрыв шумящие крыла,
  • И полночи вокруг рассеивалась мгла.
  • Но вот пришла беда: перед закатом —
  • За пологом, прозрачно розоватым, —
  • (Подвешенный на нити золотой,
  • Колеблем ветром, он вплывал в покой
  • Меж мраморных колоннок, открывая
  • Голубизну эфира), созерцая
  • Друг друга сквозь ресницы в полусне,
  • На ложе, как на троне, в тишине
  • Любовники покоились счастливо.
  • Но тут донесся вдруг нетерпеливо,
  • Веселый щебет ласточек смутив,
  • Сторожевой трубы пронзительный призыв.
  • Очнулся Ликий: звук не повторился,
  • Но мыслей рой тревожный оживился.
  • Впервые он пурпуровый чертог,
  • Где обитал пленительный порок,
  • Душой обеспокоенной покинул,
  • Стремясь в тот шумный мир, что сам отринул.
  • У Ламии приметливой тотчас
  • Невольно слезы полились из глаз.
  • Она державой радостей владела,
  • Но Ликия блаженство оскудело:
  • Уйдя в раздумье, отдалился он…
  • Над страстью чудился ей погребальный звон.
  • «О чем ты плачешь, дивное творенье?»
  • «О чем твое, скажи мне, размышленье?
  • Оставил ты меня – и тяжело
  • Легла забота на твое чело.
  • В твоей груди мне места нет отныне».
  • Воскликнул он: «В твоих зрачках, богиня,
  • Себя я созерцаю как в раю;
  • Мечтаю страстно, чтоб любовь свою
  • Воспламенить рубиновым гореньем.
  • Каким твое мне сердце ухищреньем
  • В ловушку заманить и взять в полон —
  • Таить, как аромат таит бутон?
  • До дна испить блаженство поцелуя?
  • Узнать ты хочешь, что в душе храню я?
  • От любопытных восхищенных глаз
  • Никто не в силах редкий скрыть алмаз,
  • Пред замершей толпой не возгордиться!
  • Хочу я изумленьем насладиться
  • Взволнованных коринфян. Пусть скорей,
  • Встречаемы приветствием друзей
  • И недругов досадою открытой,
  • На улице, гирляндами увитой,
  • Мы в колесницу брачную взойдем
  • Перед Гимена шумным торжеством».
  • Но Ламия упала на колени:
  • Не сдерживая жалобных молений,
  • Ломала руки, горем сражена.
  • Переменить намеренье она
  • Возлюбленного пылко заклинала.
  • Задет он был и удивлен немало,
  • Но кроткую строптивицу склонить
  • К согласию желал – и, может быть,
  • Невольно властью упивался новой
  • Терзать и речью бичевать суровой.
  • Разгневанный ее упорством, он
  • Стал так прекрасен, точно Аполлон
  • В тот миг, когда, Пифона поражая,
  • Вонзилась в пасть змеи стрела златая.
  • Змеи? О нет! Змея ли перед ним?
  • Безропотно со жребием своим
  • Она смирилась, юноше покорна,
  • Во власть любви отдавшись непритворно.
  • Он прошептал в полночной тишине:
  • «Открой же имя сладостное мне!
  • Не спрашивал о нем я, почитая
  • Тебя богиней. Гостья неземная,
  • Как среди смертных ты наречена?
  • Заздравный кубок алого вина
  • Поднимут ли друзья твои высоко,
  • Родные соберутся ль издалека?»
  • «Нет у меня на свете никого,
  • Кто б мог придти на это торжество.
  • Безвестна я в Коринфе многолюдном.
  • Отец и мать навеки беспробудным
  • Почили сном. Их пыльный склеп забыт,
  • Над урнами лампада не горит:
  • Одна осталась я в роду злосчастном.
  • Из-за тебя в порыве сладострастном
  • Презрела я завещанный обряд.
  • Зови гостей, но если нежный взгляд
  • Имеет власть, как прежде, над тобою —
  • Пусть Аполлоний с праздничной толпою
  • Не переступит свадебный порог».
  • Смутился Ликий, но никак не мог
  • Добиться объясненья слов столь странных, —
  • И вдруг умолк в объятьях сна нежданных.
  • Обычай был: пред брачным торжеством
  • Невеста покидала отчий дом
  • В час предзакатный, под фатою скрыта.
  • Вслед колеснице радостная свита
  • Бросала с песнопеньями цветы…
  • Но, Ламия, как одинока ты!
  • Без Ликия (отправился он вскоре
  • На пир сзывать родню), в безмерном горе,
  • Отчаявшись безумца убедить
  • Любовь от глаз завистливых таить,
  • Она решилась с ревностною страстью
  • Придать великолепие несчастью.
  • Откуда к ней явилось столько слуг
  • И кто они – не знал никто вокруг.
  • Под шум незримых крыл зажегся ярким
  • Сияньем зал. Неслась к высоким аркам
  • Томительная музыка – она,
  • Казалось, держит в воздухе одна,
  • Стеная от мучительной тревоги,
  • Воздвигнутые волшебством чертоги.
  • Панель из кедра отражала строй
  • Высоких пальм: они над головой
  • Вершинами сплелись, и в пышных кронах
  • Зажглись светильники среди ветвей зеленых.
  • Роскошный пир под лиственным шатром
  • Благоуханья источал. Весь дом
  • Она прошла – тиха, бледна, бесстрастна,
  • В наряде дивном царственно-прекрасна.
  • Невидимым прислужникам своим
  • Велит изображением резным
  • Ветвей из мрамора и яшмы темной
  • Украсить каждый уголок укромный.
  • Довольная убранством, в свой покой
  • Она взошла, наедине с тоской
  • Укрылась в тишине уединенья —
  • И там со страхом стала ждать вторженья
  • Гостей зловещих, буйным кутежом
  • Готовых возмутить затворнический дом.
  • Вот час настал для толков суесловных.
  • Злосчастный Ликий! Тайну нег любовных,
  • Счастливого безмолвия удел —
  • Зачем, глупец тщеславный, ты презрел?
  • Явилось стадо: шумною гурьбою
  • Теснясь у входа, с завистью тупою
  • Глазели гости на роскошный дом,
  • Вознесшийся мгновенным волшебством.
  • На улице, с младенчества известной
  • Всем обитателям застройкой тесной,
  • Возник дворец диковинно-чудесный.
  • Недоуменно внутрь они спешат;
  • Но средь вошедших некто острый взгляд
  • В убранство дивное вперил сурово,
  • Ступил на мрамор, не сказав ни слова,
  • Угрюм и строг – то Аполлоний был.
  • Холодную усмешку он таил,
  • Как будто мгла запутанного дела
  • Пред мыслью зоркой таяла, яснела.
  • У входа Ликий встретился ему…
  • «Являться не пристало никому
  • На пир счастливый гостем нежеланным,
  • И все-таки присутствием незваным
  • Смущу веселье юношей и дев —
  • И ты простишь мне!» Ликий, покраснев,
  • Склонил чело: философа брюзгливость
  • Рассеяла горячая учтивость.
  • Вступают вместе в пиршественный зал.
  • Благоуханий полон, он сиял
  • Торжественно зажженными огнями.
  • В панелях ярко отражалось пламя
  • Светильников; затейливо вились
  • Курений струйки, устремляясь ввысь
  • С треножников священных, что, подъяты
  • Над мягкими коврами, ароматы
  • Распространяли: ровно пятьдесят
  • Курильниц с миррой выстроилось в ряд.
  • Вдоль стен зеркальных к потолку взлетая,
  • Дымки сплетались и двоились, тая.
  • Овальные столы вознесены
  • На львиных лапах и окружены
  • Удобным ложем; радостно мерцало
  • Вино, внесенное из тьмы подвала;
  • Блестели чаши, грузно-тяжелы.
  • От яств ломились пышные столы,
  • Щедрей даров Церериного рога —
  • И каждый освящен изображеньем бога.
  • Рабы, гостей в прихожей обступив,
  • Им волосы маслами умастив,
  • Отерли члены губкой благовонной —
  • И, облачившись в белые хитоны,
  • Все двинулись для пиршества возлечь
  • На шелк, ведя придирчивую речь
  • Вполголоса, никак не понимая,
  • Откуда вдруг взялась обитель неземная.
  • Чуть слышно музыка плыла вокруг,
  • И разносился мелодичный звук
  • Напевной речи эллинской, сначала
  • Негромкой, но как только развязала
  • Язык струя блаженная, гостям
  • Ударив в голову, поднялся гам;
  • Сильнее загремели инструменты —
  • И вот диковинные позументы
  • Завес тяжелых, весь просторный зал,
  • Что роскошью невиданной сиял,
  • И Ламия в прекрасном облаченье
  • Уже не повергают в изумленье.
  • Спасительное, райское вино!
  • Блаженством оделяешь ты одно.
  • В зенит вознесся Вакх, воспламеняя
  • Огнем глаза и щеки. Дверь резная
  • Раскрылась – и невольники внесли
  • От Флоры пышный дар – наряд земли:
  • Цветов охапки из лесной долины
  • Переполняли яркие корзины,
  • Сплетенные из прутьев золотых —
  • Пирующим венки для прихотей любых.
  • Какой венок для Ламии? Какой —
  • Для Ликия? Каким мудрец седой
  • Увенчан будет? Папоротник с ивой
  • Пусть отеняют взор ее тоскливый;
  • Пусть лозы Вакха юноша возьмет —
  • Он в них забвенье страхов обретет;
  • Над лысым лбом философа колючий
  • Чертополох пускай с крапивой жгучей
  • Чинят раздоры. От прикосновенья
  • Холодной философии – виденья
  • Волшебные не распадутся ль в прах?
  • Дивились радуге на небесах
  • Когда-то все, а ныне – что нам в ней,
  • Разложенной на тысячу частей?
  • Подрезал разум ангела крыла,
  • Над тайнами линейка верх взяла,
  • Не стало гномов в копи заповедной —
  • И тенью Ламия растаяла бесследной.
  • Вот, сидя с ней в возглавии стола,
  • Счастливый Ликий от ее чела
  • Глаз не отводит, но, оцепененье
  • Любви стряхнув, он через стол в смущеньи
  • Украдкой посмотрел: там хмурый лик
  • К ним обратил морщинистый старик.
  • Хотел он кубок, полный до краев,
  • Поднять за мудреца, но столь суров
  • Был взгляд учителя неблагосклонный,
  • На юную невесту устремленный,
  • Что, трепеща, поникла та без сил.
  • В тревоге Ликий за руку схватил
  • Свою невесту. Холодом могилы
  • Ему на миг оледенило жилы,
  • Потом жестокий жар вонзился в грудь…
  • «О Ламия, ответь же что-нибудь!
  • Испугана ты – чем? Тебе знаком он?»
  • Забыв про все, не слыша гвалт и гомон,
  • В глаза он впился, смотрит: как чужая,
  • Глядит она, глядит не узнавая,
  • По-прежнему недвижна и бледна —
  • Как будто колдовством поражена.
  • Вскричал он: «Ламия!» В ответ – молчанье.
  • Заслышав крик неистовый, собранье
  • Притихло; смолк величественный лад.
  • Еще звучала лютня невпопад,
  • Но мирт в венках увял – и постепенно
  • Безмолвье воцарилось. Запах тлена
  • По зале пробежал – и все вокруг
  • Смертельную тоску почувствовали вдруг.
  • Он снова: «Ламия!» в порыве диком —
  • Отозвалось лишь эхо слабым вскриком.
  • «Сгинь, мерзкий сон!» – он возопил в слезах.
  • Вгляделся вновь: не бьется на висках
  • Лазурной нитью жилка; краски нежной
  • На коже щек не видно белоснежной;
  • Запали глубоко глаза в глазницы;
  • Застыли, как у мертвой, острые ресницы.
  • «Прочь, ты – жестокосердый! Прочь, палач!
  • Скрой лживые глаза, скорее спрячь!
  • Иль кара справедливая богов,
  • Невидимо вступающих под кров,
  • Пронзит тебя внезапной слепотой,
  • Оставит в корчах совести больной, —
  • За то, что ты, бесчестный и презренный,
  • Гордыней нечестивой, дерзновенной
  • Могущество благое попирал,
  • Обманом изощренным оскорблял.
  • Коринфяне! Взгляните на злодея:
  • Под веками, безумьем адским рдея,
  • Взор демона горит… И нет укрытья
  • Любви моей… Коринфяне, взгляните!»
  • «Глупец!» – с презрением софист изрек
  • Охрипшим голосом – и, словно рок
  • Свершился неизбежный, с жалким стоном
  • Пал Ликий перед призраком склоненным.
  • «Глупец! – вновь Аполлоний произнес,
  • Глаз не спуская с Ламии. – От гроз
  • И бедствий жизни я тебя спасал
  • Затем ли, чтоб змеи ты жертвой стал?»
  • При слове том у Ламии несчастной
  • Дух захватило: беспощадно-властный
  • Разил ее, как пикой, острый взор.
  • Рукою слабой смертный приговор
  • Молила не произносить – напрасно!
  • Софист суровый с ясностью ужасной
  • «Змея!» воскликнул громко… В этот миг
  • Послышался сердца пронзивший крик —
  • И Ламия исчезла… Упоенье
  • Ушло от Ликия, и в то ж мгновенье
  • Угасла жизнь… Друзьями окружен,
  • Простерт на ложе без движенья он:
  • И обернули тело в свадебный хитон.

Ш. Бодлер

Вампир

  • В мою больную грудь она
  • Вошла, как острый нож, блистая,
  • Пуста, прекрасна и сильна,
  • Как демонов безумных стая.
  • Она в альков послушный свой
  • Мой бедный разум превратила;
  • Меня, как цепью роковой,
  • Сковала с ней слепая сила.
  • И как к игре игрок упорный
  • Иль горький пьяница к вину,
  • Как черви к падали тлетворной,
  • Я к ней, навек проклятой, льну.
  • Я стал молить: «Лишь ты мне можешь
  • Вернуть свободу, острый меч;
  • Ты, вероломный яд, поможешь
  • Мое бессилие пресечь!»
  • Но оба дружно: «Будь покоен! —
  • С презреньем отвечали мне. —
  • Ты сам свободы недостоин,
  • Ты раб по собственной вине!
  • Когда от страшного кумира
  • Мы разум твой освободим,
  • Ты жизнь в холодный труп вампира
  • Вдохнешь лобзанием своим!»

Метаморфозы вампира

  • Красавица, чей рот подобен землянике,
  • Как на огне змея, виясь, являла в лике
  • Страсть, лившую слова, чей мускус чаровал
  • (А между тем корсет ей грудь формировал):
  • «Мой нежен поцелуй, отдай мне справедливость!
  • В постели потерять умею я стыдливость.
  • На торжествующей груди моей старик
  • Смеется, как дитя, омолодившись вмиг.
  • А тот, кому открыть я наготу готова,
  • Увидит и луну, и солнце без покрова.
  • Ученый милый мой, могу я страсть внушить,
  • Чтобы тебя в моих объятиях душить;
  • И ты благословишь свою земную долю,
  • Когда я грудь мою тебе кусать позволю;
  • За несколько таких неистовых минут
  • Блаженству ангелы погибель предпочтут».
  • Мозг из моих костей сосала чаровница,
  • Как будто бы постель – уютная гробница;
  • И потянулся я к любимой, но со мной
  • Лежал раздувшийся бурдюк, в котором гной;
  • Я в ужасе закрыл глаза и содрогнулся,
  • Когда же я потом в отчаянье очнулся,
  • Увидел я: исчез могучий манекен,
  • Который кровь мою тайком сосал из вен;
  • Полураспавшийся скелет со мною рядом,
  • Как флюгер, скрежетал, пренебрегая взглядом,
  • Как вывеска в ночи, которая скрипит
  • На ржавой жердочке, а мир во мраке спит.

К. Случевский

  • Не храни ты ни бронзы, ни книг,
  • Ничего, что из прошлого ценно,
  • Все, поверь мне, возьмет старьевщик,
  • Все пойдет по рукам – несомненно.
  • Те почтенные люди прошли,
  • Что касались былого со страхом,
  • Те, что письма отцов берегли,
  • Не пускали их памятей прахом.
  • Где старинные эти дома —
  • С их седыми как лунь стариками?
  • Деды где? Где их опыт ума,
  • Где слова их – не шутки словами?
  • Весь источен сердец наших мир!
  • В чем желать, в чем искать обновленья?
  • И жиреет могильный вампир
  • Урожаем годов оскуденья…

М. Кузмин

Из книги «Форель разбивает лед»

Второй удар

  • Кони бьются, храпят в испуге,
  • Синей лентой обвиты дуги,
  • Волки, снег, бубенцы, пальба!
  • Что до страшной, как ночь, расплаты?
  • Разве дрогнут твои Карпаты?
  • В старом роге застынет мед?
  • Полость треплется, диво-птица;
  • Визг полозьев – «гайда, Марица!»
  • Стоп… бежит с фонарем гайдук…
  • Вот какое твое домовье:
  • Свет мадонны у изголовья
  • И подкова хранит порог,
  • Галереи, сугроб на крыше,
  • За шпалерой скребутся мыши,
  • Чепраки, кружева, ковры!
  • Тяжело от парадных спален!
  • А в камин целый лес навален,
  • Словно ладан, шипит смола…
  • Отчего ж твои губы желты?
  • Сам не знаешь, на что пошел ты?
  • Тут о шутках, дружок, забудь!
  • Не богемских лесов вампиром —
  • Смертным братом пред целым миром
  • Ты назвался, так будь же брат!
  • А законы у нас в остроге,
  • Ах, привольны они и строги:
  • Кровь за кровь, за любовь любовь.
  • Мы берем и даем по чести,
  • Нам не надо кровавой мести:
  • От зарока развяжет Бог,
  • Сам себя осуждает Каин…
  • Побледнел молодой хозяин,
  • Резанул по ладони вкось…
  • Тихо капает кровь в стаканы:
  • Знак обмена и знак охраны…
  • На конюшню ведут коней…

Шестой удар

(Баллада)

  • Ушел моряк, румян и рус,
  • За дальние моря.
  • Идут года, седеет ус,
  • Не ждет его семья.
  • Уж бабушка за упокой
  • Молилась каждый год,
  • А у невесты молодой
  • На сердце тяжкий лед.
  • Давно убрали со стола,
  • Собака гложет кость, —
  • Завыла, морду подняла…
  • А на пороге гость.
  • Стоит моряк, лет сорока.
  • – Кто тут хозяин? Эй!
  • Привез я весть издалека
  • Для мисстрис Анны Рэй.
  • – Какие вести скажешь нам?
  • Жених погиб давно! —
  • Он засучил рукав, а там
  • Родимое пятно.
  • – Я Эрвин Грин. Прошу встречать! —
  • Без чувств невеста – хлоп…
  • Отец заплакал, плачет мать,
  • Целует сына в лоб.
  • Везде звонят колокола
  • «Динг-донг» среди равнин,
  • Венчаться Анна Рэй пошла,
  • А с нею Эрвин Грин.
  • С волынками проводят их,
  • Оставили вдвоем.
  • Она: – Хочу тебя, жених,
  • Спросить я вот о чем:
  • Объездил много ты сторон,
  • Пока жила одной, —
  • Не позабыл ли ты закон
  • Своей страны родной?
  • Я видела: не чтишь святынь,
  • Колен не преклонял,
  • Не отвечаешь ты «аминь»,
  • Когда поют хорал,
  • В святой воде не мочишь рук,
  • Садишься без креста, —
  • Уж не отвергся ли ты, друг,
  • Спасителя Христа?
  • – Ложись спокойно, Анна Рэй,
  • И вздора не мели!
  • Знать, не видала ты людей
  • Из северной земли.
  • Там светит всем зеленый свет
  • На небе, на земле,
  • Из-под воды выходит цвет,
  • Как сердце на стебле,
  • И все ясней для смелых душ
  • Замерзшая звезда…
  • А твой ли я жених и муж,
  • Смотри, смотри сюда! —
  • Она глядит и так и сяк, —
  • В себя ей не прийти…
  • Сорокалетний где моряк,
  • С которым жизнь вести?
  • И благороден, и высок,
  • Морщин не отыскать,
  • Ресницы, брови и висок, —
  • Ну, глаз не оторвать!
  • Румянец нежный заиграл,
  • Зарделася щека, —
  • Таким никто ведь не видал
  • И в детстве моряка.
  • И волос тонок, словно лен,
  • И губы горячей,
  • Чудесной силой наделен
  • Зеленый блеск очей…
  • И вспомнилось, как много лет…
  • Тут… в замке… на горе…
  • Скончался юный баронет
  • На утренней заре.
  • Цветочком в гробе он лежал,
  • И убивалась мать,
  • А голос Аннушке шептал:
  • «С таким бы вот поспать!»
  • И легкий треск, и синий звон,
  • И огоньки кругом,
  • Зеленый и холодный сон
  • Окутал спящий дом.
  • Она горит и слезы льет,
  • Молиться ей невмочь.
  • А он стоит, ответа ждет…
  • Звенит тихонько ночь…
  • – Быть может, душу я гублю,
  • Ты, может, – сатана:
  • Но я таким тебя люблю,
  • Твоя на смерть жена!

А. Блок

Из цикла «Черная кровь»

  • Я ее победил, наконец!
  • Я завлек ее в мой дворец!
  • Три свечи в бесконечной дали.
  • Мы в тяжелых коврах, в пыли.
  • И под смуглым огнем трех свеч
  • Смуглый бархат открытых плеч,
  • Буря спутанных кос, тусклый глаз,
  • На кольце – померкший алмаз,
  • И обугленный рот в крови
  • Еще просит пыток любви…
  • А в провале глухих окон
  • Смутный шелест многих знамен,
  • Звон, и трубы, и конский топ,
  • И качается тяжкий гроб.
  • – О, любимый, мы не одни!
  • О, несчастный, гаси огни!..
  • – Отгони непонятный страх —
  • Это кровь прошумела в ушах.
  • Близок вой похоронных труб,
  • Смутен вздох охладевших губ:
  • – Мой красавец, позор мой, бич…
  • Ночь бросает свой мглистый клич,
  • Гаснут свечи, глаза, слова…
  • – Ты мертва, наконец, мертва!
  • Знаю, выпил я кровь твою…
  • Я кладу тебя в гроб и пою, —
  • Мглистой ночью о нежной весне
  • Будет петь твоя кровь во мне!

Красногубый вурдалак и прочая нечисть и нежить

И. В. Гёте

Рыбак

  • Бежит волна, шумит волна!
  • Задумчив, над рекой
  • Сидит рыбак; душа полна
  • Прохладной тишиной.
  • Сидит он час, сидит другой;
  • Вдруг шум в волнах притих…
  • И влажною всплыла главой
  • Красавица из них.
  • Глядит она, поет она:
  • «Зачем ты мой народ
  • Манишь, влечешь с родного дна
  • В кипучий жар из вод?
  • Ах! если б знал, как рыбкой жить
  • Привольно в глубине,
  • Не стал бы ты себя томить
  • На знойной вышине.
  • Не часто ль солнце образ свой
  • Купает в лоне вод?
  • Не свежей ли горит красой
  • Его из них исход?
  • Не с ними ли свод неба слит
  • Прохладно-голубой?
  • Не в лоно ль их тебя манит
  • И лик твой молодой?»
  • Бежит волна, шумит волна…
  • На берег вал плеснул!
  • В нем вся душа тоски полна,
  • Как будто друг шепнул!
  • Она поет, она манит —
  • Знать, час его настал!
  • К нему она, он к ней бежит…
  • И след навек пропал.

Лесной царь

  • Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?
  • Ездок запоздалый, с ним сын молодой.
  • К отцу, весь издрогнув, малютка приник;
  • Обняв, его держит и греет старик.
  • «Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?» —
  • «Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:
  • Он в темной короне, с густой бородой». —
  • «О нет, то белеет туман над водой».
  • «Дитя, оглянися; младенец, ко мне;
  • Веселого много в моей стороне:
  • Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
  • Из золота слиты чертоги мои».
  • «Родимый, лесной царь со мной говорит:
  • Он золото, перлы и радость сулит». —
  • «О нет, мой младенец, ослышался ты:
  • То ветер, проснувшись, колыхнул листы».
  • «Ко мне, мой младенец; в дуброве моей
  • Узнаешь прекрасных моих дочерей:
  • При месяце будут играть и летать,
  • Играя, летая, тебя усыплять».
  • «Родимый, лесной царь созвал дочерей:
  • Мне, вижу, кивают из темных ветвей». —
  • «О нет, все спокойно в ночной глубине:
  • То ветлы седые стоят в стороне».
  • «Дитя, я пленился твоей красотой:
  • Неволей иль волей, а будешь ты мой». —
  • «Родимый, лесной царь нас хочет догнать;
  • Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать».
  • Ездок оробелый не скачет, летит;
  • Младенец тоскует, младенец кричит;
  • Ездок погоняет, ездок доскакал…
  • В руках его мертвый младенец лежал.

Р. Саути

Баллада, в которой описывается, как одна старушка ехала на черном коне вдвоем, и кто сидел впереди

  • На кровле ворон дико прокричал:
  • Старушка слышит и бледнеет.
  • Понятно ей, что ворон тот сказал:
  • Слегла в постель, дрожит, хладеет.
  • И вопит скорбно: «Где мой сын-чернец?
  • Ему сказать мне слово дайте;
  • Увы! я гибну; близок мой конец;
  • Скорей, скорей! не опоздайте!»
  • И к матери идет чернец святой:
  • Ее услышать покаянье;
  • И Тайные дары несет с собой,
  • Чтоб утолить ее страданье.
  • Но лишь пришел к одру с Дарами он,
  • Старушка в трепете завыла;
  • Как смерти крик ее протяжный стон…
  • «Не приближайся! – возопила. —
  • Не подноси ко мне святых Даров;
  • Уже не в пользу покаянье…»
  • Был страшен вид ее седых власов
  • И страшно груди колыханье.
  • Дары святые сын отнес назад
  • И к страждущей приходит снова;
  • Кругом бродил ее потухший взгляд;
  • Язык искал, немея, слова.
  • «Вся жизнь моя в грехах погребена,
  • Меня отвергнул Искупитель;
  • Твоя ж душа молитвой спасена,
  • Ты будь души моей спаситель.
  • Здесь вместо дня была мне ночи мгла;
  • Я кровь младенцев проливала,
  • Власы невест в огне волшебном жгла
  • И кости мертвых похищала.
  • И казнь лукавый обольститель мой
  • Уж мне готовит в адской злобе;
  • И я, смутив чужих гробов покой,
  • В своем не успокоюсь гробе.
  • Ах! не забудь моих последних слов:
  • Мой труп, обвитый пеленою,
  • Мой гроб, мой черный гробовой покров
  • Ты окропи святой водою.
  • Чтоб из свинца мой крепкий гроб был слит,
  • Семью окован обручами,
  • Во храм внесен, пред алтарем прибит
  • К помосту крепкими цепями.
  • И цепи окропи святой водой;
  • Чтобы священники собором
  • И день и ночь стояли надо мной
  • И пели панихиду хором;
  • Чтоб пятьдесят на крылосах дьячков
  • За ними в черных рясах пели;
  • Чтоб день и ночь свечи у образов
  • Из воску ярого горели;
  • Чтобы звучней во все колокола
  • С молитвой день и ночь звонили;
  • Чтоб заперта во храме дверь была;
  • Чтоб дьяконы пред ней кадили;
  • Чтоб крепок был запор церковных врат;
  • Чтобы с полуночного бденья
  • Он ни на миг с растворов не был снят
  • До солнечного восхожденья.
  • С обрядом тем молитеся три дня,
  • Три ночи сряду надо мною:
  • Чтоб не достиг губитель до меня,
  • Чтоб прах мой принят был землею».
  • И глас ее быть слышен перестал;
  • Померкши очи закатились;
  • Последний вздох в груди затрепетал;
  • Уста, охолодев, раскрылись.
  • И хладный труп, и саван гробовой,
  • И гроб под черной пеленою
  • Священники с приличною мольбой
  • Опрыскали святой водою.
  • Семь обручей на гроб положены;
  • Три цепи тяжкими винтами
  • Вонзились в гроб и с ним утверждены
  • В помост пред Царскими дверями.
  • И вспрыснуты они святой водой;
  • И все священники в собранье:
  • Чтоб день и ночь душе на упокой
  • Свершать во храме поминанье.
  • Поют дьячки все в черных стихарях
  • Медлительными голосами;
  • Горят свечи надгробны в их руках,
  • Горят свечи пред образами.
  • Протяжный глас, и бледный лик певцов,
  • Печальный, страшный сумрак храма,
  • И тихий гроб, и длинный ряд попов
  • В тумане зыбком фимиама,
  • И горестный чернец пред алтарем,
  • Творящий до земли поклоны,
  • И в высоте дрожащим свеч огнем
  • Чуть озаренные иконы…
  • Ужасный вид! колокола звонят;
  • Уж час полуночного бденья…
  • И заперлись затворы тяжких врат
  • Перед начатием моленья.
  • И в перву ночь от свеч веселый блеск.
  • И вдруг… к полночи за вратами
  • Ужасный вой, ужасный шум и треск;
  • И слышалось: гремят цепями.
  • Железных врат запор, стуча, дрожит;
  • Звонят на колокольне звонче;
  • Молитву клир усерднее творит,
  • И пение поющих громче.
  • Гудят колокола, дьячки поют,
  • Попы молитвы вслух читают,
  • Чернец в слезах, в кадилах ладан жгут,
  • И свечи яркие пылают.
  • Запел петух… и, смолкнувши, бегут
  • Враги, не совершив ловитвы;
  • Смелей дьячки на крылосах поют,
  • Смелей попы творят молитвы.
  • В другую ночь от свеч темнее свет;
  • И слабо теплятся кадилы,
  • И гробовой у всех на лицах цвет:
  • Как будто встали из могилы.
  • И снова рев, и шум, и треск у врат;
  • Грызут замок, в затворы рвутся;
  • Как будто вихрь, как будто шумный град,
  • Как будто воды с гор несутся.
  • Пред алтарем чернец на землю пал,
  • Священники творят поклоны,
  • И дым от свеч туманных побежал,
  • И потемнели все иконы.
  • Сильнее стук – звучней колокола,
  • И трепетней поющих голос:
  • В крови их хлад, объемлет очи мгла,
  • Дрожат колена, дыбом волос.
  • Запел петух… и прочь враги бегут,
  • Опять не совершив ловитвы;
  • Смелей дьячки на крылосах поют,
  • Попы смелей творят молитвы.
  • На третью ночь свечи едва горят;
  • И дым густой, и запах серный;
  • Как ряд теней, попы во мгле стоят;
  • Чуть виден гроб во мраке черный.
  • И стук у врат: как будто океан
  • Под бурею ревет и воет,
  • Как будто степь песчаную оркан
  • Свистящими крылами роет.
  • И звонари от страха чуть звонят,
  • И руки им служить не вольны;
  • Час от часу страшнее гром у врат,
  • И звон слабее колокольный.
  • Дрожа, упал чернец пред алтарем;
  • Молиться силы нет; во прахе
  • Лежит, к земле приникнувши лицом;
  • Поднять глаза не смеет в страхе.
  • И певчих хор, досель согласный, стал
  • Нестройным криком от смятенья:
  • Им чудилось, что церковь зашатал
  • Как бы удар землетрясенья.
  • Вдруг затускнел огонь во всех свечах,
  • Погасли все и закурились;
  • И замер глас у певчих на устах,
  • Все трепетали, все крестились.
  • И раздалось… как будто оный глас,
  • Который грянет над гробами;
  • И храма дверь со стуком затряслась
  • И на пол рухнула с петлями.
  • И Он предстал весь в пламени очам,
  • Свирепый, мрачный, разъяренной;
  • Но не дерзнул войти Он в Божий храм
  • И ждал пред дверью раздробленной.
  • И с громом гроб отторгся от цепей,
  • Ничьей не тронутый рукою;
  • И вмиг на нем не стало обручей…
  • Они рассыпались золою.
  • И вскрылся гроб. Он к телу вопиёт:
  • «Восстань! иди вослед владыке!»
  • И проступил от слов сих хладный пот
  • На мертвом, неподвижном лике.
  • И тихо труп со стоном тяжким встал,
  • Покорен страшному призванью;
  • И никогда здесь смертный не слыхал
  • Подобного тому стенанью.
  • Шатаяся пошла она к дверям:
  • Огромный конь чернее ночи,
  • Дыша огнем, храпел и прыгал там,
  • И, как пожар, пылали очи.
  • И на коня с добычей прянул враг;
  • И труп завыл; и быстротечно
  • Конь полетел, взвивая дым и прах;
  • И слух об ней пропал навечно.
  • Никто не зрел, как с нею мчался Он…
  • Лишь страшный след нашли на прахе;
  • Лишь, внемля крик, всю ночь сквозь тяжкий сон
  • Младенцы вздрагивали в страхе.

Суд божий над епископом

  • Были и лето и осень дождливы;
  • Были потоплены пажити, нивы;
  • Хлеб на полях не созрел и пропал;
  • Сделался голод, народ умирал.
  • Но у епископа милостью неба
  • Полны амбары огромные хлеба;
  • Жито сберег прошлогоднее он:
  • Был осторожен епископ Гаттон.
  • Рвутся толпой и голодный и нищий
  • В двери епископа, требуя пищи;
  • Скуп и жесток был епископ Гаттон:
  • Общей бедою не тронулся он.
  • Слушать их вопли ему надоело;
  • Вот он решился на страшное дело:
  • Бедных из ближних и дальних сторон,
  • Слышно, скликает епископ Гаттон.
  • «Дожили мы до нежданного чуда:
  • Вынул епископ добро из-под спуда;
  • Бедных к себе на пирушку зовет», —
  • Так говорил изумленный народ.
  • К сроку собралися званые гости,
  • Бледные, чахлые, кожа да кости;
  • Старый, огромный сарай отворён:
  • В нем угостит их епископ Гаттон.
  • Вот уж столпились под кровлей сарая
  • Все пришлецы из окружного края…
  • Как же их принял епископ Гаттон?
  • Был им сарай и с гостями сожжен.
  • Глядя епископ на пепел пожарный,
  • Думает: «Будут мне все благодарны;
  • Разом избавил я шуткой моей
  • Край наш голодный от жадных мышей».
  • В замок епископ к себе возвратился,
  • Ужинать сел, пировал, веселился,
  • Спал, как невинный, и снов не видал…
  • Правда! но боле с тех пор он не спал.
  • Утром он входит в покой, где висели
  • Предков портреты, и видит, что съели
  • Мыши его живописный портрет,
  • Так, что холстины и признака нет.
  • Он обомлел; он от страха чуть дышит…
  • Вдруг он чудесную ведомость слышит:
  • «Наша округа мышами полна,
  • В житницах съеден весь хлеб до зерна».
  • Вот и другое в ушах загремело:
  • «Бог на тебя за вчерашнее дело!
  • Крепкий твой замок, епископ Гаттон,
  • Мыши со всех осаждают сторон».
  • Ход был до Рейна от замка подземной;
  • В страхе епископ дорогою темной
  • К берегу выйти из замка спешит:
  • «В Реинской башне спасусь» (говорит).
  • Башня из Реинских вод подымалась;
  • Издали острым утесом казалась,
  • Грозно из пены торчащим, она;
  • Стены кругом ограждала волна.
  • В легкую лодку епископ садится;
  • К башне причалил, дверь запер и мчится
  • Вверх по гранитным, крутым ступеням;
  • В страхе один затворился он там.
  • Стены из стали казалися слиты,
  • Были решетками окна забиты,
  • Ставни чугунные, каменный свод,
  • Дверью железною запертый вход.
  • Узник не знает, куда приютиться;
  • На пол, зажмурив глаза, он ложится…
  • Вдруг он испуган стенаньем глухим:
  • Вспыхнули ярко два глаза над ним.
  • Смотрит он… кошка сидит и мяучит;
  • Голос тот грешника давит и мучит;
  • Мечется кошка; невесело ей:
  • Чует она приближенье мышей.
  • Пал на колени епископ и криком
  • Бога зовет в исступлении диком.
  • Воет преступник… а мыши плывут…
  • Ближе и ближе… доплыли… ползут.
  • Вот уж ему в расстоянии близком
  • Слышно, как лезут с роптаньем и писком;
  • Слышно, как стену их лапки скребут;
  • Слышно, как камень их зубы грызут.
  • Вдруг ворвались неизбежные звери;
  • Сыплются градом сквозь окна, сквозь двери,
  • Спереди, сзади, с боков, с высоты…
  • Что тут, епископ, почувствовал ты?
  • Зубы об камни они навострили,
  • Грешнику в кости их жадно впустили,
  • Весь по суставам раздернут был он…
  • Так был наказан епископ Гаттон.

А. Пушкин

Домовому

  • Поместья мирного незримый покровитель,
  • Тебя молю, мой добрый домовой,
  • Храни селенье, лес и дикий садик мой
  • И скромную семьи моей обитель!
  • Да не вредят полям опасный хлад дождей
  • И ветра позднего осенние набеги;
  • Да в пору благотворны снеги
  • Покроют влажный тук полей!
  • Останься, тайный страж, в наследственной сени,
  • Постигни робостью полунощного вора
  • И от недружеского взора
  • Счастливый домик охрани!
  • Ходи вокруг его заботливым дозором,
  • Люби мой малый сад и берег сонных вод,
  • И сей укромный огород
  • С калиткой ветхою, с обрушенным забором!
  • Люби зеленый скат холмов,
  • Луга, измятые моей бродящей ленью,
  • Прохладу лип и кленов шумный кров —
  • Они знакомы вдохновенью.

Русалка

  • Над озером, в глухих дубровах
  • Спасался некогда монах,
  • Всегда в занятиях суровых,
  • В посте, молитве и трудах.
  • Уже лопаткою смиренной
  • Себе могилу старец рыл —
  • И лишь о смерти вожделенной
  • Святых угодников молил.
  • Однажды летом у порогу
  • Поникшей хижины своей
  • Анахорет молился богу.
  • Дубравы делались черней;
  • Туман над озером дымился,
  • И красный месяц в облаках
  • Тихонько по небу катился.
  • На воды стал глядеть монах.
  • Глядит, невольно страха полный;
  • Не может сам себя понять…
  • И видит: закипели волны
  • И присмирели вдруг опять…
  • И вдруг… легка, как тень ночная,
  • Бела, как ранний снег холмов,
  • Выходит женщина нагая
  • И молча села у брегов.
  • Глядит на старого монаха
  • И чешет влажные власы.
  • Святой монах дрожит со страха
  • И смотрит на ее красы.
  • Она манит его рукою,
  • Кивает быстро головой…
  • И вдруг – падучею звездою —
  • Под сонной скрылася волной.
  • Всю ночь не спал старик угрюмый
  • И не молился целый день —
  • Перед собой с невольной думой
  • Всё видел чудной девы тень.
  • Дубравы вновь оделись тьмою:
  • Пошла по облакам луна,
  • И снова дева над водою
  • Сидит, прелестна и бледна.
  • Глядит, кивает головою,
  • Целует издали шутя,
  • Играет, плещется волною,
  • Хохочет, плачет, как дитя,
  • Зовет монаха, нежно стонет…
  • «Монах, монах! Ко мне, ко мне!..»
  • И вдруг в волнах прозрачных тонет;
  • И всё в глубокой тишине.
  • На третий день отшельник страстный
  • Близ очарованных брегов
  • Сидел и девы ждал прекрасной,
  • А тень ложилась средь дубров…
  • Заря прогнала тьму ночную:
  • Монаха не нашли нигде,
  • И только бороду седую
  • Мальчишки видели в воде.

Нереида

  • Среди зеленых волн, лобзающих Тавриду,
  • На утренней заре я видел нереиду.
  • Сокрытый меж дерев, едва я смел дохнуть:
  • Над ясной влагою полубогиня грудь
  • Младую, белую как лебедь, воздымала
  • И пену из власов струею выжимала.

Бесы

  • Мчатся тучи, вьются тучи;
  • Невидимкою луна
  • Освещает снег летучий;
  • Мутно небо, ночь мутна.
  • Еду, еду в чистом поле;
  • Колокольчик дин-дин-дин…
  • Страшно, страшно поневоле
  • Средь неведомых равнин!
  • «Эй, пошел, ямщик!..» – «Нет мочи:
  • Коням, барин, тяжело;
  • Вьюга мне слипает очи;
  • Все дороги занесло;
  • Хоть убей, следа не видно;
  • Сбились мы. Что делать нам!
  • В поле бес нас водит, видно,
  • Да кружит по сторонам.
  • Посмотри: вон, вон играет,
  • Дует, плюет на меня;
  • Вон – теперь в овраг толкает
  • Одичалого коня;
  • Там верстою небывалой
  • Он торчал передо мной;
  • Там сверкнул он искрой малой
  • И пропал во тьме пустой».
  • Мчатся тучи, вьются тучи;
  • Невидимкою луна
  • Освещает снег летучий;
  • Мутно небо, ночь мутна.
  • Сил нам нет кружиться доле;
  • Колокольчик вдруг умолк;
  • Кони стали… «Что там в поле?» —
  • «Кто их знает? пень иль волк?»
  • Вьюга злится, вьюга плачет;
  • Кони чуткие храпят;
  • Вот уж он далече скачет;
  • Лишь глаза во мгле горят;
  • Кони снова понеслися;
  • Колокольчик дин-дин-дин…
  • Вижу: духи собралися
  • Средь белеющих равнин.
  • Бесконечны, безобразны,
  • В мутной месяца игре
  • Закружились бесы разны,
  • Будто листья в ноябре…
  • Сколько их! куда их гонят?
  • Что так жалобно поют?
  • Домового ли хоронят,
  • Ведьму ль замуж выдают?
  • Мчатся тучи, вьются тучи;
  • Невидимкою луна
  • Освещает снег летучий;
  • Мутно небо, ночь мутна.
  • Мчатся бесы рой за роем
  • В беспредельной вышине,
  • Визгом жалобным и воем
  • Надрывая сердце мне…

Гусар

  • Скребницей чистил он коня,
  • А сам ворчал, сердясь не в меру:
  • «Занес же вражий дух меня
  • На распроклятую квартеру!
  • Здесь человека берегут,
  • Как на турецкой перестрелке,
  • Насилу щей пустых дадут,
  • А уж не думай о горелке.
  • Здесь на тебя как лютый зверь
  • Глядит хозяин, а с хозяйкой…
  • Небось не выманишь за дверь
  • Ее ни честью, ни нагайкой.
  • То ль дело Киев! Что за край!
  • Валятся сами в рот галушки,
  • Вином хоть пару поддавай,
  • А молодицы-молодушки!
  • Ей-ей, не жаль отдать души
  • За взгляд красотки чернобривой,
  • Одним, одним не хороши…»
  • – А чем же? расскажи, служивый.
  • Он стал крутить свой длинный ус
  • И начал: «Молвить без обиды,
  • Ты, хлопец, может быть, не трус,
  • Да глуп, а мы видали виды.
  • Ну, слушай: около Днепра
  • Стоял наш полк; моя хозяйка
  • Была пригожа и добра,
  • А муж-то помер, замечай-ка.
  • Вот с ней и подружился я;
  • Живем согласно, так что любо:
  • Прибью – Марусенька моя
  • Словечка не промолвит грубо;
  • Напьюсь – уложит, и сама
  • Опохмелиться приготовит;
  • Мигну бывало: Эй, кума! —
  • Кума ни в чем не прекословит.
  • Кажись, о чем бы горевать?
  • Живи в довольстве, безобидно!
  • Да нет: я вздумал ревновать.
  • Что делать? враг попутал, видно.
  • Зачем бы ей, стал думать я,
  • Вставать до петухов? кто просит?
  • Шалит Марусенька моя;
  • Куда ее лукавый носит?
  • Я стал присматривать за ней.
  • Раз я лежу, глаза прищуря,
  • (А ночь была тюрьмы черней,
  • И на дворе шумела буря).
  • И слышу: кумушка моя
  • С печи тихохонько прыгнула,
  • Слегка обшарила меня,
  • Присела к печке, уголь вздула
  • И свечку тонкую зажгла,
  • Да в уголок пошла со свечкой,
  • Там с полки скляночку взяла
  • И, сев на веник перед печкой,
  • Разделась донага; потом
  • Из склянки три раза хлебнула,
  • И вдруг на венике верхом
  • Взвилась в трубу и улизнула.
  • Эге! смекнул в минуту я:
  • Кума-то, видно, басурманка!
  • Постой, голубушка моя!..
  • И с печки слез – и вижу: склянка.
  • Понюхал: кисло! что за дрянь!
  • Плеснул я на пол: что за чудо?
  • Прыгнул ухват, за ним лохань,
  • И оба в печь. Я вижу: худо!
  • Гляжу: под лавкой дремлет кот;
  • И на него я брызнул склянкой —
  • Как фыркнет он! я: брысь!.. И вот
  • И он туда же за лоханкой.
  • Я ну кропить во все углы
  • С плеча, во что уж ни попало;
  • И всё: горшки, скамьи, столы,
  • Марш! марш! всё в печку поскакало.
  • Кой черт! подумал я: теперь
  • И мы попробуем! и духом
  • Всю склянку выпил; верь не верь —
  • Но кверху вдруг взвился я пухом.
  • Стремглав лечу, лечу, лечу,
  • Куда, не помню и не знаю;
  • Лишь встречным звездочкам кричу;
  • Правей!.. и наземь упадаю.
  • Гляжу: гора. На той горе
  • Кипят котлы; поют, играют,
  • Свистят и в мерзостной игре
  • Жида с лягушкою венчают.
  • Я плюнул и сказать хотел…
  • И вдруг бежит моя Маруся:
  • – Домой! кто звал тебя, пострел?
  • Тебя съедят! – Но я, не струся:
  • – Домой? да! черта с два! почем
  • Мне знать дорогу? – Ах, он странный!
  • Вот кочерга, садись верхом
  • И убирайся, окаянный.
  • – Чтоб я, я сел на кочергу,
  • Гусар присяжный! Ах ты, дура!
  • Или предался я врагу?
  • Иль у тебя двойная шкура?
  • Коня! – На, дурень, вот и конь. —
  • И точно: конь передо мною,
  • Скребет копытом, весь огонь,
  • Дугою шея, хвост трубою.
  • – Садись. – Вот сел я на коня,
  • Ищу уздечки, – нет уздечки.
  • Как взвился, как понес меня —
  • И очутились мы у печки.
  • Гляжу: всё так же; сам же я
  • Сижу верхом, и подо мною
  • Не конь – а старая скамья:
  • Вот что случается порою».
  • И стал крутить он длинный ус,
  • Прибавя: «Молвить без обиды,
  • Ты, хлопец, может быть, не трус.
  • Да глуп, а мы видали виды».

Вурдалак

  • Трусоват был Ваня бедный:
  • Раз он позднею порой,
  • Весь в поту, от страха бледный,
  • Чрез кладбище шел домой.
  • Бедный Ваня еле дышет,
  • Спотыкаясь, чуть бредет
  • По могилам; вдруг он слышит,
  • Кто-то кость, ворча, грызет.
  • Ваня стал; – шагнуть не может.
  • Боже! думает бедняк,
  • Это верно кости гложет
  • Красногубый вурдалак.
  • Горе! малый я не сильный;
  • Съест упырь меня совсем,
  • Если сам земли могильной
  • Я с молитвою не съем.
  • Что же? вместо вурдалака —
  • (Вы представьте Вани злость!)
  • В темноте пред ним собака
  • На могиле гложет кость.

К. Случевский

Статуя

П. В. Быкову

  • Над озером тихим и сонным,
  • Прозрачен, игрив и певуч,
  • Сливается с камней на камни
  • Холодный, железистый ключ.
  • Над ним молодой гладиатор:
  • Он ранен в тяжелом бою,
  • Он силится брызнуть водою
  • В глубокую рану свою.
  • Как только затеплятся звезды
  • И ночь величаво сойдет,
  • Выходят на землю туманы, —
  • Выходит русалка из вод.
  • И, к статуе грудь прижимая,
  • Косою ей плечи обвив,
  • Томится она и вздыхает,
  • Глубокие очи закрыв.
  • И видят полночные звезды,
  • Как просит она у него
  • Ответа, лобзанья и чувства
  • И как обнимает его.
  • И видят полночные звезды
  • И шепчут двурогой луне,
  • Как холоден к ней гладиатор
  • В своем заколдованном сне.
  • И долго два чудные тела
  • Белеют над спящей водой…
  • Лежит неподвижная полночь,
  • Сверкая алмазной росой;
  • Сияет торжественно небо,
  • На землю туманы ползут;
  • И слышно, как мхи прорастают,
  • Как сонные травы цветут…
  • Под утро уходит русалка,
  • Печальна, бела и бледна,
  • И, в сонные волны спускаясь,
  • Глубоко вздыхает она…

Ф. Сологуб

* * *

  • Недотыкомка серая
  • Всё вокруг меня вьется да вертится, —
  • То не лихо ль со мною очертится
  • Во единый погибельный круг?
  • Недотыкомка серая
  • Истомила коварной улыбкою,
  • Истомила присядкою зыбкою, —
  • Помоги мне, таинственный друг!
  • Недотыкомку серую
  • Отгони ты волшебными чарами,
  • Или наотмашь, что ли, ударами,
  • Или словом заветным каким.
  • Недотыкомку серую
  • Хоть со мной умертви ты, ехидную,
  • Чтоб она хоть в тоску панихидную
  • Не ругалась над прахом моим.

Чертовы качели

  • В тени косматой ели,
  • Над шумною рекой
  • Качает черт качели
  • Мохнатою рукой.
  • Качает и смеется,
  • Вперед, назад,
  • Вперед, назад.
  • Доска скрипит и гнется,
  • О сук тяжелый трется
  • Натянутый канат.
  • Снует с протяжным скрипом
  • Шатучая доска,
  • И черт хохочет с хрипом,
  • Хватаясь за бока.
  • Держусь, томлюсь, качаюсь,
  • Вперед, назад,
  • Вперед, назад,
  • Хватаюсь и мотаюсь,
  • И отвести стараюсь
  • От черта томный взгляд.
  • Над верхом темной ели
  • Хохочет голубой:
  • – Попался на качели,
  • Качайся, черт с тобой. —
  • В тени косматой ели
  • Визжат, кружась гурьбой:
  • – Попался на качели,
  • Качайся, черт с тобой. —
  • Я знаю, черт не бросит
  • Стремительной доски,
  • Пока меня не скосит
  • Грозящий взмах руки,
  • Пока не перетрется,
  • Крутяся, конопля,
  • Пока не подвернется
  • Ко мне моя земля.
  • Взлечу я выше ели,
  • И лбом о землю трах.
  • Качай же, черт, качели,
  • Все выше, выше… ах!
* * *
  • Дышу дыханьем ранних рос,
  • Зарею ландышей невинных:
  • Вдыхаю влажный запах длинных
  • Русалочьих волос, —
  • Отчетливо и тонко
  • Я вижу каждый волосок;
  • Я слышу звонкий голосок
  • Погибшего ребенка.
  • Она стонала над водой,
  • Когда её любовник бросил.
  • Ее любовник молодой
  • На шею камень ей повесил.
  • Заслышав шорох в камышах
  • Его ладьи и скрип от весел,
  • Она низверглась вся в слезах,
  • А он еще был буйно весел.
  • И вот она передо мной,
  • Все та же, но совсем другая.
  • Над озаренной глубиной
  • Качается нагая.
  • Рукою ветку захватив,
  • Водою заревою плещет.
  • Забыла темные пути
  • В сияньи утреннем, и блещет.
  • И я дышу дыханьем рос,
  • Благоуханием невинным,
  • И влажным запахом пустынным
  • Русалкиных волос.

Ведьме

  • Поклонюсь тебе я платой многою, —
  • Я хочу забвенья да веселия, —
  • Ты поди некошною дорогою,
  • Ты нарви мне ересного зелия.
  • Белый саван брошен над болотами,
  • Мертвый месяц поднят над дубравою, —
  • Ты пройди заклятыми воротами,
  • Ты приди ко мне с шальной пошавою.
  • Страшен навий след, но в нем забвение,
  • Горек омег твой, но в нем веселие,
  • Мертвых уст отрадно дуновение, —
  • Принеси ж мне, ведьма, злое зелие.
* * *
  • Не трогай в темноте
  • Того, что незнакомо, —
  • Быть может, это – те,
  • Кому привольно дома.
  • Кто с ними был хоть раз,
  • Тот их не станет трогать.
  • Сверкнет зеленый глаз,
  • Царапнет быстрый ноготь, —
  • Прокинется котом
  • Испуганная нежить.
  • А что она потом
  • Затеет? мучить? нежить?
  • Куда ты ни пойдёшь,
  • Возникнут пусторосли.
  • Измаешься, заснёшь.
  • Но что же будет после?
  • Прозрачною щекой
  • Прильнет к тебе сожитель.
  • Он серою тоской
  • Твою затмит обитель.
  • И будет жуткий страх, —
  • Так близко, так знакомо,
  • Стоять во всех углах
  • Тоскующего дома.
* * *
  • Злая ведьма чашу яда
  • Подает, – и шепчет мне:
  • – Есть великая отрада
  • В затаенном там огне.
  • – Если ты боишься боли,
  • Чашу дивную разлей, —
  • Не боишься? так по воле
  • Пей ее или не пей.
  • – Будут боли, вопли, корчи,
  • Но не бойся, не умрешь,
  • Не оставит даже порчи
  • Изнурительная дрожь.
  • – Встанешь с пола худ и зелен
  • Под конец другого дня.
  • В путь пойдешь, который велен
  • Духом скрытого огня.
  • – Кое-что умрет, конечно,
  • У тебя внутри, – так что ж?
  • Что имеешь, ты навечно
  • Все равно не сбережёшь.
  • Но зато смертельным ядом
  • Весь пропитан, будешь ты
  • Поражать змеиным взглядом
  • Неразумные цветы.
  • – Будешь мертвыми устами
  • Ты метать потоки стрел,
  • И широкими путями
  • Умертвлять ничтожность дел. —
  • Так, смеясь над чашей яда,
  • Злая ведьма шепчет мне,
  • Что бессмертная отрада
  • Есть в отравленном огне.
* * *
  • В тихий вечер, на распутьи двух дорог
  • Я колдунью молодую подстерег,
  • И во имя всех проклятых вражьих сил
  • У колдуньи талисмана я просил.
  • Предо мной она стояла, чуть жива,
  • И шептала чародейные слова,
  • И искала талисмана в тихой мгле,
  • И нашла багряный камень на земле,
  • И сказала: «Этот камень ты возьмешь, —
  • С ним не бойся, – не захочешь, не умрешь.
  • Этот камень все на шее ты носи,
  • И другого талисмана не проси.
  • Не для счастья, иль удачи, иль венца, —
  • Только жить, все жить ты будешь без конца.
  • Станет скучно, – ты веревку оборвешь,
  • Бросишь камень, станешь волен, и умрешь».

Лихо

  • Кто это возле меня засмеялся так тихо?
  • Лихо мое, одноглазое, дикое Лихо!
  • Лихо ко мне привязалось давно, с колыбели,
  • Лихо стояло и возле крестильной купели,
  • Лихо за мною идет неотступною тенью,
  • Лихо уложит меня и в могилу.
  • Лихо ужасное, враг и любви и забвенью,
  • Кто тебе дал эту силу?
  • Лихо ко мне прижимается, шепчет мне тихо:
  • «Я – бесталанное, всеми гонимое Лихо!
  • В чьем бы дому для себя уголок ни нашло я,
  • Всяк меня гонит, не зная минуты покоя.
  • Только тебе побороться со мной недосужно, —
  • Странно мечтая, стремишься ты к мукам.
  • Вот почему я с твоею душою так дружно,
  • Как отголосок со звуком».
* * *
  • На улицах пусто и тихо,
  • И окна, и двери закрыты.
  • Со мною – безумное Лихо,
  • И нет от него мне защиты.
  • Оградой железной и медной
  • Замкнулся от нищих богатый.
  • Я – странник унылый и бледный,
  • А Лихо – мой верный вожатый.
  • И с ним я расстаться не смею.
  • На улицах пусто и тихо.
  • Пойдем же дорогой своею,
  • Косматое, дикое Лихо!
* * *
  • Верить обетам пустынным
  • Бедное сердце устало.
  • Темным, томительно-длинным
  • Ты предо мною предстало, —
  • Ты, неразумное, злое,
  • Вечно-голодное Лихо.
  • На роковом аналое
  • Сердце терзается тихо.
  • Звякает в дыме кадило,
  • Ладан возносится синий, —
  • Ты не росою кропило,
  • Сыпало мстительный иней.
* * *
  • Голос наш ужасен
  • Нашим домовым;
  • Взор наш им опасен, —
  • Тают, словно дым.
  • И русалки знают,
  • Как мы, люди, злы, —
  • Вдалеке блуждают
  • Под защитой мглы.
  • Нечисть вся боится
  • Человечьих глаз.
  • И спешит укрыться, —
  • Сглазим мы как раз.
* * *
  • Как согласно сердце бьется
  • С полуночной тишиной!
  • Как послушно подается
  • Прах дорожный подо мной!
  • Ночь светла, мне сны не снятся,
  • Я в полях иду босой.
  • Тихо травы серебрятся,
  • Брызжут на ноги росой.
  • Речка плещет и струится
  • Там, за тихою горой,
  • Чтоб со мной повеселиться
  • Смехом, пляской да игрой.
  • Как отрадно окунуться,
  • Брызгать теплою водой!
  • Только ты не смей проснуться,
  • Водяной, старик седой!
* * *
  • Только забелели поутру окошки,
  • Мне метнулись в очи пакостные хари.
  • На конце тесемки профиль дикой кошки,
  • Тупоносой, хищной и щекатой твари.
  • Хвост, копытца, рожки мреют на комоде,
  • Смутен зыбкий очерк молодого черта.
  • Нарядился бедный по последней моде,
  • И цветок алеет в сюртуке у борта.
  • Выхожу из спальни, – три коробки спичек
  • Прямо в нос мне тычет генерал сердитый,
  • И за ним мордашки розовых певичек.
  • Скоком вверх помчался генерал со свитой.
  • В сад иду поспешно, – машет мне дубинкой
  • За колючей елкой старичок лохматый.
  • Карлик, строя рожи, пробежал тропинкой,
  • Рыжий, красноносый, весь пропахший мятой.
  • Все, чего не надо, что с дремучей ночи
  • Мне метнулось в очи, я гоню аминем.
  • Завизжали твари хором, что есть мочи:
  • «Так и быть, до ночи мы тебя покинем!»
* * *
  • Сатанята в моей комнате живут.
  • Я тихонько призову их, – прибегут.
  • Хорошо, что у меня работ не просят,
  • А живут со мной всегда, меня не бросят.
  • Вкруг меня обсядут, ждут, чтоб рассказал,
  • Что я в жизни видел, что переживал.
  • Говорю им были дней, давно минувших,
  • Повесть долгую мечтаний обманувших;
  • А потом они начнут и свой рассказ,
  • Не стесняются ничуть своих проказ.
  • В людях столько зла, что часто сатаненок
  • Вдруг заплачет, как обиженный ребенок.
  • Не милы им люди так же, как и мне.
  • Им со мной побыть приятно в тишине.
  • Уж привыкли, знают – я их не обижу,
  • Улыбнусь, когда их рожицы увижу.
  • Почитаю им порой мои стихи
  • И услышу ахи, охи и хи-хи.
  • Скажут мне: «Таких стихов не надо людям,
  • А вот мы тебя охотно слушать будем».
  • Да и проза им занятна и мила:
  • Как на свете Лиза-барышня жила,
  • Как у нас очаровательны печали,
  • Как невесты мудрые Христа встречали,
  • Как пути нашли в Эммаус и в Дамаск,
  • Расточая море слез и море ласк.

А. Блок

Болотный попик

  • На весенней проталинке
  • За вечерней молитвою – маленький
  • Попик болотный виднеется.
  • Ветхая ряска над кочкой
  • Чернеется
  • Чуть заметною точкой.
  • И в безбурности зорь красноватых
  • Не видать чертенят бесноватых,
  • Но вечерняя прелесть
  • Увила вкруг него свои тонкие руки.
  • Предзакатные звуки…
  • Легкий шелест.
  • Тихонько он молится,
  • Улыбается, клонится,
  • Приподняв свою шляпу.
  • И лягушке хромой, ковыляющей,
  • Травой исцеляющей
  • Перевяжет болящую лапу.
  • Перекрестит и пустит гулять:
  • – Вот, ступай в родимую гать.
  • – Душа моя рада
  • – Всякому гаду
  • – И всякому зверю
  • – И о всякой вере.
  • И тихонько молится,
  • Приподняв свою шляпу,
  • За стебель, что клонится,
  • За больную звериную лапу,
  • И за римского папу. —
  • Не бойся пучины тряской,
  • Спасет тебя черная ряска.
* * *
  • На весеннем пути в теремок
  • Перелетный вспорхнул ветерок,
  • Прозвенел золотой голосок.
  • Постояла она у крыльца,
  • Поискала дверного кольца,
  • И поднять не посмела лица.
  • И ушла в синеватую даль,
  • Где дымилась весенняя таль,
  • Где кружилась над лесом печаль.
  • Там – в березовом дальнем кругу —
  • Старикашка сгибал из березы дугу
  • И приметил ее на лугу.
  • Закричал и запрыгал на пне:
  • – Ты, красавица, верно, ко мне!
  • – Стосковалась в своей тишине!
  • За корявые пальцы взялась,
  • С бородою зеленой сплелась
  • И с туманом лесным поднялась.
  • Так тоскуют они об одном,
  • Так летают они вечерком,
  • Так венчалась весна с колдуном.
* * *
  • Она веселой невестой была.
  • Но смерть пришла. Она умерла.
  • И старая мать погребла ее тут.
  • Но церковь упала в зацветший пруд.
  • Над зыбью самых глубоких мест
  • Плывет один неподвижный крест.
  • Миновали сотни и сотни лет,
  • А в старом доме юности нет.
  • И в доме, уставшем юности ждать,
  • Одна осталась старая мать.
  • Старуха вдевает нити в иглу.
  • Тени нитей дрожат на светлом полу.
  • Тихо как будет. Светло как было.
  • И счет годин старуха забыла.
  • Как мир, стара, как лунь, седа.
  • Никогда не умрет, никогда, никогда.
  • А вдоль комодов, вдоль старых кресел
  • Мушиный танец все так же весел,
  • И красные нити лежат на полу,
  • И мышь щекочет обои в углу.
  • В зеркальной глуби – еще покой
  • С такой же старухой, как лунь седой.
  • И те же книги, и те же мыши
  • И тот же образ смотрит из ниши —
  • В окладе темном – темней пруда,
  • Со взором скромным – всегда, всегда…
  • Давно потухший взгляд безучастный,
  • Клубок из нитей веселый, красный…
  • И глубже, и глубже покоев ряд,
  • И в окна смотрит все тот же сад,
  • Зеленый, как мир; высокий, как ночь;
  • Нежный, как отошедшая дочь.
  • – Вернись, вернись. Нить не хочет тлеть.
  • – Дай мне спокойно умереть.

Старушка и чертенята

Григорию Е.

  • Побывала Старушка у Троицы
  • И все дальше идет на Восток.
  • Вот сидит возле белой околицы,
  • Обвевает ее вечерок.
  • Собирались чертенята и карлики,
  • Только диву даются в кустах
  • На костыль, на мешок, на сухарики,
  • На усталые ноги в лаптях.
  • «Эта странница, верно, не рада нам —
  • Приложилась к мощам – и свята;
  • Надышалась божественным ладаном,
  • Чтобы видеть Святые Места».
  • И мохнатые, малые каются,
  • Умиленно глядят на костыль,
  • Униженно в траве кувыркаются,
  • Поднимают копытцами пыль:
  • «Ты прости нас, старушка ты Божия,
  • Не бери нас в Святые Места!
  • Мы и здесь лобызаем подножия
  • Своего, полевого Христа.
  • Занимаются села пожарами,
  • Грозовая над нами весна,
  • Но за майскими тонкими чарами
  • Затлевает и нам Купина»…

Смертерадостный покойник и всякие кладбищенские твари

К. Случевский

Из Гейне

  • В ночь родительской субботы,
  • Трое суток пропостившись,
  • Приходил я на кладбище,
  • Причесавшись и побрившись.
  • Знаю я, кому придется
  • В этот год спуститься в землю,
  • Кто из смертных, из живущих,
  • Кувырнется, захлебнется.
  • Кто-то лысый – полосатый,
  • В красных брюках, в пестрых перьях,
  • Важно шел петушьим шагом,
  • Тонконогий и пузатый.
  • Кто-то длинный, очень длинный,
  • В черном фраке, в черной шляпе,
  • Шел, размашисто шагая,
  • Многозвездный, многочинный.
  • Кто-то, радостями съеден,
  • В туго стянутом корсете,
  • Раздушен и разрумянен,
  • Проносился вял и бледен.
  • Шли какие-то мундиры,
  • Камергеры, гоф-фурьеры,
  • Экс-жандармы, виц-министры,
  • Пехотинцы, кирасиры.
  • Шли замаранные люди,
  • Кто в белилах, кто в чернилах,
  • Шли забрызганные грязью,
  • Кто по шею, кто по груди.
  • Шли – и в землю опускались…
  • Громко каркали вороны,
  • На болоте выла вьюга
  • И лягушки откликались.

На кладбище

  • Я лежу себе на гробовой плите,
  • Я смотрю, как ходят тучи в высоте,
  • Как под ними быстро ласточки летят
  • И на солнце ярко крыльями блестят.
  • Я смотрю, как в ясном небе надо мной
  • Обнимается зеленый клен с сосной,
  • Как рисуется по дымке облаков
  • Подвижной узор причудливых листов.
  • Я смотрю, как тени длинные растут,
  • Как по небу тихо сумерки плывут,
  • Как летают, лбами стукаясь, жуки,
  • Расставляют в листьях сети пауки…
  • Слышу я, как под могильною плитой
  • Кто-то ежится, ворочает землей,
  • Слышу я, как камень точат и скребут
  • И меня чуть слышным голосом зовут:
  • «Слушай, милый, я давно устал лежать!
  • Дай мне воздухом весенним подышать,
  • Дай мне, милый мой, на белый свет взглянуть,
  • Дай расправить мне придавленную грудь.
  • В царстве мертвых только тишь да темнота,
  • Корни цепкие, да гниль, да мокрота,
  • Очи впавшие засыпаны песком,
  • Череп голый мой источен червяком,
  • Надоела мне безмолвная родня.
  • Ты не ляжешь ли, голубчик, за меня?»
  • Я молчал и только слушал: под плитой
  • Долго стукал костяною головой,
  • Долго корни грыз и землю скреб мертвец,
  • Копошился и притихнул наконец.
  • Я лежал себе на гробовой плите,
  • Я смотрел, как мчались тучи в высоте,
  • Как румяный день на небе догорал,
  • Как на небо бледный месяц выплывал,
  • Как летали, лбами стукаясь, жуки,
  • Как на травы выползали светляки…

Соборный сторож

  • Спят они в храме под плитами,
  • Эти безмолвные грешники!
  • Гробы их прочно поделаны:
  • Все-то дубы да орешники…
  • Сам Мефистофель там сторожем
  • Ходит под древними стягами…
  • Чистит он, день-деньской возится
  • С урнами и саркофагами.
  • Ночью, как храм обезлюдеет,
  • С тряпкой и щеткой обходит!
  • Пламя змеится и брызжет
  • Там, где рукой он проводит!
  • Жжет это пламя покойников…
  • Но есть такие могилы,
  • Где Мефистофелю-сторожу
  • Вызвать огонь не под силу!
  • В них идиоты опущены,
  • Нищие духом отчитаны:
  • Точно водой, глупой кротостью
  • Эти могилы пропитаны.
  • Гаснет в воде этой пламя!
  • Не откачать и не вылить…
  • И Мефистофель не может
  • Нищенства духом осилить!

Свадьба

  • Умерла дочка старосты, Катя.
  • Ей отец в женихи Павла прочил,
  • А любила – она Александра…
  • Ворон горе недаром пророчил.
  • Отнесли парни Катю в часовню;
  • А часовня на горке стояла;
  • Вкруг сосновая роща шумела
  • И колючие иглы роняла.
  • Выезжал Александр поздно ночью;
  • Тройка, фыркая, пряла ушами;
  • Подходила сосновая роща,
  • Обнимала своими ветвями.
  • Заскрипели тяжелые петли,
  • Пошатнулся порог под ногою;
  • Поднял парень из гроба невесту
  • И понес, обхвативши рукою.
  • Свистнул кнут, завертелись колеса,
  • Застонали, оживши, каменья,
  • Потянулись назад полосами
  • Пашни, рощи, столбы и селенья.
  • Расходились настеганы кони,
  • Заклубились их длинные гривы;
  • Медяные бубенчики плачут,
  • Бьются, сыплются их переливы!
  • Как живая посажена Катя:
  • Поглядеть – так глядит на дорогу;
  • И стоит Александр над невестой,
  • На сиденье поставивши ногу.
  • Набекрень поворочена шапка,
  • Ветер плотно лежит на рубахе;
  • Не мигают раскрытые очи,
  • Руки – струны, и кнут – на отмахе.
  • Понесли кони в гору телегу,
  • На вершине, осажены, сели…
  • Поднялась под дугой коренная,
  • Пристяжные, присев, захрапели…
  • Там, согнувшись красивой дугою,
  • У дороги песок подмывая,
  • Глубока и глубоко под нею
  • Проходила река голубая…
  • Занимается ясное утро,
  • Ветер с кручи песок отвевает,
  • Тройка, сбившись в вожжах и постромках,
  • Морды низко к земле наклоняет.
  • Над обрывом валяется шапка…
  • Смяты, вянут цветы полевые…
  • Блещет золотом розовый венчик,
  • А на венчике – лики святые…
* * *
  • Чуть мерцает на гроб мой сияние дня;
  • Чтец мне слышится от аналоя…
  • Не любите меня, не жалейте меня,
  • Потому что хочу вам покоя!
  • Не любите меня, потому что, узнав,
  • Как мне душу мою истерзали
  • Пыткой жгучею смерти, – ее увидав,
  • Вы бы сами безмерно страдали!
  • Не желайте меня возвращать, потому,
  • Что я снова пойду на мученья,
  • В истязаньях совсем непонятных уму!
  • Не хочу, не хочу повторенья!
  • От останков моих отойти я бы мог…
  • Только жаль их! Я с ними сроднился…
  • На груди моей старый лежит образок,
  • На него я от детства молился!
  • Вот и близкие мне! Не жалейте меня…
  • Не читайте Псалтыри: пугает!
  • В ней и скрежет зубовный, и муки огня,
  • И так страшно Господь проклинает!
  • Вот и бабушка плачет при гробе моем!
  • Ты не плачь! Я свободнее птички;
  • Образумься! Взгляни! Ты помятым чепцом
  • Чуть прикрыла седые косички…
  • А я знаю, ты любишь опрятность чепца!..
  • Полдень! много цветов притащили;
  • Я цветы так любил! Их кладут вкруг лица —
  • Руки, плечи – всего обложили…
  • Некрасив!! Вон жена, на коленях стоит
  • Под свечей! Воск свечи оплывает;
  • Видишь – каплет, он флер на тебе запятнит.
  • К панихиде народ прибывает…
  • Говор, толки, злословье! Нет, лучше отбыть…
  • Ложь, притворство, позор, наважденье!
  • Мерно служба идет; начинают кадить…
  • Заволокся я дымом кажденья!
* * *
  • И я предстал сюда, весь полн непониманья…
  • Дитя беспомощное… чуть глаза открыв,
  • Я долго трепетал в неясности сознанья
  • Того, что я живу, что я иначе жив.
  • Меня от детских лет так лживо вразумляли
  • О смерти, о душе, что будет с ней потом;
  • При мне так искренно на кладбищах рыдали,
  • В могилы унося почивших вечным сном;
  • Все пенья всех церквей полны такой печали,
  • Так ярко занесен в сердца людей скелет, —
  • Что с самых ранних дней сомненья возникали:
  • Что, если плачут так, – загробной жизни нет?!
  • Нет! надо иначе учить от колыбели…
  • Долой весь темный груз туманов с головы…
  • Нет, надобно, чтоб мы совсем светло глядели
  • И шествовали в смерть, как за звездой волхвы!
  • Тогда бы верили мы все и безгранично,
  • Что смерть – желанная! что алые уста
  • Нас зацеловывают каждого, всех, лично, —
  • И тайна вечности спокойна и проста!

Ф. Сологуб

* * *

  • Вижу зыбку над могилой,
  • Знаю, – мать погребена,
  • И ребенка грудью хилой
  • Не докормит уж она.
  • Нет младенца в колыбели,
  • Крепко спит в могиле мать,
  • Только зимние метели
  • Станут зыбку подымать.
  • Эта зыбка и могила, —
  • В ней мой образ вижу я:
  • Умерла былая сила,
  • Опустела жизнь моя, —
  • Кто-то вынул сон прекрасный
  • Из души моей больной,
  • И томит меня безгласной,
  • Бездыханной тишиной.
* * *
  • В поле не видно ни зги.
  • Кто-то зовет: «Помоги!»
  • Что я могу?
  • Сам я и беден и мал,
  • Сам я смертельно устал,
  • Как помогу?
  • Кто-то зовет в тишине:
  • «Брат мой, приблизься ко мне!
  • Легче вдвоем.
  • Если не сможем идти,
  • Вместе умрем на пути,
  • Вместе умрем!»
* * *
  • Елисавета, Елисавета,
  • Приди ко мне!
  • Я умираю, Елисавета,
  • Я весь в огне.
  • Но нет ответа, мне нет ответа
  • На страстный зов.
  • В стране далекой Елисавета,
  • В стране отцов.
  • Ее могила, ее могила
  • В краю ином.
  • Она скончалась. Ее могила —
  • Ревнивый дом.
  • Победа смерти не победила
  • Любви моей.
  • Сильна могила, ее могила. —
  • Любовь сильней.
  • Елисавета, Елисавета,
  • Приди ко мне!
  • Я умираю, Елисавета,
  • Я весь в огне
  • Слова завета, слова завета
  • Не нам забыть.
  • С тобою вместе, Елисавета,
  • Нам надо быть.
  • Расторгнуть бремя, расторгнуть бремя
  • Пора пришла.
  • Земное злое растает бремя,
  • Как сон, как мгла.
  • Земное бремя, – пространство, время,
  • Мгновенный дым.
  • Земное, злое расторгнем бремя,
  • И победим!
  • Елисавета, Елисавета,
  • Приди ко мне.
  • Я умираю, Елисавета,
  • Я весь в огне.
  • Тебя я встречу в блистаньи света,
  • Любовь моя.
  • Мы будем вместе, Елисавета,
  • И ты, и я.
* * *
  • О владычица смерть, я роптал на тебя,
  • Что ты, злая, царишь, все земное губя.
  • И пришла ты ко мне, и в сиянии дня
  • На людские пути повела ты меня.
  • Увидал я людей в озареньи твоем,
  • Омраченных тоской, и бессильем, и злом.
  • И я понял, что зло под дыханьем твоим
  • Вместе с жизнью людей исчезает, как дым.
* * *
  • Полночь, а не спится.
  • Девочка боится,
  • Плачет и томится
  • Смертною тоской, —
  • Рядом, за стеною,
  • Гроб с ее родною,
  • С мамою родной.
  • Что ж, что воскресенье!
  • Завтра погребенье,
  • Свечи, ладан, пенье
  • Над ее родной,
  • И опустят в яму,
  • И засыплют маму
  • Черною землей.
  • – Мама, неужели
  • Ты и в самом деле
  • В гробе, как в постели,
  • Будешь долго спать?
  • – Девочка шептала.
  • Вдруг над нею стала
  • С тихой речью мать.
  • – Не тужи, родная,
  • Дочка дорогая, —
  • Тихо умерла я,
  • Мне отрадно спать.
  • Поживи, – устанешь,
  • И со мною станешь
  • Вместе почивать.
* * *
  • Ничто не изменит
  • В том мире, где водят волов,
  • Один из бурливых валов,
  • Когда мою лодку, разбивши, опенит.
  • Склюют мне лицо
  • Вороны, резвяся и грая,
  • И дети, песками играя,
  • Сломают мне палец, и стащат кольцо.
  • Мне кости почище,
  • Соленая влага, долой.
  • Мой дух возвратится домой,
  • Истлевшему телу не нужно кладбище.
* * *
  • Дни за днями…
  • Боже мой!
  • Для чего же
  • Я живой?
  • Дни за днями…
  • Меркнет свет.
  • Отчего ж я
  • Не отпет?
  • Дни за днями…
  • Что за стыд!
  • Отчего ж я
  • Не зарыт?
  • Поп с кадилом,
  • Ты-то что ж
  • Над могилой
  • Не поешь?
  • Что же душу
  • Не влачат
  • Злые черти
  • В черный ад?
* * *
  • Вести об отчизне
  • Верьте иль не верьте, —
  • Есть весна у жизни,
  • Есть весна у смерти.
  • Если розы красны,
  • То купавы бледны.
  • Небеса бесстрастны,
  • Мы же, люди, бедны.
  • Истина предстанет
  • Поздно или рано.
  • Здешнее обманет, —
  • В смерти нет обмана.
* * *
  • Пришла ночная сваха,
  • Невесту привела.
  • На ней одна рубаха,
  • Лицом она бела…
  • Да так, что слишком даже,
  • В щеках кровинки нет.
  • «Что про невесту скажешь?
  • Смотри и дай ответ».
  • «Да что же думать много!
  • Пришла, так хороша,
  • Не стой же у порога,
  • Садись, моя душа».
  • В глазах угроза блещет,
  • Рождающая страх,
  • И острая трепещет
  • Коса в ее руках.

Сон похорон

  • Злом и тоской истомленный,
  • Видел я сон,
  • Кем, я не знаю, внушенный,
  • Сон похорон.
  • Мертвый лежал я в пустыне,
  • Мертвой, как я.
  • Небо томительно сине,
  • В небе горела Змея.
  • Тлело недвижное тело,
  • Тление – жгучая боль,
  • И подо мною хрустела,
  • В тело впиваяся, соль.
  • И над безмолвной пустыней
  • Злая Змея
  • Смрадной, раздутой и синей
  • Падалью тлела, как я.
  • К позолоченной могиле
  • Ладанно-мертвой земли
  • В облаке пламенной пыли
  • Мглистые кони влекли
  • Огненный груз колесницы,
  • И надо мной
  • С тела гниющей царицы
  • Падал расплавленный зной.
  • Злом и тоской истомленный,
  • Видел я сон,
  • Дьяволом, Богом внушенный?
  • Сон похорон.
* * *
  • Улыбкой плачу отвечая,
  • Свершая дивный произвол,
  • Она была в гробу живая,
  • А я за гробом мертвый шел.
  • Тяжелые лежали камни,
  • Лиловая влеклася пыль.
  • Жизнь омертвелая была мне —
  • Как недосказанная быль.
  • И только в крае запредельном
  • Жизнь беззакатная цвела,
  • Вся в упоеньи дивно-хмельном,
  • И безмятежна, и светла.
* * *
  • В день воскресения Христова
  • Иду на кладбище, – и там
  • Раскрыты склепы, чтобы снова
  • Сияло солнце мертвецам.
  • Но никнут гробы, в тьме всесильной
  • Своих покойников храня,
  • И воздымают смрад могильный
  • В святыню праздничного дня.
  • Глазеют маленькие дети,
  • Держась за край решетки злой,
  • На то, как тихи гробы эти
  • Под их тяжелой пеленой.
  • Томительно молчит могила.
  • Раскрыт напрасно смрадный склеп, —
  • И мертвый лик Эммануила
  • Опять ужасен и нелеп.
* * *
  • Живы дети, только дети, —
  • Мы мертвы, давно мертвы.
  • Смерть шатается на свете
  • И махает, словно плетью,
  • Уплетенной туго сетью
  • Возле каждой головы.
  • Хоть и даст она отсрочку —
  • Год, неделю или ночь,
  • Но поставит все же точку,
  • И укатит в черной тачке,
  • Сотрясая в дикой скачке,
  • Из земного мира прочь.
  • Торопись дышать сильнее,
  • Жди, – придет и твой черед.
  • Задыхайся, цепенея,
  • Леденея перед нею.
  • Срок пройдет, – подставишь шею,
  • Ночь, неделя или год.
* * *
  • Забыты вино и веселье,
  • Оставлены латы и меч, —
  • Один он идет в подземелье,
  • Лампады не хочет зажечь.
  • И дверь заскрипела протяжно,
  • В нее не входили давно.
  • За дверью и темно и влажно,
  • Высоко и узко окно.
  • Глаза привыкают во мраке, —
  • И вот выступают сквозь мглу
  • Какие-то странные знаки
  • На сводах, стенах и полу.
  • Он долго глядит на сплетенье
  • Непонятых знаков, и ждет,
  • Что взорам его просветленье
  • Всезрящая смерть принесет.
* * *
  • В село из леса она пришла, —
  • Она стучала, она звала.
  • Ее страшила ночная тьма,
  • Но не пускали ее в дома.
  • И долго, долго брела она,
  • И темной ночью была одна,
  • И не пускали ее в дома,
  • И угрожала ночная тьма.
  • Когда ж, ликуя, заря взошла,
  • Она упала, – и умерла.
* * *
  • О, смерть! я твой. Повсюду вижу
  • Одну тебя, – и ненавижу
  • Очарования земли.
  • Людские чужды мне восторги,
  • Сраженья, праздники и торги,
  • Весь этот шум в земной пыли.
  • Твоей сестры несправедливой,
  • Ничтожной жизни, робкой, лживой,
  • Отринул я издавна власть.
  • Не мне, обвеянному тайной
  • Твоей красы необычайной,
  • Не мне к ногам ее упасть.
  • Не мне идти на пир блестящий,
  • Огнем надменным тяготящий
  • Мои дремотные глаза,
  • Когда на них уже упала,
  • Прозрачней чистого кристалла,
  • Твоя холодная слеза.
* * *
  • Ускользающей цели
  • Обольщающий свет.
  • И ревнивой метели
  • Угрожающий бред…
  • Или время крылато?
  • Или сил нет во мне?
  • Всё, чем жил я когда-то,
  • Словно было во сне.
  • Замыкаются двери, —
  • И темнеет кругом, —
  • И утраты, потери,
  • И бессильно умрем.
  • Истечение чую
  • Холодеющих сил,
  • И тоску вековую
  • Беспощадных могил.
* * *
  • Пришла, и розы рассыпаешь,
  • Свирельно клича мертвеца,
  • И взоры страстные склоняешь
  • На бледность моего лица.
  • Но как ни сладки поцелуи,
  • Темны мои немые сны.
  • Уже меня колышут струи
  • Непостижимой глубины.
  • Багровые затмили тучи
  • Лобзаний яркие лучи,
  • И что мне в том, что ласки жгучи,
  • Что поцелуи горячи!
  • Лежу, качаясь в дивном челне,
  • И темный голос надо мной:
  • – Пора пришла, – обет исполни,
  • Возникла я над глубиной. —
* * *
  • Мы устали преследовать цели,
  • На работу затрачивать силы, —
  • Мы созрели
  • Для могилы.
  • Отдадимся могиле без спора,
  • Как малютки своей колыбели, —
  • Мы истлеем в ней скоро,
  • И без цели.
* * *
  • Я ждал, что вспыхнет впереди
  • Заря, и жизнь свой лик покажет
  • И нежно скажет:
  • «Иди!»
  • Без жизни отжил я, и жду,
  • Что смерть свой бледный лик покажет
  • И грозно скажет:
  • «Иду!»
* * *
  • На гулких улицах столицы
  • Трепещут крылья робких птиц,
  • И развернулись вереницы
  • Угрюмых и печальных лиц.
  • Под яркой маской злого света
  • Блестит торжественно глазет.
  • Идет, вся в черное одета,
  • Жена за тем, кого уж нет.
  • Мальчишки с песнею печальной
  • Бредут в томительную даль
  • Пред колесницей погребальной,
  • Но им покойника не жаль.

Выбор

  • На перепутьи бытия,
  • Томясь таинственной тревогой,
  • Стоял, и долго думал я,
  • Какою мне идти дорогой.
  • И появились предо мной
  • Два духа: светлый дух мечтаний,
  • Сиявший горней белизной,
  • И строгий дух земных исканий.
  • Надежды радостной фиал
  • От духа нежного я взял,
  • И на фиале надпись: слава.
  • Не отрываясь, грезы пью, —
  • И вот, холодная отрава
  • Сгущает быстро кровь мою.
  • Я вижу, выбор был ошибкой, —
  • И кубок падает, звеня,
  • А гений жизни от меня
  • Летит с презрительной улыбкой.
* * *
  • Мне сегодня нездоровится;
  • Злая немочь ли готовится
  • Одолеть меня?
  • С торопливой лихорадкою
  • Поцелуюсь ли украдкою
  • На закате дня?
  • Но не страшно мне томление, —
  • Это легкое кружение
  • Я уж испытал.
  • Забывается досадное,
  • Вспоминается отрадное,
  • Кроток я и мал.
  • Что велят мне, то и сделаю:
  • То сиделка ль с банкой целою
  • Горького питья,
  • Или смерть у изголовия, —
  • Всем готов без прекословия
  • Покоряться я.
* * *
  • Благословляю сладкий яд
  • В моей росе благоуханной.
  • Чаруя утомленный взгляд
  • Мечтой о родине желанной,
  • Цветок, струящий сладкий яд,
  • Обвеян дремою туманной.
  • И если яд разлит в росе,
  • В его слезе благоуханной,
  • И утешение в красе
  • Безумной и внезапно странной,
  • Благословен в его росе
  • По воле сладостно избранный.
  • В его отравленной росе
  • Благословляю жребий вольный.
  • К его таинственной красе,
  • Безумно злой и безглагольной,
  • Я устремляю думы все
  • В моей задумчивости дольной.
  • И тихо наклоняюсь я,
  • Грустя в задумчивости дольной,
  • К последним склонам бытия,
  • К пределам жизни своевольной.
  • Вот, жизнь безумная моя,
  • Сладчайший яд для смерти вольной.
* * *
  • Не плачь, утешься, верь,
  • Не повторяй, что умер сын твой милый, —
  • Не вовсе он оставил мир постылый.
  • Он тихо стукнет в дверь,
  • С приветными словами
  • Войдет к тебе, и станет целовать
  • Тебя, свою утешенную мать,
  • Безгрешными устами.
  • Лишь только позови,
  • Он будет приходить к тебе, послушный,
  • Всегда, как прежде, детски-простодушный,
  • Дитя твоей любви.

А. Блок

* * *

Мне снилось, что ты умерла.

Гейне
  • Мне снилась смерть любимого созданья:
  • Высоко, весь в цветах, угрюмый гроб стоял,
  • Толпа теснилась вкруг, и речи состраданья
  • Мне каждый так участливо шептал.
  • А я смотрел кругом без думы, без участья,
  • Встречая свысока желавших мне помочь;
  • Я чувствовал вверху незыблемое счастье,
  • Вокруг себя безжалостную ночь.
  • Я всех благодарил за слово утешенья
  • И руки жал, и пела мысль в крови:
  • – Блаженный, вечный дух унес твое мученье!
  • – Блажен утративший создание любви!
* * *

С. М. Соловьеву

  • У забытых могил пробивалась трава,
  • Мы забыли вчера… И забыли слова…
  • И настала кругом тишина…
  • Этой смертью отшедших, сгоревших дотла,
  • Разве Ты не жива? Разве Ты не светла?
  • Разве сердце Твое – не весна?
  • Только здесь и дышать, у подножья могил,
  • Где когда-то я нежные песни сложил
  • О свиданьи, быть может, с Тобой…
  • Где впервые в мои восковые черты
  • Отдаленною жизнью повеяла Ты,
  • Пробиваясь могильной травой…

Из газет

  • Встала в сияньи. Крестила детей.
  • И дети увидели радостный сон.
  • Положила, до полу клонясь головой,
  • Последний земной поклон.
  • Коля проснулся. Радостно вздохнул,
  • Голубому сну еще рад наяву.
  • Прокатился и замер стеклянный гул:
  • Звенящая дверь хлопнула внизу.
  • Прошли часы. Приходил человек
  • С оловянной бляхой на теплой шапке.
  • Стучал и дожидался у двери человек.
  • Никто не открыл. Играли в прятки.
  • Были веселые морозные Святки.
  • Прятали мамин красный платок.
  • В платке уходила она по утрам:
  • Сегодня оставила дома платок:
  • Дети прятали его по углам.
  • Подкрались сумерки. Детские тени
  • Запрыгали на стене при свете фонарей.
  • Кто-то шел по лестнице, считая ступени.
  • Сосчитал. И заплакал. И постучал у дверей.
  • Дети прислушались. Отворили двери.
  • Толстая соседка принесла им щей.
  • Сказала: – Кушайте. Встала на колени
  • И, кланяясь, как мама, крестила детей.
  • Мамочке не больно, розовые детки.
  • Мамочка сама на рельсы легла.
  • Доброму человеку, толстой соседке,
  • Спасибо, спасибо. Мама не могла…
  • Мамочке хорошо. Мама умерла.
* * *
  • Вот он – ряд гробовых ступеней.
  • И меж нас – никого. Мы вдвоем.
  • Спи ты, нежная спутница дней,
  • Залитых небывалым лучом.
  • Ты покоишься в белом гробу.
  • Ты с улыбкой зовешь: не буди.
  • Золотистые пряди на лбу.
  • Золотой образок на груди.
  • Я отпраздновал светлую смерть,
  • Прикоснувшись к руке восковой.
  • Остальное – бездонная твердь
  • Схоронила во мгле голубой.
  • Спи – твой отдых никто не прервет.
  • Мы – окрай неизвестных дорог.
  • Всю ненастную ночь напролет
  • Здесь горит осиянный чертог.
* * *
  • Ночь как ночь, и улица пустынна.
  • Так всегда!
  • Для кого же ты была невинна
  • И горда?
  • Лишь сырая каплет мгла с карнизов.
  • Я и сам
  • Собираюсь бросить злобный вызов
  • Небесам.
  • Все на свете, все на свете знают:
  • Счастья нет.
  • И который раз в руках сжимают
  • Пистолет!
  • И который раз, смеясь и плача,
  • Вновь живут!
  • День как день; ведь решена задача:
  • Все умрут.

Данс макабр

К. Случевский

Камаринская

  • Из домов умалишенных, из больниц
  • Выходили души опочивших лиц;
  • Были веселы, покончивши страдать,
  • Шли, как будто бы готовились плясать.
  • «Ручку в ручку дай, а плечико к плечу…
  • Не вернуться ли нам жить?» – «Ой, не хочу!
  • Из покойничков в живые нам не лезть, —
  • Знаем, видим – лучше смерть как ни на есть!»
  • Ах! Одно же сердце у людей, одно!
  • Истомилося, измаялось оно;
  • Столько горя, нужды, столько лжи кругом,
  • Что гуляет зло по свету ходенем.
  • Дай копеечку, кто может, беднякам,
  • Дай копеечку и нищим духом нам!
  • Торопитесь! Будет поздно торопить.
  • Сами станете копеечки просить…
  • Из домов умалишенных, из больниц
  • Выходили души опочивших лиц;
  • Были веселы, покончивши страдать,
  • Шли, как будто бы готовились плясать…

Из цикла «Мефистофель» на прогулке

  • Мефистофель шел, гуляя,
  • По кладбищу, вдоль могил…
  • Теплый, яркий полдень мая
  • Лик усталый золотил.
  • Мусор, хворост, тьма опенок,
  • Гниль какого-то ручья…
  • Видит: брошенный ребенок
  • В свертке грязного тряпья.
  • Жив! он взял ребенка в руки,
  • Под терновником присел
  • И, подделавшись под звуки
  • Детской песенки, запел:
  • «Ты расти и добр, и честен:
  • Мать отыщешь – уважай;
  • Будь терпением известен,
  • Не воруй, не убивай!
  • Бога, самого большого,
  • Одного в душе имей;
  • Не желай жены другого;
  • День субботний чти, говей…
  • Ты евангельское слово
  • Так, как должно, исполняй,
  • Как себя люби другого;
  • Бьют – так щеку подставляй!
  • Пусть блистает добродетель
  • Несгорающим огнем…
  • Amen[2]! Amen! Бог свидетель,
  • Люб ты будешь мне по нем!
  • Нынче время наступило,
  • Новой мудрости пора…
  • Что ж бы впрямь со мною было,
  • Если б не было добра?!
  • Для меня добро бесценно!
  • Нет добра, так нет борьбы!
  • Нужны мне, и несомненно,
  • Добродетелей горбы…
  • Будь же добр!» Покончив с пеньем,
  • Он ребенка положил
  • И своим благословеньем
  • В свертке тряпок осенил!

Преступник

  • Вешают убийцу в городе на площади,
  • И толпа отвсюду смотрит необъятная!
  • Мефистофель тут же; он в толпе шатается;
  • Вдруг в него запала мысль совсем приятная.
  • Обернулся мигом. Стал самим преступником;
  • На себя веревку помогал набрасывать;
  • Вздернули, повесили! Мефистофель тешится,
  • Начал выкрутасы в воздухе выплясывать.
  • А преступник скрытно в людях пробирается.
  • Злодеянье новое в нем тихонько зреет,
  • Как бы это чище, лучше сделать, думает,
  • Как удрать непойманным, – это он сумеет.
  • Мефистофель радостно, истинно доволен,
  • Что два дела сделал он людям из приязни:
  • Человека скверного отпустил на волю,
  • А толпе дал зрелище всенародной казни.

Мефистофель в своем музее

  • Есть за гранью мирозданья
  • Заколоченные зданья,
  • Неизведанные склады,
  • Где положены громады
  • Всяких планов и моделей,
  • Неисполненных проектов,
  • Смет, балансов и проспектов,
  • Не добравшихся до целей!
  • Там же тлеют ворохами
  • С перебитыми венцами
  • Закатившиеся звезды…
  • Там, в потемках свивши гнезды,
  • Силы темные роятся,
  • Свадьбы празднуют, плодятся…
  • В том хаосе галерея
  • Вьется, как в утробе змея,
  • Между гнили и развалин!
  • Щель большая! Из прогалин
  • Боковых, бессчетных щелей, —
  • От проектов и моделей
  • Веет сырость разложенья
  • В этот выкидыш творенья!
  • Там, друзьям своим в потеху,
  • Ради шутки, ради смеху,
  • Мефистофель склад устроил:
  • Собрал все свои костюмы,
  • Порожденья темной думы,
  • Собрал их и успокоил!
  • Под своими нумерами,
  • Все они висят рядами,
  • Будто содранные шкуры
  • С демонической натуры!
  • Видны тут скелеты смерти,
  • Астароты и вампиры,
  • Самотракские кабиры,
  • Сатана и просто черти,
  • Дьявол в сотнях экземпляров,
  • Духи мора и пожаров,
  • Облик кардинала Реца
  • И Елена – la Belezza[3]!
  • И в часы отдохновенья
  • Мефистофель залетает
  • В свой музей и вдохновенья
  • От костюмов ожидает.
  • Курит он свою сигару,
  • Ногти чистит и шлифует!
  • Носит фрачную он пару
  • И с мундиром чередует;
  • Сшиты каждый по идее,
  • Очень ловки при движеньи…
  • Находясь в употребленьи,
  • Не имеются в музее!

Обезьяна

  • На небе луна, и кругла и светла,
  • А звезды – ряды хороводов,
  • А черные тучи сложились в тела
  • Больших допотопных уродов.
  • Одеты поля серебристой росой…
  • Под белым покровом тумана
  • Вон дроги несутся дорогой большой, —
  • На гробе сидит обезьяна.
  • «Эй! Кто ты, – что думаешь ночь запылить,
  • Коней своих в пену вогнала?» —
  • «Я глупость людскую везу хоронить,
  • Несусь, чтоб заря не застала!» —
  • «Но как же, скажи мне, так гроб этот мал!
  • Не вся же тут глупость людская?
  • И кто ж хоронить обезьяну послал,
  • Обрядный закон нарушая?» —
  • «Я, видишь ли, вовсе не то, чем кажусь:
  • Я родом великая личность:
  • У вас философией в мире зовусь,
  • Порою же просто практичность;
  • Я некогда в Канте и Фихте жила,
  • В отце Шопенгауэре ныла,
  • И Германа Гартмана я родила
  • И этим весь свет удивила.
  • И все эти люди, один по другом,
  • Все глупость людей хоронили
  • И думали: будто со мною вдвоем
  • Ума – что песку навозили.
  • Ты, чай, не профессор, не из мудрецов,
  • Сдаешься не хитрым, и только:
  • Хороним мы глупости много веков,
  • А ум не подрос ни насколько!
  • И вот почему: чуть начнешь зарывать,
  • Как гроб уж успел провалиться —
  • И глупости здешней возможно опять
  • В Америке, что ли, явиться.
  • Что ночью схоронят – то выскочит днем;
  • Тот бросит – а этот находит… —
  • Но ясно – чем царство пространнее, – в нем
  • Тем более глупостей бродит…» —
  • «Ах ты, обезьяна! Постой, погоди!
  • Проклятая ведьма – болтунья!..»
  • Но дроги неслись далеко впереди
  • В широком свету полнолунья…

Ф. Сологуб

Простая песенка

  • Под остриями
  • Вражеских пик
  • Светик убитый,
  • Светик убитый поник.
  • Миленький мальчик
  • Маленький мой,
  • Ты не вернешься,
  • Ты не вернешься домой.
  • Били, стреляли, —
  • Ты не бежал,
  • Ты на дороге,
  • Ты на дороге лежал.
  • Конь офицера
  • Вражеских сил
  • Прямо на сердце,
  • Прямо на сердце ступил.
  • Миленький мальчик
  • Маленький мой,
  • Ты не вернешься,
  • Ты не вернешься домой.
* * *
  • – В овраге, за тою вон рощей,
  • Лежит мой маленький брат.
  • Я оставила с ним двух кукол, —
  • Они его сон сторожат.
  • Я боюсь, что он очень ушибся,
  • Я его разбудить не могла.
  • Я так устала, что охотно
  • Вместе бы с ними легла.
  • Но надо позвать на помощь,
  • Чтобы его домой перенести.
  • Нельзя, чтобы малые дети
  • Ночевали одни на пути.
* * *
  • Поняв механику миров
  • И механичность жизни дольной,
  • В чертогах пышных городов
  • Мы жили общиной довольной,
  • И не боялись мы Суда,
  • И только перед милым прахом
  • Вдруг зажигались иногда
  • Стыдом и острым страхом.
  • Возник один безумец там,
  • И, может быть, уже последний.
  • Он повторил с улыбкой нам
  • Минувших лет смешные бредни.
  • Не понимая, почему
  • В его устах цветут улыбки,
  • Мы не поверили ему.
  • К чему нам ветхие ошибки!
  • На берег моря он бежал,
  • Где волны бились и стонали,
  • И в гимны звучные слагал
  • Слова надежды и печали.
  • Так полюбил он мглу ночей
  • И тихо плещущие реки,
  • Что мест искал, где нет людей,
  • Где даже не было б аптеки,
  • И умирая, он глядел
  • В небесный многозвездный купол,
  • Людей не звал, и не хотел,
  • Чтоб медик пульс его пощупал.
* * *
  • Коля, Коля, ты за что ж
  • Разлюбил меня, желанный?
  • Отчего ты не придешь
  • Посидеть с твоею Анной?
  • На меня и не глядишь,
  • Словно скрыта я в тумане.
  • Знаю, милый, ты спешишь
  • На свидание к Татьяне.
  • Ах, напрасно я люблю,
  • Погибаю от злодеек.
  • Я эссенции куплю
  • Склянку на десять копеек.
  • Ядом кишки обожгу,
  • Буду громко выть от боли.
  • Жить уж больше не могу
  • Я без миленького Коли.
  • Но сначала наряжусь
  • И, с эссенцией в кармане,
  • На трамвае прокачусь
  • И явлюсь к портнихе Тане.
  • Злости я не утаю,
  • Уж потешусь я сегодня,
  • Вам всю правду отпою,
  • И разлучница, и сводня.
  • Но не бойтесь, – красоты
  • Ваших масок не нарушу,
  • Не плесну я кислоты
  • Ни на Таню, ни на Грушу.
  • «Бог с тобой, – скажу в слезах, —
  • Утешайся, грамотейка!
  • При цепочке, при часах,
  • А такая же ведь швейка!»
  • Говорят, что я проста,
  • На письме не ставлю точек.
  • Все ж, мой милый, для креста
  • Принеси ты мне веночек.
  • Не кручинься и, обняв
  • Талью новой, умной милой,
  • С нею в кинематограф
  • Ты иди с моей могилы.
  • По дороге ей купи
  • В лавке плитку шоколада,
  • Мне же молви: «Нюта, спи!
  • Ничего тебе не надо.
  • Ты эссенции взяла
  • Склянку на десять копеек
  • И в мученьях умерла,
  • Погибая от злодеек».
* * *
  • – Хнык, хнык, хнык! —
  • Хныкать маленький привык.
  • Прошлый раз тебя я видел, —
  • Ты был горд,
  • Кто ж теперь тебя обидел,
  • Бог иль черт?
  • – Хнык, хнык, хнык! —
  • Хныкать маленький привык.
  • – Ах, куда, куда ни скочишь,
  • Всюду ложь.
  • Поневоле, хоть не хочешь,
  • Заревешь,
  • – Хнык, хнык, хнык! —
  • Хныкать маленький привык.
  • Что тебе чужие бредни,
  • Милый мой,
  • Ведь и сам ты не последний,
  • Крепко стой!
  • – Хнык, хнык, хнык! —
  • Хныкать маленький привык.
  • Знаю, надо бы крепиться,
  • Да устал,
  • И придется покориться.
  • Кончен бал!
  • – Хнык, хнык, хнык! —
  • Хныкать маленький привык.
  • Ну, так что же! Вот и нянька
  • Для потех.
  • Ты на рот старухи глянь-ка, —
  • Что за смех
  • – Хнык, хнык, хнык!
  • Хныкать маленький привык.
  • – Этой старой я не знаю,
  • Не хочу,
  • Но дверей не запираю,
  • И молчу.
  • – Хнык, хнык, хнык!
  • Хныкать маленький привык.

Жуткая колыбельная

  • Не болтай о том, что знаешь,
  • Темных тайн не выдавай.
  • Если в ссоре угрожаешь,
  • Я пошлю тебя бай-бай.
  • Милый мальчик, успокою
  • Болтовню твою
  • И уста тебе закрою.
  • Баюшки-баю.
  • Чем и как живет воровка,
  • Знает мальчик, – ну так что ж!
  • У воровки есть веревка,
  • У друзей воровки – нож.
  • Мы, воровки, не тиранки:
  • Крови не пролью,
  • В тряпки вымакаю ранки.
  • Баюшки-баю.
  • Между мальчиками ссора
  • Жуткой кончится игрой.
  • Покричи, дитя, и скоро
  • Глазки зоркие закрой.
  • Если хочешь быть нескромным,
  • Ангелам в раю
  • Расскажи о тайнах темных.
  • Баюшки-баю.
  • Освещу ковер я свечкой.
  • Посмотри, как он хорош.
  • В нем завернутый, за печкой,
  • Милый мальчик, ты уснешь.
  • Ты во сне сыграешь в прятки,
  • Я ж тебе спою,
  • Все твои собрав тетрадки:
  • – Баюшки-баю!
  • Нет игры без перепуга.
  • Чтоб мне ночью не дрожать,
  • Ляжет добрая подруга
  • Здесь у печки на кровать,
  • Невзначай ногою тронет
  • Колыбель твою, —
  • Милый мальчик не застонет.
  • Баюшки-баю.
  • Из окошка галерейки
  • Виден зев пещеры той,
  • Над которою еврейки
  • Скоро все поднимут вой.
  • Что нам, мальчик, до евреек!
  • Я тебе спою
  • Слаще певчих канареек:
  • – Баюшки-баю!
  • Убаюкан тихой песней,
  • Крепко, мальчик, ты заснешь.
  • Сказка старая воскреснет,
  • Вновь на правду встанет ложь,
  • И поверят люди сказке,
  • Примут ложь мою.
  • Спи же, спи, закрывши глазки,
  • Баюшки-баю.
* * *
  • Я спешил к моей невесте
  • В беспощадный день погрома.
  • Всю семью застал я вместе
  • Дома.
  • Все лежали в общей груде…
  • Крови темные потоки…
  • Гвозди вбиты были в груди,
  • В щеки.
  • Что любовью пламенело,
  • Грубо смято темной силой…
  • Пронизали гвозди тело
  • Милой…
* * *
  • Балалайка моя,
  • Утешай-ка меня,
  • Балалаечка!
  • У меня ли была,
  • И жила, и цвела
  • Дочка Раечка.
  • Пожила, умерла,
  • И могила взяла
  • Дочку Раечку, —
  • Ну и как мне не пить,
  • Ну и как не любить
  • Балалаечку!
  • Что взгляну на мою
  • Балалаечку,
  • То и вспомню мою
  • Дочку Раечку.

Пляска смерти

  • Пляшет пляску нестройную
  • Над гробовой доской,
  • И поет над Россией покойною:
  • «Со святыми упокой!»
  • И вопит в исступлении
  • Над безмерной тоской:
  • «Во блаженном успении
  • Вечный покой!»
  • Надо мной издевается,
  • Быстро машет костлявой рукой,
  • И поет, и поет, заливается:
  • «Со святыми упокой!»
  • Развеселое пение
  • Управляет железной клюкой:
  • «Во блаженном успении
  • Вечный покой!»
  • Смотрит дырами пустыми
  • И вопит, стуча клюкой:
  • «Со святыми
  • Упокой!»
* * *
  • Продукты сельского хозяйства
  • Не хуже поместятся в стих,
  • Чем описанья негодяйства
  • Нарядных денди и франтих.
  • Морковки, редьки и селедки
  • Годны не только для еды.
  • Нам стих опишет свойства водки,
  • Вина и сельтерской воды.
  • Дерзайте ж, юные поэты,
  • И вместо древних роз и грез
  • Вы опишите нам секреты
  • Всех ваших пакостных желез.

Спутник

  • По безмолвию ночному,
  • Побеждая страх и сон,
  • От собратьев шел я к дому,
  • А за мной следил шпион;
  • И четою неразлучной
  • Жуткий город обходя,
  • Мы внимали песне скучной
  • Неумолчного дождя.
  • В темноте мой путь я путал
  • На углах, на площадях,
  • И лицо я шарфом кутал,
  • И таился в воротах.
  • Спутник чутко-терпеливый,
  • Чуждый, близкий, странно злой,
  • Шел за мною под дождливой
  • Колыхающейся мглой.
  • Утомясь теряться в звуке
  • Повторяемых шагов,
  • Наконец тюремной скуке
  • Я предаться был готов.
  • За углом я стал. Я слышал
  • Каждый шорох, каждый шаг.
  • Затаился. Выждал. Вышел.
  • Задрожал от страха враг.
  • «Барин, ты меня не трогай, —
  • Он сказал, дрожа как лист, —
  • Я иду своей дорогой.
  • Я и сам социалист».
  • Сердце тяжко, больно билось,
  • А в руке дрожал кинжал.
  • Что случилось, как свершилось,
  • Я не помню. Враг лежал.
* * *
  • Соболиное одеяльце в ногах,
  • Да потоплены подушки в слезах.
  • Через золото часто слезы льются.
  • Влюбленный с разлучницей смеются.
  • Старушонка-чародейка пришла,
  • Приворотный корешок принесла.
  • «Не жалей золотых, раскрасавица,
  • Мужику эта девка понравится».
  • Льется золото в старухин карман.
  • Поутру молодец выпил стакан,
  • Побледнел, повалился и не встанет,
  • На разлучницу никогда не глянет.

А. Блок

Пляска смерти

Продолжить чтение

Читать бесплатно другие книги:

Судьба адмирала Колчака. 1917-1920
Судьба адмирала Колчака. 1917-1920
Флеминг Питер
Книга Питера Флеминга – это попытка серьезного и объективного исследования событий, происходивших в ...
При дворе последнего царя. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии. 1900-1916
При дворе последнего царя. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии. 1900-1916
Мосолов Александр
Александр Александрович Мосолов, начальник канцелярии Министерства императорского двора, ярко и живо...
Под счастливой звездой. Записки русского предпринимателя. 1875-1930
Под счастливой звездой. Записки русского предпринимателя. 1875-1930
Кулаев Иван
Удивительная жизнь и судьба Ивана Васильевича Кулаева может послужить примером для истинного предпри...
Календарь удачи на 2010 год
Календарь удачи на 2010 год
Рыжова А.
Наш календарь расскажет, какие талисманы принесут вам удачу и к каким приметам надо относиться внима...
Исцеляющая сила мысли
Исцеляющая сила мысли
Падус Эмрика
Книга знакомит с новыми способами определения составляющих психического здоровья человека. Вы сможет...
Посвящения и посвященные в Тибете
Посвящения и посвященные в Тибете
Давид-Неэль Александра
Известная исследовательница Тибета Александра Давид-Неэль провела почти четырнадцать лет в этой зага...