Эльва Лукьянов Олег

Глава 5

ЖИВАЯ ЛЕГЕНДА

Отряд мастера Дариона, точнее, его жалкие остатки, продолжал продвигаться в глубь болот. Путь прокладывали два могучих и быстрых Воина.

Держа наготове парные ятаганы, они играли мускулами на обнаженных торсах и имели при этом весьма хищный вид. Воины — это невероятно сильные и проворные, в совершенстве овладевшие своим телом люди. И хотя мастер презирал касту людей, идущих по пути физического развития, а не духа, не разума и даже не веры, но не мог не признавать очевидные достоинства этих людей. В свой поход он взял их дюжину.

Осталось двое.

Спину Дариона прикрывал паладин с огромным клеймором на плече. С ног до головы закованный в черные латы, он тем не менее не увязал и не проваливался на коварной тропе. Паладины — лучшие из воинов-служителей Ануида, обладают недюжинными талантами в мастерстве боя и способностями среднего, узкоспециализированного мага. Единственное, что Дариона смущало, это возникающее рядом с ними чувство неполноценности. Ему всегда казалось, что Ануид любит последнего из паладинов намного сильнее, чем даже лучшего из мастеров. Иначе почему он отзывается на их молитвы так быстро? Правда, не очень-то он им помог… Четверо из этой братии навсегда остались в вонючей тине.

Сам мастер в красной мантии с лисьим воротником выделялся тут подобно шуту в аляповатых одеждах в сером, как дождливый день, замке. Приличествующая его положению свита из учеников отсутствовала по причине их скоропостижной смерти.

Каждый из продолжающих поход людей всматривался в трясину и в поднимающееся от цветущей воды марево. Однако все отдавали себе отчет, что даже подобная настороженность не поможет сохранить жизнь. Смертоносные василиски, а главное, невиданные безглазые существа истребили большую часть их отряда, и все искусство мастера оказалось едва ли не бессильно. Но люди упорно шли вперед, навстречу скрывающейся в трясине смерти.

…После окончания войны с эльвами по воле Ануида все защитники человеческой империи были брошены на поиск и уничтожение звездных демонов. По всему миру продолжали рассредоточиваться отряды мастеров и паладинов; во всех гильдиях спешно разрабатывались новые ритуалы; в городах совершенствовались противодраконовые башни; строились скрытые порталы для переброски армий и прочие средства обороны мира.

Отряд Дариона как раз был одним из звеньев создающейся оборонной цепи. Переброшенный на край цивилизованного мира, мастер с Воинами, паладинами и учениками должен был следить за проявлением активности чужаков. Но, несмотря на повеление самого Ануида, Дарион не верил в существование жизни на звездах — тем более той, которая могла навредить людям. И каково же было его изумление, когда одним прекрасным днем артефакты построенного им маяка просигнализировали о появлении летучего корабля с наездником-демоном.

Не мешкая, Дарион ударил по нему совокупной мощью всех артефактов и с ликованием наблюдал за падением демона в центр Болот Василисков. Однако Дарион также понимал, что волю бога надо исполнять до конца, и поэтому, едва отправив доклад о происшедшем, собрал свой отряд на поиски разбившегося железного корабля.

Вот только собственных сил мастер явно не рассчитал.

Безглазые твари, которых с каждым часом появлялось все больше, плохо поддавались ментальным атакам, а атаки стихий требовали времени на подготовку, которого безглазые не давали.

Новая атака оказалась неожиданней предыдущих. Уставшие от постоянного напряжения Воины прозевали безглазых и подпустили их почти вплотную к мастеру. Дарион не успел ничего толком сделать.

Две зубастые бестии, выскочив из трясины, набросились на него и, играючи пробив все защиты, отделили голову мастера от тела. Это обстоятельство решило исход боя. Даже лучшим из Воинов нечего было противопоставить свирепым тварям. Какой толк в том, что в бою с ними Воины продержались два десятка секунд, если этим временем не смог воспользоваться мастер?..

И когда вслед Воинам упал паладин, пронзенный ужасными когтями насквозь, невзирая на прочные доспехи и даже на щит веры, мастер, а точнее, его голова, не утратившая ни зрения, ни рассудка, смогла отстраненно наблюдать, как безглазые твари, высунув из зубастых пастей огромные красные языки, принялись пожирать части их тел. Сказать, что зрелище было ужасным даже для много повидавшего мастера, — значит, не сказать ничего, но гораздо отвратительней было произошедшее в дальнейшем.

Вонзившиеся в трупы языки монстров напряглись струной, и по ним сверху вниз прошла рябь. Впечатление было таким, будто твари что-то вводили в тела людей с помощью языков.

Вскоре безглазые покинули место боя, не обратив на голову Дариона никакого внимания. А мастер же решил использовать оставшееся время для молитвы своему богу. К сожалению, несмотря на силу и умения, мастер был всего лишь человеком, и все, что он мог, это поддерживать мозг в работоспособном состоянии еще несколько часов. Колдовать теперь было выше его возможностей — единственный его инструмент, воля, не мог заставить голову взлететь и прирасти к окровавленному телу.

Кстати о теле… Почему его тело шевелится?! Почему хрустят и трещат кости?!

Дарион смотрел на собственное тело с гримасой отвращения и ужаса на бледном, обескровленном лице. Ведь из груди с душераздирающим треском лопающихся костей, разрывая алую мантию, выбралось… вымазанное в крови существо — помесь собаки и ребенка. Стоя на четырех лапах, оно высунуло огромный язык из крохотной пасти и завибрировало им, будто пытаясь ухватить воздух. Словно отвечая на эту дрожь, из тел Воинов, разрывая изнутри доспехи, стали выбираться такие же твари, и скоро воздух наполнился великой какофонией. Впрочем, маленькие уродцы быстро успокоились и принялись вновь пожирать трупы.

Дарион сначала подивился их прожорливости и остроте зубов, с помощью которых они с легкостью дробили кости, а затем изумился скорости роста новых чудовищ. Он и подумать никогда не мог, что существует форма жизни, которая не оставляет отходов пищеварения. Казалось, все, что поедают эти существа, усваивается ими мгновенно. Чем больше плоти поедало существо, тем крупнее оно становилось: увеличивались кости скелета, наращивалась мышечная масса. Все чаше и чаще безглазые уроды норовили встать на задние лапы. И когда некоторое время спустя им наконец удалось подняться на задние лапы и при этом не падать, от тел Воинов, как, впрочем, и от тела Дариона, не осталось следа.

И все же эти новорожденные твари были заметно мельче и слабее напавших на отряд мастера ранее — для дальнейшего развития им требовалось еще много пищи! И если бы Дарион мог, он содрогнулся бы при виде того, как завибрировали, вытягиваясь в его сторону, языки этих монстров. Эти твари не побрезгуют даже головой!

И хотя мастер понимал, что он по сути уже мертв, но перспектива провести последние мгновения в зубастой пасти его не обрадовала. Наверное, поэтому, забыв о невозможности колдовать, он напряг волю и проник в сознание молодых монстров. Мастер внушил им, что он, а точнее, его голова, лежащая на кочке, не представляет никакого гастрономического интереса.

В тот же миг твари развернулись и неверной, дерганой походкой отправились на поиски новой добычи.

А затем для Дариона начался ад. Сначала пошел зуд, но он не мог почесаться. Потом ужасно захотелось пить, но у него не было рук, чтобы дотянуться до лужи прямо под носом. Вдобавок ко всему боль, будто из преисподней, стала подниматься от шеи к корням волос.

Мастер уже успел пожалеть о своей силе, не дающей ему быстро умереть, подобно простым людям, но ничего поделать с этим не мог. Он просто наблюдал за тем, как медленно за горизонт заходит солнце, а на болото опускаются сумерки. Его разум начал слабеть, и пришло облегчение от осознания того, что жить оставалось всего несколько часов.

Затем мастеру показалось, что он начал сходить с ума. Солнце только что полностью закатилось за горизонт, но вдруг почти с противоположной стороны в густых сумерках, обильно приправленных болотными испарениями, взошло второе солнце. Оно пронзило ночь ярким сиянием, изгнав ее, как человек изгоняет тени масляной лампой. Кроваво-красный шар на горизонте медленно рос, увеличиваясь в размерах до тех пор, пока не стало видно, что его истинный цвет — нестерпимо оранжевый, а красным кажется из-за алых сполохов и переливающихся, будто живых, лучей.

Десятки этих лучей били в ночь, словно прожекторы маяка, однако делали они это столь хаотично, а их цвет был настолько неестественно алым, что подобная ассоциация мгновенно исчезла из мыслей мастера.

Сполохи, исходящие от светила, уже залили ярким светом все окрестности, а бьющие лучи раскрасили алым черное небо, но источник света продолжал приближаться. Спустя еще время Дарион с нарастающим изумлением разобрал в светиле очертания человека верхом на каком-то невиданном создании.

До мастера наконец дошло, что видит он вовсе не солнце, а ауру человека… Да какого человека?! Он видит перед собой бога! Неужели это сам Ануид пришел, чтобы забрать его душу в свои чертоги?

По щекам мастера покатились слезы — он никогда не думал, что его бог придет провожать своего слугу в Светлый мир. Сей момент растрогал мастера до глубин души. Но он быстро отринул слабость и прикрыл веки, чтобы не видеть сияние ауры и получше разглядеть своего господина… Однако увиденное его поразило, и надо полагать, крайне неприятно.

Бог в серой одежде вовсе не походил ликом на Ануида — такого, каким он был изображен на всех иконах и во всех храмах. Кроме того, бог восседал верхом на создании, символизирующем смерть и ужас. Огромный, величиной с боевого коня стальной паук быстро перебирал лапами и казался воплощением демона из Темного мира. Он проносился над самыми зыбкими трясинами и самыми глубокими озерами, не задерживаясь ни на секунду. Увидев, что паук направляется мимо него, Дарион попытался закричать, моля о помощи. Его рот широко открылся, но не издал ни звука. Отчаянный немой крик не был услышан. Паук промчался мимо, а неизвестный бог не повернул головы.

Застывшим взглядом мастер наблюдал за тем, как во тьме исчезает всадник на железном пауке, а с ним вдаль уходит ослепительная аура…

Но Дариону недолго суждено было преодолевать невыносимую боль и жажду. Очень скоро небо вновь осветилось и приняло неестественный окрас. Поначалу мастер принял свет в небе за падающую звезду, однако по мере ее увеличения он все яснее распознавал мощнейшее заклятие. «Звезда Смерти», одна из тех, которые мастер с коллегами сам запускал, выжигая леса эльвий, упала за горизонт, прямо в центр болот, и через мгновение, голова мастера была слизана с кочки волной синего пламени.

В последних мыслях Дарион успел обратиться к своему богу: «Ануид, попроси привратников Светлого мира открыть врата для своего верного слуги…»

Паук типа «Черная вдова» продвигался по бескрайним болотам со скоростью двадцать километров в час. Нельзя сказать, что я испытывал гордость или восхищение своим детищем, однако чувствовал себя вполне на подъеме.

Непропорциональное, неровное, нескладное, сделанное мною из обшивки шаттла, тело паука умещало на себе кресло из кабины пилота и небольшой тюк с запасом воды и провизии. Зато шесть огромнейших лап играют красными бликами в лучах заходящего солнца, изгибаются, выпячиваются — словом, демонстрируют себя во всей красе — ну прямо ножки ослепительной, незакомплексованной девушки. А все потому, что к сотворению этих лап я имел косвенное отношение. Просто три огромных цельных жгута, которые я выдрал из днища шаттла и «оживил», предварительно проведя через центральный процессор. К тому же этот процессор я изготовил не сам, а снял с робота из медицинского кабинета. В общем, таким «творением» особо не погордишься.

Но, с другой стороны, в данный момент паука я бы не поменял даже на самую ослепительную и сговорчивую девушку — на своей спине она меня из болот не вывезет. Скорее всего, получится как раз наоборот. Вдобавок ее нужно будет защищать от местных аллигаторов. В общем, от женщин одна морока, а польза — сомнительная. Но почему тогда я уже столько времени о них думаю?

Взять хотя бы эту эльфийку… О, кстати! Она наверняка смогла бы покрошить всех встречных аллигаторов. А впрочем, черт с ней, с эльфийкой! Мне и на пауке неплохо.

Правда, в бою я своего паука так и не видел, а это, кстати, довольно странно и обидно. Я столько над ним парился, строил, проводил сложные расчеты и даже перепрограммировал «мозги», чтобы за все это время не встретить ни одного аллигатора? Даже «демоны», расплодившиеся тут в изрядных количествах, едва нас завидев, спешили смыться подальше. Один из них так вообще высунул из трясины свою голову, из которой соответственно вытянул язык, но вместо того, чтобы атаковать, как полагается, встал на четвереньки и побежал от меня с такой скоростью, что едва касался поверхности воды.

Ну да, согласен, паук получился страшноватый… Но не до такой же степени?!

Хотя положа руку на сердце, я действительно переборщил. По оригинальным чертежам этот паук должен был быть не больше собаки, но никак не величиной с корову. Робот разведчик-диверсант не должен ни выделяться своим видом, ни перевозить пассажиров и груз. Он должен ползать себе тихо, проникать на стратегические объекты и либо их взрывать, если брюхо заполнено взрывчаткой, либо портить по-другому. Эх, были бы еще процессоры, наклепал бы целую армию таких же «паучат», но об этом, к сожалению, приходилось лишь мечтать.

Проклятая система жизнеобеспечения шаттла ни слова не сказала, когда я вскрыл голову медицинского робота или когда тянул жгуты из машинного отделения шаттла, но зато завыла благим матом, когда я попытался тронуть основные компьютеры корабля. Она даже пригрозила изменением моего статуса на «саботажник». Что было бы в этом случае, я не знал, а проверять не захотел, поэтому оставил попытки добыть немного мозгов для своих паучков.

Ну да ладно, мне и одного достаточно. Тем более что расчетные боевые характеристики у него — ого-го! И если я не ошибся в новой для себя сфере «перепрограммирования роботов» и мой паук чувствует себя бронетехникой, а не роботом из медкабинета, то перца мы с ним зададим не только «демонам», но и всем остальным аборигенам: эльфам, магам и гномам, если таковые тут водятся. Жаль, конечно, бронекостюма нет, но что поделаешь.

Мне бы только найти место посуше, и все, можно продолжать экспериментировать и тренировать прорезавшиеся способности. До сих пор не могу привыкнуть, что способен вселять душу в металл. Эх, научиться бы еще наделять его разумом в обход процессоров!..

Так, а это что за черт?!

Небо осветилось синим. Вздернув голову, я увидел падающую звезду, которая, впрочем, настолько быстро увеличивалась в размерах, что я тут же принял ее за НЛО, хотя сразу же одернул себя. Для этого мира я сам — инопланетянин, а мой шаттл — почти летающая тарелка.

Спустя секунду озаряющий синевой черное небо шар, не снижая скорости, упал примерно туда, где потонул мой шаттл. Не зная, что и думать, на всякий случай я оглянулся, а когда вновь повернул голову, увидел быстро расширяющуюся ослепительную сферу. Черт, похоже, кто-то выпустил по шаттлу ракету с «атомной» боеголовкой!!!

Среагировать как-то иначе я не успел. Край сферы накатил на меня, вышиб из «седла», понес и опрокинул куда-то, а потом я вроде как умер…

А, нет. Вру. Не умер.

Пошевелив попеременно руками, ногами и прочими частями тела, понял, что не только жив, но цел и даже здоров. Кажется, пронесшийся жар, не оставил на коже никаких следов.

Осторожно открыв глаза, убедился в своих догадках относительно состояния тела, но почти сразу о нем забыл… Я не узнал место, в котором находился!

Черное небо представляло собой сплошной ковер из тысяч больших и малых воронок, точнее, миниатюрных смерчей. Сумасшедшие вихри гнали раскаленный воздух по кругу, бросали в лицо горячий песок и частицы пепла, накидывали на округу плотный туман и тут же его разгоняли.

Мне показалось, что я неожиданно попал на Марс: ведь только что был на бескрайних болотах и вот стою на каких-то выжженных барханах посреди ирреального пейзажа.

Грянул гром. Раскат ударил с такой силой, что я пару секунд стоял оглушенный. Ветвистая молния прорезала ночь и на секунду окрасила черный мир в ослепительно-синий цвет.

Следующий протяжный гром и полыхнувшая за ним молния оставили меня равнодушным, и даже холодный ливень, окативший с ног до головы, не вызвал во мне никакой реакции.

Я смотрел на свою обгоревшую одежду с великим недоверием. Когда-то прочный и прилегавший к телу «костюм десантника» сейчас напоминал грязные, изжеванные лохмотья. Но самое удивительное заключалось в том, что неведомый огонь, слизавший верхний слой костюма, в некоторых местах прожег его до дыр. Вот только кожа, выглядывающая сквозь эти дыры, была нормальной, не обожженной, лишь покрытой слоем сажи.

Но когда я взглянул на запястье правой руки, внутри все онемело: браслет, подаренный мне Орденом, был практически расплавлен. В панике я попытался его включить, но безуспешно — теперь Орден меня никогда не найдет… Проклятье!

Наверное, дождь все же действовал отрезвляюще. Я не стал впадать в уныние или задаваться бессмысленными вопросами типа: «Что произошло и какое чудо позволило мне уцелеть?» Вместо этого просто поднял лицо к небу.

Вихри и смерчи рассеялись, облака тумана и потоки горячего воздуха смыл холодный дождь. Звезды исчезли за косыми струями, но, несмотря на это, я все-таки показал им комбинацию из трех пальцев. Что, взяли?.. Все еще крайне возбужденный для того, чтобы мыслить адекватно, стоя под косыми струями ледяного дождя, я оглянулся вокруг, но совсем не ради поиска укрытия.

Черная, выжженная дотла пустыня потихоньку вновь стала заполняться водой и приобретать очертания болота. Подумать только, ракетный удар был такой силы, что испарил воду и выровнял болотное дно, а я все еще жив?!

Мои инстинкты и чувства обострились как у дикого зверя. Но я учуял не добычу, а скорее родственную душу, себе подобного. Под толщей воды, грязи, песка и пепла барахталось, пытаясь подняться, живое существо.

Стоило мне закрыть глаза, как возник образ сильно поврежденного стального скакуна. У «Черной вдовы» были оторваны пять из шести лап, раскурочена половина торса, перегорели сенсоры, повреждена внутренняя проводка. Однако придавленный слоем земли паук барахтался изо всех сил, пытался выбраться наверх и установить визуальную связь с хозяином.

Впрочем, даже если бы он лишился своих мозгов, а точнее, центрального процессора, заменяющего оные, то все равно пытался бы до меня добраться — ведь он вроде как часть меня?..

Усилием воли я заставил металл кое-где прогнуться, кое-где слиться воедино. Двигаться даже с помощью одной лапы изуродованному механизму стало легче, и уже через минуту из грязи вынырнула «голова», а за ней и все тело металлического паука. Дождь быстро очистил стальное насекомое, и лишь одинокая изломанная лапа все время норовила двигаться и пачкаться в грязи.

Я приказал пауку остановиться и сосредоточился на материале, из которого он сделан. Под моим взглядом, металл между черных глаз-визоров стал растекаться, пока не образовал ровную дыру, в которую тут же устремились потоки дождя. Я просунул в нее руку, отсоединил и вытащил небольшой серебристый блок — процессор.

К сожалению, паук восстановлению не подлежит — слишком много деталей оборвано, слишком много металла куда-то испарилось. Но я помнил, словно заучивал наизусть, все характеристики, размеры, допуски, рисунки проводки, другого класса паука. Класс «Скаут» — намного меньше моей «Черной вдовы». А ее тело я использую, чтобы создать новую жизнь.

Криво улыбнувшись, я начал процесс творения, чувствуя себя богом, по недоразумению попавшим в это унылое и мокрое место.

Металл поврежденного каркаса плавился под напором моего взгляда, почти не выделяя при этом тепла. Много материала мне не надо — «Скаут» небольшой, и даже того, что осталось от «Черной вдовы», хватило бы на полдюжины таких «малышей», но процессор у меня только один.

Отделив часть получившегося металлического студня, усилием воли я придал ему форму полого корпуса «Скаута». Десять секунд — металл застыл и затвердел, так что я безбоязненно открыл крышку-панцирь. Единственная уцелевшая лапа «Вдовы» была разделена на три небольших жгута, легших в отверстия поперек днища. Блок процессора — закреплен металлом-пластилином со всех сторон, а выпущенная из него проводка подсоединена к каждой лапе-жгуту. Центральный провод вытянулся в поисках «камеры», однако глаза-визоры «Вдовы» были великоваты.

Секунду поколебавшись, я все же не рискнул трогать рабочую электронику и присобачил один из черных здоровенных глаз «Вдовы» прямо на панцирь «Скаута». По идее, в комплект должны входить и всяческие сенсоры, однако я справедливо предположил, что «Скауту» будет вполне достаточно одного огромного визора.

Убедившись, что центральный провод процессора прикрепился неразъемным клеймом куда нужно, я аккуратно закрыл крышку и… нет, не полюбовался, скорее, посмеялся над видом своего второго детища.

Вид стального паука (точнее, из сплава, внешне похожего на сталь) не внушал должного к себе почтения. Этакая продолговатая кастрюля, или салатница с крышкой, с шестью тоненькими лапами и отполированным черным конусом на боку — это у него такой глаз.

А чего это он не шевелится? Ах да, несмотря на то что Скаут перенял всю «энергию жизни» «Черной вдовы», его все же нужно оживить. В своих экспериментах я добирался и до этой области, однако, почему нужна повторная процедура, так и не сообразил. Ладно, приступим.

Закрыв глаза, сосредоточился на отголоске «розового тумана». Алое марево прыгнуло, как хищник на добычу, лапами накрыло сознание, в ушах раздался потусторонний, с каждой секундой усиливающийся, воющий звуковой фон.

Я открыл глаза и, не обращая внимания на боль, направил энергию, распиравшую мое тело, в паучка. Где-то на краю сознания пронеслась вязь из цифр, кодов, а может, даже магических рун — для меня важно было лишь то, что они помогли перенастроить мозг робота, внушить ему, что, как и каким образом необходимо делать. Как двигаться, чувствовать и управлять своим телом, как защищать хозяина, следить и реагировать на появление непосредственной угрозы.

Робот вскочил на ножки, подпрыгнул на полметра и приземлился на место. «Настройка и регулировка управления завершены», — сказал бы он мне, будь у него голосовой аппарат. Впрочем, мне его доклад по барабану. И так знаю.

Робот постоял неподвижно с полминуты, ливень отбивал на его стальном панцире барабанную дробь, а потом без всякого предупреждения и понукания «Скаут» отбежал от меня, развернулся вокруг оси, бросился в другую сторону, остановился, покосил черным глазом во все стороны и обежал меня по более широкой дуге.

Не знай я, что он запустил программы «Контроль среды» и «Охрана объекта», воспринял бы его как чрезмерно эмоциональное создание — прямо резвый песик, выскочивший на улицу в солнечный день.

«Скаут» скрылся в завесе дождя, и о его местоположении приходилось догадываться лишь по исходящим от него розовым бликам. Правда, угасший в сознании розовый туман, повинуясь моему малейшему желанию, просыпался и изъявлял готовность взять под полный контроль бестолковое механическое создание.

Ну, да фиг с ним, с пауком, он свое дело знает. Конечно, меня изрядно беспокоил вопрос потери пистолета — единственного моего оружия, но тем не менее утешало, что «демонов», всяких аллигаторов и прочих спиногрызов здесь не осталось. Ракета испарила воду и уничтожила все живое на несколько квадратных километров вокруг… э-э-э… кроме меня.

Еще хуже обстоял вопрос с направлением движения. Пять минут назад на руке у меня был браслет-компьютер — неплохой навигатор, хоть и без связи со спутником. Перед выходом из шаттла я приказал Системе залить в него собранную информацию и сфотографированную во время полета топографическую карту и был удивлен тем, что Система безропотно позволила подключить себя к «постороннему устройству», хотя раньше была категорически против. Я даже заподозрил подвох. Однако времени разбираться и сыпать вопросами не оставалось, люк шаттла грозил вот-вот опуститься под воду, а мне нужно было еще и собраться. Эти эксперименты заняли столько времени!.. По-моему, я даже нормально не спал: так, ронял пару раз голову на стол и почти сразу просыпался.

Я еще раз оглядел окрестности, посмотрел на небо. Ни гор, ни холмов, ни звезд — из-за дождя не мог сделать ни одной привязки к местности. А идти в любом случае куда-то надо. Укрытия от ливня все равно нет.

Выбрав наугад направление и молясь, чтобы в конце пути не обнаружился хвост потонувшего шаттла, я двинулся по лужам.

Было скучно.

Паук все так же крутился неподалеку, выискивая опасность, но в отличие от собаки с ним нельзя было «поговорить» и погладить. А вот если, возвращаясь к прошлым мыслям, вместо паука рядом со мной была бы девушка, ну даже та, ушастая, то развлечений она бы мне нашла. Ага! Наконец-то я понял второе предназначение женщин: эти непоседливые чудища созданы для того, чтобы лишить нас времени на скуку.

Неизвестно, сколько я шел по этому водяному аду, но лужи стали едва не по колено, а то, что осталось от ботинок, глубоко увязало в грязи. Про свой внешний вид и думать не охота. То, что промок до нитки, еще ничего, но вот то, что я постоянно скользил и падал в грязь и сейчас больше напоминал кикимору, нежели человека, было для меня в новинку. Как я ненавижу грязь! Как хочу принять горячий душ! И почему батя воспитал меня чистоплюем? Отдал бы в военное училище, как грозился, глядишь, сейчас бы было веселей.

Проклятая грязь оказалась настолько въедливой, что даже ливень не мог ее смыть ни с волос, ни с одежды. А когда начались болота, не тронутые взрывной волной ракеты, я скис еще больше.

Поначалу едва не утонул в топи, а когда чудом выбрался, нахлебавшись отвратительной жижи, послал паука на поиск более-менее сносного пути. К тому же я замерз и продрог до костей… И каково же было искушение перейти на бег, когда вдали показался свет костра. Это настоящий огонь! Там настоящие люди!.. Или эльфы.

Выдержки хватило, чтобы остановиться на более-менее твердом месте и отправить на разведку паука. Изнывая от возбуждения и от продолжающегося ледяного душа, я аж подпрыгнул, когда получил доклад. Робот транслировал пять темных фигур, мирно сидящих у костра. Язык, на котором они вели разговор, я понимал, будто всю жизнь прожил в этом мире.

— И все же я советую вернуться в крепость, — слегка дребезжащим голосом говорила одна из фигур. (К сожалению, у «глаза» паука было настолько низкое разрешение, а из соображений безопасности он не смел приближаться к объектам, что все фигуры казались переплетением черного и красного). — Я уже видел подобное в войне с эльвиями. Там, на западе, был проведен сильнейший ритуал. Этот ливень, эти грозы — его следы.

— И что, старик, — грубо отозвалась крепкая фигура, за огромными плечами которой почему-то виделся странный силуэт, смахивающий на крест с кругом посередине, — по-твоему, я испугаюсь каких-то гроз и последствий ритуалов?

— Нет, герой, — без тени иронии в голосе отозвался тот, кого назвали стариком, — но мы попусту потратим время. Василисков там точно не осталось… Разве что после ритуала в грязи можно сыскать их трупы. Но ты же не допустишь, чтобы тебя заподозрили в том, будто ты снимаешь кожу с василисков, не убитых лично тобой?

— Кхм-кхм! Да. Нехорошо было бы… Ухм, если никто из присутствующих не против, на рассвете вернемся в крепость, а после отдыха отправимся на юг. Надеюсь, что проклятые маги не проводили свои ритуалы и там?

— Но, Альфонсий, — женским голосом обратилась к старику хрупкая фигура, — почему маги направили свою мощь против этого места? Война с эльвиями закончилась!

— Да, почему? — поддержал ее грубый голос героя.

— Моя госпожа, и вы, лорд Балаут, откуда мне знать? Хочу напомнить вам, что я всего лишь скромный менестрель и заодно жалкий летописец и никак не маг…

— Ну да, скромный! — звонким юношеским голосом вмешалась в разговор четвертая фигура. — Прославленного менестреля Альфонсия знают, возможно, даже больше, чем лорда Балаута…

— Кха-кха, — кашлянул в кулак здоровяк.

— Полно тебе, ученик, полно, — поддержал его старый менестрель.

Над костром повисла тишина. И неизвестно, как долго бы никто не прерывал ее разговором… если бы мне наконец не надоело ждать.

Запах костра и предвкушение исходящего от него тепла пересилили осторожность, а фигуры не выглядели опасными, тем более среди них был менестрель. Да и в случае чего меня защитит паук.

Уже через минуту я вступил в неверный круг света, создаваемый костром. Оказалось, что меня тут поджидали. Точнее, поджидала с угрожающим видом коренастая фигура с огромным языческим крестом в руке, видимо, использующимся здесь как оружие.

Разумеется, я успел разработать стратегию поведения и теперь стал усиленно претворять ее в жизнь:

— Дядечка, можно погреться у костерка? А то я замерз, заблудился и так есть хочется, что переночевать негде! — испуганно затараторил я.

Актер из меня, как оказалось, был неважный, поэтому образ деревенского сиволапа давался мне с огромным трудом. Я даже голос изменить не смог, а говорок, несмотря на усилия, так и остался обычным городским, а не парня из глубинки. Конечно, разговаривал я не на русском, но думаю, что и в этом мире городской выговор сильно разнился с деревенским.

— Ты кто такой?! — грозно спросил явно опешивший от моего напора громила. — Откуда здесь взялся?

— Зыко я, дядечка! Заблудился я. Замерз, продрог, пустите к костру! — Последнее я произнес без всякой игры, я действительно рвался к костру!

— Какой я тебе дядечка, остолоп?! А ну, пошел отсюда, пока я…

Странное оружие в его руках поменяло угол и блеснуло красноватым сиянием, исходящим от огня. Я понял, что это вовсе не крест, а причудливое копье — три лезвия, под углом в девяносто градусов друг к другу, для прочности были объединены кольцом, крепящимся к ним посередине.

— Погодите, лорд Балаут, — остановила его угрожающий замах подошедшая долговязая фигура в рясе, — мне интересно, откуда среди болот взялся этот чумазый. Парень, как, говоришь, тебя зовут?

— Зыко, дядечка, — сказал я, пытаясь выдать в голосе как можно больше страха.

— Успокойся, Зыко, никто тебя здесь не тронет… — проговорил долговязый, дергая набычившегося «лорда» за рукав. — Так откуда ты, Зыко?

— Из деревни.

— Из какой?

— А чо, дядечка, — округлил я глаза, — бывают еще деревни?!

Повисла пауза, вставшие из-за костра люди обступили меня и рассматривали как диковинку. Это меня напрягло, поскольку их лиц из-за плохого освещения я разглядеть не мог, а им, похоже, тьма не была помехой.

— Ну и что это за безродный чудак? — сварливым, хотя и довольно милым, голосом спросила девушка. — Прогоните его вон!

— Леди Лейа, — обратился к ней старик, — что за жестокость? Этот юноша заблудился среди болот и нуждается в нашей помощи. Неужели мы бросим его умирать?

— Да нам-то до него какое дело? — удивилась леди. — Он же крестьянин! Или вы считаете, что он может сидеть за одним костром с баронессой?!

Старик сгорбился, опустил голову, и я уж было приготовился слезно просить эту «самку собаки» сжалиться над бедным мною, как в разговор вступил тяжелоатлет. Каким-то образом повесив свое копье на спину, он сделал шаг ко мне и хлопнул по плечу. Признаться, от такого хлопка я чуть снова не оказался в грязи.

— А ты молодец, — уважительно сказал он, — устоял. Вот что. Сядешь около меня, а завтра пойдешь с нами в крепость Фаронг. Там мы тебя оставим, но, если руки и голова есть, не пропадешь.

Теперь, когда он подошел вплотную, я разглядел широкое лицо, цепкий взгляд светлых глаз и волевой, выдающийся вперед подбородок.

— Но, дядечка! — воскликнул я. — А как же мой дом?

— Замолчи, пока я не передумал. Не собираюсь я искать тут болотную деревню. Если такой дурак, то потом поищешь ее сам. А теперь иди к костру, согрейся.

— Спасибо, дядечка.

Провожаемый удивленными и недоумевающими взглядами окружающих лорд лично отвел меня к костру и посадил рядом с собой.

Люди потянулись к огню нехотя, будто бы пребывание у одного костра с холопом могло оставить на них клеймо позора. Лишь старик, который оказался на деле и не таким уж и старым, казалось, был рад сложившемуся положению вещей. Остальные люди в этой странной компании усиленно делали вид, что до меня им нет никакого дела, смотрели вскользь, а когда я все же перехватывал заинтересованный взгляд, корчили презрительные гримасы.

Но больше всех поразило отношение ко мне леди. Да нет, сама девушка поразила меня едва не до глубины души.

Она была воплощением всего того, что я так ненавидел в женщинах: стервозности, вульгарности, открытого хамства и нескрываемого презрения к окружающим.

Рыжие, в каплях дождя, волосы, туго стянутые в хвост, даже сейчас переливались сотней красноватых оттенков, зеленые глаза были ярко подчеркнуты длинными черными ресницами, и даже сведенные к переносице брови оставались воплощением мечты многих женщин. Идеально четкий овал лица был прелестен и мил… В общем, конфетка, а не женщина. Как сказал бы один мой приятель: «Bay! Девятка!» Однако, несмотря на всю эту красоту, мне эта леди показалась отвратительной мегерой.

Театрально и явно демонстративно сев с другой стороны костра от меня и лорда, она аристократично согнула ногу в коленке и, положив на нее локоть, подперла кулачком подбородок. В бросаемых ею на меня взглядах было столько затаенной ненависти и молчаливого обещания уничтожить, что мне, уже привычному ко всему, стало как-то не по себе. Когда она обращала взор на лорда, ее взгляд не теплел, но превращался в хищный, там загорался нехороший огонек желания обладать или заполучить добычу в сети.

Ее странная одежда вызвала у меня только недоумение. В свое время, надо полагать, я получил хорошее образование. Об этом можно было судить хотя бы по тому, что, несмотря на развязный образ жизни, я вполне отчетливо усвоил многие истины. Одна из них заключалась в том, что люди в прошлом мыслили, одевались и вели себя совершенно не так, как в мое время.

И до сего момента я полагал, что, попади я (не дай бог) в прошлое, никогда не увижу там женщину ни в чем другом, кроме платья. И еще: край этого платья не может подниматься выше щиколоток. Нет, ну можно было найти исключения, однако даже среди «черни» таковых называли бы… хм, особами, торгующими своим телом. Но вот сейчас я встретил ту, которая переменила мое мировоззрение касаемо этого вопроса.

Ноги леди были облачены в тесные, облегающие так, что вряд ли нетренированный человек мог бы в этом ходить, кожаные штаны, к тому же настолько тонкие, что соблазнительные формы ее ног были выставлены напоказ окружающим.

Сейчас, сидя в позе скучающего йога, прислонившего колено к груди, демонстрируя крутую ляжку и часть ягодицы, она словно невзначай поглаживала изгиб бедра. И делала это явно, чтобы сфокусировать на нем внимание лорда. Но, видя, что он целенаправленно от нее отворачивается, эта стервочка все чаще бросала взгляд, полный лютой злобы, на меня. Хотя… он уже начал сменяться на откровенно недоумевающий. Хм. Почему бы?..

Верх ее одежды представлял собой смесь кожаного доспеха и костюма для бала. Глубокое декольте плавно переходило на животе в плиту из выделанной кожи. Под массивными кожаными наплечниками были тонкие шелковые рукава. На шее — украшение в виде змейки с огромным, причудливо ограненным камнем посередине.

Так, а это что?

Из-за этой женщины, возненавидевшей меня только за то, что я есть, я не особо разглядывал других людей, молча сидевших у костра. И, как оказалось, зря. В странной компании была еще одна девушка.

Лет семнадцати-восемнадцати, со спутанными от дождя волосами и большими добрыми глазами. Милая, но не более того.

Вот она и привлекла внимание всей собравшейся компании тем, что встала со своего места и, взяв плечевую сумку, служившую ей сиденьем, поправив платье до пят, подсела к лорду с другой стороны. Конечно, можно было бы подумать, что на ее прежнем месте было тесно, а поскольку около лорда не было занято, то… в общем, все логично. Но только яростный взгляд леди, а точнее, рыжей ведьмы, сказал не мне одному, что здесь другая подоплека.

Атлет улыбнулся и сделал движение пересесть к девушке поближе. Старик в балахоне, который и не старик вовсе, свел брови, глянул на девчонку неодобрительно, но ничего не сказал. А последний персонаж в этой непонятной компании, юноша только с недавно начавшими пробиваться усиками, вообще не обратил внимания на ее перемещение. Он вытащил из небольшого мешка какой-то камень и бросил его в огонь, отчего костер вспыхнул с новой силой.

Скрывая улыбку, я украдкой стал наблюдать за реакцией рыжей леди. Я уже догадывался о подоплеке ситуации. Стерва, видимо, «клеилась» к лорду, а возможно, и открыто домогалась его внимания, но непривычный к такому поведению лорд игру не поддержал. Наверное, ему, как и мне, претил подобный архетип женщин, и в моем появлении он нашел способ держать мегеру на расстоянии. Леди не хочет, чтобы холоп сидел рядом? Пусть леди отсядет. Грязный холоп будет сидеть рядом с ним!

И ей, чтобы показать свою независимость, или что там стремятся показать женщины, когда куксятся, с гордым видом пришлось отсесть от лорда. Вот поэтому она меня возненавидела. А теперь, когда ее место заняла другая, стерва возненавидела меня еще сильней… ну и соперницу, конечно, не меньше.

Вот только интересно, что они в нем нашли? Ну да, мускулистый, мощный мужик, но видал я и покрепче. Или все дело в его статусе? Но разве это повод окучивать так навязчиво? Да и как-то не похож он на аристократа с изысканными манерами, вон едва в носу не ковыряет… Так, мегера прищурилась. Смотрит на меня подозрительно заинтересованно. Нельзя выходить из образа!

Громко собрав слюну, я харкнул в сторону от костра и вытер нос рукавом. За что, кстати, был удостоен всеобщего презрения и молчаливого порицания: что возьмешь с грязного холопа? Но, по крайней мере, взгляд стервы вновь стал капризным и ненавидящим.

— Пойду, отолью, — сказал лорд, бесшумно вставая и сразу скрываясь за завесой дождя.

Я только глазами похлопал. Какой из него лорд?! Он явно не аристократ — те, думаю, не позволили бы себе подобное выражение в присутствии дам. Однако.

— Слышишь ты, безродная, — взяла слово леди несколькими секундами позже. — Если ты и дальше будешь привлекать к себе внимание Балаута, то я скормлю тебя демонам. Поняла?

«Безродная» побледнела, но ничего сказать не успела, на ее защиту поспешил прийти старик:

— Баронесса Лейа, благородным особам не пристало…

— Закрой рот, менестрель! Не забывай, с кем говоришь.

Пятидесятилетний мужик, закутанный от дождя в балахон, склонил голову перед хамкой:

— Умолкаю, госпожа.

— А ты чего смотришь? — прошипела она, перехватив мой взгляд.

— А чо, тетенька, — быстро нашелся я, — отошедший дяденька правда лорд?

Лицо мегеры скривилось так, будто было сделано из пластилина, оставленного на солнце, а губы старика раздвинулись в улыбке.

— Это лорд Балаут, юноша, — произнес он наставительно. — Неужели ты о нем ни разу не слышал?

Я усиленно помотал головой.

— Странно, неужели твоя деревня настолько глухая, что там не рассказывают сказки о герое Балауте? Он — живая легенда! Когда-то давно он был Воином, но его мастерство росло очень быстро, и скоро он стал одним из сильнейших людей в мире. Однажды в битве с эльвами он один уничтожил серебряного дракона — самую опасную тварь на свете. За сей подвиг он был удостоен свободы и титула лорда. Отныне он не Воин, а странствующий герой. Баллады о нем и его подвигах поют менестрели по всему миру. Ты знаешь, кто такие менестрели?.. Я тоже менестрель. Альфонсий. Может, слышал? Хотя откуда… Это мои ученики: Сак (он указал на паренька) и Анивэй (взмах в сторону «безродной»). Мы все идем с Балаутом, чтобы своими глазами увидеть и воспеть его подвиги. К сожалению, в этих болотах кроме василисков ничего не водится, но и они довольно опасны, так что сочинить песнь мы сможем…

К костру вернулся лорд, но подошел столь бесшумно, что я едва не вздрогнул, когда над ухом раздался грубоватый голос:

— О чем вы тут без меня шепчетесь?

— Я объяснял юноше, кто такие менестрели, но, судя по глуповатому выражению его лица, он ничего не понял.

— А зачем объяснять? Спой, и он все поймет.

— И верно… благо, дождь закончился.

Я глянул в небо и только сейчас обратил внимание, что дождь действительно прекратился. Правда, звезды все еще закрыты покрывалом темных облаков.

Альфонсий тем временем успел развязать свой инструмент — нечто похожее одновременно на лютню и гитару, однако не то и не другое. Даже не знаю музыкальных инструментов с двенадцатью струнами.

Он перебрал их все пальцами, прижал лады и заиграл, а потом и запел… Красиво, добротно, с надрывом в голосе. Сказочная история про паладина, тайно любившего женщину, но не смевшего изменить присяге и богу, а поэтому не признающегося в любви и отважно бьющегося с врагами, чтобы в пылу боя забыть свою любовь… В общем, добрая история с трагичным финалом. Но в отличие от присутствующих я не был потрясен ни историей, ни исполнением. Может, дело в том, что я слишком пресыщен жизнью, завален грузом событий и ворохом мыслей, где одна интересней другой. Но скорее дело в том, что в мое время музыка, манера исполнения и даже сюжеты песен были намного красивее и динамичнее.

— Спасибо, — с придыханием сказал лорд Балаут после значительной паузы. — Спасибо, Альфонсий, согрел душу! Спой и ты, Анивэй.

Девушка вздрогнула, посмотрела на леди и отрицательно помотала головой.

— Я прошу тебя… — начал лорд, но его быстро перебила рыжая ведьма:

— Нет, не надо! Пусть лучше споет этот крестьянин. Весь его вид и лицо говорят, что он мог бы спеть песню лучше, дайте ему инструмент. Пусть покажет.

Физиономистка хренова!