Погоня за тремя зайцами Александрова Наталья

– Пожалуйста, – скривившись, протянул мужчина, с заметным трудом вытащил тюк из багажника и, свалив его на дорогу, наклонился, возясь с завязками.

– Смотри! – прошептала Катя, схватив Ирину за руку.

Водитель наконец справился с завязками тюка и продемонстрировал свернутый в трубку ковер.

– Ну как – вы удовлетворены? – спросил он, выпрямившись и обращаясь то ли к Сыроежкину, то ли к Катерине.

– Она завернута в ковер, – неуверенно предположила Катя.

– Пожалуйста, – мужчина усмехнулся и носком ботинка толкнул ковер, так что он раскатился по асфальту.

Внутри него ничего не было.

– Извините, – проговорил инспектор, снова поднеся руку к шлему, – обязан был проверить… поскольку имелся сигнал, – и он неприязненно покосился на Катерину, которая безуспешно пыталась спрятаться за свою стройную подругу. Учитывая разницу в их комплекции, это выглядело достаточно забавно.

Ирина шагнула к Сыроежкину и, мягко взяв его под локоть, проговорила вполголоса:

– Вы понимаете, инспектор, наша подруга… у нее иногда бывают такие странные идеи. Мы ее сейчас везем из Осиновки. Знаете, там есть такой санаторий… нервно-соматический…

– Знаю, – кивнул Сыроежкин, сочувственно покосившись на Катю.

– Вот там она провела три недели…

– И как – помогло?

– Как видите, – Ирина тяжело вздохнула и пожала плечами.

– Да уж вижу, – старший сержант еще раз взглянул на Катю и перевел на Ирину многозначительный взгляд.

– Ах да, конечно… – Ирина полезла в сумочку и незаметным жестом вложила в руку инспектора хрустящую купюру, добавив напоследок:

– Извините нас, инспектор!

– Бывает, – вежливо ответил Сыроежкин и, снова приложив руку к шлему, негромко добавил:

– Вы уж за ней присматривайте, за своей подругой! А то как бы чего не вышло… это хорошо вы на меня наткнулись, а то у нас некоторые инспектора бывают очень нервные…

Ирина смущенно улыбнулась и подошла к водителю «ауди», который аккуратно укладывал ковер обратно в багажник.

– И вы нас извините! Наша подруга – она творческая натура, и у нее иногда бывают такие странные видения…

– Ничего, – пробормотал мужчина, бросив на Ирину через плечо неприязненный взгляд.

Этот взгляд показался Ирине каким-то странным – то ли злорадным, то ли многообещающим. Впрочем, подумала она, его вполне можно понять. Благодаря Катерине он пережил несколько чрезвычайно неприятных минут…

Сама Катя стояла посреди дороги, растерянно глядя на багажник «ауди», и беззвучно шевелила губами.

– Поехали, – недовольно проговорила Ирина, подхватив подругу под руку, и потащила ее к Жан-ниному «мерседесу». Катерина послушно, как кукла, переступала ногами, то и дело оглядываясь на черную машину.

– Но я же видела это своими глазами! – проговорила она вполголоса, усаживаясь на мягкое кожаное сиденье.

– Тебе все еще мало? – прошипела Жанна, включая зажигание. – Зря Ирка тебя отмазывала! Надо было оставить на растерзание этому инспектору!

– Но Ирина тоже видела… – завела Катя прежнюю песню.

– Все! Прекратили! – прикрикнула Ирина на подруг. – Будем считать инцидент исчерпанным! Забудем обо всем случившемся!

Впрочем, ей самой довольно трудно было забыть странный взгляд водителя черной «ауди».

Катя замолчала, уставившись на проносящуюся мимо дорогу, и только что-то неслышное бормотала себе под нос. Уже подъезжая к городу, она подняла глаза и негромко проговорила:

– По крайней мере, мы теперь знаем, как его зовут!

– Кого? – удивленно переспросила Ирина.

– Убийцу. Его зовут Александр Сергеевич, как Пушкина. Так его назвал сержант…

– Опять ты об этом? – чуть не зарычала Жанна. – Не хочу больше слышать про эту историю!

На следующее утро Жанна Ташьян проснулась в самом лучезарном настроении. То ли ей приснилось что-то хорошее, то ли она просто выспалась, но у нее было такое чувство, что сегодня в ее жизни что-то должно измениться, причем в лучшую сторону.

Нельзя сказать, что она была недовольна своей жизнью. Жанна была самостоятельна, хорошо обеспечена, ей нравилась работа, нравилось ощущение своей необходимости, востребованности. Время от времени она заводила легкие, необременительные романы, предпочитая спортивных мужчин несколько моложе себя. Впрочем, она выглядела неплохо, держала себя в форме, поэтому настоящего возраста ей никто не давал. И это ей тоже нравилось.

Жанна сладко потянулась, повернулась на бок, взгляд ее упал на циферблат будильника… и она вскочила, как ошпаренная.

На часах было уже десять тридцать. Неудивительно, что она так хорошо выспалась. А ведь сегодня, несмотря на воскресный день, у нее было дело, да еще и очень важное! Она должна была встретить в аэропорту очень крупного клиента, прилетающего из Нью-Йорка, и получить у него доверенность на ведение дел по наследству.

Самолет прилетает в половине двенадцатого. Конечно, пока клиент пройдет паспортный контроль, это займет какое-то время, но для ВИП-пер-сон все формальности значительно ускорены…

Жанна поставила рекорд скоростного одевания, на бегу изобразила какое-то отдаленное подобие макияжа – кажется, нарисовала рот не на том месте, но это можно будет исправить в машине – и выскочила на стоянку. «Мерседес» приветливо подмигнул ей фарами, и она помчалась в сторону аэропорта.

К счастью, утром в воскресенье пробок не бывает. Придерживая левой рукой руль, она поправила макияж и помчалась, превышая скорость и нарушая все возможные правила, молясь только о том, чтобы ей не встретился инспектор ГИБДД.

Видимо, инспекторы тоже еще спали, и она проделала уже половину дороги до аэропорта, когда ожил ее мобильник.

Звонил секретарь ее сегодняшнего клиента, извинялся и сообщал, что тот прибудет только завтра.

Жанна чертыхнулась и сбросила скорость, чтобы развернуться. Перед ней откуда-то возник огромный черный джип. Жанна надавила на педаль тормоза… и с ужасом почувствовала, как педаль без сопротивления уходит в пол.

Тормоза не работали.

Жанна покрылась каплями холодного пота, резко вывернула руль, чтобы избежать столкновения, сбоку промелькнуло удивленное лицо водителя джипа, она попыталась тормозить двигателем, изо всех сил вцепилась в руль, в ужасе глядя перед собой на стремительно приближающийся фонарный столб, до боли закусила губу, ожидая страшного удара и грохота, но каким-то чудом умудрилась избежать столкновения и остановить машину.

Наступила невероятная, оглушительная тишина.

Жанна уронила голову на руль и зарыдала. Таким образом она пыталась освободиться от страшного напряжения последних секунд, которые едва не стали действительно последними – последними в ее жизни.

– Вы в порядке? – раздался вдруг рядом с ней приятный озабоченный голос. – Ничего не сломали?

– В по… в порядке, – ответила Жанна сквозь слезы, – вот только чуть-чуть на тот свет не отправилась!

Ее ужасно раздражали сцены в американских фильмах, когда герой подходит к разбитой вдребезги машине, заглядывает в нее с широкой идиотской улыбкой и спрашивает: – Вы в порядке? – на что из покореженных обгорелых обломков непременно доносится жизнерадостный ответ: – В порядке!

– Что случилось? – продолжал тот же озабоченный баритон. – Что-то с тормозами? Нет?

Жанна хотела послать этого доброхота подальше, но что-то ее удержало. Она подняла голову и повернулась.

Это был мужчина средних лет, небольшого роста, совершенно лысый… в общем, казалось бы, не герой ее романа. Но тем не менее сердце Жанны забилось вдвое чаще обычного, и она поняла, что не зря этим утром у нее было предчувствие чего-то из ряда вон выходящего, чего-то судьбоносного.

Да, он был лыс, невысок и немолод. Но его темные выпуклые глаза, крупный нос с горбинкой, большой, красиво очерченный чувственный рот говорили о сильных и глубоких чувствах, бурлящих под этой неказистой внешностью. Кроме того, незнакомец был подтянут, элегантен и очень хорошо одет, и каждая деталь его туалета говорила о большом вкусе и немалых средствах.

Короче, это был настоящий мужчина.

– Что-то с тормозами? Нет? – повторил незнакомец свой вопрос.

– Да, – ответила Жанна неожиданно охрипшим голосом. Она почувствовала, что у нее действительно что-то с тормозами.

Кроме того, она со стыдом вспомнила, что в спешке кое-как оделась и недостаточно тщательно накрасилась. И не успела навесить на себя центнер своих любимых серебряных украшений, без которых чувствовала себя не вполне комфортно.

– Давайте, я помогу вам выбраться, – проговорил мужчина ее мечты и, заботливо подхватив безвольное, растерянное, хлопающее глазами существо, буквально вытащил его из машины. Руки незнакомца были сильными и горячими.

– Что же все-таки случилось с вашей машиной? – повторил он участливо, окидывая взглядом Жаннин «мерседес». – Вроде бы новая, неужели отказали тормоза? Нет? Нужно за ними следить, это такая важная вещь!

– Я слежу, – уверила его Жанна, – только в пятницу была на профилактике…

– Странно, – незнакомец пожал плечами, – сейчас я вызову эвакуатор. Нет? А вас куда отвезти?

– Да что вы, – засмущалась Жанна, – я сама… я вызову такси, или возьму частника…

– Я этого не могу допустить! Нет! – незнакомец сверкнул темными глазами и представился:

– Ашот. Ашот Мергелян.

Он произнес это так, как будто имя все объясняло. И оно действительно объясняло – если не все, то многое.

Понятно, откуда этот жаркий взгляд темных выпуклых глаз. Понятно, откуда эта манера говорить через слово «Нет!»

– Жанна, – едва слышно ответила ему вконец смущенная женщина, – Жанна Ташьян.

– О! – Ашот засиял, как только что отчеканенная юбилейная монета. – Встретить соотечественницу так далеко от Армении! Это так приятно! Нет? Я вас ни за что не отпущу, отвезу, куда скажете! Только сначала мы обязательно выпьем кофе! Нет? Конечно, здесь не варят такой кофе, как в Ереване, или в Бейруте, но все же я знаю поблизости одну неплохую кофейню…

Жанна не смогла ничего возразить. Она чувствовала себя куклой-марионеткой, безвольным, слабым существом, и как ни странно, это чувство доставляло ей удовольствие. Ей приятно было подчиниться этому мужчине, не споря и не рассуждая делать то, что он скажет…

Ашот помог ей сесть в свою машину – это оказался тот самый огромный джип, в который она едва не врезалась – и через несколько минут они уже сидели за столиком маленькой уютной кофейни.

Кофе там действительно варили вполне прилично, и Жанна с Ашотом разговорились. Ашот рассказал, что постоянно живет в Ливане, но у него много дел по всему миру, и он летает то в Америку, то в Гонконг, то в Канаду, и в России бывает очень часто. Узнав, что Жанна нотариус, он преисполнился к ней уважения. Но горячий блеск его темных живых глаз явственно говорил Жанне, что настоящий его интерес отнюдь не деловой.

Когда Жанна допила свой кофе, Ашот осторожно взял ее чашку, опрокинул на блюдце и внимательно уставился на узоры, образованные кофейной гущей.

– Вас ждут неприятности, – начал он озабоченно. – Нет! Но вы их успешно преодолеете благодаря… благодаря двум женщинам… я не могу разглядеть их лица, но одна, кажется, блондинка…

– Ну конечно, – вполголоса протянула Жанна, – без Ирины с Катькой дело не обойдется!

– Что вы сказали? – поднял на нее Ашот масленый взгляд, жаркий и томный, как южная ночь.

– Да нет, это я так, своим мыслям…

– И еще я вижу мужчину… – продолжал Ашот, разглядывая узоры на чашке, – я вижу брюнета… нет?

«Сейчас его можно назвать брюнетом только с большой натяжкой, – подумала Жанна, – поскольку волос практически не осталось… хотя те, что остались, безусловно, черные…»

Из-под манжет его белоснежной рубашки тоже выбивались густые черные волоски.

– Моя бабушка тоже отлично гадала по кофейной гуще, – проговорила Жанна, взяв из рук Ашота чашку и пытаясь что-нибудь разглядеть в покрывающих ее стенки кофейных узорах, – но мужчины гадают очень редко.

– Я еще лучше гадаю по руке, – гордо заявил Ашот и решительно взял руку Жанны в свои ладони.

Она почувствовала, как от этого горячего, ласкового прикосновения по спине побежали мурашки, и последние остатки ее воли куда-то бесследно подевались.

– О, какая у вас красивая рука! – вполголоса говорил Ашот. – И какие на ней интересные линии! Нет? Линия жизни удивительно длинная, но она очень поздно пересекается с линией любви. Вы до сих пор не нашли свою судьбу! Нет? – и он снова поднял на Жанну полный горячего сочувствия взгляд.

– Да, как-то не сложилось, – созналась Жанна.

– Это удивительная несправедливость судьбы! Нет! – воскликнул Ашот. – Такая красивая, яркая, умная женщина непременно должна найти свое счастье…

– Вы что-то хотели? – спросила торопливо подошедшая к столику официантка.

– Еще два кофе, нет? – проговорил Ашот.

«Ну да, и официантка бежит к нему, едва ему стоит шевельнуть пальцем, – думала Жанна, – даже не шевельнуть пальцем, а только подумать… Она тоже чувствует этот исходящий от него могучий мужской магнетизм… я ведь и сама, как это ни ужасно, готова бежать за ним куда угодно!»

Осознав это, Жанна почувствовала укол стыда. Она ли это, самостоятельная, деловая женщина, готова бежать на край света за впервые встреченным лысым низкорослым мужчиной?

Но с этим ничего нельзя было поделать.

Ашот что-то продолжал ей рассказывать, но она не слышала слов, а упивалась музыкой его бархатистого, чарующего голоса. Он что-то у нее спросил, и Жанна ответила явно невпопад, так что в глазах собеседника даже появилось легкое удивление.

Вдруг снова зазвонил мобильный телефон.

Рефлекс деловой женщины сработал несмотря ни на что, и Жанна схватила мобильник.

Звонила Катерина.

– Жанночка, – озабоченно говорила подруга, – у тебя все в порядке?

– Все, – сквозь зубы проговорила Жанна.

– А почему у тебя такой странный голос? Ты от меня ничего не скрываешь?

– Ничего, – раздраженно ответила Жанна, – я просто очень занята. У меня важная деловая встреча.

Катя плохо спала этой ночью. Накануне вечером Жанна довезла ее до самого дома, Ирина проводила до парадной, но заходить не стала – некогда, мол. Катя и сама не слишком звала – обиделась на подруг.

Дома настроение еще больше упало, когда она увидела пустую квартиру. Длинный коридор был весь заставлен многочисленными африканскими сувенирами, который профессор Кряквин привозил из своих путешествий. По стенам висели разрисованные маски и африканские копья – ассегаи, в углу стояла вырезанная из черного дерева фигура африканского божка. Катя поглядела на чучело обезьяны, что свисало с антресолей. Обезьяна грустно мигнула стеклянными глазами, как видно, она тоже скучала по профессору.

Катя прижала руки к груди и прерывисто вздохнула. На глазах показались слезы. Какой тяжелый был сегодня день! И как несправедливы к ней были подруги, особенно Жанка, когда наговорила кучу гадостей. Ирка тоже хороша, она ведь видела машину и того мужика, что ей стоило подтвердить, что убитую блондинку она тоже видела. Но нет, эта писательница принципиальна до безобразия, может подтвердить, видите ли, только то, что видела своими глазами, и никогда не скажет неправду! Как будто в своих детективах она пишет хоть слово правды! Сама же признавалась недавно в каком-то ток-шоу, что сюжеты свои выдумывает из головы!

Катя решила, что нужно немедленно взбодриться и взять себя в руки. Чтобы взбодриться, у Катерины Дроновой существовал только один проверенный способ – как следует поесть. Но дома ничего не было, потому что все закупленные продукты она взяла утром с собой. Катя поставила чайник и пошарила в буфете. Бороться и искать, найти и не сдаваться! – думала она, и действительно нашла на верхней полке кекс под названием «Столичный». Кекс малость зачерствел, но Катерина подогрела его в духовке и съела, запив двумя кружками сладкого чая и намазывая каждый ломтик сливовым джемом.

После чая стало гораздо легче. Катя решила было заняться уборкой, чтобы отвлечься от грустных мыслей, но скоро поняла, что уборка очень утомительное, а самое главное, бесполезное занятие, потому что завтра все равно пыль осядет, и вещи сами собой разбросаются.

Тогда она достала из дальнего угла шкафа незаконченное панно и разложила на столе. Странно, раньше ей казалось, что работа явно удается, сейчас же цвета оказались подобраны ужасно, и сюжет неинтересный. Катя пожала плечами и решила заняться работой утром, возможно при дневном свете все окажется не так уж плохо.

По телевизору шел криминальный боевик с погонями и взрывающимися машинами, это Катя не могла больше видеть, машин ей хватит надолго. Она решила по методу Скарлетт О’Хара, что подумает обо всех неприятностях завтра, и легла спать.

Спала она плохо, ей снился муж Валик – осунувшийся и бледный, почему-то в огромных валенках и шапке-ушанке. Он ходил по территории санатория и ловил мышей сачком для бабочек. Мыши не попадались.

От такого безобразия Катя проснулась и долго лежала без сна. Вдруг ей показалось, что в квартире кто-то ходит. Она села на кровати и принялась прислушиваться, тараща глаза в темноте.

Дом был старый, и квартира тоже давно просила ремонта, в таких квартирах все время раздаются какие-то звуки – трещит рассохшийся паркет, скрипит дверь, гудят трубы. А у них еще ночью сами собой начинали двигаться африканские сувениры. Раньше Катя боялась, потом привыкла.

Сейчас она решила, что ей все почудилось, и снова забылась тревожным сном.

Проснулась она довольно рано, приняла душ и решила начать новую жизнь. Но кто, скажите, начинает новую жизнь на голодный желудок? Прежде всего следует хорошенько подкрепиться, как советовал Винни-Пух, а уж потом… Катерина обожала калорийные завтраки. Любила она также сытные комплексные обеды, а также плотные питательные ужины. Еще она любила легкий дневной перекус, когда с завтрака прошло уже довольно много времени, а до обеда еще далеко. Любила она пятичасовой чай – так респектабельно, по-английски. Только англичане подают к чаю сухие крекеры и мармелад из горькой апельсиновой корки, а Катерина подходила к делу по-русски, то есть метала на стол к чаю все, что было в буфете и холодильнике.

Однако сейчас в доме не было ни крошки. Катя решила, что не станет наливаться пустым чаем, а сходит в магазин. Погода сегодня отличная – светит солнышко, небо радостно голубеет, как летом, по нему бегут веселые кудрявые облака, и на фоне неба замечательно смотрятся кисти ярко – красной рябины.

«Скоро все это исчезнет, – с внезапной грустью подумала Катя, – небо станет тоскливо-серым, польется нудный мелкий дождик, на улицах будет грязно, Нева начнет бушевать, и по телевизору станут пугать наводнением»…

Катя сама удивилась своим мыслям – откуда вдруг такой пессимизм? Она всегда умела радоваться настоящей минуте! Наверное, это от голода…

На вешалке в прихожей болталась оранжевая куртка. Катя вспомнила, какую физиономию скроила вчера Жанка, и скрепя сердце согласилась с подругой. За город еще ладно, но сейчас следует одеться поприличней, а то соседи увидят из окна и начнутся потом в доме разговоры, что жена профессора Кряквина в отсутствие мужа совершенно опустилась, ходит в обносках и едва ли не собирает по помойкам бутылки.

Катерина расчесала волосы, накрасила губы яркой помадой и полезла в шкаф за плащом. Отчего-то шкаф оказался запертым. Катя попыталась повернуть ключ, он застрял в скважине. Шкаф был старый, едва ли не дореволюционный, так называемый гардероб, муж говорил, что он из каких-то ценных пород дерева, и что сносу ему не будет еще лет сто. Накладки и сам ключ были старинные, бронзовые. Катя дернула ключ, он неожиданно вывалился из замка и укатился под шкаф.

– Вот незадача! – рассердилась она, присела и пошарила рукой. Ничего не попалось. Тогда Катя легла на пол, иначе под шкаф никак нельзя было заглянуть. Ключ обнаружился в самом дальнем углу. Катя подумала немножко, сморщив лоб, потом сгоняла на кухню за шваброй и принялась возить палкой под шкафом. Вот палка за что-то зацепилась, Катя дернула сильнее… раздался какой-то странный звук, после чего последовал громовой удар об пол.

Катю слегка оглушило, нос залепила пыль, поднявшаяся от удара. Когда же она прочихалась и открыла слезящиеся глаза, то увидела, что сверху, со шкафа, свалился на пол огромный каменный носорог.

Эту, с позволения сказать, статуэтку профессору подарили на какой-то юбилей или праздник. Было это задолго до его знакомства с Катей, и на шкаф носорога запихивали четверо студентов, потому что весил он едва ли не центнер. Катя очумело оглядывалась, не понимая, что могло заставить сдвинуться с места такую махину. Носорог лежал на боку, кося на нее злобным маленьким глазом, он ничуть не пострадал. Катя на всякий случай отползла в сторону. И вдруг, когда она поглядела издали, до нее дошло, что носорог свалился прямо на то место перед дверцей шкафа, где она стояла. То есть должна была стоять, если бы не вывалился ключ и она не стала искать его с помощью швабры.

Представив, во что превратилась бы ее голова, если бы на нее свалился стокилограммовый каменный монстр, Катя почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Однако она и так уже валяется на полу, так что падать было некуда. Скоро ей надоело лежать в пыли, Катя со стоном поднялась. Чучело обезьяны сочувственно смотрело с антресолей. Катя поняла, что нужно срочно поесть, тогда перед глазами перестанут плавать красные мухи, и уйдет шум в висках.

Она надела оранжевую куртку, схватила кошелек и вышла на лестницу. У подъезда, конечно, встретилась соседка, генеральша Недужная, ей всегда до всего было дело.

– Катерина Михайловна! – громко удивилась она, увидев перемазанную пылью Катю. – Куда это вы в таком виде?

– В магазин, – буркнула Катя и обошла генеральшу сбоку.

«Все ясно, – подумала соседка, и мысли эти явственно отразились на ее лице, – с сильного похмелья, в магазин ползет за пивом. Вон, руки – то как трясутся… Меня не проведешь, я в гарнизонах всякого повидала…»

«Черт с ней!» – подумала в свою очередь обозленная Катерина.

Назло генеральше она решила не ходить в магазин за углом, который все в их районе называли «Три ступеньки», потому что он располагался в полуподвальном помещении и вниз вели эти самые три ступеньки. Торговали там пивом, чипсами и шоколадом, а еще можно было прихватить упаковку копченой колбасы и плавленые сырки. Катя решила, что в ее нынешнем состоянии следует питаться более калорийно, а для этого нужно идти в супермаркет.

Вид полок с продуктами несколько поднял настроение, во всяком случае, Катя отвлеклась от призрака каменного носорога. Она рассеянно катила перед собой тележку, щурясь на свет ламп, выбрала в кулинарии готовую курицу, набрала фруктов и зелени, а также упаковку фисташкового мороженого и мини-торт с клубникой и взбитыми сливками. Так и было написано на ценнике – «Мини-торт», и Катя решила, что от маленького торта вреда не будет. Она прихватила еще кое-какие хозяйственные мелочи и очень удивилась, когда на кассе обнаружилось, что покупки не влезают в один пакет.

У выхода симпатичная девушка раздавала покупателям круглые леденцы на палочке. Катерина, конечно, не смогла пройти мимо такого бесплатного соблазна.

Есть хотелось ужасно, и Катя, вспомнив детство золотое, развернула конфету. Вкусно, с ароматом земляники. Катя счастливо зажмурилась, похоже, что неприятности, по крайней мере временно, отошли на задний план. Пакеты оттягивали руки, но до дому все равно ни на чем не подъехать, потому что в прошлом месяце сняли трамвайный маршрут. Генеральша Недужная очень возмущалась по этому поводу, писала какие-то письма в Управление транспорта, в районную администрацию и лично губернатору, собирала подписи с жильцов, но трамвай так и не пустили.

Катя не слишком расстраивалась по поводу трамвая, она любила ходить пешком. Пройдя небольшую площадь перед супермаркетом, она миновала детскую музыкальную школу, потом магазин сантехники, потом кафе под названием «Афродита» и подошла к проспекту. Машины летели сплошным потоком, но Катя честно дождалась, когда загорится зеленый. Уже подходя к противоположной стороне, она подняла руку, чтобы лизнуть леденец. Пакет с продуктами загородил обзор, она не заметила черный автомобиль, который двинулся раньше других на желтый. В последний момент боковым зрением Катя увидела тень, и с удивившим саму себя проворством умудрилась отпрыгнуть на тротуар. Нога подвернулась, она упала на колени, выронив пакеты. Курица выпала, апельсины покатились по мостовой золотыми шарами.

Крак! – один апельсин попал под колеса микроавтобуса, и Катя закрыла глаза от ужаса, но тут же открыла их, потому что кто-то теребил ее за плечи.

– Жива? – озабоченно спрашивала тетка, средне-пожилого возраста, чем-то неуловимо похожая на соседку-генеральшу. – Вроде все у тебя цело…

– Нормально все, машина ее точно не коснулась, я видел, – солидно заметил возникший рядом мужичок самого непрезентабельного вида. Штаны на нем были порваны, ботинки надеты на босу ногу, и пахло от него застарелым перегаром.

– Сволочи! – с чувством высказалась тетка. – Ездят как хотят на своих иномарках, им законы не писаны!

Катя с трудом соображала: черная иномарка поехала на желтый свет и едва ее не сшибла.

– «Ауди»? – вскинулась она. – Вы не заметили, это была черная «ауди»?

Тетка отшатнулась и поглядела в изумлении:

– Да тебе-то какая разница?

– Все ясно, головой ударилась, – констатировал мужичок, – сотряс у нее.

– Какой сотряс? – тетка попятилась, помахав перед собой рукой, чтобы отвести запах перегара.

– Известно какой, – солидно ответил алкаш, – сотряс мозгов!

Он сунул Кате под нос грязный корявый палец и спросил:

– Ну? Сколько?

– Чего – сколько? – не поняла Катя.

– Пальцев сколько? – добивался алкаш. – Один, два или четыре?

– Ни одного! – Катя рассердилась, потому что находиться рядом с мужиком было противно – уж очень был грязен. Опираясь на теткину руку, она встала и подхватила пакеты. Раздавленные апельсины валялись на мостовой, курица не пострадала, потому что была тщательно упакована.

«Черная иномарка, – стучало у Кати в мозгу, – возможно “ауди”. Носорог свалился со шкафа, а до этого лет пятнадцать там пролежал…»

Пора было перестать прятать голову под крыло, воображать себя Скарлетт О’Хара и откладывать на завтра неприятные размышления. Катя вихрем пролетела до своего дома, не заметив компании соседок, которую как всегда возглавляла генеральша Недужная. Соседки осуждающе покачивали головами – все правда, профессор такой приличный человек, а жена его совершенно из другой оперы… Это же надо в таком виде по улице ходить, валялась она где-то, что ли?

– Точно, пьет она! – подливала масла в огонь генеральша. – Теперь я уверена!

Катя отказалась от лифта и по лестнице поднималась очень осторожно, ей казалось, что сейчас из-за угла выскочит злоумышленник с топором. Однако ничего не случилось, она никого не встретила. В квартире был прежний беспорядок, носорог все также валялся у шкафа, и обезьяна глядела на него с осуждением.

Катя бросила сумки прямо на пол и подкралась к шкафу. С опаской поглядев на носорога, она вытащила из-под шкафа ключ и вставила его в замок. Носорог держался индифферентно, тогда Катя отважилась повернуться к нему спиной и повернула ключ. Дверца со скрипом отворилась, наверху Катя увидела какую-то странную систему веревочных креплений. Как ни плохо она разбиралась в технике, но все же сообразила, что кто-то сделал так, чтобы при открывании дверцы шкафа, каменная фигура сдвинулась с места и свалилась на пол. Поскольку человек, открывающий дверцу, стоит перед ней, то носорог неминуемо должен был свалиться ему на голову. То есть не ему, а ей. Именно ей, Кате Дроновой.

То-то ей показалось ночью, что в квартире кто-то есть! Но кто мог ее ненавидеть до такой степени, чтобы решиться на убийство?

Тут и думать нечего, сказала себе Катя, это из-за вчерашнего. Ведь она видела, как тот тип на черной машине убивал блондинку. И не нашла ничего лучше, как раскрыть себя! Правду Жанка говорит, что у нее, Катерины, в голове солома!

Очевидно, этот тип выследил их вчера, ехал за ними. Но ведь тогда он неминуемо узнал все про Жанну! Номер машины, и адрес…

Все это Катя додумывала уже на бегу, она искала телефон. Руки тряслись, когда она тыкала пальцем в кнопки.

– Жанночка, – просипела она, когда ей ответили, – у тебя все в порядке?

Ирина надела свой любимый тренировочный костюм, домашние тапочки, сварила лично для себя чашку крепкого ароматного кофе и включила компьютер, предвкушая несколько часов спокойной работы. Очередная глава ее последнего романа забуксовала, она долго не могла придумать, как поступить с героиней, и сегодня утром, кажется, появилась плодотворная идея. Теперь главное – не потерять эту мысль, четко оформить ее и превратить в десять-пятнадцать страниц полноценного, увлекательного текста. Главное, чтобы никто не отвлек…

Ирина пригубила кофе и подняла руки над клавиатурой компьютера, собираясь написать:

«В спешке выходя из дома, я забыла подкрасить глаза. Видели бы меня сейчас подруги…»

– Видела бы меня саму сейчас Жанка! – вслух проговорила Ирина, представив, что сказала бы ей подруга по поводу ее внешнего вида – тренировочный костюм, мягкие тапочки… «неважно, – сказала бы Жанна, – что ты дома и что тебя никто не видит! Настоящая женщина всегда должна выглядеть на все сто!»

– Но мне так гораздо удобнее и приятнее! – пробормотала Ирина, покосившись на телефон, как будто оттуда до нее доносился язвительный голос подруги. – Я только так могу работать!

Вспомнив о подруге, она решила, что телефон нужно отключить, чтобы звонок не отвлек ее в самый неподходящий момент от творческого процесса. Она протянула руку к аппарату… и он тут же зазвонил.

– Черт! – раздраженно выкрикнула Ирина. – Не успела!

Она схватила трубку и недовольно проговорила:

– Жанка, это ты? Извини, я сейчас работаю! Позвони попозже, часа через два… или через три… а еще лучше – вечером…

– Это никакая не Жанка! – раздался в трубке смутно знакомый голос. – Но, впрочем, я так и думала, что для меня у тебя не найдется времени. Кто я такая? Всего лишь твоя никудышная сестра! Стоит ли со мной считаться? Ведь ты теперь знаменитость, ВИП-персона!

Ирина похолодела. Она узнала голос Майи, своей дважды сводной сестры.

Это выражение – дважды сводная сестра – нуждается в пояснении.

Собственно, Майя не была ей никакой сестрой. Она ей вообще не была родственницей. Когда-то очень давно, когда Ирина была еще маленькой девочкой, ее отец ушел к другой женщине, у которой была собственная дочка примерно Ирининого возраста. Она была капризная, обидчивая и вредная. С Ириной встречалась редко и не упускала возможности похвастаться новым платьем или красивой куклой. Ирина с матерью жили небогато и таких обновок, как у Майи, не могли себе позволить. После таких встреч мама гладила маленькую Иру по голове и говорила:

– Все равно ты гораздо красивее и лучше.

Ирина молчала – ей хотелось такое же платье, как у Майи, и такую же куклу.

Прошло много лет, Ирина выросла. Майю она встречала очень редко. Ирина рано вышла замуж, родила двоих детей, навалились заботы. Ее отец внуков не то чтобы полюбил, но с годами как-то помягчел душой, стал задумываться, на Ирину глядел ласково, чего нельзя сказать о его жене. Нет, внешне все было прекрасно, раз в год она приглашала Ирину с детьми на день рождения отца, делала хороший стол, приветливо улыбалась и гладила детей по голове. Но пару раз Ирина перехватила взгляды, которыми жена отца тайком обменивалась с Майей. Майя выросла, закончила институт, устроилась куда-то на работу, но никак не могла выйти замуж. Ирину ужасно раздражали разговоры за столом о том, что Майю на работе окружают одни жлобы или нищие, и что приличной девушке в наше время очень трудно найти себе мужа. Кстати, ее собственный муж Майю терпеть не мог и как мог увиливал от обязательных ежегодных визитов. Прошло время, и дети тоже стали придумывать разные причины, чтобы не ехать в ненавистные гости.

Узнав о смерти отца, Ирина, разумеется, приехала на похороны. Майя стала высокомерной, ухоженной молодой женщиной. Первым делом она продемонстрировала Ирине своего мужа – крупного бизнесмена. Это был толстый коротконогий мужчина лет сорока с маленькими пустыми глазками. Майя им невероятно гордилась, а особенно гордилась собой, своей удачливостью, и бесконечно повторяла пошлые сентенции: «Каждый – сам кузнец своего счастья», «Всякий человек достоин той жизни, которой живет»… Ирине выслушивать это было скучно и смешно, и она постаралась как можно скорее уйти. У Майи, кажется, осталось глубокое убеждение, что Ирина ей ужасно завидует. С тех пор они не общались.

И вот теперь Майя звонила, и в ее голосе звучала непонятная обида.

– Майя, – настороженно проговорила Ирина, – у тебя какое-то дело? Видишь ли, я работаю…

– Ну конечно! – раздалось в ответ. – Я так и думала! Теперь ты знаменитость, и проблемы бедных родственников тебя не волнуют!

– С каких это пор ты стала бедной родственницей? – удивилась Ирина. – Кажется, раньше ты была родственницей богатой!

– Я не сомневалась, что ты не преминешь вытереть об меня ноги! – с пафосом воскликнула Майя. – Ты ведь прекрасно знаешь, что Михаил ушел от меня!

– Откуда я могу это знать? – удивилась Ирина.

– Да уж, конечно, знаешь! Знаешь и злорадствуешь!

Майя была в своем репертуаре. Она не сомневалась, что у Ирины нет более важного занятия, чем следить за успехами и неудачами своей «дважды сводной сестры».

– Уверяю тебя, я ничего не знала, – постаралась она уверить Майю, – сочувствую тебе, но не представляю, чем могу помочь…

– Сочувствуешь? – насмешливо переспросила Майя. – Скажи лучше, что злорадствуешь!

– Не меряй всех по себе…

– А помочь… ты, разумеется, и пальцем ради меня не пошевельнешь! Ведь теперь ты всего добилась… я видела твои книжки… читала интервью в газетах…

В ее интонации прозвучало явственное осуждение – мол, знаем мы истинную цену этих твоих успехов, но промолчим, как воспитанные люди!

– Короче, что тебе нужно? – спросила Ирина, постепенно теряя терпение.

– Ведь ты пишешь детективы… – начала Майя, – значит, у тебя много знакомых в милиции и прочих органах…

– Нет у меня никаких знакомых в органах! – раздраженно перебила ее Ирина. – Нет, и никогда не было!

– Ну конечно, – протянула «дважды сводная», – я была уверена, что ты не захочешь мне помогать!

– Ты наконец можешь мне объяснить, что тебе нужно?

– Понимаешь, – Майя понизила голос, – Михаил ушел и оставил меня совершенно нищей… Он буквально выставил меня на улицу…

Ирина представила свою родственницу под проливным дождем, прикрывающуюся от холодных струй рваным черным зонтом, но почему-то не испытала никакого сочувствия. Более того, не очень-то поверила в эту жалостную картинку. Для этого она слишком хорошо знала Майю.

– Что – тебе действительно негде жить? – осторожно поинтересовалась она. – Но ведь есть отцовская квартира…

– Что? – удивленно переспросила Майя. – Неужели ты думаешь, что я могу жить в одной конуре с матерью?

Насколько помнила Ирина, эта «конура» была трехкомнатная и довольно приличная.

– Да нет, он, конечно, оставил мне жалкую четырехкомнатную квартирку на набережной Невы. Для него это такая мелочь, что об этом можно и не говорить, но средств он оставил мне так мало, что их едва хватит на оплату этой квартиры и на то, чтобы только-только не умереть с голоду.

Ирина представила себе фешенебельную четырехкомнатную квартиру с видом на Неву и окончательно разозлилась.