Кровавый план египтянина Бабкин Борис

– Ты говорил про какой-то счет к России. Может, поделишься? Что ты ядерной державе предъявить хочешь?

– Давай пока об этом не будем.

– Хорошо, повременим.

– Идите сюда, – услышали они, – нужен ваш совет.

– Это мы запросто, – поднимаясь, по-арабски отозвался Валерий.

– А еще какие языки ты знаешь? – спросил на пушту Иван.

– Несколько. – Валерий улыбнулся. – А если полковник не пойдет с нами? – по-русски спросил он. – Или не возьмет дипломат?

– Он с ним не расстается, – ответил Иван.

Они подошли к расступившимся иракцам. На плоском камне лежали карта и несколько фотографий.

– Вот мост, – показал на фото полковник, – его надо взорвать. Янки восстановили его, но охрана там небольшая. Основная группа атакует расположенные здесь, – он указал острием кинжала, – палатки янки. Там два взвода. Группа обезьян, – он посмотрел на длиннорукого иракца в пробковом шлеме и широких белых шароварах, – держит дорогу отсюда. Ты, Масуд, – он перевел взгляд на низкорослого темнокожего партизана, – в это время атакуешь парк бронетехники. Если удастся что-то вывести из строя или уничтожить, отлично. Но в основном делаете видимость атаки. Вы, – обратился он к Валерию и Ивану, – взрываете мост. Вот его фотографии. – Полковник протянул несколько снимков Валерию. – А это план строительства. – Он сунул в руки Ивана сверток. – Чертеж и все остальное. Взрыв должен быть один, но такой, чтобы мост был разрушен.

– Тогда надо работать с одной из береговых опор, – проговорил по-арабски Валерий. – И взрыв должен быть направленным, – взглянул он на Ивана.

– Я думаю так же, – кивнул тот.

– Выбран временно исполняющий обязанности президента, – сообщил вошедший иракец, – из числа предателей…

– Долго он не будет руководить Ираком, – как клятву, произнес полковник. – Да здравствует Саддам Хусейн! – Все, кроме русских и еще десятерых наемников, среди которых был один европеец, повторили его слова.

– А он будет править всего месяц, – улыбнулся вошедший, – потом его сменит представитель другой партии. Всего их двадцать пять, поэтому и пришли к такому соглашению.

– Занятно… – Полковник шлепнул ладонями по карте и выпрямился. – Отдыхать. Выступаем ночью. Двигаемся предельно осторожно. В столкновения не вступать. Наша цель – мост.

– Знаешь, – выплюнув окурок сигары, вздохнул чернокожий морской пехотинец США, – что-то мне перестает нравиться эта туристическая поездка. Наших парней гибнет все больше и больше. Так что, я думаю, пора бы нам убираться отсюда.

– Не один ты так думаешь, – проговорил рыжеволосый здоровяк. Отпив из фляжки, сплюнул. – Например, я не чувствую себя в безопасности нигде. Когда вели боевые действия, мне было намного спокойнее. А сейчас… Вон идет женщина. – Рыжеволосый кивнул на несущую большой кувшин женщину. – Что там у нее? – Он надел каску. – И стрелять не разрешают. Если пойдет в нашу сторону, выпущу весь диск. – Он припал к ручному пулемету.

– Слышите? – Один из морских пехотинцев, повернувшись, приподнял автоматическую винтовку. – Крик и выстрел.

– Женщина кричала, – равнодушно отозвался чернокожий сержант. – Скорее всего снова кого-то грабят. Нам приказано не вмешиваться, если не у нас на глазах. Да если и увижу, сделаю вид, что все о’кей. Наш капитан говорит – не влезайте в схватки с преступниками, и без них головной боли хватает.

Патрульные, ускорив шаг, двинулись дальше.

– Быстрее, – поторопил стоявший у окна иракец с пистолетом, – а то вызовут полицейских. Сейчас они уже опять появились. Недавно нашим пришлось убрать двоих. Вмешались, когда парни забирали девчонку. Сейчас за девочек неплохо платят. Да шевелитесь вы! – прикрикнул он на двух подельников, собиравших вещи на разостланный коврик. На полу лежала женщина с топориком в руке. Из-под ее левого бока вытекал ручеек крови.

– Чуть не убила тебя, – усмехнулся бандит с пистолетом.

– Все, – свернув коврик с награбленным, кивнул другой. – Правда, не очень, но…

– Пошли, – поторопил первый.

– Не бойся ты, – спокойно проговорил третий. – Сейчас никто ничего не видит и не слышит. Американцы не вмешиваются, им хватает и партизан, так что лишний раз лезть под пули они не будут. Местная полиция после убийства только что назначенного начальства с телохранителем делает вид, что работает. Сейчас надо брать все, что можно, пока полное безвластье. Ведь таких, как мы, полно, конкуренция особенно по ночам чувствуется. – Он засмеялся.

– Так и сделаем, – кивнул Иван. – А у тебя голова на месте, – одобрительно проговорил он. – Соображаешь, куда положить и откуда вынуть.

– Просто не хочу здесь за просто так погибать, – ответил Валерий. – Я думал, янки тут действительно по черепу настукают как следует. Но ничего и близко не было, так, одна видимость. Хусейн предрекал затяжную войну и поражение американо-британской коалиции. А на самом деле…

– Сейчас все только и начинается. Но я с тобой согласен, надо уходить. А вот куда?

– Главное, из Ирака благополучно выбраться, куда удобнее. Но это тоже потом решим, в зависимости от ситуации. Я думаю, что нам лучше…

– Сам сказал – потом. – Иван посмотрел на часы. – Давай-ка поспим немного, – укладываясь, предложил он.

– И сколько я получу? – спросил худощавый бородач. В правой руке он держал телефонную трубку, в левой – кальян. Выслушав, усмехнулся. – Я постараюсь, но твердо обещать не могу. Здесь, конечно, есть иноземцы, но не думаю, что имеются те, кто тебе нужен. Хотя, может быть, и такие найдутся. Все разузнаю сегодня же. Если будет что-то подходящее, перезвоню… – Он замолчал. Затем засмеялся. – Конечно, как только кто-то подходящий попадется, я свяжусь с тобой. Или ты будешь мне платить лишь… – Замолчав, послушал и довольно улыбнулся. – Все понятно, помогу обязательно.

Молодая чеченка с двумя сумками в руках осторожно поднималась по узкой горной дороге. Остановилась, поставила сумки, вздохнув, посмотрела на часы. И настороженно вслушалась.

– …возьмем, – услышала она, – куда они денутся. И Басая и Масхадова хапнем. И вздернуть бы их сразу!

Она, вздохнув, посмотрела вверх, откуда донеслись приближающиеся голоса.

– Лапы в гору! – Из-за кустов вышли четверо солдат внутренних войск.

– Я живу в селе, – поспешно подняв руки, испуганно проговорила девушка. – Мы…

– Заткнись! – Не опуская ствола автомата, рыжеватый солдат медленно пошел к ней. За ним, посмеиваясь, двинулись остальные. – Обыскать! – остановившись в двух шагах от девушки, приказал рыжеватый.

– С удовольствием! – Кабан шагнул вперед.

Она почувствовала запах спиртного и отшатнулась. Руки верзилы схватили ее и притянули к себе. Облапив талию девушки, он стал гладить ее грудь. Она, взвизгнув, неожиданно сильно ткнула его коленом в пах и тут же толкнула в грудь. Присевший со стоном Кабан сделал шаг назад и плюхнулся на задницу. Рыжеватый и двое остальных кинулись к девушке. Она бросилась бежать. Конопатый с лычками старшего сержанта толкнул девушку стволом автомата между лопаток. Она, вскрикнув, упала. Мужчины в солдатской форме, подскочив, стали срывать с кричащей девушки одежду.

– Сучка! – промычал поднявшийся Кабан. – Пришибу…

Он вытащил штык-нож.

– Сдурел?! – заорал Власов. – Эту чеченскую шлюху надо хором отодрать, чтобы не рожала воинов Аллаха, мать его!

– Солдаты! – крикнула женщина с растрепанными длинными волосами. – Женщину насилуют!

Трое российских солдат побежали наверх. Четвертый, присевший с насосом у спущенного колеса, бросился к правой дверце и схватил переговорное устройство.

Пожилой чеченец с мотыгой в руках, выбежав из-за поворота, увидел на земле обнаженную дочь. На ней лежал мужчина в камуфляжной куртке. На погонах были нашивки ефрейтора. Что-то гневно выкрикнув, отец Седы изо всех сил ударил его мотыгой. И еще раз. Отбросив мотыгу, столкнул солдата и присел.

– Седа, – прошептал он, – доченька!.. – Девушка застонала. – Седа… – Отец, задрожавшими руками начал укрывать ее разорванной блузкой.

Раздался топот. К ним бежали трое солдат. Заорав что-то нечленораздельное, отец схватил мотыгу и, замахнувшись, пошел на троих подбегавших солдаты.

– Спокойно, дед! – остановившись, закричал первый. – Это не…

Откуда-то сзади простучала автоматная очередь. Старик упал на спину. Солдаты вскинули автоматы. С двух сторон по ним ударили выстрелы. Один из них, падая, все-таки успел выпустить короткую очередь.

– Папа… – застонала девушка.

– Быстрее! – Из зарослей выскочили трое бородачей с оружием. – Уходим! Сейчас подкрепление придет.

– Папа!.. – Сухими, невидящими глазами девушка смотрела на тело отца.

– Они его убили, – быстро проговорил один из боевиков. – А мы – их. Рядом были, услышали крики – и сюда. Пошли!

Двое других, подхватив девушку за руки, подняли ее. Надев на нее снятую с одного из своих куртку, старший группы попытался увести ее. Солдат со спущенными штанами застонал. Девушка вырвалась и, схватив валявшуюся рядом с убитым отцом мотыгу, трижды ударила ефрейтора по голове. Внизу грохнул взрыв.

– Быстрее! – поторопил всех бежавший снизу боевик. – Федералы!

– Хава! – Причитая, пожилая женщина вцепилась себе в волосы. – Хава, дочь моя! – И, не расцепляя пальцев, закачалась из стороны в сторону.

– Что такое? – подбежала к открытой калитке пожилая чеченка в платке.

– Хава, – со стоном отозвалась плачущая, – изнасиловали гяуры… Да падет гнев Аллаха на головы неверных! – подняв руки вверх, закричала она.

– Тише, – попыталась успокоить ее подбежавшая женщина. – Услышат. Здесь…

– Посыпаю себе голову пеплом, – причитала мать девушки. – Ненавижу гяуров! Ненавижу! – отчаянно крикнула она.

– Славно поработали! – отпив из фляжки, хмыкнул Кабан. – Правда, мне она чуть яичницу не сделала. А солдатика мы кстати прихватили, – подмигнул он остальным.

– Получила она по полной программе, – усмехнулся русый здоровяк. – А со второй побаловались подольше. Взяли хорошо, а вот третью не вышло. На третью меня бы, наверное, и не хватило.

– А меня бы еще на парочку вполне! – хохотнул Власов.

– Славно у вас все получилось, – одобрил вошедший Сулейман. – Молодцы! А то, что русского солдатика прихватили, вообще здорово. Как догадались?

– Зюзик надоумил, – кивнул на конопатого Кабан.

– Седа добила его, – рассмеялся Сулейман. – Славно сработано, – повторил он и достал доллары. – По пятьсот каждому. И вечером у вас праздник. Оторветесь, как говорят в России.

– А бабы будут? – спросил Власов.

– Разумеется. – Сулейман вышел.

– Конечно, если об этом узнают чеченцы, – пробормотал Басаев, – то…

– Все только и говорят о том, – перебил его лысый араб, – что русские изнасиловали Седу Мусаеву, убили ее отца, который перед смертью сумел расправиться с одним из обидчиков. В село вошли рота десантников, милиция и бронетехника. Жители продолжают высказывать свое возмущение. Вполне можно спровоцировать столкновение.

– Не надо, – возразил Басаев. – Это будет чересчур. Если, конечно, жители сами схватятся с солдатами или милицией, помочь нужно будет. А что со второй?

– Дня через два придет к нам, – усмехнулся вошедший Сулейман, – и попросит пояс. Она опозорена и теперь сама пойдет на смерть. А Седу хоть сейчас посылай, – рассмеялся он.

– Рано, – сказал Басаев. – Их надо будет к выборам подготовить.

– Хава, – раскачиваясь из стороны в сторону, причитала пожилая чеченка, – что ты, дочь, надумала?

– Гяуры убили моего дядю, – тихо отозвалась одетая в черное девушка, – отца и брата. Я считала, что зря они пошли в горы. Думала, русские несут нам хорошую жизнь, тепло, еду и работу. Теперь я поняла, что неверным собакам нет места в наших горах. И да покарает их Аллах! И да поможет мне Аллах отомстить за поруганную честь! – Она заплакала, но тут же вытерла слезы. – Я уйду сегодня, – тихо, как о твердо решенном сообщила она матери, – я отомщу русским собакам и окажусь в раю, где Аллах простит мне все мои грехи и грехи моих семерых родственников. Я не верила в это, а теперь поняла, почему женщины идут на смерть.

– Доченька… – тяжело вздохнула мать.

– Лично я отрезал бы головы этим русским псам! – злобно проговорил крепкий парень в джинсах. – Наших девушек…

– Иди и режь, – недовольно прервал его плотный чеченец. – Гяуров в Ичкерии сейчас везде полно. А эти псы, – он презрительно кивнул вправо, – предали и своих собак, и нас предадут в любое время. Но без таких, как они, пока нельзя. Сам, наверное, чувствуешь, как к нам стали относиться жители городов, да и сел тоже. На выборы пойдут, работу получили, и многие в открытую проклинают и нас, и…

– Так все равно неправильно делают, – перебил парень. – Зачем Учитель гипнотизирует…

– Ты договоришься, что самому язык отрежут. А можешь и на суд шариата попасть. Там приговор один – забьют камнями. И те же женщины, за которых ты так переживаешь, камни в тебя бросать будут.

– Убитый солдат разведроты ВВ ефрейтор Гладышев, – недовольно проговорил майор, – позавчера самовольно оставил пост и ушел с оружием. Как говорят его товарищи, хотел отомстить за своего двоюродного брата, убитого под Ножай-Юртом. Вот Гладышев и решил на манер чехов кровником стать. Солдат бывалый, в Чечне больше года…

– Значит, вы исключаете, что Гладышев мог изнасиловать девушку? – перебил его подполковник военной прокуратуры.

– Конечно.

– А может, Гладышев таким образом и решил отомстить за своего двоюродного брата? – задал вопрос молодой мужчина в штатском.

– Я знаю, что говорю! – вспылил майор.

– И тем не менее, – вздохнул сотрудник ФСБ в штатском, – будем проводить расследование. Это уже не первый случай. Мало нам Буданова. Хотя многие считают, что полковника сделали козлом отпущения: видите, жители Чечни, как мы к вам относимся, несмотря на то что вы помогаете бандитам. Награжденного орденом Мужества за боевые действия в Чечне полковника посадили на десять лет. И вот что интересно – а судьи кто?

– Перестаньте, капитан! – резко оборвал его следователь военной прокуратуры. – Что вы себе позволяете? Буданов совершил преступление и понес заслуженное наказание.

– А в Москве, значит, просто чокнутые бабы рванут пояса шахидов, – усмехнулся сотрудник ФСБ.

– Перестаньте, – снова остановил его следователь. – Здесь совершено преступление. Убит отец изнасилованной девушки.

– А вы не заметили маленькую деталь, – перебил его контрразведчик. – Трое солдат убиты из автоматического оружия. Женщина изнасилована по крайней мере тремя, тогда как Гладышев…

– Хватит, капитан, – поморщился следователь.

– Я могу идти? – осведомился майор.

– Идите, – отпустил его капитан ФСБ. Майор, козырнув, вышел. – Надо найти пострадавшую, – сказал фээсбэшник. – Иначе мы сделаем…

– Ее уже опросили, – не дал договорить ему следователь. – И она, чтобы не быть объектом пересудов и кривотолков, уехала к родственникам.

– А вы уверены, что не к ваххабитам? – спросил капитан.

– Ну бросьте! – отмахнулся тот. – Вы не знаете местных нравов.

– Найдите девушку, – включив переговорное устройство, приказал капитан.

– Ее мать говорить с нами не желает, – отозвался голос. – Кинулась на нас с лопатой. Подошли соседи, настроены враждебно. Мы почли за лучшее уйти. Мать девушки проклинает нас.

– И все-таки постарайся установить местонахождение девушки, – попросил его капитан.

– Успокойся, – прислушиваясь, тихо проговорил боевик. – Сейчас за тобой придут, и ты…

– Дайте мне взрывчатку, – прошептала Седа, – и тогда…

– Успокойся. Сейчас тебе надо отдохнуть. Обидчики твои убиты.

– Ненавижу русских, – прошептала Седа. – Я…

– Пошли!.. – из кустов бесшумно вышел худощавый молодой чеченец с автоматом.

– Гяуры проклятые! – процедил смуглый бородатый мужчина. – Ненавижу!.. И смою позор своего рода кровью неверных. Аллах акбар, – приглушенно проговорил он.

Пожилая женщина, раскачиваясь из стороны в сторону, тихо запричитала:

– Да покарает вас Аллах!.. Пусть ваши матери сохнут от болезней!.. Да настигнет вас кинжал правоверного и прольет кровь…

– Я не поддерживал ни своего брата, – процедил мужчина, – отца Хавы, ни племянников. Но сейчас я обнажаю кинжал. Джихат!

– Я отомщу, – прошептала Хава.

– Да поможет тебе Аллах! – Учитель огладил длинную бороду.

– Ни та ни другая, – заявил Сулейман, – не должны увидеть людей Кабана. Представьте, что будет, если они их узнают… Все сделано удачно. Особенно с Седой. Жители села уверены, что это действительно дело рук гяуров. Некоторые призывают к мести. Родственники Хавы и ее отца собирают совет рода. Ну и, конечно…

– Что у вас в Моздоке? – перебил его Басаев. – Все сделано? Русские собаки должны понять, что им нигде не будет спасения от воинов Аллаха. Не погиб в Ичкерии, так сдохнешь на больничной койке. Нет пощады врагам Аллаха и ваххабизма. Аллах акбар!

– Аллах акбар! – отозвались остальные.

– Взрывчатка доставлена, – сказал Сулейман. – Водитель прибыл. Автомобиль нашли и загрузили взрывчаткой. Все у нас получится. Все-таки взрывчатки около тонны в тротиловом эквиваленте, поэтому взрыв будет страшной силы.

– Да поможет нам Аллах, – проговорил лысый араб.

– Девушек, обесчещенных гяурами, – заявил Басаев, – используем во время выборов. Все надо хорошо подготовить и осуществить. Задерживать девушек здесь не следует, иначе гяуры могут вычислить их…

– Все тщательно продумано, – осмелился прервать его Сулейман. – Отпускать их нельзя. Здесь их ненависть будет подогреваться нами. Тогда как там…

– Возьми их под свой контроль, – распорядился Басаев и взглянул на стоявшего у входа рослого чеченца с зеленой ленточкой на лбу. – Что с деньгами?

– Тамара два дня назад, – ответил тот, – вышла на связь и сообщила, что деньги у нее. Згуриди пытался уехать из Грузии с деньгами и убит ее людьми. Больше на связь она не выходила.

– Направь к ней человека, – решил Басаев. – Пусть поторопится с деньгами. Горец ждет уже два дня, и его вполне могут засечь гяуры. Деньги нужно доставить сюда в течение трех дней.

– Так будет. – Рослый вышел.

– Неверные обесчестили дочь Мусаева! – громко кричал низкорослый бородатый чеченец. – Отец заступился за дочь, и они убили его. Мы всегда…

– Милиция, – шепнул стоявший рядом с ним парень.

К собравшимся около дома Мусаевых быстро шли вооруженные автоматами чеченские милиционеры.

– Разойдитесь, люди! – остановившись, громко заговорил молодой капитан чеченской милиции. – Это явная провокация, солдат не мог насиловать дочь Мусаева, он был без сознания. Его самого захватили…

– Но видели, как русские рвали одежду на Седе! – крикнул кто-то.

– Кто видел? – Милиционер осмотрел собравшихся. – Пусть скажет мне! Кто видел? – повторил он. – Если это так, то пусть утверждающий это первым бросит в меня камень. Кто видел? – в третий раз спросил он.

– Где этот мужчина? – наперебой начали спрашивать женщины.

– Разойдитесь с миром, – выждав паузу, предложил милиционер. – Следствие установит виновника, и тот, кем бы он ни был, будет наказан. Кто из вас видел Седу?

– Она ушла от позора, – тихо, не поднимая головы, проговорила мать девушки. – Она убьет себя. Она не будет жить опозоренной.

Закрыв глаза, женщина начала молиться. Стоявшие перед калиткой трое милиционеров и пятеро солдат ВДВ переглянулись.

– Больше ничего не скажет, – покачал головой один из милиционеров.

– Объявили амнистию, – тихо говорил сидевший перед входом в пещеру молодой чеченец. – Если не участвовал в совершении взрывов и захвате заложников, а только воевал, наказывать не будут. Пойдем к людям, Захра, неужели ты хочешь…

– Я должна отомстить за убитых неверными отца и мать, – отозвался тихий девичий голос.

– Они погибли от случайного попадания снаряда, – горячо начал чеченец, – и не…

– Уходи, Мурад! – заплакала девушка. – Уходи.

– Пойдем к людям, – повторил он. – Зачем тебе погибать во славу того, кого нет? Аллах запрещает убийство мирных людей, стариков и детей. А ваххабиты меняют веру в Аллаха так, как надо им. Пойдем, Захра, я смогу вывести тебя.

– Сюда идут! – испуганно воскликнула она. – Приходи ночью, и я отвечу тебе.

Он, сжимая автомат, бесшумно скользнул влево.

– Да осветит вашу душу Аллах всемогущий, – чуть нараспев произнес Учитель, вошедший к четырем сидевшим на ковриках молодым чеченкам в черных одеждах.

Те, встав на колени, коснулись лбами каменистой поверхности пещеры.

– Славен всемогущий Аллах, – одновременно проговорили они, – и верный последователь его, наш духовный отец Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб!

– Аллах акбар, – провозгласил Учитель, – и слава Ваххабу. Отдадим жизнь за священную веру.

– Да прольется кровь неверных, – в один голос отозвались женщины.

– Готовы вы вписать свои имена в священную книгу Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба? – протяжно спросил Учитель.

– Аллах акбар, – ответили женщины. – Да славен будет духовный отец Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб.

– Так восславим всемогущего Аллаха и духовного отца Ваххаба кровью неверных. – Повернувшись, Учитель простер руки. – Следуйте за мной, сестры, и да прольется кровь неверных во славу Аллаха и духовного отца нашего Ваххаба.

– Аллах акбар, – повторили женщины. – Прольется кровь неверных во славу Ваххаба.

– Пойдемте, сестры! – Учитель поднялся.

– Чего они хотят? – дрожавшим от испуга голосом спросил молоденький солдат в разорванном камуфляже и со следами побоев на лице.

– Убивать будут, – равнодушно отозвался лежавший на каменистой поверхности с замотанными колючей проволокой руками окровавленный мужчина неопределенного возраста. – Скорей бы кончали, чехи поганые! – Он сплюнул кровавую слюну.

– Я жить хочу! – тонко закричал солдат. – Я и не воевал еще! Я только приехал, а…

– Хоть умри по-мужски! – Мужчина снова плюнул кровью. – Поэтому мы и не можем их кончить, что салажат сюда посылают. Солдат!.. – насмешливо протянул он, глядя на юношу.

– Молчи, собака! – пнул его ногой в живот плотный боевик.

– Я хочу жить! – всхлипнул парень. – Не убивайте меня! Я никого еще и не убил. Я сделаю все, что вы скажете! Не убивайте меня!

– Заткнись, щенок! – промычал связанный. – Хоть умри-то по-мужски.

– Я тебя буду убивать долго! – Присев рядом, боевик вытащил длинный нож. – Сначала отрежу тебе уши, потом вырву ноздри. Раздроблю пальцы на руках и ногах. Потеряешь сознание – подожду, торопиться мне некуда, – усмехнулся он.

– Не думаю, что у тебя все это получится, – прохрипел связанный. – От боли я скорее всего сразу сдохну. Так что давай начинай, гнида!.. – Он попытался улыбнуться.

– Гяур! – Боевик ударил его кулаком в окровавленное плечо.

– Хватит, – входя, тихо проговорил Сулейман. – Уходите, – махнул он рукой.

Плотный и еще двое боевиков вышли.

– Черные женщины… – Повернув голову, связанный увидел вошедших чеченок в черных одеждах. – Я думал, вас всех вместе с Хаттабом к вашему Аллаху отправили. А выходит, живете еще, сучки! – Он плюнул кровью в их сторону.

– Я жить хочу!.. – Волоча замотанную в колене левую ногу, парень попытался отползти от вошедших женщин. – Я жить хочу! Мама заплатит, сколько вы захотите!

– Ты хоть мать-то не тронь, – простонал связанный. – Были бы у тебя родители из новых русских, ты бы сейчас в кабаке с телками сидел… – Он скривил разбитые губы.

Учитель, протянув руку, указал на связанного.

– Убейте кафира! И во славу Аллаха будет его смерть ужасной.

Женщины неуловимо быстрыми движениями выхватили искривленные острые ножи.

– Сколько бы мы с вами детишек наделали, – попытался проговорить тот. – Запомни, парень, – повернулся он к скулившему солдату. – Прапорщик Михайлов в гробу видал все эти дела…

Одна из женщин, шагнув, наотмашь полоснула его ножом по лбу. Из раны обильно потекла кровь. Две другие, подскочив, присели. Солдатик, зажимая себе рот, широко раскрытыми глазами смотрел на распарывающих штаны прапорщика женщин. Короткий взмах изогнутого лезвия, и прапорщик, не успев вскрикнуть, потерял сознание. Две другие женщины одновременно отрезали уши прапорщика.

– Кафир должен улыбаться, – усмехнулся Учитель, – чтобы госпожа, посмотрев на раба, осталась довольна.

Одна из женщин вспорола щеки прапорщика.

– Пусть кафир очнется, – негромко проговорил Учитель.

Рослый мужчина в черном, шагнув вперед, вылил на прапорщика ведро воды. Тот застонал. Женщины стали отрезать ему пальцы на руках и ногах.

– Мама!!! – закричал солдатик.

– Хочешь жить? – спросил его Сулейман. – Вспори ему живот, – выхватив кинжал, он сунул рукоять парню, – и будешь жить. Иначе с тобой поступят так же. Докажи, что ты не убивал наших женщин и детей. Соверши угодное Аллаху дело.

Солдат, всхлипнув, не отрываясь смотрел на отрезанные пальцы прапорщика.

– Чего ждешь? – громко спросил Сулейман. – Значит, ты врал! – Он вырвал кинжал из руки солдата.

– Я убью его! – заверещал тот. – Я сделаю это! Дай нож! – Он протянул дрожащую руку.

Сулейман вложил в его пальцы нож и сжал их в кулак. Парень, не сводя испуганного взгляда с прапорщика, поднялся и, прихрамывая, двинулся к нему. Подойдя, глотнул воздух и, покосившись на чеченок с окровавленными ножами, заорав, падая на колени, воткнул кинжал в бок прапорщика. И, продолжая кричать, начал наносить беспорядочные удары. Мужчина с кинокамерой снимал солдата.

– Плюньте в кровь неверного, – негромко проговорил Учитель. – И запомните: чем больше прольется крови этих собак, убивших ваших родственников, тем чище будут ваши души, и простятся Аллахом все земные грехи семи ваших родственников, тех, на кого вы укажете. Омойте кровь с рук в чистой воде и запомните крики ужаса другого, который, чтобы спасти свою жизнь, убил единоверца. Готовьтесь к своему джихаду! И пусть прольется кровь неверных собак. Аллах акбар! Да победят в войне с неверными воины Ваххаба!

От сильного удара в подбородок молодой чеченец упал.

– Продал душу шайтану! – пнул его ногой плотный ваххабит. – Кто купил тебя, собака?

– Я просто хочу, – простонал тот, – спасти Марьям. Мы любим друг друга, а вы делаете из нее…

– Собака! – снова пнул его плотный. – Будь проклят твой род! – Он плюнул в лицо парня. – Ты попадешь в ад, и все твои…

– Развяжи меня! – Парень попытался разорвать стягивающие его руки веревки. – И тогда я вырву тебе горло, пес! Мой отец…

– Хватит, – остановил его подошедший Сулейман. – Значит, ты говоришь, что вы с Марьям любите друг друга. Позовите сюда Муратову.

– Она здесь, – отозвался мужской голос.

– Марьям, – посмотрел на девушку Сулейман, – неужели ты тоже предала дело, ради которого погиб твой отец? Ты же сама говорила, что готова предстать перед Аллахом в раю, заслужив эту милость множеством убитых тобой неверных.

– Я не знаю, о чем он говорит, – дрожащим голосом отозвалась она. – Я хочу отомстить за убитого русскими собаками отца и готова предстать перед Аллахом…

– Опомнись! – остановил ее голос Мурада. – Ты…

– Убей предателя, – Сулейман вложил в руку девушки рукоятку ножа, – и Аллах простит тебя. Тогда ты сможешь отомстить неверным. Убей предателя!

– Марьям, – застонал парень, – ты…

Девушка ткнула ножом. Острие попало в шею. Она ударила еще раз и еще. Парень с разрезанным горлом, обливаясь кровью, катался по земле. Марьям, что-то крикнув, стала колоть его ножом. Он затих. Она, вся в крови, продолжая бессвязно бормотать, наносила удары. Сулейман вытащил пистолет и, сняв с предохранителя, поднес ствол к ее затылку и нажал на курок.

– Сожгите их, – сунув пистолет в кобуру, буркнул он.

– Госпиталь полностью уничтожен, – довольно улыбаясь, доложил невысокий чеченец. – Взрыв был такой силы, что рядом, в общежитии фабрики выбиты стекла, и…

– Пусть знают неверные собаки, – криво улыбнулся лысый араб, – что если их не убили в Ичкерии, то и госпиталь станет им братской могилой.

– Неверные снова будут кричать на весь мир о нашей жестокости, – рассмеялся Басаев. – Но воины зеленого знамени Аллаха и духовного отца Ваххаба достанут их везде. Неверные так и не поняли, что мы еще живы и будем наносить удары где захотим. Они быстро забывают, что мы готовы на все ради победы. И даже смерть лучших из нас наносит им большой урон. Сейчас начнутся чистки среди своих. Неужели они не понимают, что если машина с тонной взрывчатки едет, то не важно, где ее остановят? Взрыв будет страшный, и обязательно погибнет много народа. Мы еще поступаем благородно – шахид взорвал госпиталь, а не дом с мирными жителями. – Басаев посмотрел на араба. – Связались с Тамарой?

– И как они себе это представляют? – недовольно спросила Тамара. – Я положу деньги в корзину и пойду через границу? А если задержат, скажу, что собираю ягоды или грибы? – Она сердито сверкнула глазами. – Згуриди мы вынуждены были убить, и значит, сейчас подхода к границе у нас нет. Завтра приедет Осетин, пусть он и думает, как в течение трех дней переправить деньги в Ичкерию.

– А деньги им сейчас очень нужны, – сказал Гиви. – На операцию в Моздоке они потратили немало.