Дело о дневнике загорающей Гарднер Эрл

— Теперь я уверен, что это был Перри Мейсон.

— Когда вы называете имя Перри Мейсона, вы имеете в виду свидетеля, сидящего в настоящий момент слева от вас?

— Да.

— Пожалуйста, подойдите и положите руку ему на плечо.

Фразер приблизился к Мейсону и положил руку на плечо адвоката.

— Это все, — заявил Гамильтон Бергер.

Окружной прокурор встал, повернулся лицом к Большому Жюри, затем бросил взгляд на Мейсона и внезапно объявил:

— Вы нам больше не нужны, мистер Мейсон. Можете идти.

— Спасибо, — поблагодарил адвокат. — Но если вы хотите быть абсолютно честны, вы можете обратить внимание Большого Жюри на тот факт, что я спрашивал обоих этих свидетелей, смогут ли они идентифицировать того мужчину. Мунди заявил мне, что не думает, что сможет. Фразер сказал: может быть, если бы снова увидел. Но в тот момент Фразер смотрел прямо на меня.

— От вас не требуется выступать с прениями. Члены Большого Жюри сами придут к выводам, в особенности в отношении того, почему вы с таким рвением бросились разыскивать этих свидетелей в то время, когда они уж никак не могли предположить, что вы совершите подобное. Вы попытались поймать их в ловушку, заставив сделать заявление, что они не в состоянии с полной уверенностью опознать того человека.

— Пусть вас не волнуют мои мотивы, — ответил Мейсон. — Сконцентрируйтесь на своих. Я просто хочу указать на определенные доказательства. Я не имею права проводить сейчас перекрестный допрос этих свидетелей, но если Большое Жюри примет какое-то решение, тогда у меня будет право на перекрестный допрос, и делать я это буду публично. Не забывайте об этом.

— Хватит прений, — заорал Гамильтон Бергер. — Вы свободны, мистер Мейсон! Уходите!

— Спасибо, — подчеркнуто вежливо сказал адвокат и вышел из зала.

Мейсона окружило несколько репортеров.

— Что происходит? Вы в самом деле замешаны в убийстве Балларда? — вопросы сыпались со всех сторон.

— Мне кажется, что свидетель, дававший показания перед Большим Жюри не имеет права обсуждать свои показания.

— Вы — свидетель?

— Да.

— Тогда почему вы оставались там, когда вызывали двух других свидетелей? Их приглашали, чтобы опознать вас?

— Вам придется задать эти вопросы окружному прокурору или кому-нибудь из членов Большого Жюри, — дружелюбно улыбнулся Мейсон. — Никаких комментариев.

— Предположим, вас опознали.

— Предположим, опознали.

— Бергер пытается заставить Большое Жюри обвинить вас в чем-либо?

— Боюсь, что я не в состоянии читать мысли окружного прокурора, — ответил Мейсон. — А теперь, господа, если вы меня извините…

— Нет, просто так мы вас не отпустим. Отвечайте. Раскройте карты. Вы были вчера вечером в доме Балларда?

— Был.

— Когда его убивали?

— Нет. Он оставался жив, когда я уходил.

— В какое время вы ушли?

— Я не смотрел на часы.

— Это правда, что вы последним видели Джордана Балларда живым?

— Убийца видел его живым, — ответил Мейсон.

— Это правда, что Большое Жюри обвинит вас в лжесвидетельстве?

Мейсон улыбнулся.

— Если вы заглянете в свод законов, то узнаете, что предсказания будущего регламентируются различными постановлениями, действующими в рамках закона.

— Что произошло в зале заседаний Большого Жюри?

— Никаких комментариев. Почему бы вам не спросить об этом Гамильтона Бергера? Он, несомненно, с радостью предоставит вам эту информацию.

Мейсон вышел из Дворца Правосудия, поймал такси и вернулся в офис.

— Ну, что там было? — спросила Делла Стрит.

— Гамильтон Бергер готовится выставить мне обвинение в лжесвидетельстве, — ответил Мейсон.

— Ты отказался отвечать на его вопросы?

— К счастью, окружной прокурор так формулировал их, что передо мной не вставала необходимость отказываться отвечать. Он хотел знать, опускал ли я и поднимал жалюзи в доме Балларда с целью подать сигнал Арлен Дюваль. Я ответил, что нет. Тогда он спросил, подавал ли я кому-либо сигнал, опуская и поднимая жалюзи. И опять у меня появилась возможность ответить отрицательно. Я боялся, что если позволю продолжать допрос, то внезапно он может задать правильный вопрос: просто появлялся ли я у окна и опускал ли я и поднимал жалюзи, так что пришлось специально его разозлить. А наш друг Гамильтон Бергер не может здраво мыслить в гневе.

— То есть ты имеешь в виду, что он ни разу не задал тебе ни одного вопроса, кроме как в связи с подачей сигнала?

— Вот именно, — улыбнулся Мейсон.

— Замечательно! Что теперь будем делать?

— Узнаем у Дрейка, выяснил ли он что-нибудь насчет посыльного.

— Ничего. Он связался со всеми подобными службами в городе.

— Тогда нам остается только одно, — сказал адвокат. — Обратиться в компании, предоставляющие театральные костюмы. Кто-то брал в аренду форму посыльного.

— Пол уже занимается этим, — ответила Делла Стрит. — Эта идея пришла ему в голову, как только он узнал, что тот мальчик не работает ни в одной из интересующих нас служб. Он… А вот и сам Пол.

Послышался кодовый стук Дрейка в дверь: один громкий, четыре тихих и вновь два громких удара в дверь кабинета Мейсона.

Делла Стрит впустила детектива.

— Хочешь дать мне по башке? — спросил он Мейсона.

— Почему?

— Этот посыльный. Я — идиот и простофиля.

— Продолжай. Расскажи, что ты выяснил?

— Во-первых, мальчик пришел не из настоящей службы и в театральном костюме.

— Как бы ты мог это определить?

— Очень просто, — ответил Дрейк. — Очевидно, у него не было значка с номером. На форменной кепке крепилась медная кокарда с каким-то именем. Моя секретарша в приемной решила, что это название службы. Но это еще не самое худшее.

— Что еще хуже?

— В роли посыльного мог выступать Томас Сакетт, тот парень, что замешан в краже трейлера.

— Ты уверен? — спросил Мейсон.

— В том-то и дело, что нет. Я не уверен и в то же время не могу представить тебе доказательств ни в одну, ни в другую сторону.

— Продолжай. Выкладывай все, что есть.

— Конечно, Перри, у меня вчера было задействовано много людей, причем одновременно. Моей секретарше, работающей в ночную смену, пришлось здорово попотеть. Она одновременно еще и оператор коммутатора. Вошел этот посыльный и сказал: «У меня конверт для мистера Мейсона. Его попросили оставить у Пола Дрейка». Секретарша об этом даже не задумалась. Она взглянула на адрес на конверте, а посыльный ушел, не попросив ее расписаться в квитанции. Коммутатор раскалялся от звонков: все хотели отчитаться, да я и сам постоянно звонил.

— Можешь не объяснять, — сказал Мейсон. — Я знаю, что ты был здорово перегружен. Я прекрасно понимаю, что в работе такого рода ты не можешь гарантировать результаты с математической точностью, но все равно расскажи мне, что есть.

— Какое-то время мои парни сидели на хвосте у Сакетта, или Прима, или как там его еще. Очевидно, он догадался, что за ним следят, и ему удалось скрыться. Он зашел в одно офисное здание — и с концами. Мои парни больше его не видели.

— Какая здесь связь с костюмом?

— Я как раз подвожу к этому. Когда мы стали проверять агентства, сдающие напрокат костюмы, я выяснил, что одно из них предоставило форму посыльного как раз перед закрытием. Причем один человек взял не только форму посыльного, но и рясу священника. Это агентство находится как раз в том здании, где скрывался Сакетт. Ты понимаешь, что произошло. Мои ребята не смели подходить слишком близко к выходу. Они ждали Сакетта, но, очевидно, тот переоделся в туалете и вышел в одеянии священника с каким-то пакетом или сумкой в руках. В пакете лежали форма посыльного и та одежда, которая до этого была на Сакетте. Мои ребята находились достаточно далеко, чтобы разглядывать лица. Они не ожидали подобных перевоплощений.

— Так что ты думаешь, что конверт вчера приносил Сакетт?

— Очень может быть, хотя описания внешности не совпадают. Сакетт коренастый, а мальчик довольно худенький и… черт побери, Перри, это могла быть и девушка в форме посыльного. Я в тот момент был очень занят, а парнишка отдал конверт моей секретарше, которой было не до того. Она даже внимания на него не обратила — по ее описанию это вполне могла быть девушка.

— А куда Сакетт направился после того, как взял в аренду костюмы?

— Мы не знаем, Перри. Вот поэтому я и злюсь. Мы его потеряли.

— Когда твои люди снова увидели Сакетта?

— Примерно часов в шесть сегодня утром. Он появился на Митнер-авеню, тридцать девять двадцать один, в той квартире, что он арендует под фамилией Сакетт. Он не подал виду, что догадывается о подосланных к нему сыщиках, ждущих его прихода домой. Он припарковал джип и отправился в квартиру, даже не взглянув через плечо. Это меня настолько выводит из себя…

— Не обращай внимания, — посоветовал Мейсон. — Мы должны принимать жизнь такой, как она есть. Кстати, твой Мунди идентифицировал меня перед Большим Жюри, как того, кого он вчера вечером видел в доме Балларда.

— Черт побери!

Мейсон кивнул.

— Но мне он этого не говорил.

— А письменный отчет? Он тебе его предоставил?

— Нет. Он… я сейчас все обдумываю и прихожу к выводу, что ему, наверное, посоветовали этого не делать. Он обязан был уже его подать.

— Он тебе сказал, что получил повестку и должен выступать в качестве свидетеля перед Большим Жюри?

Дрейк покачал головой.

— Вот тебе и ответ, — заметил Мейсон.

— Конечно, Перри, его нельзя в этом особо винить, — Дрейк попытался заступиться за своего человека. — Если его забрали в полицию, а Гамильтон Бергер велел не делать определенных вещей, он не решился нарушить приказ окружного прокурора. Он ведь, все-таки, работает сыщиком и живет в этом городе.

— Может, окружной прокурор дал ему приказ не только не делать определенных вещей, но и делать другие. Я имею в виду идентификацию, — пояснил Мейсон.

— Мунди не такого склада человек, — возразил Дрейк. — Он консервативен: хороший, ровный, надежный парень. Если он что-то сообщает, то на его информацию можно смело положиться. Единственный недостаток — он несколько робок. Не борец. Он отступает, если на него начинают давить. Он прекрасный наблюдатель, отлично выполняет рутинную работу, но… бороться не станет.

— Другими словами, он не сопротивлялся бы окружному прокурору?

— Но он бы не поклялся в том, в чем не уверен.

— Но не стал бы бороться с окружным прокурором?

— Нет. Я даже не стал бы его об этом просить. В любом случае, у тебя было полное право пойти в дом к Балларду. Никто на самом деле не подозревает тебя в убийстве. Твой визит туда становится важным только с точки зрения определения временного фактора. Арлен Дюваль забралась внутрь, как только ты ушел?

— Это утверждает Мунди.

— Если говорит он, значит так оно и есть. Как ты можешь ей помочь, Перри?

— Никак. Если Бергер вызовет меня в качестве свидетеля и задаст соответствующие вопросы, мне придется убить собственную клиентку.

— Что ей тогда остается делать?

— Только одно, чтобы спасти свою шкуру: заявить, что Баллард был уже мертв, когда я покинул дом.

— И что тогда предпримет Бергер?

— Трудно сказать. Он может заставить Большое Жюри обвинить нас обоих. Он сейчас очень зол. Давай на минуту оставим эту тему, Пол. Где Арлен Дюваль? Что с ней происходит?

— Полицейские, наконец, поняли, что следят за пустым трейлером. Они его сегодня утром обыскали.

— Черт побери! А ордер у них был?

— Не думаю. Когда у них появилась мысль, что ей удалось от них смыться среди ночи, они подошли к прицепу немного ближе, затем стали совещаться, потом один из них направился звонить. Мои парни решили проследить, что же они предпримут.

— И что произошло?

— Они подошли к трейлеру, два или три раза постучали в дверь. Ответа не последовало. Тогда они дернули дверь — она оказалась не заперта. Они заглянули внутрь.

— Сколько времени они там находились?

— До сих пор там. Наверное, разбирают трейлер на части.

— Хорошо, Пол. Сконцентрируй внимание на этом Сакетте. Постарайтесь больше его не терять.

— В каком ты положении? — спросил Пол. — Показания Мунди очень здорово по тебе ударят?

— Я думаю, что в эту минуту Гамильтон Бергер просит Большое жюри предъявить мне обвинение в лжесвидетельстве, — высказал свое мнение Мейсон.

— И они это сделают?

Мейсон пожал плечами.

— И что тогда?

— Сяду в тюрьму.

— А затем?

— Не знаю.

— Ты сегодня неразговорчив.

— В настоящий момент особо не о чем разговаривать, — заметил Мейсон. — Приставь к Сакетту побольше людей, Пол. Он — важная фигура в этом деле. Очень важная. Я не хочу, чтобы он еще раз скрылся.

— Он должен знать, что за ним следят?

— Желательно, чтобы не знал. Поэтому я и прошу тебя послать побольше людей, чтобы на этот раз все было в порядке.

— Ладно. Что-нибудь еще?

— Ты выяснил какие-нибудь новые подробности об убийстве Балларда?

— Новостей практически нет. Кто-то определенно ударил его по голове, сзади, дубинкой или чем-то в этом роде. Когда он упал, в него трижды воткнули большой нож для разделки мяса.

— А нож откуда взялся?

— Это его нож. Над мойкой у него висела магнитная планка, к которой крепились ножи.

— Мало им убийства, еще и оскорбление добавили — взяли у жертвы его же нож. Однако, это означает, что преступление не было задумано заранее, это мгновенный порыв.

— Кто это сделал, Перри?

— Черт побери, — выругался Мейсон, — в соответствии с теорией полиции, в которой, кстати, я сейчас не вижу слабых мест, его могли убить только два человека — Арлен Дюваль и Перри Мейсон. И я точно знаю, что не я.

— А как они рассуждают.

— Очевидно, Арлен Дюваль подъехала, когда я разговаривал с Баллардом. Она не хотела заходить внутрь, пока там был я. Она ждала на заднем дворе, когда я уйду. Затем она влезла через кухонное окно, провела в доме пять минут, выбежала через парадный вход и избавилась от хвоста. Черт побери, Пол, мне кажется, вчера вечером все твои люди только и делали, что позволяли объектам ускользать от них!

— Бывают такие дни, — вздохнул Дрейк. — Ты сам знаешь, Перри, какую игру мы ведем. Так получилось вчера, так может получиться и вновь. На войне всегда кто-то побеждает, а кто-то проигрывает. Но откуда они знают, что Баллард был мертв, когда Арлен Дюваль выбежала из дома?

— Пока это моя единственная надежда, Пол. Если у нее хватит ума молчать, то мы, не исключено, запутаем свидетелей в отношении временного фактора. Уже есть одно несоответствие. Что-то, несомненно, страшно испугало Арлен, когда она находилась в доме. Многое зависит от того, как теперь будут развиваться события.

— Каким образом?

— Рано или поздно они ее все равно арестуют. Если она заявит, что Баллард оставался жив и здоров, когда она уходила, то ей придется объяснять, почему она забралась в дом через кухонное окно и выбежала в панике, оставив парадную дверь приоткрытой. Но если она заявит, что он был уже мертв, когда она вошла, это ее испугало и она убежала прочь — тогда на линии огня оказываюсь я. И нам придется принять во внимание одну очень неприятную возможность.

— Какую?

— Что Арлен Дюваль ударила его по голове, когда они из-за чего-то поспорили, а потом, в порыве гнева, схватила большой нож, крепившийся на магнитной планке, и воткнула в Балларда. Она попытается спасти свою шкуру, свалив все на меня.

— Ты говоришь «в порыве гнева»?

— Да.

— Но тогда это не убийство с отягчающими обстоятельствами первой степени.

— Может, на этом и придется строить защиту, я пока не знаю. Первая степень или вторая, предумышленное убийство или непредумышленное.

— Но мотив-то какой? Почему она впала в гнев?

— Потому что она внезапно поняла, что именно Джордан Л. Баллард организовал кражу в Коммерческом банке и свалил вину на ее отца. Однако, я не собираюсь переходить через несколько мостов, пока мы даже не подошли к реке. Мы подождем, а если…

Зазвонил телефон. Делла Стрит сняла трубку и кивнула Дрейку.

— Это тебя, Пол.

Детектив подошел к аппарату и сказал:

— Алло! Дрейк у телефона… черт побери! — Он повернулся к Перри Мейсону. — Дело сделано — быть беде, Перри.

— Что случилось?

— Полиция арестовала Арлен Дюваль. Твоя клиентка признает, что была в доме Балларда, но отказывается объяснять, почему. Она признает, что залезла через кухонное окно, потому что, когда она пыталась заглянуть внутрь, увидела, что он лежит на полу. Она утверждает, что Баллард был мертв, когда она вошла в дом.

Мейсон взглянул на часы.

— Это означает, что у нас совсем немного времени, — сделал вывод адвокат.

— Сколько у нас осталось?

Мейсон пожал плечами.

— Возможно, Бергер не станет ничего предпринимать, пока не получит обвинительное заключение. С другой стороны, он может предъявить официальное обвинение в совершении преступления и начать предварительное слушание. Делла, приготовь Хабэас Корпус[5] в отношении Арлен Дюваль, и мы заставим Бергера принять то или иное решение.

— Что он выберет, как ты думаешь? — спросил Дрейк.

— Если он умен, и то, и другое, — ответил Мейсон.

— Что ты имеешь в виду?

— Он обойдет Большое Жюри и предъявит Арлен Дюваль обвинение в убийстве. Затем состоится предварительное слушание, на которое он вызовет меня в качестве свидетеля со стороны обвинения. Таким образом я оказываюсь открытым, и Арлен Дюваль придется делать выбор: или признавать себя убийцей, или пытаться свалить вину на меня. В любом случае, все карты у Бергера.

Дрейк обдумал ситуацию и покачал головой.

— Мне бы не хотелось оказаться на твоем месте, Перри.

Мейсон улыбнулся.

— Да, не очень-то приятное положение.

— Сколько у тебя времени, Перри? Насколько ты впереди?

— Немного. Требуется выяснить, что случилось на самом деле. Его убила Арлен Дюваль, или кто-то еще. Конечно, кто-то мог прятаться в доме, когда приехали мы с Баллардом. Вот это, Пол, необходимо узнать.

— Ты думаешь, что кто-то, скрывающийся в доме, убил его, а потом подождал, пока Арлен выбежит в панике, и только тогда ушел сам?

— Или так, или его убила Арлен.

— Могу высказать тебе свое мнение, Перри, — заявил Дрейк. — Это тот случай, когда преступление совершено твоей клиенткой. Мы, конечно, не знаем мотива — он даже может оказаться справедливым — но она постарается все свалить на тебя.

— Ты так считаешь?

— Абсолютно уверен. Она попросит какого-нибудь другого адвоката представлять ее и, в конце концов, ее адвокат, Гамильтон Бергер и она сама будут стремиться к общей цели — доказать, что ты виновен в убийстве.

— Но у нас есть время до того, как это случится.

— Сколько?

— Совсем немного, — признался Мейсон.