Дело о ленивом любовнике Гарднер Эрл

Глава 16

Часы на стене в комнате свиданий местной тюрьмы показывали десять минут десятого утра. Мейсон сидел по одну сторону тяжелой стальной решетки, которая перегораживала комнату пополам. По другую сторону сидела миссис Оллред. В дальнем углу пожилая женщина ждала, когда адвокат закончит свидание с клиенткой.

– Что вы рассказали Трэггу? – спросил Мейсон.

– Ничего. Он ко мне и не приходил.

– Это плохо, – признал адвокат.

– Почему плохо?

Мейсон кратко передал версию Флитвуда, миссис Оллред внимательно слушала. Когда он закончил, наступило молчание. Потом миссис Оллред быстро произнесла:

– Все это ложь, мистер Мейсон.

Мейсон покачал головой:

– Кое-что подтверждает историю Флитвуда. Еще не знаю что. Раз Трэгг не спешит получить ваше заявление, это означает, что версия Флитвуда получила подтверждение. Во-первых, имеются следы. Есть только одно объяснение. Вы говорили мне правду. Флитвуд долго крутил – то насчет одного, то другого, но, когда он наконец рассказал всю историю, все у него сошлось. Эта версия ставит вас в скверное положение. И что хуже всего – есть причина. И есть мотивы. Все это так отлично скроено, что присяжные будут вам сочувствовать, но решат, что вы виновны – возможно, в убийстве непредумышленном.

– Флитвуд его убил, мистер Мейсон, – сказала она.

– Я не уверен в этом, – адвокат покачал головой.

– Но он должен был! Это или Боб Флитвуд, или я.

– Это так кажется.

– А я знаю, что я его не убивала!

– Хотел бы я, – сказал Мейсон, – иметь способ убедить суд в том, чтобы он разделял ваше убеждение.

– Вы чувствуете, что я попалась?

– Версия Флитвуда, – сказал Мейсон, – звучит убедительно.

– Даже для вас?

– Мой принцип, – медленно проговорил Мейсон, – верить моим клиентам.

– Если бы я не была вашей клиенткой, версия Боба Флитвуда убедила бы вас?

– Возможно, – допустил Мейсон. – Я бы хотел знать, что вы скажете о своем пребывании в багажнике этой машины.

– Я там не была.

– Вы знаете, кто там был?

– Нет.

– На коврике кровь. Ее нашли полицейские.

– Не знаю.

– И не можете объяснить? У вас не шла кровь носом?

– Нет.

– Вы знаете, – задумчиво произнес Мейсон, – если бы вам пришло в голову рассказать ту же историю, что и Флитвуду, но с небольшими вариациями, она бы объяснила все, включая кровь на коврике в багажнике.

– Но я вам сказала правду, мистер Мейсон.

– Случается иногда, – сказал Мейсон, – что искусная ложь вытесняет правду со сцены. Интересно, что история Флитвуда так прекрасно логична и выставляет вас перед публикой в таком симпатичном свете – но в то же время навешивает техническую сторону убийства вашего мужа прямехонько на вас. Хотел бы я, чтоб вы нашли способ объяснить, каким образом кровь попала на коврик в багажнике.

– Но я не могу.

– В этом преимущество истории Флитвуда, – заметил Мейсон. – Она объясняет все. Дает в руки полиции блестящее дело.

– Против меня?

Мейсон кивнул.

– Я не убивала своего мужа, мистер Мейсон.

– Что ж, – сказал Мейсон, – тогда рассказывайте все как на духу. Очень важно, как будет выглядеть ваша история рядом с версией Флитвуда. Ваша история не может объяснить некоторых деталей. История Флитвуда объясняет все. Появились какие-то новые улики, которых я не знаю. Трэгг поехал выяснять. Если эти улики подтвердят версию Боба Флитвуда, убийство повиснет на вас. Я могу объявить его непредумышленным или мог бы настаивать на самозащите, но ответственность за роковой удар все равно на вас.

– Какие же улики дадут очевидное подтверждение?

– Прежде всего – следы.

– Что ж, моя история – правда.

– Надеюсь, – заключил Мейсон и дал знак надзирательнице, что свидание окончено.

Глава 17

Оставалось несколько минут до полудня. Дрейк условным кодом постучал в дверь Мейсона. Делла Стрит открыла. Дрейк вошел в сопровождении худощавого мужчины лет под шестьдесят.

– Ты помнишь Бера Хемфрейза, – сказал Дрейк. – Он работал на тебя, Перри, в деле Мемброза.

Мейсон кивнул и произнес:

– Хелло, Хемфрейз.

Хемфрейз быстро и понимающе кивнул, как человек, который хочет поделиться важными сведениями.

– Присядьте, – пригласил Дрейк Хемфрейза, – и расскажите вашу историю. – Дрейк повернулся к Мейсону и сообщил, предваряя рассказ: – Как только ты мне утром позвонил и велел послать к Овербруку человека, чтобы поискать автомобильные следы в мягкой почве, я позвонил Хемфрейзу. Хемфрейз работал с этим делом в Спрингфилде. Он сел в машину и помчался туда. Он по крайней мере на час обогнал полицейских. Ему удалось сделать полную зарисовку всего, что он там обнаружил, до приезда полиции. Они ужасно разозлились, что нашли его там, но ничего не могли поделать.

– Рассказывайте, – обратился Мейсон к Хемфрейзу. – Что там оказалось? Что вы обнаружили?

Хемфрейз вынул из кармана лист бумаги, развернул его.

– Я начертил карту. Но прежде, чем я вам ее покажу, мистер Мейсон, я вам расскажу в общих чертах, что произошло. Я подошел к дому Овербрука и сказал ему, что приехал изучить автомобильные следы. Он решил, что я из ведомства шерифа, и все мне выложил.

– Что же он сказал?

– Ну, оказалось, что чем больше Овербрук думал о Флитвуде, тем больше это его беспокоило. По тому, как лаяла его собака, он догадывался, что какие-то шумы слышались еще до того, как Флитвуд вышел на дорогу. И Овербрук пришел к заключению, что, наверно, был какой-то шум от подъезжавшей машины и от разговора людей, когда Флитвуд из машины выходил. Так что Овербрук, будучи хорошим охотником, пошел по следу Флитвуда.

– Он смог найти следы Флитвуда?

– Да. Не прямо возле дома, но довольно близко. Понимаете, в субботу шел сильный дождь, земля размякла, и потом еще моросило, так что земля не успела затвердеть. Это создало Овербруку отличные условия для того, чтобы идти по следам.

– Что же он делал?

– Пошел по следам Флитвуда и попал на то место, где остановили машину. Здесь он увидел четкие отпечатки, которые заставили его призадуматься. Но на этом он не остановился, а пошел себе дальше по следам.

– Вы в этом уверены?

– Черт, конечно. Его следы очень четкие. Он подошел прямо к тому месту, где раньше стояла машина, посмотрел, куда ведут следы шин, добрался до грунтовой дороги. Потом вернулся к своему дому, взял трактор с прицепом, нагрузил прицеп древесным хламом, который у него валялся с тех пор, как он курятник строил, поехал на то место возле фермы, где ходил пешком, вытащил доски и обложил ими дорогу вдоль следов – до того места, где раньше стояла машина. Доски он укладывал очень тщательно. Клал одну-две доски, по ним шагал назад, чтобы взять еще досок, подходил, укладывал их, а потом по ним возвращался за следующей партией. Таким способом он сохранил все следы на дороге. По этим следам все, что произошло, ясно как день. Он старательный мужик, и я считаю, что он сделал гораздо больше, чтобы сохранить те следы, чем это смогли бы сделать полицейские. И теперь, несмотря на то что полицейские там шлялись, эти следы четко видны – во всяком случае, когда я оттуда уезжал, они были видны. Полицейские собирались снять гипсовые отпечатки.

– Что потом?

– После того как Овербрук уложил доски, он поехал на почту и позвонил шерифу. Рассказал шерифу, что он обнаружил и что сделал, и тогда шериф позвонил Трэггу. Они велели Овербруку поехать туда и охранять то место до приезда полиции.

Ну, я туда приехал и начал осматривать все кругом. Овербрук решил, что я от шерифа. Он закричал мне, чтобы я объехал его дом и выехал на дорогу к ферме. Я так и сделал, и он показал мне, как он построил дорогу из досок, ведущую туда, где стояла машина, и рассказал мне, что он обнаружил. Я все это зарисовал – и только закончил рисунок, как показались шериф с лейтенантом Трэггом. Они были всем этим несколько раздражены, но благодаря тому, как Овербрук разложил доски, я нисколько не спутал следы, и у них не могло быть ко мне претензий. Конечно, они меня оттуда прогнали и наверняка отобрали бы у меня рисунок, если бы знали, что он есть. Но Овербрук ничего о нем не сказал, а я тем более. К тому времени, мне кажется, у полицейских появились свои сложности. Они сами зарисовывали и делали фотографии.

– Давайте взглянем на рисунок, – попросил Мейсон.

Хемфрейз положил рисунок на стол к Мейсону.

– Вот здесь все, – сказал он. – Вот место, где машина свернула с дороги.

– Нет сомнений, что это та самая машина? – спросил Мейсон.

– Очевидно, нет. Там, где стояла машина, почва довольно мягкая, а там, где машина поворачивала с дороги, ясно видны следы четырех шин. На колесах машины миссис Оллред все шины новенькие, там ясно виден рисунок протекторов. Так как машина поворачивала, есть место, где следы каждой покрышки отчетливо видны, как будто их смазали чернилами и промокнули листом бумаги. Каждая деталь следа отчетливо выделяется. Я предварительно срисовал все узоры на покрышках машины миссис Оллред, после того как полиция нашла ее на дне каньона. Это точно машина миссис Оллред, если только не какая-то другая с точно такими же покрышками.

– Я просто хотел уточнить, – кивнул Мейсон.

– Вот тут, – Хемфрейз указал на деталь рисунка, – дорога идет вправо, вдоль края пахотной земли. По одну сторону – люцерна за забором. По другую – ничего. Там, где повернула машина, грунт мягкий. Следы видны так же ясно, как на только что выпавшем снегу. Теперь посмотрите на рисунок. Вот здесь машина свернула с дороги. Подъехала сюда и остановилась. Вы можете видеть, где из нее вышел Флитвуд. Вот его следы – он вышел с левой стороны. Видите, он пошел направо, в свет фар. Следы показывают, как он повернулся, когда дошел до этой точки, прямо перед передними фарами. Здесь он секунду постоял. Сначала его следы ведут в этом направлении. Вот здесь он стоял, звал миссис Оллред, когда она выскочила из багажника.

– А ее следы видно?

– Вот они, в том направлении. Она выскочила из багажника. Вот здесь он был расположен. Вот следы ее ног, когда она спрыгнула на землю, вот она побежала. Можно видеть, что она помчалась со всех ног, прямо на эту дорогу. Эта дорога имеет гравийное покрытие, так что мы больше не можем видеть ее следов после того, как она выбралась на дорогу. Но очень далеко она убежать не могла. Она, должно быть, остановилась и ждала. Именно в этот момент, если я правильно понял рассказ Флитвуда, из того, что говорили полицейские, прежде чем меня оттуда выставили, – именно тогда он крикнул ей, что ее муж жив и все в порядке.

Мейсон кивнул.

– Вы можете видеть четкие следы. Она пошла по дороге, прошла некоторое расстояние – никто не знает сколько, возможно, так и не удалилась от машины настолько, что не могла слышать или видеть, что там происходит. Она все обдумала. Повернулась и пошла обратно. Вот ее следы, когда она возвращалась, и вы можете видеть, что цепочка следов ведет прямо туда, где стояла машина. Она направлялась к левой дверце машины – к сиденью водителя.

– Что случилось дальше? – спросил Мейсон.

– Дальше она села в машину и поехала.

– Откуда вам это известно?

– Попробуйте сами представить, – предложил Хемфрейз. – Я внимательно изучил следы. Эта схема вам покажет, что произошло. Она вышла из машины, побежала к дороге. Вернулась и села в машину. Флитвуд вышел из машины и отправился к дому Овербрука. Туда ведет единственная цепочка следов. Если бы Флитвуд вернулся к машине, он бы оставил еще одну цепочку.

– А следы Овербрука? – спросил Мейсон.

– Они оставлены сегодня утром. Их можно ясно проследить – ровная четкая цепочка. Он шел от своего дома, как я показал, вот тут. Он начал было наступать на следы автомобильных шин, потом подумал и сообразил, какая в них заключена ценность, и свернул на дорогу к ферме. А потом пошел за трактором и настелил доски.

– Вы не думаете, что кто-то мог выйти из машины или войти в нее осторожно, не оставляя следов?

– Ни малейшего шанса, – возразил Хемфрейз. – Земля такая мягкая, что вы можете видеть даже следы собаки Овербрука, оставленные, когда тот клал доски. Я поставил точки там, где видны собачьи следы. Каждый отдельный след не срисовывал. Но главное – земля такая мягкая, что даже собака оставляет четкие следы.

– И не возникает сомнений, что тут следы Флитвуда?

– Ни малейших. Вы видите их там, где он вышел из машины, пошел кругом. Вот здесь он стоял, когда оглядывался на миссис Оллред. Вот здесь он стоял, когда повернулся и выкидывал пистолет. Вот здесь он пошел дальше, и вы можете видеть его следы, ведущие к дому Овербрука.

Мейсон задумчиво изучил рисунок.

– Вы уверены, что у вас тут есть все?

– Абсолютно все.

– Если это свидетельство истинно, оно чертовски важно, – сказал Мейсон.

– Оно истинно. Все написано тут, на земле, никто не мог выйти из машины или войти туда, не оставляя следов.

– Может, есть какой-то способ, чтобы кто-то подошел к машине и не оставил следов? – настаивал Мейсон.

Хемфрейз упрямо покачал головой:

– Может, по твердой земле подобрался бы?

– Такой там нет.

– Или… минутку, – сказал Мейсон. – А как насчет веревки? Накинуть на ветку…

– Да там на сотни футов никаких деревьев нет. Вон там развесистые дубы. Но они так далеко, что на эту картинку не поместились. Нет, мистер Мейсон, можете мне верить. Я ситуацию продумал как следует. Невозможно войти или выйти из этой машины, не оставив следов, все следы зарисованы на этой карте, и они все очень заметные. Когда машина подъехала и остановилась, в ней было по крайней мере два человека. Один из них – женщина в багажнике, другой – мужчина, сидевший за рулем, во всяком случае он вышел с левой стороны, откуда естественно выйти водителю. Мужчина обошел машину вокруг, встал перед передними фарами и при этом ставил ноги в определенной позиции, его поведение легко проследить. Сначала он смотрел назад, потом выбросил пистолет. А потом двинулся к дому Овербрука. Женщина вернулась, села в машину и поехала. Это единственный способ, каким машина могла отсюда уехать. Эта женщина вернулась, села на сиденье шофера и повела машину. Следы рассказывают всю историю. Кто бы ни был еще в этой машине, он оставался там сидеть, пока машина тут стояла. Видно, когда машина давала задний ход. Земля здесь мягкая, заметно, как буксовали колеса, когда машина разворачивалась. А потом ее опять вывели на гравийную дорогу.

Мейсон изучал рисунок, барабаня кончиками пальцев по краю стола.

– Ну, – сказал Дрейк, – я думаю, тут все, что надо.

Мейсон кивнул и через минуту добавил:

– Конечно, я не думаю, что возможно эти следы точно идентифицировать. Другими словами, какая-то женщина была в багажнике. Эта женщина выбралась, вышла на дорогу, потом вернулась в машину и увела ее. Следы не доказывают, что это была именно миссис Оллред.

– Версия Флитвуда говорит о миссис Оллред, – напомнил Дрейк.

– А Флитвуд лгал при каждой возможности, – отрезал Мейсон.

– Но его история подтверждается, – сказал Хемфрейз.

– Не доверяю я этой Бернис Арчер, Пол, – вдруг произнес Мейсон. – Это она могла быть заперта в багажнике.

– Никоим образом, – запротестовал Дрейк. – Вспомни, что Бернис Арчер в понедельник вечером была в городе. Она ответила на тот звонок со станции обслуживания возле Спрингфилда. С ней ночевала ее подруга. Они сидели и болтали до часу или двух ночи, а потом вместе заснули. Кровать там только одна. Я проверял Бернис Арчер. Она была дома всю ночь в понедельник. Вспомни, что миссис Оллред останавливалась на станции обслуживания около семи часов, и заправщик ее помнит, помнит машину и Флитвуда. А под откос машина скатилась около одиннадцати. В этот час должны были остановиться часы в машине и на руке Оллреда.

– Полиция не считает, что машину пустили с откоса как раз тогда, когда остановились эти часы?

– Нет, они считают, что миссис Оллред поставила часы Оллреда вперед, чтобы обеспечить себе алиби.

Мейсон встал со стула и начал расхаживать по комнате.

– Ты сможешь предъявить это доказательство суду, когда будешь выступать. – Дрейк похлопал по бумаге.

– Я знаю.

– Это доказательство, – продолжал Дрейк, – решающее в деле. Какую бы историю ни рассказывала твоя клиентка, она должна совпадать с этим доказательством – следами.

– Ее история с ними не совпадает, Пол.

– Ну, когда она встанет на место свидетеля – совпадет.

– Если она говорит правду, – рассуждал Мейсон, – Флитвуд должен был посадить в машину другую женщину, запереть ее в багажник, выпустить, допустить, чтобы она убежала, вернулась и увела машину. Если она лжет – значит, пытается кого-то защитить. Кого?

– Патрицию, – догадался Дрейк.

– Возможно. Но как могла Патриция оказаться в багажнике машины своей матери? Мы знаем, где она была в понедельник вечером, Пол?

– Очевидно, нет.

– Разузнай.

– Попробую.

– Эти следы, мистер Мейсон… – вмешался Хемфрейз. – Если вы сможете представить, как эта женщина могла выйти из машины после того, как вернулась, – вы тогда умнее меня. Наверно, она была ангелом и имела крылышки. История записана на земле. Она вернулась в машину и уехала.

– А Флитвуд был в машине только один раз?

– Верно. Его следы ведут от автомобиля. Он туда не возвращался.

– Если только Овербрук не лжет насчет времени, когда он уложил эти доски, – сообразил Мейсон, – и…

– Невозможно, – перебил Хемфрейз. – Я говорил с соседом Овербрука. Он видел, как тот укладывал доски утром. Овербрук ему сказал, что он охраняет какие-то следы, в которых может быть заинтересован шериф. Сосед стоял и наблюдал, как он укладывает доски, а потом поехал на почту. Овербрук присоединился к нему через несколько минут, он ехал звонить в полицию.

– Все это чертовски подходит к истории Флитвуда, – сказал Дрейк. – Он все же сказал правду.

Глава 18

Д.Т. Дэнверс, в интимных кругах известный как «ДеТаль» Дэнверс – из-за своей страстной приверженности к каждой мелкой детали в деле, был назначен обвинителем при предварительном слушании дела «Народ против Лолы Фэксон Оллред».

Дэнверс, коренастый мужчина с могучей шеей, настроенный агрессивно, однако привыкший держаться дружески с теми людьми, которые ему противостояли, остановился возле стула Мейсона, чтобы обменяться с ним рукопожатием до начала заседания.

– Ну, – сказал он, – полагаю, все пойдет обычным порядком. Вы, сидя тут, начнете сыпать возражениями, стараясь, чтоб мы как можно больше растерялись и чтоб вам взять верх, когда же наступит ваша очередь, вы развернетесь, как сломанная лагерная палатка, и скажете: «Ваша честь, я полагаю, что публичное свидетельство было достаточно убедительным и суду остается только освободить моего клиента, так что не вижу смысла прибегать к защите».

Мейсон рассмеялся:

– В чем дело, Дэнверс? Вы что, были в туристском лагере, где сломалась палатка?

Судья Колтон занял свое кресло и сказал:

– Открывается слушание дела «Народ против Лолы Фэксон Оллред». Вы готовы, господа?

– Ответчица в суде, – доложил Дэнверс, – обвинение готово.

– Защита готова, – объявил Мейсон.

– Вызывайте первого свидетеля, – приказал судья Колтон.

Первым свидетелем Дэнверса был врач, который производил вскрытие тела Бертрана Оллреда. Он описал профессиональными терминами найденные повреждения и высказал мнение, что смерть наступила между девятью и половиной одиннадцатого вечера в понедельник.

– Задавайте вопросы, – предложил Дэнверс.

– Эти раны, которые вы описали, – спросил Мейсон, – и которые послужили причиной смерти покойного, – не могли они произойти от падения с откоса, пока покойный был в машине?

– Да, за исключением одного удара, который был нанесен по голове, очевидно, каким-то округлым инструментом, вроде рукоятки пистолета, или заводной ручки, или куска небольшой, но очень тяжелой трубы.

– Они не могли произойти от падения и от удара головой о какой-то твердый предмет, вроде края приборной доски или руля?

– Не думаю.

– Но вы не уверены, что этого не могло быть?

– Нет. Естественно, тут могут быть сомнения. Конечное положение тела в автомобиле, разумеется, отлично от первоначального, так как машина переворачивалась, но, когда тело получило первый удар, он был довольно сильным.

– Это все, – объявил Мейсон.

Эксперт из полицейской лаборатории дал показания относительно куска коврика, взятого из багажника машины. На нем были пятна крови – как он сказал, человеческой.

– Задавайте вопросы, – пригласил Дэнверс.

– К какой группе принадлежит кровь? – спросил Мейсон.

– К нулевой.

– Вам известно, какая группа крови у ответчицы?

– Нулевая.

– Знаете ли вы группу крови покойного, Бертрана Оллреда?

– Нет, сэр, не знаю. Я ее не определял.

– Следовательно, вы только обнаружили, что группа крови на этом кусочке ковра, который, как вы считаете, лежал в багажнике машины ответчицы, была той же группы, что и кровь ответчицы. После этого вы перестали интересоваться дальнейшим расследованием. Это так?

– Ну, я…

– Это так или нет?

– Нет.

– Хорошо, что же вы сделали?

– Ну, я… провел тщательное расследование, чтобы доказать, что это кровь и что она человеческая.

– И потом определили группу?

– Да.

– Оказалось, что это нулевая группа?

– Да, сэр.

– И обнаружили, что у ответчицы нулевая группа?

– Ну… да.

– А вы не знаете, что процентов сорок-пятьдесят людей белой расы имеет нулевую группу крови?

– Ну… знаю.

– И вы были уверены, даже до того, как провели исследование, что результат исследования покажет, что это кровь ответчицы?

– Не совсем.

– Тогда зачем вы определили группу крови ответчицы и группу крови на коврике, как вы сказали?

– Ну, я хотел показать, что она могла принадлежать ответчице. Когда я это доказал, я уже больше ничего не хотел устанавливать.

– И вы не определяли группу крови убитого?

– Минутку… определял. У меня были записи…

Свидетель вытащил из кармана блокнот и сказал:

– Вот оно. Определение группы крови относилось к другому делу, поэтому… Да, покойный тоже имел нулевую группу – это еще ничего не доказывает, потому что, как вы сами сказали, сорок или пятьдесят процентов белого населения мира имеет эту группу. Идея моего исследования была не в том, чтобы доказать, что эта кровь принадлежит ответчице, а что она могла принадлежать ответчице.

– А могла принадлежать и кому-то из сорока или пятидесяти процентов населения?

– Да.