Вампир, мон амур! Ольховская Анна

ГЛАВА 4

Собственно, Юле была нужна информация всего лишь об одном – в какую именно психушку отправили Дину Квятковскую. Координаты других участников экспедиции двухлетней давности девушка тоже решила выписать, но так, на всякий случай. Вряд ли они смогут рассказать что-либо интересное, никто ведь и мысли не допускал, что слова Квятковской – вовсе не бред.

В общем, Юля уложилась в самой себе отведенный отрезок времени, и даже место в этом отрезке осталось. До того момента, когда, по ее расчетам, шефиня снова выйдет на связь, оставалось не менее получаса.

И очень хорошо, что некоторые люди по доброй воле и без всякого принуждения со стороны привычек становятся рабами этих самых привычек. Они предсказуемы, и ими можно манипулировать. В случае со Светланой Вежновец слабым звеном являлся ее странный, особенно если учесть род деятельности мадам, прибабах – она предпочитала пользоваться только одним мобильным телефоном, который не всегда справлялся с обилием звонков, разряжался в самый неподходящий момент, или еще какая-нибудь засада случалась.

Но Светлана Михайловна с упертостью длинноухого парнокопытного не желала приобретать еще хотя бы один аппарат. «А если они зазвонят одновременно? И оба звонка важные? Да у меня башка треснет от выбора!»

Зато благодаря легкой придури шефини Юле удалось сделать первый, причем весьма широкий, шаг на пути к вершине. Карьерной вершине.

Когда девушка вернулась с архивными документами в телецентр, Светланы Михайловны на месте не было. Она как раз отправилась в салон сотовой связи менять симку.

Отличненько! Теперь самое время сделать еще один шажок.

Юля вытащила из принтера лист чистой бумаги и торопливо написала заявление на двухнедельный отпуск за свой счет. По семейным обстоятельствам.

Так, теперь его надо соответствующим образом обыграть, чтобы Вежновец отпустила помощницу без разговоров. Девушка украдкой огляделась – в офисе, кроме нее, находился только один человек – оператор Виталик. Этот лохматый, вечно растрепанный парень лет тридцати, насмешник и язва, Юлю всерьез не воспринимал. Во всяком случае, девушке так казалось. Да и как иначе, если Виталик постоянно ее подкалывает, хихикает, кривляется! Юля первое время злилась, огрызалась, пыталась переязвить нахала, но соревноваться в этом с Виталиком – дохлый номер. Причем уже давно дохлый, даже пованивает.

И Юля решила игнорировать парня, отвечая ему только в том случае, когда он обращался к ней по делу. А в остальное время прикидывалась глухонемой. Хотя порой очень хотелось засандалить в лохматую обезьяну каким-нибудь степлером.

Но зато если за нее, Юлю, походатайствует сам Виталик, серьезностью ситуации проникнется даже шефиня.

«Так, что же предпринять такое, действенное? Думай, Носова, думай, ты же хочешь стать тележурналистом, а это требует умения находить нестандартные решения.

Ага, есть! Там, в шкафчике с чайно-кофейными принадлежностями, еще утром был лимон. Тугой, свежий, буквально переполненный соком».

Юля украдкой посмотрела на оператора. Оказалось, что украдка тут была совершенно не к месту, оператор, воспользовавшись отсутствием начальства, давно уже носился по миру сетевой игры в образе рослой блондинки по имени Пятровна. Можно было ирландскую джигу на столе выплясывать – Виталик из виртуала даже не выглянет.

Но джигу Юля выплясывать не собиралась. Во-первых, не умеет, во-вторых, в задуманный ею образ подобное поведение не вписывается. Вернее, не вплясывается.

Девушка встала из-за своего стола и спокойно, не спеша, направилась к шкафчику, где томился лимон. Только бы не повторилась история с кофе, только бы не оказалось, что и лимон за пару часов кто-то схряпал! Хотя это ведь не апельсин, верно?

Верно. Но половину цитруса все же осилили. Ну, половина – это не страшно, ей и нужен-то небольшой кусочек. От большого могут быть проблемы.

Юля отрезала светло-желтое колечко, вернулась на свое место, выждала несколько минут – Пятровна, конечно, в виртуале, но подсознание вполне может фиксировать перемещения коллеги по офису, – затем набрала полную грудь воздуха и брызнула соком лимона себе в глаза.

Набранный воздух с поставленной задачей справился, заполошно рвущийся из груди вопль рассеял, превратив его в невнятный бульк. Глаза, не ожидавшие от хозяйки такой подлянки, немедленно опухли и залились слезами.

Чего, собственно, Юля и добивалась. Вот только не знала, что это так больно. Ладно, ничего страшного, проморгается. Никто и не говорил, что будет легко.

Девушка взяла написанное заявление на отпуск и, не утирая слез, направилась к увлеченно сражающейся с троллем Пятровне.

– Виталик, – прошелестела Юля.

Никакой реакции. Девушка громко всхлипнула и осторожно потрясла парня за плечо.

– Ну чего тебе? – Он даже головы не повернул – тролль, скотина, в этот момент занес над головой Пятровны здоровенную дубину.

– Виталик, я тут…

– А-а-а… твою мать! – заорал оператор. – Юлька, дура, какого черта ты меня отвлекла?! Меня же убили из-за тебя!

– П-прости, – еще громче всхлипнула Юля, – я не хотела.

– Не хотела она, – Виталик наконец соизволил повернуться и тут же озадаченно пробормотал: – Эй, а ты чего? Из-за меня, что ли? Ну извини, это я сгоряча, сама понимаешь.

– Нет, – так, кулачком, по-детски вытереть глаза, шмыгнуть носом, – ты тут ни при чем.

– А кто при чем? Или что? Что случилось-то?

– У меня бабушка умерла. – Действительно умерла, но давно, десять лет назад.

– Ой, прости, – смутился Виталик. – Она болела?

– В том-то и дело, что нет! – Судорожный, прерывистый вздох. – Я к бабуле еще в эти выходные ездила, она меня оладушками угощала, с ме-е-е-едом!

Юля выронила заявление, сползла на пол и, уткнувшись лицом в колени, бурно затрясла плечами, всхлипывая и прихрюкивая.

Она очень надеялась, что Виталик, как и большинство мужчин, при виде женской истерики впадает в ступор. Надежда весело подмигнула – все в порядке, впал.

Попытался успокоить, поднял, усадил на стул, сбегал за водой, которую Юля успешно пролила, затем в отчаянии вцепился в лохмы и страдальчески протянул:

– Ну Юлька, ну не реви ты так! В конце концов, это же не мать, это бабушка! Она старенькая все равно была!

«Ну, не идиот ли?»

Юля подняла залитые слезами – спасибо тебе, лимоша! – глаза и гневно выкрикнула:

– Да как… Как ты можешь такое говорить!

– Ой, прости, не подумал.

– Ты злой, бесчувственный чурбан!

– Ну я же сказал – прости. Слушай, а чего ты вообще тут делаешь? Ты иди домой, ты сейчас там нужна.

– Я Светлану Михайловну жду, попрошу, чтобы она мне заявление подписала.

– Какое?

– Вон, на полу лежит. Хочу отпуск за свой счет взять, на две недели.

– На две недели? А зачем так много?

– С мамой хочу побыть. Она очень к бабуле привязана была, без отца ведь росла, бабуля маму одна поднимала. Я не представляю даже, как ей сказать!

– А разве твоя мать еще ничего не знает?

– Нет, – так, лицо дрогнуло, губы выгнулись скобочкой. – Бабулина соседка мне позвонила. Утром бабушке стало плохо с сердцем, она «Скорую» успела вызвать и даже дверь им отперла, но до дивана не дошла, упала… Врачи констатировала смерть, а тут и соседка пришла, она услышала шум и вышла. Пока ждали перевозку из морга, – судорожный всхлип, – соседка стала набирать номера, которые были записаны на листочке возле телефона. Сначала позвонила нам домой, там, само собой, никого не было. Мама трубку не взяла, наверное, где-то телефон опять оставила. Ну вот…

Юля сгорбилась и, зажав ладошки между коленями, тихонько заплакала.

Виталик сморщился, как от зубной боли, приобнял девушку за плечи и проговорил:

– Ты иди, иди к маме, не жди Светлану. Я сам ей твое заявление передам, объясню ситуацию.

– Правда? – Юля подняла на парня опухшие глаза. – Ты поможешь?

– Конечно!

– Ой, спасибо тебе, Виталик! А Светлана Михайловна меня отпустит, как думаешь?

– Ну что же она, не человек, что ли? Не понимает, думаешь, ничего?

– Все-таки две недели, ты сам сказал… И программа новая…

– Ничего, справимся. Ты иди, Юля, иди. И кстати, может, помощь нужна? Или деньги?

– Нет, спасибо, главное, чтобы отпустили. А мы справимся.

– Если что – звони.

– Обязательно. – Юля поднялась, взяла свою сумку и медленно, шаркая ногами, поплелась к двери. Там остановилась, повернулась к Виталику и тихо произнесла: – Только мне пока не звоните, я телефон отключу.

– Почему?

– Не хочу сейчас слышать соболезнования, мне от них реветь все время хочется. Я сама выйду на связь, как только смогу.

– Хорошо. Хотя что ж тут хорошего… Ты держись, Юлька.

– Я попробую.

Закрыв за собой дверь, Юля победно улыбнулась.

ГЛАВА 5

Так, вопрос с работой решен. Теперь главное – не встретиться с Вежновец по пути к выходу, она тетка тертая, слезам может и не поверить. Звонить начнет, справки наводить. А это в данном случае равносильно наведению ствола зенитно-ракетного комплекса – размажет не по-детски.

Поэтому Юля направилась не к лифтам, а в сторону лестницы. Вряд ли шефиня потащится на восьмой этаж пешком, Светлана Михайловна не являлась фанатом здорового образа жизни. Во всяком случае, в поедании исключительно листиков салата и ежедневном посещении фитнес-центра уличена не была.

Весело напевая гимн зайцев из «Бриллиантовой руки», Юля вприпрыжку поскакала вниз по ступенькам. И ей было настолько «все равно», что присоединившийся на четвертом этаже попутчик остался незамеченным, тем более что он отстал на два лестничных пролета. Вернее, проскока.

Вообще-то следом шел не он, а она – девушка из службы новостей, Таня. Лично с Юлей она знакома не была, но в лицо знала, и где работает – тоже.

Таня невольно улыбнулась, услышав нетленку про зайцев. Судя по всему, у Носовой дела идут прекрасно, раз ей все проблемы – трын-трава.

Перед выходом в вестибюль Юля притормозила, вытащила из запасников унылое выражение лица и наспех пришлепнула его поверх улыбки. Результат получился несколько сюрреалистичным, физиономию от переизбытка масок слегка перекосило, но это оказалось в тему – встреченные по пути знакомые запомнили, что Юлька Носова была очень странной: глаза красные, опухшие, лицо перевернутое, промчалась мимо и даже не поздоровалась.

А Таня всей этой метаморфозы не видела, поскольку шла на второй этаж.

Юля миновала пост охраны, подбежала к стеклянным дверям главного входа и едва не скончалась от ужаса – навстречу шла мадам Вежновец собственной, так не нужной сейчас персоной. Удача, весь этот день парившая над девушкой, сложила крылья и направилась к земле стилем «утюг», Юля даже слышала нарастающий вой пикирующего трындеца. Ведь шефиня смотрела на нее в упор, да еще и говорила что-то.

Паника радостно хихикнула, предвкушая развлекуху – сейчас эта курица метаться начнет, кудахтать, глупости лепить, как куличики из песка. Журналист из нее, как… как… как из этого «кака» пуля, гы-ы-ы.

И Юля уже практически приступила к намеченному плану действий, но потом сообразила, что вечернее солнце обычно делает стеклянные двери телецентра зеркальными, и снаружи разглядеть происходящее внутри здания практически невозможно. С кем шефиня разговаривает, если рядом с ней никого нет? А по телефону и разговаривает, по реанимированному телефону, вон, если присмотреться, наушник виден.

А это значит что?

Соображалку включи, вот что. Тренировка в условиях, приближенных к боевым. Причем к очень боевым, Вежновец уже протянула руку, чтобы открыть дверь.

Юля лихорадочно осмотрелась – спрятаться в холле телецентра было негде. Ни одного подходящего шкафа, что ты будешь делать! Ага, вон, похоже, собирается массовка для записи очередного ток-шоу. Отличненько!

Светлана Михайловна, не прерывая телефонного разговора, прошла мимо массовки, не обратив на людей никакого внимания. Да она и не зафиксировала их, зачем? Такие сборища толкутся у поста охраны практически ежедневно, став привычным элементом телевизионной жизни. Если бы Вежновец работала сейчас редактором программы, которой нужны зрители в студии, она, возможно, и задержалась бы, выбирая интересные типажи. Но все интересующие ее съемочную группу персонажи находились очень далеко от телецентра, поэтому разглядывать толпу не стала.

Только когда за шефиней закрылись створки лифта, Юля обратила внимание на колокольный звон в ушах. И на пытающееся убиться о ее грудную клетку сердце. И в глазах почему-то темнеть стало.

– Девушка, вам плохо? – обеспокоенно склонился к ней усатый дяденька. – Вон побелела как! Вы присядьте. Волнуетесь, что ли? Первый раз на телевидении?

– Спасибо, – просипела Юля, обнаружив причину своего недомогания – она просто не дышала все это время, забыла.

– Да чего ж спасибо-то, вы даже не присели!

– А куда ей присесть, по-вашему? – немедленно вмешалась сухонькая старушка с собранными в затылочную дулю волосами. – Вы что, молодой человек, видите поблизости хотя бы один стул? Или на пол прикажете?

– Ваше-то какое дело, дамочка? – огрызнулся дядька.

– А вы мне не хамите!

– Да больно надо!

Увлекшись грызней, массовики-затейники, похоже, забыли о первоисточнике спора, и Юля поспешила сбежать.

Вырвавшись на волю, девушка втянула в себя майский вечерний воздух, пытаясь найти в нем запах перемен.

Но пахло в основном выхлопными газами. Ну и ладно.

Так, хватит принюхиваться, лапуля, ты кое о чем забыла. И это «кое-что» может одним звонком разрушить твой хлипкий пока мостик к вершине.

Юля торопливо вытащила из сумки мобильник и нажала кнопку отключения. Вовремя – буквально в последний момент гаснущий дисплей попытался сообщить о входящем вызове, но было уже поздно, телефон отрубился. Зафиксировать, с какого номера звонили, он не успел.

Хотя девушка абсолютно точно знала, кто звонил. По времени как раз получалось – Вежновец добралась до их комнаты, Виталик поведал ей грустную историю Носовой, и шефиня немедленно решила сама выяснить суть дела.

Главное, чтобы она сейчас матери не начала барабанить.

Нет, это вряд ли. И дело даже не в том, что Светлана Михайловна не знает номера мобильника Марии Евгеньевны, просто, по версии Юли, ее мама еще не в курсе происходящего, а кто же захочет лично сообщать столь печальную новость!

Все, хватит тут торчать, пора домой, составлять план дальнейших действий.

Чтобы через две недели вернуться сюда триумфатором. Или триумфаторшей? А какая разница, главное – смысл.

Что? Двух недель слишком мало, чтобы собрать всю информацию? Допустим, тем более что на Кольский полуостров она в одиночку даже соваться не станет. Но для организации еще одной, более профессиональной, экспедиции к магическим лабиринтам Севера Юля сумеет накопать достаточно.

Надо только определиться, с чего начать. С опроса остальных участников того кровавого похода или с поездки в один из городов Московской области, на окраине которого расположилась психиатрическая больница закрытого типа.

Ага, а как ты, дорогуша, собираешься осуществить любое из этих действий? Почему ты решила, что с тобой вообще станут разговаривать незнакомые люди? Да еще на столь болезненную для них тему? У тебя ведь даже журналистского удостоверения нет?

Хорошо, удостоверение «Пресса» можно купить в подземном переходе, но такие корочки пригодны только в беседе с не очень умными людьми, именуемыми нынче лохами. А в тот поход, если судить по материалам дела, отправились вовсе не лохи, а состоявшиеся, грамотные, уверенные в себе личности. И трясти перед их носом фальшивым удостоверением довольно рискованно.

В закрытую психушку вообще никого не пускают, даже настоящих журналистов.

И что делать?

С головой погрузившись в размышлизмы, Юля для начала проехала свою остановку метро. Причем основательно так проехала, до конечной до-трюхала, а это, между прочим, четыре лишние остановки!

У, бестолочь!

Размышлизмы трансформировались в самокритикизмы. Нет, плохое слово получилось, что-то среднее между клизмой и кретинизмом.

В общем, Юля занялась самым непродуктивным (а порой и опасным) делом – запихиванием себя под плинтус.

И так успешно продвинулась в этом деле, что к моменту прибытия на свою станцию из-под плинтуса торчал только кончик расстроенного носа. А как ему, носу, не расстраиваться, если он опух и покраснел? И из маленького и изящного превратился в какой-то маловразумительный нашлепок?

А другого носа у бестолковой, ни на что не годной девахи и быть не может! Так хорошо начала, и что теперь? Затупила конкретно, куда дальше двигаться – не знаешь. Программу она собственную захотела, три ха-ха!

Но вместо трех «ха-ха» получились три всхлипа. И в довершение ко всему Юля уткнулась этим самым рассопливившимся носом в чью-то грудь. Мужскую, если судить по мускулистости и отсутствию бюста. Впрочем, не факт.

Но разбираться в половой принадлежности протараненного человека Юля не собиралась.

– Извините, – буркнула она, не поднимая глаз.

– Юля?! Что с тобой, маленькая?

Так ее называл только один человек – Володька.

Это действительно был он. И в то же время – не он. Вместо привычного ей простоватого парня в джинсах и недорогом свитере перед девушкой стоял настоящий мачо: великолепно сидящие светлые слаксы, стильная рубашка, дорогущие итальянские туфли, трехдневная ухоженная щетина, ненавязчивый аромат хорошего мужского парфюма. Судя по всему, Владимир Свидригайло все же нашел себе москвичку, да еще и из богатеньких, не то что она, Юля.

И радостно устремившаяся было навстречу парню душа мгновенно спряталась обратно, в свою бронированную раковину. Еще и стальной засов на входе с грохотом задвинула.

– Не твое дело! – процедила девушка, вырвав ладошку из теплых рук. – Иди куда шел!

И совершенно некстати хлюпнула носом.

– Нет уж, – Володя приобнял девушку за плечи и отвел в сторону, – никуда я не пойду. Ты плачешь, значит, тебе плохо. А я не люблю, когда тебе плохо.

– Не придуривайся! – разозлилась Юля. – Мы с тобой уже почти год не общаемся, ты, как я вижу, нашел более подходящий матримониальный объект, и тебе нет до меня никакого дела! Видишь, как удачно все получилось тогда – согласись я выйти за тебя замуж, и был бы ты по-прежнему бедным охранником в супермаркете, только что москвичом бы стал. А так – и москвич, и не бедствуешь. Видно, богатенькую наследницу окучил, да? «Мазератти» сломался, поэтому ты в метро? Уходи от меня, слышишь! Отстань!

– Маленькая, успокойся…

– Не называй меня так! – топнула ногой девушка. – Альфонс!

– Не смей! – На скулах парня вздулись желваки. – Ты не имеешь права меня оскорблять!

– Скажите пожалуйста! – Вся злость на себя, на свою бестолковость, на свою беспомощность выплеснулась на ни в чем не повинного парня. Хотя почему не повинного, очень даже повинного – вон он теперь какой, гад! – Оскорбили его! Правдой оскорбить нельзя!

– Юля, прекрати, давай поговорим, – Володя еще пытался достучаться до девушки, но раковина была непроницаема.

– Не о чем нам с тобой разговаривать! Тебя нет в моей жизни, понял? Нет!

И Юля, оттолкнув парня, бросилась к эскалатору. Быстрей, быстрей, пока он не догнал.

Но никто ее и не собирался догонять. Когда Юля, прежде чем сойти с эскалатора, все же оглянулась назад, Володи уже не было. Нигде.

Ну и пусть.

ГЛАВА 6

Встреча с Володькой окончательно добила Юлю. Ведь буквально днем она вспоминала о нем, даже скучала! А еще оказалось, что всего того, чего девушка совершенно не ценила, когда они были вместе, именно сейчас ей так недоставало! Заботы, нежности, сильных рук, помощи и совета, в конце концов! Володя всегда интересовался ее делами, и Юля знала – сейчас он тоже внимательно выслушал бы, подсказал правильное решение и обязательно сделал все, что в его силах, чтобы помочь любимой.

А вот и нет. Он притворщик, хамелеон! Умело изображает из себя влюбленного, чтобы добиться своей цели! И ведь добился же, гад! Все, забыть и выбросить! Нет никакого Владимира Свидригайло, нет и не было никогда!

И фамилия у него дурацкая!

Но ведь… у него такие теплые сильные руки, такая широкая мускулистая грудь, в которую так уютно ткнуться носом и спрятаться от проблем и бед…

Все, хватит! Там есть кому утыкаться и в грудь, и в другие части тела! Забудь!

В общем, домой вернулась не Юля, в квартиру вкатился котел, переполненный бурлящей смесью разочарования, злости и отчаяния. Крышка на котле угрожающе хлопала, а значит, взрыв мог произойти в любую секунду.

Если не оставить котел в покое, не дать ему остыть.

Но Мария Евгеньевна этого не знала. Она, как и все мамы, просто увидела, что ее ребенку плохо, что доченька расстроена и глазки у нее красные, и носик опух.

– Солнышко мое, что случилось?! – немедленно захлопала крыльями она, стремясь заслонить своего цыпленка от всех бед и проблем. – На тебе же лица нет!

– А что, на мне голый череп остался? – Юля скинула туфли, отшвырнула сумку и стремительно прошла в свою комнату.

– Девочка моя, да что такое? – мать устремилась следом. – На работе неприятности?

– На работе все нормально, отстань.

– Да какое нормально, я ведь не слепая, вижу, – Мария Евгеньевна присела рядом с упавшей на кровать дочкой и ласково погладила по плечу. – Что, редакторша твоя опять ругала, да? Ничего, милая, потерпи, ты пока пролетарий телевидения, до вершины еще добраться надо…

– Пролетарий?! – Юля развернулась к матери и раздраженно заорала: – А я не хочу быть пролетарием, поняла? Согласно древнеримскому праву, пролетарии – это люди, живущие за счет государства и не способные ни к чему, кроме воспроизведения себе подобных! Вот ты свою жизнь так и прожила, почтовый пролетарий, а я не хочу! Я способна на многое!

– Я вижу, – голос матери похолодел, она медленно поднялась, пару мгновений смотрела на дочь, а потом, не произнеся больше ни слова, вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Из бурлящего внутри Юли варева вырвался на поверхность стыд, но практически сразу снова пошел на дно. Подумаешь, обиделась! А что, не правда, что ли? Всю жизнь проработала на почте, то есть жила за счет государства, а сама ничего так и не добилась. Даже квартиру получила от того же государства. Ребенка вот только и родила, да и то без мужа. И вообще.

Ничего, переживет. А сейчас надо все же сообразить, что делать завтра.

Но бурлящее варево удушающих эмоций сообразительности не способствовало. Совсем. Разум, похоже, покоился на самом дне, рядом со стыдом и совестью.

Больше всего хотелось сейчас разнести всю эту дурацкую девичью комнатку в клочья. Устроила мамаша домик Барби – обои в розовых финтифлюшах, белая мебель, занавесочки, цветочки, вазочки – фу, противно! Сходила маменька на курсы флористов, и теперь по всей квартире цветочные композиции натыканы!

Юля вскочила с кровати, схватила ближайшую вазу с изящным букетом засушенных цветов и швырнула ее об стену. Ваза вскрикнула и разлетелась на осколки, стеклянным пеплом просыпавшиеся на ломкие стебли собранных прошлым летом цветов.

Девушка протянула было руку к следующей вазе, но вдруг поняла, что не может больше. Она, рука, не поднимается. На ней камнем повис все-таки сумевший вернуться стыд.

Что ж ты творишь, дрянь такая?

Что хочу, то и творю.

Но извержение негативного вулкана уже пошло на убыль, крушить и громить расхотелось. Однако прощения просить Юля не собиралась. В конце концов, она правду сказала, а на правду умные люди не обижаются!

Ладно, пора и в Интернет наведаться, побродить там, успокоиться окончательно. К тому же всегда есть надежда на новое письмо от Жреца. Сама написать неведомому осведомителю девушка не могла, Жрец в самом начале своего послания предупредил, что связь односторонняя и писать на тот электронный адрес, с которого отправлено письмо, категорически не рекомендуется.

Юля села за стол и включила компьютер. Но удобно устроиться перед монитором помешала матерная тирада со стороны желудка. Бурчание было достаточно громким и внятным, чтобы различить в нем отдельные слова. Нелитературные слова, смысл которых сводился к одному – ты что, хозяйка, совсем «ку-ку»? Забыла, когда мы с тобой ели в последний раз? Правильно, утром. А сейчас что? Вот молодец, вспомнила!

ВЕЧЕР, мозгля доходяжная, ве-чер! Пора организму энергии подбросить, тот же мозг вялый подпитать, глядишь, и мысли в гости придут.

М-да, не мешало бы, конечно, заглянуть на кухню, посмотреть, что там мать на ужин приготовила, но как-то не комильфо. Сначала наехала, а потом жрать пришла.

Юля, стараясь не обращать внимания на бурчание желудка, открыла свой почтовый ящик. И тут же забыла обо всем, в том числе и о скандальном органе пищеварения.

Потому что ее ждало новое письмо от Жреца! К тому же с подробнейшими инструкциями по поводу дальнейших действий!

Оказалось, что ее сегодняшняя архивная эпопея была совершенно напрасной, адрес психиатрической лечебницы, где содержалась Дина Квятковская, имелся в письме Жреца, как и схема проезда. Но кто же знал, что оно, письмо, придет! В конце концов, журналистский опыт приобрела, способность быстро соображать потренировала, доказала, что не такая уж тямтя-лямтя, кое-что может.

Но письмо все-таки было очень кстати. Все мучительные раздумья по поводу «что дальше» оно отправило на фиговое дерево.

Кем бы ни был этот Жрец, стоило сказать ему спасибо. Это же не голова у человека, а Государственная дума в полном составе! Даже еще эффективнее! Так детально проработать все нюансы, продумать план действий до мелочей!

Зачем это ему надо и почему бы ему самому не заняться расследованием? Да какая, собственно, разница? Опасности никакой нет, не на Кольский полуостров надо ехать, а всего лишь в Подмосковье, так что вариант маньяка отпадает. Может, Жрец чисто физически не способен сам заняться расследованием, какой-нибудь инвалид лежачий или что-то вроде того.

А что, между прочим, вполне логичное объяснение.

Юля несколько раз перечитала письмо, стараясь запомнить все детали, пока не сообразила распечатать его на принтере.

А потом удалила письмо из почты. Зачем? Так надо было, Жрец попросил.

До чего же здорово все складывается! Практически безо всяких усилий со своей стороны Юля в ближайшие дни станет обладателем ценнейшей информации, носителем которой сейчас является Дина Квятковская, а потом – потом все будет просто прекрасно!

Вот прямо завтра Юля и отправится в тот самый город, где ее ждет удача. Тем более что проблем с билетом не будет, электрички туда ходят ежедневно, утром и вечером. Потом – на автобусе тринадцатого – ужас какой, ага – маршрута она доедет от вокзала до остановки «Больница», выйдет, пройдет сто метров вперед по улице, увидит высокий глухой забор, выкрашенный в зеленый цвет, обойдет его по периметру, дойдет до КПП. Там скажет, что она – Юлия Носова, двоюродная сестра пациентки Дины Квятковской, свидание разрешено лечащим врачом. Главное – не забыть паспорт, а то не пропустят.

И диктофон с видеокамерой не забыть, чтобы ни одно слово Квятковской не пропало.

Юля вскочила из-за стола, подхватила с кровати плюшевого мишку и, весело напевая, закружилась с Тедди по комнате. И вовсе у нее не дурацкая комната Барби, а очень милая и уютная, и мамочка у нее самая лучшая, самая добрая!

Ой, надо же с ней помириться. Ведь скоро в их жизни все изменится, Юля станет богатой и знаменитой, купит большой дом на Рублевке, перевезет туда мамусю, пусть рулит прислугой. А как же, не самим же по дому горбатиться! Обязательно надо нанять кухарку, горничную и садовника, а потом они посмотрят.

Юля вернула слегка офонаревшего от кружения мишку на место и выпорхнула из комнаты.

– Мамуля!

Тишина.

– Мамочка, ну не обижайся! Прости меня, дрянь бессовестную, пожалуйста!

Ни звука. Сердце вдруг сжалось в тугой комочек. Господи, а вдруг маме плохо стало?! Юля вихрем промчалась по квартире – никого. Да где же она?

У входной двери одиноко горбились мамины домашние тапочки. Ушла? Но куда? Зачем?

Юля вдруг вспомнила свои ощущения почти двадцатилетней давности, когда она, трехлетняя, потерялась в магазине, засмотревшись на большую куклу. Говорят, что мы не помним себя до пяти лет, возможно, но тот панический ужас, то ощущение пустоты и холода Юля запомнила на всю жизнь.

И что-то похожее ощутила сейчас.

В носу снова засвербело, глаза переполнились слезами, захотелось, как тогда, в магазине, зарыдать во весь голос, сорванно крича: «Мама, мамочка!»

И в этот момент в замке закряхтел ключ.

Дверь распахнулась, и Юля, судорожно всхлипнув, повисла у мамы на шее:

– Мамочка, родненькая, прости меня! Я дура, я дрянь, не слушай меня! Ты самая лучшая, самая добрая, самая-самая! А я сволочь капризная!

– Ну что ты, что ты, – Мария Евгеньевна даже растерялась немного, мгновенно забыв про обиду на дочь, – успокойся.

– Успокоюсь, если простишь! Я больше не буду, честно-пречестно!

– Двадцать три года, – ласково улыбнулась мать, – а словно три. Только шкоды совсем не детские.

– Прости-и-и-и!

– Ну ладно, забыли.

– Спасибо, мамусик! Я тебя люблю!

– Я тебя тоже, солнышко.

ГЛАВА 7

Страницы: «« « 1234 » »»