Сезон охоты на ведьм Иванов Сергей

У неё опять задрожали губы, словно от холода, и, чтоб не заплакать, девочка принялась хулиганить, брызгая на Вадима водой. Немного успокоясь, добавила:

– Это как у крестоносцев, знаешь? Можно мочить, грабить, насиловать, но если предан Богу, тёплое местечко в раю тебе уготовано. Не Бог, а крёстный отец какой-то, пахан воровской!..

– Ну что, он вот так прямо на тебя набросился, – спросил Вадим, – ни с того ни с сего?

– Вот так прямо, – подтвердила Юля. – Явился среди ночи – лицо чужое, руки ледяные, глаза пылают. И если б не твой презент, от колдовских щедрот… Знаешь, я ведь давно с ним не пересекалась: днём он отсыпается, ночью пропадает.

– И с чего все они заделались полуночниками? – удивился Вадим. – Не иначе сверху моду спустили.

Ему вдруг пришло в голову: а не придумывает ли Юля? Проще говоря, не врёт ли? Сколько б его ни ловили на доверчивости, Вадим продолжал даже заведомую ложь принимать за чистую монету. И только затем, вспоминая о прежних обманах, начинал исподволь прощупывать собеседника. И что за радость: дурить голову такому лоху? Впрочем, истории обеих гостий стыкуются настолько, будто они сговорились, – что вряд ли.

– Ничего, – пригрозила Юля, – он у меня попляшет. Я такое ему устрою!..

– Зачем? – спросил Вадим.

– Чтоб ему было плохо, – повела девочка плечом.

– Зачем? – повторил он.

– А почему я должна спускать?

– Что ты за других переживаешь: как бы кому сделать хуже. Лучше о себе подумай.

– Но если мне хорошо, когда ему плохо? Он ещё заплатит – за всё!

– Ты что, сильней его, – спросил Вадим, – или умнее? Куда ты лезешь?

– И всё равно я ему устрою: ткну харей в собственное дерьмо!..

– Можно быть стервой либо дурой, – попытался рассердиться Вадим. – Объединять в себе обеих – накладно. Когда на тебя разогнался бульдозер, разумней убраться с его пути.

– «Разумненький Буратино», – сказала Юля. – Живёшь тихо, не высовываясь, в своё удовольствие. По ночам трахаешь кого захочешь, благо дурочек вокруг полно, – стоит по головке погладить да мослами потрясти. Ты – кобель, да? Кобелино!..

– «Ума нет – считай калека», – заметил он. – Не понимаешь, что заступила на чужую территорию? Твоя свобода кончается возле моего носа!

– Это самая выступающая твоя часть?

– Если не считать груди.

– Но ведь для избранных ты оттопыриваешь ещё кое-что? И как тогда насчёт свободы?

– Слушай, солнышко, – заговорил Вадим, – я ведь не обязан перед тобой оправдываться, потому что, слава богу, у меня хватило ума… – Он заставил себя притормозить, почувствовав, что избыточно многословен, а значит, именно оправдывается. – Короче, тут нет криминала, – решительно сказал он. – Алиса – давняя моя приятельница, а здесь ночует потому…

– Ну понятно! – перебила Юля. – Почему по старой дружбе не перепихнуться разок-другой? Никому от этого не хуже, а для здоровья полезно. Опять же теплее вдвоём!.. Что, не так? – Она отрывисто засмеялась. – Потрахаться, чайку испить, снова потрахаться, обсудить постановку или передачку, ещё раз потрахаться под задушевную беседу – а всё это вместе называется встречей друзей, да?

– Теперь ты и вправду меня рассердила, – болезненно улыбаясь, сообщил Вадим. – А делать это не стоило: больше я не стану тебя щадить.

– Сейчас уписаюсь с испугу!..

– Я понимаю, тебе плохо, – продолжал он. – Но ты хоть что-то сделала, чтоб избежать неприятностей? Либо как-нибудь их побороть? Ты умеешь только скандалить и ныть. Мечешься от билдеров до воображенцев, вертишь хвостом перед юнцами и стариканами, страдаешь из-за отсутствия смысла – но кто за тебя станет его добиваться? Даже любить по-настоящему ты не умеешь: чуть что – лапки кверху. И все вокруг виноваты – только не ты!..

Старый мудрый… дурак, сказал Вадим – уже себе. Что ты несёшь? Кто и когда хотел знать о себе «всю правду и ничего кроме»? Кому она вообще нужна?

Однако отступать было поздно. И Юлька уже смотрела на него иначе, хотя спрятаться от её взгляда хотелось по-прежнему.

– Ну почему ты такой? – спросила она.

– Собственно, какой?

– Блаженный, что ли. Ты безопасен и надёжен, рядом с тобой расслабляешься. Но остальные-то другие, и каково после тебя возвращаться к ним – ты подумал? Вот если б ты брал под крыло на всё время…

– Я бы, может, и брал, да размах крыльев не позволяет, – сказал Вадим. – И пойдёт ли это на пользу? Во всяком случае, я никому своё общество не навязываю.

– Это что, предложение убираться?

– Ни в коем разе! – испугался Вадим очередной неловко выстроенной фразы. (Сколько раз обжигался!) И что они такие мнительные – слова нельзя сказать, чтоб не извратили! Да ещё из всех мыслимых толкований выберут самое для себя оскорбительное и будут стоять на нём вмёртвую, сладострастно поворачивая воображаемый нож в воображаемой ране, точно завзятые мазохисты. И все попытки выправить ситуацию будут её усугублять, словно им вправду доставляет наслаждение себя мучить, а через себя и его – виновного в неуклюжести, но уж никак не в злом умысле.

А девочка уже выбиралась из ванны, разбрызгивая воду.

– Слушай, прекрати! – потребовал Вадим. – Что за детство, в самом деле?

Не отвечая, она наспех обтёрлась, выскочила в прихожую и стала вколачивать маленькие ступни в босоножки. На всякий случай Вадим перекрыл вход на кухню, где сушился её сарафанчик.

«Всё-таки придётся оправдываться, – подумал он, уже готовый смириться. – Правда, не с моими талантами этим заниматься, и вины за собой особой не вижу, но куда денешься? Эх, грехи мои, грехи…»

Однако Юля не дала ему даже такого эфемерного шанса.

– Я позаимствую твой плащ, – сухо сообщила она, сдёргивая с вешалки дождевик. – При случае верну.

– Ты что надумала? – заволновался Вадим. – Эй, ты куда? С ума сошла – там же ночь!..

Молча она устремилась к выходу. Разведя руки, Вадим попытался её задержать, но Юля попросту отпихнула его в сторону, и конечно, он не решился применить против девчонки силу, хотя мог вздёрнуть её за шиворот, точно котёнка. А Юля уже исчезала за дверью.

«Господи, будет мне покой? – в отчаянии подумал Вадим. – Пора и мне в монастырь, как Ларисе, – вот там смогу наконец предаться раздумьям и творчеству. Чёрт, хоть разорвись!..»

2. Охотнички

Метнувшись в комнату, Вадим выдернул из шкафа «семисезонную» куртку, уже облезлую, но, к счастью, не выброшенную, и пару увесистых ботинок на толстых подошвах, тоже заслуженных, оставшихся ещё с той, настоящей зимы. Пока натягивал их, вкратце разъяснил Алисе ситуацию, с ходу отметая её испуганные возражения. Впрочем, оказалось это не просто.

– Как это называется, а? – негодовала она то ли в шутку, то ли на полном серьёзе. – Ты бросаешь меня!..

– За крепкими стенами, в тёплой кровати, – прибавил он успокаивающе. – А каково Юльке под дождём и снегом?

– Какое мне дело до твоей сучки? – огрызнулась женщина. – Да пусть её Мститель слопает – мир не обеднеет!

– Типун тебе на язык, – испугался Вадим. – Знаешь ведь: «не рой яму…»

Затем бросился вон из квартиры, уже на бегу набрасывая куртку и стараясь не слишком топотать. Конечно, Юли не оказалось ни в коридоре, ни на лестнице – по его прикидкам, сейчас она должна миновать проходную. Потом скорее всего поскачет к шоссе, чтоб остановить машину, – а кто сейчас ездит, кроме блюстов да крутарей? Первых ещё можно напугать отцом, но со вторыми придётся договариваться – это в лучшем случае, если согласятся на честный обмен. Однако другой маршрут ещё хуже: напрямик через одичалый парк, мимо брошенных домов и старого кладбища, – и это при разразившейся грозе, вкупе с дождём и мокрым снегом, под завывание ветра и громыхание молний. Да в хилом плащике на голое тело, почти босиком… бр-р-р.

Вадим выбрал второй вариант: уж очень ярко представилась эта картинка – точно видение. Однако через проходную не пошёл – зачем высвечиваться? Спустившись до второго этажа, он повернул, как и вчера, к торцевому окну, без шума спрыгнул на мягкий, припушённый свежим снежком грунт и побежал Юле наперерез, ещё не видя её, но чувствуя. Кроме девушки, поблизости никого не было, и даже дома почти уснули. Так что притуплённые сенсоры Вадима снова ожили, разбрасывая ловчие сети – всё дальше, всё шире. На уши и глаза надежд было мало: слишком много посторонних шумов и слишком мало света, да ещё этот набирающий силу дождь!..

Пригнувшись, Вадим нырнул в мокрые кусты, слепо хлещущие колючими ветками, миновал несколько стволов, натужно скрипевших под ветром, и наконец смог разглядеть Юлю. Запахнувшись в бесформенный плащ, она трусила посредине дорожки, сторонясь подступающих зарослей – как будто это поможет ей в случае чего!.. Неслышно Вадим побежал параллельным курсом, время от времени теряя девочку из виду и прислушиваясь к шлепкам по асфальту, едва прорывавшимся сквозь гул ливневых струй. При таком раздрае Юлиных чувств следить за ней было несложно, но и на глаза попадаться не стоило: последствия непредсказуемы.

Парчок всё не кончался, показавшись Вадиму куда просторнее, нежели днём. И даже живность в нём завелась, судя по трепыханиям Вадимовых сетей сразу в нескольких местах. Конечно, не столь чудовищная, как в глухомани, но и не мелкая, вроде кошек или собак. Пожалуй, ближе к медведям, а? Если они вправду водились в окрестных лесах, а нагрянувшие чужаки вытеснили их в окраинные районы, где днём мишки могли прятаться в пустых домах, а ночами шастать по улицам, подгрызая редких прохожих… Да бред это! – спохватился Вадим. На людей нападают сами люди, больше некому. Мало тебе вчерашних красавцев? И уж мишки насиловать не станут, иначе это не мишки!

Машинально он бросил взгляд в сторону ближайшего трепыхания, происходившего почему-то высоко над землёй, и в этот миг, будто подгадав, небо расколола ветвистая молния, саданувшая по ушам и всему телу ошеломляющим грохотом. На миг окрестности захлестнуло пронзительным светом, и в глубине соседней кроны Вадим с содроганием разглядел оскаленную харю, напоминавшую гориллью маску – из тех, что некогда продавались у частников. «Этого не хватало! – растерянно подумал он. – Гориллы-то здесь откуда?»

Однако молния уже погасла, погрузив город в ещё большую тьму, и теперь Вадим мог отслеживать странных зверей лишь по своим незримым нитям. Было их в парке трое, ещё с пяток бередили мысле-облако на самой периферии. Неслабая стая, если каждый тянет центнера на три, как и положено гориллам. И уж эти способны на насилие, по крайней мере анатомически, – с последующим надругательством, разрывами тканей и прочим.

Вадим двинулся было к Юле, намереваясь предупредить, но та вдруг разметала полы дождевика и со всех ног припустила к ближним домам, тоже что-то почувствовав или увидав, – а по асфальту бежать было не в пример легче. Он крикнул девушке вослед, но если она услыхала Вадима сквозь ветровой вой, то вряд ли узнала и лишь прибавила ходу. Чертыхнувшись, Вадим помчался за ней – сначала наискось, ломясь через кусты, затем по дороге. Бегал-то он куда быстрей, однако фора у Юли оказалась приличной, и она первая вырвалась из парка. Но вместо того чтобы нестись по тротуару дальше, сторонясь тёмных подворотен и воплями отпугивая зверей, девочка вдруг повернула и нырнула в ближайший подъезд, погружаясь в глубины брошенного дома, – а оттуда, теперь Вадим ясно видел, навстречу ей устремился ещё один зверь.

«Господи, – с отчаянием подумал Вадим, – туда-то её зачем понесло? Ищет приключений на свою худенькую попку? Мало ей прежних!..»

Не замедляясь, он влетел в подъезд и понёсся вверх по лестнице, стараясь не потерять слабенькое эхо Юли, задавленное разбуженной яростью чудищ. Близость и доступность жертвы отозвались в них всплеском первозданной свирепости, а может, просто подошло время и полуночные убийцы вступали в права. Бушевавшая в них сила больше не казалась Вадиму странной – она ужасала, точно предвестник смерти.

Всё это живо напомнило ему недавний рейд, только теперь он был вне бэтра, вне доспехов, а к тому же без огнестрела. На бегу Вадим подобрал с захламлённого пола проржавелую стальную трубку – хоть какое-то оружие!..

С разгона он проскочил лишний пролёт. Потеряв след, тут же вернулся на лестничную площадку и по длинному коридору побежал вдоль цепочки светящихся отпечатков, ноздрями ловя знакомый запах. Вступил в одну из квартир, ощущая зверя совсем близко. Только бы не Мститель! – взмолился Вадим. Уж этот заломает любого, и огнестрел бы не спас.

Пронзительный визг… Где?

Через раскуроченный проём Вадим вскочил в соседнюю комнату, просторную, словно дворцовый зал. В сумраке высилась громоздкая нагая фигура метра под два с половиной, несокрушимая, как статуя командора, а в руках её визжала и билась Юлька, тоже вполне голая. Кажется, её целились нанизать на торчащий узловатый сук.

Уронив трубку, Вадим снова прыгнул и с лёта заехал фигуре под ребро. Охнул – кулак словно в камень угодил. Но статуя, мгновенно ожив, отшвырнула девушку и развернулась к Вадиму. Чёрт, снова эта гориллья маска!..

С яростью Вадим врезал носком в пах шутника и едва не взвыл: опять камень. Увернувшись от растопыренных рук, скользнул в сторону, однако насильник не попался на уловку и попятился к Юльке, в истерике катавшейся по грязному полу. Да что у неё, ноги отнялись?

– Беги, дурёха! – сорванно крикнул Вадим, подхватывая осколок кирпича и пугая противника ложными взмахами. – Беги, ну!..

Бесполезно – невменяема!

Вадим швырнул в гиганта кирпич, следом – второй, но так можно было отвлечь его на секунду-другую, не больше. А чтоб обежать этот оживший памятник, подхватить девушку на руки и без помех убраться, требовалось не меньше пяти.

На пружинящих по-кошачьи ногах Вадим двинулся к противнику, расставив закаменевшие кулаки. Утробно ворча, словно трактор на холостом ходу, тот поджидал его, кряжистым телом заслонив девушку. Чёрт знает: может, они и охотились стаей, – однако делиться добычей исполин явно не собирался ни с кем. А чудовищная мускулатура ему вполне это позволяла. На полную гориллу он, правда, не тянул, но на три четверти – пожалуй. Выглядел исполин, как сон билдера. Бёдра казались бы поперёк себя шире, если б не их длина, – и голени не короче, и руки соответствовали. А подпиравшие плечи «крылья» вполне годились для парения. Это были какие-то иные пропорции – титанические. Такого обилия мышц Вадим не встречал ни у одного «химича», разве только…

Провалиться мне в ад, запоздало сообразил он, это ж серк! Только совершенно уже слетевший с катушек, одичавший до полной невменяемости. То-то я принимал его за зверя, пока не увидел воочию. Раньше они теряли контроль иногда, в драке либо под железом, – а теперь свихнулись вовсе. И всё-таки это лишь серк, а значит, с ним вполне можно иметь дело. Трудно, страшно – но можно.

Приблизившись на длину рук, Вадим продолжил своё «порхание бабочки», мгновенными тычками жаля противника в лицо – раз за разом, благо они не слишком рознились ростом… ну, на голову. Зарычав, тот взорвался страшным ударом, однако ожидавший этого Вадим увернулся, хотя впритирку: скорость у гиганта оказалась на изумление. И снова принялся раздражать его болезненными выпадами, подгадывая следующий взрыв, а заодно всё глубже проникая в чужую психику. Теперь Вадим даже не очень волновался, будто занимался привычным, давно освоенным делом. Сознание серка напоминало обычный комп, даже не из самых навороченных, и оставалось лишь разобраться в базовой программе, чтобы послать на вход нужные раздражители и получить предсказанный результат.

Но оказалось, Вадим поспешил с выводами. А может, не углядел одну из подпрограмм, внезапно включившуюся. Видимо, прежде этот серк больше баловался борьбой, и когда ему наскучило получать зуботычины, он попросту поймал Вадима за плечо, второй рукой подцепил за штаны и с разворота отправил кувыркаться через всю комнату, едва не своротив дальнюю стену.

Чёрт, здорово он меня! – оценил Вадим, в ошеломлении елозя ладонями по полу. Семь пудов – как котёнка! Красиво я летел…

А серк уже склонялся над оцепеневшей Юлей, на время забыв о поверженном противнике. Под руки Вадиму подвернулась давешняя трубка, легкомысленно обронённая в начале схватки. Ухватившись, он с силой запустил ею в бугристую спину, и железка угодила точно по центру – с жутковатым хрустом. Рыкнув, серк развернулся, мерцающие глаза нацелились на врага. Он походил сейчас на громадного краба с угрожающе расставленными клешнями – характерная стойка серков перед атакой. Избежать её невозможно. Как и противостоять ей.

Серк пригнулся и рванулся вперёд. Мощные ноги рвали пол, с каждым скачком он набирал скорость, наклоняясь всё ниже, – будто живая торпеда в пару центнеров весом. Такой таран прошибал любую дверь, и остановить её обычному человеку…

Стряхнув оцепенение, Вадим устремился навстречу. Прямое столкновение наверняка бы покалечило его, но в последний миг он изо всех сил оттолкнулся и взлетел головой вперёд, пропуская серка под собой, – тот лишь и успел, что взбоднуть шишковатым черепом, наподдав Вадиму по бёдрам. Перевернувшись сверх запланированного, Вадим благополучно приземлился на четвереньки, пару раз кувыркнулся и вынесся на колени – как раз вплотную к Юле. Забросил её на плечо и помчался к выходу, затылком чувствуя настигающее дыхание серка.

На шаг впереди Вадим влетел в проём и тут же метнулся в сторону, пропуская мимо себя преследователя, вновь разогнавшегося до опасного предела. И со всей этой ошеломляющей, убийственной скоростью тот врезался во второго серка, уже раскинувшего лапы для перехвата. Бог знает, как он выследил Юлю (по запаху, что ли?), однако подоспел как нельзя кстати, а Вадим вовремя его засёк, чтоб организовать эту костедробительную встречу.

Второй серк не уступал габаритами первому, но от чудовищного напора опрокинулся на спину, ухитрившись, однако, вцепиться в противника. Беснующимся ревущим клубом они покатились по комнате, круша мебель и снося перегородки, вздымая клубы пыли и трухи, – зрелище феерическое.

Вадим не стал дожидаться, чем закончится схватка раззадоренных монстров, – перехватив удобнее Юлю, он скользнул к лестнице и побежал вниз. Но, спустившись до третьего этажа, замер, вдруг ощутив рядом с домом ещё одного серка, спешившего за своей долей. Затем и увидел его. Склонившись к самой земле, тот грузно трусил по следу, даже и в дождь безошибочно фиксируя запах самки. Хотя сверху серк казался приземистым, в остальном он был подобен двум колоссам, уже поспевшим к раздаче. И столкновение с ним не сулило радости.

Придавив девушку к плечам, Вадим с места скакнул в сторону, чтоб не отвлекать следопыта лишними отпечатками. Тут же нырнул в ближнюю квартиру, бережно опустил Юлю в подвернувшееся кресло и запер дверь на все обнаруженные замки. Потом привалил вход парой шкафов, по возможности стараясь не шуметь, хотя грохот от продолжавшейся наверху битвы заглушал всё. И только затем позволил себе расслабиться, считая ссадины и ушибы – последнее время такие приобретения сделались привычными.

– А если и здесь найдут? – шёпотом спросила Юля, наконец обретя голос.

– Сиганём в окно – делов-то! – пожал плечами Вадим, стараясь не переиграть с небрежностью. – К тому же вряд ли найдут: мозгов не хватит. Они сейчас другим местом думают, если думают. Ты сама – как?

– Не дождёшься, – сказала она, пытаясь усмехнуться. – Ещё тебя переживу, вместе с твоей тётенькой!

– Ноги-то держат?

– Сейчас спрошу.

Спустив их на пол, Юля с трудом поднялась и побрела по тёмному коридору, придерживаясь за стену, словно старушка. Учитывая, что на ней сохранились только босоножки, смотрелось это занятно. А впрочем, много ли надо такой крохе? После недавних выплесков пошла обратная волна – апатия, полный упадок сил.

– Лучше нам забраться глубже и вести себя тихо, – заметил Вадим. – У этих зверей не уши – локаторы!

Не оборачиваясь, Юля кивнула, слишком сосредоточенная на том, чтобы не упасть. Догнав, Вадим под локотки провёл её в дальнюю комнату, весьма кстати оказавшуюся спальней, где уложил на продавленную кровать и завалил тряпьём, обнаруженным в стенной нише. Не очень гигиенично, зато теплей. К тому же здесь и окна уцелели, что удивительно, – наверно, из-за глубокой лоджии, не подпускавшей к стёклам град. Зато самой лоджии досталось крепко – вот и сейчас по дырявым перилам барабанил свирепый дождь.

– Добавила хлопот, да? – вяло спросила девочка. – Старших не слушаю, шляюсь где попало, даже трахаюсь не с теми. А зачем было мешать – тебя просили? Может, как раз это чудище я искала всю жизнь!

– «И не больше, и не меньше»? – хмыкнул Вадим. – Тогда не надо было визжать.

– Может, я от удовольствия?

– Ещё не поздно, – он кивнул на дверь. – Получишь в тройном размере.

– А-а, всё равно не пустишь! – заявила Юля уверенно. – Ты ведь словно тот собак, что «сам не гам». Как ты на него накинулся, а? Чуть не покалечил бедняжку. Кстати, вы не родственники? Уж так похожи, так похожи!..

– Окстись, Юлька! Он тяжелей меня раза в полтора.

– А ты меня – во сколько? – спросила она. – После отличия вдвое начинается «много».

– …сказал мышонок.

– Что ты понимаешь в женской красоте? Тоже, ценитель!..

Она вдруг заплакала, отворачиваясь и сердито шмыгая носом. Смутившись, Вадим неслышно прошёл к окну, выглянул в ночной парк, всё так же секомый ветром и ливневыми струями. Возвращаться в общагу не хотелось – даже если забыть о прочих серках, наверняка не возражавших бы поучаствовать в облаве. Морщась, Вадим отвернулся и снова сунулся в нишу, разыскивая для девушки подходящий балахон – взамен утраченного.

– Полежи со мной, – неожиданно сказала Юля. – Хотя бы здесь – полежи. Так холодно!..

«Нанялся я всех обогревать? – подумал Вадим. – Хотя, по правде, за согрев такой куколки и самому не грех доплатить – вон Тиму только свистни!..»

– Ну иди, – позвала девочка и пригрозила: – Не то опять зареву!

Со вздохом он опустился рядом, предварительно сбросив куртку. Тотчас Юля прижалась к нему дрожащим тельцем, будто и вправду желала только погреться. («Обидно, да?» – усмехнулся Вадим себе.) Обеими руками он обхватил этот хрупкий комочек и, прикрыв глаза, снова разбросал вокруг мысле-облако. Троица серков уже разобралась между собой и теперь озлобленно рыскала по лестнице, изредка удаляясь от Юлиных следов по этажным коридорам. Не дай бог, наткнутся на запертую Вадимом дверь и что-нибудь заподозрят. Сейчас он почти жалел, что, поддавшись порыву, затаился в пыльном ворохе, – не лучше ль было подождать за дверью, пока третий монстр присоединится к двум первым? Затем скатиться к выходу и улепётывать во всю прыть… С Юлькой на плечах и сворой серков на пятках? Далеко бы он убежал!..

– Почему здесь никто не живёт? – тихонько спросила Юля. – Теснятся в своих норах, а тут такие хоромы!.. Запрещают, что ли?

– Да ради бога! – сказал Вадим. – Только здесь ни электричества, ни воды, ни отопления, ни тивишных кабелей. У нас ведь мало чего запрещают впрямую – просто создают условия и настраивают общественность. И втихаря подавляют странников – если те всё же сунутся куда не надо.

– «Если в доме нет воды…» А мне так пить хочется!

– Нет проблем – на балконе, небось, намело. Только чуть позже, ладно? Когда затихнет эта чехарда.

С облегчением Вадим вздохнул, увидев, как серки один за другим потянулись к выходу из подъезда, разбредаясь затем по окрестностям в поисках других жертв. Значит, и на сей раз его не подвела интуиция.

– Но мне хочется горячего! – возразила Юля, острыми зубками покусывая его шею. – Снег топить – бр-р-р, – её передёрнуло. – Ну-ка, где у нас артерия?

– Похоже, согрелась, – заметил Вадим. – Готова к новым подвигам, да?

– Вполне. – Разбросав тряпьё, Юля оседлала его поверх живота да ещё подёргалась вперёд-назад, словно проверяя прочность посадки. – Как, – спросила деловито, – подпруга не жмёт? Похоже, нам тут всю ночь кувыркаться!.. А каково там твоей тётеньке – одной? – Девочка злорадно хихикнула. – В конце концов я даже выиграла, верно? И ты не внакладе. Хотел разобраться с ночными смертями – сподобился. А кто тебя навёл? Цени!

– Ещё скажи, будто планировала это с самого начала, – фыркнул он.

– Важен результат – сам говорил.

– Собственно, в чём он?

– Ведь мы нашли убийц?

– Мы нашли только серков – то есть бывших билдеров, через «химию» достигших предела и заплативших за это безумием.

– Разве не одно и то же?

– Что-то здесь не так, – сказал Вадим. – Серк, конечно, скотина, даже убийца, но не садист. Он не стал бы измываться над жертвой – просто попользовался бы ею, в крайнем случае свернул шею, чтоб не досаждала воплями. Но рвать на части – зачем?

– Он же урод!

– Моральный, хочешь сказать? Конечно, он ненормален, как всякий душегуб, в нём разорваны горизонтальные связи – он только тешит своего Зверя. Но ведь и звери не проливают кровь попусту… если только не кормятся ею.

– Чего? – недоверчиво спросила Юля. – Куда тебя повело?

– Хорошо, начнём с начала. Что есть человек?

– Ничего себе вопросец! – фыркнула девочка. – «Аз есмь царь».

– Ну что, по-твоему, отличает его от зверей?

– Наверное, ум.

– И всё? Но ведь серки не стали глупей – просто животные позывы затмили им разум. Можно быть сколь угодно умным, при этом оставаясь совершеннейшим зверем, к тому же хищным. Значит, что?

– Ладно, сэнсэй, давай без наводящих вопросов. Я сейчас не в том настроении.

– Значит, суть в том, что над чем довлеет: разум над инстинктами или наоборот. Проще говоря, что в человеке главенствует: душа или тело… Ты же веришь в душу?

– Ну, предположим, – нехотя признала девочка. – Во что-то ж надо верить?

– Представь её, как сгусток потусторонних полей, уцепившийся за реальность с помощью тела, запрограммированного на выживание и размножение. Это словно скафандр для чужой планеты… даже не скафандр – планетоход. С автоматизированным пультом управления и бортокомпом-мозгом, с моторами-мускулами, датчиками, средствами связи…

– Повторяешься, проповедник, повторяешься! – пробормотала Юля тихонько, однако Вадим услышал.

– Для разгона, – пояснил он. – Необходимое вступление к следующей теме. Сегодня поговорим о водиле… Так вот, пока душа здорова и сильна, от телесных позывов её защищают мощнейшие энергетические перегородки. И никакие «грехи» с «искусами» не угрожают её «святости», ибо телепатически она замкнута на миллионы, то есть совестлива по определению. К такой душе не пристаёт грязь, хотя б она торговала телом ради пропитания. По завершении жизненного цикла человек всё равно «угодит в рай» или же «возродится на более высоком витке» – кто во что верит.

– «Жизне-сила», да? – вставила Юля, снова демонстрируя обновлённую память. – «Телепатостанции», «Хаос и Порядок», Гога и Магога…

Впрочем, времени с того заседания воображенцев прошло ещё меньше, чем после первой «проповеди» Вадима, – на целый день.

– Но «химия», судя по всему, разъедает перегородку, – невозмутимо продолжил он, – и обесточивает станцию, направляя высвобожденную энергию на предельное развитие плоти. А когда инстинкты проникают в рассудок, у того появляются новые, вполне животные ориентиры, и свою интеллектуальную мощь он направляет совсем в иную сторону. Поначалу человек попросту звереет и принимается навёрстывать недоданное. Но вот затем… И что затем, а?

– Тебе видней, – буркнула девочка. – Ты умный и старый, тебе уж не до женщин – лишь бы навыступаться всласть!.. К чему вам наши совершенства, верно?

Кажется, тема начала ей приедаться. Пора подбрасывать новую.

– Знаешь, Юленька, – сказал Вадим, – а ведь похоже, что на тех бедняжек нападали вампиры.

– Совсем здорово!

– Ну да – из тех, кто благоденствует на чужих страданиях, заряжается энергией, отбирая у других. А кровь им нужна, как аккумулятор Хаоса.

– Ты спятил, Вадичек, – откуда в нашем захолустье вампиры?

– Ну, не относись к ним с таким пиететом, – сказал он. – В конце концов, вампиры начинаются с нарушителей тишины – когда одному плевать на покой тысяч. Может, так они утверждаются? Или мстят? По мне, они смахивают на вздорных шавок, самозабвенно брешущих на всех – лишь бы заметили!..

– Не морочь мне голову, – возмутилась девочка. – «Нарушители», «шавки» – пф-ф!.. Ты ж говорил об энергетических вампирах.

– Как по-твоему, – неожиданно спросил он, – зачем люди трахаются?

– Для удовольствия, конечно, – сразу ответила Юля. – Ещё – для здоровья.

– И всё?

– Разве мало?

– Большинство насильников, чтоб ты знала, не получают от насилия радости. Для них это способ возвыситься – в своём мнении, в глазах жертвы. Они не могут утвердить себя иначе, как втаптывая других в грязь.

– И что?

– А то, что насильники тоже вампиры – на свой лад.

– Господи, опять вампиры!.. У тебя такой пунктик?

– Самое забавное, что у них-то связи с людьми не порушены – лишь искажены. Изменена полярность, понимаешь? Поэтому им тем лучше, чем хуже другим. И наоборот: «зависть иссушает» – помнишь?

– Так ведь это садизм!

– Именно. Но не только. Представь, что жизне-силу у людей можно отбирать. А для этого надо впечатать в них отражение своей сути – ужасом, пытками, унижением, – чтоб образовать между отражением и собой энергоканал. Как бы наложить на чужое сознание собственную матрицу и укорениться там намертво, чтобы затем испить до дна, – или, если хочешь, «наложить заклятие».

– Господи…

– Можно проделать это с единственной жертвой, а можно нагнать страху на миллионы, как вытворяли тираны, от фараонов до Кобы, – эдакие супер-упыри! Можно даже внушить подданным благоговение, принуждая к самоунижению ради выживания, и тянуть, тянуть из них жизне-силу, собирая ручейки в реку, чтоб и после смерти жить в людских сознаниях, зацепившись за свои отражения. Наверно, в этом и есть величие деспотов?

– Спустись на землю, а? – попросила Юля. – Про «заклятие» – это всерьёз?

– Абсолютно. Лично я понимаю его как наложение на душу сторонней матрицы – искусственной либо конкретного индивидуума. Способы бывают разные: от пресловутой «любви» до изощрённого садизма… впрочем, не знаю, что больней. А нужен сей грабёж затем, чтоб максимально задействовать своё тело, – недаром же маньяки такие силачи!.. Это что касается «энергетического вампиризма».

– Ты пугаешь меня, – прошептала девочка. – Есть и другой?

– Пробрало, да? – засмеялся Вадим. – Больше не клонит в сон? Что ж, «давай бояться вместе» – если смелая.

– Жду ответа, – напомнила она.

– Это уже из области фантазий, – предупредил Вадим. – Устроит?

Юля молча кивнула.

– Помнишь, чего наплёл тогда Игорёк про отражения Хаоса и Порядка, в просторечии именуемые душой? – Она кивнула вторично. – Представь их, то есть отражения, как два разноимённых заряда, индуцированных начальными стихиями и заключённых в единый объём. Ну, с Порядком более-менее ясно: он задаёт организму программы. Что до Хаоса, то без него не было б жизни. И развития, ибо это Хаос вносит в организмы изменчивость. И смерти, конечно, – когда изменения, накапливаясь, становятся «несовместимыми с жизнью». Оба заряда концентрируются обычно в пределах мозга, но частицы их разносятся кровью по всему телу.

– Хорошо, – закрыв глаза, сказала девочка, – я представила… Чего дальше-то?

– А теперь убери из души Хаос. Что останется?

– Порядок, – послушно ответила она. – «И» осталось на трубе.

– Ну, не сам Порядок, скорей его отражение – может, даже вторичное или третичное…

– Четвертичное, – буркнула Юля. – Как период.

– К тому ж, не исключено, искажённое. Короче, в душе остаётся только набор программ, более или менее удачных. Изменения в организме прекращаются, он фиксируется на достигнутом рубеже. Лишь устраняются нарушения: болезни, ранения, – причём с волшебной быстротой. Многодиапазоновая телепатостанция, ориентированная на души других, выключается либо преобразуется в лучевой передатчик, подавляющий и подчиняющий чужие сознания (если там найдётся, за что зацепиться). Власть такого человека над другими становится чудовищной, его могущество устрашает, энергетические ресурсы бездонны, он практически бессмертен – венец эволюции, и только!.. Но и жизни в нём больше нет. А сам монстр так же абсолютно подчинён собственному господину, ибо он – лишь ступенька в жёсткой и незыблемой пирамиде, вершиной упирающейся в Подвал, где собраны знания Вселенной.

– Он что же теперь, робот? – обмирая, спросила девочка.

– Вампир, – поправил Вадим. – Причём настоящий, классический.

– И даже кровь хлещет? Господи, но зачем?

– Чтоб зацепиться за наш мир. Раньше его удерживало равновесие между отражениями Хаоса и Порядка либо разветвлённая корневая система, проросшая в души других. Теперь для выживания ему необходимо вводить в себя недостающий заряд, иначе его попросту выдавит в родственную среду. А что является лучшим разносчиком Хаоса? Свежая, парная кровь!.. Ещё можно выгрызать у живых мозг, но технически это сложней. И чем необузданней, вольнолюбивей жертва, тем слаще её соки. Вообще я полагаю, что «охоту на ведьм» во все времена организовывали именно вампиры. Ибо у ведьм обратный перекос и Хаос в них прямо бурлит. А уж если к вампирам угодит истинный, цветной маг!..

Юля ощутимо содрогнулась, и Вадим тут же замолчал, пристыженный. Кажется, он увлёкся настолько, что потерял «контакт с аудиторией».

– Похоже, ты псих, – сообщила девочка. – А ведь у меня сразу закрались подозрения. Вампиры, надо же! Ясновельможное вампирство как высшая стадия человечества. «Мы наш, мы новый мир построим!..» Больше ничего не придумал?

– Да разве только вампиры? – усмехнулся Вадим. – Здесь такой рассадник нечисти!.. Кстати, никогда не подглядывала ночью за отцом?

– Точно, у тебя крыша поехала! – убеждённо сказала Юля. – Конечно, спасибо тебе за жизнь, я с ней как-то свыклась, но, может, не стоит обхаивать моих родичей? До сих пор я и сама с этим неплохо справлялась.

– Ладно, не впечатляйся, – отступил он. – Я предупреждал: это фантазии. Может, я параноик, однако безобидный – сама знаешь. Если хочешь, могу рассказать ещё: и про оборотней, и про зомби, и про могущественных чёрных колдунов, обосновавшихся…

– Как тебе моя попка? – перебила Юля и даже продемонстрировала, извернувшись. – Правда, сладкая?

– Не знаю, – вздохнул он, – не пробовал.

– Так в чём же дело? Доступ к телу открыт. Давай, пробуй!..

Она легла на Вадима всем туловищем и на минуту затихла, наслаждаясь его жаром и энергичным массажем, прокатившимся по её тылам от ягодичек до шеи, будто у него включился рефлекс – довольно странный для мужчины в такой ситуации. Конечно, девочка ждала от Вадима большего, но, видно, рассудила, что для начала сойдёт и это. По крайней мере, холод ей теперь не грозил.

– А зачем на свете люди? – пробормотала Юля ему на ухо и сама же ответила: – Чтоб их жрали вампиры. По-моему, так!

И хихикнула, довольная шуткой. Чуть погодя потёрлась носом о его плечо и попросила:

– Дяденька, научи плохому.

– Где уж мне, – хмыкнул Вадим. – Это молодым у нас – дорога.

– «Дорога ложка к обеду», – сказала Юля. – Но ты любишь меня?

– А чего б ты хотела: развесистой лапши на ушах или правды?

– Наверно, лапши, – со вздохом призналась она. – Ну хоть немножко – любишь?

– Понемножку я люблю многих – это ещё не повод слагать серенады, – возразил Вадим. – Вот если б я возлюбил тебя сильнее, чем себя!.. Но ведь настолько и ты никого не любишь?

– Что я, псих? А впрочем, может, и псих.

– Ты о чём?

– «Что-то с памятью моей стало», – пожаловалась Юля. – Как раз после твоей обработки мозжечка. Попёрли воспоминания, вплоть до самых давних, – и все такие яркие!.. Кстати, чего ты трындел насчёт наладки борто-компа? Может, ненароком саданул по блоку памяти?

– Что-нибудь ещё? – помолчав, спросил Вадим.

– Ещё стала считать не хуже калькулятора. Только задумаюсь – дырк, и выскакивает ответ! Это какой блок?

– Расчётный, – буркнул он. – Даже не блок, а ма-аленькая такая программка, организующая ячейки особым образом. Понятия не имел, что это затронется, – извини.

– Чего там, даже удобно. Знаешь, мне теперь часы не нужны: всё время тикает чего-то в мозгах – и в любой момент, только спроси!..

– Сколько? – быстро спросил Вадим.

– Два часа сорок одна минута, – ответила Юля голосом телефонной дикторши. – Дырк!

– Смотри-ка – верно.

– Ага, значит, ты тоже?