Случай Растиньяка Миронова Наталья

– Они из поволжских немцев, Герман их из Казахстана сюда перевез.

– Ну что ж, это характеризует объект с положительной стороны, – одобрила Этери. – А что они там делают – под Тарусой?

– Больше ничего пока не знаю. Он просил сводить его в музей, – добавила Катя.

– «Я поведу тебя в музей», – сказала мне сестра», – продекламировала Этери, и обе подруги рассмеялись. – В какой музей?

– Да в любой. Он совершенно не разбирается в живописи.

– Надеюсь, за это ты не станешь гнать его из койки?

– Нет, не стану, – застенчиво улыбнулась Катя.

– Ну, не вредничай, расскажи. Я тупо и пошло храню верность Левану. Хоть послушать, как оно на стороне бывает.

Но Катя не могла рассказать. Это было слишком личное.

– Он мне цветы прислал, – увернулась она от разговора об интиме, – и вот…

Она показала подруге трюфель. Этери прочла записочку и покатилась со смеху.

– Ты эту конфетку съешь прямо у него на глазах. Кстати, хотела бы я на него посмотреть. Познакомь, а? Отбивать не буду, обещаю.

– Да ну тебя, Фирка, что ты несешь? Между прочим, я его нарисовала.

– И молчала?! Дай посмотреть!

– Пошли наверх.

– Пошли. Заодно покажешь, что ты там у Нины накупила.

Катя нервничала. Рабочий день кончился, вдруг Герман позвонит? Но откровенно выпроводить Этери она не могла. Они поднялись в квартиру, и Катя показала подруге рисунок.

– А что? Неплохо… Очень даже неплохо. Слушай, давай его выставим, этого варяга, а? Обрамим и выставим.

Но Катя отказалась:

– Нет, это личное. Это мое.

– Да ладно, я пошутила. Но рисуночек очень неплохой. Растешь на глазах.

– Стараюсь.

– Ну, давай шмотки показывай.

Катя показала просто так, вынимая из шкафа одну вещь за другой.

– Надень, – попросила Этери. – Устрой мне дефиле.

– Надо душ принять, мы ж картины вешали, я вся потная. Давай как-нибудь в другой раз.

Этери почувствовала, что пора сворачиваться. Она только туфли не одобрила:

– Ну, Катька, ну ты тупишь! Это туфли для женщины за пятьдесят.

Сама она обожала щеголять на высоченных шпильках.

– Когда-нибудь я до них дорасту. Оглянуться не успеешь, – печально улыбнулась Катя.

– И опять черные! Не надоело?

– Ну, ты ж меня знаешь… Я как Генри Форд: «Машина может быть любого цвета, если она черная», – отшутилась Катя. – Черные ко всему подходят. Не надо голову ломать.

– Ладно, я еще займусь твоим воспитанием, – пообещала Этери. – Шмотки хороши, но их мало. Купи еще что-нибудь. И только пикни мне про долг, убью на месте. Зарэжу, да? – изобразила она грузинский акцент.

Герман позвонил, когда Этери уехала, словно подгадал. Но голос у него был виноватый.

– Прости, я освобожусь поздно. Мы протокол о намерениях подписали, партнер – грузин, будем обмывать.

– Ты будешь обмывать? – иронически уточнила Катя.

– При сем присутствовать, – вздохнул Герман. – Я не знаю, когда освобожусь. Просто не представляю.

Катя даже не ожидала, что так расстроится.

– Ничего страшного, – пролепетала она. – Завтра увидимся. Или как-нибудь на днях. Мы сегодня экспозицию меняли, я устала.

– А твои картины там есть?

– Вот придешь и увидишь.

«Что я делаю? – спросила она себя мысленно. – Зазываю его. «Заманываю на интерес», как говорит Этери». Из трубки до нее фоном доносился гул голосов.

– Ладно, иди уже. Тебя там ждут, неудобно.

– Я позвоню, – обещал Герман. – Завтра же.

Положив трубку, Катя постаралась взять себя в руки. Ничего же не случилось! Он не обязан. Он позвонил, предупредил. Не пропал без следа. Все нормально. Но она с ужасом чувствовала, что он нужен ей и что провести ночь одной в пустой постели… «Ты знаешь его со вчерашнего дня, – строго напомнила себе Катя. – Ты ничего о нем не знаешь. Прыгнула в койку с мужиком и…»

Она приняла душ, бросила халат в стиральную машину… Есть не хотелось. Что ж, уже хорошо. Может, она похудеет. Правда, худела она почему-то всегда не в тех местах. Лицо осунется, а корма как торчала, так и торчит.

Катя решила поработать, у нее было два заказа от двух разных издательств, но почувствовала себя страшно усталой. И в то же время знала, что не уснет. Включила телевизор. Сто девяносто шестая серия трехсотсерийного фильма. Нет сил даже впрягаться в сюжет, хотя сюжеты этих фильмов нарочно делают так, чтобы зритель, подключившись не с самого начала или отъехав на пару недель по служебным делам, мог с ходу врубиться в суть действия и смотреть с любого места.

Пощелкав пультом, Катя поняла, что ничего смотреть не хочет. Лучше книжку почитать. Но к книжке, которую Катя в этот момент читала – роману Аксенова «Редкие земли», – тоже душа не лежала. Бросив на него виноватый взгляд, Катя подошла к полке и сняла одну из своих самых любимых книг – «Гений места» Вайля. Читано-перечитано много раз, зато душу успокаивает. Как будто домой вернулась. Кате, никогда не бывавшей нигде, кроме Турции, точнее даже Антальи, – Алик на экскурсию в Стамбул не захотел разориться! – эта книга была особенно дорога.

Она читала до середины ночи, уже зевала, но знала, что не уснет. «Я позвоню», – сказал он. Позвонит ли? И что скажет?

Он позвонил около восьми утра, Катя только-только забылась тяжелым сном.

– Я тебя не разбудил?

– Нет, не разбудил, – солгала Катя.

– У тебя уталый голос.

– Тебе показалось. А ты где?

– Как – где? Здесь, внизу. Впустишь?

Катя ахнула, вскочила…

– Можешь минутку подождать? Я сейчас!

Она вихрем пронеслась по квартире, умылась, кое-как провела щеткой по волосам и, на ходу застегивая пуговицы халата, бросилась вниз по лестнице. «Не накрасилась», – мелькнуло у нее в голове. От волнения пальцы попадали не на те кнопки на щитке сигнализации, Катя дважды сбросила набор, прежде чем сумела ввести код правильно.

Перед ней предстал Герман. Уже в деловом костюме, но со спортивной сумкой через плечо.

– Привет. Прости, я тебя разбудил?

– Ничего, мне уже пора было вставать. – Катя бросила вопросительный взгляд на его сумку.

– Раз уж ты ночуешь только дома, – сказал Герман, – выдели мне место в шкафу и на полке в ванной. Много не надо, я тебя не стесню.

– Ладно, заходи. Завтракать будешь? – спросила Катя приветливо-будничным голосом, хотя сердце мячиком прыгало в груди. – Только прости, опять яичница, – добавила она, получив утвердительный ответ.

– Понимаю. Ты меня сегодня не ждала.

«Я ждала тебя вчера», – хотелось ей сказать, но она, конечно, промолчала. Не надо упреков. И не надо показывать ему, насколько он ей нужен.

Герман поцеловал ее прямо на пороге.

– Погоди, я сигнализацию включу.

Сигнализацию Герман уважал. У него дома система охраны была покруче, чем у нее в галерее, но ему и оборону приходилось держать посерьезней. Он поднялся следом за Катей по уже знакомой лесенке и, бросив сумку, обнял ее. Катя осторожно высвободилась.

– Ты пока посиди, – распорядилась она, – а я все приготовлю.

Ей не хотелось, чтобы Герман входил в неубранную спальню. Ужасно неудобно было без лифчика, но Катя надеялась, что он не заметит.

Опять, как и вчера, она выставила перед ним кофе и омлет. Себе налила только кофе и пресекла все попытки поделиться яичницей.

– У меня йогурт есть.

– Тебе надо поесть. У тебя усталый вид.

– Спала плохо.

– Что-нибудь случилось?

– Просто переутомилась. А у тебя как все прошло?

– Успешно. Мы были в грузинском ресторане. Там здорово, надо будет как-нибудь тебя сводить.

– Там видно будет, – уклонилась от ответа Катя. – У меня со временем напряженка. В трех местах работаю – это помимо галереи. Но на выходные Этери обещала меня отпустить… если ты не передумал.

– Кто, я передумал? Не дождешься. У меня, в общем-то, тоже со временем напряженка. Днем я не могу, – заговорил Герман озабоченно. – Это позавчера у меня однодневные каникулы выдались. Такого почти не бывает. Но по вечерам… Ты свободна?

– Я не могу так заранее обещать, – виновато призналась Катя. – У меня заказы, я книжки оформляю. И журнал…

– Золушка, – пошутил Герман. – Но это очень вредно – не ехать на бал, когда ты этого заслуживаешь.

Он сумел поднять ей настроение.

– Я только хотела сказать: давай не будем загадывать вперед. А что ты вчера обмывал?

Если бы Герман сказал что-нибудь вроде «это мужские дела, не забивай себе голову», она была бы сильно разочарована. Но он так не сказал.

– Мы подписали контракт на изготовление ножей для резки бумаги, – серьезно ответил Герман. – Для одной итальянской фирмы. А лучшую сталь для них варят в Северном Казахстане.

– Что, ближе не нашлось? – удивилась Катя.

– Можно было и у нас сварить, – улыбнулся он в ответ, – но это переналаживать весь процесс, а партии маленькие – невыгодно. К тому же там дешевле, даже с учетом перевозки. Это называется «аутсорсинг» – передача функций внешним исполнителям.

– А пошлины? – деловито осведомилась Катя.

– У нас с Казахстаном таможенный союз. А раз ножи производятся здесь, пошлины вообще отменяются. Да, а какие у нас планы на сегодня?

Катя пожала плечами.

– У меня, как обычно, галерея до шести.

– Ладно, я позвоню ближе к шести. – Бросив взгляд на часы, Герман сокрушенно вздохнул: – Прости, мне уже пора. Но дай хоть на картины посмотреть!

– Нет, это надо шторы поднимать… Потом опять опускать… Я откроюсь в одиннадцать. Успеешь еще насмотреться на мои картины, никуда они не денутся.

Герман все-таки рвался взглянуть на картины, но Катя шутливыми тычками и поцелуями выпроводила его вон. Настроение у нее заметно улучшилось, и все же этим утром ей не работалось. Она спустилась в галерею.

В галерее стояли пылеуловители, но Катя все-таки, накинув сатиновый халат, обтерла тряпкой все рамы. Всего лишь позавчера ее застал за этим занятием Герман… Ей казалось, что уже вечность миновала. Интересно, сумеет ли он на этот раз узнать ее картины? Теперь их тут целых три, и все не похожи ни на предыдущие, ни друг на друга. Только висят по-прежнему рядом в самой дальней выгородке.

Все приведя в порядок, Катя побежала наверх, сняла халат, снова надела уже любимую джинсовую юбку от Нины Нестеровой с легкой футболкой и спустилась открывать галерею. С собой она захватила работу: пока посетителей нет, можно потрудиться на себя. Ей предстояло оформить очередную книжку сказок. Работа не слишком сложная: заставки и буквицы. Заставки она решила пока отложить. Выписывать тонкой кисточкой рисунок, когда в любой момент в галерею может кто-то войти? Ни в коем случае. А вот буквицы славянской вязью можно выбрать по компьютерному каталогу.

Многие сказки начинались с одной и той же фразы, например: «В некотором царстве…» или «Жили-были…», но Кате не хотелось повторять одинаковые буквицы. Она находила похожие, но все-таки отличающиеся. Надо будет позвонить в издательство и спросить, нужно ли им это, или лучше соблюсти единообразие. Сама Катя в детстве любила разглядывать замысловатые буквицы и огорчалась, когда попадались одинаковые: неинтересно. Но в издательство надо звонить часов в двенадцать…

Вдруг звякнул колокольчик: посетители. Целая группа, иностранцы. Американцы, их ни с кем не спутаешь. Похоже, три супружеские пары. Одна из женщин – явно этническая японка, но все равно американка. Пожилые… Ну да, они начинают путешествовать и познавать мир, когда выходят на пенсию.

Иностранцы покупают не очень охотно: не хотят связываться с нашей таможней. У Кати на каждую картину заготовлена справка, что исторической ценности она не представляет и подлежит беспрепятственному вывозу.

Приветливо улыбаясь гостям, она на своем школьном английском назвала цену входного билета и пригласила их осмотреть экспозицию. Они заплатили и разбрелись по галерее. Катя почти не прислушивалась к их оживленному щебету, все равно она в этом говоре ничего не понимала.

Вдруг из-за выгородок вынырнула та самая японка. Симпатичная, маленькая, хрупкого сложения.

– Миз, – обратилась она к Кате. Они там все политкорректные, говорят «миз», чтобы ненароком тебя не обидеть намеком на то, что вдруг ты не замужем. – Мы можем купить кое-что?

– Все, что угодно. – Катя встала из-за стола и взяла прайс-лист. – Что вас интересует?

Эту фразу она выучила назубок. «Что вы хотите?» – прозвучало бы слишком грубо.

– Сюда. – Ступая маленькими изящными шажками, японка повела ее в самый дальний отсек, и у Кати сердце замерло от предчувствия. – Вот.

«Та-та-та-там», – пропела в голове у Кати тема судьбы из Пятой симфонии Бетховена. Симпатичная пожилая японка указывала на ее картину. На картину, которая самой Кате очень нравилась. И что теперь делать? Придется продавать.

Она назвала цену: четыре тысячи долларов. Японка в пулеметном ритме посовещалась с мужем. Кажется, она собиралась кому-то эту картину подарить. Кажется, дочери. Или нет, внучке. «Великая дочь» – это же внучка.

Может, они еще и не купят. Все-таки Этери задрала цену.

Но они согласились. Расплатились, разумеется, карточкой: американцы почти отвыкли от наличных.

Еще одна чета после долгих и темпераментных препирательств купила другую картину, не Катину. Катя все оформила, дала им сертификаты на вывоз, и они, слепя ее вспышками фарфоровых американских улыбок, ушли. А Катя позвонила Этери.

– Фирка, мою картину купили! – доложила она чуть ли не в слезах.

– Притормози, – отозвлся в трубке голос Этери. – Кто купил? Герман?

– То-то и оно, что не Герман. Герман на работе. Какие-то американцы.

– Так это же замечательно! Ты чего ревешь, дурища? Выходит на мировой уровень и ревет. Что они купили?

– «Свечу», – всхлипнула Катя.

– Ну и прекрасно! Амеры проявили вкус, что для них нехарактерно. А ты чего психуешь?

– Я не психую. Я хотела «Свечу» Герману показать.

– Ну и покажешь. Ты сколько раз эту «Свечу» малевала? Да я тебе сегодня же еще одну выкачу. С нарочным пришлю.

– Тот вариант был самый лучший…

– Катька, не ной! Тот был бледный, а этот по колеру гораздо теплее. И можешь смело ставить пять тонн баксов. Твой варяг потянет.

– А может, я захочу ему подарить? – обиделась Катя.

– А может, кто-то мне пять тонн баксов задолжал? – змеиным голоском парировала Этери. – Чего это ты моими «Свечами» раскидалась? Хочешь подарить – малюй новую и дари. Но чтоб я об этом не знала.

– Ладно, высылай ту. Да, они еще «Московский дворик» купили. Такой, знаешь, под Брайнина.

– Надо же, какие продвинутые амеры! Ладно, жди курьера. До связи!

Этери сдержала слово и прислала в галерею курьера с новым вариантом Катиной картины. Катя повесила ее на место купленной. За день в галерею еще пару раз заглядывали посетители, но никто ничего не купил. Зато после шести пришел Герман.

– Привет! Как дела? – спросил он, целуя ее на пороге.

– У меня хорошо, две картины продала.

– Не свои, надеюсь?

– Одну чужую, другую свою.

– Как же так! – возмутился Герман. – Мы же договорились: закупаю я.

– Такого уговора не было. И не волнуйся, та картина тоже была в двух экземплярах. Хочешь посмотреть – иди ищи.

– Ладно. – Герман засмеялся. – Эй, а мой билет?

– За особые заслуги пущу тебя зайцем.

– Нет, это несолидно.

И он выложил на стол очередной полтинник. Катя жестом картежницы, бьющей простого туза козырной шестеркой, выложила поверх полтинника билет и две десятки.

– Вам на погоны.

Герман засмеялся, и они пошли осматривать новую экспозицию.

– Ну, это я уже видел, – пренебрежительно заметил он, кивнув в сторону «клееночников».

Катя видела, что он ищет ее картины, и боялась, что не найдет. Герман равнодушно прошел мимо «московских двориков» под Брайнина, хотя среди них были и неплохие, с настроением, и вступил в самый дальний отсек.

– Вот это твоя? – спросил он, глядя на прелестную акварель с осенним бульваром.

– Моя.

– «Было ваше – стало наше!» – насмешливо продекламировал Герман. – Беру. Мне нравится.

Он остановился перед следующей картиной, совершенно не похожей на предыдущую. На фоне темно-синего неба стоял… дом – не дом… Свеча величиной с дом, потому что рядом для масштаба были изображены маленькие человечки. Свеча горела и мягко светилась изнутри, а в середину ее был помещен громадный глаз.

Герман оглянулся на Катю. Она кивнула.

– Только не спрашивай, что это значит, хорошо? Это фантазия. Я сказки иллюстрировала и вот – навеяло.

– Мне ужасно нравится. Не знаю почему, но нравится. Красиво. А еще что-нибудь твое есть?

– Вот, соседняя.

Соседняя картина была абстрактной. Небольшое, узко вытянутое в длину по отношению к высоте полотно, заполненное неправильной формы трапециями – красными, темно-синими, совсем маленькими светло-желтыми с черными контурами.

– Ты же не рису… э-э-э… не пишешь абстрактных?

– А тут вдруг захотелось попробовать. Этери говорит, что здесь есть настроение.

– Можно я куплю все три?

– Герман, – всполошилась Катя, – зачем тебе все три? Тебе же абстрактная не понравилась!

– Кто сказал, что не понравилась? Очень даже понравилась. Здесь есть настроение.

– Попугай.

– Нет, серьезно. Я бы и сам догадался, что это твоя, просто не ожидал… Они все такие непохожие…

– Я люблю менять стили.

– А мне нравятся все твои стили. Так что я беру все.

– Не хочешь притормозить? Ты хоть подумал, где ты все это повесишь?

– Вот эту – на работе, – указал Герман на абстрактную картину. – Вот эту, – он кивнул на «Свечу», – дома. А вон ту отвезу родителям. Им понравится.

А вот Кате что-то сильно не нравилось. Она все больше хмурилась и кусала губы.

– Герман… Это большая сумма. Я не хочу, чтобы ты бросался деньгами… Ты можешь вот так зараз выложить двенадцать тысяч долларов?

– Для меня это небольшая сумма. Могу себе позволить. «Без всяких бенцев», как говорит один мой знакомый компьютерщик, – улыбнулся Герман, вспомнив Даню Ямпольского.

Катя поняла, что ей его не переспорить.

– Хорошо, но если ты хочешь подарить акварель родителям, тогда пусть это будет подарок от меня.

– Третья картина бесплатно? – переспросил Герман. – Нет, не пойдет. Хочешь сделать им подарок? Напиши что-нибудь специально для них. А эту я покупаю.

– Я же не знаю…

– Напиши еще одну такую свечку. Можешь? Я знаю, им понравится.

– Могу… – пожала плечами Катя. – Ладно, у меня к тебе другая просьба. Можешь на время оставить картины здесь? Я повешу наклейки, что они проданы, но пусть еще повисят.

– Свечку я бы прямо сейчас забрал… Ладно, так и быть. А что, думаешь, вывесишь новые, а я их опять куплю?

– С тебя станется, – невольно улыбнулась Катя. – Этери обещает мне персоналку. Персональную выставку, – пояснила она, увидев, что Герман не понимает.

– Мне придется отдать туда мои картины? – озаботился Герман. – Ладно, только пусть повесят таблички: собственность Германа Ланге.

Катя наконец засмеялась, а он обрадовался, что сумел ее рассмешить.

Они вернулись к столу с компьютером, и Герман, уже зная форму, покорно дождался, пока она заполнит счет. Опять он протянул ей карточку, попросил не делать скидку, но Катя отозвалась:

– Так положено.

– Давай сходим в ресторан, – предложил Герман.

– Давай сперва в магазин. Мне все было некогда, а продукты кончаются. Подожди меня здесь, хорошо? Мне надо переодеться.

Можно было пригласить его наверх, но Кате хотелось первым долгом поговорить с Этери. Без посторонних. Поднимаясь по лестнице, она послала эсэмэску: «Гав». Был у них со страстной собачницей Этери такой тайный код. Все буквы слова «Гав» умещались на одной кнопке – удобно. Просто «Гав» без знаков препинаний означало: «Надо поговорить, ты в доступе?» «Гав» с вопросительным знаком требовало срочного разговора, а «Гав» с восклицательным – «У меня все отлично, чего и тебе желаю».

Итак, «Гав».

Этери тут же перезвонила.

– Купил? – осведомилась она без предисловий.

– Купил, – подтвердила Катя. – Все три.

– Маладэц! – возопила Этери. – Заслужила полный выходной. В любой день по твоему выбору. Ты что, не рада? – тотчас же насторожилась она, убедившись, что Катя молчит.

– Да нет, я рада… Только мне немного страшно. Он меня в ресторан пригласил.

– Ну и иди, в чем проблема?

«Это не телефонный разговор», – хотела сказать Катя, но промолчала. По двум причинам. Во-первых, Этери тут же начала бы выяснять, в чем дело, а Кате было неудобно перед Германом: он же ее ждет! А во-вторых, она поняла, что вообще не сможет рассказать подруге о мучивших ее сомнениях. Никому не сможет рассказать.

Герман одним махом сделал ее состоятельной женщиной. Конечно, пять тысяч долларов, половину полученной суммы (еще пятнадцать процентов уйдет на комиссионные), придется вернуть: это долг «герру профессору», мужу Тани Марченко, который выплатила за нее Этери. Но и оставшиеся «чистые деньги» казались Кате огромным богатством! И Этери, и сам Герман, наверное, умерли бы со смеху, если бы знали, что с такими деньгами Катя считает себя состоятельной. Но она и не собиралась делиться с ними своими соображениями. Ей важнее было другое.

Герман ей нравится? Нравится. Можно сказать, у них… ну ладно, пусть не любовь, но роман. Любовный роман. Черт побери, она с ним спит! Это же кое-что значит? Катя не раз встречала женщин, утверждавших, что секс – не повод для знакомства. Но сама она была не из таких. Ее мысль упорно возвращалась к дному: Герман ей нравится. Все больше и больше. И ей не хотелось, чтобы к этому примешивались денежные отношения.

Все это промелькнуло у нее в уме мгновенно.

– Никаких проблем, – сказала она в трубку. – Я уговорила его не уносить картины, пусть пока повисят. Надо бы нам сделать специальные наклейки – «Продано».

– Слушай, а это мысль! – оживилась Этери. – Отличный маркетинговый ход. Завтра же закажу стикеры. Да, завтра пятница, поговори с ним, когда ты хочешь в музей. Он же небось только по выходным может? Мне надо знать заранее, чтобы найти кого-то тебе на замену.

– Ладно, поговорю. Спасибо тебе, Фирочка.

– Не ерунди. Пока. Пусть вечер пройдет на высоте, – распорядилась Этери и отключила связь.

А Катя спустилась в галерею.

– Неудобно мне держать тебя внизу, но раз уж мы идем в ресторан, мне надо подготовиться, понимаешь? Давай сначала тут все закроем, чтоб потом не напрягаться, поднимемся наверх, ты посидишь, могу тебе кофе сварить, а я быстренько накрашусь, переоденусь…

– Можешь не спешить, – перебил ее Герман. – И кофе не надо. Мы же в магазин идем? Я куплю безалкогольного пива. Затарим твой холодильник, если ты не против. Есть один голландский сорт… Его мембранным способом делают, не выпаривают. Вкус сохраняется и жажду утоляет.

– Ладно, – улыбнулась Катя, опуская рольставню в витрине. – Я в этом ничего не понимаю, но раз тебе нравится… Конечно, затарим холодильник! Места полно.

Ей был приятен любой намек на то, что их отношения не краткосрочны, что им суждено длиться.

– Давай сходим в «Генацвале», – предложил Герман, помогая ей притянуть к полу тяжелую рольставню у входа в галерею. – Там красиво и по-грузински поют. Тебе понравится. Да и близко.

– Хорошо, давай в «Генацвале». – Катя погасила свет, оставив только аварийное освещение. – Пошли.

Оставив Германа в гостиной, Катя в темпе «Полет шмеля» ополоснулась под душем, обновила черную шелковую юбку и бархатный пиджак с янтарной блузкой и накрасилась. Эх, духов нет! К такому наряду положены духи. Ну, ничего, она же теперь состоятельная! Сможет себе позволить скляночку…

Страницы: «« ... 89101112131415 »»

Читать бесплатно другие книги:

Бывший десантник, а ныне капитан милиции Николай Лесовой попадает на работу в отдел исследования ано...
Не всем нравятся мегаполисы, бешеные скорости и сумасшедший ритм современной жизни. Некоторые предпо...
Здоровый организм – это чистый организм. Совершенно необязательно платить огромные деньги за модные ...
В настоящем издании представлены самые полные сведения о том, как собственными руками возвести на св...
Фантазия Клиффорда Саймака поистине безгранична. Никогда не знаешь, куда забросит она читателя в сле...
Виктория оказалась совсем одна посреди леса – ее машина сломалась всего в паре километров от дачного...