Дело смеющейся гориллы Гарднер Эрл

— Все.

— Делла все это записала?

— Да, я все продиктовал. Но Бога ради, Перри, не думай, что ты сможешь поднять меня с места и отправить…

— Нет, я не собираюсь делать этого, — сказал Мейсон, — мне от тебя нужно совсем другое, Пол.

— И что же? — с тоской в голосе спросил Дрейк.

— Сходи прими горячую ванну, — сказал Мейсон, — после нее прохладный душ, потом забирайся в кровать и спи, сколько сможешь проспать, потому что, когда я тебя разбужу, тебе придется поработать.

— Да это звучит просто музыкой для моих ушей, — устало проговорил Пол. — Я только собирался пойти домой, как получил это сообщение из Невады. Лифтер сказал, что вы отправились чего-нибудь пожевать. Я обзванивая все рестораны, где вы обычно едите.

— Виноват, — сказал Мейсон, — я собирался позвонить тебе в контору, но не думал, что тебе станет известно что-нибудь так скоро. Я думал, ты спишь. Ну пока. До встречи, Пол.

Мейсон повесил трубку, схватил Деллу Стрит за руку и сказал:

— Вперед, Делла, мы на верном пути.

Мейсон подбежал к кассе, стоявшей у самой лестницы, достал десятидолларовую бумажку из своего бумажника, положил ее на стойку и сказал китайцу-кассиру:

— У нас нет времени ждать счет. Вот десять долларов. Доллар оставьте официанту на чай…

— Нужно получить у официанта счет, — с восточной невозмутимостью, спокойно ответил тот.

Мейсон раздраженно бросил на стойку визитную карточку, взял десятку обратно, достал из кармана пятидесятидолларовую купюру и швырнул на стол.

— Отлично, вы мне не доверяете. А я вам доверяю. Дадите официанту доллар на чай, а я зайду завтра или как-нибудь на днях и заберу сдачу. Так что до встречи.

Он схватил Деллу за руку и очертя голову бросился вниз по лестнице к выходу на улицу.

Мейсон подбежал к припаркованной машине.

— Отлично, Делла, — сказал он, — теперь держись!

Он открыл дверцу. Делла Стрит рванула дверцу машины, прыгнула внутрь, захлопнула ее за собой и перегнулась через спинку сиденья, чтобы открыть дворцу со стороны водителя.

Мейсон скользнул за руль, включил стартер, затем, едва машина отъехала от поребрика, принялся жать газ.

У второго перекрестка Делла Стрит заметила:

— И ты еще что-то говорил по поводу того, как я вожу машину!

— На этот раз, — ответил Мейсон, — мы действительно спешим.

— Я уже догадалась об этом, — сказала Делла Стрит.

Они промчались по самым оживленным улицам города, выехали на автостраду и скоро уже неслись по ней, со стрелкой спидометра, застывшей на отметке семьдесят миль в час.

Дважды Делла Стрит взглянула на Мейсона, собираясь что-то сказать, но, увидев невероятную сосредоточенность адвоката, поняла, что мозг его напряженно работает, перебирая возможные варианты и планируя дальнейшие действия, даже в то время, когда он за рулем.

Через двадцать минут они выбрались за город, и Мейсон увеличил скорость до восьмидесяти.

— А что будет, если нас остановят? — спросила Делла Стрит.

— Черт побери, откуда я знаю, — ответил Мейсон. — Тогда и выясним. Следи за дорогой позади нас, Делла.

— На такой скорости ты можешь перегнать полицейскую машину, они обычно патрулируют на скорости шестьдесят пять, — сказала она.

— Приходится рисковать. Я смотрю на номера машин впереди нас. А ты помоги мне — следи за дорогой сзади.

Спустя три часа Мейсон сбавил скорость, чтобы прочитать указатель на перекрестке, и повернул направо.

Делла Стрит сказала:

— Судя по тому, как выглядит этот городишко, тротуары у них пустеют в семь часов. В это время ночи ты никого здесь не найдешь.

— Мы их поднимем, — сказал Мейсон.

Делла Стрит кивнула:

— Здесь, шеф. Это мотель, и там все уже спят.

— Мы кого-нибудь разбудим.

Мейсон позвонил в контору, и через несколько минут в дверях показался заспанный мужчина, протирающий глаза.

— Прошу прощения, — сказал он, — мы уже под завязку. Вы что, не видели табличку «Мест нет»? Вы…

Мейсон сказал:

— Вот пять долларов.

— Да я же говорю вам, у нас битком. Я не смогу найти вам место, даже если вы…

— Мне не нужно место, — перебил его Мейсон, — я просто хочу знать, в каком домике живет миссис Барнуэлл.

— Миссис Барнуэлл? В одиннадцатом, но она уже легла.

— Благодарю, — сказал Мейсон. — Купите себе бутылочку виски, и еще раз прошу прощения за то, что мы вас разбудили.

Мейсон и Делла Стрит быстро пошли по узенькой бетонной дорожке, начинавшейся у стоянки машин, окруженной белыми оштукатуренными коттеджами.

— Вот и наш коттедж, — сказал Мейсон.

Он поискал взглядом звонок, но не нашел. Тогда он попытался открыть выдвижную дверь. Она была заперта изнутри.

Мейсон постучал костяшками пальцев в дверь.

Встревоженный женский голос спросил:

— Кто там?

— Сообщение для вас, — ответил Мейсон, — очень важное сообщение.

— Простите. Мне нужно знать, кто вы. Я…

— Включите свет, — сказал Мейсон. — Для вас сообщение. Оно имеет отношение к законности брачной церемонии, совершенной в Неваде. Теперь вас это заинтересовало?

Внутри загорелся свет.

— Минутку, — произнес женский голос.

Через мгновение внутренняя дверь распахнулась, в дверном проеме возникла неясная темная фигура молодой женщины, завернувшейся во что-то свободно ниспадающее. Раздвижную стеклянную дверь она не открыла.

— Ну хорошо. В чем дело? — спросила она.

Мейсон, держа в руке маленький фонарик, нажал на кнопку. Луч света пронзил стеклянную дверь и ударил прямо в лицо женщине.

Она отпрянула и сердито воскликнула:

— Прекратите!

Мейсон сказал:

— Я выяснил все, что мне нужно, мисс Кэдмас.

— Простите, но я миссис Барнуэлл.

— Вот об этом я как раз и хотел бы с вами поговорить.

— Зато я не хочу с вами ни о чем говорить, — сердито ответила она и принялась закрывать дверь.

— Я думаю, захотите, — сказал Мейсон. — Если же вы откажетесь говорить со мной, вам придется через два часа объясняться с газетными репортерами.

— Репортерами?

— Да.

— Но откуда они… как они смогут найти меня?

— Благодаря мне, — сказал Мейсон.

Из соседнего коттеджа прогремел раздраженный мужской голос.

— Эй, убавьте громкость! Заходи внутрь или найди себе более покладистую бабу. Нечего там стоять и спорить! Я хочу спать!

Мейсон спокойно стоял перед стеклянной дверью и ждал.

Несколько секунд фигура в дверном проеме оставалась неподвижной, затем женщина протянула руку и открыла защелку.

— Заходите, пожалуйста, — пригласила она, — и постарайтесь не разбудить ребенка.

Мейсон придержал дверь, пропуская Деллу Стрит, и, следом за ней войдя в коттедж, тщательно запер дверь.

— Кто вы? — спросила женщина.

Внутри коттеджа было просторно и удобно. Маленькая гостиная с дорогим ковром на полу была обставлена хорошей мебелью; через другую дверь видна была спальня с двуспальной кроватью и детской кроваткой.

Мейсон представился:

— Меня зовут Перри Мейсон, я адвокат. Это Делла Стрит, моя секретарша. Я хочу сразу выложить карты на стол — я один из адвокатов, представляющих Джозефину Кемптон. Она обвиняется в убийстве Бенджамина Эддикса — вашего мужа.

Женщина сидела, враждебно поджав губы.

— Продолжайте.

Мейсон сказал:

— Я оказался замешан в это дело чисто случайно. Я купил ваши дневники и…

— Я читала об этом в газетах. Зачем они вам понадобились? Вы что, хотели заняться чем-нибудь вроде шантажа? Неужели вы думали, я такая дура, чтобы написать в них хоть что-то такое…

— Вы написали там много такого, о чем даже и не подозревали сами, — сказал Мейсон. — То есть вы писали о том, о чем, как вы полагали, никто не сможет догадаться.

— Например?

— Как вы думаете, зачем я сюда приехал?

— Не знаю. Как раз это я и хотела бы выяснить.

— А как, по вашему мнению, я вас здесь нашел?

— Вот этого я не могу понять. Я приняла все необходимые меры предосторожности.

— Это мне известно, — сказал Мейсон. — Как раз поэтому я и говорю, что в дневниках было гораздо больше, чем вы полагали. Ну а теперь я хочу узнать все в подробностях.

— Я не собираюсь вам ничего рассказывать.

— Я полагаю, расскажете, — уверенно заявил Мейсон.

— Почему вы так думаете?

— Потому что, — сказал Мейсон, — мне известно очень многое. Я знаю названия мотелей, в которых вы останавливались с Бенджамином Эддиксом. У меня есть ваши записи в дневнике о том, что вы собираетесь наслаждаться счастьем там, где оно вам выпало, и что вы не собираетесь ускорять развязку, пока она не наступит сама. А затем, обнаружив, что развязка неизбежна, вы были вынуждены что-то решать в такой ситуации и записали об этом в дневнике. Мне известно, что произошло на борту яхты. Я знаю, что вы с Эддиксом подстроили так, чтобы обмануть всех и представить дело так, якобы вы покончили жизнь самоубийством. Неизвестно мне одно — зачем он предпринимал все эти меры предосторожности. Вот это мне и хотелось бы выяснить.

— Ну, раз вы такой ловкий, возьмите и выясните сами.

— Мне известно, — сказал Мейсон, — что вы поженились в Неваде. Я знаю, что вы дали указания прислать документы о регистрации брака почтой по этому адресу. Я знаю, что настоящее имя Эддикса было Барнуэлл. А теперь я могу высказать несколько предположений. Я не думаю, что эти предположения вам хотелось бы от меня услышать. Я могу опубликовать их в газетах. Они гоняются за мной, чтобы получить интервью.

— Ну так идите и дайте им интервью.

— Я уже дал им одно интервью, в котором заявил: на основании некоторых записей в вашем дневнике я предполагаю, что вы сообщили мистеру Эддиксу о том, что он скоро станет отцом. Я уже рассказал им про мотели, останавливаясь в которых вы с мистером Эддиксом регистрировались как муж и жена, и у меня есть свидетели, которые опознали ваши фотографии. Газетчикам это уже известно. Завтра утром все будет опубликовано.

— Но зачем вы все это мне устроили? — спросила она.

— Я вам ничего не устраивал, — сказал Мейсон, — я юрист. Я веду дело, в котором должен выяснить все факты. Я ничего не придумываю. Я ничего не подтасовываю. Я только устанавливаю факты.

— А потом выбалтываете газетам.

— Я сделал это, потому что так было нужно. Была какая-то причина, по которой мистер Эддикс не мог на вас жениться. Что это была за причина?

— Не понимаю, с какой стати я вам должна рассказывать?

— А почему бы и нет?

Она помедлила какое-то время, потом проговорила:

— У вас-то какой интерес во всем этом?

— Я пытаюсь установить истину.

— И вы представляете Джозефину Кемптон?

— Да.

— Отлично! — с горечью воскликнула она. — Если вам нужна правда о ней, то я вам скажу правду. Она убила его!

— Вы имеете в виду, что она убила Бенджамина Эддикса?

— Ну конечно, она убила его. Она еще сильнее хотела убить меня, чем его. Это одна из причин, почему Бенни решил, что мы все сделаем так, будто… ну, в общем, будто я уже мертва.

— Мне кажется, — сказал Мейсон, — что это слишком уж сложный способ решения довольно простой проблемы.

— Проблема не была такой уж простой.

— Почему бы ему было не решить эту проблему со своей первой женой? — спросил Мейсон, по своему обыкновению скрывая тот факт, что стреляет он наобум.

— Потому что он не мог.

— Почему?

Она пожала плечами и сказала:

— Почему бы вам самому не порассуждать на эту тему?

Мейсон сказал:

— Ну что ж. Я юрист. Единственное возможное решение, которое я могу найти, чтобы объяснить, почему мистер Эддикс не мог открыто объявить вас своей женой, состоит в том, что у него не было законного права это сделать, и единственная причина, которую я могу придумать, почему у него не было законного права жениться на вас — это то, что у него была жива первая жена, которая, возможно, тянула из него деньги на свое содержание и отказывалась дать ему развод.

Она покачала головой.

— Неправильно? — спросил Мейсон.

Она с горечью произнесла:

— Газеты время от времени довольно много писали о нем. Множество раз они публиковали его фотографии. И вы никогда не слышали, чтобы кто-то пришел и заявил, что является его женой. И вы никогда не слышали о его предыдущей женитьбе.

— Это как раз одна из тех вещей, которые меня озадачивают, — неохотно согласился Мейсон.

Она сказала:

— Это и меня озадачивало, но я любила достаточно сильно, чтобы положиться на судьбу и принимать все так, как оно есть.

— Вы так его любили? — спросила Делла Стрит.

Она задумчиво посмотрела на Деллу Стрит и сказала:

— Он был замечательный. Я хотела, чтобы все продолжалось — на любых условиях, которые он предложит, и до тех пор… до тех пор, пока это касается только нас двоих.

— Я все еще не услышал от вас подробного рассказа.

— И не услышите.

Мейсон, бросив короткий взгляд на Деллу Стрит, сказал:

— По некоторым причинам он не считал для себя возможным жениться, и все же, когда это стало необходимо, чтобы дать ребенку свое имя, а вам определенную защиту, он решился и зарегистрировал брак. Но перед тем как это сделать, он устроил всю эту ерунду, чтобы вас считали мертвой. Это должно означать, что он… ого, мне кажется, я догадался.

— И в чем же дело, шеф? — спросила Делла Стрит.

— Он понял, что женщина, на которой он женится, окажется в величайшей опасности.

— Но почему? — спросила Делла Стрит.

Мейсон поднял руку.

— Во-первых, — сказал он, отгибая один палец, — он знал, что не имеет законного права жениться. Во-вторых, он знал, что любая женщина, которой он всерьез увлечется, окажется в величайшей опасности. Все это выстраивается в определенную схему, Делла… поскольку я юрист.

— Я не улавливаю, шеф.

Мейсон взглянул на женщину в накидке.

— Может быть, Элен нам расскажет.

— А может быть, и не расскажет.

— Отлично, — сказал Мейсон, — ну что ж, Делла, попробуем сами. В некий период своей жизни Эддикс женился. Этот брак не был расторгнут вследствие смерти супруги или в соответствии с каким бы то ни было соглашением о разводе. И вот вопрос — по какой причине?

Делла Стрит покачала головой:

— Нет таких причин. Если он женился, то мог и развестись. Не имеет значения, чего это могло ему стоить, но он мог откупиться и получить свободу. Он мог быть очень осторожным, предпринимая вторую попытку, но он, без сомнения, должен был обеспечить себе законную свободу.

— Если у него была такая возможность, — сказал Мейсон.

— Что ты под этим подразумеваешь?

— По закону может возникнуть ситуация, очень интересная с точки зрения закона, при которой он был бы не в состоянии сделать то, что хотел.

— Какая? — спросила Делла Стрит.

— Во многих штатах невозможно развестись с женой, которая признана судом невменяемой, — ответил Мейсон. — А теперь, предположим, Бенджамин Эддикс женился. Предположим, что женщина была признана невменяемой. Руки у Эддикса были связаны. И предположим далее, что у женщины такая форма сумасшествия, которая могла сделать ее опасной, и это могло бы… Мне кажется, мы к чему-то приближаемся, Делла.

Мейсон слегка наклонил голову в сторону женщины, завернувшейся в накидку.

С ее лицом происходило что-то неладное. Горестный спазм исказил его, затем она вдруг сердито воскликнула:

— Черт бы вас побрал! Кто вы такой? Вы что, умеете читать чужие мысли? Кто вас заставляет совать нос в чужую жизнь и…

— Я думаю, — сказал Мейсон, — вам лучше рассказать мне обо всем, Элен.

Она нахмурилась:

— Я пережила такое, что вам и не снилось. Вы просто представить себе не можете, что это такое.

— Кто эта женщина? — спросил Мейсон. — В какой больнице ее держат?

— В том-то все и дело, — сказала Элен, — нигде ее не держат. Ее невозможно удержать. Она убегает отовсюду. Она на свободе. Она маньячка, одержимая страстью к убийству. Вы понимаете, что это значит?

Мейсон глубоко задумался, прищурив глаза.

— Она полностью, абсолютно сумасшедшая. Она ревнива. Она следила за Бенни и шантажировала его. Она говорила ему, что, если он когда-нибудь женится или только соберется жениться, она убьет его жену. И она отнюдь не шутила. Наш брак с Бенни с точки зрения закона все равно недействителен.

— Зачем тогда было официально оформлять брак?

— Ради того, чтобы дать ребенку его имя.

— Где его первая жена?

— Никто не знает.

— Почему ее не держат где-нибудь взаперти?

— Ее невозможно удержать взаперти. Она всегда убегает — где бы ее ни заперли. Вот почему Бенни был вынужден вести свои дела таким образом, чтобы всегда иметь возможность вручить ей наличные деньги. Эта женщина абсолютно сумасшедшая. Она убила бы его и с огромной радостью убила бы и меня.

— Но она его не убила?

— Нет, это сделала Джозефина Кемптон; но, если вы рассказали газетчикам о нашем браке или ей хотя бы придет в голову, что я — мать ребенка Бенни, она выследит меня и убьет. Она дьявольски изобретательна и необычайно мстительна. Видите ли, она до сих пор находится в невменяемом состоянии, во всяком случае с точки зрения закона. Бенджамин Эддикс ничего не мог сделать. Он не мог начать дело о разводе, не мог даже определить их имущественные отношения. Если бы он попытался предпринять хоть что-нибудь, неизбежно стали бы известны его настоящее имя и его подлинное прошлое.

— А что у него в прошлом?

— Он убил человека.

— Я думал, что речь шла о его брате.

— Нет. Это уже отголоски искаженных слухов. Бенни продолжал держать в поле своего зрения Германа, а Герман считал, что Бенни умер.

— Ваш муж действительно убил человека?

— Он уверял, что и в самом деле точно не знает. Он никогда не рассказывал мне подробности. Когда я увидела, как он на все это реагирует, я перестала спрашивать.

— Но его жена поддерживала с ним контакт? — спросил Мейсон.

— Разумеется.

— Каким образом?

— Раздавался телефонный звонок. Звонили обычно из автомата. В трубке звучал ее голос. Она приказывала ему положить в пакет определенную сумму денег наличными и оставить пакет в условленном месте. Все это проделывалось с такой таинственностью, словно она получала выкуп за похищенного ребенка.

— И Эддикс отправлял с деньгами людей, которым он мог доверять?

— Да.

— Вас, разумеется, он не впутывал в эту историю.

— Нет. Обычно это делал Мортимер Херши. Иногда Натан Фэллон.

— Им было известно, что именно они делают?

— Я не знаю, мистер Мейсон. Не думаю, что известно. Бенни очень опасался, что его смогут шантажировать. Боже мой, я ведь все вам рассказываю, хотя совершенно не собиралась делать этого, но я так одинока, и к тому же… теперь Бенни уже нет в живых. Он был единственным, к кому я привязалась и…

— Подождите-ка минутку, — сказал Мейсон, — постараемся пока держать эмоции под контролем, миссис Барнуэлл. Давайте-ка доберемся до сути дела. А при чем тут Джозефина Кемптон? Она знала о ваших отношениях с мистером Эддиксом?

— Догадывалась.

— Вы читали о том, что вещи, считавшиеся украденными, были найдены?

— Да, я читала. Я, конечно, должна была бы сама догадаться. Боже милостивый, мне ведь было известно. Мне просто никогда не приходило в голову подозревать обезьянку. Маленькая озорная плутовка! Я ее так люблю, но она все-таки чертовка!

— А где теперь обезьянка? — спросил Мейсон.

— Она… о ней позаботятся. Не беспокойтесь, она будет жить у хороших хозяев.

— Как вы полагаете, Джозефина Кемптон рассказала правду о…

— Она никогда в жизни не говорила правду. Она прирожденная врунья. Она интриганка, подлая воровка, злобная, готовая кого угодно оклеветать, злонамеренная женщина, и это она убила Бенджамина Эддикса. Я уверена в этом так же, как в том, что сижу сейчас здесь.

— Откуда вам это известно? — спросил Мейсон.

— У меня нет совершенно никаких доказательств, но я абсолютно уверена, что так оно и есть.