Дело смеющейся гориллы Гарднер Эрл

— Это за что? — спросил Мейсон.

— За дневники и фотографии, — ответил Херши.

— И для чего они вам нужны?

— Их хочет получить мистер Эддикс. Само собой разумеется, мистер Мейсон, вы должны понимать: мистер Эддикс никогда не подтвердит, что уплатил такую сумму за эти документы, а значит, и у вас не возникнет надобности в этом признаваться.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду вот что, — сказал Херши. — В бухгалтерских книгах мистера Эддикса не будет указано, что вам выплачены три тысячи долларов. В отчетности мистера Эддикса будет значиться, что вам возместили расходы в размере пяти долларов, потраченных вами. Остальные три тысячи долларов будут носить характер подарка, сделанного вам мистером Эддиксом. Таким образом, не будет никакой необходимости уплачивать с этой суммы налоги. Я ясно выражаюсь?

— О, вполне, — сказал Мейсон, — единственное, чего я не понимаю, так это нетерпения мистера Эддикса заполучить себе фотографии и дневники.

— У него есть на то свои причины.

— Вы знаете, — сказал Мейсон, — мне предпочтительнее было бы обсудить этот вопрос лично с мистером Эддиксом. Я полагал, что еду на встречу с ним. Только ради этого я сюда приехал.

— Мистер Эддикс просил передать вам свои извинения. Он нездоров.

Мейсон покачал головой.

— Я приехал сюда, чтобы встретиться с Бенджамином Эддиксом. Вы утверждаете, что он нездоров и не может сюда прийти. А я еще раз повторяю вам, что приехал специально ради встречи с ним. И хочу говорить с ним лично.

— Если вы настаиваете, — сказал Херши, — то не сомневаюсь, что мистер Эддикс согласится поговорить с вами. Но, как бы то ни было, могу заверить вас, мистер Мейсон, что это предложение окончательное. Мистер Эддикс не добавит ни цента. Вам остается или принять его, или отклонить.

— Прекрасно, — тут же ответил Мейсон, — я его отклоняю.

— Вы слишком уж поспешно отклоняете серьезные предложения, — сказал Херши.

— Ну, если вы предпочитаете, чтобы я сформулировал отказ более дипломатично, — с улыбкой проговорил Мейсон, — то я вынужден констатировать следующее: исходя из того факта, что я нахожу дневники в высшей степени интересными, а также принимая во внимание тот факт, что в них, как мне кажется, содержится ключ к разгадке одной тайны, я не имею ни малейшего желания с ними расставаться.

— Ключ к разгадке тайны?

— Ключ к разгадке тайны, — подтвердил Мейсон.

— К разгадке какой тайны, позвольте вас спросить?

— Спросить я вам, конечно, позволю, — сказал Мейсон, — а вот отвечать не стану. Ответ на этот вопрос я приберегу лично для мистера Эддикса.

— Видите ли, мистер Мейсон, это причинит мистеру Эддиксу определенные неудобства, но тем не менее я охотно передам ему ваши слова. И я нисколько не сомневаюсь в том, что он захочет лично с вами встретиться. Подождите, пожалуйста, одну минуту.

Херши повернулся и посмотрел на Фэллона.

Натан Фэллон подскочил в кресле словно от удара током, быстрым широким шагом пересек комнату и скрылся за занавешенной дверью.

Херши взглянул на три тысячи долларов, в сотенных купюрах, сложил их в соблазнительного вида пачку и протянул Мейсону. Тот отрицательно покачал головой.

Херши открыл ящик стола, бросил деньги обратно, задвинул ящик и, сложив руки перед собой на столе, замер в полной неподвижности.

Через мгновение тяжелые портьеры в дальнем углу комнаты раздвинулись, и коренастый широкогрудый мужчина, прихрамывая и тяжело опираясь на палку, вошел в комнату. Лицо его было забинтовано, а глаза скрывались за темными очками. Забинтована была почти вся правая сторона лица и часть левой. Слева повязка была закреплена на чисто выбритой коже кусочком пластыря, однако было заметно, что под бинтом, там, где кончалась выбритая щека, росла иссиня-черная борода.

Лицо под повязкой разглядеть было трудно, но челюсть казалась довольно тяжелой, а низкий лоб венчала копна черных, коротко остриженных волос.

— Мистер Бенджамин Эддикс, — представил его Херши.

Кивнув, Эддикс сказал:

— Здравствуйте, здравствуйте! Прошу прощения, я не вполне здоров.

В сопровождении Натана Фэллона он прохромал через всю комнату и протянул руку.

— Мистер Перри Мейсон, — представил Херши.

— Рад видеть вас, мистер Мейсон. Много слышал о вас. Следил по газетным отчетам за несколькими вашими процессами.

— А это мисс Стрит, секретарша мистера Мейсона, — продолжал Херши.

— Добрый вечер, мисс Стрит. Очень рад вас видеть. Прошу прощения, я весь перебинтован. Я, знаете ли, занимаюсь экспериментами с животными, а это не всегда благоприятно отражается на здоровье. — Забинтованное лицо исказилось кривой ухмылкой. — Одна из этих чертовых горилл, — Эддикс говорил с трудом из-за мешавшей ему повязки, — схватила меня за пиджак, когда я слишком близко подошел к ее клетке, и не успел я его скинуть, как она дернула меня за руку и потащила к решетке. Я рванулся назад и попытался высвободиться, пнув ее, но она крепко стиснула мою ногу, да еще оцарапала меня и поставила несколько синяков. В общем ничего страшного, но вид у меня теперь не слишком представительный.

Он отодвинул кресло и, болезненно поморщившись, неловко уселся в него.

— Горилла, — пояснил Натан Фэллон, — намеревалась схватить мистера Эддикса за горло. Если бы ей это удалось, своими могучими пальцами она просто сломала бы ему шею.

— Перестаньте, — нетерпеливо перебил его Эддикс. — Вы всегда торопитесь делать выводы, не имея достаточно данных, словно какая-нибудь выжившая из ума старуха. Я не думаю, что горилла пыталась схватить меня за горло. Не могу утверждать наверняка, но, по-моему, она тянулась за моим галстуком. — Он повернулся к Мейсону и пояснил: — Все гориллы таковы. Они сами не свои становятся, если им захочется завладеть чем-нибудь из одежды, например свисающим галстуком. Если вы подходите слишком близко, они могут дотянуться сквозь прутья решетки и схватить вас за него. Но, разумеется, если у гориллы появятся злые намерения, то она становится очень опасной.

— Вы сознательно подвергаете себя такому риску? — спросил Мейсон.

— Я занимаюсь научными исследованиями, — ответил Эддикс, — и должен выяснить, насколько глубоко инстинкт убийства укоренен в сознании высших приматов.

— Похоже, — заметил Мейсон, — вы были недалеко от того, чтобы это выяснить.

— Я инстинктивно отшатнулся назад, — сказал Эддикс. — Черт побери, но на мгновение и мне показалось, что она хочет схватить меня за горло. Однако, как следует поразмыслив над этим впоследствии, я не могу исключить возможность того, что она пыталась вцепиться в мой галстук. Для них это совершенно естественно, знаете ли, а эта просто оказалась особенно ловкой. Гориллы — крупные животные, но могут двигаться молниеносно, мистер Мейсон, просто молниеносно.

— Я все прекрасно видел, — сказал Фэллон, — и у меня нет абсолютно никаких сомнений, что она пыталась схватить вас за горло, Бенни.

— Ну, честно говоря, мне действительно пришлось довольно туго, — согласился Эддикс. — Я на какое-то мгновение ошеломил ее, пнув ногой и оперевшись о решетку. А тут подоспел Натан, закричал на нее и замахнулся дубинкой.

— Похоже, — сказал Мейсон, — что ваши эксперименты обречены на неудачу — вы не сможете сделать окончательного вывода, пока горилла и на самом деле не убьет кого-нибудь.

Эддикс пристально посмотрел на него и пожал плечами.

— По-моему, вы не совсем правильно поняли, чем я занимаюсь, мистер Мейсон, и, честно говоря, я не считаю нужным пускаться в разъяснения. Меня прежде всего интересует проблема гипнотизма. Кому-то, может быть, это не нравится, но мне, черт побери, плевать. Это мои гориллы. Я их купил, и они принадлежат мне.

— У меня есть некоторые сомнения, — возразил Мейсон.

— На что вы намекаете?

— Вы можете физически владеть гориллами, — объяснил Мейсон, — но с моральной точки зрения, я думаю, человек не может быть хозяином живого существа. Животное имеет право на полноценное существование в силу самого феномена жизни.

— Вы юрист. Я владею ими на законных основаниях, и вы должны с этим согласиться.

— Я говорил о моральном аспекте проблемы, о моральной собственности.

— Дайте мне в физическое владение что-нибудь запертое в клетке за железной решеткой и дайте мне бумагу, что я это купил, и можете оставить себе вашу моральную ответственность. А что касается меня, я в полном соответствии с законом буду распоряжаться своей собственностью.

— Вы хотели со мной для чего-то встретиться? — спросил Мейсон.

— Да, хотел, а теперь не хочу.

— И что заставило вас изменить свое намерение?

— Вы сами. Вам предложили три тысячи долларов за дневники. Вы отказались. Отлично. Если вы решили действовать таким образом, мы принимаем правила игры. Предложение аннулируется. Цена теперь снова прежняя — пять долларов. Вам ясно?

— Ясно. Деньги остаются у вас, дневники — у меня.

— Давайте говорить начистоту, Мейсон. Вы ловкий адвокат. Но и я парень не промах. Если вы дадите дневники газетчикам и начнете раздувать историю с гибелью Элен, я вас просто сломаю.

Мейсон встал.

— Стращайте такой болтовней своих служащих, — сказал он. — По-моему, это еще одно свидетельство того, что вы сами перепуганы. Пойдем, Делла.

Они вышли из комнаты в сопровождении трех мужчин.

В холле Мейсон повернулся к Делле.

— Не могла бы ты мне помочь, Делла?

— Что вам взбрело в голову? — с подозрением спросил Эддикс.

— Хочу взглянуть, что лежит в этой каменной урне.

— А с чего вы взяли, что там что-то лежит?

Мейсон холодно улыбнулся.

— Узнал из дневников.

— Натан, опустите-ка с Мортимером эту урну. Переверните ее. Покажите Мейсону, что там ничего нет.

Они сняли с постамента большую каменную урну и осторожно опустили ее на пол.

Натан Фэллон посветил в глубину урны карманным фонариком. В то же мгновение она осветилась изнутри тысячами переливающихся бликов.

— Боже мой! — воскликнул Фэллон. — Да там огромный бриллиант, Бенни.

— Достаньте его, — отрывисто приказал Эддикс.

Фэллон полез рукой в урну, но не смог дотянуться до дна.

— Сейчас я сниму пиджак, — сказал он, — да и то не знаю, достану ли.

— Нужно перевернуть урну вверх дном, — сказал Эддикс. — Беритесь-ка за нее и переворачивайте. Поглядим, что там за чертовщина внутри.

Они схватили урну за верхний край, опрокинули ее набок, затем медленно приподняли дно. Первым выкатилось большое кольцо с бриллиантом.

— Мой бриллиант! — воскликнул Эддикс.

Вслед за кольцом по гладкой внутренней поверхности урны выскользнули платиновые часы.

Фэллон схватил их.

— Приподнимите-ка еще, — сказал Мейсон.

На пол выкатилась целая коллекция ювелирных изделий, монеты, бумажник, колода карт, пудреница.

— Вот это да, черт бы меня побрал! — воскликнул Эддикс.

Мейсон холодно сказал:

— В дневнике написано, что одна из обезьян, Пит, иногда озорничала и у нее появилась привычка хватать предметы, особенно те, которые, по ее мнению, ценила Элен Кэдмас, и прятать их в эту урну.

— Так вот в чем дело! — Эддикс был озадачен.

Мейсон твердо взглянул ему в единственный открытый глаз.

— Насколько мне известно, послезавтра состоится судебный процесс по иску Джозефины Кемптон, обвиняющей вас в диффамации.

— Ах вот оно что! — произнес Эддикс.

— А! — воскликнул Фэллон. — Вот теперь все стало ясно. Теперь понятно, почему сам великий Перри Мейсон заинтересовался вдруг дневниками Элен Кэдмас. Вот теперь, Бенни, все встало на свои места.

Эддикс, быстро взглянув на Фэллона, оборвал его:

— Заткнись!

Затем он повернулся к Мейсону:

— Вы умны. Я люблю умных людей. Что вы в связи с этим собираетесь предпринять?

— Ничего, — ответил Мейсон.

— А вот ты, Бенни, что теперь собираешься делать? — поинтересовался Натан Фэллон.

Эддикс подобрал часы и принялся вертеть их в руке.

— Абсолютно ничего, и сильно сомневаюсь, черт побери, что ты сможешь что-нибудь придумать.

— Мейсон все это спланировал заранее. Он подстроил нам искусную ловушку, — продолжил Фэллон.

— Придержите язык, — сказал Мейсон. — За такие слова можно ответить, Фэллон. Выбирайте выражения.

— Мне незачем выбирать выражения, — сердито ответил Фэллон. — Когда вы проходили через холл в первый раз, вы подбросили вещи в каменную урну, а потом придумали историю с обезьяной, которая якобы спрятала их.

— Я не приближался к урне, — возразил Мейсон.

— Вы прошли как раз мимо нее.

— Вы все это время были здесь со мной.

— Я повернулся спиной. Я направлялся в другую комнату.

— Фэллон, — сказал Мейсон, — взгляните-ка мне прямо в глаза.

Фэллон посмотрел на него.

— Вы лжец, черт бы вас побрал, — сказал Мейсон.

Фэллон сжал кулаки, но затем, поразмыслив получше, решил, похоже, не реагировать.

— Подождите, подождите, — сказал Эддикс, — все произошло слишком уж стремительно. Мне нужно сначала как следует разобраться со всем этим. Херши, вам я доверяю. С того места, где вы стояли, вам было видно, как Мейсон проходил мимо урны?

— Он не проходил рядом с ней, — сказал Херши. — Он взглянул на нее, но близко к ней не подходил и не мог ничего в нее подбросить. Да вы и сами видите, что все эти вещи покрыты толстым слоем пыли. Они лежат там уже давно.

— Это ваш главный недостаток, Фэллон, — сказал Эддикс. — Вечно вы, складывая два и два, получаете шесть, а потом еще пытаетесь убедить меня, что это и есть правильный ответ. Черт возьми, из-за вас мы чуть не влипли в историю. Сядьте и заткнитесь.

В холле резко зазвонил телефон.

— Какого еще черта? — сказал Эддикс и повернулся к Фэллону: — Возьмите трубку.

Фэллон снял трубку:

— Алло, Натан Фэллон у телефона… Кто?.. Хм, мистер Эддикс не договаривался с ним о встрече… Подождите минутку.

— Тут такое дело, — сказал Фэллон Эддиксу. — Приехал ваш юрист, Сидней Хардвик. Он там, за воротами.

— Я не могу его принять, — сказал Эддикс, — я определенно не в состоянии больше подвергать свои нервы испытаниям и не собираюсь сегодня никого больше видеть. К черту его. Я с ним не договаривался о встрече.

— Но он говорит, что это очень важно, — сказал Фэллон. — Что будем делать? Мы не можем просто прогнать его от ворот.

Эддикс повернулся к нему:

— Кто ты такой, чтобы указывать мне, что я могу делать, а чего не могу, а, Фэллон? Я вытащил тебя из дерьма и в конце концов засуну тебя туда обратно. Я сказал, что не собираюсь принимать Хардвика, и так оно и будет. Мне наплевать, важно это или неважно.

Эддикс прихрамывая вышел из комнаты, затем вдруг вернулся и появился на мгновение в дверях.

— Вы чертовски умно разыграли ваши карты, Мейсон, — сказал он. — Спокойной ночи.

Мортимер Херши со значением поглядел на Фэллона:

— Вам придется самому позаботиться о Хардвике, Натан.

Фэллон приказал в трубку:

— Открывайте ворота. Сидней Хардвик может приезжать в любое время. — Он повесил трубку и сказал: — Я попросил бы вас задержаться здесь на минутку, мистер Мейсон. Я сожалею, что вел себя неподобающим образом. Я пытался защитить интересы Бенни. Вы видели, какова его благодарность.

Мейсон, склонившись над вещами, выкатившимися из урны, обратился к Делле Стрит:

— Составьте список всех предметов, находившихся в урне, Делла.

— Ничего не трогайте, — предупредил Фэллон. — Не смейте ни до чего дотрагиваться. Я вас предупредил.

— Я ничего не трогаю, — ответил ему Мейсон, — я только смотрю. У вас есть возражения против этого?

Фэллон помедлил мгновение, затем ответил:

— Теперь на вопросы будет отвечать Хардвик. С меня на сегодня разговоров уже хватит. — Он открыл входную дверь. — А вот и мистер Хардвик. Входите же, входите!

Хардвик, высокий, худой мужчина лет шестидесяти, с длинным носом, острым подбородком, густыми бровями и проницательными серыми глазами, задержался в дверях, пожимая руку Фэллону. С дужки его очков очень заметно свисала черная лента. В правом ухе у него был слуховой аппарат.

— Здравствуйте, Фэллон, — сказал он. — Как себя чувствует сегодня Бенни?

— Бенни не совсем здоров, — ответил Фэллон, — и не может вас принять.

— Что? — воскликнул в изумлении Хардвик. — Не может принять меня? Но это очень важно. Я уже говорил ему о возникших затруднениях, из-за которых нужно, чтобы его завещание…

— Есть вещи и поважнее, — сказал Фэллон со значением, ткнув большим пальцем в сторону Перри Мейсона и Деллы Стрит. — У нас тут маленькая неприятность.

— Что вы имеете в виду? — спросил Хардвик, только сейчас обратив внимание на Мейсона и Деллу Стрит.

— У нас небольшой конфликт с законом, — пояснил Натан Фэллон. — Это Перри Мейсон.

— А ведь верно, черт бы меня побрал, — сказал Хардвик. Лицо его осветилось улыбкой. Он подошел и, протянув свою сильную костлявую руку, обменялся с Мейсоном сердечным рукопожатием.

— Мисс Делла Стрит, моя секретарша, — представил Мейсон.

Хардвик поклонился:

— Я так рад познакомиться с вами, мисс Стрит. Ну-ну, Мейсон, а вас что сюда привело?

— Я приехал сюда, — сказал Мейсон, — по просьбе мистера Эддикса, и совершенно по другому поводу. Как вам объяснит мистер Фэллон, мы просто обнаружили данные, свидетельствующие, что якобы имевшие место случаи воровства, приписываемые миссис Джозефине Кемптон, экономке, на самом деле были совершены обезьяной.

Улыбка мгновенно пропала с лица Хардвика. С застывшим выражением профессиональной серьезности он повернулся к Фэллону.

— Как это произошло, Натан? — спросил он.

— Мистер Мейсон приехал сюда, чтобы встретиться с Херши и со мной совершенно по другому поводу. Мы предложили ему урегулировать один финансовый вопрос.

— По какому поводу? — резко спросил Хардвик, и его вопрос прозвучал как удар хлыста.

— По поводу дневников Элен Кэдмас.

— Я видел фотографию Мейсона в газете в связи с этой историей, — сказал Хардвик. — Это и есть вторая причина, по которой я хотел переговорить с мистером Эддиксом.

— Мы предложили ему за них деньги.

— Сколько?

— Три тысячи.

— И что?

— Он отказался.

Хардвик нахмурился и повернулся к Мейсону:

— В самом деле, господин адвокат? А я-то полагал, что вы будете рады отдать эти дневники кому угодно, лишь бы вам возместили затраты на их приобретение.

— Если бы они были хоть немного сдержаннее, я отдал бы им дневники, — сказал Мейсон. — Но они были до смерти перепуганы, и мне захотелось узнать, по какой причине.

— Мы всего лишь опасались возможной огласки, — сказал Херши.

Мейсон не стал возражать Херши, но его холодная скептическая улыбка была достаточно красноречива.

Херши закрыл глаза.

— Продолжайте, — сказал Хардвик.

Натан Фэллон сообщил некоторые подробности:

— После знакомства с этими дневниками Мейсону пришла в голову мысль заглянуть в каменную урну здесь, в холле. Вы сами видите, что мы там нашли. Все лежит на полу. Бенни взял уже бриллиантовое кольцо, но здесь еще и платиновые часы, пудреница, кое-что из драгоценностей, битком набитый бумажник — вероятно, с деньгами. Собственно говоря, я думаю, что это мой бумажник.

Хардвик подошел и взглянул на разложенные на полу находки.

— Подождите минутку, насчет бумажника я сейчас вам точно скажу, — пообещал Фэллон.

Он нагнулся, поднял бумажник, раскрыл его и с улыбкой продемонстрировал Хардвику пластинку со своим именем, прикрепленную внутри.

— Ну точно, — сказал он, — мой. Он пропал некоторое время назад.

— Сколько в нем денег? — спросил Хардвик.

— Когда я его потерял, там было тридцать два доллара, — ответил Фэллон. Он заглянул внутрь бумажника, сказал: — Все в порядке, — и поспешно засунул его в карман.

— Лучше пересчитайте-ка и убедитесь, что ничего не пропало, — предложил Мейсон.

Фэллон холодно взглянул на него:

— Все на месте.

— Это осложняет ситуацию, — произнес Хардвик. — Мейсон, а вам-то что до всего этого?

— Меня это заинтересовало.

— Я понимаю, но с какой стати? Кто вас нанял?

— Никто, — сказал Мейсон и добавил: — По крайней мере, на данный момент.

— Ну тогда, — сказал Хардвик, — в связи с этим есть одно заманчивое предложение. При сложившихся обстоятельствах, я полагаю, мистер Эддикс наймет вас помогать мне в том процессе, который должен состояться послезавтра. Процессе, в котором, возможно, удастся… Однако, я думаю, мы обсудим с вами юридические аспекты после того, как будет заключен контракт.

— Сожалею, — сказал Мейсон, — но я не приму подобное предложение со стороны мистера Эддикса.

— Вы намекаете, что вас наняла миссис Кемптон?

— Не совсем так, — сказал Мейсон. — Мне довелось узнать кое-что об этом деле, и я беседовал с ее адвокатом.

— Отлично, — сказал Хардвик. — Давайте будем откровенны, мистер Мейсон. Не говорите ничего миссис Кемптон или ее юристам до того, как нам удастся достичь с ней соглашения.

Мейсон улыбнулся и покачал головой.

— Вы хотите сказать, что собираетесь поделиться с ними информацией?

— Я хочу сказать, что собираюсь сообщить Джеймсу Этне из фирмы «Этна, Этна и Дуглас» о записи в дневнике и о нашей находке.

— Это ни к чему хорошему не приведет, — сказал Хардвик. — От этого будет только вред.

Мейсон пожал плечами.

— Давайте непредвзято рассмотрим проблему с точки зрения закона, — продолжал Хардвик. — Есть только два случая, когда человек, обвинивший другое лицо в совершении преступления, не несет никакой ответственности. Первый случай — это если данное лицо действительно виновно в совершении преступления. Закон о клевете в нашей стране отличается от аналогичных законов многих других стран. У нас соответствие истине является бесспорным оправданием для заявлений, которые иначе могли бы квалифицироваться как клеветнические или оскорбительные.

— Благодарю вас за юридическую консультацию, — сказал Мейсон.

Хардвик улыбнулся:

— Я не собираюсь вас консультировать. Я обращаю ваше внимание на сложившуюся ситуацию — как она выглядит с точки зрения закона. И второй тип случая, мистер Мейсон, — это добросовестное заблуждение. Теперь предположим, что мистер Эддикс обвиняет Джозефину Кемптон в совершении преступления. У него может быть два оправдания. В том случае, если она виновна в совершении преступления, он может доказать Суду свою правоту и это будет для него исчерпывающим оправданием. В том случае, если она не виновна в совершении преступления, а он утверждал, что виновна, ему требуется лишь доказать, что его заблуждение было добросовестным. Другими словами, что он был искренне убежден в своей правоте, давая подобную информацию третьему лицу, проявившему законный интерес к этому делу. Это полностью снимает обвинение в диффамации.

Мейсон потянулся, зевнул и сказал:

— Я не имею ни малейшего желания обсуждать юридические вопросы, пока мне за это не заплатили. Меня ведь еще никто не нанял, и мне почему-то кажется, что и не наймет.

— Конечно, мистер Мейсон, — сказал Хардвик, — обстоятельства сложились так, что вы попали в довольно странную ситуацию. Если я правильно вас понял — вы впервые заподозрили, что упомянутые предметы могут находиться в каменной урне, когда прочитали записи в дневнике Элен Кэдмас?

— Совершенно верно.

— Записи были сделаны ее собственной рукой?

— Честно говоря, господин адвокат, я не знаю.

— Само собой разумеется, что такого рода записи не могут быть серьезным доказательством, — сказал Хардвик. — Суд не сможет всерьез их рассматривать. Это просто слова, написанные рукой Элен Кэдмас. Они могут оказаться заранее подготовленным самооправданием.