Перламутровый дождь на двоих Северская Мария

– Это туда мы идем? – удивилась Сашка.

– Ага. Там такие зверушки милые, – ответила Алена. – Я была с подругой в прошлом году.

Зверушки и правда милые. Лисы, еноты, норки, хорьки, соболи, куницы, песцы, запертые в тесные клетки и глядящие оттуда на толпу огромными испуганными глазами.

Ребята вместе с другими любопытствующими переходили от одной клетки к другой. Алена восторженно ахала, смеялась, тянула Игоря за рукав, а Сашкино сердце обливалось кровью, и впервые за последние четыре месяца причиной тому был отнюдь не Шорохов.

Затормозив у очередной клетки, Пухова указала пальцем на ее обитателя.

– Смотрите, нутрия! Я их раньше только на картинках видела. Какой у нее противный хвост!

Сашка встретилась взглядом с глазами большой крысы, и ей показалось, что нутрия прекрасно знает, что ее ждет в недалеком будущем. На душе сделалось совсем гадко.

– Пойдем посмотрим еще вон ту смешную лисичку, – раздался над Сашкиным ухом радостный голос Пуховой.

Сашка подняла на нее глаза.

– Объясни мне, чему ты радуешься? Все эти милые, смешные животные – чьи-то будущие шапки и шубы. Их совсем скоро убьют ради шкурок. Знаешь, сколько норок уходит на одну шубу для такой, как ты? – зло произнесла она, указав пальцем на коротенькую Аленину шубку.

– Животных, которые представлены на этой выставке, никто убивать не собирается. Во всяком случае, в зверосовхозы вернутся единицы из них. Всех остальных раскупят частные предприниматели, – это сказала женщина, стоящая рядом с клеткой с нутрией.

– Отлично! – процедила Сашка. – А что с ними станет у частных предпринимателей, вы не знаете? Давайте подумаем, может, их отпустят на волю? Нет! Либо на разведение пустят, либо на те же шкурки. Некоторых вот еще и на мясо, – она кивком указала на прислушивающуюся к их разговору нутрию. – Перспективы самые радужные.

– Санек, ты с ума сошла. – Штирлиц оттащил ее в сторону. – Что на тебя нашло? Все носят шубы и шапки, все едят мясо. Коровы и свиньи, между прочим, тоже живые.

– Я больше не буду. – Сашка вырвала свою руку из цепкой хватки друга.

– Что не будешь? – не понял тот.

– Мясо есть. И шапку носить. – Она пихнула в его руки свой ушастый головной убор, развернулась и понеслась к выходу.

– Это же искусственный мех! – заорал ей в спину Штирлиц. – Вот дура! – Но этого она уже не слышала.

Сашка бродила по магазинам, но мысли ее были заняты не нарядами. Даже примерка платья – такого, какое она хотела, – не принесла радости. Перед глазами стояли ряды унылых металлических клеток.

– Можно, я похожу, подумаю, брать или не брать? – спросила Сашка продавщицу. – А потом вернусь.

– Хорошо, я это платье отложу. Если через час вы его не купите, продам кому-нибудь другому. – Продавщица аккуратно сложила наряд Сашкиной мечты и сунула под прилавок.

Девушка вышла из павильона, в котором находился магазин, и огляделась по сторонам. Начинало темнеть. В воздухе кружились легкие снежинки.

Сашка с минуту постояла на месте и поняла, что за платьем не вернется.

Посетителей на выставке уже почти не осталось. У дальних клеток бродила престарелая супружеская пара, да мамаша с ребенком разглядывали чернобурую лисицу у входа. До закрытия оставалось двадцать минут.

Честно говоря, Сашка не надеялась отыскать женщину, сказавшую, что животных с выставки распродают. Наверняка та уже ушла домой. Но удача улыбнулась Сашке. Женщина оказалась на прежнем месте, рядом с клеткой, в которой сидела нутрия.

Сашке показалось, или зверек и правда узнал ее? Ну вот же, блеснул глазками, повел в ее сторону усатым носом.

– Я хочу купить крысу, – обратилась девушка к женщине. Только сейчас она заметила на груди той бейджик с надписью «Зверосовхоз «Пушкинский».

– Нутрию? – переспросила женщина. – Одну? Вам самца или самочку?

– Мне ее вот. – Сашка ткнула пальцем в клетку со зверьком. – Можно?

– Да ради бога. – Женщина назвала цену, и Сашка с тоской поняла, что платья ей не видать как своих ушей.

Тем не менее она достала кошелек и выложила перед женщиной требуемую сумму.

– Сейчас документы оформим, – деловито проговорила та. – И можете забирать. Как везти собираетесь?

Сашка непонимающе посмотрела сначала на крысу, потом на продавщицу.

– На машине? – уточнила та. – Клетка у вас есть?

Девушка отрицательно замотала головой.

– На руках довезу.

– Нутрия полудикая, она вас покусает. А зубы у нее огромные.

– Мне все равно, – упрямо сказала Сашка.

– Как знаете, – равнодушно произнесла женщина. – Если вы считаете, что двух рук вам для жизни много, – вам виднее. Восемнадцать вам, надеюсь, есть?

– Конечно, – не моргнув глазом соврала Сашка.

Женщина окинула ее недоверчивым взглядом, тем не менее что-то вписала в открытые перед ней бумаги и протянула одну из них Сашке. Девушка мельком взглянула на бумагу и поняла, что это чек.

– Забирайте. И постарайтесь побыстрее, мы через минуту закрываемся.

Вопреки опасениям продавщицы нутрия девушку не укусила. Наоборот, едва клетку открыли, ринулась в Сашкины протянутые руки, словно поняв, что вот оно – ее спасение.

Зверь оказался на удивление объемным и тяжелым, килограммов пять, не меньше.

Сашка пихнула свою покупку под куртку. Вся крыса туда не поместилась, снаружи остался нос и длинный, толстый, как змея, хвост. Все то время, пока Сашка шла по проходу между клеток, крыса устраивалась у нее под курткой поудобнее. Хвост извивался, подрагивал, казалось, что это Сашкин собственный хвост.

За время, что Сашка провела внутри выставочного павильона, снегопад усилился. И теперь с неба опускалась белая стена. Снег быстро забился под Сашкин воротник – шарфом-то она сверху под курткой прикрыла нутрию, чтобы той было теплее. Впрочем, как девушка вскоре поняла, крыса совсем не мерзла в отличие от Сашки, давно пожалевшей, что отдала шапку Штирлицу. Нутрия высунула мордочку наружу и обозревала окрестности, то и дело издавая звуки, похожие на уханье филина.

Пока Сашка дошла до метро, руки у нее устали так, что казалось, вот-вот отсохнут. Позвоночник разламывался, колени подкашивались.

В метро Сашку не пустили. Стоящая рядом с турникетами тетенька обозрела ее объемный живот и спускающийся по бедру длинный хвост.

– Кто у вас там? – спросила она.

– Хомячок. – Девушка поудобнее перехватила обтянутую курткой и шарфом нутрию.

– С хомячками езжайте наземным транспортом, – недружелюбно проговорила тетка и преградила ей дорогу.

Сашка тяжело вздохнула и повернула назад.

У себя она оказалась через два часа. Хорошо, что от ВДНХ ходил троллейбус до ближайшей к ее дому станции метро. Вот только ждать его пришлось невероятно долго.

Мама сегодня отправилась в гости к подруге, и Сашка порадовалась, что родительница пока еще не пришла.

Нутрии квартира понравилась. Особенно ей пришлись по душе провода от телевизионной антенны и Сашкиного компьютера. Сашка ее еле от них оттащила.

Теперь предстояло решить вопрос, чем нутрию кормить. Впрочем, все оказалось не так сложно. На одном из звероводческих сайтов писали, что нутрии едят овощи, также им можно покупать зерновые смеси для кроликов и морских свинок.

Когда в прихожей раздался звук открываемой двери, Сашка быстро свернула страницу сайта и вышла из комнаты.

Мама пришла с мороза раскрасневшаяся, улыбающаяся, и Сашка про себя отметила, что мамино хорошее настроение ей на руку. Может, сразу ее не убьют, а сначала выслушают.

– Мам, помнишь, мы котенка хотели завести? – начала девушка.

– Это ты к чему? – родительница выжидающе уставилась на дочь.

– Пойдем со мной, – Сашка кивком головы указала на свою комнату.

Нутрия сидела у батареи и огромными оранжевыми зубами вычесывала шерсть у себя на боку.

– Господи, кто это?! – Сашка увидела, как в одно мгновение мамины щеки из ярко-розовых становятся снежно-белыми.

– Мам, это нутрия. Ну прости! Я ее на выставке пушного звероводства купила. Из нее бы шапку сделали!

– А бобров там не было? Наших, российских? – Родительский взгляд не предвещал Сашке ничего хорошего. – Нам как раз бобра не хватает. Смотри, сколько ненужной мебели кругом, – она обвела рукой комнату.

– Не, бобров не было, – вздохнула девушка. – Но, если хочешь, специально для тебя могу где-нибудь найти. – Она заглянула родительнице в глаза. – Мам, ну что ты, ты же сама говорила, что о крысках тоже заботиться надо, не только о собачках и кошечках. Ну, так вот, заботься!

От родительского гнева Сашку спас звонок в дверь. На пороге стоял Штирлиц, в руках он держал Сашкину шапку.

– На вот, – он протянул девушке головной убор.

– Ваня, здравствуй, – из комнаты показалась мама. – Давай раздевайся и проходи.

– Да не, я пойду, наверно. – Штирлиц топтался в дверях. – А у вас ничего не случилось, Нина Андреевна? Какая-то вы странная, – спросил он.

– Еще как случилось! – Сашкина мама за руку втянула его в квартиру. – Можно подумать, ты не знаешь! Небось вместе покупали.

Минута молчания затянулась. Все трое смотрели на нутрию. Сашка – с интересом, Сашкина мама – обреченно, Штирлиц – с восторженным ужасом. Крыса уже закончила умываться и теперь обследовала комнату. Залезла в кресло, где у Сашки были свалены тетради вперемешку с одеждой, что-то попробовала на зуб, что-то спихнула на пол. Наконец устроилась, свернувшись в клубочек, и засопела.

– Вам нужна клетка, – констатировал факт Штирлиц. – Никуда не уходите. Я сейчас принесу. – Он бросился к двери.

– Мы никуда не уйдем, – вздохнула Сашка.

Штирлиц вернулся минут через двадцать, и не один, а с Мишей. Они вдвоем еле-еле тащили огромную клетку.

– Вот, держите. У меня от Лаймы осталась. Покупали, когда она щенком была, думали запирать ее, когда из квартиры будем уходить, чтобы ничего не грызла. Но как-то не пошло. Да она и не грызла особо… А вам пригодится. У вас-то точно грызть будет, – полушепотом добавил он.

Сашкина мама благодарно улыбнулась, с ее лица исчезло выражение обреченности.

– Как назовем животное-то? – спросила она.

– Лариской? – неуверенно предложила Сашка.

– Пусть будет Лариска, – согласилась мама. – Пошли пить чай, – она поманила за собой ребят. – А ты пока запихни ее в клетку, будь добра.

– Платье ты, конечно, не заслужила, – сказала мама на следующее утро, – но что с тобой делать? Не отправлять же на бал в джинсах и свитере. Собирайся, в магазин пойдем. Не забудь только своего монстра запереть.

Лариска всю ночь проспала на Сашкиной кровати, в ногах у девушки, и даже не просыпалась, когда та пыталась пяткой отодвинуть ее чуточку подальше.

«Вот тебе и дикое ночное животное», – думала девушка, убирая постель. Нутрия сидела в углу клетки и шумно грызла морковку.

В первом же магазине Сашка увидела платье своей мечты – почти точную копию вчерашнего отложенного, только лучше и на порядок дешевле. Оно было черным с серебристо-серыми вставками, с глубоким вырезом и короткой узкой юбкой, выставляющей напоказ Сашкины длинные стройные ноги. Девушка оглядывала себя со всех сторон в большое зеркало и не верила, что эта симпатичная незнакомка – она.

– Ну вот, на девочку стала похожа, – резюмировала мама. – А то все джинсы и джинсы. Туфли купим на следующей неделе.

При слове «туфли» Сашка непроизвольно скривилась. По ее мнению, к этому платью отлично бы подошли высокие берцы. Но разве маму убедишь? Хотя можно попробовать…

– Саш, а ты задержись, пожалуйста, – сказала Анна Леонидовна, едва прозвенел звонок и весь 10-й «А» повскакивал с мест, чтобы на всех парах нестись домой. – Мне нужно с тобой поговорить. – Учительница вытащила из-под стопки книг Сашкину черную кожаную тетрадку.

Девушка подошла к учительнице, по пути поймав вопросительный взгляд Штирлица и в ответ указав ему глазами на дверь.

– Мне понравились твои стихи, Саша, – произнесла литераторша, едва все вышли. – У тебя большой потенциал. Я всегда это знала. Так вот что я тебе хотела сказать. У меня есть знакомая. Она проводит что-то вроде литературных вечеров у себя дома каждые выходные. К ней приходят разные интересные люди: поэты, художники, писатели, музыканты, читают стихи, общаются, делятся мнениями. Я рассказала ей про тебя, и она пригласила тебя в гости. – Анна Леонидовна улыбнулась Сашке. – Обязательно сходи. Познакомишься с новыми людьми, может, обзаведешься нужными знакомствами. Вот адрес и телефон. – Она протянула листок с написанными от руки координатами. – Это на Чистых прудах. Тебе у нее понравится.

Девушка поблагодарила учительницу и убрала листок в тетрадь со стихами.

В коридоре Сашку ждали Штирлиц и Миха.

– Чего у тебя за дела с нашей Аннушкой? – спросил Седов.

– Да так, ерунда всякая, – отмахнулась девушка. – Ну что, пошли? – Она подхватила ребят под руки и направилась к лестнице. – А где у нас месье Шорохов?

– Наверно, как всегда, со своей дамой сердца, – ответил Штирлиц. – Во всяком случае, ушли они вместе.

«Кто бы сомневался», – подумала Сашка.

Дома Сашка застала маму и бабу Веру. Они сидели на кухне и пили кофе из маленьких фарфоровых чашечек.

– Мам, а ты чего сегодня так рано? – удивилась девушка.

– А у нас начальник в командировке, вот мы и решили устроить себе короткий день.

– Понятно, – протянула Сашка и отправилась в ванную мыть руки.

– Александра, где ты такого зверя достала? – настиг ее у дверей ванной громоподобный голос бабы Веры. Пришлось вернуться и подробно рассказать всю историю появления Лариски в их доме.

– Ремнем тебя мало били, – дослушав Сашку, подвела итог соседка. – Это ж надо было притащить крысу в дом! Был бы жив твой отец, он бы тебе всыпал.

Упоминание об отце больно резануло по сердцу. В ванной, стоя перед зеркалом и наблюдая, как течет из крана горячая вода, Сашка разглядывала свое отражение. Несколько лет назад ей казалось, что она точная отцовская копия, но с годами Сашка все больше и больше становилась похожа на маму. Только глаза по-прежнему оставались отцовскими – ярко-синими, словно нарисованными на узком, похожем на симпатичную беличью мордочку лице. Все остальное – и прямой аккуратный нос, и пухлые, красиво очерченные губы, и подбородок – мамино.

«А ведь я очень даже хорошенькая, – отстраненно подумала Сашка. – Неправа баба Вера, ничего бы папа мне не всыпал. Он бы любил меня, защищал. – В горле запершило. – И может, будь он жив, я была бы чуть больше похожа на девочку, носила бы юбки и туфли на каблуках, у меня была бы лучшая подруга, и уж точно клоуном в классе был бы кто-то другой».

– Санька, ты заснула там, что ли? – донесся до нее мамин голос. – Давай на кухню. Суп остывает. Я рассольник сварила твой любимый.

– Иду, – крикнула Сашка. Завернула воду. Навесила на лицо дежурную улыбку.

На кухне быстро похлебала суп, не чувствуя вкуса. От второго отказалась, отговорившись, что поест попозже, и ушла в свою комнату – якобы делать уроки.

На самом деле Сашка вытащила из клетки нутрию и уселась с ней на диване. Крыса обнюхивала Сашкино лицо, норовя ткнуться холодным носом в щеку, щекоча усами, – наверно, от девушки пахло рассольником, и Лариска возмущалась, почему ей не дали такого вкусного лакомства. Наконец поняв, что рассольника она не получит, крыса села на хвост и обиженно заверещала.

Сашка вздохнула, порылась в шкафу и протянула ей зерновую палочку для хомяков. Через секунду со стороны крысы, кстати, унесшей свою добычу в дальний угол дивана и повернувшейся к своей кормилице-хозяйке толстой лоснящейся попой, раздавался только хруст и сопение.

Сашка снова тяжело вздохнула. Надо же было бабе Вере вспомнить об отце! Мама вон молчит с того самого разговора, произошедшего весной, полгода назад.

Отца Сашка помнила смутно. Только запах, тембр голоса и пушистую рыжую лисью шапку, которую он бросал на полку вешалки, приходя, – шапка лежала там, словно свернувшаяся клубочком кошка, до самого его ухода.

Родители разошлись, когда Сашке было два, несколько лет до отцовской смерти жили отдельно, поддерживая отношения ради дочери. Отец приезжал к ней по выходным, а иногда вечерами после работы. Возил ее на машине гулять в парк, читал книжки и рассказывал смешные истории.

Когда он исчез, мама и тогда еще живая бабушка объявили Сашке, что папа уехал в секретную заграничную командировку и вернется через несколько лет.

Сашка ждала. А пока придумывала, как они встретятся и что она ему расскажет, и даже записывала свои предполагаемые рассказы в тетрадь, в стихотворной форме почему-то. Ту тетрадь Сашка полгода назад сожгла на берегу озера на даче. Долго стояла и смотрела, как дотлевают угольки, бывшие совсем недавно ее не сказанными отцу словами. Именно тогда Сашка осознала, что из той командировки, в которую отец уехал, он не вернется никогда, и на сердце тяжелой плитой легло слово «умер».

О его смерти Сашка узнала случайно. Много лет – с самого детства – не спрашивала о нем маму, и та, наверно, расслабилась, забыла версию про командировку.

В тот день они ехали из гостей, и Сашка, сама не зная, что именно ее навело на мысль об отце, спросила, где он.

И мама ответила:

– Умер.

Сашка отвернулась к окну автобуса и долго широко открытыми глазами вглядывалась в проносящиеся мимо огни машин, стараясь поглубже загнать слезы, чтобы мама, не дай бог, не догадалась, что ей не все равно.

Подробности выяснила потом. В маминых документах нашла свидетельство о смерти, вырезку из газеты, в которой было сказано, что такой-то такой-то такого-то такого-то погиб при исполнении, и пару писем от отца маме в роддом – с вопросами и заботой о том, как себя чувствует новорожденная Сашка.

Сашка письма прочитала несколько раз, вызубрила наизусть, и ей стало мучительно стыдно, что она влезла без спроса в мамину личную жизнь.

В тот день, положив документы на место, Сашка побежала к Игорю и долго ревела на его плече, пытаясь понять, почему и зачем столько лет ей врали и как жить теперь, зная, что главная мечта ее жизни – увидеть отца – никогда не сбудется.

Игорь ее утешал. У него были точно такие же руки и точно такой же голос, как у отца. И пахло от него так же – родным, обволакивающим теплом. Тогда Сашка впервые это заметила.

Поздно вечером к ней пришел Штирлиц с охапкой еловых веток.

– О, елка! – обрадовалась девушка. – Спасибо.

– Это не тебе, это Лариске твоей. – Ванька сгрузил на пол свою ношу, и по коридору разлился запах хвои и Нового года.

– Так я и думала. – Сашка потрогала одну из веток, оторвала хвоинку, сунула в рот, пожевала. – И что она будет с этой елкой делать?

– Есть, конечно. – Штирлиц принялся развязывать ботинки. – Ты что, животновод-любитель, не знаешь, что нутриям обязательно надо давать ветки грызть, чтобы они зубы стачивали?

Девушка помотала головой. Вроде читала на каком-то сайте, но за прочей информацией забыла.

– Что бы ты без меня делала! Угробила бы животину! – Он снова собрал в охапку ветки и понес в Сашкину комнату.

Пропихнул одну в клетку Лариске. Крыса тут же вцепилась в елку зубами и потянула на себя.

– Куда тебе их сложить? – спросил Штирлиц.

– Давай на балкон. – Сашка кивком указала на балконную дверь. – Приткни там где-нибудь. Откуда дровишки-то? – уточнила она, когда Штирлиц возник из недр балкона.

– Отец сегодня на дачу мотался. Я позвонил, попросил нарвать.

– Надо будет в подъезде объявление повесить, чтобы елки после Нового года не выкидывали, а несли вместо помойки к нам, – задумчиво произнесла девушка.

– И все их складывать на балконе. У вас и так там бардак, елки картины не испортят, – кивнул Ваня.

– Ужинать будешь? – решила проигнорировать замечание про бардак Сашка.

– А чем у вас нынче кормят? – заинтересовался Штирлиц.

– Картофельными котлетами с грибной подливкой.

– Давай!

Сашка отправилась на кухню греть гостю ужин, а когда вернулась, застала Штирлица вчитывающимся в строчки в ее тетради со стихами. Тетрадь Сашка оставила на столе и даже, кажется, не закрыла.

– Положи где взял, – зло произнесла девушка.

– Чего тебе, жалко? – Штирлиц поднял на нее глаза. – Между прочим, хорошие стихи. Я не знал, что ты пишешь.

– Это не мои. Одна знакомая дала почитать. – Сашка вытащила тетрадь у него из рук и убрала в стол.

– Ага, – произнес Ванька. «Так я тебе и поверил», – читалось в его глазах.

На кухне пискнула микроволновка, возвещая о том, что ужин подогрет.

– Пошли, твои котлеты готовы, – сказала девушка.

Когда сытый и довольный Штирлиц ушел, Сашка достала тетрадь из стола и принялась перелистывать.

«Значит, стихи неплохие», – вспомнила она мнение Ваньки.

В голове забрезжила пока еще смутная идея. С каждой секундой она вырисовывалась все яснее. Точно! Сашка даже подпрыгнула. И как она раньше об этом не додумалась?! Она пошлет пару-тройку своих стихов Гарику – те, которые посвящены ему. Он станет думать, кто же автор, искать среди своих знакомых девушек и рано или поздно подумает на Сашку. Тогда она предстанет перед ним в ином свете – взрослой девушкой, серьезной, способной на глубокие чувства. И он сразу же поймет, что всегда любил только ее, а Пухова – это так, временно…

Сашка скривилась.

«Рассуждаю как пятиклассница. Хотя сама идея хорошая, не лишенная рационального зерна. Почему бы не попробовать?»

Она выбрала три самых удачных, на ее взгляд, стихотворения, набрала их в ворде, распечатала. Все три как раз влезли на лист А4.

Теперь сложить, пихнуть в конверт без обратного адреса и отнести на почту. Или лучше подбросить в школе? Да, так, пожалуй, вернее, ведь письмо может и не дойти. Будешь потом голову ломать: получил – не получил. К тому же адрес Гарика знают немногие, и этот факт сразу сузит круг поисков.

«Наверно, удобнее всего подбросить конверт во время бала, – подумала Сашка. – Вряд ли Гарик попрется танцевать с сумкой. Оставит где-нибудь в классе. Тут-то я и подсуечусь».

А пока Сашка убрала конверт в стол, подальше от любопытных глаз.

Выходные подкрались незаметно. В пятницу вечером Сашка собралась позвонить по номеру, данному ей Анной Леонидовной. Звонок она откладывала до последнего – почему-то было страшно. Наконец, когда стрелки часов подобрались к десяти, девушка решилась.

На том конце Сашке долго не отвечали, но когда – после седьмого, кажется, гудка – девушка уже собралась нажать отбой, из трубки донесся потусторонний голос:

– Да. Я вас слушаю.

Так могло бы разговаривать привидение. Во всяком случае, именно такими Сашка их голоса себе и представляла.

– Добрый вечер. Могу я поговорить с Татьяной? – произнесла девушка.

– Это я, – ответило привидение.

– Здравствуйте, – зачем-то еще раз поздоровалась Сашка и затараторила: – Меня зовут Александра. Вам обо мне рассказывала Анна Леонидовна, я ее ученица.

– Добрый вечер, Сашенька, – голос призрака потеплел, и теперь в нем слышались человеческие нотки. – Вы хотите прийти на литературный вечер?

– Хочу. Очень! – Сашка от волнения перебирала пальцами телефонный шнур, и от этого в трубке то и дело что-то щелкало и скрежетало.

– Мы собираемся завтра в семь. Если не будете успевать, приходите когда сможете. Адрес у вас есть?

– Да. Мне Анна Леонидовна написала, – кивнула девушка и улыбнулась – ее кивка собеседница видеть не могла.

– Тогда жду вас, – произнесла Татьяна. – У меня внизу домофон, наберете номер квартиры, я вам открою.

– Хорошо. – Сашка наконец выпустила из рук телефонный шнур.

– Да, Саша, – голос ее собеседницы снова стал походить на голос призрака. – Мы тут пьем чай, так что захватите что-нибудь с собой. Ну, все, до завтра. – В Сашкино ухо полились пронзительные отрывистые гудки – Татьяна положила трубку.

– Значит, привидения пьют чай… – вслух проговорила девушка. – Интересно, под «захватите что-нибудь с собой» что имелось в виду? Чашка с ложкой? Чайник с кипятком? Заварка? Вкусное к чаю? – Она задумчиво почесала нос. – Наверно, все-таки вкусное. Ну не перезванивать же с уточнениями! Куплю печенья какого-нибудь. Крыса, ты как думаешь, печенье их устроит? – обратилась Сашка к дремлющей в кресле в груде ее одежды Лариске.

Нутрия хозяйкин вопрос проигнорировала, только кончик длинного лысого хвоста, свешивающегося до самого пола, чуть дрогнул.

– Ну и ладно, – резюмировала девушка. – Сейчас купаться пойдем.

Воду Лариска любила, пожалуй, даже больше, чем морковку. Сашка набирала для нее ванну чуть теплой воды, и крыса самозабвенно в ней плавала, ныряла и бултыхалась. И вылезать не соглашалась ни в какую, так что Сашке приходилось подолгу ее уговаривать.

Пока Лариска купалась, девушка читала недавно подаренную Штирлицем книгу про разведение нутрий в домашних условиях. Абзацы про ценное мясо и шкурку она пропускала.

– Сань, ну что такое, в самом деле, – в комнату заглянула мама. – Я тебя сколько раз просила не купать крысу так поздно. Спать пора ложиться, душ принимать, а там она плещется. Давай иди, вытаскивай.

– Мам, представляешь, оказывается, Лариска еще крысеныш, ей не больше четырех месяцев. – Сашка подняла глаза от книжки. – Вот тут таблица, как по весу и зубам определить возраст.

– И что, она, хочешь сказать, еще вырастет? – испугалась мама.

– Ну да. Раза в два точно. И поправится килограмм на семь. И проживет лет десять, – перечисляла девушка, – а не два года, как обычная крыса.

Мама схватилась за голову.

– Ей-богу, лучше бы ты кошку завела или собаку!

– Одно другому не мешает, – философски заметила Сашка, отложила подарок Штирлица и пошла в ванную – выдворять нутрию.

– Мам, а можно я твою серую юбку возьму и сапоги черные – ну те, с кисточками, на каблуках? – крикнула Сашка.

– Что с тобой происходит, ребенок? – Мама возникла в дверях комнаты дочери. – Сначала платье, теперь вот юбка и сапоги. В человека, что ли, превращаешься?

– Это вряд ли, – усмехнулась Сашка. – Ну что, дашь?

– Бери, – разрешила мама. – Постарайся только не порвать и ничем не заляпать. И поздно не приходи.

– Хорошо, – пообещала девушка.

Она и самой себе не могла бы объяснить, почему решила одеться по-взрослому. Сегодня хотелось выглядеть романтической героиней, поэтессой – какими она их себе представляла, – томной и немного печальной, задумчивой и загадочной. Девушкой-тайной.

Сашка чуть подкрасила глаза, чтобы они казались более выразительными, наложила на губы одолженный у мамы блеск и осталась довольна. Теперь предстояло что-то придумать с прической. Волосы по-прежнему топорщились в разные стороны. В итоге Сашка повязала голову яркой лентой. Улыбнулась себе в зеркале.

До Сретенского бульвара доехала на троллейбусе, поднялась по бульвару вверх, зашла в продуктовый магазинчик и купила большой пакет свежих мятных пряников.

Сойдет, решила она. И, выходя из магазина, чуть не шлепнулась на маленькой лесенке – хорошо, одной рукой еще держалась за дверь, а то бы точно растянулась.

«Чертовы каблуки! – выругалась Сашка про себя. – И как мама на них ходит и ноги не ломает? В жизни больше не надену!»

Она свернула в переулок, где находился театр Калягина. Прямо напротив располагался вход во двор нужного ей дома.

Сашка задрала голову. Дом был старый, пятиэтажный, с красивыми башенками и выпуклыми эркерами.

– Ух ты! – произнесла девушка. – Прям дворец!

Вход во двор перегораживал шлагбаум. Сашка поднырнула под него, дошла до подъезда. И только тут сообразила, что бумажка с адресом и телефоном осталась дома, на письменном столе.

– Похоже, литературный вечер отменяется, – сказала себе Сашка. Подергала дверь подъезда, та, конечно же, оказалась закрытой. – Ну уж нет! – решила она. – Зря, что ли, шла, пряники покупала? Сейчас кто-нибудь из жильцов в подъезд пойдет, я прошмыгну, а там уж посмотрим.

Тех, с кем можно прошмыгнуть в подъезд, долго ждать не пришлось. Во двор вошла пара: он и она. Она в черном, расклешенном книзу пальто и в черной же широкополой шляпе, скрывающей лицо, он – в кожаном плаще и с длинными, посеребренными сединой волосами.

Сашка сразу поняла: писатели. Ну или, на худой конец, художники.

– Вы случайно не к Татьяне? – бросилась к ним девушка.

– Да, к ней, – улыбнулся мужчина. – Не открывает? – Он взглядом указал на домофон.

– Не знаю. Я не проверяла. Номер квартиры забыла, – виновато произнесла Сашка.