Кентавр на распутье Иванов Сергей

Глава 9

День клонился к закату, и жара начала потихоньку спадать, а лучи нисходящего светила больше не обжигали, как в парилке. Город постепенно оживал, будто просыпался после затянувшейся сиесты. Из густой тени парков, из обустроенных на скорую руку подвалов, изнутри раскаленных домов стали возникать люди, заполняя неостывшие тротуары. А машин даже прибавилось – в основном за счет старых или дешевых, не оборудованных кондиционерами. До темноты оставалось немного сроку, и горожане спешили управиться с делами, пока не пришло время ночных разборок, когда лучше не казать носа на улицы. Хотя нередко бандиты начинали выяснять отношения еще до захода, и уж тогда – дай бог везения.

А вот для отлова людей лучше годится вечер, когда дичи на улицах вдоволь и каждый образчик можно разглядеть в деталях. До недавних пор пропажи эти заботили меня мало, но теперь, ознакомясь со статистикой, я ощутил в них систему. То есть это не было эпизодами либо проявлениями стихии – тут проступало чье-то конкретное рыло. Да и сама направленность охоты… Как известно, главное наше богатство – женщины. Вот и сбывают их, похоже, на сторону, за соразмерную цену. И куда могут вести эти следы – неужто в скромный домик на тихой набережной? Вряд ли, не тот масштаб. Или и тут на виду лишь верхушка айсберга? В любом случае мне это не нравилось. Кто-то – видимо, информированный, могущественный – умело загребал жар чужими руками, пока что оставаясь в тени. И впрямь, зачем пачкаться самому, когда вокруг столько добровольцев, готовых влезть в дерьмо по уши.

Как это бывает, зацепка подвернулась случайно. А может, я настроился на охотников настолько, что стал думать и действовать с ними в унисон. Во всяком случае, когда в окружающем пейзаже что-то дернуло меня, я не стал противиться наитию, а тотчас покинул машину и продолжил движение по тротуару.

Впереди вышагивала на ломких ногах девочка лет пятнадцати, одетая в истертые джинсы и жиденькую кофтенку, едва достававшую до талии – так, что проступало загорелое пузико. На плече красовалась цветная татуировка, еще две охватывали запястья, в пупке поблескивало колечко. По мне, и этого много, но с возрастом на ее теле наверняка прибавится железок, росписи, шрамов – говорят, процесс этот затягивает, как наркотик. Вот спортом, судя по скованной поступи, девуля себя не мучила. Подходящий кандидат: смазливая, тоненькая, рассеянная. А что одна и пешком, ничего не значит. Просто по младости лет не успела еще прислониться к серьезному человечку.

В подозрительной близости за девочкой следовал рослый субъект в добротном костюме, избыточном для такой погоды. На маньяка не походил: непроницаемый, сосредоточенный. Скорее при исполнении, только вот кому служит? Такой типаж, с недоразвитыми эмоциями и железной мотивацией, я отношу к самым опасным. Эти убивают спокойно, без нервов – была б выгода.

Атмосфера вокруг парочки сгущалась с такой быстротой, что я наплевал на скрытность и подтянулся вплотную, будто решился на обгон. И вовремя. От дальней полосы к тротуару вильнул серый броневичок, круто затормозил рядом. Из темного нутра выпрыгнул второй субъект, похожий на первого, точно сосед по строю, кинулся малышке наперерез. Она пискнуть не успела, как ее впихнули в кабину – лишь подошвы мелькнули.

Честно сказать, я не этого ждал, однако успел ухватиться за дверцу, не позволяя захлопнуть. Второй субъект уже опускался на переднее сиденье, но первый, успевший придавить девочке ноги, с живостью развернулся ко мне и угрожающе рыкнул:

– Яйца вырву – пшел!

Лучше б он этого не говорил. Кто же такое спустит?

– Не шали… те, – сказал я. – Вы что, а? Сейчас полицию позову!

Наверно, я показался наеме лохом, хотя при такой работе следует быть внимательней. Или он видел мало фильмов, где обыгрывались сходные ситуации. Во всяком случае, похититель явно не ожидал, что дверца вырвется из его руки, а затем, когда он попробует вскочить, с оглушающей силой метнется навстречу. Не знаю, что повредило ему сильней: плечо или челюсть, – но он плюхнулся на четвереньки и засипел, мотая головой. Опершись о его спину, я выдернул девочку из кабины – за миг до того, как машина рванулась с места.

Пожалуй, это смотрелось эффектно – не хуже, чем в помянутых фильмах, и, уж конечно, без дураков. Затем настал черед удивиться мне. Утвердившись на тонких ногах, девчуха взвизгнула:

– Козлище гребаный, тебя просили влезать? Ведь первый раз повезло!

Я даже фыркнул от внезапности. Хотя чему дивиться? Человечья природа столь многогранна!

– Может, я сам тебя подберу? – предположил с ухмылкой.

– Ага, щас!..

И, поправив наушники, девочка зацокала по тротуару дальше, больше не обращая на меня внимания. Все же я не отказал себе в удовольствии шлепнуть по вертлявой попке, заодно подцепив к пояску «маячок», но девуля даже не обернулась. Совершенно непонятно, зачем таких похищать, – разве для практики. Они и сами готовы на крайности. А если вопят поначалу: «Спасите, насилуют!» – то позже обычно прибавляют: «Ой нет, это по любви».

Проводив милашку взглядом, я вздернул подбитого наему на ноги и слегка расспросил, игнорируя ругань, посулы, претензии. Я был сильней налетчика, однако не настолько, чтобы вертеть, как котенка. Зато я куда больше умел и мог свести его потуги едва не к нулю. Дешевка! Берется за такие дела, но даже не потрудился выучить анатомию. И рефлексы ни к черту. Надеялся выехать на дурной силе.

Клиент попался упрямый – то ли пуганый, то ли идейный, с наскока не разберешь. Конечно, я знал, как убеждать строптивцев, но, во-первых, для этого требовались условия, а во-вторых, в таких методиках я оставался теоретиком и даже торговать ими брезговал. А обыскать себя наема помог сам, дергаясь руками то к одному карману, то к другому. Правда, занятного там не обнаружилось – стандартный набор.

Уверившись, что так просто от меня не отвязаться, наема все же поведал кое-что. Выяснилось, что работает он на ба-альшого босса (едва за пять футов), пресловутого Калиду, в последние годы развернувшегося на всю катушку. Вот уж кто действительно «козел». И кто нашел свое место в жизни, совместив работу с любимым занятием.

Во-первых, он обожал молоденьких, то есть совсем-совсем юных, не успевших еще оформиться. При том что самому было под шестьдесят – эдакий пухлощекий пузатенький коротыш с неплохо подвешенным языком. И отлавливал девочек где только мог, чаще среди неимущих пешеходов, обделенных защитой властей. Во-вторых, любил кувыркаться сразу с двумя-тремя, повелевая крохами, словно строгий папашка. Правда, условия для жизни создавал им роскошные, не отказывая почти ни в чем. И мало кто из нимфеток, разгуливающих по городу, не желал бы поступиться свободой, чтобы хоть недолго пожить «по-людски». Собственно, очень немногих пришлось бы похищать на самом деле, но, видно, слишком нравилось Калиде изображать из себя эдакого вельможного мерзавца, вершителя судеб. В-третьих, он снабжал малолетками таких же похотливых дядечек, способных платить за это удовольствие. В-четвертых, Калида подкладывал своих выучениц под чинуш, и мало кто избежал соблазна, когда за него принимались всерьез. И ведь знали, чем грозит, а все равно влезали в трясину по уши, словно зачарованные.

А последнее время про Калиду поползли слухи, будто он значительно расширил бизнес, осваивая смежные сферы. Держался он на отшибе, но, в отличие от меня, не по своей воле. Настоящие крутари брезговали им – его даже в Предел не позвали, приравняв к шушере. Может, напрасно. Вот из таких обиженных и вырастают потрясатели основ.

Но больше наема не выболтал стоящего – не знал или боялся. И возиться с ним было некогда.

– Ладно, пшел! – Я отпихнул налетчика так, что он едва устоял на ногах. – И не греши больше, с-сучара!

Взглядом проводил его до поворота – на случай, если он приберег еще что-то в глубинах своих одежек. Затем подал команду, и сквозь люк в крыше «болида» выпорхнула «стрекоза», серенькая, неприметная, сразу же взмыв к верхним этажам. Теперь главное – не отстать.

Я следовал за наемой в отдалении, стараясь не маячить отражением в витринах да зеркалах. И вообще реже попадать в поле его зрения, довольствуясь блеклыми картинками на очках, поставляемыми «стрекозой». Изображение поступало с немалой высоты, иначе бы вертушку засекли, а попытки добавить увеличение приводили к такой болтанке на экране, что становилось лишь хуже. Вдобавок уже смеркалось, тени от домов делались плотней. А мой проводник скоро покинул обжитые кварталы, все глубже погружаясь в лабиринт пустынных улочек. Чтобы не спотыкаться и не налетать на столбы, я отключил от показа одно стекло, зато на втором довел яркость до максимума. Два параллельных видеоряда усваивались сознанием с трудом, во всяком случае, требовали привычки, но ведь я мог скакать туда-сюда, поочередно закрывая глаза.

В паре кварталов за мной тихонько катил «болид», словно вымуштрованный боевой конь, – на случай, если потребуется срочно ретироваться. Заодно он высматривал, нет ли и за мной слежки. Хотя достаточно ушлый шпик, разобравшись в ситуации, стал бы следить как раз за машиной. Особенно если бы он знал о некоторых моих странностях. С детства не переношу сторонних взглядов, а встречаться глазами с чужаками стараюсь избегать. Поначалу считал это застенчивостью, однако выяснилось, что я впрямь ощущаю взгляды – точно вкрадчивые касания. Приятного тут мало, но иногда это выручает. Кстати, и сейчас мне казалось, будто за мной приглядывают. Хотя не напрямую и не все время. Словно бы на пути, там и сям, натыкали надзирающих «глазков».

Впрочем, ушел я недалеко. В таких местах любого встречного следует считать угрозой, но те, в кого я уперся, повернув за очередной угол, наверняка оказались тут не случайно. Их было трое, а такое число я не отношу к чрезмерным для себя. К тому ж двигались они без особенной грации – явно не мастера. Совсем маленькая стая, вдобавок плохо оснащенная. Ни огнестрелов, ни приличных клинков на виду, а вместо лат кожаные куртки, обшитые бляхами. Обычная уличная шваль – я даже не уверен, что у них имелась машина. Вообще я привык, что мои габариты удерживают подобных субчиков на дистанции, но эти, похоже, пренебрегли. Ну да, «нам не страшен Серый Волк»!.. А как насчет Шатуна?

Их главарек надвинулся спереди – на дистанцию, которая сама по себе считается вызовом. Он был той породы, какую я особенно не выношу: мордатый, разожравшийся, заносчивый. Без мозгов и тормозов, со складчатым загривком и круглой башкой, на три четверти поросшей щетиной. Драться, видимо, умел, но только в сравнении с лохами.

Второй, такой же щекастый и задастый, с разбойничьими усами над щербатой пастью, тотчас сместился вкруговую меня и обосновался за правым плечом, готовый вцепиться в мою руку при первом движении. Несло от него так, будто он не мылся с рождения, а вдобавок дышал прямо в шею, что раздражало неимоверно. Головы я не повернул, однако вполне мог следить за его отражением в моих очках.

Третий из «шакалов», поджарый и смазливый, этакий хищный красавец, с головы до ног затянутый в черную кожу, с цигаркой в углу рта, взялся сторожить мою левую руку – и тут разделение труда, надо же!

Приходилось не выпускать из виду сразу троих, но круговую настороженность я умею поддерживать. Вот от «стрекозы» лучше отключиться пока. Все ж я не Юлий Цезарь, чтоб одновременно управляться с двумя делами.

Для зачина пустил пробный шар:

– Парни, я не ищу проблем!

– Уже нашел, – процедил кожаный и картинно сплюнул цигарку на пол, будто копировал киношную сцену.

Ну очень серьезные ребята – откуда вылезли только?

– Сейчас поучим тебя жизни, – объявил главарек, будто сам в ней очень преуспел. – Вправим мозги-то!

– По-моему, вы ошиблись с объектом, – сказал я. – Меня проще убить, чем напугать. Но ведь убивать вы не станете?

– Сейчас кэ-эк натянем задницу на харю! – посулил кожаный. – Да кэ-эк защемим мошонку в дверях!..

И что их так волнуют чужие железы? Жесткая конкуренция, ну конечно.

– Ты это мне говоришь? – выдал я волшебную фразу, вовсе не будучи уверен, что я – маг. И вправду, они не впечатлились.

– А ты что, – пробурчал из-за спины щербатый, – шибко умный?

– Что на это скажешь? – вздохнул я, по-прежнему не оборачиваясь. – Да, я умный. А в сравнении с вами и вовсе гений.

– Не умеешь себя вести, – посетовал главарек. – Придется научить.

В его понимании «уметь себя вести» значило лебезить перед сильным. Видно, кто-то уже говорил ему такие фразы, прежде чем измордовать. Теперь вот передает опыт другим. И откуда такая тяга к учительству? Ну шел бы в педагогический. Кстати, там бы он не слишком выделялся.

Чтоб ускорить события, я оскорбительно засмеялся. В таких делах долгие прелюдии ни к чему – лишь мандраж прибывает. А завелся я уже достаточно.

– Ну, ты сам напросился, – сказал налетчик, как водится, перекладывая ответственность на жертву.

На секунду я прикрыл глаза, концентрируясь для взрыва. Жить по правилам, конечно, трудней, но я никогда не атакую первым. Сперва дайте мне повод – хоть крохотный!..

За ними не заржавело. Наверно, мешковатое тряпье впрямь маскировало меня неплохо – для таких олухов. Будь они сообразительней, обратили бы внимание на одежду вовсе не летнего покроя, под которой можно укрыть что угодно. И на добротные бутсы, выглядывающие из-под штанин. И на плотные полуперчатки, отлично предохраняющие костяшки. Но с такой дичью они не пересекались, а потому не увидели ничего. Инициировал действия кожаный, выхватив отточенное жало. Однако сразу атаковать не стал. Реализуя право на первый удар, главарек размахнулся, блеснув зажатым в кулаке кастетом.

Качнувшись назад, я с наслаждением врезал локтем в маячившую за плечом физиономию – еще прежде, чем ее владелец успел меня придержать. И сразу, будто оттолкнувшись от разбитого лица, направил кулак в челюсть главарька, подперев руку всем корпусом. Тот даже удивиться не успел, шокированный обращением. Причем шок оказался настолько сильным, что громила молча осел на тротуар, выпучив глаза. Затем и вовсе растянулся поперек тротуара, уткнувшись небритой щекой в бордюр.

Пожалуй, с испугу я отоварил главарька слишком щедро. Но сожалеть было некогда, поскольку третий из подвалившей своры – единственный, кто еще оставался на ногах, – проявил нежданную прыть и неуместную свирепость. Выставленный его нож метнулся к моему боку, причем по самой опасной, убийственной траектории. Я едва успел вскинуть предплечье, отклоняя клинок, потом, на автомате, дополнил блок захватом, обвив чужую руку своей. И тут же рванул его локоть кверху, ломая сустав. Красавец издал оглушающий вопль, но в следующий миг я с разворота, коротким крюком, избавил его от боли, уложив рядом с приятелями. Конечно, можно было применить анестезию еще до операции (точнее вместо), но у меня правило: ломать руки, которые норовят пырнуть ножом. По-моему, это адекватная оборона.

Перешагнув через главарька, я возобновил погоню, но уже за вторым углом притормозил, заранее оповещенный «стрекозой» о новом повороте в сюжете. Наема лежал в неловкой, перекрученной позе, будто обнимая землю, а вокруг головы растекалась темная лужа. При этом его мертвые, удивленно распахнутые глаза глядели на меня: дескать, мог бы и поспешить. Ан не успел.

На секунду я остолбенел – не столько от вида смерти, сколько от ее абсурдности. Тут играли не по правилам. Либо в игру, которой я не знал. Совершенно не обязательно было убивать олуха, тем более что рассказал он мало. А если убивать, то аккуратный, почти бескровный тычок в сердце, во всяком случае, не менее надежен. Зачем же рассекать горло от уха до уха?

Машинально я потер рукой собственную шею, подумав, что следовало бы оснаститься надежней. Коротка кольчужка-то!.. А ощущение, будто за мной наблюдают, еще усилилось. Или хотят навесить убийство? Тогда самое время слетаться копам, чтобы застать душегуба с поличным. Желательно за обыском тела и в измызганных кровью бутсах. А вот вам фиг!

Подозвав к себе «болид», я нырнул в салон и без спешки покатил дальше, просматривая последние записи. К счастью, «стрекоза» не отпускала объект ни на миг – подрегулировав изображение, я смог разглядеть всё в подробностях.

По улице широко вышагивал незадачливый похититель, уже успокоенный, уже переставший тревожно озираться. Навстречу семенил согбенный старичок в выцветшем кителе и мятой фуражке, придерживая себя за живот, будто у него колики. Сослепу либо сдуру он плелся посреди узкого тротуара, загораживая проход, а наема и не помышлял сворачивать, готовясь сбить дедка наземь. Когда до столкновения осталась пара метров, старикан вдруг вскинулся, словно вспорхнул, изящно крутнулся на носке, всплеснув вокруг себя руками-крыльями, и шустро поплюхал в обратную сторону, что-то пряча под китель. Наема развернулся одновременно с ним, хотя не по своей воле, и обрушился на асфальт – как раз в ту позу, в какой я нашел его, – подергался несколько секунд, затем стих. Вот так, да? Без лишних объяснений, как бы между прочим. Главное, из-за ерунды!.. Или это не ерунда?

А у меня от такого зрелища к горлу подкатил комок. Нервы, нервы!.. Все ж вживую это смотрелось не как в игре, впечатляло намного больше.

Я прокрутил сценку по кадрам, вглядываясь в кривую полосу, блеснувшую в руке убийцы, пока он кружился, и самым краем чиркнувшую по горлу жертвы. Очень похоже на сабельку из персидского булата, что скручивают вокруг талии. А это уже серьезно, как и умелость, с которой ее применили. И гнаться за «старичком» вряд ли имеет смысл – он явно из тех, кто с легкостью меняет обличья, а пути отхода готовит заранее. Стало быть, эту ниточку обрубили. Но взамен подбросили другую, и впредь буду осторожней. А чем глупцы платят за беспечность, я только что наблюдал.

Направляемая бортокомпом, «стрекоза» неслась на полквартала впереди «болида», проверяя крыши и чердаки, где любят устраиваться снайперы, и озирая перекрестки, на коих удобно атаковать с обеих сторон. Хотя в такую возможность верилось слабо – кому я настолько сдался? Ну по случайности сорвал пустячную операцию и, непонятно зачем, увязался за растяпой-наёмой. Ну разделался с тройкой «шакалов» – так они ж сами наехали. Зато теперь тихо-мирно качу куда глаза глядят, и плевать мне на ваши дела!.. Впрочем, глаза-то мои поглядывали больше на дисплей, где перемещались по городскому плану три разноцветные точки, расползаясь все шире. Одна указывала местоположение «болида», а вот другие означали «маячки», пристегнутые к моим новым знакомцам, неласковой девочке-гулёне и громиле-главарьку, уже успевшему очухаться и даже – судя по тому, с какой прытью он мчал куда-то, – забраться в колесник.

Чужих взглядов я больше не ощущал, однако продолжал делать вид, будто удалился от этих дел. «Стрекозу» вскоре переправил за спину, чтоб убедиться в отсутствии хвоста, а бортокомпу велел обследовать «болид» с особой тщательностью – вдруг и ко мне подцепили пищалку. Хотя, насколько знаю, такой аппаратуры, как у меня, нет ни у кого в губернии.

Без видимого смысла петляя по темнеющим улицам, я постепенно сближался со спешащим главарьком – в надежде, что тот выведет меня на заказчиков. Но прежде, чем он куда-то добрался, третий «маячок», до сих пор едва ползущий по карте, вдруг рванул с места и понесся не хуже первых двух, круто сменив направление. Кажется, скандальной малютке повезло во второй раз. Так ведь сама напрашивалась!

Сразу повернув, я пустил «болид» наперехват, разгоняя до опасного предела. «Стрекоза» снова устремилась вперед, проверяя перекрестки, где легко нарваться на такого же лихача. Однако и похитители мчали вовсю – дистанция сокращалась, но медленно, слишком медленно. Если девицу не везут за город… Называется, за двумя зайцами! Сейчас выяснится, что нашу дурочку взялись прокатить приятели, столь же безмозглые и бессмысленные, угнав тачку у какого-нибудь раззявы.

И тут, как нарочно, поступил вызов от Карины. Сейчас же я окликнул ее по рации, но мерзавка не отозвалась. Ну сколько можно вопить «пожар»! Пока не перестанут сбегаться? Или на сей раз действительно запылало?

Сигнал верещал не переставая, будто его заклинило. Чертыхнувшись, я опять повернул машину, ныряя в подвернувшийся переулок, и погнал уже к третьей цели, едва вписываясь в повороты, а на перекрестки врываясь почти без страховки. На весь путь потребовалось минут шесть, благо места мною изучены. Разогнавшись в последнем квартале, к дому Карины я подлетел на инерции, выключив и без того тихий мотор. Плавно тормозя, докатился до нужного подъезда, выскочил наружу, бесшумно взбежал по лестнице.

Впрочем, особой скрытности не требовалось, потому что по всему дому стоял грохот, будто тут рушили перекрытия. А жители подъезда, как водится, затаились по своим норам, и каждый молил Бога, чтобы не переключились на него. Перед квартирой Карины громоздилась рыхлая туша, заслоняя едва не весь проем, и колотила в дверь громадными кулаками, пинала ножищами, с разгону ударяла плечом. Пожалуй, была она выше меня, несмотря на мои ухищрения, и, уж конечно, много тяжелей. Под сальными залежами даже скопились пуды мышц, обладавших немереной силой. Но поворачивалась туша без проворства, серьезными навыками не обзавелась и для сложных поручений не годилась. Вот двери прошибать да шеи сворачивать – это пожалуйста, только давай. Звали тушу Мутант, и пару раз мы уже сталкивались на узкой тропке. Третьей встречи Мутант не искал, но не бегал от меня, как другие, и в друзья не набивался. По-моему, ждал случая, чтобы сквитаться. Однако все трюки, которые он сумел освоить, устарели лет эдак на двадцать, так что застать меня врасплох ему не удавалось.

– Ай-яй-яй, – сказал я, остановившись за его спиной. – Тебя не звали, а ты ломисся!

Он оборачивался так долго, что на его черепе можно было успеть отстучать дробь. Свою «гюрзу» я уже спрятал, зная, что Огнестрелов Мутант не носит, – одна из немногих его дельных привычек. Против других стрелков у него нет шансов, а почти со всеми прочими он справится и так.

– Ага, Шатун, – пророкотал громила, запаздывая удивиться. – Тебе чего?

Мол, проходил мимо – и проходи. Не мешай заниматься делом.

– Квартирка-то моя, – объяснил я в доступной форме. – Зачем ломать?

– Врешь! – брякнул он, затем кое-что вспомнил: – Правда, что ль?

Я лишь плечами пожал.

– Тогда отдай бабец, – подумав, предложил Мутант. – Все равно ж ее достанем.

– И это не пойдет. Право на убежище – слыхал про такое?

– Дык заплатим!

– Ты за всю жизнь столько не заработаешь.

Теперь Мутант размышлял целую минуту, сосредоточенно хмурясь, пока не пришел к чему-то.

– До встречи! – с угрозой сказал он и стал поворачиваться, будто собрался уходить.

– Даже не думай, – предостерег я. – Этот трюк уже не работает.

Все-таки он дернулся – как раз под мой встречный. И эффект от сложения скоростей получился убойный: Мутант обрушился на пол, точно бык от удара кувалды. Кажется, под моим кулаком даже хрустнуло, будто своротил ему челюсть.

– Не внял, – констатировал я, массируя запястье. – Напрасно.

Чем злорадствовать, лучше бы окрестности оглядел. Знал же, что шакалы, даже такие объемные, не охотятся поодиночке. Запамятовал, видно. Либо решил, что второй сторожит окна. А он почему-то оказался на лестнице, всего двумя пролетами выше. Услышал над собой короткий свист, я рефлекторно вскинул голову и увидел нацеленный в переносицу ствол, удлиненный глушителем едва не вдвое. А за ним – холодные, прищуренные глаза, вполне убеждавшие, что шуткой тут не пахнет. Больше это смахивало на приманку, которую я доверчиво заглотнул. Правда, Мутант мало походил на живца, но тем надежнее сработал капкан.

Я сглотнул прихлынувшую слюну. Не то чтобы на меня еще не направляли ствол, но прежде мне всегда имелось чем возразить. Это ж надо так сглупить! Кажется, сейчас я узнаю, что за порогом.

– Вот и славно, что пришел, – заметил ловец. – Тебе-то она откроет.

Не отводя пистолета от моего лба, он спустился на пролет, демонстрируя себя во весь рост, и теперь я узнал Хазара – еще одного наему, специализирующегося на темных делах. Вот этот хищник опасней Мутанта. Насколько помню, умел он многое, хотя природа наделила его не щедро. Выезжал на старательности – как известно, любимая работа не в тягость.

– Ну-ка, – велел Хазар, – разведи руки… Шире, шире!

Рыпаться было без пользы: в такой ситуации преимущество на его стороне. Конечно, можно попробовать «качать маятник», но такое срабатывало против новичков, а Хазар, при всей его заторможенности, кое-какой опыт накопил – это чувствовалось. Может, испытать его на вытяг? – мелькнуло в голове. Всё шанс… Лишь бы в лицо не попал.

Видно, я себя выдал – моя хваленая выдержка дала трещины, стоило лишь обостриться обстановке.

– Даже не мечтай, – предупредил Хазар, как я недавно. – Зачем лишние потери?

Тут он прав: без потерь лучше обойтись, тем более лишних. Но если пойду у Хазара на поводу, потеряю куда больше. Осторожненько вздохнув, чтобы не дрогнул ненароком голос, я произнес:

– О себе переживай. Начать с того, что засветился ты, Хазарик, хуже некуда! Так что об устранении свидетелей можешь забыть.

– С чего это? – удивился тот. Хотя не сильно, сообразив уже, о чем речь.

– А ты присмотрись к моей бляхе, – предложил я. – Все, что вижу, идет на запись. И если не востребую ее спустя время… уточнять не будем… кадры разойдутся широко. И что тогда будет с тобой?

– Ну да, если я не подорву твою машину!

– Думаешь, я не просчитал такой вариант? Ну попробуй! Только не надейся, что стану тебе помогать.

– Вот очухается Мутант… а поднимется он очень злым… и мы попробуем уговорить тебя вместе.

– Думаешь, успеете? – спросил я. – Ты так уверен, что меня не страхуют? К тому ж Мутанту не до сведения счетов, ему бы до врача доплюхать. Что-то я повредил ему – вон и кровь изо рта идет.

Хазар не стал опускать на партнера взгляд, поверил на слово. Слишком близко он уже подошел, чтобы глазеть по сторонам.

– Собственно, в чем проблема, Шатун? – спросил он. – До тебя-то нам дела нет.

– Так и катись отсюда. Ты ж слышал: моя квартира!

– Грубишь, грубишь…

Хазар шагнул ко мне еще ближе, прикидывая, видимо, не садануть ли пистолетной рукоятью для острастки. Решил не рисковать.

– Нам заказана дамочка, – пояснил наема. – Ты открой дверь и иди себе. Только обещай, что не будешь мешаться.

– И ты поверишь?

– У тебя ж репутация, а она стоит дороже шлюшки, верно? Ты пойми, Шатун, речь даже не о деньгах. У нас слишком серьезный заказчик, чтобы шутить с ним. Сунешься в эти дела – и тебя замочат, не я, так другой. А ее, жилицу твою, мы все равно сделаем. Тут голый расчет, ничего личного!

– Врешь, – сказал я. – Ты всегда вкладывал душу в свою работу. Тебе ж нравится, когда в ногах валяются крали, которых ты не стоишь, или упрашивают мужики, на голову тебя выше. Тогда чувствуешь себя человеком!.. А вот меня можно лишь убить – обидно, да?

Наверно, я выбрал не лучшую тактику, но, во-первых, надо было себя завести, чтобы яростью задавить страх, а во-вторых, люблю дергать тигров за усы. Хотя какой из Хазара тигр? Насекомое, хотя кусачее, инфузория бледная.

– На рожон прешь, дуралей? – осклабился он, сузив глаза и вовсе в щелки. – На пулю нарываешься?

Черная дырочка ствола завораживала, притягивала, с трудом я удерживал взгляд на лице Хазара, хотя оно как раз не стоило внимания: плоское, блеклое.

– Надеешься найти на мне связку ключей? – спросил я с издевкой. – Фиг тебе! На второй двери – стальной, заметь – номерные замки. А на окнах, если удосужился глянуть, решетки. Придется весь дом взрывать, чтобы добраться.

– Да хоть весь квартал – думаешь, это колышет кого-то?

Эк размахнулся! Широкая натура – не жаль чужого.

– Если б ты знал, Шатун, сколько за нее отвалили! – прибавил Хазар.

– А сейчас спросишь, сколько я получаю? Должен огорчить: мне хватает.

– Ты еще не нюхал настоящих денег! Думаешь, на своей горе ты – король?

Кажется, он считал, будто у меня есть выбор, – надо лишь растолковать подоступней. И еще он хотел узреть во мне страх: должен же человек получать удовольствие от работы? Я и впрямь боялся – до дрожи в животе, до горловых спазм. (Кой черт, меня не каждый день держат на мушке!) Но слишком хорошо знал, как опасно себя раскрывать. Сейчас у Хазара есть две причины, чтобы не стрелять, и если он лишится хотя бы одной…

– Дубина, – сказал я с презрением. – Зачем нужны деньги, по-твоему? Для радости – о как! А для меня главный кайф давить погань вроде тебя.

– Заткнись, дурила! – рявкнул Хазар, хотя рык его больше походил на тявканье. – Заглохни!

Ему очень хотелось мне врезать, уже и кастет приготовил, – но риск, риск!.. Вот если бы кто другой держал меня под прицелом. И однако Хазар приближался ко мне шажок за шажком, будто влекомый неодолимой страстью. Все ж эмоции – непозволительная роскошь для профи. Как и недомыслие. Он направлял на меня ствол и полагал себя хозяином положения. Но лучше бы прикинул, сколько времени уйдет на срабатывание его рефлексов и прохождение сигнала: от глаз к голове, а затем к пальцу, лежащему на спуске. И сколько – на мой отводящий удар, который еще нужно засечь. И на какой дистанции эти отрезки уравняются. Ничто ведь не бывает абсолютным.

Я прокручивал этот прием сотни раз и на куда более проворных, чем Хазар. Даже не потребовалось давать команду – тело само включилось в нужный момент. Выстрелить Хазар не успел. Мгновенный удар выбил огнестрел из его руки – как раз в мою подставленную ладонь. И вот уже я держу Хазара на мушке. Лучше бы он выстрелил сразу – то есть для него лучше, конечно. Как часто людей губит поза!.. Но теперь и мне захотелось покуражиться.

– Нравится убивать – да, мой сладкий? – спросил я. – Или тебе плевать, на чем зарабатывать? – Я ухмыльнулся зловеще. – А теперь расскажи, как любишь своих детишек и как доит тебя мерзавка-жена. Или у тебя старики-предки, для которых ты – единственный кормилец? Всё как у людей, да?

Хазар не ответил, только медленно сглотнул, завороженно уставясь на собственный пистолет. Соскользнув по перчатке, кастет выпал из расслабившейся руки, звякнул о бетон. И что еще у него в запасе? Обыскивать не хотелось.

– Ну-ка, скидывай с себя лишнее, – приказал я. – Давай-давай, шевелись!

Под стиляжной рубахой у Хазара обнаружился броневой жилетик на застежках, спускающийся до паха, и широкий корсет со многими кармашками. А вот ошейник ему не требовался, ввиду почти полного отсутствия шеи. Вместе с одеждой Хазар терял остатки уверенности, пухлые его губы дрожали все сильней. Торс у него заплыл жиром – зажрался, душегубчик, растерял форму. А пучки волос на бледном сале гляделись и вовсе мерзко. Ногой я отшвырнул его облачение вниз по лестнице. Переминаясь на плоских ступнях, Хазар проводил одежку тоскливым взором.

– А сейчас ты выложишь всё, – сказал я, – кто послал тебя, чего говорил, кого еще заказывал!.. Конечно, если хочешь жить.

Жить-то Хазар хотел – по его лицу это читалось ясно. Вопрос в том, кого он боится больше: меня или заказчика.

– Ты не посмеешь в меня выстрелить! – выпалил Хазар с храбростью отчаяния. – Кишка тонка!

Дважды дурак. Во-первых, для убийства вовсе не требуется мужество – хватило б садизма. Во-вторых, глупо провоцировать того, кто в тебя целится, – другой бы на моем месте… Понятно, Хазар убеждает скорее себя, но лучше бы он делал это молча.

– Да? – спокойно спросил я и прострелил ему голень. Кто сказал, что при стрельбе обязательно убивать?

С сиплой руганью Хазар осел на колено, схватился за раненую ногу. А ведь хлопок прозвучал так безобидно!

– «Грубишь, грубишь», – процитировал я и выстрелил в его правую руку, которой он целился в меня совсем недавно. Чем вызвал новый взрыв ругани – довольно однообразной, надо заметить.

– Ты надоел мне, – объявил я. – Не заговоришь, начну дробить суставы.

В нынешнем своем запале я вполне мог так поступить. «Потом мне будет плохо…» Наема вдруг закрыл глаза и беззвучно зашептал что-то, будто молился. По взмокшему серому лицу стекали частые капли, от Хазара просто разило страхом. И все-таки он молчал. С минуту я смотрел на убийцу, угрюмо насвистывая, затем мне стало противно, и я сделал единственное, на что хватило духу, – оглушил его ударом рукояти, уложив поверх Мутанта.

Отвернувшись, открыл обе двери и вступил в квартиру, зычно окликая Карину. Отыскал ее в дальней комнате. Присев за спинку дивана, будто тот мог уберечь от пуль, она направляла в мою сторону бесствольную прыскалку, явно собираясь угостить «перцем». Конечно, про рацию дуреха забыла напрочь.

– Оглохла, да? – спросил я, остановившись в проеме. – Это же я, твой гусик!.. Ну, ты еще и ослепла, коза? Или других ждала?

Наконец Карина опустила смешное свое оружие и выбралась из-за укрытия, растерянно моргая. Бледностью лица она могла соперничать с Хазаром, хотя ей даже шло. Похожа на привидение – «дикое, но симпатичное».

– Собирайся, быстро! – велел я. – Через минуту нас не должно тут быть.

– Эти грабители… – стенала женщина, бестолково мечась по комнате. – Столько развелось их!.. Господи, что же брать?

– Поспеши, – сказал я, едва сдерживаясь, чтобы не рявкнуть. – За вещами потом заскочу. И не грабители это – не обольщайся.

– Мишенька! – взвизгнула Карина. – Я не поеду без него!

Ухватив Мишку за шкварник, я без церемоний запихнул его в сумку. Котяра упирался и орал дурным голосом, но цапнуть меня не решился. Впрочем, он редко кусал по-настоящему. А вопли его стихли, как только мы переступили порог квартиры. Дальше для Мишеля начиналась terra incognita, и он попытался глубже зарыться в сумку, последнее свое убежище.

Сбежав по лестнице к выходу, я выглянул наружу, затем махнул Карине, и она зацокала следом, придерживая наброшенную шубку, нелепую при такой жаре. Впрочем, только мы сунулись в прохладу «болида», как женщина распахнула шубейку. А голые ноги забросила под ветровое стекло, не упуская случая продемонстрировать педикюр. Хотя сделала это машинально – напугана-то она была всерьез.

– Пристегнись, – велел я. – Не пришлось бы побегать от твоих гостей.

Побегать не пришлось – видно, мой выход на эту сцену сценарием не предусматривался. А попетлять как следует по городу, запутывая следы, времени не оставалось. Собственно, его и с самого начала не было – может, я уже опоздал. Но не выбрасывать же Карину на полпути?

Впрочем, кое-что я мог сделать уже сейчас. Связавшись с агентством «Друг», я заказал Гаю полную охрану – на пару ближайших дней. И сразу переслал чек, чтобы избежать неувязок. А вдруг через час я окажусь неплатежеспособен? В том смысле, что спрашивать уже будет не с кого. Слишком лихо закручивается сюжет.