Битый недобитого везет Серова Марина

– На том основании, что вы подозреваетесь в убийстве гражданина Веретенева Егора Андреевича, – заглянув в бумаги, произнес следователь.

– Я?! – от возмущения я просто задохнулась. – Да что вы такое говорите? Я же вызвала милицию! Неужели вы полагаете, что я пришла домой к Веретеневу, жестоко убила его, а потом вызвала ментов… простите, сотрудников правоохранительных органов, – поправилась я, заметив, как при слове «менты» молоденький следователь брезгливо поморщился, – да к тому же осталась возле его тела, чтобы дожидаться приезда опергруппы? Вы сами-то верите в то, что говорите?

Старлей ничего не ответил. Я и сама прекрасно понимала, что он осознает всю несправедливость собственных действий по отношению ко мне, но ничего не может поделать. Как говорится, служба…

Я умолкла, также понимая, что все равно напрасно сотрясаю воздух, и мысленно махнула рукой.

– Ну позвонить-то мне хотя бы можно? – спросила я старлея.

– Да, конечно, – он с готовностью подвинул ко мне телефон. – Имеете право на один звонок. Может быть, вам нужен адвокат? – услужливо поинтересовался он.

– А разве мне уже предъявили официальное обвинение? – с насмешкой спросила я. – Насколько я поняла, пока меня только подозревают в совершении преступления.

– Ну, в общем-то да, – смутился старлей. – Просто… может быть…

– Нет, спасибо, не надо! – оборвала я его и принялась набирать номер рабочего телефона Кири.

«Только бы Володька оказался на работе!» – молилась я про себя. Если его нет, то неизвестно, даст ли мне старлей возможность позвонить еще раз. Вслушиваясь в длинные гудки, я с трепетом ждала, когда Володька снимет трубку. Но вот наконец послышался щелчок, и в телефоне зазвучал отлично знакомый мне голос полковника Кирьянова.

– Слушаю, – хрипло отозвался он.

– Киря, это я, – взволнованно заговорила я.

– А-а-а… Танюша, приветик… – без энтузиазма проговорил он. – Как делишки?

– Плохо, – ответила я. – Я в милиции. Меня подозревают в убийстве.

В трубке на некоторое время воцарилась тишина, потом Кирин голос, уже более бодрый, произнес:

– Иванова, ты в своем уме? Ты во что там еще вляпалась?

– Да ни во что я не вляпалась! – резко ответила я. – Киря, мне нужна твоя помощь. Я в Октябрьском отделе. Меня задержали до утра. Давай, делай что-нибудь, – потребовала я.

– Что?.. Да… да, конечно… – забормотал Киря. – Танюха, ты держись. Я что-нибудь придумаю. Давай, не отчаивайся, – пообещал Володька и положил трубку.

Я тоже вернула трубку на место и посмотрела на старлея.

– Спасибо, – уже повеселевшим голосом произнесла я.

Вот теперь я могла вздохнуть спокойно. Киря поставлен обо всем в известность и, я знала, не оставит меня в беде. Полковник Кирьянов подсуетится, и меня выпустят на свободу. Правда, насчет того, что и все обвинения с меня также снимут, я ручаться не могла. Киря ведь тоже не всемогущий, и ему не под силу сделать невозможное.

А что сейчас происходит со мной, я прекрасно понимала. У ментов не было ни единой зацепки по поводу того, кто мог убить Веретенева. Это было заметно с первого взгляда. Убийство скорее всего заказное. Кому-то было что-то нужно от Егора, и, вероятно, убийцы добились своего. Вполне естественно, что эти люди никаких следов, указывающих на них, не оставили. Так что найти их будет если не невозможно, то весьма и весьма затруднительно.

Менты не дураки, они прекрасно поняли, что еще один «глухарь», да еще в конце года, им на фиг не нужен. Их ведь за нераскрытое дело по головке не погладят. Вот и решили повесить всех собак на меня. Пусть потом и не смогут доказать, что это я убила Веретенева, зато пока у них будет железный, как они думают, подозреваемый в совершении преступления. А там гори все синим огнем…

Теперь мне будет очень трудно отвертеться от них, поняла я. Но в принципе самое главное для меня сейчас – это выйти на свободу как можно скорее. А там я уж подумаю, что мне делать и как быть.

Старлей закончил писанину и протянул мне несколько листков протокола допроса.

– Вот, прочитайте и на каждом листе внизу, вот здесь, – ткнул он пальцем, – распишитесь. «Мною прочитано, с моих слов записано верно», – продиктовал он и выдал мне ручку.

Я сделала, как было велено, даже не вчитываясь в смысл написанного. Теперь у меня в голове была только одна мысль – как отвертеться от убийства Веретенева? Ведь понятно, что менты так просто от меня не отстанут… Будут стараться упечь меня за решетку во что бы то ни стало. Повысить, так сказать, раскрываемость к концу года.

Следователь просмотрел протокол и, удостоверившись, что я все правильно подписала, нажал на кнопку вызова. Через несколько секунд в кабинет вошел здоровый лысый детина в погонах прапорщика и замер в ожидании у двери.

– В ИВС, – коротко бросил старлей, кивнув в мою сторону.

Я послушно поднялась со стула, подумав о том, что, может быть, стоит немного побузить… Дать, что ли, по морде этому здоровяку для разнообразия? Но потом передумала, решив, что лучше вести себя прилично, и вышла из кабинета. Конвоир направился за мной.

«Что же Киря так долго чешется? – думала я, спускаясь по лестнице в темный прохладный подвал, где в РОВД располагался изолятор временного содержания. – Не хотелось бы мне правда до утра просидеть».

Конвоир, лязгая ключами, открыл дверь в камеру, где сразу же все загалдели и зашевелились. Распахнув дверь передо мной, он замер в ожидании. Я вошла внутрь, услышав, как дверь за мной с грохотом закрылась.

В камере, как и положено, было полно народу. Окинув критическим взглядом всех присутствующих, я сразу заметила, что больше всего здесь представительниц трех категорий моих сограждан. Вернее, согражданок. Это цыганки – наверняка за торговлю наркотой. Бомжихи-синюхи – скорее всего за воровство. Да еще проститутки. Ну, эти понятно за что…

И вот в такой честной компании мне придется провести неизвестно сколько времени, пока Киря, черт бы его разодрал, не пошевелит своим туловищем и не сделает несколько телодвижений, чтобы меня поскорее отсюда выпустили.

Я прошла в «хату», как принято называть подобные места, и уселась на ближайшую к двери скамейку рядом с какой-то малолетней шалавой. Я не намеревалась задерживаться здесь надолго, а потому и располагаться по-серьезному не стала.

– За что тебя, подруга? – спросила какая-то «дама» из дальнего угла камеры.

– Убийство, – пробурчала я недовольно, даже не взглянув на сокамерницу.

По камере тут же прошел одобрительно-уважительный гул. Обвиненных в таких делах здесь уважают и боятся. Хотя я и не совершала убийства, мне было проще находиться здесь по такому обвинению. По крайней мере, я знала, что никто ко мне не будет приставать, и если уж мне придется провести тут ночь, то лучшее место мне точно обеспечено.

Но ждать долго мне не пришлось. Пока я костерила последними словами Кирю за промедление, он не терял времени даром. Не прошло и двух часов с момента моего звонка ему, как за дверью послышался лязг ключей. Все тетки в камере сразу же оживились, и я в их числе. Моя соседка от нетерпения даже вся подалась вперед.

Наконец дверь распахнулась, и на пороге возник тот самый лысый конвоир, что привел меня сюда. Он обвел присутствующих дам долгим, ничего не выражающим взглядом и зычным голосом гаркнул:

– Иванова! На выход!

Именно этих слов я и ждала от него. Я тут же поднялась и, провожаемая завистливыми и тоскующими взглядами сокамерниц, направилась к выходу.

Конвоир сопроводил меня наверх, на первый этаж, где я еще издалека заметила полковника Кирьянова. Володька стоял в сторонке с каким-то капитаном в милицейской форме и о чем-то оживленно переговаривался с ним. Когда он заметил меня, то сразу же попрощался с капитаном и, пожав ему руку, направился ко мне.

Я улыбнулась своему старому другу и тоже пошла навстречу.

– С освобождением! – язвительно заметил Киря, обнимая меня.

– Не дерзи, – огрызнулась я, все же целуя его в щеку. – Тебе бы так…

– Тьфу, тьфу, тьфу… – испуганно принялся плевать через левое плечо Володька. – Не дай бог! Чего ты мне желаешь-то? С ума сошла?!

– А зачем ты подначиваешь? – ответила я в тон Володьке.

– Ну чего, – он осмотрел меня, – пойдем, что ли?

– Пойдем, – согласилась я. – А что, можно уже?

– Можно, можно, – великодушно проговорил Киря, похлопывая меня по плечу. – Поехали ко мне на работу, расскажешь, как умудрилась вляпаться в эту историю. Я сегодня как раз дежурю. Так что будешь развлекать меня.

– Я на всю ночь не поеду, дяденька. Меня мамка не отпустит, – принялась было в шутку сопротивляться я, но Киря даже не обратил внимания на мои слова.

– Чаю хочешь? – деловито осведомился Кирьянов, когда мы добрались до УВД Тарасовской области и расположились в его кабинете.

– Хочу, – кивнула я. – И пожрать чего-нибудь. А то я дома только обедала. Да и то так, слегка.

– Пожрать? – почесал затылок Киря. – Сейчас придумаем чего-нибудь. Ты, Танюха, сходи пока в туалет, вымой чашки и воды принеси. Вон чайник.

Когда я вернулась с чайником, полным воды, Володька уже успел соорудить нам небольшой перекус. Я увидела на столе тарелку с тонко нарезанными колбасой и сыром, полбатона, лимон и полиэтиленовый пакет с печеньем.

– Ставь вон туда, – скомандовал Володька, указывая мне на столик рядом с розеткой.

Я поставила электрический чайник на стол и вставила вилку в розетку, а Киря тем временем принялся насыпать по чашкам сахар и положил передо мной картонную коробочку с пакетиками своего любимого индийского чая со слоном.

Когда чайник закипел и вода была разлита по чашкам, Киря пригубил дымящийся напиток и спросил:

– Так что там за история с убийством? Я кое-что узнал по этому поводу, но хотелось бы выслушать и твою версию.

– Что значит – мою версию? – возмутилась я. – Или ты думаешь, что я в самом деле могла кого-то убить?

– Да нет, конечно, что ты! – нахмурился Кирьянов. – Просто мне очень интересно, Иванова, как ты, человек с высшим юридическим образованием, умудрилась вляпаться в такую банальность.

– Во-первых, не банальность, – поправила его я. – Убили моего друга. Одноклассника. А во-вторых, я и не вляпывалась никуда. Это менты меня вляпали. У них «глухарь» в конце года намечался, а тут я так кстати подвернулась. Чего же не повесить на хорошего человека убийство с отягчающими?

– Мда-а… – протянул Киря и почесал кончик носа. – Насколько я понял, история не самая приятная. Как собираешься выпутываться?

– Сама пока не знаю, – пожала я плечами. – Давай-ка для начала ты мне расскажешь все, что тебе удалось узнать. А потом вместе подумаем, что делать, – предложила я.

– Значит, так, – начал Киря. – Я поговорил с капитаном, замначальника следствия в РОВД. Дела твои, Танюха, плохи. Убит этот… как его… – Володька пощелкал пальцами.

– Веретенев Егор, – подсказала я.

– Во-во, Веретенев. Так вот, убит этот Веретенев выстрелом в голову из пистолета системы Макарова. Предварительно был связан и жестоко избит. Вероятно, пытали. Из дома вроде бы ничего не пропало. По крайней мере, пока ничего такого не обнаружили. Сейфа в квартире не имелось, а кое-какие деньги и драгоценности на месте. Так что скорее всего цель визита неизвестных – не ограбление. По крайней мере, не банальное ограбление. Соседи, как водится, ничего не видели, ничего не слышали… – вздохнул Володька. – Это тоже не в твою пользу. Веретенев был холост, детей не имел. Проживал в квартире один… Что еще? – помолчав, задумался Киря. – Вот вроде бы и вся информация.

– Мда-а… Не густо, – произнесла я. – Большую часть всего этого я и сама знала.

– А ты с ним зачем встречаться-то намеревалась? – осведомился Киря.

– Да он в эту квартиру не так давно переехал. Хотел отметить новоселье. Слушай, а что вообще менты-то думают?

– Да что думают? – пожал плечами Володька. – Считают, что ты его и грохнула. Они и сами, конечно, прекрасно понимают, что все это не так, но других-то подозреваемых, сама понимаешь, нет и не будет. Так что… – Володька развел руками.

– Значит, точно «глухарь»… – согласилась я.

– Ну и что, ты теперь намерена присесть за преступление, которого не совершала?

– Да нет, конечно! – пылко воскликнула я. – Но как я найду тех, кто убил Егора? Если на мне самой этот «глухарь» висит?

– Тебе завтра нужно будет подъехать в Октябрьский РОВД и подписать кое-что. Тебя отпустили под подписку о невыезде. Просто надо будет оформить некоторые формальности.

– Спасибо, – запоздало поблагодарила я Кирьянова.

– Да ладно, – махнул он рукой. – Чего там? Или ты думала, что я могу по-другому поступить?

– Да нет, конечно, что ты! – замахала я руками на Кирю.

– Ну что, Татьяна… – Володька вопросительно воззрился на меня. – Придется тебе снова заняться привычным делом. Я имею в виду расследование. Иначе загремишь ты аккурат под Новый год в места не столь отдаленные… А менты на тебе «галочку» сделают.

– Да уж поняла… – со вздохом отозвалась я. – А ведь я тут хотела было расслабиться немного… Отдохнуть от работы. Здоровье поправить.

– Вот и отдохнешь, – усмехнулся Киря. – Это ведь не работа за гонорар. Тут ты все для себя делать будешь. В собственных, так сказать, интересах.

– Не смешно, – я угрюмо взглянула на развеселившегося вдруг Кирю.

– А я и не смеюсь, – хохотнул он. – Давай, Танюха. За дело!

– Да… – невесело протянула я. – И с чего начинать, когда ни свидетелей тебе, никого нет? Соседи ничего не видели… Тем более – Егор нигде не работал. Я даже понятия не имею, с какого края начинать.

– Ну, Татьяна Александровна! – с укоризной покачал головой Киря. – Ты ли это говоришь? Ты ведь у нас голова. Сядь и подумай, как и что сделать. Так что давай, дуй домой отдыхать, а я пока попытаюсь навести кое-какие справки о твоем… как его? – Володька пощелкал пальцами, снова забыв фамилию Егора.

– Веретенев, – подсказала я. – Запиши где-нибудь. Веретенев Егор.

– Да я запомнил уже!

Я поднялась со стула.

– Слушай, Киря, я сейчас и правда домой отправлюсь. Попробую поспать, если удастся. А ты, как только чего нароешь, так сразу мне звони, не стесняйся. Ладно?

– Как скажешь, – согласился Володька. – Мне веселее будет не одному не спать всю ночь.

Попрощавшись с Кирей, я отправилась домой, заранее зная, что уснуть все равно не смогу до самого утра.

Так и вышло. Приехав домой, я первым делом отправилась в душ, чтобы смыть с себя все неприятные ощущения истекшего вечера. А как только вышла из ванной, поняла, что спать перехотела окончательно и бесповоротно. Сон как рукой сняло. Слишком тяжелыми и невеселыми были думы, одолевавшие меня в эту ночь.

Тогда я отправилась на кухню, чтобы сварить себе крепкого кофе. Устроившись с чашкой ароматного напитка в одной руке и с сигаретой в другой в своем любимом кресле, я задумалась. И попыталась проанализировать – за что, а главное, кто мог убить Егора. В последнее время мы с ним мало общались, а потому я была не очень в курсе его дел. Знала только, что Егор практически нигде не работал, а жил на средства отца.

Тогда тем более – за что его могли убить? Денег у него особых не было. Коммерческий интерес к нему тоже вряд ли мог возникнуть. Или… А может… Мне в голову пришла одна мысль. А вдруг Егор занимался наркотиками? Ведь не может же взрослый человек совсем ничем не заниматься. Что-то он должен был делать! Скажем, торговал наркотиками, а потом что-то не поделил с конкурентами или с наркодилером… Да мало ли с кем… Вот и мотив. Этим же объясняется и устроенный убийцами бардак в квартире Веретенева.

Если бы это были простые грабители, то они, во-первых, не стали бы так пытать свою жертву. Обычно в подобных случаях хозяева сами все отдают. А во-вторых – забрали бы все, что нашли в доме ценного, и ушли, а насколько я поняла со слов Кири, Веретенев жил не особенно шикарно. А те ценности и деньги, что имел дома, тоже не очень-то прятал. Кстати, их и не взяли.

Значит, мотивом было не ограбление. А что тогда? А тогда вполне можно предположить, что искали наркотики. И если в квартире Веретенева не нашли наркоту, значит, ее забрали убийцы.

Но тогда опять же зачем им было убивать Егора? Если он им сразу сказал, где хранит товар, то им незачем было бы его пытать. А если даже и не сразу сказал и им пришлось избить его, то как только они нашли наркоту, нужно было бы сразу убираться из дома. Ведь в любом случае Егор не стал бы заявлять в милицию о том, что на него напали и отобрали партию наркотиков. Правильно? Правильно.

И тогда бандиты просто получили бы то, что им было надо, и по-тихому свалили бы из дома. А теперь повесили на себя еще и убийство. Странно как-то все это. Нелогично. Очень нелогично… И нет никакого другого объяснения.

Я докурила сигарету и прикурила очередную. Что в таком случае могли искать бандиты у Веретенева? Если не деньги, не ценности, не наркотики, тогда что? Этот вопрос засел у меня в голове гвоздем и никак не желал разрешаться. Я вздохнула и посмотрела на телефон. Может, позвонить на всякий случай Кире и уточнить у него насчет наркотиков? Чтобы не было лишней неверной версии.

Я взяла аппарат на колени и набрала Володькин номер. В ответ мне зазвучали короткие гудки. Киря наверняка наводит справки по делу об убийстве Веретенева, подумала я, решив перезвонить попозже.

Но попозже телефон зазвонил сам. Я сняла трубку, почти наверняка зная, что звонит Кирьянов.

– Да, Володя, – сказала я, сняв трубку. И угадала.

– Тань, слушай, я тут прозвонился кое-куда, – сообщил он. – У Веретенева твоего в доме что-то искали. Только вот непонятно что. То, что не деньги и не драгоценности, это точно. Перевернули все вверх дном. Залезли даже в каждый стакан в кухне. Вероятно, искали что-то очень маленькое. А раз его грохнули после всего этого, то я так мыслю, что все же нашли, что хотели. Иначе, как ты понимаешь, не было бы смысла его убивать. Так я вот что хотел у тебя спросить: он с наркотой никак не был связан? Единственное, что приходит на ум, так это наркотики.

– Наркотики… – эхом отозвалась я. – Я сама у тебя то же самое хотела спросить. Я не знаю наверняка, но, по-моему, наркотиками сам он не баловался. А вот насчет того, не торговал ли… Мне пришла в голову та же мысль. Может, он приторговывал наркотой? Но единственное, что мне кажется неестественным, так это то, что Егора убили. Если бы они нашли товар, вряд ли стали бы вешать на себя еще и убийство.

– Ты права, – согласился со мной Кирьянов. – Я как-то об этом не подумал. В крайнем случае забрали бы с собой. А убивать его никакого резона не было.

– О чем и речь, – проговорила я.

– А у тебя никаких мыслей на этот счет? – спросил Киря.

– Нет, – призналась я. – Буду думать. Времени до утра еще много, так что, может, что и надумаю…

– Ну-ну. Ты того, если что, не стесняйся, звони, – проговорил Киря, потом, подумав несколько секунд, добавил: – Хотя ты, Иванова, уж наверняка не постесняешься.

– Это точно, – согласилась я и положила трубку.

Уже давно перевалило за полночь, но сон ко мне все не шел. Я налила в чашку еще кофе и снова вернулась в гостиную.

Посмотрим с другой стороны. Егора убили не из-за наркотиков. Это не точно, но вполне вероятно. Мне почему-то версия с наркотиками казалась уже не слишком состоятельной. Но что в таком случае могли разыскивать в его квартире?

Черт возьми, я совершенно не имею никакой информации о Егоре! Последней, свежей информации. Я совершенно не знаю, чем он занимался, как жил. С кем общался и так далее, и тому подобное… Как в таком случае можно пытаться что-то выяснить про его жизнь?

Я выделила для себя главное, что мне сейчас было необходимо сделать. Первое, с чего следовало начинать, это добыть как можно больше информации о самом Егоре и людях, его окружавших… Стоп, Иванова! Меня внезапно словно бы осенило. Это что же получается? Я, сама не заметив как, занялась расследованием преступления? Я начала расследовать, кто и зачем убил Егора Веретенева? Выходит, что так, ответила я сама себе.

А впрочем, почему бы и нет? Ведь в восстановлении справедливости в первую очередь заинтересована я. Именно мне нужно, чтобы настоящий убийца (или убийцы) был найден как можно скорее. Мне совсем не светила перспектива провести предпраздничные и сами новогодние дни в каталажке… Нет уж, увольте, как-нибудь без меня пусть там обойдутся.

А раз так, то придется выкручиваться самой. На наши доблестные правоохранительные органы никакой надежды нет. Да речь даже и не идет ни о какой надежде. Они сами, эти правоохранительные органы, постараются, чтобы одним свободным человеком в Тарасове в наступающем году стало меньше. Лишь бы спихнуть с себя «глухое» дельце.

А значит, тебе, Татьяна Александровна, предстоит вступить в нелегкую и неравную схватку еще и с представителями охраны правопорядка. Уж они-то постараются сделать так, чтобы ты сама написала им чистосердечное признание. Но я тоже не намерена сидеть сложа руки. Придется постараться, поискать убийц Егора. Кроме того, Веретенев был моим другом, и я просто не могу оставить все вопросы вот так.

Надо бы связаться с кем-нибудь из его родственников, подумала я. Потому что в любом случае мне придется общаться с ними, чтобы получить интересующую меня информацию.

Я снова пододвинула к себе телефон, решив дать задание насчет родственников Кире. Набрав его номер, я послушала длинные гудки, после чего Володька снял трубку.

– Кирьянов. Слушаю, – отрапортовал он.

– Киря, это я, – просто сказала я, зная, что Володька и так узнает меня по голосу. – Мне нужна кое-какая информация от тебя.

– Я так и знал, Иванова, что не постесняешься, – устало ответил Кирьянов. – Ну говори, чего еще.

– Володька, мне надо срочно достать адреса и фамилии, ну и вообще все координаты родственников Веретенева.

– Кого именно?

– Да всех, кого сможешь.

– Что, и пятиюродных племянников тоже? – пошутил Киря.

– Если сможешь, то и их, – поддержала я его шутку. – Но для начала – самых близких. Ну, с кем он мог чаще всего общаться. Мать, отец… – Я задумалась. – Так… сестер и братьев у него не было, насколько я помню. Ну, не знаю, может, каких теток, племянников, кузин еще найдешь. Сам сообразишь. Ладно? Ты, как только что-нибудь нароешь, сразу позвони мне.

– Понял, – устало вздохнул Кирьянов и добавил: – Ты что, Танька, думаешь, у меня без тебя работы мало? Или считаешь, что я на дежурстве только эротические журналы листаю?

– Да ничего я не считаю! – перебила я его. – Просто твоя лучшая подруга попала в беду и просит тебя о помощи. Неужели может быть что-то важнее и срочнее, чем это?

– Да ладно тебе, – заворчал Киря. – Прямо и пошутить нельзя. Застыдила совсем.

Я положила трубку и откинулась на спинку кресла. Прикрыв глаза, принялась припоминать все, что знала относительно родственников Егора.

Так, отец… Все, что мне было известно о его отце, так это то, что тот все время, еще со школьных наших времен, занимался бизнесом. Бизнес, судя по зажиточности Веретеневых, приносил неплохой доход. Но чем конкретно занимался его отец, я не знала. Егор никогда не распространялся на данную тему, а я и не спрашивала. Мне казалось, что он не очень любил говорить об этом. И вообще, почему-то иногда у меня складывалось впечатление, что сын с отцом не слишком-то были близки.

А почему у меня было такое ощущение? Я задумалась и вспомнила, что еще когда мы учились классе в пятом, у Егора умерла мать. Он тогда очень переживал и целый месяц не ходил в школу. Но потом учителям и отцу удалось уговорить Егора снова начать посещать уроки, и вроде бы все нормализовалось.

Да, Егор сильно переживал из-за смерти матери. А потом, когда прошло какое-то время после ее смерти, мне стало казаться, что он не очень ладит с отцом. Тот намеревался жениться, а Егор сопротивлялся этому. Ему казалось, что отец предает память матери. И Веретенев-младший всегда был настроен против любой подружки не старого еще Веретенева-старшего.

Но тем не менее, несмотря ни на что, отец постоянно помогал Егору деньгами, а Егор, как бы там ни было, принимал эту помощь. Может быть, с годами их отношения стали более ровными и гладкими? Не знаю. Ничего по этому поводу сказать не могу.

Ну вот, теперь у меня начал постепенно вырисовываться круг людей, с которыми необходимо было встретиться и поговорить в первую очередь. Это были отец и мачеха Егора. А раз ни сестер, ни братьев Веретенев не имел, то затем можно было бы встретиться и пообщаться с его ближайшими друзьями. Не по школе, конечно. Из своих одноклассников Егор общался, пожалуй, лишь со мной да с еще одним парнем. Больше связь ни с кем не поддерживал.

У кого-то звонил телефон, причем казалось, что этот человек находится где-то совсем рядом со мной, но никого вокруг не было. Я еще раз осмотрелась – трамвай был почти пуст. Только на задней площадке ехала какая-то старушка с подозрительно знакомым мне лицом. А телефон продолжал настойчиво трезвонить. Старушка подняла голову, и я увидела, что она очень похожа на Володьку Кирьянова. Вдруг бабка открыла рот и голосом самого Володьки произнесла:

– Телефон-то у тебя звонит…

Я вздрогнула и дернула головой, неожиданно проснувшись. Телефон на самом деле трезвонил вовсю, а я спала сидя прямо на диване, положив под голову кулак.

Потянувшись к аппарату, я сняла трубку, мельком бросив взгляд на часы – уже девять часов утра.

– Алло, – сказала я хрипло и сама не узнала свой голос.

– Танька, спишь, что ли? – бодрым голосом проговорил Киря. – Звоню, звоню, трубку никто не берет. Небось всю ночь не спала?

– Ага, – вяло отозвалась я, с трудом соображая, что вообще происходит и о чем это Киря.

– Я тут еще кое-какую информацию для тебя раздобыл, – проговорил Володька и замолчал, очевидно, ожидая моей реакции. Я тоже молчала, и Киря добавил: – Ты что там, не проснулась еще?

– Не-а… – призналась я, напрягая память. Постепенно я припомнила все события минувшего дня, и это меня отнюдь не порадовало. – А что за информация? Что-нибудь про Егора?

– Не совсем. Про его отца. Ты знаешь, что он умер буквально несколько дней назад?

– Умер? – я опешила. – Нет, не знаю, конечно. А от чего?

– Кажется, инсульт или что-то в таком духе. В общем, не несчастный случай, как ты наверняка подумала.

– Да какая разница! В любом случае это в корне меняет дело!

– Ну-ну, – пробурчал Киря. – Вам с бугра виднее.

– Володька, а еще что-нибудь о родственниках?

– Больше ничего, – резюмировал Кирьянов. – Да у него и родственников-то больше нет. Только отец и был… Да, кстати, мачеха осталась одна. Да и то, ее родственницей можно только с большой натяжкой назвать. Если хочешь, адресок могу дать. Или не надо?

– Как не надо? Надо, конечно, надо! – встрепенулась я, хватая первую попавшуюся под руку ручку и клочок бумаги. – Диктуй.

Киря продиктовал мне адрес мачехи Егора, в одночасье лишившейся и мужа, и пасынка… Отложив в сторонку листок с адресом, я потянулась и издала измученный стон.

Утро нового дня готовило мне целую кучу дел, так что мешкать я никак не могла – надо было браться за них вплотную. Я отправилась в ванную, чтобы привести свой организм в боевое, а мозг в рабочее состояние.