Стоит только захотеть... Серова Марина

Глава 1

– Сергей, я же тебе говорила! – прошипела женщина и оглянулась. – Ну зачем ты опять пришел?

Она хотела захлопнуть дверь, но он помешал ей, поставив на порог ногу в армейском ботинке.

– Пусти! – Она толкнула дверь. – Пусти, говорю!

– У меня такое ощущение, что ты меня боишься, – сказал он.

– А как мне тебя не бояться? – воскликнула плачущим голосом женщина, но тут же снова оглянулась в теплую и темную глубину квартиры и перешла на шепот: – Ты пропал пять лет назад, ни слуху ни духу от тебя… А ведь мы собирались пожениться! И теперь появился – неизвестно откуда… непонятно… И… – она пристально всмотрелась в него, наверное, в первый раз за несколько последних встреч. – На тебе что – тот самый плащ? Ты же его пять лет назад покупал в универмаге на… на Ленина. Погоди… ботинки эти… Ты в них из армии пришел. Свитер… это же мой свитер, это я его тебе вязала… А джинсы – польские, теперь давно не носят такие. Сергей, где ты был? Почему ты не говоришь? Ты что – в тюрьме сидел?

– Нет, – ответил он.

– Я слышала, что заключенным, когда их на свободу выпускают, выдают ту самую одежду, в которой арестовывали. Твоя одежда почти не ношенная… Вообще-то… я в милицию обращалась, когда ты пропал, – мне ничего не сказали, а если бы тебя посадили, то сказали бы?

На это он ничего не ответил.

– Слушай, – попросил, – вынеси попить.

Женщина снова оглянулась в глубину квартиры.

– Нет, – сказала она, – Славик проснется. Ну, муж, муж, я же тебе говорила в прошлый раз… Он и так, наверное, уже проснулся из-за сквозняка.

– Так закрой дверь, – проговорил он.

– Убери ногу – закрою. Сам же ногу держишь…

– Света, – сказал он, – пойдем со мной.

– Куда? – очень удивилась женщина.

Он пожал плечами.

– Я работу найду, буду работать, – сказал он, – у меня еще от матери квартира должна остаться… Там сейчас сестра живет.

– Вышла замуж твоя сестра, – качнула головой женщина, – года три назад, как вышла… А мать… – она не договорила.

Он промолчал.

– Ты вообще, ты… – женщина смешалась, потом оглянулась в очередной раз и заговорила быстро и еще тише: – Я вообще ничего не понимаю. Ты мне ни слова не сказал о том, куда ты пропал на пять лет. Я тогда чуть с ума не сошла, да и мать твоя тоже… А потом она… А теперь ты появляешься с таким видом, будто за хлебом ходил. И меня с собой зовешь. У тебя же ничего нет – ни квартиры своей, ни работы… У тебя, наверное, даже одежды сменной нет…

В недрах квартиры протяжно заскрипела кровать и кто-то глухо закашлялся. Женщина тут же замолчала, прихлопнув рот ладошкой.

– Славик? – спросил он.

– Сергей, убери ногу! – шепотом взмолилась женщина. – Он проснулся. Он же… Я тебе не говорила – он видел нас, когда мы встречались в последний раз – ты меня у подъезда ждал. Он… предупредил, что… в следующий раз он тебя… он еще говорил мне, что сказал своим друзьям, чтобы они ему помогли. А знаешь, какие у него друзья? Настоящие бандиты! Соседа он нашего по лестничной клетке подозревал, что тот ко мне… неравнодушен… не знаю – почему, я никаких оснований для этого… Грозился. Так сосед с женой уехали на курорт на время, пока Славик остынет. А то он ведь горячий – понабрался всякого от своих дружков-бандитов…

– А он что – тоже бандит?

– Он – предприниматель…

– Понятно.

– Света! – позвали из квартиры. – Ты где? Три часа ночи!

– Ногу! Сережа, пожалуйста! – всхлипнула женщина, и он убрал ногу.

Дверь тут же закрылась.

Сергей спустился на первый этаж. Остановился у стены с почтовыми ящиками и достал сигарету.

Он полез в карман за зажигалкой, но так и застыл, о чем-то тяжело задумавшись. Потом все-таки достал зажигалку, щелкнул ею и снова замер, глядя на колеблющееся пламя. Сигарету он теребил в пальцах, пока не переломил пополам. Достав другую, он приблизил ее к огоньку зажигалки и так держал, пока кончик сигареты не затлел красным.

Рассеянно затянувшись, Сергей опустил зажигалку обратно в карман.

Потом вышел на улицу.

На лавочке у подъезда сидели трое. Сергей вспомнил, что видел их, когда проходил здесь полчаса назад.

Как только дверь за спиной Сергея хлопнула, закрывшись, трое переглянулись и поднялись с лавочки. И загородили ему дорогу.

Он не видел их лиц в ночной темноте, да и не интересовали его их лица, а когда один из них спросил его:

– Куда направляешься? – он ничего не ответил.

– Тебе говорят, – нарочито гнусавым голосом проговорил второй, – ты чего там делал?

– Я живу в этом доме, – ответил Сергей и затянулся сигаретой.

– Врет, – сказал третий, – он вошел в подъезд – ни одно окно не горело. Он полчаса там пробыл – тоже ни одно окно не зажглось.

– Чего ты там делал? – снова спросил гнусавый.

Сергею не хотелось разговаривать. Он отодвинул плечом того, кто стоял ближе всех к нему и направился к подворотне, ведущей на освещенную улицу.

Трое на несколько мгновений опешили. Потом гнусавый сказал:

– Да это он… Про которого нам шеф говорил. Ну, тот ублюдок, который к его жене таскается…

Сергей успел уже дойти до подворотни, когда трое догадались побежать за ним.

Он остановился, не поворачиваясь, и напряженно вслушивался в топот бегущих ног. И когда первый из бегущих подобрался к нему почти вплотную, он резко развернулся, одновременно сжимая кулак для удара.

Подбежавший вскрикнул и упал навзничь, словно его сильно ударили в лоб тяжеленным железным молотом.

Второй остановился, пораженный видом молниеносной расправы над своим товарищем, неподвижно лежащим теперь на грязном асфальте. Он пропустил тот момент, когда Сергей шагнул к нему, отводя в сторону правую руку.

Через мгновение и второй из подбежавших, страшно хрипя размозженным горлом, полетел на землю.

Третий отступил на несколько шагов, растерянно опустив руки. Ему вдруг пришла в голову мысль заглянуть в глаза стоящему напротив него человеку в длинном плаще. Неизвестно, что он там увидел, но он вдруг вскрикнул и, повернувшись, попытался убежать.

Сергей левой рукой схватил его за плечо и с силой оттолкнул его.

Тот упал, снова вскочил, потом побежал, не разбирая дороги и крича от внезапного и непонятного ужаса, окутавшего его с ног до головы.

Двое лежали не шевелясь.

Сергей опустил руки в карманы плаща. Сигарета, зажатая в уголке губ, догорела почти до фильтра, и теперь Сергей ощутил, как синий табачный дым ест ему глаза.

Сергей уронил окурок, повернулся и, сгорбившись, шагнул в подворотню.

Через час он стоял в гостиничном номере возле неразобранной кровати. На столе перед ним торчали две бутылки водки. Сергей минуту смотрел на бутылки, потом решительно свернул одной жестяную головку, опрокинул горлышком над стаканом и держал так до тех пор, пока уровень прозрачной жидкости не достиг краев стакана.

Потом он пил стакан за стаканом, чтобы поскорее провалиться в черную бездну…

Я выехала из ворот своего особняка, поднялась на высокую насыпь загородного шоссе, повернула в сторону города. Мой «Ягуар», быстро набирая скорость, помчался по гладкой асфальтовой поверхности. До города было недалеко, но до пяти часов осталось времени совсем немного, а я никогда не опаздывала на встречи.

Тем более с Громом – генералом Андреем Леонидовичем Суровым.

Я посмотрела на часы и немного сбросила скорость. Впереди контрольно-пропускной пункт ГИБДД, если меня остановят, тогда я еще больше времени потеряю.

Конечно, можно воспользоваться мобильной связью и сообщить ожидающему меня Грому причины, заставившие меня задержаться, но это уже будет… прокол.

А секретным агентам не дозволяется допускать проколов ни при каких условиях. К тому же вот уже год, как я перешла на совершенно особое положение.

В недрах ФСБ был создан новый – абсолютно секретный – «Отдел по борьбе с организованной преступностью и терроризмом». Возглавил его Андрей Леонидович Суров – Гром, получивший в связи с этим генерала.

Теперь у него в подчинении находится разветвленная сеть секретных агентов по всей стране и мобильный отряд особого назначения.

Отдел вправе использовать любые методы борьбы, в том числе незаконные, по принципу «с волками жить…».

В связи со всеми этими событиями изменилась и моя жизнь – Юлии Сергеевны Максимовой – Багиры.

Ну и, разумеется, уровень заданий суперагента Багиры вырос, под стать этим изменениям.

Я проезжала через центр города Тарасова. Встречу Гром мне назначил в городском парке – в глубине парка располагается небольшой стадион – бывшее футбольное поле. Этот стадион пятый год ремонтируют и никак не могут отремонтировать.

Место для встречи – идеальное. На территории этого стадиона никогда никого не бывает.

Я въехала в парк, по специальным дорожкам для автомобилей проехала к стадиону.

На лавочках под деревьями сидели пенсионеры и влюбленные парочки. А вот и стадион.

Я оставила машину у шлакоблоков, наваленных у главного входа, и направилась на территорию стадиона.

Гром, покуривая, сидел на самом верху изувеченных строителями трибун. Я добралась до него, села рядом и поздоровалась.

– Здравствуй, Юля, – кивнул он мне, не выпуская сигаретку изо рта.

– Надо думать – новое задание? – поинтересовалась я.

– Точно, – подтвердил Гром, – возможности увидеться в другой ситуации у нас с тобой, Юля, нет. К сожалению, – добавил он.

– К сожалению, – улыбнулась я.

Я не видела Грома примерно месяц. Конечно, за это время он не мог сильно измениться, но мне показалось, что ежик его седых волос стал еще белее, а вертикальная морщина поперек лба врезалась в его кожу еще глубже и походила теперь на темную расщелину в скале.

– Так в чем же заключается задание? – спросила я.

Мы могли разговаривать без боязни, что нас кто-нибудь подслушает. Пространство здесь открытое.

Гром неторопливо докурил сигаретку.

– Погода хорошая, – сказал он, – люблю. Ранняя осень, небо прозрачное, как холодная вода… Редко удается выбраться на свежий воздух, а если и выберешься, то обязательно – по делу. Тогда не до любования чудесами природы… Ладно, – внезапно оборвал он себя и сменил этот неожиданный для меня тон, – теперь к делу.

Слава богу. А то я подумала было, что с Громом что-то не так – генерал ФСБ, а ведет себя, как впавший в депрессию десятиклассник. Хотя, понятно, конечно, – невероятные нагрузки, никакого отдыха, и это в его-то возрасте.

Я подумала вдруг, что никогда не обращала внимания на то, сколько Грому лет. А знакома я с ним уже довольно значительный отрезок времени. Для меня Гром всегда оставался… эдакой константой. Всезнающим, всевидящим. Человеком без возраста, без слабостей.

– К делу, – повторил Гром. – Времени у нас немного.

Я непроизвольно посмотрела на часы.

– А разговор предстоит долгий, – проговорил Гром, усмехнувшись, – и начинать надо, я думаю, с того, что… Ты, Юля, ничего не знаешь об ОИБП?

– О чем? – изумленно переспросила я.

– ОИБП, – повторил Гром, – в структуре ФСБ был такой Отдел по изучению боевой психологии.

– Что-то слышала… – задумчиво проговорила я. – Давно что-то слышала. Отдел собирал людей, которые обладают не совсем обычными способностями… экстрасенсорными. И тому подобными.

– Вот-вот, – подхватил Гром, – руководство ФСБ собрало штат ученых, которые занимались тем, что изучали таких людей, да еще думали о том, как можно их необычные способности использовать на благо государству.

– Дальше? – спросила я, когда Гром на несколько секунд замолчал.

– Отдел существовал около пяти лет. И совсем недавно его ликвидировали, – сказал Гром, – людей, обладающих экстрасенсорными способностями, распределили по другим отделам… – тут Гром снова непонятно по какой причине замолчал, потом нахмурился и продолжил: – Вот тут-то и появились сложности, в которых тебе, Юля, предстоит разобраться.

Он опять замолчал и сдвинул брови. Как будто ему не давала покоя какая-то неприятная и назойливая мысль.

– А почему ликвидировали отдел? – спросила я, удивленная странным поведением Грома.

– Потому что… – вздохнул Гром. – Потому что оказалось невозможным использовать экстрасенсорную энергию в определенных целях. Эта энергия оказалась совершенно неуправляемой. Даже те самые люди, которые имеют такие способности, не могут в полной мере управлять ею. Знаешь, я изучал материалы… И мне показалось, что экстрасенсорной энергией управляют не сами люди, ею обладающие, а… какая-то единая сила. Не из нашего мира сила, нездешняя. Из… космоса, что ли, откуда эта энергия черпается. Понимаешь?

– Не совсем, – сказала я.

– И я тоже, – признался Гром, – не до конца все понимаю. Хотя какое-то время работал с Отделом. До определенного момента все шло гладко. Сотрудники Отдела даже провели несколько удачных операций, а потом все пошло… псу под хвост. Они стали творить что-то невообразимое… То есть не они стали творить, а – космос.

– Н-да-а, – протянула я, – странное задание я сегодня получила.

– Странное, – подтвердил Гром.

– Так конкретно – в чем же оно заключается? – спросила я.

– Из-под нашего наблюдения исчез один из сотрудников Отдела. Это очень опасно. Никто не знает, чем может обернуться для нас… для всех это его исчезновение. Такие люди, как он, непредсказуемы и могут подчас совершать вещи… – тут Гром снова недоговорил. Он вздохнул и полез еще за одной сигаретой.

– Где же мне его искать? – спросила я. – И кого мне искать?

Гром достал из кармана фотографическую карточку и передал ее мне.

– Осокин Сергей Владимирович, – сказал он. – Сейчас ему двадцать восемь лет. Поиски нужно начинать с городка под Самарой.

– Под Самарой? – переспросила я. – Это же совсем недалеко.

Гром кивнул.

– Елань, – продолжал он, – это родной город Осокина. Он родился там и всю свою жизнь прожил. Выехал только один раз – когда его завербовали в Отдел.

– Вы думаете, что он теперь вернется на родину? – задумчиво проговорила я. – Он ведь знает, что его ищут, и понимает, что там его будут искать прежде всего. Зачем же ему туда ехать?

– Мало кто может предугадать мысли людей, с которыми работал Отдел, – ответил Гром, – а то, что Осокин был в Елани и, возможно, по сей час там, – это точно. Он уже успел оставить следы в городе.

– Какие следы? – поинтересовалась я. Мне не понравилось выражение, употребленное Громом: «оставить следы».

– Во дворе дома номер двадцать пять по улице Мичурина вчера утром были найдены два трупа, – сообщил Гром, – причина смерти уже установлена, и совершенно ясно, что смерть в обоих случаях насильственная и наступила около трех часов ночи. У одного – сломана носовая перегородка, сломана сильнейшим ударом – осколки кости прорезали мозговую оболочку и вонзились в мозг. Моментальная смерть.

– Кто же такое мог сделать? – спросила я. – И чем – кистенем? Кастетом?

Гром усмехнулся.

– Кстати, социальный статус покойного – боевик одной из местных преступных группировок. Проще говоря – бык. А убил его тот, кого тебе нужно разыскать. И – голой рукой, без каких-либо специальных приспособлений убил. Видишь ли, в Отделе, кроме обучения приемам психологического воздействия на противника, разрабатывали и совершенно новую методику ведения боя, когда рукопашная схватка заканчивается в течение двух-трех секунд, то есть риск проиграть сводится к минимуму. Специально обученному человеку достаточно нанести только один удар противнику – смертельный удар.

– Н-да, – протянула я, – проще говоря, Отдел формировал универсальных бойцов – машины для убийств.

– Не совсем так, – возразил Гром, – главный упор делался именно на психологическую сторону развития человека. Слишком долго объяснять все подробности, но… Люди, над которыми работали в Отделе, обладали способностями и навыками почти моментально вводить в транс противника и под гипнозом отдавать ему любые приказания. В международной разведке такие люди были бы совершенно незаменимы.

– Научная фантастика какая-то, – улыбнулась я.

– Вовсе нет, – снова возразил Гром, – техника гипноза разработана уже очень давно и совершенно незасекречена. А в остальном – постоянные тренировки и кое-какие способности, которые принято называть экстрасенсорными. Множество людей обладают такими способностями, но не все могут их в себе обнаружить. А насчет умения одним ударом сломать носовую перегородку, с тем еще расчетом, чтобы осколки костей вонзились в мозг, – это достигается только тренировкой и тоже практически общедоступно – обыкновенные каратисты ведь ломают ребром ладони кирпичи.

– Ага, – подтвердила я, – и я так могу. Очень просто. Тут главное – сконцентрироваться и сфокусировать силу удара в одной точке.

Гром выбросил окурок далеко на грязное поле стадиона и продолжал:

– Второй труп обнаружили в нескольких метрах от первого, – сказал он, – труп также принадлежит боевику той же группировки. И на этот раз причину смерти определили быстро – асфиксия. Ему единственным ударом размозжили дыхательное горло, ткани сплющились, и человек задохнулся.

– Дела, – сказала я и ничего больше решила не говорить. Эти страшные находки, о которых рассказывал мне Гром, совсем не похожи на обыкновенные последствия бандитской разборки. Лучше послушать, что Гром дальше будет говорить, а потом, когда вернусь домой, сопоставить факты и хорошенько подумать.

– Всего несколько часов назад, – продолжал Гром, – нашли третьего боевика той же группировки, который явно был вчерашней ночью в том дворе, где сегодня утром обнаружили два трупа.

– Третий убитый, – пробормотала я.

– Он жив, – сказал Гром.

– Жив? – удивилась я. – Его уже допросили?

– Допросить его не представляется возможным, – четко выговорил Гром, – он абсолютно невменяем. Проще говоря – сошел с ума.

– В ту же ночь?

– В ту же ночь, – подтвердил Гром. – Медики говорят, что такой внезапный приступ неврастении, ведущий к полному помутнению рассудка, наступает обычно в результате сильнейшего стресса. Парня кто-то очень сильно напугал.

Я покачала головой. Совершенно не представляю, что может сильно напугать бандита-боевика, привыкшего к выстрелам, смерти, взрывам, вспоротым животам и оторванным головам.

– Этого сумасшедшего, – проговорил Гром, – звали… Зовут – Никита Сергеевич Петров. Неоднократно судим, два раза сидел. Разбой, тяжкие телесные, – короче говоря, весь набор. Уже два года состоит в преступной группировке. Состоял…

– Симулирует? – несмело предположила я.

– Исключено, – твердо сказал Гром, – помутнение рассудка – по утверждениям специалистов – явное. Никто, кроме людей из Отдела, не способен сделать такое. Вот тебе налицо – результаты подготовки психологических методов ведения боя. Моментально человек вводится в транс, а потом ему внушается такое… что способно свести его с ума.

Он снова закурил. А, выпустив первые клубы дыма, проговорил:

– Итак, что мы имеем. Можно совершенно точно утверждать, что два ночных убийства и сумасшедший – дело рук Осокина. Это ему по силам, – не прибегая к помощи какого-либо оружия или психотропных препаратов, убить двоих и одного свести с ума. Я точно не знаю, как там было дело, пока нам это сложно восстановить, но думаю, что Осокин просто проходил мимо, а эти трое к нему зачем-то пристали. Люди, обладающие экстрасенсорными способностями, – в большинстве своем – не агрессивны. Свои способности они проявляют, только когда им грозит опасность. Это своего рода инстинкт самосохранения. Давно известно, что, когда человеку грозит какая-либо опасность, организм мобилизует все свои силы. А у экстрасенсов – в таких случаях практически в полную мощь проявляются их сверхъестественные способности. На этом утверждении, кстати, и основывались принципы работы с ними, – добавил Гром, – ведь большинство обладающих экстрасенсорными способностями почти не умеют правильно управлять своими способностями, но стоит поставить их в хорошо сконструированную ситуацию смертельной опасности… Впрочем, детального механизма я не знаю – этим делом я не занимался, это не по моей специальности.

– Да и я не занималась, – сказала я, посмотрев на светло-голубое небо, – это тоже не по моей специальности.

– Ты – лучший агент, Багира, – строго напомнил Гром, – а Осокин лучший… лучше всех подготовлен из всех сотрудников Отдела. И его экстрасенсорные способности очень мощны. Он прекрасно умеет использовать свои сверхъестественные способности и полученные навыки в нужных ему целях. Он вовсе, я думаю, не хотел убивать тех двоих и того Петрова с ума сводить… Он, скорее всего, просто хотел защитить себя и не рассчитал своих сил.

– Ничего себе силы, – покачала я головой, – убил двоих, а одного с ума свел… И это так – мимоходом.

– Если бы я тебя не знал давно, – улыбнулся Гром, – я подумал бы, что ты испугалась.

– Я?!

Тут я даже не нашлась, что ответить. Гром несколько секунд смотрел на меня, потом стер с лица улыбку и заговорил снова:

– Вот дискета, – он протянул мне дискету, – здесь досье на Осокина. Там немного, но больше я достать не смог. Осокин, прежде чем… пропасть из виду, стер из компьютера все файлы, касающиеся его личности. Ну, почти все, как видишь.

Мне опять показалось, что Гром чего-то не договаривает. «Пропасть из виду», – очевидно означало «сбежать». Тогда зачем употреблять эвфемизмы, вместо того чтобы сказать прямо?

Ладно, годы службы приучили меня к тому, что, если мне чего-то не говорят, значит, этого мне знать не нужно. Значит, так надо для дела.

Я спрятала дискету в сумочку, где уже лежала фотография.

– На поезде до Елани ехать долго. Поэтому могу посоветовать тебе добраться до городка на собственном автомобиле, – проговорил Гром.

– Спасибо, – сказала я, – за совет.

– Тебе могут понадобиться какие-нибудь местные сведения, – сказал Гром, – запомни телефон. По нему выйдешь на связь с человеком из отдела ФСБ города Елани. Он в курсе дела.

Гром продиктовал мне телефон, я с первого раза запомнила его, как запомнила все факты, фамилии и цифры, которые Гром мне называл в сегодняшнем разговоре.

– Цель твоей миссии, – добавил Гром, – обнаружить Осокина. Задержать его ты не сможешь – хоть ты и суперагент… Но он – не обыкновенный человек. Оставь это дело специалистам.

– Слушаюсь, – сказала я.

– Теперь еще, – Гром осторожно достал из кармана маленький кулон на золотой цепочке – кулон вроде тоже золотой был.

– Что это? – рассмеялась я от неожиданности. – Подарок?

– Передатчик, – Гром не улыбнулся, – посмотри повнимательнее – вот кнопочка. Нажав на нее, ты подаешь сигнал нам – мы выходим на связь. А вот микрофон – в него говорить.

Микрофон был размером с мушиный глаз. Я перевернула кулон – на этой стороне я увидела крохотный динамик.

– А как я узнаю, если вы захотите выйти со мной на связь? – спросила я.

– Сигнал в передатчике настроен на режим вибрации, – сообщил Гром, – передатчик должен быть всегда с тобой. Носи кулон на шее. А преимущество вибрации перед звуковым сигналом – очевидно. Посторонним не слышно. Понятно?

– В первый раз, что ли?.. – пожала я плечами.

– Если у тебя нет возможности уединиться для сеанса связи, используй азбуку коротких сигналов, вот кнопочка, видишь?

– Я знаю, Андрей Леонидович.

– Вот и прекрасно.

– У меня замечание одно… Небольшое.

– Пожалуйста, – немного удивленно проговорил Гром.

– Кулон золотой, – сказала я, – вернее, сделан под золотой. И цепочка тоже золотая. Будет здорово бросаться в глаза. Лучше было бы что-нибудь поскромнее… Если кто-то попытается у меня этот кулон… позаимствовать… Короче говоря – лишние проблемы.

– Гм-м… – промычал Гром. – Учтем. Действительно, золото – слишком броско.

– За меня не беспокойтесь, – улыбнувшись, добавила я, – кулон я обработаю особым раствором, превращу в серебряный.

Мы немного помолчали. Мне было приятно сидеть под холодным небом на пахнущих сырой свежестью деревянных скамьях – рядом с Громом.

– Задание понятно? – пошевелившись, спросил Гром.

– Понятно, – кивнула я, – кроме меня, поисками никто не занимается?

– Нет, конечно, – ответил Гром, – не беспокойся – никакой сумятицы и неразберихи не будет. Задание твое и только твое. И ты с ним справишься – ты ведь лучший агент в нашем ведомстве.

– Служу России! – по привычке ответила я. Официальный разговор был уже закончен, и я, при всем своем уважении и любви к Грому, едва могла продолжать отвечать на вопросы – в моей голове кружились сотни вариантов и домыслов относительно нового задания. Я уже начала свою работу.

Гром прекрасно понимал это.

– Можешь быть свободна, – сказал он и добавил негромко: – Удачи, Юля.

– Служ… До свидания, Андрей Леонидович.

Я спустилась с трибун и направилась к своей машине, а Гром остался сидеть. Когда я обернулась, прежде чем покинуть территорию стадиона, он закуривал очередную сигарету.

Глава 2

Пространство за окном казалось сконструированным из кусочков стекла и готово было разлететься в осколки от малейшего толчка.

Сергей открыл глаза и посмотрел на часы на стене. Было всего только – половина седьмого утра.

Он рывком сел на кровати и тут же ощутил, что, укладываясь спать, не снял ни плаща, ни даже ботинок.

Под столом валялись две опорожненные бутылки водки. Стакан был разбит. Сергей нахмурился, но так и не смог вспомнить тот момент, когда он разбил стакан.

Начинала болеть голова. Сергей провел ладонями ото лба к затылку, как будто зачесывал волосы назад – и боль тут же сползла куда-то в основание шеи, а потом исчезла совсем.

– Что теперь? – спросил Сергей у пустой квадратной комнаты.

Он поднялся и прошел в ванную. Напился из-под крана и закурил, усевшись на край ванны.

«Свете я уже не нужен, – мысли сменяли одна другую, – матери… Когда я понял, что с ней случилось, понял и то, что жить с ней уже не смогу… В сущности, это ведь я виноват в том, что… осталось матери вместо меня… Тогда что меня удерживает в этом городе?»

Сергей докурил сигарету и затушил окурок в раковине. Он заглянул в пачку – это была его последняя сигарета. Денег у него не было уже несколько дней, а документов – вовсе, но это его мало беспокоило. Вчера вечером, когда он выходил из гостиницы в город, тетенька-ларечница дала ему те сигареты, которые он у нее попросил, и, конечно, не вспомнила потом ни о деньгах, ни о самом Сергее.

Примерно так же он устроился и в гостиницу – спросил у портье, какая комната свободна и, получив ответ, предупредил, что будет там жить.

Портье тут же передал ему ключи, и Сергей, абсолютно уверенный в том, что никто его не побеспокоит, поднялся в свой номер.

Позже воздействовать гипнозом пришлось и на дежурную по этажу, и на горничную. Сергей знал, что держать в повиновении многих людей сразу он не сможет, поэтому еще вчера принял решение покинуть гостиницу.

Он поднялся, вышел из номера, закрыл его на ключ, а ключ, спустившись на первый этаж, отдал портье.

Потом вышел на улицу.

Тетенька-ларечница, услышав за собой стук хлопнувшей двери, обернулась к нему от своего прилавка.

– «Космоса» две пачки, – проговорил Сергей, когда встретился с ней глазами.

Спустя тридцать секунд, он уже быстро шел через улицу к черневшей подворотне. Одна пачка сигарет лежала у него в кармане плаща, а другую он терзал худыми пальцами, срывая целлофановую оболочку.

Мысль, пришедшая ему в голову тогда, когда он принимал от ларечницы сигареты, была настолько неожиданна и вместе с тем проста, что захватила его целиком. Сергей прикурил от вспыхнувшего на мгновение огонька зажигалки и, перекатив сигарету в угол рта, моментально забыл о ней. Сунул руки в карманы и быстро пошел вперед.

Правой рукой я покрепче перехватила руль своего «Ягуара», а левой – достала из кармана фотографию, которую мне передал Гром.

«Вот так да, – вдруг мелькнула у меня мысль, – ну и задание. Да где это видано, чтобы суперагент моего уровня занимался работой частного детектива? Вот этого парня мне нужно отыскать… Правда, обыкновенный частный детектив с этим заданием не справится – парень-то не простой человек, а, как назвал его Гром, экстрасенс».

С фотографии смотрел на меня человек лет… Странно – Гром сказал мне, что Осокину двадцать восемь лет, а судя по фотографии… Этому человеку могло быть и тридцать, и больше лет. Сначала – если смотреть издали – казалось, что изображенный на фотографии молод: улыбается, щурит глаза, как будто смотрит против яркого солнца, но, присмотревшись повнимательнее, можно было заметить паутину мельчайших морщинок, и тогда казавшаяся счастливой и легкомысленной улыбка становилась будто приклеенной.

Черные волосы, темно-карие глаза, которые, из-за прищура, были почти не видны.