Город семи королей Серова Марина
– Кирюша, да ты что, обиделся, что ли? – поспешила я загладить свою оплошность. – Да я же пошутила! Вот и разговаривай с тобой! Все время было у человека чувство юмора, и вдруг – на тебе!
– Да нет, что уж тут… я не обижаюсь, – пробубнил Киря.
Мне потребовалось еще долго уговаривать его, прежде чем я поняла, что мир восстановлен.
– Так вот, насчет журналистки, – вернулась я наконец к интересующей меня теме, – не поделишься знаниями?
– Что, клиент наклевывается?
– Вроде того.
– А конкретно, что тебя интересует?
– Ну, например, труп хотелось бы посмотреть, да и вообще… Узнать, что по этому поводу думают официальные органы.
– А сама-то ты что думаешь?
– Сама я, еще даже не начав расследование, ничего думать не могу, а вот клиенты мои, например, думают, что убийство связано с профессиональной деятельностью потерпевшей.
– В самом деле? Ну что ж, клиентов своих можешь поздравить – новости они смотрят очень внимательно, – поддел меня Киря. – А исходя из такой информации, и выводы делают… соответствующие.
– А ты думаешь, ее репортажи здесь ни при чем?
– Я думаю, что они здесь даже приблизительно ни при чем.
– А вот, например, последняя статья…
– Да, да, я в курсе, именно о ней и говорили в новостях.
– Ладно, хватит уже, злопамятный мой. Почему ты думаешь, что убийство не связано со статьей?
– Я тебе скажу так, у всех журналистов одна и та же профессиональная болезнь, каждый из них абсолютно уверен, что именно он и есть тот самый пуп земли, который всех так интересует. Это у них еще с перестроечных времен пошло, когда газетные репортажи и правда имели какое-то значение. Но времена давно переменились, и на то, что пишут в газетах, никто не обращает внимания. Все заранее уверены, что если материал обличающий, то это или черный PR, либо заказной репортаж. У нас уже был такой случай. Один тоже вот, не хуже этой Ланы, получил по полной программе, еле в реанимации откачали. И конечно, не успел очухаться, давай кричать: это все власти, мол, хотят отомстить за мою правду, ну и все такое, в этом духе. Мы начали копать, и правда поначалу подумали, что экзекуцию заказал один из таких не последних товарищей…
– Ну вот, я же говорю…
– Да ты до конца дослушай сначала, потом говори. Причина-то оказалась вовсе не в чересчур правдивых репортажах, а в том, что этот самый потерпевший состоял в любовниках у жены обвиняемого. Вот тебе и месть за правду.
– Хочешь сказать, что Лану заказала чья-нибудь ревнивая жена?
– Не исключено.
– Правда? Тогда отсюда, пожалуйста, поподробнее. – Похоже, у Кири имелась какая-то информация, недоступная широкой общественности.
– Ладно уж, расскажу тебе. Об этом ты из новостей не узнаешь.
Эта самая Лана, – продолжал Киря, видимо оценив мое смирение, – ничем не примечательная девушка из спального района. Происхождение у нее самое что ни на есть пролетарское и круг общения ограничивается вахтерами и продавцами. А между тем в своих репортажах она приводит информацию, касающуюся высших чиновников города, и информацию, как правило, достоверную. Откуда, ты думаешь, она могла ее получать?
– Я думаю, ты мне скажешь.
– Я-то сказать могу, но только по очень большому секрету.
– Ты мои принципы знаешь.
– Только на это и надеюсь. Информацию Лана получала от чиновника городской администрации Базеева Сергея Аверьяновича, для которого она являлась чем-то вроде общественного рупора, и не исключено, что по совместительству – любовницей. Через Лану Базеев доводил до сведения общественности то, что ему было нужно, ну и скорее всего не пренебрегал и некоторыми другими ее услугами. Известно, что самая крепкая любовь та, в основе которой лежит совместный бизнес.
– А что, у этой Ланы, у нее никого не было? – спросила я, вспомнив безутешного Аркадия. – Ну, в смысле, кроме этого чиновника.
– Кажется, кто-то был, но мне ли тебе объяснять, Танечка, что одно другому совершенно не мешает.
– В общем-то… да, действительно…
– Ну вот. Не будет ничего удивительного в том, что Базеев, рассказывая Лане всякие интересности о своих коллегах, нечаянно сболтнул что-то и о себе самом. Что-то такое, чего говорить не следовало и чем, возможно, Лана впоследствии могла бы его шантажировать, например. Это одно. Другое то, что Базеев женат. В этом тоже можно найти мотив. Во-первых, для самого Базеева, который, возможно, по каким-то причинам захотел отделаться от Ланы. Кто знает, может, она требовала, чтобы он женился на ней, или заявила, что беременна. А во-вторых, мотив мог быть и у жены Базеева, которая, нечаянно узнав о связи мужа, захотела, например, устранить соперницу. Конечно, все это пока только предположения, но согласись – предположения весьма вероятные.
– Что ж, пожалуй… То есть твои ребята сейчас будут отрабатывать именно эти направления?
– Да, думаю, они наиболее перспективные. Конечно, выводы сейчас делать рано, времени-то прошло…
– Кстати, вот что интересно, – времени ведь и действительно прошло всего ничего, откуда же ты успел столько интересных фактов нарыть?
– Да уж не из новостей… Откуда у меня эти данные, я тебе сказать не могу. Могу только намекнуть, что по одному из чиновников администрации мы проводили негласную проверку, а Базеев у нас разрабатывался, так сказать, параллельно.
– Что, тоже проверяли?
– Да нет… так, зацепили немножко.
– Ну и как результаты?
– В смысле?
– Нашли что-нибудь?
– Девушка, это закрытые данные, и к убийству журналистки они никакого отношения не имеют.
«Как знать», – подумала я про себя. А вслух спросила:
– Ну, а что насчет трупа? Разрешишь осмотреть?
– Кстати, насчет трупа. Мои ребята говорят, что по характеру нанесенных ранений можно сделать вывод, что убил Лану человек, находящийся в состоянии аффекта. А моим ребятам, сама знаешь, можно доверять. Так что вполне может оказаться, что к убийству этому не причастны ни чиновники, ни их жены. Может быть, у этой Ланы был какой-то тайный враг, который именно в этот вечер и дал выход своему раздражению. А еще вероятнее, что это вообще безмотивное убийство.
– Как так?
– А вот так. Шел мимо наркоша какой-нибудь под кайфом, и померещилось ему, что Лана – это циклоп и что он должен его уничтожить. Ну, он и уничтожил. И есть один очень реальный факт, который говорит именно в пользу этой версии.
– Что за факт?
Киря сделал многозначительную паузу и потом как бы нехотя сказал:
– Не следовало бы говорить тебе… да уж ладно. По старой дружбе. Только смотри – это самый главный секрет. Никому!
– Ладно, не томи.
– Орудие убийства – нож, нашли торчащим в трупе.
– У вас есть орудие убийства?!
– А як же ж.
– С отпечатками?!
– А як же ж.
Вот это была действительно новость. Иметь в руках орудие убийства! Да еще торчащее непосредственно в трупе! Да еще с отпечатками! Да это все равно что раскрыть дело. Впрочем…
– А отпечатки пробивали?
– Да когда же я тебе успел бы?! Нет, вы посмотрите на нее! Хочешь, чтобы я тебе за полчаса глухарь раскрыл?
– Да какой же это, Киречка, глухарь? Вон, и орудие у тебя, и отпечатки.
– Отпечатки… Во-первых, еще неизвестно, чьи это отпечатки. Убийцы или того, кто последний нож в руках держал до того момента, как убийца в перчатках его в труп воткнул.
– Это ты что-то слишком уж… закрутил. «Того» да «до того». А по-моему, если нож прямо так вот незатейливо в трупе торчал, то безмотивное здесь – самое то. Сам посуди, может ли профессионал допустить такой ляпсус? Да и непрофессионал… Если Лану действительно хотел убрать человек вменяемый, хотя, может быть, и сердитый на нее, навряд ли он стал бы оставлять на месте преступления главную улику. А вот если невменяемый… тогда совсем другое дело.
– Может быть, может быть…
– Так что же насчет трупа? Когда мне подойти?
– Та-ак… сейчас посмотрю. Вскрытие у нас назначено на завтра после обеда. Тебе как – до вскрытия или после?
– Разумеется, до. Впрочем, узнать результаты вскрытия тоже не откажусь. Вдруг ее сначала отравили, а уж потом в переулок привезли и ножом истыкали.
– Ну, если хочешь до вскрытия осмотреть, приезжай завтра с утра, я договорюсь.
– Кстати, где нашли тело, поточнее не скажешь?
– Ну, это уж и из новостей могла бы узнать.
– Киря! Не буди во мне зверя!
– Ладно, ладно, – довольным голосом заговорил мой друг. – Труп нашли в одной из подворотен на Некрасова. Там, короче, табачный ларек, а как раз напротив ларька этот самый переулок. А так, особых ориентиров нет, место глухое.
Улица Некрасова, хотя и располагалась довольно далеко от центра, но все же была еще дальше от того спального района, где проживала Лана со своим возлюбленным. Мне это показалось странным. Впрочем, может быть, на улице Некрасова находится редакция газеты «Городские вести», в которой работала Лана?
– А почему именно на Некрасова? Как она там оказалась? Шла в редакцию или к кому-то в гости?
– Как она там оказалась, пока непонятно. Редакция совсем в другом районе, а насчет знакомых еще предстоит выяснить. Может, просто вынюхивала что-нибудь для новой статьи. Они знаешь, журналисты-то эти… как собаки голодные, по всем подворотням шныряют.
Да, вопрос о том, как оказалась Лана на улице Некрасова, был далеко не праздный. Если у нее в действительности не имелось каких-то веских причин оказаться на Некрасова, то это могло полностью изменить картину преступления.
Попрощавшись с Кирьяновым и положив трубку, я снова закурила, обдумывая на этот раз информацию, которую сообщил мне Киря. Честно говоря, я была в растерянности. Действительно, вместо одного, довольно очевидного и вполне возможного мотива убийства, передо мной теперь было еще несколько, столь же очевидных и не менее возможных.
Если Лана получала свою информацию через какого-то высокопоставленного товарища, который к тому же еще и был ее любовником, то вполне могло оказаться, что именно эти отношения и породили какой-нибудь интересный мотив. Тот же шантаж, например. Да и ревность. Мне ведь пока неизвестно, что за жена у этого чиновника. Иная из ревности не то что киллера решится нанять – сама за нож возьмется.
Но хуже всего то, что убийство могло быть вообще безмотивным. И нож, по словам Кирьянова, найденный на месте преступления, красноречивее всего свидетельствовал именно в пользу этой версии. Ну, скажите, какой дурак будет оставлять в трупе орудие убийства?! Разумеется, этого не сделает ни нанятый убийца-профессионал, ни человек, хладнокровно осуществляющий заранее продуманный план убийства. Это может сделать человек, находящийся под кайфом, например, или просто псих, которому шлея под хвост попала. Схватил нож и пошел убивать.
Да, это было хуже всего. Но сидеть и переживать по этому поводу я не собиралась. Мне заказано расследование, и я должна действовать. Правда, теперь, учитывая новые данные, действия мне придется немного скорректировать. Нужно выделить из всех направлений – приоритетное.
И вопрос номер один – стоит ли мне заниматься отработкой статьи? Конечно, я очень хорошо помнила, что клиент, заказавший расследование, настаивал именно на этом направлении. Но теперь, с учетом новой информации, я уже сомневалась в его перспективности. Если бы желание клиента не довлело надо мной, я бы, скорее всего, занялась версией «приблудного наркомана».
С другой стороны, как профессионал, я привыкла выполнять свою работу тщательно и, не отработав статью, наверняка буду ощущать тот внутренний дискомфорт, который ощущаю всегда, когда чувствую, что работа сделана не до конца. Значит, статью нужно отрабатывать в любом случае. Даже если в результате окажется, что это ни к чему не приведет.
Я неспешно перемалывала в кофемолке кофейные зерна, как вдруг мне в голову пришла весьма интересная мысль. А почему, собственно, эта работа будет бесполезной? Ведь если верить тому же Кирьянову, свою эксклюзивную информацию Лана получала через чиновника, который косвенно мог оказаться замешанным в убийстве. И наверняка какие-то из историй, описанных в статье, тоже стали известны Лане через этого чиновника. А если так, то нет ничего невероятного в том, что, занимаясь отработкой статьи, я как раз и выйду на этого самого чиновника, причем, вполне возможно, быстрее, чем ребята Кирьянова, имея более надежные доказательства.
Мысль была недурна. Если причина убийства не в ревности или наркомании, а все-таки в статье, то… А ведь это неплохая зацепка. Здесь я смогу убить сразу двух зайцев. Во-первых, окончательно и бесповоротно определиться с тем, был ли кто-то из фигурантов статьи причастен к убийству (вопрос, на который, несмотря на весь сарказм Кири, все-таки необходимо ответить). Ну, и во-вторых, если по ходу дела окажется, что многоуважаемый господин… как там его?.. Базеев рассказал Лане о героях статьи, то я смогу и его слегка прощупать на причастность.
Ароматный кофе уже дошел до нужной кондиции, и, отхлебнув глоточек любимого напитка, я окончательно убедилась в том, что жизнь прекрасна. И с чего это я взяла, что мне придется выполнять ненужную работу? Наоборот, очень даже нужную. Кроме того, насколько мне было известно, ребята Кирьянова еще не разговаривали со Свиридовым и не имели в своем активе текста статьи. Так что с этой стороны у меня есть даже некоторые преимущества.
Преисполнившись оптимизма, я подумала, что раз уж я нашла целесообразным отработать случаи, приведенные в статье, то неплохо было бы дочитать ее до конца. А заодно и просмотреть архив Ланы, чтобы составить себе более полное представление о ее деятельности. Был уже довольно поздний вечер, но я решила, что загрузить в мозг информацию на сон грядущий будет самое то.
Включив компьютер, я открыла нужные файлы.
Как выяснилось, большинство статей Ланы действительно имели обличительный характер. Восклицательные знаки, иногда сами по себе, иногда в сочетании с вопросительными, так и мелькали в тексте. «Сколько же мы будем это терпеть?! Сколько же мы можем на это смотреть?!» – вот ключевые вопросы, которые звучали почти в каждой статье.
Однако, несмотря на бьющее через край возмущение, у меня лично сложилось впечатление, что печатные выступления Ланы – это что-то из серии «собака лает, караван идет». Хотя в некоторых статьях действительно приводились конкретные факты, и вполне возможно, что факты эти соответствовали действительности, но сам способ представления этих фактов был таков, что сложно было отнестись к ним серьезно. Слишком много эмоций.
С другой стороны, если основная задача Ланы заключалась в том, чтобы проводить интересы Базеева, то, возможно, именно это и было нужно. Припугнуть, заставить понервничать, но не доводить дело до крайностей. Иногда и само по себе упоминание факта может вызвать раздражение, независимо от того, как о нем говорится. И если задача Ланы была именно в том, чтобы вызвать раздражение определенных лиц, то нет никакого сомнения, – эту задачу она выполняла.
А если сам герой статьи, который подвергался укусам Осы, не был в курсе того, кто за этим стоит, то все свое раздражение он, разумеется, направлял именно на Лану. И с течением времени это раздражение, разумеется, накапливалось.
Не знаю, может быть, отвергая так категорически версию о мотиве, связанном с профессиональной деятельностью, Киря был не так уж и прав.
Просмотр архивов еще раз убедил меня в том, что отработать последнюю статью Ланы необходимо, и, сделав небольшой перекур, я принялась внимательно изучать ее.
Кроме уже известного мне примера, иллюстрирующего такой грех, как чревоугодие, в статье говорилось о некоем высокопоставленном лице, которое, обладая взрывным характером и тяжелым нравом, могло просто так, ни с того ни с сего, поломать человеку жизнь. Приводился также случай, когда сыночек этого лица пожаловался папке на то, что ему чем-то не угодил официант какого-то кафе, и теперь этот официант заслан туда, куда Макар телят не гонял. А на самом-то деле официант просто выполнил требование сыночка.
Говорилось в статье и о другом лице, тоже высокопоставленном. Человек этот хоть и имел чины и регалии и, кажется, мог бы быть довольным судьбой, но, будучи по натуре завистливым, все косил глазом на своих товарищей, желая за их счет продвинуться дальше по карьерной лестнице.
Упоминалось в статье и об алчности. В частности, об алчности одного адвоката, который, польстившись на высокие гонорары, подстроил ложное обвинение невинного человека и по заказу некоего лица нашел лжесвидетелей, которые не моргнув глазом утверждали, что видели то-то и то-то, хотя на самом деле видеть ничего не могли. Таким образом, сам оставаясь в стороне, адвокат фактически решил исход судебного разбирательства в пользу человека, который заплатил ему деньги. Лана с большим возмущением высказывалась об этом адвокате, который должен был защищать подсудимого, а не подтасовывать факты против него. Адвокат нарушил закон. Что уж тут говорить о его нравственном облике. «Конечно, человек, нечистый на руку, – писала журналистка, – который, вполне возможно, не раз пользовался услугами лжесвидетелей, чтобы устроить поддельное оправдание на своих процессах, вполне мог воспользоваться теми же услугами, чтобы устроить ложное обвинение на процессе чужом. Когда во главу угла ставится сумма гонорара и не учитывается, за что именно этот гонорар уплачивается, все возможно».
Помимо персон мужеского пола фигурировали в статье и две дамы. Так сказать, дама просто приятная и дама приятная во всех отношениях.
Об одной из них упоминалось в связи с таким грехом, как гордыня. Эта дама, будучи женой какого-то важного лица, людей, не облеченных высокими должностями, не считала даже и за людей. Поэтому, когда некое семейство явилось к ней просить за своего главу и единственного кормильца, дама даже не допустила их до своей персоны. А ведь они пришли именно к ней потому, что судьбу главы семейства мог очень легко решить муж этой горделивой дамы.
Вторая дама оказалась в очень похожей ситуации. К ней тоже пришли просить за кого-то, но на сей раз она могла помочь не потому, что была чьей-то женой, а потому, что была любовницей. В этом случае попытка просителей была более успешной, но вовсе не потому, что вторая дама прониклась состраданием к судьбе несчастного. Причина была в другом. Уже имея любовника и тем самым ввергнув себя в бездну такого греха, как прелюбодеяние, дама этим не ограничилась, а увидев, что один из просителей – весьма привлекательный, хотя и очень молодой еще человек, согласилась помочь при условии, что мальчик проведет с ней наедине часик-другой. То есть фактически упомянутая дама занималась растлением малолетних, и еще неизвестно, что сказал бы отец мальчика, если бы узнал, что получил помощь, оплаченную такой ценой.
Этот действительно возмутительный случай был последним. Статья заканчивалась предложением, которое совсем не выглядело как завершающее, и вообще, как бы обрывалась на полуслове. Я быстро нашла причину этого, сосчитав грехи. Их было только шесть.
Значит, о каком-то из грехов Лана написать не успела. Впрочем, ведь об этом и говорил мне Свиридов.
Так, чего же здесь не хватает… посмотрим… обжорство есть, адвокат и чиновник, то бишь, алчность и гнев есть, – это три. Еще один чиновник, он же завистник, – четыре; и две дамы, гордыня и прелюбодеяние, – пять и шесть. Итак, в статье не хватало праздности, она же лень.
Мне сразу вспомнились слова Свиридова о том, что убийцей мог оказаться тот, о ком Лана не успела написать. Что этот человек и решился на убийство только потому, чтобы не дать журналистке возможности о себе написать.
Но что это за грех такой – лень? Найдется ли в мире хоть один человек, которому хоть раз в жизни не хотелось немножко полениться? Если за это убивать, то нужно брать атомную бомбу да и уничтожить сразу весь род человеческий, не размениваясь по мелочам.
Да, оставшийся грех выглядел довольно невинно, и навряд ли подтвердится предположение о том, что Лану прикончил какой-нибудь закосневший в своей праздности лентяй, но все-таки интересно, почему она не написала именно об этом? Не успела? Не нашла подходящего примера?
Что ж, вполне возможно. Но не так-то просто будет найти случай, когда кто-то смог серьезно навредить человеку тем, что валялся на диване и плевал в потолок. Хотя, с другой стороны… Вот обжорство, например, тоже, казалось бы, качество, безобидное для окружающих, а поди ж ты… кого-то там чуть в тюрьму не посадили. То есть, кажется, именно посадили.
Вспомнив про тюрьму, я отметила еще одну особенность статьи, которая привлекла мое внимание еще во время разговора со Свиридовым. Когда он рассказывал мне про чиновника и адвоката, я удивилась, что все потерпевшие от алчности, гнева и обжорства как по команде отправляются в тюрьму. Не лишаются наследства, не теряют здоровье, а именно садятся на скамью подсудимых.
Прочитав статью полностью, я поняла, что это странное однообразие развязок всех происшествий еще больше бросается в глаза. Только один человек, пострадавший из-за зависти, лишился работы, судьба же всех остальных, как по сценарию, заканчивалась в исправительных учреждениях и даже к дамам, повинным в гордыне и прелюбодеянии, приходили просить именно за заключенных.
Это обстоятельство показалось мне весьма подозрительным, и над ним не мешало подумать, но думать я уже была не в состоянии. Глаза слипались, голова клонилась на стол, и тело просило покоя. Посмотрев на часы, я обнаружила, что уже второй час ночи. Да, пожалуй, в мозг загружено уже достаточно информации и пора отправляться спать. Думать буду завтра, на свежую голову.
Глава 3
На следующее утро я проснулась довольно рано, и хотя чувствовала себя вполне отдохнувшей, никаких мыслей по поводу прочитанной вчера статьи в голову мне не пришло. Не знаю, может быть, загружая информацию, я немного перестаралась и подсознание просто не успело еще ее обработать.
Приняв бодрящий душ, выпив чашечку кофе и закурив сигарету, я почувствовала себя на сто процентов готовой к труду и обороне. Я была готова даже ехать в морг осматривать изуродованный труп, что мне, собственно, и предстояло сделать.
Подъехав к зданию морга, я прошла прямо к заведующему и, объяснив ему, кто я такая и зачем сюда явилась, поинтересовалась, смогу ли я осмотреть труп.
– Да, мне звонили по поводу вас, – медленно проговорил заведующий, низенький человечек с огромной головой и очень крупными чертами лица. – Но, вы знаете… тело… там множественные ножевые ранения, и выглядит все это… весьма и весьма.
– Я в курсе, – бодрым голосом ответила я.
Бросив на меня быстрый взгляд, в котором очень ясно читалось: «Видали мы таких, валерьянки на вас не напасешься», – заведующий так же медленно сказал:
– Что ж, идемте.
Миновав коридоры и повороты, мы прибыли к месту назначения, и по указанию заведующего из холодильника был извлечен нужный труп.
– Ну вот – можете осматривать, – сказал заведующий и удалился, снова бросив многозначительный взгляд на одного из своих сотрудников.
Я расценила эту стрельбу глазами как немую просьбу в случае чего подать мне валерьянки. И что греха таить, когда я взглянула на тело, мне действительно чуть было не стало плохо.
Имея некоторую информацию об убийстве, я заранее готовила себя к тому, что мне предстояло увидеть, но действительность превзошла все ожидания. Все тело журналистки представляло собой сплошное кровавое месиво.
Множественные ножевые ранения? Что ж, можно и так сказать. Но истерзанная плоть… Создавалось впечатление, что какой-то хищный зверь рвал и кромсал Лану своими клыками.
«Сколько же раз нужно было ударить, чтобы человек превратился… вот в это, – с ужасом думала я. – Нет, нормальный человек не мог этого сделать, это совершенно очевидно».
Убийца явно находился в состоянии аффекта. Но нужно было осмотреть все детально.
Очень скоро выяснилось, что никаких особенно красноречивых деталей на трупе нет. Ни рваных ушей от торопливо снятых сережек, ни кожи убийцы под ногтями жертвы.
И тут у меня возникло сразу два очень интересных вопроса. Во-первых, по поводу сережек. Сосредоточившись на высокопоставленных чиновниках и их смертных грехах, я как-то совсем упустила из виду самую простую версию. А именно – ограбление. Поздний вечер, темный переулок… почему бы и нет? Шел мимо какой-нибудь шалопай, увидел одинокую девушку. Да и решил…
Но, взглянув еще раз на «множественные ножевые ранения», я сочла такое предположение не очень правдоподобным. Если бы Лану хотел просто ограбить какой-нибудь прохожий, ну не стал бы он так ожесточенно тыкать в нее ножом.
Второй вопрос касался возможности сопротивления. Действительно, сопротивлялась ли Лана? Было ли у нее время для этого? Я еще раз очень внимательно осмотрела кожу под ногтями. Нет, никаких частиц постороннего кожного покрова или характерного вещества бурого цвета, которое остается под ногтями жертвы, если ей удается во время драки поцарапать своего убийцу.
В общем-то, руки Ланы нельзя было назвать чистыми. Но они были не в грязи, их словно присыпало пылью, как если бы человек какое-то время лежал на земле…
Итак, сопротивления не было? Я еще раз осмотрела участки тела, где кожа не была повреждена. Никаких синяков, никаких царапин, ничего такого, что свидетельствовало бы о силовом контакте. Что ж, по-видимому, хоть в этом несчастной девочке повезло, и первый же удар оказался смертельным.
Тут я вспомнила еще одну вещь. Мне было известно, что людей психически неуравновешенных иногда провоцирует на зверскую реакцию именно легкость победы. Если в переулке Лана встретила именно такого человека, то вполне возможно, что после нанесения первого удара он потерял над собой контроль. Как говорится, блеяние козы вызывает рычание льва. Увидев, что жертва не может оказывать сопротивление, убийца с еще большей яростью накинулся на Лану.
Я еще раз взглянула на изуродованное тело. Да, человека, находящегося в вертикальном положении, так отделать было бы сложно. А вот если тело лежало на земле, наоборот, – очень удобно. Знай себе замахивайся и бей, куда попадешь. Даже и прицеливаться особенно не нужно.
Я посмотрела на лицо Ланы. Догадка, которую я сделала еще в квартире Свиридова, оказалась верной, – девушка не была красавицей. В то же время черты ее лица нельзя было назвать и уродливыми. Но вот что меня заинтересовало: посмертная маска не показывала ни отвращения, ни ужаса. Скорее в чертах запечатлелось некое удивление. И это еще раз доказывало, что смерть наступила сразу и нападение было для Ланы неожиданным.
Что ж, пожалуй, осмотр трупа можно на этом закончить. Нового я узнала не так уж много, но зато получила лишнее подтверждение некоторых предположений, сделанных ранее. Например, того, что убийца Ланы, кто бы он ни был, наркоман ли или просто псих, – несомненно, человек с проблемами.
Почему он оставил нож в теле? Забыл себя? Ну, допустим… Если предположить, что убийца человек психически неуравновешенный, тогда почему он захватил нож с собой? Просто так? Нет, у психов и наркоманов совсем другие проблемы, и помыслы их направлены совсем в другую плоскость.
То, что убийца оказался на месте преступления, имея при себе орудие убийства, вряд ли было простой случайностью. Скорее это указывало на умысел…
Ну и дело! Тут тебе и умысел, и неконтролируемые действия. Что хочешь, то и думай. И главное, и в том и в другом случае основное доказательство – нож. Сначала – нож, взятый с собой, и, очевидно, взятый с какой-то целью, а не просто так; потом – нож, легкомысленно забытый в трупе, что фактически делает цель достигнутой только наполовину, потому что нож – это весьма и весьма серьезная улика.
Да, что-то тут не вязалось. Но что именно, пока было неясно.
Я покинула здание морга и поехала на улицу Некрасова. Нужно было осмотреть место преступления.
Добравшись до улицы Некрасова, я припарковала машину и отправилась искать подворотню, в которой убили Лану. Ориентиром мне должен был служить табачный ларек.
Ларек я обнаружила довольно быстро, а напротив него как раз и располагался вход в подворотню. Едва лишь я вошла в нее, я сразу заметила темно-бурое пятно, которое было не чем иным, как засохшей лужей крови.
Кровь была лишь в одном месте, значит, девушка не пыталась ни убежать, ни уползти от преследователя. Без сомнения, ее сначала убили, потом уже начали терзать труп.
– …Ну че, нету?
– Да нету тут ни хрена!
– А ты глаза-то разуй! Смотри глазами-то! А то скажешь ему: «Нету», а менты потом найдут, – узнаешь тогда. Он тебя самого тогда… Будет тебе потом «нету».
Продвинувшись еще немного в глубь подворотни, я успела заметить нескольких подозрительного вида подростков и услышать часть их диалога, но едва высунула голову из-за угла, чтобы повнимательнее рассмотреть внутренний двор и его обитателей, как тотчас же получила оглушающий удар по затылку и потеряла сознание.
К сожалению, перед тем как вырубиться, я не успела посмотреть на часы, поэтому не могла сказать, сколько времени находилась в отключке. Но когда я очнулась, в подворотне никого не было. И по всей видимости, не было с того самого момента, как оттуда убежали подростки.
«Что ж, расследование началось неплохо», – с иронией думала я, ощупывая затылок и осматриваясь кругом. Я проверила одежду и ощупала карманы. Все цело, из вещей тоже ничего не пропало. Значит, ограбить меня не хотели.
Тогда что? Им просто нужно было меня вырубить?
Я осмотрелась вокруг. Рядом лежала довольно тяжелая палка. Видимо, ею меня и ударили. У меня сразу возникла мысль об отпечатках.
Конечно, дерево – не лучший материал для считывания отпечатков, к тому же эту палку, наверное, держал не один человек, но надежду внушало то, что поверхность палки была более-менее гладкой. «Отдам в лабораторию, может, что-нибудь и обнаружат», – подумала я и попыталась подняться с места.
Встать мне, слава богу, удалось. Голова немного кружилась, но в целом чувствовала я себя удовлетворительно.
Кто ж меня ударил? И почему? Кому я помешала? Мальчишки, что переговаривались во дворе? Вряд ли бы они решились напасть на взрослую женщину. А если не мальчишки, тогда кто? Преступник? Но если предположить, что убийцей был какой-то невменяемый тип, вряд ли он явится на место преступления. Да и человек здравомыслящий не придет туда, где он убил человека. Может, меня сюда заманили? Может, кто-то знал, что именно сегодня именно в это время я появлюсь в этой подворотне?
Да нет. Скорее всего я помешала мальчишкам.
Тогда возникает второй вопрос. Что они здесь искали? Что-то, что имеет отношение к недавнему преступлению?
Разумеется, они искали какую-то улику, которая могла вывести на убийцу. Но какую? Что именно это могло быть?
Обличающий предмет мог оказаться чем угодно. Зажигалкой, выпавшей из кармана, нательным крестиком или каким-нибудь кольцом, которое слетело с пальца… да это могло быть что угодно. К тому же, если, пока я была без сознания, подростки нашли, что искали, то у меня практически нет шансов узнать, что же представлял собой этот таинственный предмет.
Несмотря на малые шансы, я все-таки внимательно обследовала подворотню, заглянув в каждый уголок. В любой ситуации частный детектив Татьяна Иванова прежде всего оставалась профессионалом. Даже получив по затылку.
Но, к сожалению, я ничего не нашла. Оставаться здесь дальше не было никакого смысла, и я направилась к машине. Спрашивается, зачем приезжала? Чтобы получить по голове? Это я еще легко отделалась, а вдруг бы меня ограбили или вообще увезли бы в неизвестном направлении.
Осторожно сев в машину, я завела двигатель и очень аккуратно, придерживаясь всех правил и не превышая скорости, поехала домой. Кажется, в последний раз я так аккуратно вела машину, когда сдавала на права.
По пути я заехала в лабораторию и сдала на экспертизу злополучную палку.
Оказавшись дома, я первым делом подкрепилась чашечкой крепкого кофе с шоколадом. Сладкое полезно для мозга.
Откинувшись на спинку кресла, я закурила сигарету и принялась думать.
Первым делом меня, конечно же, занимало сегодняшнее происшествие. Подростки, орудовавшие в подворотне, наверняка не были причастны к самому убийству. Скорее всего, их просто послали найти какую-то вещь. И послал, очевидно, убийца.
Но человек, который может заставить других делать то, что ему нужно, человек, отдающий указания, – не может быть невменяемым психом. Люди, не умеющие контролировать себя, как правило, не могут быть лидерами, не могут отдавать указания другим.
Тогда кто так изуродовал тело несчастной Ланы? Человек хладнокровный. Просто живодер? Это как же нужно было ненавидеть бедную журналистку, чтобы так надругаться над ее телом. Кто же был ее врагом? Просматривая архив Ланы, я не заметила в нем ничего из ряда вон выходящего. Но ведь иногда бывает так, что факт, который одним людям кажется незначительным пустяком, других ранит до глубины души.
Размышления пока приводили только к одному: личность убийцы на сегодняшний день – это неразрешимая загадка. А ведь именно четкое представление о личности убийцы могло помочь раскрыть дело, в котором мотивы множатся как тараканы. Каков убийца, таков и мотив. Но именно характеристики убийцы и не были пока для меня ясны.
«Что же искали пацаны?» – в сотый раз задавала я себе вопрос.
И тут я снова подумала о ноже. Киря сказал, что информация о найденном ноже держится в строжайшем секрете. Значит, преступникам неизвестно, что нож в руках милиции. И значит, убийца мог подумать, что обронил его где-то на месте преступления. И послать своих шестерок на поиски.
Тогда почему он ждал целые сутки? Ведь я оказалась в подворотне только через день после убийства. И подростки оказались там в это же время. Почему не раньше? Боялись натолкнуться на милицию? Но ведь нож – это такая улика, из-за которой еще можно рискнуть.
Читать бесплатно другие книги:
