Контрольная молитва Серегин Михаил

«Опель» остановился метров за шесть до джипа, но двигатель продолжал работать. Затем хлопнула дверца, вторая… Послышались голоса, щелчок зажигалки… по лесу разнесся резкий запах сигарет.

– Здесь они, далеко не ушли… – услышал обрывок фразы отец Василий. – Ты и ты…

«Распределяет, кому куда», – усмехнулся священник.

Он был рад, что не ошибся. Бандиты, не понимающие до конца, с кем имеют дело, разбили свои силы на две части – на тех, кто обогнет лощину с одной стороны, и тех, кто с другой.

Снова несильно хлопнула дверца – видимо, кто-то запоздало догадался вытащить из «Опеля» ключи, хоть в этот раз.

– Не стрелять! Может быть, одумается, – услышал он резкий голос Тихона, старшего в команде, и улыбнулся. Это было сказано слишком громко и определенно специально для него.

«Не одумаюсь, не беспокойся», – мысленно ответил он и приготовился.

По эту сторону шли двое из пяти: мелкий вертлявый водитель и бугай по кличке Пекарь. Видимо, старший решил, что главное направление поиска – тот, дальний, склон лощины.

– Подожди, – водитель приостановился и начал вытаскивать попавшую за отворот кроссовки веточку.

– Ну ты задолбал ваще, – вяло ругнулся Пекарь и тоже остановился. – Скоро ты там?

– Сейчас, подожди.

«Замечательно!» – подумал отец Василий. Не понимая, что делают, парни давали старшему уйти на тот склон подальше от них и сами лишали себя нормальной огневой поддержки, если что пойдет не так. Они вели себя как самовлюбленные лохи.

«Вам только молоденьких киоскерш пугать! – усмехнулся он. – Тоже мне, бойцы!»

Наконец водитель справился с веточкой, и оба парня тронулись дальше. Бугай Пекарь прошел мимо заваленного прелой листвой священника метрах в трех. Отец Василий трогать его не стал – всему свое время. «Лишь бы Мамай не дернулся. Нервный какой-то пацан, видно, пуганый…» – успел подумать он, как прямо возле него остановился водитель.

– Чего тормозишь? – недовольно проворчал Пекарь, но дожидаться напарника не стал.

– Щас, отолью, – напряженным голосом ответил водитель.

«Батюшки мои! Да ты боишься!» – догадался отец Василий.

Вертлявый долго ковырялся в штанах, еще дольше тужился, и, когда закончил, Пекарь ушел вперед метров на двенадцать, почти к тем кустам шиповника, за которыми сидел Мамай. Это было то, что надо, и, если Мамай не дернется, все пройдет как по нотам.

«Ты, главное, ничего не делай!» – послал отец Василий мысленный приказ парню, хотя прекрасно понимал, что как раз это для нервного, напуганного Мамая – самое сложное.

Едва водитель шагнул через поваленную осинку, отец Василий дернул за протянутый к соседнему дубку шнур. Водитель зацепился за него ступней и со всего маху рухнул на землю. Священник быстро вскочил и, вжав незадачливого бандита лицом в землю, аккуратно пережал ему сонную артерию пальцем. Тот немного подергался и стих.

«Классненько!» – порадовался своей красивой работе отец Василий и, стремительно соорудив кляп из найденной в багажнике вонючей тряпки, сунул его в рот отключившемуся бандита. Пока все шло как надо, и отец Василий, для верности связав водителя «козлом» – ноги через спину к голове, надел ему на голову велюровый чехол из джипа и быстро перетянул тонкие запястья своей жертвы куском капроновой веревки.

«Добро пожаловать в чистилище!» – пошутил он над неподвижным телом и понял, что ему одновременно радостно и стыдно за содеянное.

Вверху по склону раздался короткий вскрик, и отец Василий черной расхристанной тенью метнулся на звук. Оказалось, Пекарь обнаружил Мамая и теперь держал его за шею.

– Браток! – тихонько позвал отец Василий, и Пекарь обернулся: – Держи!

Бугай, получив короткий удар в шею, икнул и повалился носом в листву.

– Как ты? – поднял отец Василий Мамая.

– Живой, – откликнулся тот и через силу улыбнулся.

– Ну и умница, – похвалил его отец Василий, быстро перевернул Пекаря на живот и принялся стягивать его кисти и ступни за спиной в одно целое. – Теперь тебе лучше оставаться здесь, – повернулся он к Мамаю. – На той стороне мне будет сложнее, только помешаешь.

Парень быстро закивал. Страху он уже натерпелся изрядно, по самое не хочу, и сопровождать священника совершенно не желал.

Отец Василий уложил Пекаря на бок и уже принялся сооружать кляп, когда бандит открыл глаза и громко икнул.

– А-а! Твою мать! – ругнулся отец Василий и схватил бугая за шею. «Господи, сколько в нем здоровья!» – мелькнула мысль.

– А-а-а-а! – заорал Пекарь на весь лес.

– Ах ты, гад! – двинул его отец Василий в шею, но понял: поздно! Вся его конспирация кончилась в один миг.

Он быстро надел на голову Пекарю второй чехол, уже без ненужного теперь кляпа, подхватил моток шнура и финку и, пригнувшись, побежал вниз по склону к «Опелю».

– Пистолет возьми! – громким шепотом крикнул вслед Мамай, но священник отмахнулся.

– Не искушай! – раздраженно сказал он.

Возле машин он вытащил из чехла финку, пробил «Опелю» оба левых колеса и присел, внимательно вслушиваясь в лесные звуки. На той стороне лощины слышался отчетливый хруст. Братки быстро сбегали вниз и только у залитого солнцем дна лощины приостановились. Они не хотели выходить на освещенное место просто так, наудачу. До отца Василия донесся отчетливый запах сигаретного дыма.

«Сколько понтов!» – усмехнулся он. Кто-то из этих придурков не расстался с сигаретой даже теперь.

– Пекарь! – крикнул из-за деревьев старший группы Тихон.

Никто на его зов не откликался.

– Мамай! – уже громче позвал Тихон.

Мамай молчал, как мертвый.

– Эй, поп! – заорал тогда старший. – Слышишь меня?!

Отец Василий сел на землю так, чтобы не затекли ноги, и стал ждать.

– Слышишь меня, поп?! – повторил Тихон. – Отдай мне Мамая и можешь уходить! Мне от тебя больше ничего не надо!

«Это мы уже проходили! – зло усмехнулся отец Василий. – Кого ты надуть хочешь?!»

– Я тебя не трону, поп! – продолжил агитацию и пропаганду Тихон. – Иди, куда хочешь! Только Мамая оставь! Зачем тебе это чмо?!

Смысл в действиях Тихона был. Без Мамая отец Василий вряд ли кому что докажет. С другой стороны, Тихон мог предполагать, что священник и Мамай не во всем договорились, а значит, надо вносить раскол. В такой ситуации ни одно ведро грязной воды не лишнее.

Но, скорее всего, это был обычный тактический ход, и Тихону по-прежнему нужен отец Василий, хотя бы мертвый и уже поэтому надежный и молчаливый. Отец Василий вздохнул: похожую ситуацию он когда-то уже наблюдал.

К тому делу их подключил начальник городского УВД. Грабители успешно взяли обменный пункт крупного банка, но их подвела случайность. К водителю-подельнику прицепился инспектор ГИБДД, да так прицепился, что не отдерешь. Он-то и сорвал им весь график отхода.

Водитель сначала хорохорился, но чем сильнее он дергался, тем большую неприязнь вызывал у службиста. Когда водитель понял, что времени больше нет, он попытался уехать внаглую, но инспектор, мастер спорта по боевому самбо, буквально одной рукой выдернул его из-за руля машины и удерживал до тех пор, пока не подоспела подмога. И у грабителей все поехало наперекосяк, а само ограбление вошло в историю города как одно из самых дурацких и неудачливых.

Они нормально вышли из банка, поняли, что машины нет, остановили проезжающую «Мазду» и вышвырнули ее хозяина, но не проехали и пятнадцати метров. У перекрестка машина заглохла и встала как вкопанная. Хозяин «Мазды» тут же вытащил из кармана сотовый телефон, и вскоре неудачливых грабителей гоняли внутри квартала, как зайцев. В конце концов они заперлись внутри пустого по субботнему времени детского сада и взяли в заложники его сторожа.

Переговоры вел самый главный. Непонятно, кем он себя возомнил, но единственным его требованием было отдать водителя в обмен на сторожа.

– Отдайте моего другана! – орал он через железную дверь. – Я знаю, вы его взяли!

Начальник УВД на соглашение не пошел и послал на захват ОМОН, но, по сути, омоновцы опоздали. Когда они ворвались в детский сад, то обнаружили только трупы двух грабителей и сторожа. Главарь вместе с кассой ушел через подвал вдоль проложенных под землей труб теплоснабжения.

Он прополз восемнадцать метров и задохнулся в двух метрах от люка. Как сказали эксперты, в подземных коммуникациях оказалось слишком много метана. Запредельно много…

Но мораль, в общем-то, была не в этом. Пойди начальник УВД на тот обмен и верни «другана» в надежде спасти хоть одну человеческую жизнь, в детском саду просто стало бы на один труп больше. Логика у главаря была простая – чем меньше живых свидетелей, тем лучше.

Где-то далеко сбоку громко треснула ветка, и отец Василий насторожился. Снова послышался легкий треск, и священник понял, что, пока он тут слушает все, что ему втирает Тихон, два его помощника идут стороной, чтобы напасть с тыла.

«Осел! – ругнул он себя. – Совсем нюх потерял!» Он тихо отступил назад и, пригнувшись, пошел вверх по лощине, туда, где услышал треск.

– Ты слышишь меня, поп?! – кричал Тихон. – Отдай мне Мамая и катись, куда хочешь!

«Он опытнее, чем я думал, – признал священник. – Простой браток сразу ломанулся бы выручать Пекаря, а этот все просчитывает. И кричит громко, чтобы я тех двоих не услышал…»

– Давай поговорим! – продолжал отвлекать его внимание Тихон.

Отец Василий скользнул в тень деревьев и побежал. Метров через десять он остановился и прислушался – ни треска веток, ни запаха сигарет.

«Курил только Тихон, – подумал он. – Тоже внимание отвлекал?»

Под ногой хрустнула ветка, и отец Василий пригнулся и почувствовал, как прострелило отвыкшую от таких движений поясницу. В этот момент он искренне пожалел, что забросил упражнения на гибкость, заменив их простыми деревенскими радостями вроде баньки да проруби.

– Стоять, поп! – услышал он сзади и резко развернулся. Прямо в лоб ему был нацелен большой черный пистолет, он таких прежде и не видел.

– Что вам надо? – хрипло спросил он, скользнув глазами по сторонам. Пистолет держал сухой широкоплечий мужик, а справа, ухмыляясь, подходил второй – поплотнее и, похоже, покрепче.

– Руки! – потребовал широкоплечий, и отец Василий послушно поднял руки вверх.

– Перед собой! – пояснил широкоплечий, и отец Василий послушно вытянул руки прямо перед собой.

На запястьях матово блеснули так и не снятые браслеты от прежних наручников, и широкоплечий усмехнулся и ехидно переглянулся со вторым.

– Не повезло батюшке!

Это была ошибка. Едва он отвлекся, отец Василий рванул вперед и, перехватив сжавшую пистолет кисть, в доли секунды вывернул ее и вырвал оружие.

Мужик охнул, уже в следующий момент получил рукоятью в темечко и безжизненным мешком повалился на землю.

– Нокаут, – зафиксировал священник и, перепрыгнув через тело, оказался глаза в глаза со вторым.

Бандит явно был в шоке. Он словно проглотил язык и с ужасом смотрел в дерзкие глаза провинциального попа.

– Жить будем или кричать? – поинтересовался отец Василий и, не дожидаясь ответа, ударом в горло вырубил и второго. Затем он, бросив пистолет, вытащил из-за пазухи моток веревки, стремительно обоих связал и почти бегом направился в сторону Тихона. Тот еще кричал.

– Выходи на полянку, поп! Или хочешь, я выйду! Хочешь?! Давай поговорим! – громко убеждал он темное лесное пространство. – Я тебе верю, ты ведь умный мужик…

Отец Василий ускорил ход, взял чуть левее голоса, обошел Тихона сзади и вскоре увидел спину главаря. Тот время от времени затягивался и снова продолжал убеждать.

– Давай поговорим! Будь же ты мужиком!

Некоторое время священник стоял и слушал, а потом сунул правую руку под обрывки рясы, оттопырил указательный палец и шагнул вперед.

Старший оглянулся, когда до него оставалось метров пять.

– Повторяешься, Тихон, – улыбнулся священник и еще сильнее оттопырил палец под рясой.

Старший дернулся, сунул было руку в карман, но, наткнувшись взглядом на что-то, торчащее под рясой, проглотил слюну и выставил ладони вперед.

– Спокойно, братан, спокойно, – сказал он. – Все нормально…

– Да ну?! – удивился отец Василий. – Ты, кажется, поговорить хотел? Так я пришел. Говори.

– Мне Мамай нужен, – жалобно улыбнулся Тихон, потихоньку сдавая назад. – Отдай мне Мамая.

– А зачем тебе Мамай? – снова сократил расстояние между ними священник.

– Он мне бабки должен, – растерянно выпалил Тихон.

– Умнее ничего не придумал?

Тихон сморщил лоб. Он не ожидал увидеть отца Василия прямо перед собой и теперь не знал, что и соврать.

– Ты мне на фиг не нужен, отец, – еще раз жалобно улыбнулся он и снова сдал назад, подальше от этого взбесившегося попа.

Священник сделал еще два шага вперед, когда услышал позади себя треск сушняка. Это была новость!

– Руки вверх, сучара! – раздался сзади визгливый голос Мамая.

Отец Василий вздохнул и поднял руки. Мамай знал, что он безоружен.

– Ты все-таки перекинулся! – усмехнулся священник. – Прямо гений политики!

– Не свисти, мусор! – нервно откликнулся сзади Мамай, а главарь сглотнул слюну и пошел им навстречу.

Тихон ударил его рукоятью пистолета – зло, с расчетом выбить зубы, но в самый последний момент отец Василий повернул голову, и удар прошел вскользь, по губам.

– Ты звал, я пришел, – облизнул теплую кровь на лопнувшей губе отец Василий. – Говори, я слушаю.

– Крутого из себя строишь?! – нервно засмеялся Тихон.

– Просто хочу послушать, что скажешь, – еще раз облизнул губу священник.

– Ты покойник, мусор, – сузил глаза Тихон.

– А ты, я вижу, видиков насмотрелся, – улыбнулся отец Василий. – Человеческую жизнь ни во что не ставишь…

– Ладно, заткнись, – зло распорядился Тихон и глянул чуть в сторону от него. – Где остальные?

– Пекарь и Шнобель на той стороне оврага лежат, – отозвался за спиной священника Мамай.

– Живые?

– Вроде живые.

– Ладно, – помрачнел Тихон и уперся взглядом в священника. – С ними – потом. Что мне с тобой делать?

– Ты сказал, отпустишь, – напомнил отец Василий. «Тихона-то я отсюда достану, – прикинул он. – Впритирку, но достану. А вот этот поганец за спиной некстати торчит…»

– Мало ли что я говорил, – усмехнулся Тихон. Было видно, как он доволен поимкой.

– Не отвечаешь… за базар, – с сожалением покачал головой священник.

– Твое дело – телячье! – огрызнулся Тихон. – Стой и не бзыкай!

Все могло обернуться и по-другому. Но отец Василий ни на секунду не пожалел, что не собрал пистолеты. Он знал, как просится оружие в бой, как тоскует оно по теплому человеческому телу, как любит толчки покидающей артерии крови. Он мог не выдержать этого соблазна, а вколоченные годами тренировок навыки, когда каждая клеточка тела знает, что она будет делать через несколько сотых секунды, могли выйти боком. Тело просто сделало бы все автоматически.

– Сдайся, Тихон, – внезапно предложил священник. – Не гневи бога. Ты и так запутался – дальше некуда.

Тихон задрал брови вверх и… захохотал.

– Ты мне предлагаешь сдаться?!

– Пока еще не поздно, Тихон… Хватит, завязывай.

– Ты за кого себя держишь, поп?! – ткнул ему стволом в лицо главарь. – Ты что о себе возомнил?!

«Нет, это не бандит! – окончательно уверился отец Василий. – Под бандита косит, но сам – не из этой среды…»

– Щас курок нажму, закопают тебя в этой яме, и ни одна собака не узнает, – гоголем распрямил грудь главарь. – Ни один легавый!

– Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано, – тихо сказал отец Василий.

– Да ну?! – захохотал Тихон. – А я и не знал! То-то я до сих пор на свободе гуляю! Мамай! – крикнул он своему подручному. – Кончай его! Хватит! Отец Василий почувствовал, как ствол уткнулся ему между лопаток, но стрелять Мамай не решался.

– Давай, сынок! – подбодрил его Тихон. – Мочи его! А я посмотрю, прощать тебя или нет.

Это был его промах, не следовало этого говорить сейчас. Отец Василий почувствовал, как дрогнула рука Мамая и медленно пополз вдоль спины ствол. Парень опускал пистолет. Время словно замедлило ход. Отец Василий, не оборачиваясь, поймал рукой пистолет за ствол, плавно отошел в сторону и самым кончиком ступни уделал Тихона в подбородок.

– Ах! – сказал Тихон.

– Уф! – зашипел от боли в вывернутой кисти Мамай.

Все снова изменилось слишком стремительно, чтобы кто-нибудь из них оказался к этому готов.

Отец Василий так же плавно положил Мамая на землю, отобрал пистолет и метнулся к Тихону – тот пытался встать. Получалось плохо, голова Тихона тряслась, глаза смотрели вдаль, но пальцы уже пытались нащупать спусковой крючок. Надо было его опередить.

– Тихо, родной! – припечатал его к земле вторым ударом в подбородок отец Василий и оглянулся. Мамай, пробуксовывая ногами, отчаянно карабкался на четвереньках вверх по склону.

Тихон снова дернулся, и священник понял, что Мамаем пока заняться не сможет. Здоровья у главаря оставалось еще слишком много.

Отец Василий стащил всех пятерых бандитов к машинам, уложил в рядок, содрал с голов Пекаря и вертлявого водителя чехлы от сидений, вытащил кляпы и начал:

– Ну что, гаврики, поговорим?

– Не о чем нам базарить! – мрачно сплюнул в сторону Тихон, всем своим видом показывая, что не скажет ни слова. Остальные, панически прислушивавшиеся ко всему, что происходит, напряглись.

– Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки, – сказал отец Василий и задумался.

Лет десять назад он знал бы, что с ними делать, и все они, каждый из этих «крутых», раскололся бы через десять-двадцать минут интенсивных «следственных действий». Уж на это его в пределах учебного курса натаскали. Но теперь это было невозможно. Он не хотел, чтобы кто-нибудь применял эти методы к живому человеку. Он не желал познать этот уровень боли ни себе, ни кому другому.

– Не мент я, – тихо сказал он. – Хотите верьте, хотите – нет. Не мент.

– Кому ты свистишь? – горько усмехнулся Тихон. – Что я, ментов не видел?

– Да, я не всегда был священником, – согласился отец Василий. – Как и ты не всегда был бандитом… Но, видит Бог, теперь я нормальный поселковый священнослужитель…

Бандиты жмурились на бьющем в глаза солнце и явно не имели ни малейшего желания говорить о правде или о совести.

«И что это я мечу бисер перед свиньями? – подумал он. – Перед кем распинаюсь?! Им же начхать, кто я, им главное бабки свои срубить».

– Все, загружаемся! – распорядился он и, открыв заднюю дверцу джипа, начал зашвыривать их на заднее сиденье одного на другого.

– Полегче, поп! – возмутился Пекарь. Он был самый тяжелый, и загрузить его в машину оказалось труднее, чем остальных.

– Потерпишь, не девочка, – укорил его отец Василий, захлопнул дверцы и прыгнул за руль.

– Куда ты нас везешь? – сдавленно прохрипел откуда-то с самого низа «штабеля» Тихон.

– В ментовку, – не стал врать отец Василий. – Сдам вас – и на службу. У меня в отличие от вас, придурков, обязанности перед людьми и Господом.

– Ну как знаешь! – снова прохрипел снизу Тихон. – Только без толку это все. Ты понял? Я так и так выйду.

– Откуда тебе знать?

– Да уж знаю, – откликнулся тот.

Отец Василий аккуратно развернул джип и повел его по лесной дороге к трассе. И чем дольше он ехал, тем лучше доходило до бандитов, что права качать уже поздно.

– Слышь, поп! – беспрестанно хрипел сзади Тихон. – Не сдавай нас… отпусти! – Он никак не мог поверить в такой конец всей этой истории.

– И вы снова приметесь за старое?

– Тебя не тронем, клянусь!

– Не клянись.

– Отпусти нас! Богом тебя молю!

– Не поминай имя Господне всуе.

– Ты ведь тоже не безгрешен, поп! Где твое смирение?

Отец Василий вздохнул. В каком-то смысле Тихон был прав, не был служитель Божий слишком смиренным сегодня.

– Верно, Тихон, – признал он. – Это мой грех. Но давай больше об этом не будем. Если ты еще не понял, я в отличие от тебя за базар отвечаю. Сказал, сдам, значит, сдам.

Тихон что-то невнятно промычал и смолк.

Отец Василий неторопливо выехал на трассу и повел машину в сторону Усть-Кудеяра. Как ни странно, он чувствовал удовлетворение. Да что там удовлетворение! Он был счастлив!

Отец Василий осознавал, что поступил не совсем правильно, ввязавшись в схватку, но разве был у него выбор? А главное, никогда прежде ему не удавалось так хорошо контролировать ту часть себя, которую в бытность Михаилом Шатуновым он не мог удержать никогда. Он вспомнил, как долго, все шесть последних лет, каждый Божий день боялся, что это в нем проснется! Что произойдет какая-нибудь роковая случайность и он начнет ломать людям кости. Но вот она произошла, и… ничего! Он остался тем, кем был все последние шесть лет, ненависть не застила глаза, а жажда убийства – разум.

Путь в управление УВД лежал мимо его дома. Отец Василий тревожно сглотнул, увидев, как Олюшка развешивает белье, и, естественно, останавливаться не стал, а проехал вдоль стоянки, мимо поста ГИБДД, мимо шашлычной Анзора и придорожного кафе Ивана Петровича, мимо храма, в котором служил Господу, и вскоре подъехал к зданию усть-кудеярского УВД.

Он вышел из машины, запахнул на груди разорванную рясу, вздохнул и решительно проследовал в высокие дубовые двери. Миновал «аквариум» дежурки с по-рыбьи разинувшим рот капитаном и ступил на лестницу.

– Стой! – чуть не прозевал несанкционированный прорыв молоденький сержантик. – Ку-да?!

– К Ковалеву! – отрезал священник.

– Какому Ковалеву?! – не понял тот.

– Шефу твоему! – рявкнул отец Василий, с усилием стряхивая блюстителя с и так уже разодранного рукава.

– У меня Сердюк – шеф, – растерялся сержант и только теперь начал догадываться, что это тот самый поп, что проходил мимо него сегодня утром. – Так, вы… это самое…

– Да-да! – закивал ему отец Василий. – Я – это самое! – Он дернул рукой и, оставив добрую часть хорошей черной материи в руках постового, пробежал вверх по лестнице.

Ковалев его не ждал. Когда отец Василий, с трудом прорвавшись сквозь секретаршу, появился в дверях, начальник милиции вел планерку.

– Ты, Скворцов, – распекал он кого-то, – со своими сомнительными новациями, куда не просят, не суйся! Сперва работать научись… – Ковалев запнулся, и все десять-двенадцать подчиненных дружно повернули головы к высоким дверям кабинета.

– Извините, – пришел в себя отец Василий и устыдился. Конечно же, в таком виде здесь появляться не стоило.

– Отец Василий?! – поднял брови Ковалев. – Что это с вами?!

– Я там… бандитов привез, – пожал плечами священник и машинально опустил глаза. Кровоподтеки, ссадины, нещадно разодранная ряса… Никогда прежде он не чувствовал себя столь нелепо.

– Так, товарищи, все свободны, – тихим голосом завершил планерку Ковалев. – Остальное – в рабочем порядке. Проходите, батюшка.

– Некогда мне, Павел Александрович, – покачал головой отец Василий. – Пойдемте, примете их всех…

– Как это «примете»? – не понял Ковалев.

– Я их привез, – пожал плечами священник.

– Это про них вы мне утром говорили? – внимательно заглянул священнику в глаза милиционер.

Отец Василий кивнул.

– Тогда идем.

Когда они спустились вниз и подошли к джипу, дверца была приоткрыта, а связанные бандиты пытались расползтись, как черви из перевернутой банки.

Отец Василий бережно приподнял самого шустрого и продемонстрировал его начальнику усть-кудеярского УВД.

– Ты с ними, Павел Александрович, не тяни, – попросил он Ковалева. – А то я так и не понял, чего они хотели, а у меня ведь служба, прихожане…

– Не беспокойся, – жесткими глазами осматривал поступивший к нему «груз» Ковалев. – Они мне все расскажут!

Теперь можно было и передохнуть. Отец Василий тщательно описал все происшедшее с ним, сдал заявление лично Ковалеву и поехал на своем уже подогнанном к зданию УВД и даже заправленном ментами «жигуленке» в поликлинику обрабатывать порезы и пробоины. В таком виде он показываться Олюшке не хотел.

«Не дай ей Бог даже прикоснуться к тому кошмару, в котором когда-то жил я!» – подумал он.

Олюшка не сказала ни слова. Она молча, словно все так и должно быть, приняла разодранную рясу, принесла от цистерны два ведра воды и помогла смыть пот и остатки присохшей крови.

– Ты не волнуйся, – попросил отец Василий, – ничего страшного не произошло.

Но когда он разделся окончательно, то понял, что доводы его малоубедительны. В поликлинике аккуратно обработали порезы на грудной клетке, но вот трусы оказались насквозь пропитанными стекавшей сверху кровью.

– Что случилось, Миша? – не выдержала Ольга. Она давно уже не называла его так.

– Все хорошо, Олюшка, – попытался выглядеть безмятежным отец Василий. – Просто ребята ошиблись, вот и порезали немного.

– Немного?!

– Конечно, немного! Будь здесь что-то серьезное, разве я домой бы пришел? Лежал бы сейчас в больнице…

Честно говоря, его хотели положить на обследование, и только особый статус священника позволил ему отвертеться от общеобязательной процедуры.

– А что значит «ошиблись»? С кем можно перепутать священника?

Отец Василий насупился и промолчал. В Усть-Кудеяре перепутать священника с кем-то другим в принципе невозможно!

– Знаете, батюшка, – серьезно сказала Ольга. – Я не маленькая девочка. Не надо от меня ничего скрывать! Или вы все забыли?

Он ничего не забыл. Уже в первый месяц их совместной жизни, еще в Загорске, они как-то разом пришли к выводу, что копаться друг в дружке не обязательно, но если возникло непонимание, скрывать ничего нельзя. Потом себе дороже станет. Конечно, она была права.

Отец Василий вздохнул, намылил мочалку и начал рассказывать. Все, от самого начала. Он говорил и остро ощущал, как всей своей сутью отвергали Божий дух его невольные сегодняшние «знакомые». Они настолько давно и прочно связали свои судьбы со служением «князю мира сего», что каждое разумное слово почти автоматически вызывало у них раздражение.

«Господи, прости их, если сможешь!» – мысленно просил Всевышнего отец Василий, но каждый раз был вынужден признать, что Бог-то простит, но вряд ли они это оценят. Поздно…