Амулет Самарканда Страуд Джонатан
Натаниэль подошёл поближе к окну и посмотрел на часы. Без двадцати четыре. День почти прошёл. Бартимеус ещё не вернулся.
С наступлением сумерек из магазинчиков повыныривали люди с шестами, подцепили края жалюзи и закрыли витрины на ночь. На протяжении нескольких минут на улице только и слышалось, что дребезжание и лязг металла, как будто в доброй сотне замков опускали решётки на воротах. Один за другим начали вспыхивать жёлтым светом уличные фонари, и Натаниэль увидел, как окна над магазинами задергиваются шторами. Мимо с грохотом проезжали автобусы — их окошки тоже уже светились. По тротуарам спешили люди: им не терпелось поскорее вернуться домой.
А Бартимеуса всё не было. Натаниэль в нетерпении расхаживал по тёмной, промозглой комнате. Промедление приводило его в бешенство. Он снова чувствовал себя бессильной игрушкой судьбы. Опять всё как всегда. Всякий раз в критические моменты — от первого годичной давности нападения Лавлейса до убийства миссис Андервуд — Натаниэль оказывался не в состоянии совладать с обстоятельствами. И всякий раз эта слабость дорого ему обходилась. Но теперь всё должно измениться. Его ничто больше не сдерживает. Ему больше нечего терять. Когда джинн вернётся, он…
— Вечерний выпуск! Последние новости! — донеслось откуда-то издалека, из уличной темноты.
Натаниэль прижался лицом к крайнему окну и увидел, как над тротуаром, покачиваясь, плывет тусклый фонарик. Он висел на длинном шесте, прикрепленном к тележке. Опять тот самый мальчишка-газетчик.
Натаниэль несколько минут следил за его приближением и колебался. В общем-то, в покупке ещё одной газеты особого смысла не было. Ну что могло измениться с утра? Но «Таймс» был единственным звеном, связывающим его с внешним миром. Возможно, он сможет почерпнуть там что-нибудь полезное — о действиях полиции или о конференции. А кроме того, ему нужно хоть что-то делать, иначе недолго сойти с ума. Натаниэль пошарил в кармане и проверил, сколько у него осталось денег. Результат проверки положил конец его сомнениям. Осторожно ступая — в здании было уже совсем темно, — Натаниэль добрался до лестницы, спустился на первый этаж, отодвинул неплотно приколоченную доску и выбрался в переулок.
— Газету, пожалуйста.
Натаниэль поймал мальчишку-газетчика, когда тот заворачивал со своей тачкой за угол. Кепка газетчика была сдвинута на затылок, и на лоб падала белобрысая прядь. Мальчишка оглянулся и улыбнулся. Зубов у него недоставало.
— А, опять ты. Что, всё ещё шатаешься по улицам?
— Мне газету. — Натаниэлю показалось, что мальчишка присматривается к нему. Он нетерпеливо протянул монеты. — Не волнуйся, у меня есть деньги.
— А что, разве в этом кто-то сомневается, приятель? Беда в другом — я уже всё распродал. — Он показал на пустую тележку. — Но тебе повезло — у моего напарника что-то да останется. У него участок не такой выгодный, как у меня.
— Ладно, неважно.
Натаниэль повернулся, чтобы уйти.
— Эй, да он сейчас подойдет! Подожди минутку. Мы с ним всегда встречаемся под конец дня у «Лошадиной головы». Это за следующим углом.
— Ну…
Натаниэль заколебался. Бартимеус мог вернуться в любой момент. А ему было велено не высовываться. Велено?! А кто здесь, собственно, хозяин? В конце концов, ему только и нужно, что дойти до следующего угла. Ничего за это время не случится.
— Ну ладно, — сказал он.
— Вот и классно. Тогда пошли.
И мальчишка двинулся в путь. Колеса тележки поскрипывали и подпрыгивали на неровной булыжной мостовой. Натаниэль шагал рядом.
Переулочек был более пустынным, чем улица, и за то время, пока мальчишки дошагали до угла, им почти никто не встретился. Улочка, до которой они добрались, оказалась ещё более тихой. На ней обнаружился трактир, уродливое приземистое здание с плоской крышей и серыми оштукатуренными стенами. Над дверью красовалась скверно нарисованная вывеска со столь же уродливой и столь же приземистой лошадью. Натаниэль заметил парящий у двери шар-наблюдатель и пришёл в замешательство.
Мальчишка-газетчик, похоже, заметил охватившие Натаниэля колебания.
— Не беспокойся, мы не будем подходить к соглядатаю. Он следит только за дверью — ну, и ещё висит для устрашения. Только это всё равно не работает. В «Лошадиную голову» все ходят через чёрный ход. А кстати, вон и старина Фред.
От улицы отходил втиснувшийся между двумя домами узенький переулочек, и у его начала примостилась ещё одна тележка. За ней в тени переулка виднелся прислонившийся к стене высокий юноша в чёрной кожаной куртке. Он меланхолично жевал яблоко и посматривал на мальчишек из-под полуопущенных век.
— Привет, Фред! — радостно воскликнул мальчишка-газетчик. — Я тут привел к тебе одного малого.
Фред не отозвался. Он откусил здоровенный кусок яблока, медленно прожевал и проглотил. И оглядел Натаниэля с головы до ног.
— Ему нужна вечерняя газета, — пояснил мальчишка.
— Газета?
— Ну да. Я всё распродал. Это тот самый, о котором я говорил, — быстро добавил мальчишка. — Только он теперь оделся.
Заслышав это, Фред выпрямился, подтянулся, швырнул огрызок куда-то в переулок и повернулся лицом к мальчишкам. Его кожаная куртка заскрипела. Фред оказался широкоплечим и высоким — на голову, или даже больше, выше Натаниэля. Он выглядел грозно, и этого впечатления не умаляла даже угревая сыпь на щеках и подбородке. Натаниэлю сделалось слегка не по себе, но он взял себя в руки и заговорил, уверенно и бесцеремонно:
— Ну так чего, есть у тебя газета? А то мне некогда.
Фред посмотрел на него.
— Я тоже всё распродал.
— Ну, тогда ладно. На самом деле не очень-то она мне и нужна, — сказал Натаниэль. Ему не терпелось уйти.
— Погоди… — Фред схватил его за рукав своей здоровенной лапищей. — Чего тебе бежать? Комендантский час ещё не наступил.
— Пусти! Убери руки! — пронзительно вскрикнул Натаниэль и попытался вырваться.
Мальчишка-газетчик дружески похлопал его по плечу.
— Да не бойся ты. Мы ничего плохого не хотим. Разве мы похожи на волшебников? Ну вот и успокойся. Мы только хотим кой о чём тебя спросить. Верно, Фред?
— Верно.
И Фред играючи, безо всяких видимых усилий поволок Натаниэля за собой в переулок, подальше от улицы и входа в трактир. Натаниэлю лишь ценой больших усилий удалось подавить встающий в душе страх.
— Чего вам надо? — спросил он. — У меня нет денег.
Мальчишка рассмеялся.
— Приятель, мы вовсе не собираемся тебя грабить. Мы действительно только хотим кое о чём спросить. Тебя как зовут?
Натаниэль сглотнул и, запнувшись на миг, ответил:
— Джон Лютьен.
— Лютьен? Вот это класс! Ну, а чего ты тут делаешь, Джон? Живешь-то ты где?
— Ну, в Хайгейте.
Лишь выпалив это, Натаниэль осознал, что допустил ошибку.
Фред присвистнул. А в голосе мальчишки-газетчика появилось вежливое, но недвусмысленное недоверие.
— Ишь ты! Джон, это ведь район волшебников. Ты что, волшебник?
— Нет.
— А твой друг? — Натаниэль на миг растерялся.
— Друг?
— Ну, тот чернявый красавчик, который был с тобой утром.
— Кто? Красавчик? Да это просто случайный знакомый. Я не знаю, куда он делся.
— А где ты взял новую одежду? — Этого Натаниэль уже не выдержал.
— А вам какое дело? — огрызнулся он. — Чего я должен перед вами отчитываться? Отстаньте от меня!
К нему отчасти вернулась прежняя заносчивость. Чтобы какие-то простолюдины его допрашивали? Что за бред!
— Не заводись, — сказал мальчишка. — Мы просто тобой интересуемся — ну, и тем, что у тебя в кармане.
Натаниэль озадаченно заморгал. В карманах у него не было ничего, кроме гадательного зеркала — но ведь никто не видел, как он им пользовался! В этом Натаниэль был твёрдо уверен. Он и доставал-то его только там, в библиотеке.
— В кармане? Да ничего у меня там нет.
— Нет, есть, — возразил Фред. — Стенли знает, что говорит. Верно, Стенли?
Мальчишка кивнул.
— Угу.
— Если он говорит, будто что-то видел, то он врет.
— Нет, видеть я не видел, — сказал мальчишка. Натаниэль нахмурился.
— Так чего ты несешь чушь? Отпустите меня. Пожалуйста.
Это было нестерпимо! Если бы только Бартимеус был сейчас рядом! Уж он бы научил этих простолюдинов почтительности!
Фред мимоходом взглянул на часы.
— Стенли, нам надо управиться до комендантского часа. Может, я просто заберу у него эту штуку?
Мальчишка-газетчик вздохнул.
— Послушай, Джон, — терпеливо сказал он. — Мы просто хотим посмотреть на ту штуковину, которую ты спер, только и всего. Мы не копы и не волшебники — поэтому давай поговорим начистоту. Кто его знает? Может, мы сумеем сделать так, чтобы ты не остался внакладе. Кстати, а что ты собрался с ней делать? Использовать? В общем, давай ты просто покажешь нам безделицу, что лежит у тебя в левом кармане. А не покажешь добром — старина Фред сам посмотрит.
Натаниэль понял, что деваться ему некуда. Он вытащил диск из кармана и молча сунул его мальчишке.
Мальчишка принялся вертеть зеркало в руках, поворачивая его то так, то сяк и рассматривая в тусклом свете фонаря.
— Ну и чего, Стенли? — спросил Фред.
— Современное, — отозвался наконец мальчишка. — Очень грубая работа. Я бы сказал, кустарная. Ничего примечательного, но не помешает.
Он передал зеркало Фреду. Внезапно Натаниэля охватили подозрения. Министров волновали участившиеся в последнее время кражи артефактов. Деверокс упоминал об этом в своей речи, а наставник Натаниэля связывал эти кражи, равно как и давешнее нападение на Парламент, с деятельностью таинственного Сопротивления. Мелькала мысль о том, что к кражам причастны простолюдины и что именно таким образом магические предметы попадают в руки врагов правительства… Натаниэлю вспомнился юноша с безумными глазами — тот, с террасы Вестминстерского дворца, — и несущийся по воздуху шар с элементалями. А вот, пожалуй, и само Сопротивление в действии… Сердце Натаниэля забилось сильнее. Ему следует быть очень осторожным.
— А это… это ценная вещь? — спросил он.
— Да, — сказал Стенли. — В умелых руках она может быть полезной. Как ты её заполучил?
Натаниэль долго не думал.
— Ну, ты угадал, — сказал он. — Я… я его украл. Меня занесло в Хайгейт — сам я там, конечно, не живу, — и я проходил мимо одного большого дома. Там было открытое окно, и я увидел, как что-то блестит. Ну, я его и стащил. Меня никто не заметил. Я просто подумал, что его можно будет продать.
— Не исключено, Джон, — сказал мальчишка. — Не исключено. А ты знаешь, что это за штука?
— Нет.
— Это диск, который волшебники используют для прорицаний — его ещё называют гадательным зеркалом.
Натаниэль почувствовал себя более уверенно. Одурачить этих типов оказалось нетрудно. Он притворился удивленным и даже рот раззявил — с его точки зрения, именно так и должен был выглядеть потрясенный простолюдин.
— И чего, в нем можно увидеть будущее?
— Возможно.
— И ты умеешь им пользоваться? — Стенли яростно сплюнул.
— Ты, слизняк вонючий! Я тебе сейчас как врежу, чтобы не говорил про меня такого!
Натаниэль даже попятился в замешательстве.
— Извини, я ничего такого не хотел… Э-э… Раз оно ценное, может, ты подскажешь, кто бы мог его купить? А то мне позарез нужны деньги.
Стенли взглянул на Фреда. Тот молча кивнул.
— Тебе повезло! — бодро заявил Стенли. — Фред согласен — а я всегда согласен со стариной Фредом. Мы и вправду знаем кое-кого, кто может дать тебе за эту штуку хорошую цену и, возможно, помочь тебе, если ты вдруг окажешься на мели. Пошли с нами, и мы тебя сведем с этим человеком.
Это было интересное предложение, но сопряженное с изрядными неудобствами. Натаниэль не мог сейчас шататься по Лондону ради какой-то непонятной встречи. Он и так уже слишком надолго покинул библиотеку. Сейчас куда важнее было добраться до конференции Лавлейса. А кроме того, если уж связываться с этими преступниками, так надо брать с собой Бартимеуса.
Натаниэль покачал головой.
— Я не могу прямо сейчас, — сказал он. — Скажите мне, что это за человек или где его искать, и я приду попозже.
Собеседники уставились на него.
— Ты уж извини, но с этим делом такой номер не пройдет — да и с этим человеком тоже, — сказал Стенли. — А чего у тебя такого важного, что ты не можешь?
— Ну, мне надо встретиться с другом, — ляпнул Натаниэль и тут же мысленно выругался. Опять промах!
Фред пошевелился. Его куртка снова заскрипела.
— Ты же только что сказал, будто не знаешь, где он.
— Ну да. Мне нужно его найти. — Стенли посмотрел на часы.
— Извини, Джон, но сейчас или никогда. Твой друг может подождать. Ты же вроде как хотел продать эту вещь?
— Хотел, но не обязательно прямо сегодня. Меня очень интересует ваше предложение, но я правда сейчас не могу. Слушайте, давайте встретимся завтра. В это же время на этом же месте.
Натаниэль начал впадать в отчаяние и от этого стал говорить слишком быстро. Он чувствовал, как растёт недоверчивость его собеседников. Надо уладить всё это как можно быстрее!
— Не, не катит. — Мальчишка-газетчик поправил кепку. — Наверное, Фред, надо решать это дело. Нам что-нибудь мешает?
Фред покачал головой. Натаниэль, не веря глазам своим, увидел, как тот сунул его гадательное зеркало к себе в карман.
— Эй! Это моё! — в гневе выкрикнул он. — Отдай сейчас же!
— Ты упустил свой шанс, Джон, — если тебя и вправду так зовут. Отвали.
Стенли наклонился, чтоб поднять с земли ручки своей тележки. А Фред толкнул Натаниэля, и тот распластался по мокрой каменной стене.
От этого удара у него слетели последние тормоза, и Натаниэль со сдавленным криком накинулся на Фреда, молотя его по чему попало.
— Отдай моё зеркало!
Он чувствительно пнул Фреда в голень, и тот взвыл. А потом размахнулся и заехал Натаниэлю в челюсть. И в следующий миг Натаниэль обнаружил, что он валяется на грязном тротуаре и в голове у него звенит, а Фред со Стенли спешат к выходу из переулка, волоча за собою тележки, а те дребезжат и подпрыгивают.
Бешенство оказалось сильнее головокружения. Натаниэль поднялся с земли и, пошатываясь, ринулся в погоню.
Но двигаться быстро он не мог. На переулок уже опустилась ночь. Стены домов превратились в серые занавеси, лишь немногим светлее непроглядной черноты, маячащей впереди. Натаниэль пробирался на ощупь, шаг за шагом, придерживаясь рукой за кирпичную стену и изо всех сил вслушиваясь в поскрипывание тележек где-то впереди. Похоже, Фред со Стенли тоже вынуждены были сбавить шаг — скрип и топот не становились тише, и это давало Натаниэлю возможность следить за их передвижениями.
И снова он был в ярости от собственной беспомощности. Проклятый джинн! Вечно, когда он позарез нужен, его где-то носит! Ну, попадись мне эти воры, я им… А куда они подевались?
Натаниэль остановился у высокого, необыкновенно грязного окна, забранного решёткой. Издалека донесся стук колес о брусчатку. Ага, налево. Натаниэль свернул туда, откуда доносился шум.
Но вскоре он осознал, что шум изменился. Грохот колес сменился приглушенными голосами. Натаниэль пошёл осторожнее, прижимаясь к стене и на каждом шаге пробуя дорогу перед собой, чтобы не угодить в лужу и не нашуметь.
Переулок уткнулся в узкую, мощенную булыжником улицу; вдоль улицы тянулись убогие мастерские, позаброшенные и заколоченные досками. В дверных проемах паутинками затаились тени. Едва различимо пахло древесными опилками.
Натаниэль увидел посреди улочки тележки. Висевший на шесте фонарик сняли с тележки Стенли, и теперь он освещал какое-то крыльцо. И в тусклом круге света стояли и тихо беседовали трое — Фред, Стенли и ещё кто-то худощавый, в чёрной одежде. Натаниэль не видел его лица.
Натаниэль затаил дыхание и прислушался. Не помогло. Он стоял слишком далеко. Он не мог сейчас драться с ними, но даже малейшая крупица информации может пригодиться в будущем. Ради этого стоило рискнуть. Натаниэль подобрался чуть поближе.
И опять не повезло. Ясно было лишь, что Фред и Стенли по большей части молчат, а говорит их собеседник. У него был молодой голос, высокий и резкий.
Ещё чуть ближе…
А на следующем шаге он в потемках задел ногой пустую винную бутылку, стоявшую у самой стены. Бутылка покачнулась, негромко звякнула, но устояла. Она не упала. Но и этого негромкого дребезжания оказалось довольно. Свет фонаря дернулся. Трое собеседников резко развернулись в ту сторону, откуда донесся шум, — Стенли, Фред и…
Натаниэль видел это лишь долю секунды, но оно навеки запечатлелось в его памяти. Девичье лицо, юное, бледное, обрамленное прямыми тёмными волосами. Глаза её расширились, но страха в них не было — лишь ярость. Натаниэль услышал, как девчонка выкрикнула приказ. Фред прыгнул вперёд. И тут что-то бледное и блестящее метнулось к Натаниэлю из темноты. Он стремительно пригнулся и врезался виском в стену. К горлу подкатила желчь, и перед глазами вспыхнул свет. И Натаниэль сполз в лужу у подножия стены.
Он лежал в полубессознательном состоянии, не в силах пошевелиться — глаза его были закрыты, мышцы обмякли, — и почти не осознавал, что происходит вокруг. Чьи-то дробные шаги приблизились к нему; послышались скрежет металла, поскрипывание кожи. Натаниэль почувствовал, что рядом кто-то есть. Что-то легонько коснулось его лица.
Женский голос:
— Ты промазал. Он в отключке, но жив.
— Если хочешь, Китти, я перережу ему глотку. — А это уже Фред.
Натаниэль не мог бы сказать, сколько длилась пауза, последовавшая за этими словами.
— Не надо. Он всего лишь мальчишка, хоть и дурень. Пусть живёт.
На тёмной улице воцарилась тишина. Со временем голова Натаниэля перестала кружиться, а куртка его промокла насквозь, и вода леденила тело, но Натаниэль долго ещё лежал неподвижно. Он боялся пошевелиться.
Бартимеус
34
Я просидел в библиотеке почти пять часов, прежде чем наконец-то послышался скрип отодранной доски и в здание ввалился мой унылый, мокрый, грязный и чрезвычайно дурнопахнущий хозяин. Оставляя за собой грязный след — надеюсь, это всё-таки была грязь, а не что иное, — словно какая-то огромная сухопутная улитка, он доковылял до второго этажа, где и сполз по стеночке на пол. Я, ведомый духом научной любознательности, зажег небольшое Пламя и осмотрел мальчишку. Хорошо, что у меня есть опыт общения со стигийскими бесенятами и им подобными — ибо выглядел он неважнецки. Складывалось впечатление, будто его взяли и поваляли по какому-то вонючему болоту или скотному двору, а потом окунули головой в бочку с нечистотами и мелко нарубленной соломой. Волосы его слиплись в жесткие пряди, которые стояли торчком, словно иглы распущенного хвоста дикобраза. На скуле красовался здоровенный синяк, а над ухом — неприятного вида порез. И тем не менее глаза его пылали бешенством.
— Надеюсь, вы приятно провели вечер, сэр? — полюбопытствовал я.
— Костер! — прорычал он. — Разведи костёр. Я окоченел.
Столь высокомерный хозяйский тон странно звучал в устах существа, от которого сейчас и шакал отвернулся бы с презрением, но я не стал спорить. Очень уж это всё меня забавляло. Потому я собрал деревяшки, какие подвернулись, зажег животворящий огонь и присел (в облике Птолемея) поближе — насколько мог вытерпеть.
— Какая приятная перемена, — бодро заметил я. — Обычно лезть во всякие передряги и измазываться в грязи с головы до ног приходится джиннам. Мне нравятся подобные новшества. И что же заставило тебя покинуть библиотеку? Тебя обнаружили прихвостни Лавлейса? Сюда вломился Джабор?
— Я вышел за газетой, — медленно процедил он сквозь стиснутые зубы.
Всё забавнее и забавнее! Я опечаленно покачал головой.
— Тебе следовало бы доверить столь опасное предприятие тем, кто лучше к нему подготовлен. В следующий раз попроси сходить за газетой какую-нибудь бабусю или карапуза-ползунка…
— Заткнись! — Мальчишка яростно сверкнул глазами. — Это был тот мальчишка-газетчик! И его приятель, Фред! Два простолюдина! Они украли моё зеркало — то самое, которое я сделал, — и заманили меня подальше отсюда. Я пошёл за ними, а они попытались меня убить. И убили бы, если бы не та девчонка…
— Девчонка? Какая ещё девчонка?
— …и всё равно я расшиб голову и свалился в лужу, а потом они ушли, а я не мог найти обратную дорогу, а уже начался комендантский час, и везде шныряли следящие шары, и приходилось от них прятаться. В конце концов мне пришлось чёрт знает сколько валяться в грязюке, сидя под мостом, пока улицу прочесывали прожекторами. А потом, когда патрульные убрались, снова искать дорогу! Несколько часов подряд! И я расшиб колено.
Ну, это, конечно, не Шекспир, однако же мне давно уже не рассказывали на сон грядущий такой великолепной истории. Я веселился от души.
— Они из Сопротивления, — продолжал тем временем Нат, глядя в огонь. — Я уверен! Они собираются продать мой диск — отдать его тем самым людям, которые устроили нападение на Парламент!
Он сжал кулаки.
— Ну почему тебя там не было! Ты был мне нужен! Я мог бы поймать их всех и заставить рассказать, кто у них главный.
— Хотелось бы напомнить, — холодно заметил я, — что я в это время выполнял задание, которое ты же мне и поручил. А что за девчонка?
— Не знаю. Я её видел всего пару секунд. Она ими командовала. Нет, я когда-нибудь её найду! Она за всё заплатит!
— А мне показалось, будто ты сказал, что она не позволила тебя убить.
— Да, но она забрала мой диск! Она воровка и предательница!
Что-то мне это всё напоминало… Тут меня вдруг посетила одна мысль.
— А откуда они вообще узнали, что у тебя есть это зеркало? Ты им его показал?
— Нет, конечно. Ты что, меня за дурака держишь?
— Это к делу не относится. Ты точно уверен, что не доставал его, когда лез в карман за мелочью?
— Уверен. Газетчик просто знал это, и всё. Как будто он сам — джинн или бес.
— Любопытно…
Всё это до боли напоминало свору, которая набросилась на меня в ту ночь, когда я украл Амулет Самарканда. Той девчонке с её приятелями тоже не нужно было видеть Амулет, чтобы знать, что он у меня. А потом они отыскали меня под моими чарами Маскировки. Полезные способности… и ими, судя по всему, привыкли пользоваться. Если этот молодняк и вправду принадлежит к Сопротивлению, похоже, движение против волшебников куда разветвленнее — и куда серьёзнее, чем я предполагал. Да, на Лондон надвигаются перемены…
Я не стал делиться этими мыслями с мальчишкой. В конце концов, он мой враг. И я вовсе не рвался предостерегать волшебников.
— Может, ты пожелаешь на время отвлечься от своих злоключений и выслушать мой доклад? — поинтересовался я.
Мальчишка заворчал.
— Ты нашёл Хедлхэм-Холл?
— Нашел. И если ты пожелаешь, я смогу доставить тебя туда. Вдоль Темзы на юг идёт железнодорожная ветка, в ту сторону. Но сперва я тебе расскажу, какую линию обороны возвел Лавлейс вокруг дома своей подружки. Весьма внушительную, надо признать. С воздуха окрестности патрулируются фолиотами, а на земле — в произвольных местах — время от времени материализуются сущности посерьёзнее. Над самим поместьем установлено минимум два защитных купола. Они также меняют расположение. Я не смог пробраться внутрь. А с мертвым грузом на буксире — с тобой, скажем, — это будет ещё труднее.
Мальчишка на подначку не повелся. Слишком устал.
— И тем не менее, — продолжал я, — я чувствую, что они что-то прячут в поместье. Защиту возвели заблаговременно, за два дня до начала конференции — а это требует колоссального расхода сил. А значит, назревает грандиозная пакость.
— Долго ли туда добираться?
— Если ехать утренним поездом, то можно успеть к вечеру. Там довольно долго нужно идти пешком. Но нам придётся выходить прямо сейчас.
— Хорошо.
И он начал подниматься на ноги; во все стороны полетели брызги. В ботинках у него зачавкало.
— Ты уверен, что нам непременно нужно действовать в соответствии с этим планом? — поинтересовался я. — Я могу вместо этого отвести тебя в доки. На кораблях часто нужны юнги. Жизнь тяжелая, но увлекательная. Представь себе — дышать соленым воздухом…
Мальчишка не ответил. Он уже вышел. Я вздохнул, погасил огонь и последовал за ним.
Выбранный мною маршрут пролегал по пустырю, протянувшемуся узкой полосой на юго-восток, между фабриками и пакгаузами, вдоль притока Темзы.
Речушка была воробью по колено, но она вилась по своей миниатюрной пойме, образуя настоящий лабиринт — холмы, болота и озерца, — и весь остаток ночи ушёл у нас на то, чтобы преодолеть этот отрезок пути. Обувь наша увязала в грязи, осока резала руки и ноги, над головами со звоном вились насекомые. А мальчишка скулил, почти не переставая. После того как он напоролся на Сопротивление, он пребывал в прескверном расположении духа.
— Мне хуже, чем тебе! — не выдержав, огрызнулся я, когда он особенно разнылся. — Я мог бы перелететь это всё за пять минут, а вместо этого составляю тебе компанию. Ползать в грязи — это твоя привилегия по праву рождения, человек, а вовсе не моя.
— Я не вижу, куда ступаю, — сказал он. — Сделай какой-нибудь свет. Ты же можешь!
— Могу — особенно если тебе не терпится привлечь внимание какого-нибудь джинна, ведущего ночной образ жизни. За улицами следят вовсю — ты сам имел случай в этом убедиться. И не забывай, что Лавлейс тоже может до сих пор продолжать искать нас. Я выбрал этот путь именно потому, что он такой тёмный и паршивый.
Не похоже было, чтобы это объяснение его утешило. Впрочем, ныть он стал поменьше[85].
Мы, спотыкаясь, шли вперёд. А я, пустив в ход свою безукоризненную логику, обдумывал ситуацию. С того момента, как мальчишка впервые вызвал меня, прошло шесть дней. Шесть дней я чувствую себя всё хуже и хуже. А конца пока что не видать.
Этот мальчишка. Какое место он займёт в моём списке самых паршивых людей всех времен и народов? Нет, он не худший из хозяев, которых мне приходилось терпеть[86], но он представляет собою весьма специфическую проблему. Все здравомыслящие волшебники, знающие толк в разумной жестокости, понимают, когда следует драться, а когда — бежать. Они сравнительно редко рискуют собою (и своими слугами). А вот мальчишка не имел о благоразумии ни малейшего представления. Он раздавлен несчастьем, которое сам же на себя по глупости и навлек, а теперь стремится вцепиться в противника, словно раненая змея. Каковы бы ни были его изначальные счеты с Лавлейсом, прежнюю осторожность и благоразумие сменило отчаяние, питаемое горем. Он шёл навстречу своей смерти. И скатертью дорога! Да вот только он и меня с собой норовил утянуть. Я не знал, что с этим поделать. Я был прикован к своему хозяину. И мне оставалось лишь одно: сделать всё, что в моих силах, чтобы он выжил.
К рассвету мы дошли по этой пустоши от северной части Лондона почти до самой Темзы. Здесь речушка ненадолго расширялась, а потом, пройдя через несколько водосливов, впадала в Темзу. Пора было выбираться на дорогу. Мы взобрались по крутому берегу к ограде из металлической сетки (я прожег в ней аккуратный проход), перебрались через неё и вышли на мощенную булыжником улицу. Слева от нас находился центр города, справа — район Тауэра, впереди — Темза. Комендантский час благополучно миновал, но вокруг пока что было пустынно.
— Итак, — сказал я, останавливаясь, — станция уже близко. Но прежде чем идти туда, нам нужно решить одну проблему.
— Какую?
— Добиться, чтобы ты не выглядел — и не пах, — как свинопас, — пояснил я.
После похода по пустоши мальчишку покрыл новый слой художественно наляпанной грязи. Хоть оправляй его в рамочку и вешай на стену.
Мальчишка нахмурился.
— Да. Сперва почисти меня. Должен быть какой-то способ…
— А то!
Возможно, мне не следовало хватать его и окунать в реку. Темза ненамного чище того болота, через которое мы прошли. Однако же самое худшее она смыла. Я простирнул его и отпустил. Мальчишка выскочил, отплевываясь и откашливаясь, и издал невнятный булькающий звук. Но я сумел истолковать это бульканье.
— Что, опять? Да ты просто деспот.
Я прополоснул мальчишку ещё разок, и он стал как новенький. Тогда я оттащил его в тень бетонной набережной и, аккуратно используя Пламя, просушил ему одежду. Пахнуть от него стало терпимее, а вот настроение отчего-то не улучшилось. Ну и ладно. Нельзя же получить всё и сразу.
Покончив с этим делом, мы двинулись в путь и добрались до железнодорожной станции как раз вовремя, чтобы успеть на первый поезд, идущий на юг. Я украл в кассе два билета и, пока работники станции прочесывали платформы в поисках краснолицей женщины-пастора с представительными манерами, преспокойно занял своё место — как раз в тот момент, когда поезд отошёл от платформы. Натаниэль уселся в другой вагон — я бы сказал, чересчур демонстративно. Похоже, он всё ещё злился на меня за импровизированную ванну.
Первые полчаса пути были самыми мирными и спокойными за всё время с момента моего первого вызова. Поскрипывая во всех сочленениях, словно больной артритом, поезд неспешно ковылял через бесконечные предместья Лондона, удручающего вида каменные джунгли, более всего напоминающие морену, оставленную гигантским ледником. Мы ехали мимо заброшенных фабрик и неухоженных забетонированных площадок. За ними тянулись узкие улочки, застроенные однообразными типовыми домишками, кое-где из труб вился дымок. Однажды я увидел в небе, на фоне светлого облака, заслонившего солнце, целый отряд джиннов. Они двигались на запад. Даже отсюда видно было, как сверкают на солнце их нагрудники.
В поезд почти никто не подсаживался и почти никто с него не сходил. Я расслабился. Джинны не спят, но я погрузился в некое подобие дремоты: унесся мыслью в прошедшие столетия, созерцая счастливейшие моменты жизни — ошибки волшебников, мою месть…
Из этих грёз меня вывел мальчишка, плюхнувшийся на противоположное сиденье.
— Давай составим какой-нибудь план, — угрюмо произнёс он. — Как нам пройти через выставленную защиту?
— С этими произвольно перемещающимися куполами и часовыми, расставленными в определённых местах, никакого безопасного способа просто не существует. Нам нужно что-нибудь наподобие троянского коня.
Мальчишка непонимающе воззрился на меня.
— Ну, что-нибудь такое, что выглядело бы совершенно безобидно, что они пропустили бы через ворота. А внутри будем прятаться мы. Слушай, а чему вообще учат нынешних волшебников?[87]
— Значит, нам нужно в чем-нибудь спрятаться, — буркнул мальчишка. — И какие идеи?