Честное слово вора Серегин Михаил

Глава 6

Из двери, расположенной в дальнем конце большого зала, появились четверо с автоматами. Выстрел из базуки моментально смел их с дороги, но один из них успел выпустить длинную очередь. Из груди спецназовца брызнула кровь, и он медленно опустился на землю.

Монитор компьютера потускнел, и на нем возникли две надписи: «Переиграть последнюю запись» и «Вернуться в основное меню». Сидящий перед мощным компьютером черноволосый мальчик лет четырнадцати несколько секунд поколебался, а потом выбрал вторую и вышел из игры. Он уже который раз пытался пройти это трудное место, но у него никак не получалось опередить противников, кто-то из четверки все время успевал выстрелить в него. Может быть, нужно попробовать поискать путь в обход этого зала и напасть на них со спины? Или выбрать другое оружие – например, огнемет? Он откинулся на спинку своего кресла и задумался.

Комната, в которой находился мальчик, располагалась на последнем этаже элитного дома в центре Магадана. Дом был четырехэтажный, сталинской постройки, с просторными комнатами и высоченными потолками, а после того как в нем был сделан евроремонт, квартиры стали по карману только самым обеспеченным людям города. К их числу принадлежал и отец мальчика, глава подпольного мафиозного синдиката «Ингушзолото», и это было видно по каждой мелочи, находившейся в комнате, – от валяющейся в углу комнаты ручки фирмы «Паркер» до стоявшего на столе компьютера с плоским монитором на жидких кристаллах и процессором, мощности которого хватило бы для работы в каком-нибудь космическом центре.

Неожиданно мальчик приподнял голову и прислушался. Ему показалось или в коридоре правда послышались шаги? Нет, не показалось, кто-то идет. Может быть, папа? По шагам – похоже, у домработницы походка более шаркающая, неторопливая.

В дверь комнаты постучали.

– Рашид, можно я войду? – раздался негромкий мужской голос.

– Входи, папа! – радостно крикнул мальчик и вместе с креслом развернулся к двери. Впрочем, развернуться иначе он бы не смог. Мальчик сидел на инвалидном кресле с колесиками и ручным приводом, позволявшем сидящему на нем передвигаться без посторонней помощи.

Дверь комнаты открылась, и на пороге появился представительный седовласый мужчина кавказской внешности. На его остром, хищном лице с резко очерченным подбородком и глубоко посаженными черными глазами отражалось сейчас чувство любви и нежности, смешанной с жалостью.

– Здравствуй, сынок. Как твои дела?

– Прошел третий уровень и дошел до половины четвертого! – гордо сказал мальчик. – Папа, а у тебя сейчас есть время? Можешь со мной поиграть? Одному не так интересно.

– Не сейчас, Рашид, – мягко сказал мужчина. – Сейчас у меня очень много дел. Может быть, вечером. – Его голос звучал почти виновато.

Мальчик немного надулся, но выражать свое неудовольствие вслух не стал. Он прекрасно понимал, что работа – это важно.

– К тому же к тебе через час должен прийти учитель, – продолжил отец. – Я надеюсь, ты сделал задание по математике, прежде чем садиться играть?

– Конечно, папа. Я его еще вчера сделал, – ответил мальчик.

Потом он немного помолчал, приоткрыл рот, словно хотел о чем-то спросить отца, но так и не решился заговорить.

Однако отец Рашида был достаточно наблюдателен и заметил его колебания.

– Ты хотел что-то сказать, сынок?

Мальчик колебался еще несколько секунд, а потом выпалил:

– Папа, пожалуйста, разреши мне ходить в школу! Ну, пожалуйста, папа!

Лицо отца помрачнело, но его голос оставался спокойным и ласковым:

– Рашид, мы ведь уже столько раз об этом говорили. Я, конечно, могу поручить кому-нибудь отвозить тебя в школу и забирать оттуда, но пойми: тебе там будет очень плохо. Здоровые дети не любят больных, а ты даже не сможешь сам за себя постоять. Я же уже объяснял тебе это, и ты согласился. Зачем же ты опять об этом говоришь? Настоящий мужчина не должен так поступать.

– Я знаю, папа. – Мальчик заговорил торопливо и сбивчиво, было видно, что он очень хочет убедить отца: – Но, понимаешь, я узнал, что есть специальные школы для… – он осекся и спустя секунду договорил: – Для таких, как я. Кто не может ходить.

– Откуда ты это узнал?

– Из Интернета. Я искал какое-нибудь лекарство от моей болезни, но не нашел. Зато прочитал про такие школы. Папа, давай я буду ходить в такую! Пожалуйста!

Мальчик смотрел на отца умоляюще, а тот с трудом сдерживал рвущиеся наружу эмоции. Бедный мальчик! Искал лекарства… Если бы от этой болезни существовали лекарства, то он достал бы их для него. Кого угодно бы убил, что угодно бы сделал, но сына бы вылечил. Но лекарства для переболевших полиомиелитом не существует, и его мальчик останется парализованным на всю жизнь.

– Рашид, в нашем городе таких школ, по-моему, нет. Конечно, я узнаю поточнее, но если бы такая была, я бы знал.

– Ну и что, что в нашем городе нет! Можно поехать в другой город!

– Хорошо, Рашид, я подумаю об этом, – серьезно сказал отец.

И его слова не были пустой отговоркой, он всегда выполнял даже самые незначительные обещания, данные сыну. В самом деле: если такой школы нет в Магадане, то уж хоть где-нибудь в России она есть. И никто не мешает отправить мальчика туда, если он этого хочет. Все-таки так ему будет веселее, чем постоянно сидеть дома. Правда, в этом случае им придется расстаться, и он не сможет постоянно приглядывать за сыном, но если тому так будет лучше… В общем, об этом и правда стоит серьезно подумать.

– Пап, а ты сказал Зине, чтобы она купила мне сока? – спросил мальчик, поняв, что разговор о школе пока закончен.

– Да, Рашид, она сейчас как раз пошла в магазин, – начал было отвечать отец, но тут в его кармане раздался писк мобильного телефона.

– Прости, сынок, – сказал он и, вытащив телефон, вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Его лицо, только что бывшее ласковым и по-отцовски любящим, стало хищным и злым. Он давно привык к тому, что неожиданные звонки на этот мобильник, номер которого был известен очень немногим, обычно означают неприятности.

– Да? – мрачно сказал он в трубку.

– Расул Ахметович, у нас, похоже, намечаются неприятности, – раздался в трубке голос с сильным кавказским акцентом. – Ночью в Кировском районе напали на квартиру одного из приближенных Бати. Убили двух блатных из среднего звена и увели около ста килограммов золота. Хозяин квартиры, Коля Колыма, подался в бега, менты его сейчас ищут вовсю. А самое главное, наезд был под ментов, но это не менты.

– Так… Информация верная? Ты не мог ошибиться?

– Да весь город только об этом и говорит! Боюсь, менты это на нас повесят.

Кавказец, названный своим собеседником Расулом Ахметовичем, помрачнел еще сильнее. Он прекрасно понимал, что менты могут использовать это происшествие как повод для начала репрессий против неугодных. А ингуши, и персонально он, Расул Ахметович Гамзаев, им давно не нравятся. Значит, предстоят большие траты, если не хуже. Ну да ничего, не в первый раз с трудностями сталкиваться приходится.

– Решим, – твердо сказал Гамзаев в трубку.

– Кто это мог сделать?! – негодовал его собеседник. – Сезон скоро, а тут войной запахло!

– Это на нас специально повесили, якобы почерк наш, – сквозь зубы процедил Гамзаев. – Ладно, жди, выезжаю. Кого, ты говоришь, менты ищут? Колю Колыму?

– Да.

– А кто он такой? Я погоняло пару раз слышал, но человека что-то не припомню.

– Блатной, из приближенных Бати, смотрящего нашего. – Последние слова собеседник Гамзаева произнес с явным презрением в голосе. – Он еще только полгода как с зоны откинулся, вот вы про него поэтому и не слышали, наверное.

– Блатной, говоришь… Как меня эти «синие» достали! Прошло их время, а они никак этого понять не хотят! Смотрящий, общак, понятия… Другие времена настали, бизнес нужно делать, а не в игрушки играть.

– Ходит слух, что этот Колыма сам все и замутил и золото он же забрал.

– Чушь! – резко ответил Гамзаев.

– А кто тогда за всем этим стоит? Кто наезд устроил и «рыжье» взял?

– Кто стоит за всеми нашими неприятностями? – В голосе Гамзаева послышалась с трудом сдерживаемая ярость. – Кто наш главный враг? Кому мы тут больше всего мешаем? Тебе подробно объяснить или сам догадаешься?!

– Понятно… – протянул собеседник Гамзаева.

– Вот и хорошо, что тебе понятно. Ладно, я выезжаю, через полчаса буду. Жди.

Он отключил телефон, сунул его в карман, позвал телохранителей, дежуривших в небольшой комнате, находившейся у входной двери, и вышел из дома. Во дворе, рядом с подъездом, стоял роскошный черный джип. Гамзаев вместе с одним из телохранителей устроился на заднем сиденье, второй телохранитель сел на место водителя, и джип выехал со двора.

Глава 7

В марте тундра выглядит совершенно вымершей. До короткого времени, когда станет тепло и все начнет бурно цвести, остается еще три месяца, а пока свирепствуют лютые морозы. Огромные заснеженные пространства кажутся попросту непригодными для кого-то живого, кругом только снег и лед, безмолвие и неподвижность. Нет никаких других цветов, кроме белого. Колыма в это время промерзает чуть не до дна и засыпает, засыпают и окружающие ее сопки. Но люди отличаются от всех прочих живых существ в том числе тем, что ухитряются жить и там, где вся жизнь замирает до лета и тепла.

Среди белого безмолвия было лишь одно темное пятно, а точнее, несколько находящихся рядом пятен. Это расположенное в районе поселка Ягодное спецучреждение ОС 18/20 – знаменитая на всю Магаданскую область «двадцатка», «строгач». Выглядело спецучреждение совершенно классическим для такого рода мест: колючая проволока в несколько рядов по периметру, высокие заборы, вышки с охранниками, предзонник, башенка ДПНК, возвышающаяся над плацем, простреливаемые коридоры.

Над территорией лагеря слышался доносившийся из питомников лай овчарок, из труб шел густой дым. В одной из камер жилого блока, на шконарях около окна, в самом «козырном» месте сидели несколько человек и играли в «секу» самодельными стирами, сделанными из газет. На стенах рядом со шконками были развешаны плакаты с изображениями полуобнаженных красавиц, дальний закуток был завешен одеялами. По всему этому, да и по внешнему виду сидящих на шконарях людей, открытые участки кожи которых были густо покрыты татуировками, можно было легко догадаться, что это блатной угол, место, где живут самые авторитетные в камере люди.

А может быть, и не только в камере – для смотрящего по камере лагерная администрация наверняка не стала бы закрывать глаза на украшавшие стенки плакаты. Да и в «секу» блатные играли совершенно спокойно, не оглядываясь на дверь, они явно были уверены в том, что их не потревожат, хотя азартные игры в лагерях, разумеется, строго запрещены. По кругу, из рук в руки передавался чифирбак; игравшие по очереди прикладывались к нему, отхлебывали первоклассного чифиря и отдавали следующему.

Впрочем, было заметно, что ни «сека», ни чифирь по-настоящему не увлекают блатных. Из чифирбака все отхлебывали совсем помалу, а играли лениво. Судя по всему, куда больше их занимал разговор, темой которого были недавно пришедшие с вольняшки новости.

– Совсем менты оборзели, – сказал здоровенный, чем-то похожий на гориллу, плечистый мужик с длинными руками, передавая чифирбак своему соседу. – Ни обвинения, ни суда – мочканули пацанов по беспределу и «рыжье» забрали. Раньше не было такого.

– Да, может, это и не менты, – отозвался невысокий пожилой блатарь с большим шрамом на правой щеке. – Форму ментовскую сейчас на рынке купить можно, а те вроде и без формы были, в одних камуфляжах. Такой наезд любой отморозок устроить может.

– Откуда отморозкам знать о «рыжье»? – недоуменно спросил третий, тасуя стиры. – Про него только Батя знал, да те, кому он рассказал. Коля Колыма первый.

– А ментам откуда знать? – не сдавался блатарь со шрамом. – И отморозкам любым, и мусорам знать про «рыжье» неоткуда. Разве что стукнул кто… – На этих словах блатарь зло прищурился: было ясно, что он много бы дал, чтобы добраться до стукача.

– Да кто стукнуть мог?! – возмущенно воскликнул гориллообразный. – Батя бы никому гнилому про «рыжье» не сказал, не такой он человек.

– Всякое бывает… Иногда и проверенные люди сучатся. Колыма-то пропал, а куда – непонятно. Почему двух его кентов замочили, а он сам в живых остался?

– Не клепай на Колю! – резко сказал молодой парень, до сих пор не участвовавший в разговоре. – Колыма правильный человек, он мне раз жизнь спас, не мог он ссучиться! Мы еще мало знаем, вот скажет Батя свое слово, тогда и судить будем.

– Правильно пацан говорит, подождем, чего Батя скажет, – поддержал молодого один из блатных. – Уж он-то знает и кому про «рыжье» говорил, кому греть «хозяина» поручал… Вот от него все и узнаем.

– Да, слово Бати – это слово Бати, – уважительно кивнул пожилой. – Я бы и раньше ему поперек ничего не сказал, всегда я его уважал, а теперь и вообще никакого базара нет. Чтобы своих отгонов не пожалеть ради братвы – мало кто бы на такое пошел, особенно в наше поганое время.

– Это да, – согласно кивнул гориллообразный, – такие блатные, как Батя, сейчас редкость. Нынешние баб себе заводят, деньгами сорят, о братве и понятиях забывают, а Батя – настоящий законник.

Блатные закивали. Было видно, что смотрящий по Магаданской области пользуется самым настоящим, неподдельным уважением.

Послышался лязг открываемого замка. Блатные повернулись к входу. Дверь открылась, и в камеру вошел сухощавый, густо татуированный старик с золотой фиксой. С первого взгляда было видно, что это очень опасный человек. Несмотря на немалый возраст, движения его были плавными и уверенными, в повадках было что-то напоминавшее дикого зверя, волка, крадущегося по ночному лесу. Было ясно, что старик каждую секунду готов отразить или нанести удар.

Лицо его покрывали морщины, рассекавшие темную кожу, но глаза были ясными, а во взгляде видны были ум, железная воля, жестокость и привычка повелевать. Это и был Вячеслав Сестринский, Батя, один из самых известных в России воров в законе, смотрящий по Магаданской области, лидер группировки блатных, железной рукой ею управляющий. Он же был третейским судьей и прямо с этой зоны мог карать и миловать весь блатной Магадан. И хотя под напором разных отморозков авторитет группировки блатных в Магаданской области последнее время сильно пошатнулся, Батю до сих пор все уважали и побаивались.

Он подошел к блатному углу, сел на одну из шконок и негромко сказал:

– Толковище.

Этого слова ждали все находившиеся тут блатные. Несколько человек тут же встали и отошли в сторону, в углу остались только Батя и его особо приближенные.

– Короче, так, пацаны, – веско сказал Батя. – Вы новости с вольняшки и так, наверное, знаете, но если кто не знает, я вам сейчас еще раз расскажу. Хотел я всей магаданской братве помочь, подогреть областного «хозяина», чтобы он своим спустил приказ кончать с беспределом на зонах. А то, сами знаете, какое тут гнулово началось, жизни не взвидели. Сейчас-то полегче стало, сами видите, а что месяц назад было?

Сидящие вокруг люди закивали. Действительно, последний месяц режим сильно смягчился, и все благодаря стараниям Бати.

Смотрящий немного помолчал, а потом продолжил:

– Но общак у нас оскудел, на подогрев «хозяина» денег там не хватило бы. Ингуши проклятые и спортсмены все под себя гребут, приисков наших все меньше остается. От верных людей знаю, спортсмены зимой еще, пока сезон не начался, на старателей давят, угрожают, у некоторых даже из семьи кого-то в заложники берут, лишь бы только те золото им несли, а не нам. А «зверьки» просто по беспределу перехватывают наши артели, когда те с «рыжьем» возвращаются, и перекупают у них добычу. Мы, конечно, им противостоим, но с беспредельщиками бороться трудно, сами знаете. Хотя, думаю, скоро все переменится, настанет наше время. Но сейчас, пока в общаке лавэ на подогрев мусоров нет, я решил из своих «отгонных» на общее дело отсыпать, помочь братве, чтобы всем нам легче жить стало. Я-то уж одной ногой в могиле, считай, стою, а с собой «рыжье» на тот свет не заберешь, вот я и хотел оставить после себя у братвы добрую память. Но нашлись какие-то суки, – голос Бати стал резче, – которые мои «отгоны» увели. Устроили наезд, двух правильных пацанов завалили и все «рыжье» забрали. Вломились какие-то парни в камуфляже, через дверь и окно одновременно, пацаны ничего и сделать не успели. Снаряжены были те, кто нападал, по высшему классу. Оружие все с глушаками, броники, рации. Наезд вроде как ментовский, вот только какая сука им про «рыжье» стукнула, непонятно. Но хранить «рыжье» и до «хозяина» его довести я поручил Коле Колыме, все вы его знаете. А Колю Колыму не убили, он в живых остался и исчез непонятно куда. Не видели его с тех пор ни живым, ни мертвым. Почему, спрашивается?

– Так ты думаешь, это Колыма все замутил? Стукнул ментам, а сам с «рыжьем» подорвал? – спросил молодой парень, заступавшийся за Колыму до прихода Бати. – Да не может такого быть! Может, его тоже вальнули?

– Тех пацанов, что там замочили, прямо на месте и оставили. А тела Колымы там не нашли. Значит, живой он. Да, и еще скажу: менты его в розыск объявили, по всем участкам ориентировки на него разослали. На жмура в розыск не подают. Значит, и правда ссучился Колыма и закрысил мое «рыжье». Иначе почему он один живой остался, когда его кентов завалили, и почему мне маляву до сих пор не кинул?!

– Так ведь… Колыма же нормальный пацан. – Голос молодого звучал уже нерешительно. – Ты же его отлично знаешь… Штрафняк в Сусумане, бунт на якутском этапняке. Ты ведь сам ему «рыжье» доверил! Это же правильный человек, блатной по жизни!

Батя с шумом втянул в себя воздух и на выдохе коротко бросил:

– Кому блатной, а кому портной. Зря я ему доверился. Людишки сучатся, время такое. Он думает, что на вольняшке его не достанут? Еще скорей, чем на зоне.

– А если на материк свалит? – спросил пожилой блатной со шрамом. – Или уже свалил?

– И там достанут. И за границей. И на дне морском, если потребуется.

– Правильно, – кивнул пожилой. – Сук надо наказывать.

На этот раз молодой приоткрыл рот, но так и не решился ничего сказать. Против опыта и авторитета Бати переть было никак невозможно, да к тому же закрадывалась в голову поганенькая мыслишка. А может, и правда Колыма? Ведь странно как получается: всех мочканули, а его одного – нет. И «рыжье» было ему доверено, не кому-нибудь. Может, и правда ссучился?

– Кому ты это поручить собираешься? – спросил пожилой. – Я сам бы за это дело взялся, но мне до откидки еще больше года.

– Ворону поручу, – ответил Батя. – Из всех моих «торпед» он лучший, ему такие косяки разруливать не впервой. Всех, с кем я знаком, он тоже знает.

– Это тот Ворон, что с нами чалился? – спросил молодой. – Ну, который полгода как откинулся?

– Он, – скупо кивнул Батя.

– Ворон? – с легким сомнением в голосе переспросил пожилой. – Серьезный пацан, базара нет, но не все, кто тебя бы на вольняшке послушались, его слушать станут. Он все-таки не в законе.

– Скоро будет в законе. Как почую, что помирать скоро, так и его короную, смотрящим после меня он станет, этому пацану я верю, он косяков не напорет. А что слушать его не станут… Станут. Он и так пацан известный и авторитетный, свои люди у него есть, а я сейчас еще и позвоню на вольняшку и маляву напишу, чтобы его слушали.

Батя привстал со шконки и достал из-под матраса мобильник, набрал номер:

– Алло… Илью позови. Неважно, скажи, что Батя с ним говорить хочет.

На несколько секунд смотрящий замолчал, потом снова заговорил:

– Ворон, ты? Да… Знаю уже, потому и звоню. Разбираться с этим ты будешь. Да… Братве я маляву напишу, чтобы все знали, что ты по моему слову этим делом занялся. А Егору, Семе Косильщику и Шарманщику я сейчас позвоню еще… А сам-то что думаешь? Понятно. В общем, давай, если «рыжье» вернешь и суку накажешь, то в обиде не оставлю, ты меня знаешь.

Батя нажал отбой и тут же набрал следующий номер:

– Егор, ты? Слушай, если к тебе Ворон придет и помощи попросит, помоги. Я ему велел «рыжье» свое искать, которое Колыма закрысил… Ну и хорошо… Счастливо.

Следующие два звонка почти дословно повторяли этот, только звонил смотрящий другим людям. Закончив говорить, он спрятал мобильник под матрас, достал оттуда ручку, листок бумаги и написал на нем несколько предложений. Закончив, он протянул маляву молодому парню и сказал:

– Переправишь как обычно. И побыстрее.

Молодой взял записку, кивнул и рискнул спросить:

– А что пацаны? Все на Колыму думают?

– Все, – кивнул Батя. – Весь город только о том и говорит, что Колыма меня кинул. Ну да ничего, свое он получит.

Глава 8

Ресторан «Золотой теленок» считался одним из самых крутых в Магадане. Располагался он в самом центре города, в здании бывшей партийной школы, которое нынешним владельцам ресторана каким-то образом удалось то ли купить, то ли арендовать у городских властей. Впрочем, знающие люди полагали, что на самом деле рестораном через подставных лиц владеет сам губернатор Магаданской области, иначе власть имущие ни за что не расстались бы с таким лакомым кусочком, как здоровенный дом в самом оживленном месте города. Партшколы теперь, конечно, безнадежно вышли из моды, но свято место пусто не бывает, что-нибудь да придумали бы. Да, собственно, вот и придумали – чем кабак хуже чего угодно другого?

Сейчас в «Золотом теленке» было шумно и весело. В главном зале за несколькими столиками, сдвинутыми к центру, располагалась большая шумная компания, около десяти бритоголовых молодых людей с лицами без интеллигентской рефлексии, обвешанных золотыми цепями и с торчащими из кармана мобильниками, и примерно столько же девушек, род занятий которых определялся с первого взгляда и без малейшего труда – древнейшая профессия оставила на них ясно видимый отпечаток. Гуляли они шумно и весело. Парни с пьяной откровенностью болтали друг с другом, пытались спеть что-то русское народное, лапали девушек, которые приличия ради повизгивали. Иногда кто-то вставал и провозглашал тост, впрочем, без кавказской изысканности, а в простом стиле: «Давайте типа выпьем!»

Прочие посетители робко жались по углам и старались не привлекать к себе лишнего внимания со стороны гуляющей компании. Все прекрасно знали, кто гуляет в кабаке, и понимали, что иметь с ними дело небезопасно. Спортивная преступная группировка – самая молодая, но и самая наглая в городе – уже довольно давно заставила себя если не уважать, то хотя бы побаиваться.

История возникновения группировки была проста, как мычание, и нисколько не оригинальна, такое случалось по всей России. Как и в любом другом городе, в Магадане существовали многочисленные спортивные клубы, школы и команды. Однако далеко не всем тем, кто в них занимался, удавалось стать профессиональными спортсменами.

В спорте есть железное правило: если ты в восемнадцать лет не мастер спорта, то можешь это дело бросать – ни серьезные сборные, ни соревнования тебе не светят. Поэтому довольно часто получалось так, что один-два человека из клуба уходили в спорт, а остальные оставались не при делах. Конечно, никто не закрывал перед ними всех остальных возможностей – учебы или работы, но денег хотелось много и сразу, а возможность взять их, как казалось, была. В самом деле, любая команда, только что лишившаяся перспектив в большом спорте, это десять-пятнадцать парней, прекрасно физически развитых, хорошо знающих друг друга и спаянных многолетней дружбой – готовая группировка.

Чего еще нужно, чтобы попробовать себя в криминальном мире?

Только оружие и лидер. И то и другое частенько находилось. Оружия в России навалом, гранату или «ПМ» можно свободно на рынке купить, а если маленько подсуетиться, то и за «калашом» или броником дело не станет, а лидеры среди спортсменов тоже появлялись регулярно – как правило, ими становились или тренеры, или капитаны команд.

Правда, поначалу неопытных и все-таки еще неважно вооруженных спортсменов здорово косили блатные и ингуши, да и ментам их ловить было одно удовольствие – все-таки нарушать закон так, чтобы тебя не поймали, это искусство, овладение которым требует времени. Но время шло, и постепенно спортсмены отвоевали себе место под солнцем, а потом и заставили очень серьезно подвинуться признанных магаданских авторитетов.

Особенно резко они пошли вверх, когда бывший мастер спорта по самбо Федор Медведев по кличке Медведь, вылетевший из спорта за умышленное нанесение тяжелой травмы противнику, объединил под своей властью три клуба: борцовский «Богатырь», боксерский «Удар» и клуб тяжелоатлетов «Антей». Человеком Медведев был очень жестоким, беспринципным и по-звериному хитрым. Под его руководством за последние два года группировка спортсменов сильно выросла, окрепла, сумела довольно сильно потеснить блатных и даже отвоевала два богатых прииска у Гамзаева с его ингушами.

Сейчас Медведь сидел во главе стола – он и его приближенные праздновали двадцатидевятилетие своего лидера. Вид у Медведя был внушительный. Здоровенный мордатый парень с широкими плечами, руками, толщиной с ногу обычного человека, и наглыми светлыми глазами. Он действительно был похож на медведя, это погоняло ему дали не только из-за фамилии. Ведь известно, что кроме огромной силы и свирепости, медведь опасен еще и тем, что необычайно хитер, а главное – непредсказуем. Он одинаково способен как на трусливое бегство, так и на наглое нападение.

– А почему рыжих нет? – громко вопросил Медведь, привставая со своего места. – Хочу рыжую!

– А я, Федя? – пискнула из-за его плеча крашеная под блондинку пышная девка.

– Хочу рыжую! – упрямо повторил Медведь.

– Нет рыжих, Медведь, – пробасил сидящий по правую руку от главаря парень с низким скошенным лбом и выступающей челюстью. – Заказать тебе? – Он сунул руку в карман и вытащил мобильник. – Сейчас я мигом. Звякну в «Клеопатру», они такому клиенту табун рыжих пригонят.

– На фиг, – неожиданно сказал Медведь. Как с ним часто бывало, настроение его моментально сменилось. – Нет рыжих, и фиг с ними, буду трахать тебя. – Он повернулся к блондинке, хозяйским движением обнял ее за плечи и протянул руку к стоящему перед ним бокалу с дорогим коллекционным вином.

Вообще-то, Медведь не очень любил вино, он и сейчас предпочел бы обычное пиво, но считал, что пить пиво беспонтово, а понты в любых своих проявлениях были, пожалуй, главным удовольствием в его жизни.

– Официант! – раздался громкий пьяный голос с другого конца стола. – Бухла братве!

К столику тут же подошел подтянутый официант, в глазах которого была явственно видна настороженность:

– Чего пожелаете?

– Ты не понял? – Круглоголовый качок поднял голову и уставился на официанта тупыми глазами. – Я же сказал: бухла! Ты почему ничего не принес? – Язык качка заплетался, но падать под стол он еще явно не собирался.

– Что именно вам принести? Водка, коньяк, вино, пиво?.. В нашем заведении… – Он не успел договорить.

– Не, ты тупой какой-то, – покачал головой качок и начал выбираться из-за стола. – Я ж тебе сказал: бухла, а ты пургу какую-то гонишь, урод. Ты по-русски не сечешь, что ли?

Официант хотел что-то ответить, но не успел. Качок вылез из-за стола и без предупреждения сильно ткнул его кулаком в солнечное сплетение. Официант тихо охнул, согнулся и медленно осел на пол, а качок с тупой довольной улыбкой постоял над ним несколько секунд, вернулся за стол и снова заорал:

– Официант! Бухла братве!

Медведь и все остальные братки, с интересом наблюдавшие за этой сценой, повернулись к стойке и заинтересованно затихли, ожидая реакции. На этот раз от стойки отделились три фигуры. Два официанта, подойдя к столику, согнулись над своим пострадавшим товарищем, а третий, оказавшийся не официантом, а крупным парнем в камуфляже с нашивкой «охрана», подошел к Медведю.

– Послушай, что за беспредел… – начал он, но Медведь отмахнулся.

– Не гони! Что ты ко мне лезешь: я, что ли, этого кекса отоварил? Вон, иди с Лаврухой разбирайся.

Он ухмыльнулся, явно предвкушая забаву.

Охранник несколько секунд растерянно потоптался рядом с ним и шагнул к качку.

– Ты зачем официанта ударил? – спросил он и тут же замолк, сам почувствовав, как смешно прозвучал его вопрос.

– А ты кто? Почему бухла не принес? – спросил качок, поднимая глаза.

Охранник, видимо, оказался все-таки не робкого десятка.

– Ты что, думаешь, крутой самый? Вылезай из-за стола, поговорим, – Он махнул рукой, и от входа к нему двинулись еще два человека в камуфляже. – А со мной не договоришься, будешь в ментовке объясняться.

Со всего стола послышались возмущенные голоса:

– Да ты что?!

– Офонарел, что ли?!

– Да тебя за ментовку сейчас…

– Лавруха прикололся просто!

– Да я тебя… – Качок по имени Лавруха снова полез из-за стола, но тут Медведь поднял руку.

– Стоп, братва! Лавруха, тормозни! У меня сегодня праздник, день рождения, а вы хотите здесь драку устроить. Рано еще, я не нагулялся, вот пить закончим, тогда и посмотрим… – Медведь ухмыльнулся. – А пока хватит! А ты, – Медведь повернулся к охраннику, – вали давай. Если у того парня к Лаврухе претензии есть, пусть подходит и предъявит. А если нет – базар исчерпан. Понял?

Охранник еще несколько секунд постоял у столика, а потом развернулся и отошел. Он знал, насколько опасно связываться с Медведем, и понимал, что если будет драка, то шансов у него нет никаких. С ним здесь всего четыре человека. Надо, пока есть время, вызвать подкрепление и позвонить в милицию. Пусть пришлют пару патрулей, может, тогда и обойдется без драки.

– Отморозки… – прошептал он себе под нос и пошел к телефону.

В это время дверь ресторана открылась, и на пороге появился высокий стройный парень в клубном пиджаке и при соответствующем галстуке. Войдя, он, ни секунды не колеблясь, устремился к сдвинутым столам.

– О, Тюпа! – радостно воскликнул Медведь, едва увидев пришедшего. – Где ты был, урод? У меня день рождения, а тебя где-то носит! Штрафную ему!

Один из сидевших рядом с Медведем парней тут же набулькал полный фужер водки и протянул его вошедшему. Но тот раздраженно отмахнулся:

– Погодь! Медведь, тут такое дело…

– Да иди ты с делами! Успеем! Сейчас празднуем! – Но в глазах Медведя мелькнул вопрос, он был вовсе не так пьян, как казалось на первый взгляд, и прекрасно знал, что из-за какой-нибудь мелочи его помощник не опоздал бы на праздник и не стал бы его отвлекать.

– Значит, полтонны «рыжья» тебя не волнуют?

За столом сразу стало тихо, а глаза Медведя расширились:

– Это что за новости? Где это столько «рыжья» завалялось?

– Рассказываю. У блатных было золото. Говорят, это «отгоны» смотрящего, Бати, а хранил их Коля Колыма, один из его людей, у себя в квартире на Октябрьской.

– На обычной хате столько «рыжья»?! – громко спросил кто-то с дальнего конца стола.

– Да. Так вот, прошлой ночью кто-то на него наехал, «рыжье» забрали, блатных, кто его стерег, завалили, а сам Коля Колыма куда-то смылся. Наезд был вроде как ментовский, но говорят, что это была инсценировка, а на самом деле этот Колыма сам наезд и устроил, под ментов замаскировавшись, и все «рыжье» себе забрал. Этого «синего» сейчас весь город ищет. И ингуши, и менты, и блатные, только бойскауты, наверное, еще не сподобились!

– Сколько, ты говоришь, «рыжья» было? – уже серьезным голосом уточнил Медведь.

– Кто говорит, что центнер, кто – два, а кто и про полтонны базарит.

– Это сколько же в бабках получится?.. – Медведь вытащил из кармана маленький калькулятор и начал деловито тыкать пальцем в кнопки. – Если даже по пять баксов за грамм, как ингуши старателям платят… Ох-хренеть можно! Искать!

– «Рыжье»? – спросил низколобый парень, сидящий справа.